"Фронт представлял из себя взбаламученное море солдатской массы..." Воспоминания генерала П.С. Махрова о Юго-Западном фронте в сентябре - декабре 1917 г. Текст научной статьи по специальности «История и археология»

УДК 94(477) "1917" ББК 63.3(4Укр) «1917» Г19

DOI: 10.24412/2409-1413/2022-2-142-232

Андрей Ганин

«ФРОНТ ПРЕДСТАВЛЯЛ ИЗ СЕБЯ ВЗБАЛАМУЧЕННОЕ МОРЕ СОЛДАТСКОЙ МАССЫ...» ВОСПОМИНАНИЯ ГЕНЕРАЛА П. С. МАХРОВА О ЮГО-ЗАПАДНОМ ФРОНТЕ В СЕНТЯБРЕ — ДЕКАБРЕ 1917 Г.

- аннотация -

Материал представляет собой комментированную публикацию отрывка из воспоминаний генерала Петра Семеновича Махрова о событиях на Юго-Западном фронте в сентябре — декабре 1917 г. Мемуары Махрова, хранящиеся в Бахметевском архиве Колумбийского университета в США, являются важным источником по истории Первой мировой войны, Гражданской войны в России и на Украине, а также русской военной эмиграции и охватывают период конца XIX — первой половины ХХ в.

-ключевые слова-

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА; ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА; РЕВОЛЮЦИЯ; ОФИЦЕРСТВО; ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТ П. С. МАХРОВ; ЮГО-ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ.

П. С. Махров с супругой, дочерью и няней. Архив Е. Д. Мартыновской. Публикуется впервые

ФРАГМЕНТЫ ВОСПОМИНАНИЙ генерал-лейтенанта Петра Семеновича Махрова (01.09.1876-29.02.1964) известны читателям как яркий и интересный исторический источник1. Воспоминания хранятся в Бахметевском архиве Колумбийского университета в Нью-Йорке. Будучи написаны Махровым на склоне лет в эмиграции, они неровны по содержанию. Среди наиболее важных разделов — эпоха Первой мировой и Гражданской войн. При этом значительная часть воспоминаний остается неопубликованной и не введенной в научный оборот.

Вниманию читателей предлагается новый фрагмент воспоминаний, охватывающий события сентября — декабря 1917 г. на Юго-Западном фронте. Этот фрагмент входит в часть воспоминаний, носящую название «Развал русского фронта в 1917 году и немецкая оккупация Украины в 1918 г.». Воспоминания были написаны в 1953 г., чем объясняются фактические неточности и ошибки в тексте.

В описываемый период осени 1917 г. П. С. Махров был произведен в генерал-майоры и получил назначение исполняющим должность генерал-квартирмейстера штаба фронта. Кадровые перестановки были обусловлены последствиями выступления про-

1 Махров П.С. В белой армии генерала Деникина: Записки начальника штаба главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России. СПб., 1994. К сожалению, публикация вышла с купюрами и искажениями авторского текста. Также см. наши публикации: «Не страшны никакие Соловьи-Разбойники». Начальник штаба Врангеля о Сталинградском триумфе / публ. А.В. Ганина // Родина. 2013. № 1. С. 71-74; Ганин А.В. События 1917-1919 гг. на Украине в освещении генерала П.С. Махрова // Славянский альманах. 2018. Вып. 1-2. С. 144-156; Он же. «Белая гвардия» по Булгакову и по Махрову // Родина. 2018. № 12. С. 116-119; Конец Юго-Западного фронта. Воспоминания генерал-лейтенанта П.С. Махрова о событиях на Украине в 1917-1918 гг. / публ. А.В. Ганина // Исторический архив. 2019. № 6. С. 143-163; Ганин А.В. Бывший начальник штаба генерала П.Н. Врангеля П.С. Махров о походе Красной армии в Западную Украину и Западную Белоруссию в 1939 г. // Славянский альманах. 2020. № 1-2. С. 461-471; Его же. П.С. Махров. Гражданская война на Украине // Славянский мир в третьем тысячелетии. 2020. Т. 15. № 1-2. С. 108-137; Его же. При немцах и гетмане: Украина 1918 г. глазами генерала П.С. Махрова // Журнал российских и восточноевропейских исторических исследований. 2020. № 2 (21). С. 160-205; Его же. На гетманской Украине летом — осенью 1918 г.: из воспоминаний генерала П.С. Махрова // Славянский альманах. 2021. Вып. 1-2. С. 477-507.

тив Временного правительства генерала Л. Г. Корнилова, которого поддержало командование Юго-Западного фронта1.

После ареста командования фронта в лице генералов А. И. Деникина, С. Л. Маркова и других, начальником штаба фронта и временно исполняющим должность главнокомандующего стал генерал-лейтенант Ф. Е. Огородников. Он пробыл на посту главкома с 29 августа по 12 сентября 1917 г. Затем главнокомандующим стал генерал-лейтенант Н. Г. Володченко, занимавший эту должность до 24 ноября 1917 г. По прибытии Володченко Огородников оставался исполняющим должность начальника штаба фронта до приезда 19 сентября генерал-лейтенанта Н. Н. Стогова2. На этом кадровая чехарда во главе фронта не прекратилась. После того, как Володчен-ко в ноябре 1917 г. оставил свой пост, его сменил Стогов, а Махров стал исполняющим должность начальника штаба фронта.

В состав Юго-Западного фронта входили 7-я, 11-я и Особая армии. Положение фронта осенью 1917 г. было сложным. Здесь переплелись интересы различных политических сил. Шел процесс украинизации войск путем создания армейских Рад и фронтовой Рады3, параллельно большевики и их союзники формировали сеть Военно-революционных комитетов (ВРК) в корпусах и армиях, а также фронтовой ВРК, солдаты из великорусских губерний стремились вернуться домой, ряд офицеров штаба фронта были настроены

1 Подробнее см.: «Чувствовалось, что генерал Марков что-то готовит...» Документы по делу об участниках выступления генерала Л. Г. Корнилова на Юго-Западном фронте в августе 1917 г. / публ. А.В. Ганина // Исторический архив. 2017. № 6. С. 3-34; Гагкуев Р.Г. Бердичевские узники: арест генерала А.И. Деникина и офицеров штаба Юго-Западного фронта в дни корниловского выступления (август — сентябрь 1917 г.) // Новейшая история России (Санкт-Петербург). 2019. Т. 9. № 2. С. 312-339; Ганин А.В. «Не могу утверждать, что это был определенный контрреволюционный заговор». Следственные материалы по делу сторонников генерала Л.Г. Корнилова на Юго-Западном фронте // Военно-исторический журнал. 2018. № 12. С. 22-30; Его же. «Все пережитое за период командования ар-миею... подействовало на мое здоровье» Генерал В.И. Селивачев и дело генерала Л.Г. Корнилова. Август — сентябрь 1917 г. // Селивачев В.И. Дневники. Сентябрь 1916 г. — сентябрь 1917 г. М., 2021. С. 711-743.

2 РГВА. Ф. 41113. Оп. 1. Д. 14. Л. 7-7об.

3 Подробнее об украинизации Юго-Западного фронта см.: Базанов С.Н. Борьба за власть в действующей российской армии (октябрь 1917 — февраль 1918 гг.). М., 2003; Ковальчук М. Битва двох революцш: Перша вшна Украшсько! Народно! Рес-публжи з Радянсько! Роаею. 1917-1918 рр. Кшв, 2015. Т 1.

антибольшевистски и антиукра-

За контроль над штабом ински. За к°нтр°ль над штабом Юго-Западного фронта Юг°-Западн°г° фронта боролись боролись ВРК и предста- ВРК и представители Украинской вители Украинской Цен- Центральной Рады. тральной Рады

26 октября 1917 г. был создан

- Комитет спасения революции

в составе генерала Володченко, комиссара Временного правительства Н. И. Иорданского и председателя фронтового комитета И. С. Дашевского. 5 ноября Комитет заключил соглашение с Центральной Радой, передав гражданское управление в районе фронта украинскому Генеральному секретариату, кроме того, при штабе фронта была учреждена должность комиссара Центральной Рады по гражданскому управлению.

В период с 18 по 24 ноября 1917 г. в Бердичеве прошел 2-й Чрезвычайный съезд Юго-Западного фронта, в котором участвовали порядка 700 делегатов, в том числе 267 большевиков, 213 эсеров (в том числе 50 левых), 73 украинских эсера, 47 меньшевиков, 42 беспартийных1. По итогам работы съезда был создан фронтовой ВРК, считавшийся высшей властью на фронте. Председателем ВРК стал большевик Г. В. Разживин, товарищем председателя будущий советский герой Гражданской войны В. И. Киквидзе, а также М. Н. Коко-вихин. Нет ничего удивительного, что в тот же день генерал Волод-ченко под предлогом болезни ушел с поста главнокомандующего.

Однако у ВРК оказался сильный противник в борьбе за власть на фронте. Центральная Рада стремилась сосредоточить на фронте украинизированные части, для чего содействовала отправке по домам тех войск, которые украинизироваться не собирались, в частности, казачьих дивизий, отправлявшихся на Дон. 3 декабря 1917 г. войска Центральной Рады захватили штаб фронта. Казачьи части заняли враждебную позицию как по отношению к украинским властям, так и к большевикам. Попытки временно исполняющего должность главнокомандующего армиями фронта генерала Н. Н. Стогова сгладить конфликт с украинцами результата не дали. Украинские

Базанов С.Н. Борьба за власть в действующей российской армии. С. 97.

власти рассчитывали разоружить войска без борьбы, но реализовать этот замысел в полной мере не удалось в связи с сопротивлением большевиков, происходили, в том числе боевые столкновения. Конфронтация дезорганизовала железнодорожное сообщение, в результате чего на фронте начался голод. В дальнейшем конфликт дошел до прямых вооруженных столкновений.

П. С. Махров анализирует общественно-политическую обстановку в стране и на фронте, ход и итоги выступления генерала Л. Г. Корнилова, а также прогрессировавший осенью 1917 г. развал фронта

В публикуемом фрагменте П. С. Махров анализирует общественно-политическую обстановку в стране и на фронте, ход и итоги выступления генерала Л. Г. Корнилова, а также прогрессировавший осенью 1917 г. развал фронта. К этому времени относилась единственная встреча Махрова с командиром XXXIV армейского корпуса генералом П. П. Скоропадским, будущим гетманом Украины. Впечатления от этой встречи отражены в воспоминаниях. Показан процесс украинизации фронта, отражен личный опыт взаимодействия мемуариста с лидерами украинского национального движения С. В. Петлюрой и В. К. Винниченко. Как вспоминал Махров, все беседы велись на русском языке, хотя Петлюра иногда вставлял фразы «на галичанском наречии»1.

Махров подробно останавливается на том, как новыми украинскими властями в начале ноября 1917 г. были арестованы командующий войсками Киевского военного округа генерал М. Ф. Квецинский, его начальник штаба полковник (впоследствии — генерал-майор) С. М. Трухачев, комиссар Временного правительства меньшевик И. И. Кириенко с состоящим при нем штабс-ротмистром Должанским. Полковнику Трухачеву удалось бежать и добраться до Бердичева, остальные сидели в тюрьме. Вскоре арестованных освободили, инцидент был исчерпан. Этот эпизод отражен и в недавно опубликованных воспоминаниях генерала Тру-

1 BAR. P.S. Makhrov Collection. Box 4. Развал русского фронта в 1917 году и немецкая оккупация Украины в 1918 г. Тетрадь 4. С. 376.

хачева, которому Махров в ноябре

Об Украинской Централь- 1917 г. фактически спас жизнь. ной Раде Махров отзывался как о сброде политиков Об Украинской Централь-разных мастей. Наиболее ной Раде Махров отзывался как самоуверенными и глу- о сброде политиков разных ма-пыми среди них он считал стей. Наиболее самоуверенными «щирых» сепаратистов из и глупыми среди них он считал интеллигенции и полу- «щирых» сепаратистов из интел-интеллигенции. Их при- лигенции и полуинтеллигенции. тязания распространялись Их притязания распространялись на Кубань, Крым и Черное на КУбань, Крым и Черное море.

море другую группу представляли

эсеры — «всевозможные аван-

- тюристы, болтуны и пустоцветы,

по своему мировоззрению и деятельности мало уступавшие керенщине»1. Третья группа состояла из федералистов, выступавших за Украину в составе России, хотя и колебавшихся в вопросе формы такой федерации. Еще одной группой по классификации мемуариста являлись разнородные социалисты.

Критически отзывался генерал Махров о председателе Центральной Рады М. С. Грушевском, который «своим авторитетом историка включил в пределы Украины Галицию и Угро-руссию и своей ученостью заразил красивый певучий народный язык Малороссии жаргоном русско-литовско-польского языка, непонятного для простого народа...»2

Резюмировал генерал следующим образом: «Вот из этой полуграмотной, некультурной среды выдвигались люди на государственные посты и разного рода должности. Со многими из них мне приходилось сталкиваться по делам службы в роли генерал-квартирмейстера и начальника штаба Юго-Западного фронта. Я поражался их развязностью, самоуверенностью и их невежеством, чтобы не сказать глупостью.

1 Там же. Тетрадь 4. С. 377.

2 Там же.

Мне казалось, что это не действительность, а кошмарный сон. Они уже не говорили по-украински, а "балакали на мове", которую, кроме Грушевского, никто не понимал»1.

Неприятие вызывала и украинизация офицерства. Некоторые офицеры начали делать карьеру на украинской службе. Махров вспоминал помощников украинского комиссара П. Певного военных топографов, капитанов, братьев Удовиченко, которые являлись очень хорошими офицерами, а теперь стали избегать встреч с Махровым, стыдясь своей новой карьеры.

Критически отзывался генерал Махров о председателе Центральной Рады М. С. Грушевском, который «своим авторитетом историка включил в пределы Украины Галицию и Угро-руссию и своей ученостью заразил красивый певучий народный язык Малороссии жаргоном русско-литовско-польского языка, непонятного для простого народа...»

Критически Махров отзывался и о большевизации армии (впрочем, в 1917-1918 гг. в их отношении он был настроен более радикально, чем в эмиграции). Кроме того, даже на склоне лет он постоянно акцентировал внимание на еврейском происхождении некоторых большевистских деятелей, что свидетельствует об определенных националистических и антисемитских настроениях мемуариста.

Воспоминания публикуются в соответствии с современными правилами орфографии и пунктуации при сохранении стилистических особенностей оригинала. В тех случаях, где это возможно и целесообразно, в комментариях восстановлены вычеркнутые мемуаристом фрагменты текста. Явные ошибки исправлены без оговорок. Неточности (исключая ошибки в фамилиях, именах и отчествах, которые исправлены в тексте) в публикуемом фрагменте поясняются в комментариях. Все относящиеся к истории России даты до февраля 1918 г. в комментариях приведены по старому стилю. Наращения после дат не воспроизводятся. Название дано публикатором.

Там же. С. 377-378.

•к ~к ~к

Новое назначение генерал-квартирмейстером штаба Юго-Западного фронта

Но этому не суждено было быть1. 17 сентября меня пригласил к себе начальник штаба армии2 и, улыбаясь, протянул мне телеграмму генерал-квартирмейстера Северного фронта за № 3502, гласившую, что я назначен генерал-квартирмейстером штаба главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта3.

Для меня это назначение было совершенно неожиданным, т.к. оно было высоким по положению. Генерал Посохов поздравил меня и пожелал мне дальнейшего успеха.

20 сентября я сдал должность НЭХО4 Генерального штаба полковнику Гонтареву5 и, простившись с начальством и сослуживцами отправился в Псков для следования к моему новому месту службы в г. Бердичев6.

К 8 часам вечера я со своим денщиком Трофимом Горбачевым прибыл на ст. Псков. Мой поезд прибывал только в 3 часа утра на следующий день. Предстояло долгое ожидание. Большой вокзальный зал с буфетом 1-го и 2-го класса был полон пассажирами, среди которых преобладали солдаты. Два длинных стола были накрыты и заняты публикой, которая ужинала или пила чай. Места на полу меж столов и всюду в этом помещении заполняли спящие «товарищи». Все стулья и лавки занимали всевозможные пассажиры, среди которых можно было видеть и женщин, и детей.

1 Речь идет об отъезде П.С. Махрова в отпуск.

2 Речь идет о 12-й армии Северного фронта. Ее начальником штаба был генерал Посохов. Посохов Андрей Андреевич (05.10.1872-19.04.1931) — генерал-майор. И.д. начальника штаба 12-й армии (с 09.04.1917).

3 П.С. Махров получил назначение и.д. генерал-квартирмейстера штаба армий Юго-Западного фронта 03.10.1917.

4 Начальника этапно-хозяйственного отдела.

5 Гонтарев Борис Викторович (18.08.1879-27.10.1977) — полковник, и.д. начальника этапно-хозяйственного отдела штаба 12-й армии (с 03.10.1917).

6 Приказ штабу 12-й армии 20 сент[ября] 1917 г. № 502 (примеч. П.С. Махрова).

Мой денщик шмыгал у столов, чтобы найти нам места. Посматривал и я. Вскоре какой-то молодой офицер предложил мне свое место. В буфете можно было получить все, как в мирное время, но только за цену, значительно повышенную.

Мой денщик проник в буфет и заказал для меня и для себя горячий ужин по моему выбору, и мы стали есть, а затем пить чай.

Надо было уступить место другим. Мы встали. Я отправился к коменданту станции, рассчитывая, что он приютит меня до прихода поезда в каком-либо вагоне на запасных путях, либо у себя в канцелярии, а мой денщик шмыгал по вокзалу в поисках какого-либо уголка, где бы мы могли прилечь хоть бы на полу.

Комендант станции, молодой подполковник, худой, замученный, с лихорадочно блестящими глазами, сказал, что свободных вагонов нет, а канцелярия его атаковывается солдатами со всевозможными требованиями, и он, к сожалению, меня приютить не может. На мою просьбу помочь мне сесть в поезд, когда он прибудет, комендант ответил, что он в этом отношении бессилен, т.к. после упразднения Керенским1 жандармов в его распоряжении нет никакой вооруженной силы. Между прочим, он сообщил, что накануне при посадке в этот же поезд, когда он хотел поместить одного полковника в заполненный солдатами вагон 1-го класса, их обоих вышвырнули из вагона. Когда же этот полковник стал ругать насильников и грозить им, то они свалили его на землю и убили... Перспективы были не из веселых.

Я возвратился на вокзал, где меня встретил мой денщик и сообщил, что он нашел только на платформе, на свежем воздухе два свободных места. Мы пошли туда, и я, накинув поверх шинели непромокаемый плащ, и денщик, имея под шинель ватную душегрейку, растянулись на лавках. Причем мой денщик после урока с пропажей моего багажа при следовании в Валк, не расставался с ним ни на минуту. На дворе было холодно, ярко светили звезды. Я переворачивался то с боку на бок, то ложился на спину, но и холод,

1 Керенский Александр Федорович (22.04.1881-11.06.1970) — министр-председатель Временного правительства.

и неудобства и, может быть, моя неврастения не давали возможности мне задремать.

Заблаговременно мы были готовы к подходящему поезду, чтобы сесть в вагон. Ко мне подошел комендант и указал на вагон 1-го класса, который был заполнен пассажирами. На площадках стояли солдаты. Мой денщик Трофим, маленький, худой, черненький, на вид тихий и скромный, но в действительности страшная проныра, пошел с багажом вперед и сказал, чтобы я следовал за ним, а комендант обратился к солдатам, дабы они потеснились.

С большим трудом мы протолкнулись в коридор вагона и остановились у первого купе. Дальше идти не было возможности, т.к. на полу лежали и спали солдаты.

Купе, пред которым я стал, было открыто, все места были заняты, накурено было так, что нельзя было различить лиц. Однако мой Трофим проник туда с багажом, и я не видел, что он там делает.

Поезд тронулся. «Господи, благослови!» — подумал я. Облокотившись о стенку, я стоял и курил трубку. Минут через 15-20 из купе вышел высокий, бравый унтер-офицер и, обратившись ко мне, сказал: «Господин полковник, присядьте на мое место»... Я его поблагодарил и предложил ему, в свою очередь, табаку, чему он, видимо, был рад, т.к. сейчас же начал крутить «цыгарку». Против меня я увидел моего денщика, буквально втиснувшегося между двух храпящих солдатских тел. Он остался, чтобы караулить вещи.

По мере приближения к югу ехать становилось легче. Солдаты то и дело сходили на станциях, и их места занимали гражданские лица, женщины, военные врачи, сестры милосердия и пр[очие]. Лица всех были угрюмы и озабочены. К Бердичеву я подъезжал со сравнительным комфортом в обществе двух военных докторов и одного инженера путей сообщения. Наш разговор касался, главным образом, развала на фронте, а инженер путей сообщения говорил и о разрухе на железных дорогах.

Все очень неодобрительно отзывались о Керенском, считая его виновником всего этого.

Прибытие в Бердичев и знакомство с начальством и сослуживцами

В Бердичев я прибыл около 3 часов дня 21 сентября и с вокзала пешком отправился в штаб Юго-Западного фронта, который помещался в центре, в новой части города, в большом светлом здании Коммерческого училища.

Меня встретил начальник оперативного отделения Генерального штаба полковник1 Герман Иванович Коновалов2, бывший мой подчиненный в бытность мою начальником штаба 34[-й] пех[отной] дивизии в сентябре 1914 года3. Он был тогда старшим адъютантом в этом штабе. Тогда я впервые познакомился с этим замечательным офицером Генерального штаба и прекрасной души человеком.

Герман Иванович был высокого роста, шатен, бритый и в 30 лет лысый, что нисколько не портило его красивого лица, освещенного большими черными глазами, говорившими о его уме.

Он был строен и крепко сложен, отличался силой воли и неутомимой трудоспособностью. Благовоспитанный и тактичный, он умел отстаивать свои взгляды. Все подготовленные им боевые операции были выиграны, и он был по заслугам награжден георгиевским крестом за доблестный бой 3[-й] пех[отной] див[изии] в 1915 году, будучи начальником штаба этой дивизии. Я полюбил его и подружился с ним с первой нашей встречи. Видеть его опять в роли моего помощника была для меня большая радость.

Мы вошли в мой кабинет, где Коновалов и ознакомил меня в общих чертах с обстановкой на фронте и в самом Бердичеве.

1 Правильно — подполковник.

2 Коновалов Герман Иванович (31.08.1882-30.03.1936) — подполковник, и.д. помощника начальника отдела управления генерал-квартирмейстера штаба главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта (с 04.09.1917). Подробнее о Г.И. Коновалове см.: Ганин А.В. «Ему всецело был обязан Врангель своими успехами...» Судьба генерала Г.И. Коновалова // Журнал российских и восточноевропейских исторических исследований. 2021. № 1 (24). С. 6-33.

