CC BY
170
SCIENCE TIME
ФРАНЧЕСКО ГВИЧЧАРДИНИ. ПЕССИМИЗМ ГРАЖДАНИНА В ПЕРИОД КРИЗИСА ГУМАНИЗМА
Сопов Александр Валентинович, Майкопский государственный технологический университет, г. Майкоп
E-mail: avsopov@yandex.ru
Аннотация. Статья посвящена творчеству Ф. Гвиччардини, последнего гуманиста-гражданина ренессансной Италии. Автор обосновывает мысль, что Гвиччардини является ярким выразителем идей своей эпохи - эпохи кризиса гуманизма и заката итальянского Возрождения. Его творчество - это талантливое отражение эгоистических узкогрупповых интересов крупной рантьерской буржуазии, своеобразных «олигархов» Флоренции XVI века.
Ключевые слова: итальянский гуманизм, эпоха Возрождения, Гвиччардини, кризис, смешанное правление.
Политический гнёт Испанской монархии, овладевшей, в конце концов, господством над Северной и Южной Италией и зажавшей в тиски прочие её области, феодальная реакция в экономике и общественных отношениях, католическая реакция и резкое усиление контроля над мыслями со стороны церкви - всё это не только приостановило прогрессивное развитие Италии, но и во многом отбросило её назад. Предвестниками, а в какой-то мере и предпосылками упадка Италии было полное моральное разложение правящих верхов, особенно церковной иерархии во главе с папой.
Неудивительно, что лучшие представители гуманистической интеллигенции, чутко реагируя на первые признаки ухудшения, проникаются мрачными настроениями. Исчезает их безоблачный оптимизм, их надежда на приближение «золотого века», когда единство страны и восстановление былого величия Рима обеспечат победу разума и гуманизма. В философских, исторических и политических трудах к началу XVI в. все чаще звучат пессимистические нотки в оценке человеческой природы и творимой им политической истории.
Младшим современником и одно время даже личным другом знаменитого Никколо Макиавелли был Франческо Гвиччардини (Francesco Guicciardmi, 1483-
1540) - крупнейший историк, самый последовательный идеолог крупной буржуазии и один из наиболее ярких общественных деятелей Ренессанса. Бесспорно то, что личность Макиавелли гораздо крупнее, но некоторыми особенностями своего ума и своей деятельности Гвиччардини гораздо типичнее. Он - мыслитель, отразивший в себе первый большой кризис, который переживала европейская буржуазия: крушение её власти в Италии к концу Возрождения. Именно это делает его мысли и «заметки» такими злободневными и в настоящий момент. Они, в какой-то мере, освещают и помогают понять тот кризис, который в наши дни переживает наша страна.
Тот моральный и интеллектуальный упадок буржуазии, который как в зеркале отразился в писаниях Гвиччардини, воспроизводится на наших глазах в размерах неизмеримо более крупных. Да и культурные последствия этого кризиса теперь примерно те же, что тогда. Замечательные «Заметки политические и гражданские» Ф. Гвиччардини были евангелием итальянской буржуазии в течение всего времени феодальной реакции и чтились ею как «золотые предписания» [5]. «Заметки» - яркая иллюстрация эпохи, в которой жил Франческо.
«Гвиччардини - подлый негодяй», - как-то, походя, сказал Стен-даль. «Когда будет Италия, она золотыми буквами начертает имя этого чудесного гения на позорном столбе!» - восклицал буйный друг тянувшейся к единству Молодой Италии Эдгар Кино [14]. «Молодая Италия» ненавидела Гвиччардини так же сильно, как любила Макиавелли, ведь Гвиччардини был противников единства страны, служил Клименту VII, Алессандро и Козимо Медичи и дезертировал из Флоренции, боровшейся за свою свободу. По их мнению, это были факты тягчайшего преступления против Родины. Франческо де Санктис нарисовал его отталкивающий портрет, который стал едва ли не обязательным
[9].
