CC BY
18
транспонированном употреблении глагол sich denken уже имеет значение не просто представления / воображения, а значение представления в сочетании со значением мнения-предположения. Однако такое значение нередко встречается в высказываниях с этим глаголом и при нетранспонированном употреблении. Оно определяется контекстом и прежде всего содержанием пропозитивной части высказывания. Таким образом, при описании глагола denken в значении представления/воображения (sich etw. denken) мы обнаружили, что данный глагол может выражать и отмеченное выше значение, которое является для него основным, и значение представления-мнения/предположения. Последнее значение для него не основное, хотя и встречается не столь уж редко. Мы описали его в данном подразделе, поскольку у него комбинированное значение, а именно, значение представления, сочетающееся со значением мнения-предположения.
3.3. Высказывания с глаголом denken со значением, выражающим интеллектуальную деятельность. Последнее достаточно абстрактно, и по этой причине высказывания с ним встречаются довольно редко в разговорной речи. Они могут фиксировать процессуальную сторону интеллектуальной деятельности, ее начало либо результат, а также качественные характеристики протекания этой деятельности. В силу малой количественной репрезентативности этого материала трудно установить наиболее типичные синтаксические структуры, в которых функционирует глагол denken в данном значении. Приведем пример, в котором зафиксировано само явление интеллектуальной деятельности: Ich weiß, ich möcht einen Gedanken denken, aber eh ich Ihn greif, zerschellt er [5, S. 40]. Приведем также пример, в котором выражение интеллектуальной деятельности имеет каузативный характер, что оформляется при помощи инфинитивного оборота с zu: Etwas, das mir schon auf dem Postamt zu denken gab. Die Zahl der zuzustellenden Briefe entspricht der in Pond auszudrückenden Muskelkraft des Briefträgers [8, S. 186]. Заключая в целом рассмотрение функционирования глагола, denken в составе актуальной речи, следует сказать, что он в большинстве случаев употребляется в высказываниях с эпистеми-
ческими значениями мнения-предположения и предположения. При этом большая часть эпистемических высказываний оформлена перформативно, когда модус имеет вид «ich denke». Неперформативное функционирование глагола denken зафиксировано в самых разнообразных синтаксических структурах: в вопросительных предложениях, в том числе и риторических, в предложениях в повелительном наклонении, в придаточных в составе сложноподчиненного предложения, в повествовательных предложениях и т.д. В количественном отношении высказывания с непер-формативным denken значительно уступают высказываниям с перформативным. Таким образом, высказывания с глаголом denken в его эпистемических значениях образуют ядро и основной массив всех высказываний с глаголом denken. Функционирование глагола denken в неэпистемических высказываниях в отмеченных выше значениях образует периферию семантического поля глагола denken. Эти высказывания, несмотря на определенное синтаксическое разнообразие, уступают синтаксическому богатству оформления глагола denken в его эпистемических значениях.
Литература
1. См., напр.: Сабанеева М.К. Эпистемическая модальность высказывания в ракурсах прагматики и формальной логики // Яз. и речевая деятельность. СПб., 1999. Т. 2; Ильчук Е.В. Еще раз об эпистемической модальности и связанных с ней дискуссионных вопросах. М., 1993. Деп. в ИНИОН РАН № 48189 от 21.06.93 и др.
2. См., напр.: Шарандин А.В. Немецкие модальные глаголы в функции выражения эпистемической модальности // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19, Лингвистика и межкульт. коммуникация. М., 1998. № 4; Michel K.M. Grammatik der Befindlichkeit // Universitas. Stuttgart, 1993; Биккулова Н.М. Лексико-грамматические средства выражения предположения в тексте. Оренбург, 1992. Деп. в ИНИОН РАН № 47011 от 9.09.92 и др.
3. Hauptmann G. Dramen. Berlin; Weimar, 1976.
4. Wolf. Ein Lesebuch für unsere Zeit. Berlin; Weimar, 1971.
5. Hacks P. Stücke. Leipzig, 1972.
6. Christie A. Die letzten Arbeiten des Herkules. Bern, 1976.
7. Schiller F. Dramen I, II. V M.: Verlag Raduga,1984.
8. Fries F.R. Hörspiele. Rostock, 1984.
9. Borchert W. Auswahl. Moskau, 1961.
Пятигорский государственный лингвистический институт 22 мая 2006 г.