3 П.С. Махров являлся и.д. начальника штаба 34-й пехотной дивизии в 1914 г., Г.И. Коновалов был тогда на короткий срок прикомандирован к штабу дивизии в качестве старшего адъютанта.

Самым печальным для меня было то, что в это время на гауптвахте в Бердичеве содержался под арестом1 генерал Деникин2, бывший главнокомандующий Юго-Западного фронта с его начальником штаба генералом Марковым3 и генерал-квартирмейстером генералом Орловым4. Мы отложили более детальный доклад об этом событии до вечера, т.к. мне нужно было спешить представиться моему начальнику штаба ген. Стогову5 и главнокомандующему генералу Володченко6, назначенному на этот пост после ареста ген. Деникина.

Оба они жили недалеко от штаба Ю[го-]З[ападного] фронта в небольшом двухэтажном домике, куда я и отправился. Кабинет ген. Стогова был расположен во втором этаже. Меня встретил его адъютант молодой и очень симпатичный штаб[с]-ротмистр и немедленно доложил обо мне. Генерала Стогова я уже знал раньше.

1 Речь идет о лицах, арестованных в штабе Юго-Западного фронта в Бердиче-ве по обвинению в поддержке выступления генерала Л.Г. Корнилова против Временного правительства. Почти все они были арестованы 29 августа 1917 г. Помимо А.И. Деникина были арестованы: бывший переводчик разведывательного отделения штаба Юго-Западного фронта военный чиновник Б.А. Будилович (арестован на день раньше за агитацию в поддержку Корнилова); бывший переводчик разведывательного отделения штаба Юго-Западного фронта поручик В.В. Клецанда; бывший начальник штаба главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта генерал-лейтенант С.Л. Марков; бывший генерал-квартирмейстер штаба главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта генерал-майор М.И. Орлов; бывший главный начальник снабжений армий Юго-Западного фронта генерал-лейтенант Е.Ф. Эльснер.

2 Деникин Антон Иванович (04.12.1872-07.08.1947) — генерал-лейтенант. Главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта (с 02.08.1917). За поддержку выступления генерала Л.Г. Корнилова отчислен от должности и арестован, содержался в Бердичевской и Быховской тюрьмах (29.08-19.11.1917).

3 Марков Сергей Леонидович (07.07.1878-12 (25).06.1918) — генерал-лейтенант. Начальник штаба Юго-Западного фронта (с 04.08.1917). За поддержку выступления генерала Л.Г. Корнилова отчислен от должности и арестован, содержался в Бердичевской и Быховской тюрьмах (29.08-19.11.1917).

4 Орлов Михаил Иванович (03.11.1875-22.07.1944) — генерал-майор. Генерал-квартирмейстер штаба Юго-Западного фронта (с 07.08.1917). За поддержку выступления генерала Л.Г. Корнилова отчислен от должности и арестован, содержался в Бердичевской и Быховской тюрьмах.

5 Стогов Николай Николаевич (10.09.1872-17.12.1959) — генерал-лейтенант. Начальник штаба Юго-Западного фронта. Позднее — вр.и.д. главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта.

6 Володченко Николай Герасимович (20.11.1862-1945) — генерал-лейтенант. Главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта (09.09-24.11.1917). Вступил в должность 12.09.1917 (РГВА. Ф. 41113. Оп. 1. Д. 14. Л. 7).

Генерал Н. Г. Володченко

Он был в штабе ген. Брусилова1 и моим генерал-квартирмейстером, и моим начальником штаба2. Мы хорошо знали друг друга, работа у нас шла без всяких шероховатостей и встретиться вновь для совместной службы было нам приятно.

1 Брусилов Алексей Алексеевич (19.08.1853-17.03.1926) — генерал от кавалерии. Речь идет о штабе 8-й армии, которой А.А. Брусилов командовал в 1914-1916 гг.

2 Н.Н. Стогов в чине полковника и генерал-майора занимал должности генерал-квартирмейстера штаба 8-й армии (с 15.04.1915) и и.д. начальника штаба 8-й армии (с 25.09.1916).

Генерал Стогов был типичный великоросс. Высокого роста, худой с овальным, слегка скуластым лицом, украшенным светлой с проседью бородкой, расчесанной надвое и копной таких же волос на голове; он держался всегда прямо, как хороший дисциплинированный солдат. При первом знакомстве он казался суровым и его маленькие глаза глядели исподлобья, но в обычной жизни, в товарищеском кругу он снимал эту маску, был весел, общителен, любил компанию, любил выпить рюмку, другую «православной», но пил мало. В левом ухе он почему-то носил серебряную серьгу. Он был добрейшей души человек, но на службе никому манкировать не позволял. Он был строг и требователен и собой давал пример.

Еще в мирное время он зарекомендовал себя в штабе Варшавского воен[ного] окр[уга] и в Главном управлении Генерального штаба как в высшей степени трудолюбивый, аккуратный и исполнительный офицер Генерального штаба. В 1915 году на войне он командовал одним из финляндских стрелковых полков1 и за доблесть был награжден георгиевским крестом 4-й ст.2 Будучи генерал-квартирмейстером в штабе 8-й армии Брусилова, а потом и начальником штаба, он сотрудничал со мной и, быть может, мы были отчасти виновниками тех лавров, которые были вплетены в венец славы Брусилова.

У нас с ним иногда были несогласия в оценке боевой обстановки и в оперативных планах, мной составленных, но ген. Стогов принадлежал к типу тех редких начальников, которые умели выслушать возражения и, если они были убедительны, согласиться с ними. Я его любил и уважал.

Он мне платил той же монетой. Когда 25 сентября 1916 г. я был назначен помощником начальника штаба морской крепости Петра I3, он в приказе по штабу 8-й армии писал:

1 Н.Н. Стогов был командиром 3-го Финляндского стрелкового полка (с 06.11.1914).

2 Правильно — орденом Св. Георгия 4-й ст. Стогов был награжден «за то, что в бою 227 марта 1915 года на Козиовской позиции, когда германцы ворвались на гору 992 и этим угрожали флангу и тылу его участка, лично под сильным ружейным и пулеметным огнем повел свой резерв для противодействия распространению успеха противника и своим действием парализовал успех германцев» (Высочайший приказ 14.06.1915).

3 Морская крепость императора Петра Великого — название укрепленного района в Финском заливе неподалеку от Ревеля в 1910-1917 гг.

Генерал Н. Н. Стогов

«Полковник Махров, приняв оперативное отделение в январе 1915 года, с редким успехом вел работу этого ответственного и важного отделения почти в течение двух лет. Кроме того, во время отсутствия генерал-квартирмейстера временно исполнял его обязанности.

Считаю своим долгом признать, что полковник Махров и, как старший адъютант оперативного отделения, и как вр. и. д. генерал-квартирмейстера заявил себя незаурядным офицером Генерального штаба, честным, талантливым и неутомимым работником, трезво и спокойно оценивающим любую обстановку.

Строгий к себе и очень благожелательный к подчиненным, полковник Махров пользовался, как со стороны начальников и подчиненных, так и товарищей вполне заслуженным им уважением и любовью»1.

При таких взаимоотношениях встретиться вновь вместе на новой службе, конечно, нам было приятно, тем более что на пути нашего сотрудничества нас ждали большие осложнения, преодоление которых возможно было при полном уважении и доверии друг к другу.

Я застал Николая Николаевича Стогова одетым в романовский полушубок. У него в комнате было холодно, т.к. «товарищи» отказались топить печи, а заменивший их личный адъютант штаб[с]-ротмистр поджидал доставки дров и не был в этом уверен.

Мы решили, что я спущусь вниз и представлюсь ген. Волод-ченко, а потом побеседуем о делах и, как выразился Стогов, «поговорим по душам».

Ген. Володченко я знал еще в мирное время, в 1907-8 годах.

Мы вместе служили в штабе Виленского военного округа. Я был тогда только что выпущенным из академии молодым капитаном, а он — полковником, занимавшим ответственную должность в одном из отделений штаба.

Тогда он был известен как человек большого ума, талантливый, с большой инициативой, активный, дипломатичный и выдающийся офицер Генерального штаба. Его начальство ценило, и он быстро выдвинулся, получив назначение на Дальний Восток на долж-

1 См. приказ по штабу 8-й армии. 2 октября 1916 г. № 247 (примеч. П.С. Махро-

ность начальника штаба пограничной стражи Китайской Восточной ж[елезной] дороги. Эта «стража» фактически были боевые силы.

Какие он должности занимал на войне до назначения главнокомандующим Юго-Западным фронтом, мне неизвестно. Но раз он стал главнокомандующим, будучи около 57 лет отроду, несомненно, он имел за собой заслуги.

Он был среднего роста, коренастый со склонностью полнеть, его светлые усы и борода, начавшие седеть, были аккуратно подстрижены. Круглое свежее лицо дышало здоровьем. Умные живые большие серые глаза блестели огоньками. Голос его звучал мягко и музыкально.

В общем ген. Володченко производил впечатление человека волевого и уверенного у себе. В обращении он был прост. Свои суждения высказывал ясно и вполне определенно. Наша беседа была короткая. Он предложил мне скорее ознакомиться с обстановкой, чтобы помочь генералу Стогову в его работе.

От Володченки я возвратился к Стогову, с которым мы вели разговор по вопросам положения на фронте, в тылу у нас, о событиях в ставке и об аресте Деникина. Только к 8 ч[асам] вечера я возвратился к себе в штаб, где меня ждал Коновалов, чтобы дополнить деталями сведения, полученные мной от Стогова.

Однако я еле держался на ногах после моего путешествия от Пскова до Бердичева и после бессонной ночи. Я отменил доклад до утра и отправился на отведенную мне квартиру в доме берди-чевского помещика Райченко1. Там я встретил радушный прием, наскоро поел и свалился спать. Заснул я глубоким сном в первый раз после моих недомоганий неврастенией и только в 7 часов утра на другой день проснулся.

Вступление в должность генер[ал]-квартирм[ейстера] Юго-Западного фронта. Доклад полк. Коновалова о событиях и об обстановке на Юго-Западном фронте:

Речь идет о Леониде Николаевиче Райченко.

а) события военного порядка в хронологической последовательности

22 сент[ября] утром в 8 часов я пришел в штаб и с этого дня вступил в исполнение моих обязанностей. Полковник Коновалов сделал мне подробный доклад о событиях и положении на фронте, в Бердичеве и о политических взаимоотношениях штаба Юго-Западного фронта с Керенским.

В хронологическом порядке военные действия на Юго-Западном фронте разыгрались так: 18 июня началось общее наступление руководимых ген. Корниловым1. Действовали три группы войск. Одна в направлении на Львов (11-я и 7-я армии), другая должна была прорвать позицию противника между Галичем и Станисла-вовым, действуя в направлении на Калуш (XII к[орпу]с) и третья (16-й к[орпу]с) предназначался для содействия 12-му к[орпу]су выдвижением к р. Ломница. Бои первой северной группы серьезных результатов не достигли и вскоре приостановились, но южная группа, которой непосредственно управлял Корнилов, прорвала фронт противника и 1 июля заняла Калуш, выйдя на линию рек Кропивник — Ломница, причем было взято 48 неприятельских пушек и 7000 пленных.

Несмотря на этот незначительный успех на Юго-Западном фронте, он произвел большое впечатление на немцев, которые немедленно перебросили против Корнилова 6 пех[отных] дивизий, из коих 2 гвардейские. 3 июля немцы перешли в решительную атаку, потеснили северную группу (7-я и 11-я армии), и за ней покатилась на восток и южная 8-я армия, которую Корнилову удалось удержать у Кимполунга в стыке с Румынским фронтом. Это отступление, благодаря искусству генерала Корнилова, его хладнокровию и силе воли, произошло планомерно, и его армии временами даже переходили в контратаки. Однако, керенщина уже успела в достаточной мере отравить дух войск. Самовольное оставление позиций и дезертирство давали себя чувствовать.

1 Корнилов Лавр Георгиевич (18.08.1870-31.03 (13.04).1918) — генерал-лейтенант, генерал от инфантерии (за боевые отличия, с 27.06.1917). Главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта (с 10.07.1917). Верховный главнокомандующий (с 18.07.1917).

15 июля ген. Корнилову удалось остановить свои армии на линии к северу от Брод — Злочев — Збараж — Гжималов, по р. Збручу до Днестра и далее на Боян и Серет до Кимполунга.

На этой линии с некоторыми незначительными изменениями продолжали оставаться армии Юго-Западного фронта ко дню моего прибытия в штаб фронта. Но по духу своему они чрезвычайно изменились к худшему.

Боевых операций на фронте не происходило. Началось братание с австрийцами и немцами. Против офицеров, препятствовавших этому, солдатская масса относилась враждебно. Было много случаев убийства таких начальников, дезертирство приняло громадные размеры. Впрочем, это было уделом не только Юго-Западного фронта. Когда во главе всех вооруженных сил стоял Керенский, в неподлежащих соглашению сводках донесений о настроениях в армиях, составлявшихся военно-политическим отделом штаба Верховного главнокомандующего, можно было в конце сентября прочесть такие места: «Общее настроение армий продолжает быть напряженным, нервно-выжидательным. Главным мотивом, определяющим настроение солдатских масс, является неудержимая жажда мира, стихийное стремление в тыл, желание скорее прийти к какой-нибудь развязке. Кроме того, недостаток обмундирования и продовольствия, отсутствие каких-либо занятий ввиду ненужности и бесполезности их, по мнению солдат, накануне мира, угнетающе действуют на настроение солдат и приводит к разочарованию».

Такова была обстановка на фронте. Но нужно еще добавить, что эта разлагающаяся солдатская масса была неоднородна. На фронте были солдаты, склонные признавать власть Временного правительства. Ими руководил комиссар Керенского Иорданский1 со своим помощником Костицыным2. Был чисто большевитский

1 Иорданский (Негорев) Николай Иванович (04.12.1876-29.12.1928) — комиссар Временного правительства при армиях Юго-Западного фронта.

2 Костицын Владимир Александрович (28.05.1883-29.05.1963) — социал-демократ, математик, астрофизик, помощник военного комиссара Юго-Западного фронта, заменял Н.И. Иорданского во время его отсутствия, руководил отправкой бердичевской группы арестованных по делу Л.Г. Корнилова в Быхов. Подробнее см.: Костицын В.А. «Мое утраченное счастье.»: Воспоминания, дневники. М., 2017. Т. 1-2.

блок, не считавшийся с Иорданским. Во главе его стоял вольноопределяющийся унтер-офицер Разживин1. Последний игнорировал Иорданского, был благожелателен к штабу фронта, ненавидел украинцев и вел с ними даже вооруженную борьбу. Далее следовали украинцы, объединявшиеся в особые части и организовавшие свой украинский корпус из 32 арм[ейского] к[орпу]са, которым командовал генерал-лейтенант Скоропадский2. В районе Винницы стоял Гвардейский корпус с корпусным командиром Евгенией Бош3, которая добилась смещения командира Гв[ардейского] корпуса генерал-лейтенанта барона Рауха4 и заняла его место. Евгения Бош была потом в Киеве самой ужасной чекисткой-садисткой. Так суждено было закончить гвардии свое существование. Первым ее командиром был при Петре I генерал Головин5, который «в воинских экзер-цициях был вельми искусен» и последним еврейка Евгения Бош6, искусная в своих истязаниях русских офицеров в чека!

Этот Гв[ардейский] корпус никого не признавал, на фронт отказался идти и занимался грабежом и насилием местных жителей.

1 Разживин Г.В. — большевик, председатель революционного комитета Юго-Западного фронта.

2 Политическим руководителем украинцев был комиссар, назначенный радой, Певный (примеч. П.С. Махрова). П.С. Махров неточен. Речь идет о XXXIV армейском корпусе. Скоропадский Павел Петрович (03.05.1873-24.06.1945) — генерал-лейтенант, командир XXXIV армейского корпуса (с 22.01.1917). С лета 1917 г. корпус украинизировался. Певный Петр — прапорщик 1-го Украинского полка им. Богдана Хмельницкого, глава украинской фронтовой Рады Юго-Западного фронта, украинский комиссар Юго-Западного фронта. Сведения любезно предоставлены к.и.н. М.А. Ковальчуком (Киев).

3 Бош Евгения Богдановна (Готлибовна) (11.08.1879-05.01.1925) — революционерка, член РСДРП(б), руководила вооруженным восстанием в Виннице против Временного правительства 28-30.10.1917, которое было подавлено под руководством В.А. Костицына. Первый руководитель Народного секретариата Украины (1917-1918) — фактически глава украинского советского правительства. Подробнее см.: Бош Е.Б. Год борьбы: Борьба за власть на Украине с апреля 1917 г. до немецкой оккупации. М.; Л., 1925.

4 П.С. Махров ошибается. Генерал Г.О. фон Раух командовал 2-м Гвардейским корпусом с 27.05.1916 по 02.04.1917, когда был зачислен в резерв чинов при штабе Киевского военного округа, а с 11.1917 находился на пенсии. Раух, фон Георгий Оттонович (19.08.1860-30.11.1936) — генерал от кавалерии.

5 Головин Автоном Михайлович (07.10.1667-03.07.1720) — генерал от инфантерии, сподвижник Петра I. Командовал 3-м Московским выборным полком, ставшим основой будущей российской гвардии.

6 В действительности Е.Б. Бош происходила из семьи немца-колониста.

Н. И. Иорданский

Казачество объединялось в Казачий союз со своим председателем, признававшим власть главнокомандующего Юго-Западным фронтом. В частности, донские казаки подчинялись своему начальнику генерал-лейтенанту Александру Васильевичу Черячукину1.

1 Черячукин Александр Васильевич (18.03.1872-12.05.1944) — из дворян войска Донского, генерал-майор (впоследствии — генерал-лейтенант). Командующий 2-й казачьей сводной дивизией (с 26.09.1917), с которой в конце 1917 г. вернулся на Дон.

Они воевать не желали и мечтали о том, чтобы скорее уйти на Дон. Оренбургские казаки были менее дисципли[ни]рованы, чем донцы. Рассчитывать на них, как на боевую силу, не было возможности. Наконец, была Забайкальская каз[ачья] дивизия, которая сохранила полный порядок и дисциплину, находилась в подчинении своим офицерам, не поддавалась никакому влиянию комиссаров, приказаний их не исполняла и всецело признавала только власть высшего командования Юго-Западным фронтом.

Из войск, на которых можно было всецело положиться, что они исполнят всякий приказ, кроме Забайкальской каз[ачьей] дивизии, можно было отметить: Корниловский полк1, сформированный на фронте из отборных добровольцев — офицеров и солдат. Им командовал отличный офицер Генерального штаба, георгиевский кавалер, полковник Неженцев2; две Житомирских военных школы прапорщиков под начальством генерала Чистякова3 и 1-я Чехословацкая пех[отная] дивизия4, стоявшая в Житомире. Ею командовал умный, тактичный и очень энергичный Генерального штаба генерал Коломенский5. У Киева в стадии формирования находилась 2-я Чехословацкая дивизия. Обе они должны были составить Чехословацкий корпус6.

1 Корниловский ударный полк — добровольческая воинская часть, сформированная в 8-й армии Юго-Западного фронта в мае 1917 г. первоначально как 1-й Ударный отряд, с августа 1917 г. — полк.

2 В тот период — подполковник. Неженцев Митрофан Осипович (15.12.188612.04 (30.03).1918) — подполковник (впоследствии — полковник). Командир Корни-ловского ударного полка.

3 Чистяков Сергей Дмитриевич (23.09.1860-?) — генерал-лейтенант. Заведующий подготовкой прапорщиков Юго-Западного фронта.

4 Правильно — стрелковая. Официальное наименование — 1-я Чешско-Словацкая стрелковая дивизия. Также именовалась Гуситской дивизией. Развернута в дивизию из бригады в августе 1917 г. по приказу Верховного главнокомандующего генерала Л.Г. Корнилова (Чешско-Словацкий (Чехословацкий) корпус. 19141920. Док. и мат. М., 2013. Т. 1. С. 781).

5 Коломенский Николай Петрович (07.03.1874-30.12.1928) — генерал-майор. Командующий 1-й Чешско-Словацкой стрелковой дивизией (с 18.11.1917, отстранен от должности 29.05.1918).

6 Чехословацкий (Чешско-Словацкий) стрелковый корпус формировался с 26.09.1917 в составе 1-й и 2-й Чешско-Словацких стрелковых дивизий и Чешско-Словацкой стрелковой запасной бригады.

В заключение скажу, что в самом Бердичеве в роли гарнизона находился отряд из трех родов войск с броневиками и пулеметами. Название их частей никому не было известно, т.к. это был сброд всякой сволочи, собранной комиссаром Иорданским. Он навербовал это «войско» без разрешения штаба и, как мне доложил полковник Коновалов, там солдаты и офицеры были из партийных социал[истов]-революционеров и социал-демократов по названию, а по существу это были либо дезертиры, либо ловкие люди, не желавшие нести тяготы службы на фронте и предпочитавшие ловить рыбу в мутной воде в Бердичеве. Главным неприятелем для них был «контрреволюционный штаб Юго-Западного фронта», за которым зорко наблюдал Иорданский со своими агентами. Эта солдатчина была крайне распущена, разнузданна и бушевала на Лысой горе1, где была ее штаб-квартира. Штаб фронта в дни моего приезда охранялся караулом юнкеров Житомирской школы прапорщиков. Конечно, можно было бы ввести в Бердичев Корниловский полк или чехов или забайкальских казаков или найти на фронте еще какой-либо полк, не разложившийся окончательно, но незаметно этого сделать нельзя было. Везде передвижение частей стало бы известным и Иорданскому, и Певному. Это была бы «контрреволюция», которая прежде всего закончилась бы арестом, если не избиением чинов штаба и главнокомандующего, как это произошло с Деникиным, когда его начальник штаба генерал Марков ввел в Бердичев Оренбургский каз[ачий] полк2.

б) военно-политическая обстановка

Военно-политические события во взаимоотношениях ген. Корнилова, Деникина и Керенского произошли в такой последовательности: 16 июля на совещании в Ставке министров Временного правительства и главнокомандующих, ген. Деникин произнес горячую речь и со свойственной ему правдивостью и прямотой высказал свое убеждение, что Вр[еменное] правительство своими декретами ведет Россию к развалу.

1 Место в предместье Бердичева, где располагалась гауптвахта. Район солдатских митингов в 1917 г.

2 1-й Оренбургский казачий полк под командованием полковника И.Н. Лосева был переведен в Бердичев в середине августа 1917 г. для предотвращения беспорядков. Генерал С.Л. Марков назначил Лосева начальником гарнизона города.

Он требовал, чтобы и комиссары, и комитеты не вмешивались в дела военного командования и чтобы их роль была строго ограничена и отчетливо разграничена между командированием и комитетами.