Трезвые слова о Гвиччардини стали прокладывать себе дорогу после объединения Италии, когда его злободневность перестала направлять критический анализ прошлого. Первым на его защиту как историка и человека стал Паскуале Виллари [20] (не считая Жана Бодена в XVI в.). Годы фашистской диктатуры Муссолини возродили хвалебные оды и апологетические высказывания в адрес беспринципного Гвиччардини.
Нет единого мнения о личности и творчестве Гвиччардини и в отечественной историографии. О.Л. Вайнштейн [4] не ставит его в один ряд с титанами Возрождения и, в первую очередь, Н. Макиавелли. В.И. Рутенбург [16] подчас их объединяет. Все это, на наш взгляд, объяснимо. Гвиччардини пишет и действует так, что не всегда легко добраться до его настоящих мыслей, поэтому-то его действиям нетрудно дать превратное истолкование. Если не иметь твердого критерия для суждений и оценок, легко впасть в ошибку. Под огульным
охаиванием и апологетикой подчас нет почвы, а она - в среде и эпохе.
Франческо Гвиччардини представлял совсем иные общественные круги, чем Макиавелли. Гвиччардини - богатая и знатная фамилия. Отец Франческо Пьетро Гвиччардини был одним из лидеров умеренной медичейской оппозиции при последнем Флорентийском гонфалоньере справедливости Пьетро Содерини. Однако в то время прочность семейных политических традиций уже сильно поколебалась: ухудшилась питавшая её экономическая конъюнктура и спокойная ранее политическая ситуация.
Франческо получил и общее гуманистическое и специальное юридическое образование. Ни блеск медичейского правления (Лоренцо Великолепный), ни трагически разрешившийся кризис аскетического народолюбия (Джироламо Савонарола) в нём не чувствовались - тогда он был еще слишком юн.
Первое произведение Франческо «История Флоренции» писалась в 15081509 гг., когда во главе его родного города-государства стоял пожизненный гонфалоньер Содерини, а власть находилась в руках промышленных и торговых кругов пополанства. К ним она перешла после того, как рухнула савонароловская «демократия», сменившая в 1494 г. медичейскую тиранию. Медичейские круги (крупная ростовщическая, а частью даже землевладельческая рантьерская буржуазия - паллеска) затаились. Они лишились своих казнённых лидеров и очень страдали от прогрессивно-подоходного налога, введенного в 1500 г
Перед Франческо стал первый решительный вопрос: как отно-ситься к режиму? Он выбрал свой путь, пошёл к самостоятельной карьере, женившись на Марии Сальвиати, дочери Аламанно Сальвиати, одного из решительных противников Содерини, что вызвало неудовольствие гонфалоньера, на службу к которому Гвиччардини все же поступил.
Вот эти колеблющиеся настроения и отразила его «История Флоренции» (в отличие от макиавеллевской - без древних времён). В ней дан анализ исторической эволюции флорентийской коммуны, достигшей полной политической зрелости. В знаменитой XXV главе своего труда Гвиччардини останавливается на государственном устройстве перед введением института «пожизненного гонфалоньера». Вот каковы результаты его анализа: «Там, где нет доверия к гражданам мудрым и опытным, к первым гражданам, и где дела вершатся людьми слабыми, худородными и неопытными, - там государство обречено на гибель» [6]. А «первым гражданам» мил тот режим, который «не делал различия между людьми и семьями и осуществлял широкую демократию». К слову сказать, из 90 тыс. населения Флоренции лишь 3 тыс. были полноправными гражданами - вот такая «широта» и «демократия».
Рисуя строй «пожизненного гонфалоньера» - этого, пожалуй, единственного ограничения демократического режима, - Гвиччардини вновь
отдаёт симпатии «лучшим людям» и узкой социальной базе. Политика Содерини не вызывает у Франческо никакого сочувствия, ибо она разоряет «лучших» -представителей его рантьерской группы. Здесь звучит голос класса и эгоизм социальной группы.