© 2006 г. А.В. Меликян
ФРАЗЕОСИНТАКСИЧЕСКИЕ СХЕМЫ С ОПОРНЫМ КОМПОНЕНТОМ QUIÉN В СОВРЕМЕННОМ ИСПАНСКОМ ЯЗЫКЕ
Изучением синтаксических фразеологических единиц (СФЕ) ученые-лингвисты начали активно заниматься в XX в., выделяя единицы фразеологической подсистемы языка в самостоятельную группу. Это связано прежде всего с появлением трудов В.В. Виноградова, в которых намечается противопоставление теоретических вопросов лексической и синтаксической фразеологии. Однако в современной лингвистической науке пока мало работ, посвященных изучению синтаксической фразеологии как раздела теории общей фразеологии. Но были попытки устано-
вить классы и разряды СФЕ, описать их языковые и речевые признаки. В целом можно констатировать, что «на современном этапе синтаксическая фразеология проходит период рекогносцировки, когда определяются границы объекта исследования, уточняется специфика приложения понятий и процедур, выработанных на ином материале, к синтаксическим моделям» [1].
По мнению Янко-Триницкой, на синтаксическом уровне функционируют единицы, которые совмещают в структурном и семантическом планах специфику
фразеологии и синтаксиса. Они характеризуются различными отступлениями от действующих правил построения единиц определенных уровней, т.е. представляют собой отклонения от общих закономерностей интеграции единиц того или иного уровня [2].
Следует отметить, что в испанистике уделяется мало внимания исследованию ФЕ по сравнению с русской лингвистической традицией, а специальные исследования единиц синтаксической фразеологии отсутствуют вообще. Отдельные синтаксические конструкции упоминаются в основном фрагментарно в связи с рассмотрением лексических фразеологизмов.
Во фразеологической подсистеме современного испанского языка выделяются различные классы СФЕ. Одним из наиболее специфических классов синтаксических фразеологизмов являются так называемые фразеосинтаксические схемы.
Термин «фразеосинтаксическая схема» (сокращенно - «фразеосхема») был введен Д.Н. Шмелевым, который подчеркивал, что такие высказывания «...обладают фиксированной и неизменной схемой построения, включая сюда обязательный порядок слов и наличие строго определенных, сильно ограниченных в варьировании грамматических форм, а иногда и определенных служебных слов. В то время, как лексические фразеологизмы индивидуальны в лексической сфере, индивидуальность фразеологических синтаксических конструкций проявляется в сфере синтаксиса, т.е. в пределах заданной схемы допускается в той или иной мере свободное лексическое наполнение» [3].
М.В. Всеволодова относит к фразеосхемам такие построения, которые образованы по определенной фразеологизированной модели и в результате приобретают идиоматичность и структуры, и семантики. В таких предложениях постоянные компоненты теряют свое категориальное значение, и, следовательно, предложения претерпевают фразеологизацию с точки зрения структуры и семантики. Несмотря на то, что эти построения изначально образованы по действующим нормам, в оценочном значении они всегда построены по определенным фразеологизированным моделям [4].
Такие конструкции «служат своего рода моделью, образцом, по которой можно строить множество аналогичных предложений-высказываний с одним и тем же типовым значением, но каждый раз с новым конкретным содержанием» [5], например: 1) - ¿El ejército?... ¡Quién sabe lo que pueda hacer!... El cuestión de circunstancias - dijo al fin. Mr. Greene no se dio por satisfecho e indagó. - ¿Y el pueblo? - Eso es harina de olro costal... El pueblo, cuyos bajos instintos son estimilados por el Presidente, irá tras él... (S. Mancisidor. El alba en las Simas). • - Армия? Кто знает, на что она способна?! Все зависит от обстоятельств. Мистер Грин не удовлетворился ответом и спросил: - А народ? - Это совсем другое дело. Народ пойдет за президентом, который подогревает его низменные инстинкты. («Никто не знает.»); 2) ...Amaranta Úrsula la apariencia juvenil de cuando llegó a la casa con la jaula de canarios desafortunados y el especo cautivo pero no le alteraron la vivacidad del espíritu. «Mierda», solía reír. «¡Quién hubiera pensado que de veras íbamos a terminar
viviendo como antropofagos!» (G. G. Márquez. Cien años de soledad). • ...Амаранта Урсула не выглядела теперь такой юной, как в тот день, когда она вернулась домой с плененным мужем и клеткой, полной канареек, который не оправдал ее надежд, но она все еще сохраняла прежнюю бодрость духа. «Черт возьми! -смеялась она. - Кто бы мог подумать, что мы действительно будем в конце концов жить наподобие людоедов!» («Никто не мог подумать...») и т.д. Таким образом, фразеологизированная структурная схема -это лексически незамкнутое синтаксическое клише [6].