Конечно, такая речь не могла понравиться честолюбивому Керенскому и его комиссарам, т.к. это с их точки зрения пахло «контрреволюцией». 24 июля ген. Корнилов был назначен Верховным главнокомандующим1. Он сразу же решил назначить главнокомандующим Юго-Западным фронтом генерала Деникина, который согласился принять эту должность2 и обещал Лавру Георгиевичу полную поддержку в его деятельности.

7 августа ген. Деникин, по приказу Корнилова, отправил в район Невель — Великие Луки Кавказскую Туземную дивизию (Дикую), а 12-го в тот же район 3-й Конный корпус и Корниловский ударный полк полковника Неженцева3. Этот отряд под командой очень энергичного и умного генерала Крымова4 предназначался для перевозки в Петроград, где генерал Крымов должен был восстановить

1 Генерал от инфантерии Л.Г. Корнилов был назначен Верховным главнокомандующим 18.07.1917.

2 Генерал-лейтенант А.И. Деникин был назначен главнокомандующим армиями Юго-Западного фронта 02.08.1917.

3 В августе 1917 г. по приказам Ставки осуществлялась переброска надежных частей с Юго-Западного фронта на Западный и Северный фронты. В частности, из 7-й армии были переброшены Кавказская туземная конная дивизия и Корниловский ударный полк. 17 августа Ставка потребовала переброски в район Пор-хов — Дно Осетинской пешей бригады и Осетинского конного полка, из которых требовалось сформировать Осетинскую конную бригаду с включением ее в состав Кавказской туземной конной дивизии. Штаб 7-й армии попытался оставить Осетинскую пешую бригаду в составе армии, так как она была не укомплектована и не обмундирована, но Ставка настояла на переброске. Кавказская туземная дивизия позднее была направлена на Петроград. В Ставке ее начальнику князю Д.П. Багратиону еще 12-13 августа сообщили, что дивизия, возможно, будет направлена в Петроград для усмирения выступления большевиков. Из 11-й армии перебрасывался III конный корпус генерала А.М. Крымова. В августе 1917 г. был решен вопрос о формировании Кавказского Туземного корпуса, который вместе с III конным корпусом должен был составить Особую Петроградскую армию под командованием генерала Крымова. Прослеживается причинно-следственная связь перебросок с тем, что именно III конный корпус, Кавказская туземная дивизия и Корниловский полк стали опорой генерала Л.Г. Корнилова в его выступлении.

4 Крымов Александр Михайлович (23.10.1871-31.08.1917) — генерал-лейтенант. Командир III конного корпуса. Покончил с собой.

порядок, т.к. параллельно с Вр[еменным] правительством в столице нарастала другая политическая сила в лице Совета солдатских и рабочих депутатов.

Последнее очень беспокоило Керенского, не имевшего в Петрограде никакой реальной силы, так как он своим фиглярничеством развратил петроградский гарнизон, состоявший из запасных гвардейских полков. Он послал к генералу Корнилову своего помощника по военному министерству известного террориста, убийцу, социал[иста]-революционера Савинкова1 с извещением, что он одобряет этот план и приказывает, чтобы отряд Крымова прибыл в Петроград в первых числах сентября.

Однако, когда 14 августа на московском Государственном съезде2 выяснилось, что генерал Корнилов оказался единственным авторитетным лицом, на которого могла рассчитывать Россия, как на главу правительства, Керенский с Савинковым испугались призрака сильного конкурента, и 27 августа Керенский объявил ген. Корнилова, восстановившего смертную казнь за нарушение воинской дисциплины «мятежником» и отчислил его от должности Верховного главнокомандующего3.

Его начальник штаба, ген. Лукомский4 отказался его заменить, о чем и уведомил всех главнокомандующих. Генерал Деникин немедленно послал телеграмму Вр[еменному] правительству, в которой упрекал его в разрушении армии и ведении к гибели России, причем предупредил, что «он по этому пути с ними не пойдет»5.

1 Савинков Борис Викторович (19.01.1879-07.05.1925) — революционер, один из лидеров партии эсеров, участник переговоров с генералом Л.Г. Корниловым.

2 Речь идет о Государственном совещании — политическом форуме, проходившем в Москве, 12-15 августа 1917 г. по инициативе Временного правительства в целях консолидации его сторонников.

3 Генерал Л.Г. Корнилов был отчислен от должности с преданием суду за мятеж (29.08.1917). Арестован (02.09.1917).

4 Лукомский Александр Сергеевич (10.07.1868-25.02.1939) — генерал-лейтенант. Начальник штаба Верховного главнокомандующего.

5 Телеграмма Деникина от 27 августа была следующей: «Я солдат и не привык играть в прятки. 16 июля на совещании с членами Временного правительства я заявил, что целым рядом военных мероприятий оно разрушило, растлило армию и втоптало в грязь наши боевые знамена. Оставление свое на посту глав-

В ночь на 28 августа Корнилов разослал свой приказ, извещая всех о провокации Керенского и призывая русских людей к спасению России. Но это был глас вопиющего в пустыне: весь фронт уже был гнилым, солдаты мало интересовались тем, кто стоит у власти и говорили: «Пусть хоть вернется Николай II, лишь бы был мир.»

в) арест генерала Деникина и генералов его штаба

28 августа комиссар Юго-Западного фронта Иорданский арестовал в Житомире несколько старших чинов главного управления снабжений фронта и выпустил воззвание, обвиняя ген. Деникина в желании восстановить старый режим и лишить народ земли и воли1.

В Бердичеве же фронтовой комитет, руководимый товарищем председ[ателя] революцион[ного] комитета Колчинским2, обвинил Деникина в попытке свергнуть Вр[еменное] правительство и поса-

нокомандующего я понял тогда, как сознание Временным правительством своего тяжкого греха перед Родиной и желание исправить содеянное зло. Сегодня получил известие, что генерал Корнилов, предъявивший известные требования, могущие еще спасти страну и армию, смещается с поста главковерха. Видя в этом возвращение власти на путь планомерного разрушения армии и, следовательно, гибели страны, считаю долгом довести до сведения Временного правительства, что по этому пути с ним не пойду» (РГВИА. Ф. 96. Оп. 1. Д. 30. Ч. 1. Л. 13-13об.).

1 События развивались несколько иначе. 28 августа к зданию штаба фронта подъехали два лояльных правительству бронеавтомобиля, в результате казачья охрана разбежалась. Был арестован переводчик разведывательного отделения штаба фронта коллежский секретарь Б.А. Будилович, агитировавший казаков за Корнилова (он произнес яркую речь о том, что теперь в России две партии — немецкая и русская, в последней генералы Корнилов и Деникин), установлено наблюдение за квартирами генералов Деникина и Маркова (фактически посажены под домашний арест), а на следующий день комиссаром Иорданским генералы были арестованы. Кроме того, арестовали генерал-квартирмейстера штаба главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта генерала М.И. Орлова, командующего 1-й армией генерала Г.М. Ванновского, командующего Особой армией генерала И.Г. Эрдели, главного начальника снабжений армий Юго-Западного фронта генерала Е.Ф. Эльснера, переводчика разведывательного отделения штаба Юго-Западного фронта поручика В.В. Клецанду, 28 августа ранившего солдата на Лысой горе. Всех поместили на гауптвахту на Лысой горе. Вечером 27 сентября 1917 г. арестованных отправили в город Быхов. Дежурного генерала штаба фронта генерала С.М. Волкова и полковника И.Н. Лосева заключили под домашний арест.

2 Колчинский Мирон Аркадьевич — рядовой 314-го пехотного Новоосколь-ского полка, товарищ председателя исполнительного комитета Юго-Западного фронта.

дить на трон императора Николая II. Причиной этого было то, что пред этим начальник штаба фронта ген. Марков, считая охрану штаба полубольшевист[с]ки настроенной пех[отной] ротой и распропагандированным полевым жандармским эскадроном недостаточной, ввел в Бердичев 1-й полк Оренбургского казачьего войска.

29 августа помощник комиссара Иорданского Костицын явился в помещение генерала Деникина с 15 вооруженными солдатами из фронтового комитета и предъявил главнокомандующему приказ Иорданского, в силу которого генерал Деникин, его начальник штаба ген. Марков и генерал-квартирмейстер Орлов подвергались «предварительному аресту за попытку вооруженного восстания против Временного правительства». Несмотря на протест ген. Деникина, он должен был подчиниться силе и на автомобиле, эскортируемом броневиками, был отправлен вместе с Марковым и Орловым и другими на гауптвахту на Лысую гору. Арестованные были размещены отдельно в разных камерах. Охранная сотня 1-го Оренбургского каз[ачьего] полка, видя гарнизон Лысой горы, готовый растерзать арестованных, не только не оказала никакого сопротивления Ко-стицыну, но позорно бросила главнокомандующего с его штабом и ускакала.

Толпа «войска» Иорданского на Лысой горе волновалась все больше и больше, угрожая линчевать заключенных. Штабу удалось сменить караул у гауптвахты из гарнизона Лысой горы юнкерами 2-й Житомирской школы прапорщиков.

29 августа указом правительствующему Сенату за подписью Керенского, скрепленной Савинковым, было постановлено: «Отчислить главнокомандующего Юго-Западным фронтом генерал-лейтенанта Деникина от занимаемой должности и предать его суду за мятеж»1.

Иорданский хотел предупредить это судом на месте в Берди-чеве, т.е. предать ген. Деникина «военно-революционному суду». К этому склонялся Керенский, поддерживаемый генералом Бато-

1 За поддержку выступления генерала Л.Г. Корнилова генерал А.И. Деникин был отчислен от должности и арестован, содержался в Бердичевской и Быхов-ской тюрьмах (29.08-19.11.1917).

гом1. Но председатель верховной следственной комиссии Шаблов-ский2 добился перевода арестованных в Быхов, что состоялось уже на моих глазах 27 сентября.

г) Керенский — Верховный главнокомандующий

16 августа Керенский объявил себя Верховным главнокомандующим3 и назначил своим начальником штаба генерала Алексеева4. Новый «Верховный» продолжал жить в Петрограде, только временами появлялся в Могилеве. Начальником военного кабинета Керенский избрал своего beau frèr[e]'а5, брата своей жены, Генерального штаба полковника Туган-Барановского6 и произвел его в генералы. Этот шаг был противозаконным. Полковник Барановский был последнего выпуска (1913 [г.]) из академии, он не имел ни цензового командования полком, ни боевого отличия7, что, конечно, вызвало взрыв негодования и против Керенского, и против Туган-Барановского.

Туган-Барановскому было немного более 30 лет. На службе, кроме его родства с Керенским у него не было никаких данных, чтобы занять такой высокий пост, и он чувствовал свою беспо-

1 Батог Сергей Александрович (24.09.1863-?) — генерал-лейтенант. Военно-полевой прокурор, заведующий военно-судной частью Юго-Западного фронта.

2 Шабловский Иосиф Сигизмундович (15.12.1873-30.10.1934) — присяжный поверенный. Председатель Чрезвычайной комиссии для расследования дела о бывшем Верховном главнокомандующем генерале Л.Г. Корнилове и его соучастниках.

3 На самом деле — 30 августа. На этом посту А.Ф. Керенский оставался до

3 ноября 1917 г.

4 Алексеев Михаил Васильевич (03.11.1857-08.10 (25.09).1918) — генерал от инфантерии. Начальник штаба Верховного главнокомандующего (30.08-10.09.1917).

5 Шурин (фр.).

6 П,С. Махров неточен. Шурином Керенского был генерал-майор В.Л. Барановский. Барановский Владимир Львович (20.05.1882-11.09.1931) — в 1917 г. — подполковник, полковник, генерал-майор. Начальник кабинета военного министра (08.05-11.09.1917). Туган-Барановский Лев Степанович (09.03.1880-?) — полковник. И.д. начальника канцелярии Военного министерства (с 09.05.1917). В распоряжении военного министра (с 13.06.1917). В.Л. Барановский окончил Императорскую Николаевскую военную академию не в 1913, а в 1910 г. Л.С. Туган-Барановский окончил академию в 1908 г.

7 В.Л. Барановский в 1915 г. был награжден Георгиевским оружием.

мощность. Вскоре он решил покинуть Керенского и, имея генеральский чин, хотел занять должность генерал-квартирмейстера фронта у генерала Рузского1. Он обратился к своему товарищу по выпуску полковнику Тихобразову2, предложив ему занять его место у Керенского в роли его начальника кабинета.

Тихобразов в это время был помощником начальника оперативного отделения в ставке и, как талантливый, тактичный и умный офицер Генерального штаба, пользовался доверием и уважением генерала Алексеева. Он уклонился от этого предложения, не польстившись обещанием быть произведенным в генералы.

Керенский же еще в роли военного министра3 сразу оделся в военный костюм — френч, галифе с высокими сапогами, выступая на митингах, он, подражая Наполеону, держал всегда правую руку за бортом френча. В этой позе особенно он был комичен при встрече «бабушки революции» Брешко-Брешковской4 на вокзале в Петрограде.

С первого дня прихода к власти он разрушил государственный аппарат, заместив опытных и честных чиновников «старого режима» разными проходимцами-революционерами, возвращенными им из ссылок из Сибири. В поисках популярности этот «министр» выпустил из тюрем всех воров, мошенников, грабителей и раз-бойников5. Эта чернь, подняв голову, потянулась к власти, создав

1 Ошибка памяти мемуариста. Рузский Николай Владимирович (06.03.185418.10.1918) — генерал от инфантерии. Н.В. Рузский был уволен от должности главнокомандующего армиями Северного фронта 25.04.1917. Между тем, В.Л. Барановский 11.09.1917 действительно занял должность генерал-квартирмейстера штаба Северного фронта. Главнокомандующим армиями фронта тогда был генерал от инфантерии В.А. Черемисов.

2 Тихобразов Дмитрий Николаевич (23.06.1886-20.12.1974) — подполковник. В 1917 г. служил в Ставке Верховного главнокомандующего.

3 Военным министром с 30.08 по 22.10.1917 был генерал-майор А.И. Верхов-ский.

4 Брешко-Брешковская Екатерина Константиновна (13.01.1844-12.09.1934) — революционерка, народница, получила прозвание «бабушка русской революции». В 1910-1917 гг. находилась в ссылке.

5 Речь идет о деятельности А.Ф. Керенского на посту министра юстиции Временного правительства весной 1917 г., когда была проведена амнистия, а из мест лишения свободы наряду с политическими заключенными были освобождены уголовники.

кадры вожаков против порядка, блюстителем которого был министр юстиции, сам Керенский.

Он арестовал Корнилова и Деникина, боясь диктатуры правых и не заметил, как в созданном им самим хаосе выкристаллизовывалась диктатура пролетариата.

Между тем, уже 18 июня в день наступления ген. Корнилова на Юго-Западном фронте в Петрограде во дворце Кшесинской состоялась конференция Центрального комитета большевиков под руководством Ленина1. Там открыто обсуждали вопрос: войны, мира, наступления, аграрный вопрос и особенно задачи военных организаций большевиков, установления большевистских ячеек на фронте, имевших целью внести живую струю большеви[с]тских идей в солдатскую массу.

Керенский не придавал тогда серьезного значения этому факту и не принял нужных мер. Теперь же, во второй половине сентября, опьяненный полнотой своей диктаторской власти, став Верховным главнокомандующим, он увидел, что ему приходится командовать обезумевшей солдатской массой, стремящейся только в тыл, желающей скорейшего мира, а не войны.

1 сентября он приказал отправить арестованного ген. Корнилова в Быхов.

Вот детали событий, которые создали военно-политическую обстановку на Юго-Западном фронте ко дню вступления моего в должность генерал-квартирмейстера 22 сентября 1917 года.

Их можно резюмировать так: фронт представлял из себя взбаламученное море солдатской массы, муть которого поднималась

1 П.С. Махров ошибается. Ленин (Ульянов) Владимир Ильич (10.04.187021.01.1924) — российский революционер, лидер партии большевиков. Согласно «Биохронике» Ленина он выступал 17 июня с речью об отношении к Временному правительству на I Всероссийском съезде Советов рабочих и солдатских депутатов, проходившем в Петрограде, а на следующий день участвовал в полумиллионной демонстрации на Марсовом поле, после чего беседовал с ее участниками (Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. М., 1973. Т. 4. С. 247, 249).

подводными течениями революционных идеи разного оттенка комиссаров и комитетов и сепаратическими тенденциями национальностей; на поверхности этой стихии бессильно качался полуразрушенный плавучий плот Ставки с Керенским, потерявшем не только всякий авторитет, но и уважение; власть главнокомандующего Юго-Западным фронтом ген. Володченко была эфемерна, его признавали, так сказать, по привычке, что без власти жить нельзя, и относились к нему с почтением; война на фронте прекратилась, и о каких-либо военных операциях не приходилось и думать, пока австро-германцы сами не начнут военных действий. Оставалось быть готовым на этот случай, т.е. всеми мерами удержать армии на фронте и внести успокоение среди солдат; последнее можно было отчасти достигнуть путем вывода в тыл для отдыха усталых и замученных частей в окопах и постановкой на их место войск, находившееся в резерве; однако эта задача вызывала чрезвычайные трудности, т.к. из резерва никто на фронт идти не желал; наконец очень большое количество дезертиров, не только скопившихся у узловых центров, но просто следовавших по дорогам то пешком, то на казенных лошадях верхом, нужно было вернуть назад в свои части, а для этого не было полицейской силы и не существовало военно-полевых судов.

В первый же день 22 сент[ября] в беседе с полковником Коноваловым я поднял вопрос о необходимости нам обдумать проект, как освободить из-под ареста ген. Деникина с его арестованными генералами.

На это Коновалов мне доложил, что штаб находится под неослабным надзором Иорданского, что ходят слухи об аресте всех чинов штаба, что этого достигнуть без боя нельзя, но даже если бы и приме[ни]ть силу, то можно рассчитывать вполне только на Корниловский ударный полк полковника Неженцева, т.к. Чехо-словакская1 дивизия, находящаяся в политическом ведении комиссара Гирса2 во внутреннюю политическую борьбу вмешиваться не желает, а две житомирские военные школы прапорщиков тронуть незаметно из Житомира нельзя.

1 Так в документе.

2 Гирса Вацлав (28.11.1875-23.06.1954) — чехословацкий политический деятель.

Благоразумие требовало не предпринимать ничего рискового — распоряжение из ставки о перемещении Деникина с его арестованными чинами штаба в Быхов1. Так на это дело смотрел и ген. Стогов, и ген. Володченко.

Знакомство с Иорданским, Костицыным, Певным и др.

Около 3 часов дня ко мне пришел Иорданский с Костицыным, чтобы познакомиться. Оба они были интеллигенты-революционеры. Иорданский выше среднего роста, лет 50, грузный с выражением глаз человека, которому верить нельзя.

Костицын небольшого роста, тех же лет, вертлявый болтун с добродушным лицом, украшенным длинноватым острым носом и вкрадчивой улыбкой. Они любезно со мной поздоровались, и из уст Иорданского я услышал выражение удовлетворения, что именно я назначен генерал-квартирмейстером и что теперь сотрудничество комиссариата с военным командованием пойдет гладко не так, как было при ген. Орлове и Маркове. Костицын потирал руками и ерзал на стуле с улыбкой на лице. Беседа наша не затронула никаких серьезных вопросов, была коротка. На прощание Костицын спросил моего разрешения прислать фотографа, чтобы снять меня в моем кабинете. Я не возражал.

На другой день ко мне зашел представиться украинский комиссар Певный, молодой человек лет 32 с маленькими черными усиками и большими темными добродушными глазами2. Он был корректно одет в штатский костюм и восторженно начал говорить о благе для России и Украины жить независимо и дружно о том, как Рада3 быстро стала строить «вшьну Украину», как Скоропад-ский формирует украинский корпус и, вынув из бумажника билет новеньких украинских денег, показал, что на нем на всех языках

1 Так в документе.

2 Далее зачеркнуто: на гладко бритом лице.

3 Украинская Центральная Рада — самопровозглашенный высший законодательный орган Украины (1917-1918). После свержения Временного правительства Центральная Рада объявила о создании Украинской народно й республики (УНР), а после разгона Учредительного собрания — о независимости Украины.

мира было написано: «Пролетарии всех стран собирайтесь»1. На мой вопрос, чем эти деньги обеспечены, он, не смутясь, ответил: «Как чем, нашим украинским сахаром». Это было в то время, когда украинские гайдамаки уже грабили сахарные заводы.

В голове этого комиссара уживались: идиллия Шевченки2, легенды о Запорожье, подвиги гайдамаков Железняка3 и Гонты4 с «самоопределением народов», уважением национальностей, в том числе и евреев5. Говорил он со мной по-русски, вставляя иногда украинские слова, как будто у него не хватало русских слов. Называл он меня «Отаман».

Вскоре ко мне зашел или один из комиссаров, или председатель фронтового комитета. К сожалению, я того факта в моей записной книжке не отметил. Это был мужчина лет под сорок, выше среднего роста, здоровый, грузный брюнет, с розовым выбритым и хорошо упитанным лицом.

Он был одет в кожаную куртку и производил впечатление умного энергичного квалифицированного рабочего. Держал он себя свободно с достоинством, но прилично. Разговор у нас завязался о разрухе на фронте и о мерах, чтобы с ней бороться. В это время ко мне вошел полковник Коновалов и подал телеграмму из Курска, в которой местные власти просили о немедленной присылке войска для восстановления порядка. Телеграмма гласила, что в городе идет грабеж лавок, магазинов и местных жителей.

1 Явная ошибка памяти мемуариста. Лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» был на денежных знаках РСФСР, однако появился лишь на расчетных знаках 1919 г. На карбованцах, выпускавшихся украинской Центральной Радой, такой надписи быть не могло.

2 Шевченко Тарас Григорьевич (25.02.1814-26.02.1861) — украинский поэт, прозаик, художник, общественный деятель.

3 Железняк (Зализняк) Максим Иевлевич (1740-после 1769) — один из предводителей гайдамаков во время крестьянского восстания 1768 г. против польской шляхты на Правобережной Украине (Колиивщины).

4 Гонта Иван (около 1740-1768) — один из предводителей гайдамаков во время крестьянского восстания 1768 г. против польской шляхты на Правобережной Украине (Колиивщины).

5 Далее зачеркнуто: преклонение пред ученостью Грушевского и литературой [слово неразборчиво] Винниченки. Бессвязно перебегая с одного предмета на другой, он не остановился ни на чем серьезном.

«Ну вот, прочтите», — сказал я, протянув телеграмму моему визитеру. Он прочел и, улыбаясь, ответил: «Все идет нормальным порядком — грабят награбленное.»

Вот здесь я впервые услышал фразу, не зная того, что она станет одним из тезисов Ленина — «грабь награбленное», которая войдет в кодекс строительства социалистического государства1.

Перемещение генерала Деникина в Быхов

26 сентября главнокомандующий генерал Володченко уехал утром на фронт, чтобы лично переговорить с командующими армиями по разным больным вопросам.