«История Флоренции» не была опубликована. Более того, Гвиччардини никогда открыто не выступал против Содерини, а даже в интересах карьеры и заработка становится послом республики при Фердинанде Католике Испанском. В написанных в Испании «Рассуждениях в Логроньо» Гвиччардини размышляет о том, как в рамках существующей конституции дать поболее свободы своему кругу (ведь теперь он связан и с республикой, служит ей). По его мнению, должны быть сохранены Большой совет, пожизненный гонфалоньерат и синьория, но - с сильно ограниченными правами. А между Большим советом и Синьорией должен быть «промежуточный совет» (или Сенат).
В нём должны заседать люди с «головой и влиянием» - получается: те же «лучшие» - богачи: ростовщики и рантье. Компетенция Сената вместе с синьорией должна быть очень велика. Они должны решать вопросы внешней и внутренней политики, ибо в Большом совете со времён Савонаролы заседают «одни бедные», которые хотят только содрать налог с богатых, а сами ничего не хотят платить, «ибо это несправедливо, т.к. богатых надо беречь, потому что они помогают государству всякий раз» [8, с. 120].
В «Рассуждениях» Гвиччардини более последователен в отражении взглядов группы землевладельцев-буржуа, сообразуясь с политической обстановкой в Италии, которая стала опять складываться в пользу Медичи. «Высокое положение в государстве связано, несомненно, с опасностями, с неуверенностью, с тысячами мук и трудов. Но к нему стремятся иногда и чистые люди, потому что в каждом живёт стремление быть выше других людей и особенно потому, что ничто другое не делает нас подобными богу» [8, с.119]. Этот гимн честолюбию также заключён в «Рассуждениях».
В трактовке судьбы, фортуны Гвиччардини сделал шаг назад по сравнению с Макиавелли: «Ни безумный, ни мудрец не могут противостоять тому, чему суждено быть» [8, с. 124]. Как далеко это от макиавеллевского побуждения к активной жизни. Такие, как Франческо Гвиччардини не бывают творцами на широких путях истории. Они не создают ничего великого, хотя иногда и оставляют за собой широкую борозду. И именно потому, что Гвиччардини не был ни героем ни творцом, ни «безумцем», в его характере было много такого, что типично скорее для среднего, чем для крупного человека. Его главная черта -рассудительность. «Осторожность - мать успеха». «Язык дан человеку, чтобы скрывать свои мысли» [7, с.188].
Всё индивидуально, считает Гвиччардини, люди и факты. И не случайно -ведь обобщения часто приводят к слишком радикальным выводам. Только
жизненный опыт, только практика оплодотворяет знание. Опыт учит: в политике не следует ставить себе цели отвлечённо. Цели должны быть таковы, чтобы их осуществление не было невозможно. Цели должны быть реальны, поучает Гвиччардини. К своим практическим целям он шел, не взирая на мораль, религию, со всей присущей ему энергией. Гвиччардини - настоящий сын Возрождения, но не героических его времён, а упадочных, разложения раннебуржуазной культуры, натиска феодальной реакции.
Едва Медичи снова утвердились во Флоренции, как Франческо - несколько более поспешно, чем это подобает «мудрому человеку» - вступил с ними в сношения. К тому времени политические взгляды Гвиччардини уже вполне сложились. И не только их существо, но и социальная подкладка. Медичи (Лоренцо Урбинский, внук Великолепного) установили принципат, подчиняя себе и «правящую партию», крупных буржуа-землевладельцев. Для Франческо это, по-видимому, не было секретом. Но он хотел для своей группы власти, а не подчинения. В одном из писем, по возвращению из Испании, Гвиччардини уго -варивает Медичи сохранить конституционную видимость и не обессиливать город непомерными налогами. И здесь себя он приписывает к «паллеска» вполне открыто.