Под фразеосхемой мы понимаем синтаксические фразеологизированные конструкции, характеризующиеся признаками устойчивости, воспроизводимости, структурно-семантической цельнооформленности, идиоматичности и экспрессивности. Синтаксическая схема таких построений всегда неоднокомпонентна и включает в свой состав обязательные (опорные) элементы двух типов: неизменяемый и переменный. Например: ¡Qué + Nj [Pred, SS]!: ¡Qué chicas aquellas!
Dos hermanas gemelas de Savannah (Georgia), rubias, monísimas y verdaderamente gallinas. Buen trabajo le costó a mi virtud salir incólume. (F.Bermúdez de Castio. Pasos sin huellas). • Что это были за девчонки! Сестры - близнецы из Саванны (штат Джорджия), блондинки, красавицы, просто цыпочки. Можно считать чудом, что мне удалось сберечь свою добродетель... («Это были замечательные девчонки» + восхищение и т. п.). Неизменяемый опорный компонент (в данном примере - qué / что за) представляет собой десемантизированное (или переосмысленное) слово или сочетание слов, которое устойчиво как грамматически, так и лексически. Переменный опорный элемент (в данном примере - N¡ [Pred, SS]) - это слово или сочетание слов, которые грамматически устойчивы, но лексически в определенной степени варьируемы. Данные специфические лексико-грамматические свойства опорных компонентов фразеосхемы обусловливают грамматическую и лексико-семанти-ческую нечленимость, идиоматичность и целостность таких высказываний.
Подобные высказывания, как правило, являются производными, а потому мотивированными. Однако формирование их смыслового наполнения происходит на основе не метафорического переосмысления, а по пути его обобщения: за ними может закрепляться какое-либо определенное значение (утвердительное, отрицательное, оценочное, побудительное), а также происходить трансформация значения производящей конструкции на противоположное (конвертация), что обусловливает отсутствие у них образности: например: - ¡Desgracia, carajo! Estos son los enredos en que mi andan metiendo siempre ustedes. Yo nunca he trabajado en esas vainas y no quiero quedarme sin cabeza. ¿Quién tenía a este carajo metiendome a mi en la colada? (C. L. Fallas. Mamita Yunai). • - Беда, ей-богу! Вечно вы меня впутываете в истории. Я никогда не работал там, я вовсе не хочу, чтобы с меня сняли голову. Какого черта этот гад втягивает меня в какие-то шашни! («Меня не нужно втягивать в эти шашни» + негативная оценка предмета речи, возмущение, негодование...).
Фразеосхемы используются в речи для выражения не только диктумного содержания, но и различных субъективно-модальных оттенков значения (модуса), поэтому оказывают непосредственное воздействие на адресата. В их семантической структуре экспрессивно-оценочные компоненты значения оказываются весьма значимыми. Преобладание эмотивного или эмотивно-оценочного значения в их содержании обусловлено не отдельными компонентами, образующими эмоциональную рамку, а всей синтаксической конструкцией в целом, характеризующейся строгой структурированностью и типизированностью. Изъятие из их состава обязательных компонентов, несущих на себе основную нагрузку, полностью разрушает грамматическую структуру предложения-высказывания. Таким образом, фразеосхемы представляют собой синтаксические фразеологизированные построения, монопредикативные по форме, но полипропозитивные по содержанию: они всегда выражают две пропозиции - диктумную и модусную.