Вскоре после его отсюда меня пригласил ген. Стогов к себе. Я застал его удрученным, сидящим за столом с опущенной головой, поддерживаемой двумя ладонями рук, локти которых опирались на стол. Увидев меня, он точно проснулся от сна и сообщил, что им получено из Ставки распоряжение о перевозке ген. Деникина с другими арестованными генералами. Нам предстояло выполнить это деликатное поручение возможно безболезненно. От гарнизона на Лысой горе в Бердичеве можно было ожидать всего наихудшего, рассчитывать на благородство и джентльменство Иорданского, Костицына и им подобных не было никаких оснований. По существу, вопрос сводился к принятию мер охраны для сопровождения генералов от гауптвахты до вокзала в Бердичеве и обеспечить их путешествие по ж[елезной] д[ороге] до Быхова. Единственная надежная воинская часть у нас была только житомирские военные школы прапорщиков, во главе которых стоял генерал Чистяков. Мы и решили его вызвать, чтобы поговорить лично. И генерал Стогов, и я хорошо знали ген. Чистякова, как серьезного, умного человека. Я встречался с ним еще будучи слушателем академии Генерального штаба, где Чистяков был правителем канцелярии и руководителем практических работ по стратегии, тактике, военной администрации и статистике. Ниже среднего роста, хорошо

1 Лозунг «грабь награбленное» представлял собой переложение марксистской идеи «экспроприации экспроприаторов» на российскую почву. Последнее выражение неоднократно использовалось в 1918 г. в выступлениях главой Советского государства В.И. Лениным.

сложенный, с небольшими усами и всегда с иронической улыбкой на губах, он всегда готов был высказать насмешку или сказать язвительность по адресу слушателя академии. Однако это нисколько не мешало ему быть в высшей степени справедливым и беспристрастным в оценке работ своих учеников. К тому же он сам обладал недюжинными познаниями и умением их передавать своим слушателям. Его не любили за его остроумные иронические замечания, но уважали, как порядочного, честного и полезного руководителя.

Теперь, чрез 13 лет мы вновь с ним встретились. Он постарел, пополнел, стал носить бороду, начавшую серебриться, но глаза его были молоды, как и прежде.

Генерал Чистяков глубоко презирал комиссаров, но умел, как умный человек, снискать их расположение и доверие.

Он нам сказал, что на юнкеров можно положиться, что они выполнять эту задачу, что он намечает наряд для охраны от 2-й Житомирской роты1 под командой школьного офицера штабс-капитана Бетлинга2, который в мирное время служил в 17[-м] пех[отном] Архангелогородском полку, когда ген. Деникин был командиром этого полка3. Наконец, чтобы сделать жест по адресу Иорданского и компании, он будет беседовать с председателем юнкерского комитета Житомирской школы, каковым был фельдфебель 2-й роты. Этот комитет, вероятно, был единственным во всей армии по его постановке. Он занимался вдумчиво и серьезно только делами, касающимися его компетенции. И председатель, и члены были в высшей степени дисципли[ни]рованны и корректны со своими начальниками.

1 Так в документе.

2 Бетлинг Виктор Эдуардович (29.11.1882-22.02.1919) — штабс-капитан. Офицер юнкерского батальона 2-й (Житомирской) школы прапорщиков государственного ополчения Юго-Западного фронта. Рискуя жизнью, 27.08.1917 спас бер-дичевскую группу арестованных за участие в корниловском движении генералов от самосуда.

3 А.И. Деникин в чине полковника командовал 17-м пехотным Архангелого-родским полком с 29.06.1910 по 23.03.1914. Место стоянки полка — город Житомир Волынской губернии.

Далее был приглашен начальник военных сообщений генерал Вячеслав Андреевич Дзевановский1 для обсуждения вопроса перевозки Деникина и других арестованных в Быхов.

Дзевановский был одного выпуска со Стоговым и Деникиным из академии Генерального штаба2 и вместе служили и дружили в штабе Варшавского военного округа3.

В мирное время мне приходилось совместно работать с ним в Севастополе по охране императорских поездов. В это время, 191114 годы, Дзевановский был заведующим перевозкой войск Одесского военного округа4.

Нечего и говорить, что ген. Дзевановский всей душою был готов оказать все возможное, чтобы перевозка Деникина с его генералами произошла с наибольшим комфортом и в полной безопасности. Железнодорожная военная комендатура была в руках Дзевановско-го, а с железнодорожным миром он жил в добрых отношениях. «Я только боюсь одного, чтобы эта сволочь, "товарищи" и комиссары, не помешали бы мне», — сказал Дзевановский, — «и все я сделаю, как следует быть».

Я очень любил Дзевановского и как верного друга, и как хорошего товарища, и как умного, образованного офицера, и как интересного собеседника, и как добрейшей души человека.

По происхождению он был поляк, но совершенно обрусевший. Среднего роста, коренастый, он обладал чрезвычайной физической силой, был хорошим гимнастом и наездником. Он играл хорошо на

1 Дзевановский Вячеслав Андреевич (20.09.1870-09.1944) — генерал-майор. Начальник военных сообщений Юго-Западного фронта.

2 П.С. Махров неточен. А.И. Деникин и В.А. Дзевановский окончили Николаевскую академию Генерального штаба в 1899 г. Н.Н. Стогов окончил академию в 1900 г.

3 Далее зачеркнуто: Во время Гражданской войны я был подчиненным Дзе-вановского, состоя на службе в его управлении военных сообщений Крымского района.

4 П.С. Махров неточен. В.А. Дзевановский был заведующим передвижением войск Одесского военного округа в период с 21.01.1909 по период Первой мировой войны.

виолончели, пел баритоном в церковном хоре и читал Апостола так, что его приходили слушать. Свободно владел немецким и французским языками, и не было общества, где бы он не был желанным гостем и собеседником. Он был прямой и честный, неспособный на компромиссы, очень благовоспитанный и деликатный. Его лицо не было красиво, но характерно, благодаря большим темным усам, подкрученным завитками, большому лбу и почти совершенно лысой голове. Его умные темные глаза дышали добротой, что не мешало, однако, ему быть на службе строгим и требовательным. По своим политическим убеждениям он был монархист и обладал большой эрудицией, чтобы доказать преимущество этого строя. В этом отношении он был настолько нетерпим, что поссорился со своим родным братом, социалистом, доктором медицины, ставшим потом другом Ленина1.

Дело произошло так: окончив киевскую гимназию, он и его брат поступили в университет на медицинский факультет. Брат Дзевановского немедленно стал приверженцем студенческих сходок и забастовок. Вячеслав же Андреевич считал сходки праздной болтовней, а забастовки недопустимыми в высшей школе, куда люди приходили учиться, а не политиканствовать. Когда же он заметил в университете революционное течение против монархии, он ушел с третьего курса и поступил в Московское Георгиевское воен[ное] училище2, блестяще окончил, а потом, будучи артиллеристом, поступил в академию Генерального штаба и открыл себе дорогу для службы в Генеральном штабе. Он избрал своей специальностью военные сообщения и был одним из выдающихся знатоков в этом деле.

Утром 27 сентября ген. Чистяков нам представил председателя школьного комитета. Это был высокий стройный молодой человек лет 22 с мужественным энергичным лицом, которое было серьезным

1 Дзевановский Антон Андреевич (1872-1953) — врач, друг брата В.И. Ленина Д.И. Ульянова.

2 П.С. Махров ошибается. Московского Георгиевского военного училища не существовало. В Москве в тот период были Московское пехотное юнкерское училище и 3-е Александровское военное училище. До академии В.А. Дзевановский окончил Киевскую классическую гимназию и Киевское пехотное юнкерское училище.

и сосредоточенным. Юнкера были в полной готовности исполнить свой долг. Комиссары объявили всем о предстоящей перевозке Деникина с другими арестованными. Гарнизон Лысой горы волновался. У гауптвахты, где помещались арестованные, караул был усилен. Перевозка была назначена в 5 часов вечера, а в три Иорданский с фронтовым комитетом на Лысой горе организовал митинг, который принял бурный характер. Все мы боялись, чтобы не произошло самосуда.

Около пяти часов дня шоссе, ведшее к железнодорожной станции, было заполнено по обе стороны разнузданными солдатами. Запружена была и ст[анция] ж[елезной] д[ороги] Бердичев.

Мы со Стоговым стояли у окна в его кабинете молча, каждый погруженный в свои мысли, переживая тяжкие минуты в сознании своего бессилия.

На шоссе под улюлюканье солдатчины появился драматический кортеж: шел бывший главнокомандующий Юго-Западного фронта и рядом с ним штабс-капитан Бетлинг с обнаженной шашкой в руке. За ними бывший начальник его штаба генер. Марков, бывший генерал-квартирмейстер ген. Орлов и еще 4 генерала. Их тесным кольцом окружали юнкера 2-й роты с заряженными винтовками, а впереди шел помощник комиссара Костицын с делегатами.

Толпа ревела, требуя расправы с «изменниками», бросала ген. Деникину грязь в лицо, бросали камни, пытались прорваться чрез цепь юнкеров. Зрелище было раздирающее душу.

Наконец, это шествие точно на Голгофу, скрылось с наших глаз. Мы со Стоговым отошли от окна и каждый из нас думал: «Господи помоги, чтобы на вокзале произошло все благополучно», а потом и произнесли это вслух. Конечно, получить сведения о происходящем на ст[анции] не было возможности. Только около 10 часов вечера мы узнали, что толпа не допустила, чтобы Деникин и другие арестованные сели в классный вагон, предоставленный им ген. Дзевановским. Их всех посадили в теплушку. Толпа и здесь бесчинствовала, но юнкера к вагону солдатчины не допускали. В

10 ч. вечера комендант станции отравил поезд, а генерал Дзевановский сделал распоряжение, чтобы арестованных переместили на одной из ближайших спокойных станций в классный отапливаемый вагон.

Настроение в Бердичеве после отъезда Деникина в Быхов

Отъезд генерала Деникина с другими арестованными генералами в Быхов не внес успокоения в Бердичеве. Настроение офицеров в штабе фронта продолжало быть подавленным. К тому же связь со Ставкой была ненормальная, т.к. комиссариат Иорданского установил слежку и цензуру за всеми телеграммами и разговорами по прямому поводу. Узнать о том, как доехал ген. Деникин с другими генералами в Быхов, не было возможности в течение целого дня 28 сентября.

Среди телеграфистов, которые подчинены по закону были мне, большинство были корректны и исполнительны. Некоторые даже были столько предупредительны, что в случае возможности подслушивания секретной передачи по аппарату в Ставку, просили повременить разговор. Но среди них были и верные слуги Иорданского, и украинского комиссара Певного.

Все это очень осложняло работу. Сведения из Ставки были скудные, что влекло за собой разные слухи, нервировавшие чинов штаба, которым мерещился неминуемый арест.

Кто был виновником ареста Деникина и его штабных генералов. Причины, вызвавшие арест

Арест Деникина с его сотрудниками объясняли заговором против Вр[еменного] правительства, которое связывало деятельности главнокомандующего Юго-Западного фронта с «мятежом Корнилова».

Остается тайной то, о чем Верховный главнокомандующий ген. Корнилов беседовал с ген. Деникиным при назначении последнего главнокомандующим Юго-Западным фронтом, но отправка Деникиным 3-го Кавказского конного корпуса с Туземной Кавказ-

ской дивизией и Корниловским полком в августе в район Ново-Сокольники — Невель — Великие Луки, которые предназначались для водворения порядка в столице, указывают на солидарность политических взглядов этих двух генералов. Кроме того, ген. Деникин не скрывал своего отрицательного отношения к Керенскому и Вр[еменному] правительству. В своих публичных речах он называл их политику «революционным самодержавством», ведущим Россию к гибели.

Его же начальник штаба, генерал Марков, человек горячий и несдержанный, ненавидевший Керенского и его сподвижников, в деловых встречах с Иорданским и Костицыным обращался с ними резко, не скрывая своего к ним презрения. Просматривая бумаги в делах штаба, мне приходилось видеть резолюции, положенные на них Марковым. Все они изобиловали грубейшими эпитетами и саркастическим содержанием по адресу комиссаров, а выражениями, которые никакая цензура не позволит опубликовать. На одном требовании Иорданского, которое он хотел провести в жизнь приказом главнокомандующего, была такая резолюция: «Генкварму1. Послать их к е. матери.» Так как в штабе, несомненно, были среди писарей сторонники комиссаров, то, конечно, это было известно им и не могло не раздражать Иорданского, человека мелкой души, подлого и крайне честолюбивого. Таким образом, дело с арестом генерала Деникина, Маркова и Орлова с другими мне представляется, что оно не было никаким заговором против Вр[еменного] правительства, как и дело Корнилова не было таковым. Оба эти патриота видели, что керенщина разложила армию и катила Россию в бездну. Эти два честных государственно-мыслящих солдата без всяких замыслов открыто принимали меры, чтобы остановить разруху в стране и в армии.

Действительными заговорщиками были Керенский, Савинков, Иорданский, Костицын и их сотрудники социал[исты]-револю-ционеры с психологией подпольных крыс-убийц из-за угла. Боясь популярности в армии Корнилова и Деникина, они спровоцировали первого и путем пропаганды в Бердичеве на Лысой горе подготовили провокацию против Деникина.

Генерал-квартирмейстеру.

Но пройдет ровно месяц после отправки Деникина из Бердичева в Быхов для заключения в тюрьме вместе с Корниловым, как власть Керенского, глупого и пошлого честолюбца, будет сметена другим революционером-фанатиком, человеком большого ума и сильной воли Лениным, и еще через четыре месяца два рыцаря чести как два русских богатыря, Корнилов и Деникин, вновь встанут во весь свой рост для борьбы за Россию против Ленина, упразднившего даже самое имя России1.

В конце сентября возвратился из поездки на фронт главнокомандующий фронтом генерал Володченко, который, побеседовавши с командующими армиями, был детально осведомлен о состоянии войск на фронте. Последнее было очень важно, т.к. австро-герман-цы, сделав все возможное, чтобы разложить наши армии и ослабить их бдительность, могли нанести смертельный удар по румынской армии и вывести ее из строя. Мы же обязаны были идти на выручку Румынии. К сожалению, положение на нашем фронте было таково, что рассчитывать на боеспособность наших войск не было никаких данных. Особенно тяжело было переживание командного состава и офицерства вообще.

Никто из них не мог рассчитывать, что приказание начальства будет исполнено. Более того, к офицерству солдатчина в массе своей была враждебна. Случаи убийства офицеров, требовавших исполнения долга, участились. Многие офицеры желали покинуть свои части от тяжких испытаний, но уехать с фронта самовольно значило быть объявленным комитетами «дезертиром» со всеми тяжкими последствиями. Не только младшие офицеры, но даже генералы были очень рады, когда по постановлению комитетов их смещали с должностей. Таковыми были один из доблестнейших начальников пех[отных] дивизий генерал Евгений Российский2, один из выдающихся командиров кавалерийских корпусов генерал-лейтенант Федор Сергеевич

1 П.С. Махров неточен, в 1917-1918 гг. слово Россия в названии государства большевиками не упразднялось. Название Советского государства было установлено Конституцией 10 июля 1918 г. — Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика. По-видимому, речь идет об образовании Союза Советских Социалистических Республик в 1922 г.

2 Российский Евгений Александрович (24.01.1865-11.04.1933) — генерал-майор. Командир бригады 3-й гренадерской дивизии.

Рерберг1. Молодой поручик Николай Дзевановский2, служивший на Румынском фронте в одной из артиллерийских бригад, не выдержал разнузданности своих канониров и с преданным ему вестовым ночью ускакали на Юго-Западный фронт3. Я называю эти имена, зарегистрированные в моем штабе, т.к. мне пришлось их временно поместить в вагонах штаба поезда главнокомандующего. Генерал Володченко назвал имена десятков командиров полков, изгнанных комитетами или уехавших по болезни. Все они благословляли судьбу, что избавились от ужасов жизни на фронте.

Генерал Володченко, видимо, тяжко все это переживал и был очень огорчен, когда мы с ген. Стоговым рассказали ему, как произошло перемещение ген. Деникина и других генералов из гауптвахты на ж[елезно]д[орожную] станцию Бердичев.

Возвращение ген. Володченко после объезда фронта. Впечатление о состоянии войск на позициях и их морали. Необходимые мероприятия и их исполнение

Генерал Володченко дал своему начальнику штаба указание произвести на фронте перегруппировку, имея целью снять с фронта уставшие войсковые части и на их место поставить отдохнувшие в резерве в глубоком тылу. Ген. Стогов пригласил меня для обсуждения этого вопроса. Я ему доложил, какие войска успели отдохнуть, которых давно бы пора было отправить на фронт и в числе их отметил 2-й Гв[ардейский] корпус, которым командовала большевичка, еврейка Евгения Бош4. Имея сведения о состоянии частей, предполагавшихся мной посадить на позиции, мы оба сомневались, что они исполнят приказ. Тем не менее, все было разработано для исполнения и прежде, чем дать приказ на подпись, я пригласил к себе Иорданского, дабы его ознакомить с сутью дела.

1 Рерберг Федор Сергеевич (17.02.1860-после 1940) — генерал-лейтенант. Командующий Особой армией.

2 Дзевановский Николай Вячеславович (01.02.1897-1944) — сын генерал-майора В.А. Дзевановского. Поэт, публиковавшийся в эмиграции под псевдонимом Николай Болесцис.

3 Далее зачеркнуто: чтобы не попасть в число «дезертиров», обратились ко мне, чтобы я их определил на какую-либо службу у нас на фронте.

4 См. примечание ранее.

Он пришел ко мне со своим помощником Костицыным. Оба вполне согласились с рациональностью принятого решения. Я им напомнил, что ввиду неуверенности, что приказ будет исполнен многими дивизиями и глубокого убеждения, что командирша Гвардейского] корпуса Евгения Бош его никогда не исполнит, то желательно, чтобы комиссары и председатель фронтового комитета предварительно подготовили бы «своим авторитетом» исполнение приказа. Оба они ответили, что они заставят исполнить приказ, причем Костицын с некоторой горячностью добавил: «Гв[ардей-ский] корпус выступит на позицию, в крайности мы применим силу». Конечно, из этого предприятия ничего не вышло. Костицын со своим отрядом, явившийся в расположение Гвар[дейского] корпуса, как мальчишка был выгнан по приказанию еврейки Евгении Бош, и ему не пришлось применять ни своего красноречия для уговаривания, ни своей «силы», каковой в действительности он не располагал.

В других корпусах уговаривание комиссаров и фронтового комитета протекло с различными вариантами, но с однообразным ответом, что солдаты «все скалечены, порция малая, одежа плохая и им идти на фронт не в мочь». Командир 6-го корпуса генерал Павел Анисимович Маркодеев1 рассказал мне сцену одного варианта таких комиссарских уговоров. «Дивизия, не из очень разложившихся и еще несла, и довольно хорошо внутреннюю и караульную службу, встретила хмуро слух, что ее пошлют на позицию. К приезду комиссаров и депутатов фронтового комитета она была выстроена покоем2 на поляне. Ораторы одни за другим изощрялись в словоизвержениях, пересыпая их фразами «о сознательной дисциплине», «о свободном солдате-гражданине», «о земле и воле», которые нужно защищать от коварного врага — немцев», «о свободной Родине, над которой взошло солнце для трудящихся» и пр[очее] и пр[очее]3.

1 Маркодеев Павел Анисимович (05.03.1878-не позднее 1931) — генерал-лейтенант. Командующий VI армейским корпусом (с 09.09.1917). Впоследствии — участник Белого движения на Юге России.

2 Буквой П.

3 Далее зачеркнуто: о мудром Верховном главнокомандующем Керенском, назначившим новых отличных генералов, приказы коих они, комиссары, одобряют и пр[очее] и пр[очее].

Толпа сперва угрюмая, потом повеселела и на речи ораторов стала выкрикивать: «Правильно! Верно!»

Казалось бы, все кончалось хорошо. Но в последний момент вдруг раздался голос, как бы с неба. Сидящий на суку сухого большого дерева толстомордый рыжий здоровый солдат с красными круглым лицом, испорченный оспой, во все горло закричал: «Товарищи, обман! Долой войну!»

И вся дивизия загудела: «Долой войну! Провокация!»

Комиссары и делегаты растерялись и покинули митинг. Командиры же полков, успокоив людей, развели свои части по местам стоянок, откуда уже их вывести на позиции не было никакой возможности.

Производство меня в генерал-майоры. Беседа с полковником Левицким и с генералом Скоропадским

3 октября я сидел в моем нетопленом кабинете в шинели и сушился от холода. На дворе было пасмурно и сыро. Я чувствовал недомогание, настроение было отвратительное.

С трудом я просматривал бумаги, поданные мне на подпись, а в стороне лежала папка с докладами начальников отделов, к которым у меня не было сил, чтобы прикоснуться.

Ко мне вошел начальник общего отдела Генерального штаба полковник Келчевский1, который мне был очень симпатичен своей деликатностью, толковостью и умением делать доклады кратко. Он был небольшого роста, блондин с красивым лицом юноши, хотя ему было за 30 лет. Как всегда приветливый, корректно и элегантно одетый, он вошел, улыбаясь и сказал, протянув телеграмму: «Позвольте поздравить, Ваше превосходительство!» Надо заметить, что титулование царского времени, отмененное Вр[еменным] правитель-

1 Келчевский (Кельчевский) Евгений Анатольевич (14.08.1883-26.08.1935) — подполковник. И.д. начальника общего отделения управления генерал-квартирмейстера штаба Юго-Западного фронта.

ством, среди офицерства не привилось1 и только в присутствии солдат офицеры обращались к старшим начальникам: «Г[осподи] н генерал!»

Для меня производство не было неожиданностью, т.к. я имел на это право и за выслугу лет и по цензовому командованию полком и по моей должности. Оно на меня и не произвело того впечатления удовлетворения, которое я испытал бы, если бы этот чин мне был пожалован Высочайшим приказом. Мой чин полковника, дарованный мне государем императором, был для меня дороже, чем генеральский чин Вр[еменного] правительства. В это время генеральские чины нового производства так же падали в цене, как и деньги, выпущенные Керенским. Полковник Келчевский одновременно доложил мне, что у аппарата ждет меня полковник Левицкий2.

С Левицким я встречался еще в мирное время в 1914 г. летом в Елисаветграде, где мы оба были руководителями юнкеров на тактических и топографических полевых занятиях. Левицкий был лет на шесть моложе меня по выпуску из академии3. У нас там установилась очень хорошие отношения. В нем я нашел толкового офицера Генерального штаба. Потом, во время войны в 1915 году, когда он был старшим адъютантом в штабе 48[-й] дивизии, которой командовал ген. Корнилов4, а я и.д. генерал-квартирмейстера в штабе Брусилова, мне пришлось сталкиваться с Левицким по делам, касавшимся военных операций в Карпатах. И здесь Левицкий оставил во мне след самых лучших о нем воспоминаний. Теперь он занимал какую-то должность в военном кабинете Керенского5. Я подошел к аппарату Юза, который начал выстукивать поздрав-

1 Описка П.С. Махрова. Имелось в виду, что титулование, введенное Временным правительством, среди офицерства не привилось.