Диалог «О форме правления во Флоренции» написан был до второго изгнания Медичи в 1527 г. Практически в нём речь шла о преобразовании принципата. Это была программа переустройства по венецианскому образцу, с правлением «лучших людей». В 1512 г. Гвиччардини требовал места под солнцем для своей группы при «народном» правлении. В 1527 г. - при медичейской тирании. Ясно, что он защищает именно «лучших людей», т.к. их он причисляет к силам, дружественным Медичи, на которых те могут опереться в борьбе с заседающими в Большом совете «полноправными гражданами». То есть с теми, на кого опирался Содерини и идеологом которых был Никколо Макиавелли. При «народном» правлении о них не надо было беспокоиться, они были у власти. А при Медичи Гвиччардини не колеблясь причисляет «полноправных граждан» к врагам тиранов. Выходит, что все эти 15 лет Гвиччардини думал об интересах того класса и той группы, к которой принадлежал сам.
В 1529, 1530 гг. в «Размышлениях по поводу Рассуждений Макиавелли на первую декаду Тита Ливия» Гвиччардини, возвращаясь к формам правления, соглашается, что, пожалуй, лучшей является смешанная из монархии, аристократии и демократии. «Если из них взять всё лучшее и отбросить дурное» [12, с.211]. Что это означает и в чём показательно? Это ничего не означает и ни в чём не показательно. Все эти формальные, отталкивающиеся, в основном, от Аристотеля, рассуждения не отражают самого существенного во взглядах каждого из гуманистов, цепляющегося за них, ибо не дает
представления о социальных предпосылках и сердцевине их воззрений.
У Гвиччардини во всей груде его сочинений нет резких выпадов против дворянства, земельной аристократии, как политической организации. Так же как у Макиавелли нет выпадов против народа (пополо), и даже его отрицательному отношению к низам (плебе) приходится подыскивать доказательства. Для Макиавелли опасность всегда «справа». Для Гвиччардини - «слева». «Сказать народ, - значит, сказать бешенный». «От народа, если он возьмёт верх в государстве, только и можно ожидать, что он приведёт всё к потрясению и гибели» [8, с.142]. Вот только некоторые из его афоризмов.
Гвиччардини не просто не любит народ, он относится к нему с резким раздражением и страхом. Народ - его классовый враг в обличье стихийной силы, и Гвиччардини подспудно это чувствует. Оттого он так резко разошёлся с Макиавелли в оценке социальной борьбы: «Хвалить социальную борьбу то же, что хвалить болезнь у недужного из-за хороших качеств лекарства, данного ему» [8, с.147].
Страх перед народом Гвиччардини прячет под высокомерным аристократическим презрением к «черни», и в этом он очень похож на Бальдассаре Кастильоне. Гвиччардини предпочитает аристократическую форму правления демократической, т.к. ей якобы свойственно большее благоразумие, больше «высоких качеств». Поддерживать свободу могут только богатые, т.к. бедные будут думать только о том, как разбогатеть, а не о славе и чести государства. Успехи народного правления: например, оборона Флоренции от объединённых сил императора и папы в 1529 и 1530 гг. повергает его в изумление.
Способы управления у Гвиччардини те же, что и у Макиавелли, но их социальная подоплека иная, противоположная. У Макиавелли Большой совет в «смешанном правлении» - суверен. У Гвиччардини рядом с ним Сенат - орган настоящей власти, оплот паллеска. Макиавелли отражал в своём творчестве интересы торгово-промышленного пополанства, которое страдало от надвигавшейся рефеодализации. Гвиччардини же - интересы рантьерской группы, которой нужен был такой порядок, при котором большей политической силой обладало бы перед торговлей и промышленностью землевладение и ростовщичество.
Точно такое же у них расхождение и в общеитальянских вопросах. Макиавелли - пророк единства, сильного централизованного государства. А Гвиччардини пишет, что согласен с ним, что объединению Италии мешает папское государство, но не знает счастье это или несчастье, ибо в едином государстве не было бы столько цветущих городов. Раздробленность страны он объясняет стремлением к свободе.
Но было у Макиавелли и Гвиччардини и общее. Оба они страстно
ненавидели «варваров». Недаром Гвиччардини был одним из организаторов Коньякской Лиги против Испании, самым страстным сотрудником которой был Макиавелли. Но если для Макиавелли изгнание чужеземцев было лишь первой ступенью к объединению, то для Гвиччардини - к сохранению прежнего порядка раздробленности при всеобщем мире и расцвете.