В испанском языке функционирует несколько десятков фразеосхем. Чаще всего в качестве опорного неизменяемого компонента используются вопросительные местоимения, в частности местоимение quién, например: - ¡Quién no se equivoca alguna vez! (S. S. Poncela. Solo de guitarra) • - И кто не ошибался когда-либо! («Все ошибались когда-либо.»).
Вопросительные слова в специальных вопросах характеризуются наиболее обобщенным смысловым наполнением. Это обусловлено отсутствием в их содержании конкретной информации о запрашиваемом факте, в связи с чем все типы вопросительных предложений приобретают большую степень смысловой неопределенности, необходимую для обеспечения неограниченных возможностей при поиске информации: «Сема же неизвестного - это ряд возможных признаков, действий, состояний и т.д., которые в разной степени могут быть неизвестны говорящему» [7]. Отсюда следует, что все вопросительные предложения содержат пресуппозицию «незнания, существует ли предмет речи в действительности или нет». Неопределенность семантики вопросительных предложений способствует более легкому их переосмыслению в любом из заданных функционально-семантических направлений.
Результатом этого является то, что вопросительные предложения могут выполнять различные вторичные функции. Так, «Русская грамматика» [8] выделяет шесть таких функций: 1) вопрос-утверждение (уверенное, экспрессивно окрашенное): Разве это не здорово?; 2) вопрос-отрицание (уверенное, экспрессивно окрашенное): Кому это нужно?; 3) вопрос-уяснение: - Где моя книга? - На столе. - На столе?; 4) вопрос-побуждение: Что же вы молчите? Не молчите, рассказывайте; 5) вопрос-реакция (эмоциональная): Ну как тебе не совестно?; 6) вопрос, имеющий целью активизировать внимание: И что ты будешь делать? Она совершенно неуправляема!
Такие предложения содержат вопрос, но не предполагают ответа собеседника: они носят обобщенный утвердительный характер. Следует отметить, что практически все вторичные функции вопросительных предложений сопровождаются повышенной эмоцио-
нальностью или экспрессивностью эксплицируемой информации. Фразеосхемы с опорным компонентом quién также характеризуются обязательным наличием эмоционально-оценочной окрашенности. Это позволяет им выполнять воздействующую функцию (смягченного воздействия), что повышает эффективность процесса коммуникации, например: - ¿Quién no ha visto a los Cabezudos hacerse misteriosos y dar a entender que todo se lo saben y de todo estan al cabo.? (E. Rabaso. La bola y la gran ciencia). • - Кто не встречал таких типов, как Кабесудо?! Они напускают на себя загадочность и дают всем понять, что они все знают и обо всем осведомлены. («Все встречали таких типов, как Кабесудо» + высокая степень уверенности). Предложение с вопросительным словом quién в этом случае используется для выделения предмета речи, актуализации внимания собеседника на его содержании.
Рассмотрим основные характеристики фразеосин-таксической схемы с опорным компонентом quién:
¿¡Quién + Vind., imp. de subj?!
Данная фразеосхема многозначна и выражает следующие значения:
1) отрицания: ¿Su alma? Peroi es que tiene alma la senora Rufa? ¡Quién hablaba a estas alturas de escrúpulos de conciencia ? Tanta pagas, tanto vales. Es lo que importa. (P. Medio. Funcionario público). • Душа? Но разве у сеньоры Руфы есть душа? Какие могут быть разговоры о совести в наше время?! Сколько платишь, столько и получаешь. Остальное неважно. («Не может быть никаких разговоров о совести в наше время» + высокая степень уверенности);
2) утверждения: - Despues de todo, y bien mirado ¿quién no ha sido, por lo menos una vez en su vida, pelma ocasional? ¿Qurnn se atreve a tirar la primera piedra? ( C. S. Cela. Cajon de Sastu). • - Да и кому, в сущности говоря, не случилось хотя бы раз в жизни быть занудой и бревном?! Так кто же дерзнет первым бросить в него камень? («Всем случалось быть занудой и бревном» + высокая степень уверенности);
3) оценку предмета речи как предпочтительного, желаемого, целесообразного, одобряемого, но не существующего; иногда в сочетании с сожалением, огорчением, осуждением и т.п.: - Sebastián aún se reía cuando puso el coche en marcha. ¡Quién tuviera veinte años menos! (F. Bermúdez de Castro. Pasos sin huellas). • - Себастьян все еще смеялся, когда машина тронулась. - Эх, было бы мне на двадцать лет меньше!... («Я хотел бы, чтобы мне было на двадцать лет меньше» + сожаление и т. п.)