2 По-видимому, речь идет о Б.А. Левицком. Левицкий Борис Антонович (11.07.1884-?) — генерал-майор.

3 П.С. Махров ошибается. Он окончил академию в 1907 г., а Б.А. Левицкий — в 1911 г. В 1913 г. офицер по фамилии Левицкий академию не оканчивал.

4 Б.А. Левицкий не служил в штабе 48-й пехотной дивизии.

5 В 1917 г. Б.А. Левицкий занимал пост генерала для поручений при Верховном главнокомандующем и начальника военного кабинета министра-председателя Временного правительства и Верховного главнокомандующего.

ления меня с производством, а потом спросил меня, что делается у нас на Юго-Западном фронте.

Я ответил ему с полной откровенностью, что фронт представляет из себя бурлящий революционный котел, и в свою очередь спросил: «Что делается у Вас?» Юз отстучал, что Керенский решил омолодить командный состав и принимает решительные меры к установлению порядка в Петрограде. На этом разговор я и прервал, т.к. к аппарату подошел какой-то тип, показавшийся мне подозрительным.

Когда я возвратился к себе в кабинет, мне доложили, что меня хочет видеть генерал-лейтенант Скоропадский, командир 32[-го] арм[ейского] корпуса1. Я приказал его просить ко мне. До этого дня мне не приходилось с ним лично встречаться, хотя я и слыхал о нем, как о гвардейском генерале, сделавшем блестящую карьеру по службе в Петербурге, в гвардейской кавалерии и состоящем в Свите Его Величества.

Вошел Скоропадский. Он был высокого роста, представительный с красивыми чертами лица. Небольшие светлые усики, совершенно лысая голова, постриженная под машинку, дополняли его облик. Лицо его не выражало ни энергии, ни воли, но на нем было написано то, что по-украински называется: «Не той казак, що побе-диу, а той, що выкрутився». Несомненно, это был человек дипломатичный, тактичный и джентльмен в прямом смысле этого слова. Он держал себя просто и даже скромно. Я вспоминал мою встречу по службе с другим генералом-кавалеристом в штабе Брусилова. Это был Свиты Его Величества ген. Маннергейм2. Он очень плохо говорил со мной по-русски, но очень хорошо выражал свою немецкую надменность, граничащую с хамством.

Генерал Скоропадский беседовал со мной, как русский генерал, хотя в это время он был командиром украинского корпуса. Он был в русском мундире одного из гвардейских кавалерийских полков с георгиевским крестом на груди, но с погонами без царских

1 Правильно — XXXIV армейского корпуса.

2 Маннергейм Карл-Густав-Эмилий Карлович (04.06.1867-28.01.1951) — барон, генерал-майор (с 25.04.1917 — генерал-лейтенант). Командующий 12-й кавалерийской дивизией (24.06.1915-31.05.1917).

вензелей. В нашем разговоре он ни разу не упомянул о «вильной Украине». Он просил меня оказать ему содействие в украинизации 32[-го] корпуса, т.к. многие командиры частей не отпускали украинцев-специалистов, им нужных. Он заметил, что много очень хороших офицеров украинского происхождения не желают покидать свои русские части и идти в его украинский корпус. Далее его просьба была помочь ему в снабжении его корпуса обмундированием и некоторыми предметами артиллерийского и инженерного имущества, что я ему и обещал сделать. Наша беседа была коротка, чисто деловая. С чуткостью деликатного человека, знающего, что я очень занят, он поблагодарил меня за то, что я охотно пошел навстречу его желаниям, любезно простился и ушел. Больше в жизни мне с ним не приходилось встречаться, но летом 1918 года, когда он был гетманом, я совершенно неожиданно прочел в газете, что я определен на украинскую службу и назначен помощником проф. Головина1 по заведованию военным архивом Юго-Западного фронта.

Очевидно, он вспомнил обо мне. Однако я в должность не вступил, т.к. я был великоросс и не считал возможным служить на украинской военной службе.

Украинизация и мусульманизация войсковых частей на Юго-Западном фронте в общем не вызывала никаких затруднений, но образование украинской государственности была одним из самых больных вопросов, т.к. она влекла за собой анархию, затруднявшую снабжение войск. Кроме того, украинская Рада склонна была подчинить себе и командование фронтом, что было совершенно недопустимым с военной точки зрения.

«Вшьна Украина» и ее государственные деятели

После Февральской революции в Малороссии, как и везде в России, началось царство хаоса, с его грабежами, насилием и пожа-

1 Головин Николай Николаевич (22.02.1875-10.01.1944) — генерал-лейтенант. Выдающийся военный ученый и педагог. Ординарный профессор Императорской Николаевской военной академии (1909-1914). В 1918 г. в Украинской державе гетмана П.П. Скоропадского был председателем Военно-исторической комиссии по сбору и изучению документов Великой войны по Юго-Западному и Румынскому фронтам.

рами помещичьих усадеб, в которых гибли богатства и культура, накопленная веками. Летом 1917 года Керенский с его достойными сподвижниками Терещенко1 и Церетели2 провозгласили отделение Украины от России3.

Власть в Киеве с февраля месяца сменялась много раз. Вначале появился комитет под председательством доктора Страдомского4, личности бесцветной и бессильной. Его скоро заменила власть Городской Думы, состоявшей почти сплошь из социалистов-революционеров. Последние были способны только к разрушительной деятельности и к бесполезной болтовне. Они не могли конкурировать даже с самочинной властью украинского Совета солдатских и рабочих депутатов, к которому население г. Киева относится презрительно.

К власти стремились все, считавшие себя способными к государственному строительству. Первое место среди них занимал самый невежественный элемент украинской полуинтеллигенции. В головах их царил хаос понятий о современной государственности с легендами о доблестях запорожцев и всевозможных гетманов. Настоящая украинизация началась с появлением украинской Рады, возглавляемой тремя безголовиями в лице профессора

1 Терещенко Михаил Иванович (18.03.1886-01.04.1956) — предприниматель, владелец сахарных заводов, крупный землевладелец и банкир. Министр финансов и министр иностранных дел Временного правительства.

2 Церетели Ираклий Георгиевич (20.11.1881-21.05.1959) — министр почт и телеграфов Временного правительства.

3 Речь идет о приезде в Киев А.Ф. Керенского, М.И. Терещенко и И.Г. Церетели 28-29 июня 1917 г. В ходе переговоров с украинской Центральной Радой делегаты согласились на автономию Украины по решению Учредительного собрания. Признавались и украинские органы власти. По итогам переговоров Центральная Рада провозгласила Второй Универсал о том, что решение об автономии Украины примет Учредительное собрание, но фактически документ интерпретировался как провозглашение автономии с законодательным и исполнительным органами — Радой и Генеральным Секретариатом. В результате министры-кадеты вышли из состава Временного правительства.

4 Страдомский Николай Федорович (1867-?) — врач, киевский общественный деятель. Товарищ городского головы Киева.

Грушевского1, писателя Винниченко2 и бухгалтера земской управы Петлюры3, выгнанного в молодые годы из семинарии за воров-ство4.

С Петлюрой и Винниченко мне пришлось встречаться в Берди-чеве в ноябре месяце в бытность Петлюры в должности украинского военного министра. Петлюра был среднего роста, темный шатен с бритым лицом, напоминающий5 и своей наружностью, и своими развязными манерами провинциального актера. Он был одет с иголочки, как умеют одеваться парикмахеры и приказчики. Винниченко был высокого роста, грузный с бородкой. Он производил впечатление человека интеллигентного и благовоспитанного. Петлюра приехал ко мне для выяснения многих вопросов военного характера, в которых ничего не понимал, но говорил с апломбом и уверенностью. Самым главным было то, что он хотел подчинения ему главного командования фронтом, с чем нельзя было согласиться и что его выводило из себя. Он доказывал, что раз фронт находится на украинской земле, то все находящееся на ней должно подчиняться украинской власти. После продолжительной и бесполезной беседы он недовольный уехал не солоно хлебавши. Винниченко держал себя скромно и в разговор почти не вмешивался. Оба они говорили со мной по-русски, но Петлюра часто щеголял вставлением фраз на галичанском наречии.

Сама Рада представляла сброд политиков разных мастей. Самыми самоуверенными и глупыми были «щирые» сепаратисты. В числе их можно было встретить не только полуграмотных полу-

1 Грушевский Михаил Сергеевич (17.09.1866-25.11.1934) — историк, общественно-политический деятель. Председатель Украинской Центральной Рады (15.03.1917-29.04.1918).

2 Винниченко Владимир Кириллович (16.07.1880-06.03.1951) — драматург, писатель, художник, общественно-политический деятель. Заместитель председателя Украинской Центральной Рады.

3 Петлюра Симон Васильевич (10.05.1879-25.05.1926) — украинский военно-политический деятель. Генеральный секретарь Украины по военным делам.

4 См. проф. Н.В. Краинский «Фильм русской революции», стр. 78 (примеч. П.С. Махрова). Речь идет о книге врача Н.В. Краинского «Психофильм русской революции». В действительности С.В. Петлюра в 1901 г. был исключен из Полтавской духовной семинарии за революционно-националистическую пропаганду.

5 В документе несогласованно — напоминающем.

интеллигентов, но и представителей украинской интеллигенции, которая училась в русских школах «чему-нибудь и как-нибудь»1. Их необузданная фантазия включала в границы Украины чуть ли не все земли до берегов Оки и Дона. Кубань они считали своей, т.к. там жили казаки-черноморцы, а Крым и Черное море должно было принадлежать Украине по наследию от запорожцев. За «щирыми» следовали социал[исты]-революционеры, т.е. всевозможные авантюристы, болтуны и пустоцветы по своему мировоззрению и деятельности, мало уступавшие керенщине. Далее были так называемые федералисты. Их прельщала красота родной страны, музыкальная речь малоросс[ийс]кого языка, им люб был прекрасный народ Украины с его мелодичными и веселыми песнями, с его юмором и отвагой, но вместе с тем они сознавали превосходство русской науки и культуры и пуще всего боялись москальской силы. Они колебались и не знали, в какой форме представить федерацию, для которой история прошлого не нашла другой, кроме выраженной Богданом Хмельницким2.

Были еще всевозможные социалисты, малокультурные и невежественные. Грушевский своим авторитетом историка включал в пределы Украины Галицию и Угро-Руссию3 и своей ученостью заразил красивый певучий народный язык Малороссии жаргоном русско-литовско-польского языка, непонятного для простого народа.

Вот из этой полуграмотной, некультурной среды выдвигались люди на государственные посты и разного рода должности. Со многими из них мне приходилось сталкиваться по делам службы в роли генерал-квартирмейстера и начальника штаба Юго-Западного фронта. Я поражался их развязностью, самоуверенностью и их невежеством, чтобы не сказать глупостью. Мне показалось, что это не действительность, а кошмарный сон. Они уже не говорили

1 «Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь». Цитата из романа в стихах А.С. Пушкина «Евгений Онегин».

2 Хмельницкий Богдан-Зиновий Михайлович (27.12.1595-27.07.1657) — гетман войска Запорожского, лидер восстания против польско-литовской власти, в результате которого Левобережная Украина с Киевом вышла из Речи Посполитой и вошла в состав России.

3 Угрорусы — русины. Угроруссией или Угорской Русью именовались русинские земли современных Польши, Словакии и Украины, ранее входившие в состав Венгерского королевства.

по-украински, а «балакали на мове», которую, кроме Грушевского, никто не понимал. Проф. Грушевский, преклонных лет старик1, попав в Раду, напоминал гоголевского мертвеца, вышедшего из могилы, чтобы прокричать: «Душно мне, страшно мне»2 и уйти в могилу.

Борьба украинцев за власть на фронте

Между тем, события развивались быстрее, чем мог штаб реагировать на их явления. К средине октября комиссар Иорданский то прибегал в штаб, прося послать войска с броневиками в Киев, где шла стрельба между русским гарнизоном и украинцами, желавшими подчинить себе штаб Киевского округа, то вместе с Костицыным носился по тылам фронта, формируя какие-то баталионы «Защиты Учредительного собрания» и других революционных названий.

Украинский комиссар Певный со своими двумя помощниками братьями Удовиченко3, подобно Иорданскому, тоже формировал какие-то «курени», предназначавшиеся для борьбы с большевитскими организациями, проникшими на фронт. Раз им удалось захватить «в плен» одного петроградского депутата Совета солдатских депутатов с пятью миллионами царских денег. Певный сам радостно об этом мне доложил и, несмотря на то что украинские карбованцы, как он

1 На самом деле М.С. Грушевскому тогда было 50 лет. По-видимому, он производил впечатление пожилого человека из-за седой окладистой бороды.

2 «Душно мне! Душно!» — фраза мертвеца из повести Н.В. Гоголя «Страшная месть».

3 Оба Удовиченко были военные топографы капитаны. Они служили под моим начальством в штабе 8-й армии. Я их знал, как очень хороших офицеров. Теперь они избегали со мной встречи, точно стыдясь своей новой карьеры (примеч. П.С. Махрова). Удовиченко Николай Иванович (17.05.1885-20.07.1935) — капитан (впоследствии — генерал-хорунжий армии УНР). Член Украинского Генерального военного комитета Центральной Рады (с 10.06.1917). Уполномоченный Украинского Генерального военного комитета при штабе Юго-Западного фронта (с 07.1917). Удовиченко (Удовыдченко) Александр Иванович (20.02.1887-19.04.1975) — младший брат Н.И. Удовиченко, штабс-капитан (впоследствии — генерал-полковник армии УНР). Служил в штабе Юго-Западного фронта. Помощник начальника отделения управления генерал-квартирмейстера штаба армий Юго-Западного фронта. Старший адъютант штаба 21-й пехотной дивизии (1917). Начальник штаба 21-й пехотной дивизии. Участник съезда солдат-украинцев 3-й армии в Несвиже, 1-го и 2-го Всеукраинских военных съездов. Старший адъютант штаба III Кавказского армейского корпуса. Участник украинизации корпуса, председатель корпусной рады (08-09.1917). Оба брата окончили военно-топографическое училище.

говорил, были обеспечены украинским сахаром, а николаевские теперь ничем не были гарантированы, он эти деньги якобы поместил в денежный ящик. В последнем, конечно, я сомневался. Они пошли в карманы «победителей», которые стали жить еще шире и веселее. Впрочем, воровство и хищение казенных денег было теперь уделом всех комиссаров и особенно депутатов разных комитетов.

Все эти формирования производились без ведома штаба и вносили дезорганизацию. Однако, это делалось с[о] ссылкой на какое-то постановление «Исполнительного комитета по формированию революционных баталионов из волонтеров тыла»1. Но вместо «волонтеров тыла» Иорданский и Костыцын вербовали дезертиров фронта, называя их верными партийными людьми социал[истами]-революционерами.

Штаб фронта настолько был под гнетом возможности быть каждый день арестованными, что офицеры с трудом могли работать. Многие стали вооружаться портативными пулеметами Нагана2, какими еще в мирное время снабжались жандармы.

Полковник Коновалов взял на себя организацию вооруженного сопротивления, если бы Иорданский или другой комиссар ворвался бы с вооруженной силой. Охрана штаба, помимо юнкерских караулов, была усилена наблюдением за подозрительными лицами. Все это хранилось в строгой тайне.

Новые мои сослуживцы

У меня была вакантная должность помощника квартирмейстера. Я ее хотел заместить моим родным братом Генерального штаба полковником Николаем Семеновичем Махровым3, который в это время занимал должность начальника штаба 2-го Сибирского корпуса.

1 Такое постановление действительно было еще в мае месяце 1917 года по распоряжению Керенского (примеч. П.С. Махрова).

2 По-видимому, речь идет об укороченном револьвере Наган, использовавшемся до революции сотрудниками полиции для скрытого ношения.

3 Махров Николай Семенович (28.12.1877-1936) — брат П.С. Махрова. Полковник, с 15.10.1917 — генерал-майор. Начальник штаба II Сибирского армейского корпуса (с 04.06.1917). Впоследствии — военный специалист РККА.

В доброе старое время подобная комбинация была недопустима, но в данную подлую эпоху близость верного человека в совместной службе мне казалась желательной. Однако, я решил переговорить предварительно с начальником штаба генералом Стоговым. Последний, несмотря на опыт, что теперь жить по закону — донкихотство, все же мне не советовал этого сделать, т.к. это может бросить тень на меня, что я склонен «к кумовству и сватовству».

Н. Н. Петин. Ташкент, 1910 г. Архив М. Л. Новиковой

Я не настаивал и послал телеграмму с предложением занять эту должность моему другу полковнику Николаю Николаевичу Петину1, с которым мы сидели вместе за одним столом в академии Генерального штаба и участвовали на войне 1904-1905 года. Я его знал, как умного человека, решительного и энергичного и как хорошего товарища, верного и честного, прямого и правдивого. К тому [же] за неделю до дня моего решения он с незначительными силами подавил восстание большевиков в Калуге2. Он согласился и через сутки приехал в Бердичев, где мы дружески встретились. Работа у нас потекла гладко, и он облегчил меня, освободив от многих мелочей. В его лице я встретил и товарища, и друга, и отличного офицера Генерального штаба, с которым можно было поделиться мыслями, от которого можно было услышать разумный совет и который понимал, что в революционное время нельзя жить в рамках Свода военных постановлений времен Милютина3.

В конце октября ко мне явился молодой подполковник Генерального штаба Павел Евстигнеевич Дорман4 и просил меня предоставить ему какую-либо должность в моем штабе. Он приехал ко мне из Казани, где он занимал очень высокое положение, несмотря на свою молодость и на свой маленький чин.

В момент августовской свистопляски Керенский, стремясь к омоложению командного состава, назначил подполковника Дор-мана начальником штаба Казанского военного округа5. Эта долж-

1 Петин Николай Николаевич (02.05.1876-07.10.1937) — полковник, в распоряжении начальника штаба Западного фронта. И.д. помощника генерал-квартирмейстера штаба армий Юго-Западного фронта (с 07.12.1917).

2 Речь идет о событиях 18-19 октября 1917 г., когда в городе войсками, присланными с Западного фронта, был ликвидирован большевизированный Совет солдатских депутатов, осуществлявший самочинные действия (Общество и революция. Калужская губерния в 1917 году. Калуга, 1999. С. 300-301). Советская власть в Калуге была установлена 28 ноября 1917 г.

3 Милютин Дмитрий Алексеевич (28.06.1816-25.01.1912) — граф, военный министр, разработчик и проводник военной реформы 1860-х гг. Свод военных постановлений — военный кодекс Российской империи, вступивший в действие в 1840 г. В 1869 г. вышло новое издание Свода, действовавшее вплоть до революции, а на территориях, контролировавшихся белыми армиями, и позднее.

4 Дорман Павел Евстигнеевич (27.08.1884-25.05.1945) — подполковник. В распоряжении начальника штаба Юго-Западного фронта (с 14.12.1917).

5 По имеющимся данным П.Е. Дорман в конце июля 1917 г., еще будучи капитаном и старшим адъютантом штаба XXII армейского корпуса, выдвигался коман-

ность нормально замещалась опытными генералами в чине генерал-лейтенанта.

Оказалось, что в Казани какой-то революционный комитет хотел арестовать Дормана и командующего войсками Казанского военного округа1 Генерального штаба подполковника2, ставленника Керенского по рекомендации полк[овника] Верховского3.

Узнав о грозящей им опасности, они оба ночью тайком покинули штаб и уехали из Казани.

Дормана я знал с 1907 года. В это время я служил в роли офицера Генерального штаба в штабе 43[-й] пех[отной] дивизии, а Дорман был подпоручик Молодечненского пехотн[ого] полка4.

Как-то для исполнения служебного поручения в полевой поездке в мое распоряжение был назначен Дорман.

Маленького роста, худенький с большими добрыми, красивыми глазами и большим носом, живой, энергичный, быстро схватывающий мысль, тактичный и человек тонкого ума, он на меня произвел

диром корпуса генералом Н.А. Обручевым на должность начальника штаба. Такое назначение было явно не по чину, поскольку среди кандидатов были генералы и полковники (РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. Д. 1314. Л. 192, 194). 15 августа 1917 г. Дорман был произведен в подполковники. По данным на август-сентябрь 1917 г. он временно исполнял должность начальника штаба XXII корпуса (РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 411. Л. 227; Ф. 353. Оп. 1. Д. 28. Л. 338). На 11 сентября 1917 г. находился в Киеве (Селивачев В.И. Дневники. Сентябрь 1916 г. — сентябрь 1917 г. М., 2021.С. 685). Таким образом, неясно, когда Дорман мог быть назначен в Казань.

1 Далее зачеркнуто: [неразборчиво] одного выпуска с Дорманом.

2 Казанским военным округом в июле — сентябре 1917 г. командовал за-уряд-полковник П.А. Коровиченко. Коровиченко Павел Александрович (187402.12.1917) — присяжный поверенный, соратник А.Ф. Керенского, зауряд-полков-ник. Коровиченко окончил не академию Генерального штаба, а Александровскую военно-юридическую академию.

3 Верховский Александр Иванович (27.11.1886-19.08.1938) — полковник, с 30.08.1917 — генерал-майор. Командующий войсками Московского военного округа (с 31.05.1917). Военный министр (30.08-22.10.1917) с производством в генерал-майоры.

4 П.Е. Дорман служил в 170-м пехотном Молодечненском полку с 1905 г.

впечатление незаурядного офицера1. Я ему посоветовал поступить в академию Генерального штаба. Сперва он заколебался, возразив, что туда требуется очень трудный конкурсный экзамен и что это ему не по силам. Однако, в последующие встречи с ним мне удалось его убедить. Чрез два года он попал в академию и в 1913 году стал офицером Генерального штаба2. Во время войны 1914-1917 года он служил в штабе 22[-го] финляндского корпуса3, где выявил свои знания, талант и доблесть, за что и был награжден георгиевским крестом4.

Я был рад встретиться с ним и предложил ему быть у меня на вакантной должности штаб-офицером для поручений. Он охотно согласился. Несмотря на то, что у нас в штабе был очень хороший начальник политического отдела, полк[овник] Богаевский5, я стал давать поручения Дорману в разрешении политических вопросов с комиссарами и председателями разных комитетов и казачьих союзов. Все это он выполнил с большим тактом и, благодаря тонкости своего ума, во многих очень деликатных случаях, выходил победителем. Он не только держал меня в курсе дела, но безошибочно предсказывал события. В ноябре месяце он предупредил меня, что Иорданский с Костицыным, видимо, готовятся покинуть

1 См. детали[:] Русский архив Columbia University. Тетрадь [«]Ген. Врангель и Б.В. Савинков[»]. Мои записки (примеч. П.С. Махрова).