Данная фразеосхема мотивирована следующей нефразеологизированной вопросительной синтаксической конструкцией, например: - ¿Quién soy yo? - El doctor. • - Кто я такой? - Врач; Ср.: - ¿Quién soy yo? Un pobre pintor, un don nadie que en maldita la hora posó sus ojos tan alto. (M. Denevi. Rosaura a las 10). • - Кто я такой?! Ничто, безвестный художник, который в недобрый час устремил свой взор так высоко. («Я никто» + негативная оценка, сожаление, досада...).
В составе данной фразеологизированной синтаксической конструкции обязательный неизменяемый компонент выражен вопросительным словом quién. Его прямое значение - кто, который; тот, кто [9], на-
пример, - ¿Quién sabe de eso? • - Кто знает об этом? Это значение в составе фразеологизированной конструкции неактуально, так как опорный компонент де-семантизирован. Вопросительная конструкция утратила значение вопросительности и трансформировалась в конструкцию повествовательную (восклицательную) по цели высказывания. Однако слово quién сохраняет этимологические связи с классом слов, на основе которого оно было сформировано.
Обязательный переменный компонент фразеосхе-мы может быть выражен глаголом в изъявительном и сослагательном наклонениях. Он является лексически свободно варьируемым, например: 1) - De haber tenido la personalidad que le correspondía de gran financiero, de temible capitán de empresa, ¿Quién se hubiera atrevido a reírse y tomar a chacota su intervención de días anteriores en la junta general de una sociedad? (S. A. Zunzunegui. Novelas de Bilbao). • - Обладай он представительностью, соответствующей его положению крупного финансиста, грозного главы предприятия, кто посмел бы хихикать и иронизировать над его недавним выступлением на общем собрании акционеров?! («Никто не посмел бы хихикать...» + высокая степень уверенности и т.п.); 2) - ¡La hermana Saint-Sulpice, la andaluza! ¡Quién había de pensar! (A. Palacio Valdés. La hermana Saint Sulpicio). • - Сестра Сэн-Сюльпис, эта андалузка! Кто бы мог подумать! («Никто не мог подумать» + высокая степень уверенности, удивление и т.п.); 3) Algunas nos matamos trabajando y ¿quién nos lo agradece?... Corre para aqui, corre para allá, buscando una peseta. Siempre ahogade. Siempre a salto de mata... (P. Medio. El pez sigue flotando). • - Некоторые из нас гробят себя на работе, а кто нам скажет спасибо?! Бегом туда, бегом сюда, чтобы заработать песету. Вечная спешка. («Нам никто не скажет спасибо» + сожаление, разочарование и т. п.). Синтаксические отношения в составе фра-зеосхемы неактуальны, поэтому порядок следования структурных компонентов неизменен.
Данная фразеосхема обладает признаками воспроизводимости, устойчивости, структурно-семантической цельнооформленности и идиоматичности. Свойство воспроизводимости проявляется в том, что синтаксическая конструкция используется в качестве готовой модели (варьироваться может лишь переменный компонент, и то в определенных лексико-грамматических рамках). Устойчивость фразеосхемы проявляется в наличии двух обязательных компонентов - неизменяемого и переменного, в невозможности изменения порядка их следования, а также лексико-грамматического варьирования неизменяемого компонента и морфологического варьирования изменяемого компонента. Семантическая целостность заключается в наличии общего фразеосинтаксического значения, например, утверждения или отрицания в сочетании с различными эмоционально-оценочными компонентами. Это значение присуще самой фразеосхе-ме, а не отдельным ее компонентам. Целостность структуры данной конструкции проявляется в стабильном наборе компонентов и ограничении распространения.
Идиоматичность фразеосхемы предполагает невыводимость значения фразеосхемы из значений лекси-
ческо-грамматических элементов, входящих в структуру синтаксической модели, и проявляется в асси-метрии формального и содержательного аспектов фразеосхемы, например: - Por qué me habré casado con este hombre? Destino... «Casamiento y mortaja.» No. No baja del cielo. ¿Quién se ocupa allá de estas cosas? Mi madre coció el bollo. (P. Medio. Funcionario público). • - Зачем я вышла замуж за этого человека? Судьба. «Браки заключаются на небесах?» Нет. Небеса тут не при чем. Кто будет заниматься там такими пустяками?! Это дело рук моей матери. («Никто не будет заниматься там такими пустяками» + высокая степень уверенности). Невыводимы в данном примере функциональные, семантические и стилистические компоненты значения: фразеосхема формально построена по модели вопросительного предложения, а выполняет повествовательную (восклицательную) функцию; предложение является утвердительным по форме, но отрицательным по содержанию; фразеос-хема характеризуется разговорной окраской, в то время как производящая синтаксическая конструкция, с которой она формально совпадает, - нейтральной.
Таким образом, фразеологизированная синтаксическая конструкция с опорным компонентом quién представляет собой фразеосинтаксическую схему, которая относится к синтаксическому уровню языка, в частности к синтаксической фразеологии. Она обладает признаками устойчивости, воспроизводимости, структурно-семантической целостности, идиоматич-ности, высокой степенью экспрессивности и эмоциональности и относится к разговорному стилю. Данная фразеосинтаксическая схема обладает неизменяемой структурой, служащей моделью для построения аналогичных предложений-высказываний с типовым значением. Она выражает суждение, обладает определенной степенью грамматической и лексической не-членимости, непроницаемости, нераспространяемости и т.д. Фразеосинтаксическая схема с опорным компонентом quién выражает не только предметное значение, но и различные эмоционально-оценочные оттенки. Исследование показало, что чаще всего данная фразеосинтаксическая схема реализует в тексте значение отрицания. Она характеризуется высокой частотностью функционирования. Ее использование в разговорной речи повышает эффективность процесса коммуникации, придает процессу общения непринужденный характер.
Литература
1. Поцелуевский Е.А. Об изучении синтаксических фразеологизмов // Проблемы современной тюркологии. М., 1980. С. 200.
2. Янко-Триницкая Н.А. Фразеологичность языковых единиц разных уровней языка // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1969. Вып. 5. Т. 28. С. 431.
3. Шмелев Д.Н. Современный русский язык. Лексика. М., 1977. С. 327.
4. Всеволодова М.В., Лим Су Ен. Принципы лингвистического описания синтаксических фразеологизмов: На материале синтаксических фразеологизмов с общим значением оценки. М., 2002. С. 11.
5. Тер-Аракелян Р.А. Предложение в тексте. Ереван, 1987. С. 6.
6. Матевосян Л.Б. Стационарное предложение: от стандартного к оригинальному. Москва; Ереван, 2005. С. 76.
Щепкина И.Г. Категория вопросительности: особенности выражения в русском языке // Русский язык: исторические судьбы и современность. Труды и материалы 2-го Международного конгресса исследователей русского языка. М., 2004. С. 335-336.
Русская грамматика. М., 1980. Т.2. С. 395-396. Садиков А.В., Нарумов Б.П. Испанско-русский словарь современного употребления. М., 2001. С. 599.
Ростовский государственный педагогический университет
25 сентября 2006 г.
© 2006 г. Н.С. Соколова
К ВОПРОСУ О ВЫРАЖЕНИИ ИНТЕНСИВНОСТИ ПОСРЕДСТВОМ ЭКСПРЕССИВНО-ОЦЕНОЧНОЙ ЛЕКСИКИ (НА ПРИМЕРЕ ФРАНЦУЗСКОГО ЯЗЫКА)
В статье представлены результаты анализа употребления эмоционально-оценочных слов в функции интенсифиакторов во французском языке. Значения эмоциональной оценки и интенсивности находятся в прямой зависимости: чем выше степень выражаемой эмоции, тем больший вес приобретает сема интенсивности в значении оценочного слова. В ряде случаев сема интенсивности превалирует над предметно-логическим и оценочным значениями языковой единицы, которая выступает в роли интенсификатора с широкими сочетаемостными возможностями. Наивысшую способность к реализации семы интенсивности имеют наречия на -ment, образованные от существительных со значением эмоции высокой степени.