2 П.С. Махров неточен. П.Е. Дорман окончил Императорскую Николаевскую военную академию в 1914 г.

3 В штабе XXII армейского корпуса П.Е. Дорман служил в 1914-1917 гг.

4 Орденом Св. Георгия 4-й ст. П.Е. Дорман был награжден по Высочайшему приказу от 26 января 1917 г. «за то, что, временно исполняя обязанности начальника штаба корпуса, разработал, согласно указаниям командира корпуса, план операции по форсированию реки Стрыпы (Галиция). Во время выполнения этого плана с 22 мая по 3 июня 1916 года капитан Дорман, исполняя обязанности начальника штаба корпуса, произвел ряд разведок, сопряженных с личной для него опасностью, своевременно выяснил движение частей противника во фланг нашим атакующим частям, что дало возможность командиру корпуса принять надлежащие меры. Результатом деятельности капитана Дормана, признанного командиром корпуса главным его сотрудником, была полная победа над противником, давшая нам пленных 275 офицеров, 14 285 нижних чинов, 9 орудий, 62 пулемета и много оружия и материалов для укрепления позиции». Кроме того, П.Е. Дорман был награжден Георгиевским оружием за отличие в период службы в 170-м пехотном Молодечненском полку 7 августа 1914 г. (Высочайший приказ от 10 ноября 1914 г.).

5 Вероятно, Богаевский Владимир Евгеньевич (1877-?) — подполковник.

фронт, что работа большевистских депутатов на фронте очень сильна и все больше и больше встречает сочувствие со стороны солдат и, наконец, что украинцы подготовляют заговор, чтобы отрезать штаб фронта от Ставки и провозгласить своего украинского главнокомандующего. Конечно, эти сведения я докладывал Стогову, и ген. Володченко был поставлен в курс дела. Сказать откровенно, нас это не только не огорчало, но мы рады были покинуть фронт, т.к. жизнь становилась невыносимой. Оставалось нам уйти из этого ада керенщины, но уйти прилично1.

В первых числах октября 1917 года ко мне в штаб фронта зашел адвокат Иван Яковлевич Герман. Я был рад его видеть, т.к. еще летом 1915 г. я встречался с ним в г. Ровно, в штабе 8-й армии Брусилова. Я тогда занимал должность начальника оперативного отделения. Герман же был обер-офицером для поручений у начальника этапно-хозяйственной части и юрисконсультом2 этого управления. Его часто присылали ко мне с поручениями секретного характера.

Среднего роста, стройный, с крупными чертами лица, с маленькими черными усиками и большими, добрыми черными глазами3, всегда аккуратно причесанный и элегантно одетый, дисциплинированный и благовоспитанный, он сразу на меня произвел очень хорошее впечатление4.

1 Далее зачеркнуто: Между прочим, Дорман однажды доложил мне, что среди социал[истов]-революционеров обращает на себя внимание своей порядочностью, джентльменством, дружелюбным отношением к офицерству молодой адвокат, который поставлен во главе по организации выборов в Учредительное собрание, его фамилия Герман. Мне это имя было известно, т.к. с прапорщиком Германом мне приходилось встречаться по службе в 1915 году в г. Ровно, в штабе 8-й армии. Он был по образованию юрист, был на очень хорошем счету у начальства. Своей деликатностью и благовоспитанностью, тактом и дисциплинированностью он тогда на меня произвел очень хорошее впечатление. Если это тот Герман, то при данной обстановке, подумал я, с ним полезно было бы восстановить знакомство.

2 В документе юрист-консулом.

3 Далее зачеркнуто: живого ума.

4 Далее зачеркнуто: В служебных вопросах Герман проявлял живость мысли, был краток в докладах, точен и исполнителен, не отнимая времени празднословием.

Его очень ценил его непосредственный начальник Генерального штаба полковник Заболотный1, которого Герман освободил от многих мелочей службы и, как юрист, помогал в разрешении серьезных вопросов хозяйственно-денежного характера.

Потом я узнал, что он был незаурядный юрист. Окончив Демидовский лицей, он, будучи молодым адвокатом, успешно вел дела княгини Алихановой в Москве и сложное дело генерала Хана Нахи-чеванского2. Это создало ему имя и дало деньги.

В 1914 году, как грянула война, он покинул свой особняк в Москве, свои дела и немедленно поступил вольноопределяющимся в один из полков Туземной конной дивизии (Дикой), которой командовал великий князь Михаил Александрович3. Вскоре он был произведен в прапорщики и назначен в этапно-хозяйственный отдел штаба 8-й армии.

Он здесь сразу завоевал репутацию отличного офицера. Будучи человеком светским, общительным, скромным, умным и остроумным, хлебосолом широкого масштаба, Герман быстро стал в центре офицерских собраний, куда, несмотря на его маленький чин и молодые годы (около 30 лет), он привлек и лиц, занимавших большое положение4.

Вместе с Германом уехала на фронт и его жена — артистка, певица, очень симпатичная женщина Надежда Петровна. Она служила в одном из полевых госпиталей сестрой милосердия. Оба они были люди идейные, отдававшиеся служению Родине и ближнему5.

1 Заболотный Аркадий Моисеевич (07.01.1870-18.04.1928) — генерал-майор. Начальник штаба XXVI армейского корпуса. На 1916 г. — заведующий этап-но-транспортной частью этапно-хозяйственного отдела штаба 8-й армии в чине полковника.

2 Нахичеванский Гусейн Хан (28.07.1863-01.1919?) — генерал от кавалерии.

3 Романов Михаил Александрович (22.11.1878-13.06.1918) — великий князь, брат императора Николая II. Отрекся от престола 03.03.1917 вслед за братом, отрекшимся накануне.

4 Далее зачеркнуто: Все шли к Ивану Яковлевичу, чтобы отдохнуть, развлечься после тяжестей службы.

5 Далее зачеркнуто: Герман пользовался симпатией и офицеров штаба 8-й армии, особенно генерал-квартирмейстера генерала Стогова.

И вот теперь, спустя два года, предо мной опять стоял прапорщик Герман. Он был в штатской одеянии1, но с выправкой и корректностью дисциплинированного офицера.

Из нашего разговора я выяснил, что он ныне занимал большое положение: приказом Вр[еменного] правительства он был назначен председателем по выборам во Всероссийское Учредительное собрание от армий Юго-Западного фронта; кроме того, он состоял во главе военной организации социал[истов]-революционеров Юго-Западного фронта и производил отбор войсковых частей, не заразившихся еще большевизмом. Эти отряды укомплектовывались верными партийными людьми.

Работа его требовала затраты большой энергии, активности и организаторских способностей, чем он вполне располагал.

Таким образом, я узнал, что, кроме всевозможных комиссаров, занимавшихся формированием частей на фронте и вносивших разруху в войсках, оказался еще один — Герман. Зная прапорщика Германа по моей предыдущей службе с ним в 8-й армии как умного и порядочного человека, я был неприятно удивлен и несколько разочарован в нем, осведомившись, что он состоит в партии социалистов-революционеров.

Социалисты-революционеры

Я хорошо знал людей этого толка. Будучи слушателем военной академии, я имел моих школьных товарищей-студентов, с которыми часто встречался в Петербурге. Многие из них были социалистами-революционерами — партийными людьми; потом мне приходилось встречаться в Минске в собрании «Музыкального общества», где под этим названием прикрывалось сборище социалистов из адвокатов, врачей, учителей городских школ, ветеринаров, фармацевтов и, наконец, всевозможных чиновников и разных полуинтеллигентов. Все собрания этих бесплодных болтунов вызывали во мне глубокое отвращение.

Далее зачеркнуто: элегантном костюме.

Потом в зрелом возрасте я убедился, что этот элемент способен был только к разрушению, но к созиданию не пригоден. Я убедился в подлости террористов, считавших себя вправе лишить человека жизни только потому, что он других политических убеждений и честно исполняет своей долг.

Я познал среди этих лиц типов вроде Савинкова, который, как крыса из подполья, натравлял фанатиков-идеалистов на убийство, а сам прятался в норе.

Я всегда удивлялся, на какие средства жили эти бездельники-партийцы не только в России, но и заграницей. Это были либо мошенники, собравшие деньги «по квитанциям» у наивной молодежи и истерических курсисток, поклонниц Петра Струве1 и ему подобных, либо были отъявленные воры или грабители вроде Джугашвили2 или Пилсудского3.

Меня тошнило от речей «партийцев», утверждавших свои тезисы словами: «Герцен писал.»4, «Бакунин говорил.»5, «Степняк сказал.»6 Как будто все эти лица были мудрецами, изрекшими аксиомы. Я пробовал читать этих пророков, и в них не нашел ни убедительности, ни оригинальности мысли.

Это был «Колокол» фанатиков, звук которого был мил обезьянам, желавшим слыть «передовыми людьми».

Наконец, в период моего командования полком и моей службы на Юго-Западном фронте, я погнал еще одного социалиста-рево-

1 Струве Петр Бернгардович (26.01.1870-26.02.1944) — общественно-политический деятель и ученый.

2 Речь идет об И.В. Сталине (Джугашвили). Сталин (Джугашвили) Иосиф Виссарионович (06.12.1878-05.03.1953) — революционер, член РСДРП (с 1901), советский партийный и государственный деятель.

3 Пилсудский Юзеф (05.12.1867-12.05.1935) — польский военный, государственный и политический деятель.

4 Герцен Александр Иванович (25.03.1812-09.01.1870) — русский писатель и революционер.

5 Бакунин Михаил Александрович (18.05.1814-19.06.1876) — русский мыслитель и революционер, теоретик анархизма и народничества.

6 Степняк-Кравчинский (Кравчинский) Сергей Михайлович (01.07.185111.12.1895) — революционер-народник и террорист.

люционера, которого вихрь революции вознес на пост главы государства — это был гороховый шут Керенский.

Естественно, что я относился к социал[истам]-революционе-рам отрицательно. Политикой я никогда не занимался, хотя я не чужд был течений нового времени. В политических партиях я никогда не состоял не только потому, что я был офицером, а потому что всякие партии связывали человека обязательствами и стесняли шорами его горизонт. В партиях я видел стадо баранов, коим в удел дано кричать: «Правильно!», либо «Долой!» в зависимости от того, что хочет ловкий лидер-демагог. Я предпочитал жить, как лев в пустыне, чем пастись на зеленом лугу вместе с баранами. Это не было моим высокомерием, а потребностью моей природы, не терпящей стеснения свободы мысли и независимости.

Между тем, теперь в моей должности мне следовало идти нога в ногу с социалистами-революционерами в ожидании Учредительного собрания. Война еще не была закончена. Армии фронта корчились в конвульсиях. Что делается в Ставке, наш штаб не знал. В Киеве царили безобразия, вызванные деятельностью Рады, стремившейся подчинить себе штаб округа.

Перебои в снабжении фронта все больше и больше давали себя чувствовать и даже такой умный, энергичный и спокойный человек, как генерал Федор Евлампиевич Огородников1, начальник снабжений фронта, начинал почесывать затылок2.

1 Огородников Федор Евлампиевич (04.07.1867-03.03.1939) — генерал-лейтенант. Начальник штаба и вр.и.д. главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта (29.08-12.09.1917). Вр.и.д. главного начальника снабжений армий Юго-Западного фронта (с 19.09.1917).

2 Я знал генерала Огородникова еще в 1904 году, когда он в чине полковника был моим профессором военной статистики. Он известен был в среде офицеров-слушателей как замечательный лектор. Такой сухой предмет — статистику — он преподносил аудитории в изумительно красочной, ясной и интересной форме. На кафедре он держал себя просто, как будто он беседовал с друзьями у себя дома. Его руководство практическими занятиями отличалось блеском мысли талантливого человека, понуждавшего слушателей к тщательному походу в деле решения задач. К сожалению, он был большой лентяй и часто пропускал лекции, о чем очень сожалели слушатели. Он не был карьерист[ом], но его, как человека большого ума, всегда призывали на ответственные должности и приглашали во все комиссии и заседания. По внешности он напоминал собой бородатого вели-

Борьба Рады с командованием Юго-Западного фронта и комиссарами Вр[еменного] правительства. Борьба большевиков против штаба фронт[а], комиссаров и Рады

В конце октября ген. Володченко приказывал выслать в Киев бригаду пехоты (3 бат[альона?]) с броневиками в распоряжении командующего войсками Киевского воен[ного] округа с приказом установить порядок в городе. Однако в это время Центральная Рада успела арестовать командующего войсками Киевского военного округа ген. Квецинского1, его начальника штаба ген. Трухачева2 и комиссара Вр[еменного] правительства Кириенко3, с состоящим при нем ротмистром Лодыжинским4.

Генералу Трухачеву удалось, воспользовавшись суматохой, скрыться, и остальных украинцы отвезли в крепость.

коросского мужика. Был высокого роста, грузный, ходил с развалкой, его проницательные глаза, казалось, всегда иронически смеялись. В общем, у него, что называется, была ума палата. Он всегда делал свое дело спокойно, был хладнокровен и держался в стороне. Генерал Володченко во всех трудных случаях приглашал на наши совещания Огородникова, «чтобы занять ума» у Федора Евлам-пиевича. Он раньше всех на фронте понял, что Вр[еменное] правительство падет, не достигнув цели и что волну большевизма остановить нет сил. С ним уживались все, и комиссары Вр[еменного] правительства], и украинцы, и большевики, п[ото-му] ч[то] он всех снабжал, всем был нужен и умел понимать психологию людей (примеч. П.С. Махрова).

1 Квецинский Михаил Федорович (03.01.1866-31.03.1923) — генерал-лейтенант, командующий войсками Киевского военного округа (с 20.10.1917).

2 Трухачев Сергей Михайлович (05.07.1879-26.11.1942) — полковник (впоследствии — генерал-майор). Начальник штаба Киевского военного округа. Подробнее см. в его воспоминаниях: Первые начавшие: К столетию Первого Кубанского («Ледяного») похода. Сост. Н.А. Кузнецов, Д.А. Тимохина. М., 2018. С. 37-192.

3 П.С. Махров пересказывает сведения из письма генерала С.М. Трухачева от 2 ноября 1937 г., повторяя за ним ошибку в фамилии. У Трухачева и Махрова ошибочно — Киприенко. Кириенко Иван Иванович (1877-22/23.12.1918) — политический деятель, меньшевик, в 1917 г. — комиссар Временного правительства в 11-й армии и Киевском военном округе.

4 П.С. Махров неточно пересказывает сведения из письма генерала С.М. Тру-хачева. В письме Трухачева — штабс-ротмистр Должанский. По-видимому, Дол-жанский Сергей Иванович (1886-?) — штабс-ротмистр. Служил в 9-м драгунском Казанском Ее Императорского Высочества великой княжны Марии Николаевны полку. Также см.: Первые начавшие. М., 2018. С. 67, 74, 384. В этом издании фамилия ошибочно указана как Долманский.

ЖУРНАЛ РОССИЙСКИХ И ВОСТОЧНОЕВРОПЕЙСКИХ ИСТОРИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ № 2 (29) 2022 Генерал Ф. Е. Огородников с супругой. РГВА. Публикуется впервые

31 октября Рада объявила свой «универсал»1, чем внесла некоторое успокоение в Киеве.

3 октября рано утром прибыл в Бердичев генерал Трухачев с несколькими офицерами Киевского округа, чтобы доложить лично о создавшемся положении в Киеве в связи с арестом украинцами ген. Квецинского и комиссара Кириенко.

Трухачев имел вид человека утомленного, замученного точно после тяжкой болезни. Он был мой товарищ по академии, очень способный и толковый офицер Генерального штаба, с боевым опытом. После короткой беседы я предложил ему отправиться в мой вагон штаба фронта и отдохнуть. О том, что я слышал от Трухачева, т.е. о насилиях украинских властей, о вмешательстве Рады в дела военного командования Киевским округом, об аресте Квецинского, я доложил немедленно Стогову, который уже другим путем, от Иорданского, частично был осведомлен. В этот день по приказу генерала Володченко должен был собраться «чрезвычайный съезд» комиссаров Вр[еменного] правительства, депутатов фронта, представителей украинской Рады в лице их комиссаров и всех старших чинов штаба фронта, в том числе начальника снабжений ген. Ого-родникова, нач[альника] военных сообщений ген. Дзевановского и военного прокурора ген. Батога. На этом съезде под председательством ген. Володченко предполагалось разрешить ряд вопросов, касающихся установления единовластия военного командования, взаимоотношения его с украинской Радой, упорядочения работы жел[езных] дорог и пр. С часу на час ждали приезда из Киева генерала Квицинского, освобожденного украинцами из-под ареста в Киевской крепости.

Заседание съезда хорошо вел главнокомандующий ген. Володченко. Сверх ожидания съезд прошел в спокойной обстановке, и все вопросы были разрешены благоприятно и в общем согласии. Инцидент с арестом ген. Квецинского и Киприенко был ликвидирован. Причиной такого благоразумия, конечно, было то, что во время заседания съезда гвардия Иорданского — гарнизон Лысой горы,

1 П.С. Махров неточен. Речь идет о III Универсале Украинской Центральной Рады, утвержденном 7 ноября 1917 г. Документ провозглашал УНР в составе федерации с Россией.

Генерал С. М. Трухачев. 1924 г.

собрал митинг, где произносились грозные речи уже вполне большевистского направления и раздавались возгласы против Временного] правительства и против Иорданского самого. Он сеял ветер, теперь должен был пожинать бурю. У украинской фронтовой Рады

тоже произошло протрезвление: октябрьские события в Москве1 заставляли призадуматься о спасении Вшьной Украины2.

1 Речь идет о боях в Москве 25 октября — 2 ноября 1917 г. между сторонниками большевиков и правительственными войсками, сохранившими верность Временному правительству (прежде всего, юнкерами и офицерами). 3 ноября в Москве была провозглашена власть Советов рабочих и солдатских депутатов.

2 См. письмо ген. Трухачева на мое имя от 2 ноября 1937 года. Он отвечал мне из Парижа на мой вопрос о событиях этого момента (примеч. П.С. Махрова). Письмо сохранилось в архиве Махрова:

«Глубокоуважаемый Петр Семенович!

В ответ на Ваше письмо могу сообщить следующее: по распоряжению Центральной Рады и Генерального секретариата ген. Квецинский, я комиссар Вр[еменного] правительства Кириенко [у Трухачева ошибочно — Киприенко] и состоящий при нем штабс-ротмистр Должанский были арестованы и заперты в отдельной комнате. Их троих увезли на автомобиле в крепость, а мне удалось этого избегнуть, так как в тот момент, когда приехал за нами автомобиль, я отправился в уборную под наблюдением 2-х выводных.

Оставшиеся в штабе офицеры, обсудив положение, решили отправить в Бердичев прапорщика Морозова для доклада гл[авнокомандую]щему о том, что произошло в Киеве. С ним удалось пробраться в Бердичев и мне. Добрались мы в Бердичев утром 3 ноября и отправились к Вам. Вы сказали, что сейчас происходит заседание фронтового комитета о киевских событиях, где находится гл[авнокомандую]щий ген. Володченко и нач[альник] штаба ген. Стогов. Мне было предложено отправиться туда. Кроме названных лиц выше, я запомнил там еще н[ачальни]ка сообщений ген. Дзевановского и прокурора ген. Батога. Произошел перерыв заседания, во время которого ген. Володченко заявил, что прибыл нач[альник] штаба Киевского округа, и он сам сделает доклад о киевских событиях. О комитете Юго-Западного фронта, после деникинской истории [Речь идет об аресте генерала А.И. Деникина и его сотрудников 29 августа 1917 г.], я составил себе самое отрицательное мнение. Присутствие ген. Батога меня также очень смущало и перспектива выступить сейчас перед этим судилищем была из неприятных. Улучив поэтому свободную минуту, я обратился к ген. Стогову, которого знал по прежней совместной службе, с вопросом: "Николай Николаевич, как здесь говорить, можно ли говорить все, как было[?]". Ген. Стогов мне сказал: "Говорите чистую правду, это всегда лучше". Это меня ободрило, и я спокойно сделал свой доклад. После этого было предложено прапорщику Морозову дополнить мой доклад, а после его доклада я сделал необходимые пояснения. Я ожидал запросов, выкриков и т.п. явлений, обычных в комитетах, но ничего не было, и заседание сейчас же было объявлено закрытым.

Ген. Володченко упрекнул только ген. Квецинского за то, что он не установил добрых взаимоотношений с украинскими властями, но я объяснил, что они от нас требовали, как мы эти требования понимали, и почему они были для нас неприемлемыми.

Далее он мне сказал, что не следовало выводить войска из города и не надо было продолжать дальнейшей борьбы. Я удивился такому заявлению и сослался на его же телеграмму о высылке нам бригады, 3-х батальонов и броневиков и даже о штурме города, которую мы выполняли. Он сказал, что это все было отменено, и нам была послана телеграмма. "Разве Вы ее не получили[?]", спросил

он. "Нет", ответил я, "последнее полученное нами распоряжение от Вас было в той телеграмме, о которой я только что доложил, и мы ее и выполняли".

На этом наш разговор кончился, и он сказал, чтобы я пошел в политическое отделение штаба к подполковнику Богаевскому и рассказал ему всю киевскую эпопею для составления доклада в штаб Верховного гл[авнокомандую]щего. Я это исполнил и долго рассказывал подп[олковнику] Богаевскому все происшедшее, но в конце концов он вместо того, чтобы составлять доклад, попросил меня пройти на прямой провод с Могилевом и доложить о всем происшедшем в Ставку самому по прямому проводу. Я все доложил ген. Дитерихсу [Дитерихс Михаил Константинович (05.04.1874-08.10.1937) — генерал-лейтенант, генерал-квартирмейстер Ставки Верховного главнокомандующего (до 03.11.1917), вр.и.д. начальника штаба Ставки Верховного главнокомандующего (03-08.11.1917)].

Вечером в тот же день мне пришлось, не помню по какому делу, посетить управление комиссара Юго-3ападного фронта, где был комиссаром знаменитый Иорданский. В этот вечер они собирались куда-то выезжать. Был полный разгром, все сидели на чемоданах.

Причиной этому был, как после я узнал, недавний митинг на Лысой горе (в Бердичеве), на котором выступали большевики и подготовляли толпы разнузданных солдат для захвата в свои руки власти на Юго-Западном фронте. Конечно, все внимание было обращено на штаб. Но вдруг выступила еврейка, кажется, Слонимская [Слонимская — по свидетельству П.С. Махрова, депутат от РСДРП(б) в Бердичеве], которая заявила, что надо направить удары в другую сторону — по комиссарам, так как главное зло в них, штаб же настолько был терроризирован, по ее мнению, в дни корниловского выступления, именно историей с Деникиным, Марковым, Эрдели [Эрдели Иван Георгиевич (15.10.1870-30.07.1939) — генерал от кавалерии, командующий Особой армией, отстранен от командования (29.08.1917) и арестован за участие в выступлении генерала Л.Г. Корнилова] и другими генералами, что он, как зрелый плод, сам упадет к ним в руки.