Категория интенсивности действует в тесной связи с категорией субъективной оценки (рисунок).
Отрицательная оценка
УЖАС,
ОТВРАЩЕНИЕ
ВЫСШАЯ СТЕПЕНЬ
Положительная оценка
ВОСХИЩЕНИЕ,
ВОСТОРГ
ВЫСОКАЯ
| СТРАХ | \ СТЕПЕНЬ /1 РАДОСТЬ |
ЗОНА ОТКЛОНЕНИЯ ОТ НОРМЫ
ZSZZ
Взаимодействие категорий «интенсивность» и «субъективная оценка»
НОРМА - отсутствие в ситуации общения каких бы то ни было элементов, отклоняющихся от привычного коммуникантам положения вещей. Отклонение от нее непосредственно связано с указанием на различные эмоциональные состояния говорящего, при этом раскрывается весь диапазон человеческих чувств и эмоций от ужаса до восторга:
Ce langage était si nouveau, la nature de ses confidences était telle que je n'en ressentis d'abord qu'un grand trouble, comme au contact d'une idée tout à fait incompréhensible [1].
Elle eut même le soin de se faire pardonner l' extrême magnificence de son château auprès des personnes chez lesquelles ce spectacle magique pouvait exciter l' envie ou la jalousie, et lorsque l' on parla de cette noce, dans Valence, ce ne fut, de tous côtés, que discours flatteurs pour Annette et son mari [2].
Реакция УДИВЛЕНИЯ фиксирует некоторую степень отклонения признака от нормы, не обязательно отражая при этом отношение говорящего к этому отклонению. Нейтральность такой реакции подтвержда-
ется именно тем, что оно может приобретать положительную и отрицательную эмоциональные окраски.
Peut-être pas la plus belle ni la plus complète, mais la plus étrange, la plus surprenante, la plus réelle [3].
Elle sourit à cette bizarre et vulgaire explication d'un phénomène assez noble [1].
C'est étonnant devient synonyme de c'est beau; quand on dit ho, il est bien entendu qu'on a dit ah! [4].
Наиболее часто удивление сочетается с эмоциями страха и радости - базовыми человеческими реакциями, отражающими субъективную оценку индивидом окружающего мира. Нарастание удовольствия / неудовольствия ситуацией говорящего отражается в увеличении степени положительной или отрицательной эмоции, испытываемой им. Он стремится к максимально точной оценке степени отклонения признака от нормы.
Emporte-la, dis-je à Ismaël qui restait toujours immobile, stupéfait et comme pétrifié [5].
Je suis resté stupéfait en admirant la salle à manger (H. de Balzak).
Сила эмоции, охватившей говорящего, достигает в ряде случаев такой степени, что определить его чувства в момент речи невозможно, именно поэтому встречаются следующие высказывания:
Après cette dernière explication, elle parut comme débarrassée d' un poids énorme. Charles gardait un profond silence : en ce moment une rage sourde emplissait toute son âme, et un levain terrible de regret, de haine, de jalousie, de vengeance fermentoit dans son coeur. Il connoissait assez sa cousine pour savoir qu' elle était à jamais perdue pour lui, et, comme il l' adorait véritablement, qu' il avait assis sur son âme la masse totale de ses affections, on doit s' imaginer à quelle cruelle anxiété il était en proie [2].
Ужас, кошмар, ярость, восторг, восхищение -крайние точки эмоционального возбуждения - синонимичны друг другу с точки зрения интенсивности выражения признака, что позволяет сочетать их при описании человека в состоянии аффекта. Эти языковые средства, предназначенные для выражения эмоций, фиксируют также очень высокую степень отклонения признака от нормы, т.е. повышенную интенсивность. Чем сильнее отклонение, тем ярче выражена сема интенсивности в значении языковой единицы, тем выше ее способность к сочетаемости.
Большинством исследователей категории интенсивности отмечается существование группы интенси-