Это то событие и заставило переполошиться Иорданского и его сотрудников.

Что касается штаба Юго-Западного фронта, то настроение в нем было действительно подавленное до крайности. Все ожидали крупных событий и, считая, что они наступят в ближайшие дни, ходили как обреченные.

Операций на фронте никаких не было, поэтому работы, по крайней мере, в квартирмейстерской части, было очень мело. Стремились только не накоплять на фронте, где-либо в одном месте большого количеств разложившихся и зараженных большевизмом частей и под видом подготовки к операции старались их рассовать более равномерно по всему фронту, так как вывод их был невозможен. Кроме того, писали безнадежные отчеты о настроении войск и вяли карту погромов и разбитых войсками спиртных заводов [в документе несогласованно — разбитым войсками спиртным заводам].

Мне было предложено остаться в распоряжении гл[авнокомандую]щего фронтом, и мне было отведено купе в его поезде, стоящем на запасном пути верстах в двух от станции. Там жило несколько генералов, отчисленных по политическим обстоятельствам, 2-3 чина штаба и комендант поезда прапорщик Бехтеев (умер в марте 1920 года в Новороссийске от сыпного тифа) [Бехтеев Николай Сергеевич (1880-03.1920) — прапорщик, офицер Ставки Верховного главнокомандующего]. Он был удален "товарищами" из Могилева также по политическим причинам.

Сведение из Ставки Верховного главнокомандующего

Из ставки поступили туманные отрывочные сведения. В моей карманной книжке я записал: «С 25 октября: в России неспокойно. 27-го известно, что Керенский выступил на Петроград. Идет молва, что Духонин (начальник штаба Верховного)1 пошел на Москву. В 11 часов 40 мин. веч[ера] Иорданский говорил по аппарату с Вырубовым2, спрашивал, где Керенский. Ответили: в Красном Селе. В Москве началась бойня. В Петрограде зверски убит Туманов (кн[язь] Туманов был помощником военного министра в правительстве Керенского3). Вообще же все смутно и трудно разобраться в общей обстановке. 31 октября: Конец войны не за горами. Начинается анархия4».

Бескорыстные осведомители

На митинге разнузданной солдатчины бердичевского гарнизона, 3 ноября, на проклятой Лысой горе, толпа требовала ареста ген. Володченко и всего штаба Юго-Западного фронта. О настроении этой среды я был всегда в курсе дела и был осведомлен лучше, чем кто-либо. При мне были всегда два моих верных друга, два стрелка моего 13-го Сиб[ирского] стрелк[ового полка]5, мои орди-

7 ноября при Вашем любезном содействии мне удалось выехать в Могилев к семье, за что я бесконечно Вам благодарен.

Что касается "большого" и "малого" советов, на которых, как Вы пишете, "выбирали" Врангеля [Врангель Петр Николаевич, барон (15.08.1878-25.04.1928) — генерал-лейтенант. Избран новым главнокомандующим Вооруженными силами на Юге России на совещании старших начальников (22.03 (04.04).1920)], я Вам ничего не могу написать, так как в выборах этих я не участвовал.

Примите уверения в искреннем уважении и преданности. Ваш Трухачев» (BAR. P.S. Makhrov Collection. Box 1).

Текст письма в некоторых местах совпадает с мемуарами С.М. Трухачева (Первые начавшие. М., 2018. С. 78-83.).

1 Духонин Николай Николаевич (01.12.1876-20.11.1917) — генерал-лейтенант. Начальник штаба Верховного Главнокомандующего (с 10.09.1917).

2 Вырубов Василий Васильевич (07.02.1879-28.07.1963) — помощник по гражданским делам при начальнике штаба Верховного главнокомандующего.

3 Туманов Георгий Николаевич (29.07.1880-10.1917) — князь, генерал-майор. Помощник военного министра. Убит в Петрограде в ходе октябрьского переворота.

4 См. мою записную книжку № 6 (примеч. П.С. Махрова).

5 П.С. Махров командовал 13-м Сибирским стрелковым полком с 27.01.1917, после чего получил назначение в штаб 12-й армии, а затем в штаб Юго-Западного фронта.

нарцы — Вакуленко и Молостов. Вакуленко был моим конным вестовым с самого начала войны, а Молостов состоял при мне ординарцем во время командования моего полком: он привязался ко мне и подружился с Вакуленкой и моим денщиком Горбачевым. Когда я уезжал из полка, он просил, чтобы я его взял с собой и неотлучно был при мне.

Оба они шныряли в толпе солдат на Лысой горе и присутствовали на всех их сборищах и митингах.

Обыкновенно, когда я возвращался из штаба в мою квартиру у помещика Райченко, если у них были какие-либо интересные новости, они после моего завтрака или ужина улучали момент, чтобы рассказать о всем виденном и слышанном на Лысой горе. Вместе с тем, пораженные анархией и распущенностью солдат, отсутствием власти, которая могла бы их смирить, они в недоумении меня спрашивали, что же будет дальше? Молостов же, вздыхая повторял: «Не стало Царя и Бога забыли, и Россия разваливается и просвета не видать, что день, то хуже.» Что же я мог сказать им в утешение? Я сам видел, что все катится в бездну.

Верный спутник жизни

Со мной вместе была и мой верный спутник на моем тернистом пути, моя жена Мария Адамовна. Узнав о моем недомогании, она в средине октября приехала из Полтавы в Бердичев, подвергая себя опасности в дороге. Я и она жили в очень благоприятных условиях в смысле комфорта в гостеприимной, радушной семье Райченко. Однако, меня тревожила мысль, как поступить дальше. Оставаться в Бердичеве ей было опасно. Она была осведомлена об обстановке отлично чрез Вакуленко и Молостова и всегда со страхом ждала, вернусь ли я или нет из штаба домой. Если я опаздывал к определенному часу, она посылала Вакуленко или Молостова узнать, что случилось. Я предлагал ей уехать в Полтаву, она отказывалась, не желая меня оставить одного и теперь я видел, что уехать в Полтаву даже в сопровождении Вакуленко или Молостова не было возможности.

Помещик и мужики

Наш хозяин Райченко был чрезвычайно активный, энергичный человек, небольшого роста, толстяк с голубыми симпатичными глазами. Он вечно был в движении, то носился в свое соседнее имение, то в город, то суетился в организации обороны своего большого дома, который он превратил в настоящую крепость: в окнах он устроил амбразуры из земляных мешков и у каждого поставил по пулемету. Не было мелочи, которую он не предусмотрел бы на случай нападения грабителей, т.к. чернь города знала о его богатстве и его не любила.

Он меня просил, чтобы я поставил в его имении около 4-х верст от города какую-либо надежную войсковую часть. Я исполнил его просьбу и поместил штаб Забайкальской казачьей дивизии.

Он подружился с начальником штаба, дал начальнику дивизии и всем казакам отличное помещение и снабжал их продуктами. Он ненавидел окрестных мужиков, иначе их не называл, как «гадюки», которые, по его мнению, хороши только тогда, когда над ними висит кнут. Крестьян он считал: «Лентяями, пьяницами, ворами и мошенниками», которых нужно вешать, пороть и травить. С Райченко жил его отец, отставной уездный исправник, лет 65, точный портрет своего сына. Он еще больше, чем сын, ненавидел крестьян и не находил эпитетов, чтобы представить яснее этих, по его понятию «выродков человечества».

Когда мы с женой возражали им, и я указывал, что я провел мое детство среди крестьян до 12 лет, т.к. мои родители жили в имении великого князя Николая Николаевича1 — Старый Борисов Минской губ. и сохранил самое лучшее воспоминание об отношении к нам мужиков, он отвечал: «Тогда над этими гадами висела плеть.» Когда я вспоминал мою жизнь в молодые годы среди крестьян великороссов и малороссов, мои встречи с ними на охоте или на маневрах и военно-полевых поездках и иллюстрировал примерами сердечное и гостеприимное отношение ко мне со стороны крестьян

1 Романов Николай Николаевич (младший) (06.11.1856-05.01.1929) — великий князь.

и крестьянок и [обращал внимание] на их бескорыстие, Райченко и его отец хохотали и наперебой отвечали: «Это потому, что эти гадюки видели у вас сбоку саблю, а за спиной станового пристава».

Отец Райченко с запальчивостью говорил, что уже после освобождения от крепостной зависимости мужики подняли голову и что он, как полицейский чин, увидел настоящее лицо этих «лентяев», пьяниц и воров-грабителей.

Жена Райченки — Марта Алексеевна — была видная, красивая женщина и добрейшей души человек. Она не вполне разделяла суждения о крестьянах своего мужа, но говорила: «Леонид Николаевич добрый человек, он ругает мужиков, но никогда их не обижал. Когда мы жили в имении, я всегда помогала крестьянам: родится ребенок — я кума и, конечно, с подарками; заболеет кто-либо, идут ко мне; я зову доктора или сама прихожу с лекарствами; случись беда — пожар, падеж скота или другое несчастье — мы давали бесплатно лес, рабочую лошадь, корову и, что вы думаете, немногие из них вспомнили об этом, когда произошла революция, на нас стали смотреть волком, и мы вынуждены были покинуть имение, чтобы поселиться в нашем доме, здесь в Бердичеве.»

«Ну вот, — обращаясь к нам, продолжал сам Леонид Николаевич, — поверите ли, чтобы в одну ночь мог бесследно исчезнуть дощатый, плотно сколоченный забор в 3 аршина высотой, огораживавший фруктовый сад площадью в 4 кв[адратных] версты?..» Мы удивленно молчали.

«Так вот, приехав на другой день после переезда в Бердичев в имение, чтобы взять кой-какие вещи, — говорил Райченко, — мы не поверили своим глазам. Забора не оказалось, и дело было сделано так чисто, как будто его дух святой снес. Для такой работы нужна была сотня, если не больше людей. Когда я спросил моих служащих в имении, которых я пригласил из других мест, все говорили в один голос: «Ни глазом не видали, ни ухом не слыхали.» «Ну, разве же это не подлые гадюки!»

Надо заметить, что Леонид Николаевич был образованный человек. Он окончил Киевскую гимназию и университет по юри-

дическому факультету, но всецело отдался работе в своем имении, которое поставил по последнему слову науки. У него было все там, и сельское хозяйство, и хмель, и табак. Он процветал, богатея и расширяя свое дело. Окрестные помещики, не говоря уже о крестьянах, завидовали ему.

О помещиках-соседях он отзывался презрительно, как о барах-белоручках, как о людях без инициативы. Особенно он возмущался пассивностью их, когда мужики грабили и жгли имения, а они «как трусы, убегали в город, или ждали, пока мужики не перережут им горло. Он теперь, в ноябре 1917 года, все ликвидировал в своем имении, чтобы нечего было взять «гадюкам», перевозил в город в свой дом, превращенный в крепость или переводил на золото. Его мечта была потом уехать в[о] Львов. Он решил, ликвидировав имение, сжечь его, чтобы ничего не осталось «гадюкам». Если бы на его дом было произведено нападение, без боя он не сдался бы.

Он ненавидел Керенского и керенщину с комиссарами и комитетчиками и резко осуждал штаб фронта, не принявший1 мер для освобождения ген. Деникина и других генералов, арестованных Иорданским. По убеждениям своим он был монархист. Будучи сам по происхождению малороссом, он не допускал мысли независимости Украины, считая это химерой невежественных людей.

Между прочим, он как-то спросил меня, откуда я взял таких хороших и преданных мне людей, как мои ординарцы Вакуленко и Молостов. Я ему рассказал о[б] их службе и отношении ко мне во время командования мной полком.

Он пришел в восторг и, в свою очередь сказал: «Вот это люди, а не наши пьяницы и лентяи-"гадюки". Они здесь в моем доме и дрова пилят, и печи топят, и сами ищут работы. Я не знаю, как их отблагодарить.» «Вот, видите, — ответил я, — это тоже два мужика. Один великоросс, другой украинец, и я уверен, что таких хороших солдат, таких прекрасной души людей есть очень много не только в России вообще, но и здесь на фронте и даже в этой клоаке в

В документе несогласованно — не принявшего.

Бердичеве на Лысой горе, но не все имеют возможность так проявлять себя, как мои ординарцы. Не надо забывать, что мы живем в дни революции, и в ней мы повинны все.» Он мне ничего на это не ответил, но, вероятно, подумал: «Вы все, быть может, повинны, но не я».

Бегство крыс с корабля

На другой день после митинга 3 ноября на Лысой горе я узнал, что штаб фронта был спасен от ареста вмешательством депутатки-большевички еврейки Слонимской, которая крикнула толпе: «Товарищи, не туда вы целите, не против штаба нужно заносить удар; штаб, как зрелая груша, сам упадет, бейте по комиссарам Керенского!.. » И толпа завопила, выкрикивая имя Иорданского, Костицына и других с неизменным добавлением: «Долой их!»

4-го ко мне в штаб зашли к вечеру Иорданский и Костицын. Оба они были с большими черными очками на носах и без всяких предисловий и объяснений просили меня, чтобы я им выдал подложные паспорта.

Я понял все: крысы бегут с корабля. Не вступая ни в какие разговоры, я коротко ответил им: обратитесь от моего имени к начальнику разведывательного отделения. Они ушли. С ними после этого мне больше не пришлось встречаться, о чем, конечно, я не сожалею.

В первых числах ноября распространился слух, что Керенский бежал заграницу. Официальных сведений штаб не имел. Подробностей не знали, да и никто не сожалел, что он сошел со сцены. Во всяком случае, офицерство было радо.

Генерал Духонин — Верховный главнокомандующий. Большевистское правительство и мирные переговоры

7 ноября в верховное командование вступил начальник штаба Верховн[ого] главнокомандующего генерал Духонин, а должность начальника штаба стал исполнять ген. Дитерихс.

Образовавшееся самочинно новое большевистское правительство было узурпаторством и к нему1 все, кроме большевиков, отнеслись на Юго-Западном фронте отрицательно.

Между тем, в первых числах ноября2 Совет народных комиссаров обратился к центральным державам с предложением заключения перемирия, игнорируя союзников3.

Весть эта сделалась всеобщим достоянием, и солдаты Юго-Западного фронта решили, что пора расходиться по домам, что усилило развал фронта. Одни просто брали свои мешки и уходили пешком, занимаясь по пути грабежом. Если попадался по пути поезд, следовавший на Киев, то лезли в поезда, куда попало: на подножки вагонов, тендера паровозов и на крыши. Другие уезжали верхом на казенных лошадях или повозках. Третьи самочинно заключали мир с дивизиями противника, и, наконец, все терроризировали офицеров и их начальников, требуя немедленно заключить мир, объявили демобилизацию и отправлять людей на родину.

7 ноября мы узнали от офицеров Генерального] штаба путем разговоров по аппарату, что большевистское правительство приказало Верховному главнокомандующему немедленно приступить к мирным переговорам с центральными державами. Однако, генерал Духонин не счел возможным заключать сепаратного мира и обратился с запросом к Антанте, т.е. к нашим союзникам. Мы ждали с нетерпением ответа, т.к. общее положение у нас на фронте, в виду существования независимой Украины, было очень сложное.

10 ноября официально из ставки Верховного было получено распоряжение об увольнении со службы солдат призыва 1899 года4. Штаб фронта немедленно и приступил к этому первому акту демо-

1 В документе — к ней.

2 4 или 5 нояб[ря] 1917 г. (примеч. П.С. Махрова).

3 П.С. Махров неточен. Совет народных комиссаров обратился с нотой о перемирии к Центральным державам 28 октября 1917 г.

4 Этого призыва были мои ординарцы Вакуленко и Молостов. Оба они отказались от своего права и заявили, что они хотят остаться со мной до конца войны (примеч. П.С. Махрова).

билизаций, которая прошла гладко, но вызвала еще большее стремление солдат к самочинной демобилизации.

По донесениям командующих армиями к 17 ноября некоторые части настолько разложились, что перестали существовать, как войсковые организации и именно: 19-я, 111-я и 194-я дивизия, 4-й, 16-й и 34[-й] корпуса, причем 34[-й] корпус и 104[-я] пех[отная] дивизия, дав чуть ли не клятвенное обещание идти на фронт, чтобы сме[ни]ть 6-й корпус, очень утомленный долгим пребыванием на позициях и еще сохранивший некоторую дисциплину, сев в поданные составы поездов, доехал[и] только до ст. Шепетовка. Здесь солдаты потребовали повернуть все поезда назад и отправить их в Киев. Командиры частей и сам ком[андир] корпуса настолько были измучены, что не знали, что делать и засыпали телеграммами штаб. Их удалось с большим трудом высадить из вагонов, но на фронт они не пошли.

Прапорщик Крыленко в роли Верховного главнокомандующего

10 ноября в штаб фронта прошла весть, что Совет народных комиссаров назначил на пост Верховного главнокомандующего прапорщика Крыленко1. Казалось бы, что после того, как армия в этой должности видывала скомороха в лице Керенского, ничему не следовало удивляться, но все же это назначение поразило всех и оскорбило офицерство, привыкшее к уважению иерархического начала и к чинопочитанию. Кто был Крыленко, явившийся из небытия, никто не знал. За ним не было ни популярности, ни доблести, ни образования, ни даже авантюризма какого-либо бездарного честолюбца вроде Гарибальди2. Он как прапорщик даже в роте одного из пехотных полков прошел незаметным среди солдат. Но в это подлое время все это революционерам не было нужно. Выдвигались теперь люди другого порядка, «отвечающие политическому моменту.»

1 Крыленко Николай Васильевич (02.05.1885-29.07.1938) — советский партийный и государственный деятель, прапорщик старой армии, Верховный главнокомандующий (с 20.11.1917).

2 Гарибальди Джузеппе (04.07.1807-02.06.1882) — итальянский полководец, революционер и политический деятель, национальный герой Италии.

Мне читал свои интересные заметки Генерального штаба полковник Димитрий Николаевич Тихобразов1, служивший в оперативном отделении Ставки со времени верховного командования государем императором, потом Алексеевым2, Брусиловым3, Корниловым4, Керенским5, Духониным6 и Крыленко. Он так описывал Крыленко: «Маленький, худой, лысый с бесцветным выражением лица, в заячьем тулупчике 20 ноября явился в ставку Крыленко. Он обычно сидел в своем кабинете в роскошном вагоне-салоне, где вел разговоры с революционными деятелями, пришедшими с ним. В оперативные дела штаба он не вникал и никого не беспокоил. Он номинально был Верховным, а действительным был его начальник штаба Генерального штаба генерал Бонч-Бруевич7. Тихобразов лично и давно знал Бонч-Бруевича. Жена Бонч-Бруевича происходила из семьи, если не аристократической, то из сфер, близких к ней8. Она-то и открыла двери для доступа всюду своему мужу. Сам Бонч-Бруевич был довольно способный офицер Генерального штаба и очень ловкий оппортунист, стремившийся к карьере. Сначала его видели в монархических кругах, потом9 «в салоне графини И10». Потом, когда подул «гучковский» ветер там, где поносилось имя царской семьи. После Февральской революции он стал сам

1 Тихобразов Дмитрий Николаевич (23.06.1886-20.12.1974) — подполковник. (впоследствии — полковник). Офицер Ставки Верховного главнокомандующего.

2 Алексеев Михаил Васильевич (03.11.1857-08.10 (25.09).1918) — выдающийся российский военный деятель, генерал от инфантерии. Начальник штаба Верховного главнокомандующего (18.08.1915-02.04.1917). Вр.и.о. Верховного главнокомандующего (с 11.03.1917). Верховный главнокомандующий (02.04-22.05.1917).

3 Генерал от кавалерии А.А. Брусилов занимал пост Верховного главнокомандующего с 22.05.1917.

4 Генерал от инфантерии Л.Г. Корнилов занимал пост Верховного главнокомандующего с 18.07.1917.

5 А.Ф. Керенский занимал пост Верховного главнокомандующего с 30.08.1917.

6 Генерал-лейтенант Н.Н. Духонин принял на себя исполнение обязанностей Верховного главнокомандующего 03.11.1917 после бегства А.Ф. Керенского.

7 Бонч-Бруевич Михаил Дмитриевич (24.02.1870-03.08.1956) — генерал-майор. Начальник штаба Верховного главнокомандующего (с 07.11.1917, вступил в должность 20.11.1917).

8 М.Д. Бонч-Бруевич был женат вторым браком на вдове подполковника Овсянникова Елене Петровне.

9 Вместо зачеркнутого: но когда подул ветер с гучковской стороны, он стал своим человеком.

10 Графини Игнатьевой (примеч. П.С. Махрова).

Д. Н.Тихобразов

революционером, передовым человеком и не брезг[ов]ал передней Александра Федоровича Керенского. А когда Керенского защищали женские легионы, Бонч-Бруевич, не защищая даже своей чести и совести, уже шмыгал возле Смольного, где служил его родной брат — большевик1.

Тихобразов с ним встретился в Ставке2, как старые знакомые, Бонч-Бруевич отнесся к нему со свойственной ему благовоспитанностью и доброжелательностью, спросив у Тихобразова, не может ли он, Бонч-Бруевич, быть чем-либо полезным Тихобразову. Последний ему ответил, что он будет премного благодарен, если ему (Тихобразову) будет дано разрешение уехать в двухмесячный отпуск во все города Российской республики. На это Бонч-Бруевич ответил, что ему жаль расстаться с таким хорошим сотрудником и близким человеком, каким он считал Тихобразова, но дал свое согласие.

В этот же день, 20 ноября, Бонч-Бруевич приказал Тихобразову заготовить приказы о вступлении в должность Верховного главнокомандующего Крыленко и Бонч-Бруевича в должность начальника штаба Верховного.

«Я написал, — говорил Тихобразов, — приказы по установленной форме и первый закончил подписью: «Верховный главнокомандующий, прапорщик Крыленко», а второй: «Начальник штаба Верховного главнокомандующего Генерального штаба генерал-майор Бонч-Бруевич» и принес их Бонч-Бруевичу для пометки, чтобы выпустить их немедленно телеграммой и сдать в типографию для печати. Прочитав первый, Бонч-Бруевич сказал: «Ну как же Димитрий Николаевич, так нельзя, вы пишете — Верховный главнокомандующий «прапорщик». «"А как же, Ваше превосходительство? Ведь он прапорщик", — возразил я», — говорит Тихобразов. «Так-то так, — ответил Бонч-Бруевич, — но это нехорошо звучит.» и зачерк-

1 Бонч-Бруевич Владимир Дмитриевич (28.06.1873-14.07.1955) - брат М.Д. Бонч-Бруевича, революционер, большевик, советский партийный и государственный деятель, помощник и секретарь В.И. Ленина.

2 Подробнее см. в воспоминаниях Д.Н. Тихобразова: Ганин А.В. Могилев. Ставка. Генерал на штыках // Родина. 2021. № 8. С. 108-111.

нул слово «прапорщик». Тут же Тихобразов дал на подпись и свой отпускной билет, который к радости Тихобразова был подписан. С появлением Крыленки и Бонч-Бруевича в Ставке у всех офицеров настроение было подавленное, и все думали только о том, куда бы уехать, где бы «устроиться» подальше. Но временно офицерство решило оставаться нейтральным и продолжать нести службу, как «технический аппарат.»

В моей карманной записной книжке1 я в эти дни отметил следующее: «19 ноября, Бердичев. Сегодня, по словам Крыленки, должны начаться мирные переговоры. Настроение армии самое отвратительное. Солдаты — темная масса, требуют мира во что бы [то] ни стало. Некоторые говорят: «Пусть хоть Николай II станет во главе, лишь бы мир». Политическое сознание ни на грош, никакого понятия о государственности, ни капли патриотизма. Собрался чрезвычайный съезд2. Я сомневаюсь, чтобы он мог дать что-либо, т.к. состоит из полуграмотных и вообще из малокультурных и необразованных людей. В Киеве, говорят, назревают события — столкновение Рады с большевиками. Я думаю, что мы накануне мира и мира сепаратного.

Армия разложена окончательно, офицеры терроризированы. Работать почти совершенно невозможно, т.к. целый ряд противоречивых распоряжений одно другое уничтожают. Видимо, ожидается арест Духонина, т.к. он, говорят, послал телеграмму Щер-бачеву3 вступить в верховное командование, если бы состоялся его арест.

19 ноября в 6 часов вечера: «Ходит слух, что Крыленко с 5 эшелонами двинулся на Могилев, по другим источникам, будто двигается на автомобилях. Последнее сомнительно, т.к. дорога там плоха. Есть сведение, что настроение в Ставке подавленное, но офицеры

1 См. записную книжку № 6. С 28 окт[ября] 1917 г. (примеч. П.С. Махрова).

2 Съезд был собран по вопросу прихода к власти большевиков (примеч. П.С. Махрова).

3 Щербачев генерал-лейтенант, командовавший Румынским фронтом (примеч. П.С. Махрова). П.С. Махров неточен. Щербачев Дмитрий Григорьевич (06.02.1857-18.01.1932) — генерал от инфантерии. Помощник Августейшего главнокомандующего армиями Румынского фронта (11.04.1917-18.04.1918).

решили сохранить нейтралитет и продолжить работу. Комиссар Станкевич1 отправляется в Румынию.

Сегодня у нас идет чрезвычайное заседание съезда. Я не имею времени пойти, но мои офицеры пошли. В Особой армии комитет заключил с Линзингеном2 перемирие.

Мы влачим существование. Фактически войны нет, фактически власти нет. Всякое, самое маленькое распоряжение о перевозке войск для смены (стоящих в окопах), вызывает бесконечные неприятности: никто не желает идти в окопы, все устали, а украинизация и мусульманизация еще больше осложняют дело.

20 ноября: «Вчера пронесся слух, что будто большевики собираются арестовать чинов штаба (Юго-Зап[адного] фронта). Правда, об этом говорили «заячьи души». Я на всякий случай просил главнокомандующего даже снять караулы юнкеров, чтобы не раздражать темных людей, видящих в этих несчастных (юнкерах) «детей капиталистов и буржуев».

Вчера же было совещание чрезвычайного съезда «по моменту дня». Еще не знаю, что вынесли, но судя по отдельным ораторам3, суд не высокопробного качества: созвали для решения чрезвычайных вопросов, а говорили о сапогах, о плохой одежде, о том, чтобы сбавить жалование офицерам.

Кажется, в Ставке все же нервы не выдержали, и Духонин даже не капитулировал, а уехал. Говорят, выступил на сцену Бонч-Бруе-вич.

1 Станкевич был комиссаром Вр[еменного] правительства при ставке Верховного (примеч. П.С. Махрова). Станкевич Владимир Бенедиктович (16.11.188425.12.1968) — адвокат, философ, комиссар Временного правительства в Ставке Верховного главнокомандующего.

2 Линзинген — австрийский генерал, командовавший армейской группой австрийцев (примеч. П.С. Махрова). Линзинген Александр Адольф Август Карл, фон (10.02.1850-05.06.1935) — германский генерал-полковник, командующий группой армий, действовавшей против российского Юго-Западного фронта.

3 В документе несогласованно: ораторов.

В 4 часа 40 мин. узнал от дежурного офицера (на телеграфе) будто Духонин арестован и будто арестованы все офицеры и чиновники (Ставка). В 8 часов вечера стало известно, что Ставка занята большевиками, и полковник Терехов1 сообщил, что Духонин убит.

Победа большевиков очевидна. Да, по существу дела на фронте большевизм прививается очень легко, не только потому что он обещает немедленное прекращение войны измученному солдату, что обещает им землю и капитал, но и импонирует своей энергией, решительностью и организованностью. Последнее особенно заметно на нашем чрезвычайном съезде2.

После 10 часов вечера телеграмма Крыленки, что он вступил в должность главковерха, а от Бонч-Бруевича, что он вступил в должность наштаверха. Бонч-Бруевич официально уведомил, что на ст[анции] Могилев убит Духонин.

Убийство ген. Духонина

Генерал Духонин был человек уравновешенный, всегда владевший собой и неспособный ни на какой вызывающий акт.

Он был убит матросами просто, как «контрреволюционер» только потому, что честно и благородно выполнил свой долг пред Россией. Но убийцам, «красе и гордости революции», мало было поднять его на штыки. Они в дикой ярости еще надругались над бездыханным трупом3.

1 Полковник Терехов — Генерального штаба был в Ставке в одном из отделений генерал-квартирмейстерства (примеч. П.С. Махрова). Терехов Николай Васильевич (01.05.1879-23.12.1944) — генерал-майор. Начальник контрразведывательной части управления генерал-квартирмейстера при Верховном главнокомандующем (с 24.05.1917). Однокашник П.С. Махрова по Николаевской академии Генерального штаба.

2 Представители большевитской группы с Разживиным во главе говорили толково и дельно (примеч. П.С. Махрова).

3 Далее зачеркнуто: С окровавленными руками заняли пост Крыленко и хамелеон Бонч-Бруевич. На нашем фронте офицерство с омерзением отнеслось к большевикам, стремившимся распространить свою власть, но как поступить, никто не знал.

Переговоры о мире

20 же ноября главнокомандующий Румынским фронтом, генерал Щербачев официально известил ген. Володченко и украинскую Раду, что во избежание печальных последствий в виду развала фронта, он, поставив в известность послов союзных держав, решил приступить к мирным переговорам. Генерал Володченко и Рада с этим согласились.

Большевики на Северном фронте эти переговоры уже вели, но пока они имели характер неорганизованности. С одной стороны комитеты самочинно разговаривали с немцами, с другой Крыленко руководил переговорами лично чрез своих делегатов: Шнеуера1, Саголовича и Майделя. Шнеуер, Саголович и Майдель! Какой букет! Когда я об этом узнал, кровь хлынула мне в голову. Я думал, что я схожу с ума. Не нашлось в многомиллионной России русских людей, чтобы послать этих выродков человечества — мерзавцев революции. Теперь эти прохвосты и мошенники стали делегатами русского верховного командования для заключения перемирия. Немцы их встретили с презрением и на их жидовский лепет: «Без аннексии, без контрибуций, на основе самоопределения народов» с усмешкой ответили: «Этот номер не пройдет!..»

Освобождение Духониным быховских узников

21 ноября распространился слух, что ген. Корнилов, Деникин и другие быховские узники бежали2 из-под ареста и укатили в направлении на юг. Подробности не были известны, так как говорить с дежурными офицерами Ставки было трудно. Однако, из отрывочных сведений можно было понять, что Корнилов с другими уехал под охраной отряда текинцев, бывших беспредельно преданны-

1 Правильно — Шнеур. Шнеур Владимир Константинович (1880-?) — штабс-капитан. Участник переговоров о перемирии с немцами. Арестован как бывший агент МВД (25.11.1917).

2 В действительности они освобождены по распоряжению ген. Духонина 20 ноября. Исполнителем этого распоряжения был Генерального] штаба полковник Кусонский (примеч. П.С. Махрова). Кусонский Павел Алексеевич (07.01.188026.08.1941) — полковник (впоследствии — генерал-лейтенант). Помощник начальника оперативного отделения управления генерал-квартирмейстера Ставки Верховного главнокомандующего.

ми своему генералу, говорившему на их языке. Деникин и другие скрылись каждый в индивидуальном порядке. Весть эта у нас была встречена двояко: одни радовались, а другие опасались, что за этим последует большевитская расправа с командным составом. Ходили слухи, что под Киевом стояли 5 большевитских эшелонов. Назначение их не было известно.

Предсмертные конвульсии умирающей царской армии. Генерал Стогов — главнокомандующий войсками Юго-Западного фронта. Новый начальник штаба

24 ноября обстановка на нашем Юго-Западном фронте существенно изменилась: украинское правительство, не признавая власти большевиков, объявило Юго-Западный и Румынский фронт особым. Это вызвало раскол в чрезвычайном съезде фронта. Одни настаивали на том, чтобы Юго-Западный фронт продолжал оставаться в подчинении Верховному Ставки, другие предпочитали стать под власть украинской Директории1.

Вечером у Володченки было совещание с чинами штаба. Он откровенно сказал, что при создавшейся обстановке ему здесь делать больше нечего, написал рапорт о болезни в Ставку, назначил ген. Стогова своим заместителем, меня — начальником штаба и рано утром 25 ноября на автомобиле уехал в Киев.

24 же ноября был получен приказ Крыленки о заключении перемирия или точнее о прекращении военных действий на всех фронтах.

Украинская Рада 24 ноября выпустила воззвание, приглашая на съезд все южные республиканские образования для обсуждения вопроса создания центральной власти. Казаки сразу заняли враждебное положение и к большевикам, и к украинцам. 25 ноября ко мне в штаб приехал от донских казаков генерал-лейтенант Александр Васильевич Черячукин и рассказал о настроении донцов, требовавших немедленного отправления казаков на Дон. В тот

1 П.С. Махров неточен. Директория — высший орган власти УНР, созданный в декабре 1918 г.

же день я пригласил нач[альника] военных сообщений генерала Дзевановского для обсуждения вопроса о перевозке казаков, и на следующий же день таковые частично начались. Казаки были так настойчивы и нетерпеливы, что некоторые полки и артиллерия отправились походным порядком к днепровским мостам. Между тем, на Украине уже начались бои с большевиками, одерживавшими всюду победы над петлюровцами.

Гвоздь в гроб старой императорской армии

1 декабря Крыленко объявил приказ о «демократизации» армии, т.е. об установлении выборного начала1.

Это был последний гвоздь в гроб старой императорской армии. С этого дня она как боевая сила перестала существовать.

5 декабря украинцы объявили Юго-Западный фронт украинским, и началась самая «украинизация», обострившая еще больше враждебность между великороссами и украинцами. Большевики же с севера двинули свои войска на Киев.

Все попытки нового главнокомандующего генерала Стогова умиротворить вражду между украинцами и великороссами не привели ни к каким результатам.

Украинцы был оптимисты, рассчитывая, что они у себя на фронте справятся с русскими большевиками без кровопролития и в начале удачно разоружили несколько отрядов. Однако эта внутренняя борьба настолько дезорганизовала железнодорожное движение, что на фронте начался голод и падеж лошадей.

Мирные переговоры затягивались, и немцы, зная о полном разоружении войск на наших фронтах, имели возможность диктовать какие угодно условия. 22 декабря большевики объявили войну Украине.

1 Речь идет о приказе Верховного главнокомандующего Н.В. Крыленко № 976 от 3 декабря 1917 г. о введении выборного начала в войсках до уровня командиров полков включительно, упразднении офицерских чинов и погон. Войска должны были руководствоваться прежним положением о демократизации армии.

Как «углубление» демократизации армии 21 декабря последовало распоряжение о снятии офицерами погон, орденов и всяких знаков отличий. С этого дня все, что осталось, в анархическом состоянии от старой некогда славной, доблестной русской армии, представляло собой серую, безличную толпу разнузданных солдат.

Идея Добровольческой армии

В конце декабря ко мне явился командир Корниловского ударного полка, Генер[ального] штаба полковник Неженцев и просил помочь ему в снабжении и вооружении его полка. Его полк уже месяц тому назад одиночным порядком и группами незаметно стал пробираться на Дон. В его полк влилось за это время большое количество офицеров и солдат-добровольцев по секретному призыву генерала Дроздовского1 с Румынского фронта. Конечно, все возможное я для него сделал, т.к. о[б] идее Дроздовского формировать Добровольческую армию мне было известно. Он мне присылал секретные циркуляры с призывом офицерства идти к нему в Румынию. При бдительности комиссаров и комитетов, следивших за «контрреволюцией» распространение этих воззваний вызывало большие затруднения, и их можно было передавать только лично войсковым начальником или пересылать доверительно серьезным людям, чтобы последние на словах оповещали офицерство о призыве Дроздовского.

Генерала Дроздовского я очень хорошо знал, т.к. мы вместе были участниками Русско-японской войны и одновременно окончили академию, а когда в 1912-14 году и был преподавателем в Севастопольской школе авиации, он там готовился стать летчиком. Он начал службу в гвардии, но потом во время войны перевелся в один из Сибирских стрелковых полков2, где обратил на себя внимание

1 П.С. Махров неточен. Дроздовский Михаил Гордеевич (07.10.1881-14 (01).01.1919) — полковник (впоследствии — генерал-майор). Начальник 14-й пехотной дивизии (с 11-12.1917). Инициатор формирования 1-й отдельной бригады русских добровольцев Румынского фронта (с 12.1917, около 1000 человек, в основном, офицеров), выступившей 26.02.1918 в поход на Дон, на соединение с Добровольческой армией.

2 М.Г. Дроздовский был офицером Лейб-гвардии Волынского полка. Он прервал учебу в академии и отправился на Русско-японскую войну, в которой принял участие в составе 34-го Восточно-Сибирского стрелкового полка (с 19.10.1904).

своею храбростью, инициативой и способностями боевого офицера. Он был и отличным офицером Генерального штаба, но его беспокойная натура, требовавшая острых ощущений, не отвечала штабной деятельности.

Во время войны 1914-1917 года он всегда служил там, где он мог проявлять свою деятельность в самых опасных и сложных операциях. Вне военной службы его нельзя было себе представить. По своим убеждениям он был монархист, но для блага Родины он мог помириться с любым государственным строем, кроме большевиков, которых он ненавидел всеми силами своей благородной души.

Решение вопроса, что дальше делать, т.е. Стогову, начальнику] штаба и генер[ал]-квартирмейстеру

В один из последних дней декабря месяца я сидел у генерала Стогова с моим генерал-квартирмейстером полковником Николаем Николаевичем Петиным, которого я очень любил как моего товарища по выпуску из академии. Мы с ним три года просидели в академии за одним столом. Особенной чертой его характера была прямота и честность, честь и долг. И генерал Стогов, и мы оба были великороссы, но не шовинисты. Разговор касался прихода к власти большевиков и тенденции украинской Рады, сохранив свою независимость, подчинить себе Юго-Западный фронт.

«Что же нам делать? Ну что вы скажете, Николай Николаевич», — обратился генерал Стогов к полковнику Петину. Тот, не задумываясь, ответил: «Ваше Превосходительство, нужно идти со своим народом.» «Вот так думаю и я, надо идти с нашим православным». (Стогов был уроженец Тверской губернии, очень религиозный и всех не православных имел обыкновение называть басурманами, а русских — православными).

«А теперь, — обратившись ко мне, Стогов сказал: Раскинь-ка мозгами ты, Петр Семенов1 и скажи нам, как ты думаешь». «Что

1 У Стогова была манера к близким людям в виде особой симпатии к ним, называть по отчеству, как это говорили в старину, т.е. вместо Семенович «Семенов» (примеч. П.С. Махрова).

я думаю? Я думаю, что пока я не вижу ни «православных», ни «народа» и за большевиками не пойду. И за вшьну Украину сражаться не буду.» «Ну, братец мой, ты задумал уж что-то мудреное.», — протянул Стогов.

Петин ничего не возразил, но лицо его выражало: «Уже писах, писах.»

На месте, где стояла доблестная императорская армия, осталась зловонная гниющая тина

События развивались со страшной быстротой. Волны большевизма, окрашенные кровью, все сильнее и сильнее покатились с севера на юг. Юго-Западный фронт мелел от утечки самочинной демобилизации, оставляя после себя гнилую, зловонную солдатскую тину.

В моей карманной книжке 13 января 1918 года я записал: «Армия погибла. Великороссы и украинцы одинаково безотчетно, бессмысленно относятся к настоящим событиям. Люди только стремятся в тыл, не думая о том, что станет с Россией. Выбирают комитеты, и выбранные солдаты почти сплошь мошенники, которые про первом удобном случае грабят денежные ящики и убегают.

Воровство, грабеж стоном стоит кругом. Солдат и матросов все глубоко презирают. Идет борьба большевиков с украинцами. Силы и тех, и других незначительны, но все сочувствуют только не большевикам, которые представляются грабителями и разбойниками»1.

Бахметевский архив русской и восточноевропейской истории и культуры Колумбийского университета (BAR). P.S. Makhrov Collection. Box 4. Тетради 4-5. С. 318-430. Автограф.

1 См. мою записную книжку № 6 1917-1918 год (примеч. П.С. Махрова). Далее следует опубликованный фрагмент воспоминаний: Конец Юго-Западного фронта. Воспоминания генерал-лейтенанта П.С. Махрова о событиях на Украине в 1917-1918 гг. / публ. А.В. Ганина // Исторический архив. 2019. № 6. С. 143-163.

— список источников и литературы —

Базанов, С. Н. Борьба за власть в действующей российской армии (октябрь 1917 - февраль 1918 гг.). М., 2003.

Бахметевский архив русской и восточноевропейской истории и культуры Колумбийского университета (BAR). P.S. Makhrov Collection. Box 1.

BAR. P.S. Makhrov Collection. Box 4. Тетради 4-5.

Бош, Е. Б. Год борьбы: Борьба за власть на Украине с апреля 1917 г. до немецкой оккупации. М.; Л., 1925.

Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. М., 1973. Т. 4.

Гагкуев, Р. Г. Бердичевские узники: арест генерала А. И. Деникина и офицеров штаба Юго-Западного фронта в дни корниловского выступления (август — сентябрь 1917 г.) // Новейшая история России (Санкт-Петербург). 2019. Т. 9. № 2. С. 312-339.

Ганин, А. В. «Белая гвардия» по Булгакову и по Махрову // Родина. 2018. № 12. С. 116-119.

Ганин, А. В. Бывший начальник штаба генерала П. Н. Врангеля П. С. Махров о походе Красной армии в Западную Украину и Западную Белоруссию в 1939 г. // Славянский альманах. 2020. № 1-2. С. 461-471.

Ганин, А. В. «Все пережитое за период командования ар-миею... подействовало на мое здоровье» Генерал В. И. Селива-чев и дело генерала Л. Г. Корнилова. Август — сентябрь 1917 г. // Селивачев, В. И. Дневники. Сентябрь 1916 г. — сентябрь 1917 г. М., 2021. С. 711-743.

Ганин, А. В. «Ему всецело был обязан Врангель своими успехами...» Судьба генерала Г. И. Коновалова // Журнал российских и восточноевропейских исторических исследований. 2021. № 1 (24). С. 6-33.

Ганин, А. В. Могилев. Ставка. Генерал на штыках // Родина. 2021. № 8. С. 108-111.

Ганин, А. В. На гетманской Украине летом — осенью 1918 г.: из воспоминаний генерала П. С. Махрова // Славянский альманах. 2021. Вып. 1-2. С. 477-507.

Ганин, А. В. «Не могу утверждать, что это был определенный контрреволюционный заговор». Следственные материалы по делу

сторонников генерала Л.Г. Корнилова на Юго-Западном фронте // Военно-исторический журнал. 2018. № 12. С. 22-30.

Ганин, А. В. П. С. Махров. Гражданская война на Украине // Славянский мир в третьем тысячелетии. 2020. Т. 15. № 1-2. С. 108137.

Ганин, А. В. При немцах и гетмане: Украина 1918 г. глазами генерала П. С. Махрова // Журнал российских и восточноевропейских исторических исследований. 2020. № 2 (21). С. 160-205.

Ганин, А. В. События 1917-1919 гг. на Украине в освещении генерала П. С. Махрова // Славянский альманах. 2018. Вып. 1-2. С. 144-156.

Ковальчук, М. Битва двох революцш: Перша вшна УкраУнськоУ НародноУ Республжи з РадянськоУ Роаею. 1917-1918 рр. КиУв, 2015. Т 1.

Конец Юго-Западного фронта. Воспоминания генерал-лейтенанта П. С. Махрова о событиях на Украине в 1917-1918 гг. / публ. А. В. Ганина // Исторический архив. 2019. № 6. С. 143-163.

Костицын, В. А. «Мое утраченное счастье.»: Воспоминания, дневники. М., 2017. Т. 1-2.

Махров, П. С. В белой армии генерала Деникина: Записки начальника штаба главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России. СПб., 1994.

«Не страшны никакие Соловьи-Разбойники». Начальник штаба Врангеля о Сталинградском триумфе / публ. А. В. Ганина // Родина. 2013. № 1. С. 71-74.

Общество и революция. Калужская губерния в 1917 году. Калуга, 1999.

Первые начавшие: К столетию Первого Кубанского («Ледяного») похода. Сост. Н. А. Кузнецов, Д. А. Тимохина. М., 2018.

Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 96. Оп. 1. Д. 30. Ч. 1. Л. 13-13об.

РГВИА. Ф. 353. Оп. 1. Д. 28.

РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 411. Л. 227.

Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 41113. Оп. 1. Д. 14.

Селивачев, В. И. Дневники. Сентябрь 1916 г. — сентябрь 1917 г. М., 2021.

Чешско-Словацкий (Чехословацкий) корпус. 1914-1920. Док. и мат. М., 2013. Т. 1.

«Чувствовалось, что генерал Марков что-то готовит...» Документы по делу об участниках выступления генерала Л. Г. Корнилова на Юго-Западном фронте в августе 1917 г. / публ. А.В. Ганина // Исторический архив. 2017. № 6. С. 3-34.

ГАНИН АНДРЕЙ ВЛАДИСЛАВОВИЧ — доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института славяноведения Российской академии наук (andrey_ganin@mail.ru). Россия.