Ф. Гвиччардини не поднялся до общеитальянского патриотизма, который был второй душой великого Макиавелли. Франческо слишком любил свою родную Флоренцию со «смешанным правлением», во главе которого стоят «лучшие люди», а в единой Италии его Флоренция потеряла бы суверенитет, и её свобода в данных условиях перестала бы быть рамкой для его политической деятельности, да и неизвестно, что было бы с земельной рентой при объединении, с её ломкой таможенных барьеров, выгодных больше для торговли. В конце концов, со своей социально-политической идеологией Гвиччардини оказался в тупике. После крушения Коньякской Лиги уже не могло быть итальянского равновесия, а в самой Флоренции - после вторичного изгнания Медичи (1527) - нельзя было ожидать установления порядка, выгодного паллеска.
«Заметки» Гвиччардини - высшее выражение разочарования, охватившего флорентийскую крупную буржуазию под градом обрушившихся на неё ударов. «Заметки» - это четыре сотни коротеньких «заметок», распадающихся на две группы. Одна - размышления о том, почему в области политики всё пошло прахом и нет выхода из тисков, один конец которых - «бессмысленная» демократия, а другой - мрачная и беспросветная тирания. Вторая - о том, как устроить своё существование отдельному человеку в эту тяжёлую годину. Тот, кто в такое время хочет жить по евангельским заветам - круглый дурак. Таков вывод из сентенций «Воспоминаний» Гвиччардини. То, что сказал в «Воспоминаниях» Гвиччардини, должно было быть сказано. Без этого культура Возрождения не договорила бы своего последнего слова.
Непосредственно предыдущий этап был сформулирован в творчестве Макиавелли, когда безнадежность положения не была ещё ясна для всех. Макиавелли ещё надеялся на силу сопротивления итальянской буржуазии, верил в итальянский народ, в его «римскую воинскую доблесть» [5]. Поэтому-то в его руках гуманистическая доктрина Возрождения эволюционизировала только в одном направле-нии - от индивидуального к социальному. От этики к политике.
Гвиччардини знал всё то, что знал Макиавелли, но он видел и другое: «Государство и власть не что иное, как насилие над подданными, у некоторых прикрытое какой-либо видимостью честности» [8, с.53]. Насколько бы ни была мелка его личность по сравнению с титаном Макиавелли, всё же Гвиччардини кое в чём пошёл дальше своего предшественника, видел глубже. Его главные сочинения написаны уже после перелома и поэтому в них прослеживается
противоположная макиавеллевской тенденция: от общественного к частному. От этики философской к обывательской морали, выраженной в гениальных формулах.
В «афоризмах» прямота и откровенность Гвиччардини доходят до бессовестности. Нужно думать только о себе. Для Франческо и для тех, кого он представлял, по-другому нельзя, нет защиты. Все города и государства смертны ...«потому гражданин, присутствующий при гибели своего отечества, должен жалеть не столько о несчастьи Родины, сколько о своём собственном. Потому что с отечеством случилось лишь неизбежное, а беда постигла того, кому пришлось родиться во время такого несчастья» [7, с.236]. Правда, ещё за сто лет до Гвиччардини Лоренцо Валла выражался и похлеще: «Глупо умирать за родину, ибо если ты умер, то умерла и родина» [4, с.183]. Доктрина Валлы мало повлияла на канон гуманизма, но Гвиччардини многим ей обязан, хотя берёт от неё только выводы, а не обоснования.
Размышляя о причинах успешной обороны Флоренции от соединённого войска папы и императора. Гвиччардини приходит к выводу, что помогла в этом флорентийцам вера. Раз так, то политик не имеет права ею пренебрегать. Как политик, он действует согласно своему беспринципному афоризму: «Делайте всё, чтобы оказаться на стороне победителя». Гвиччардини ненавидел папство («Этот позор, этот образец всех пороков на свете» [7, с.236]) и презирал церковную иерархию («Три вещи хотел бы я увидеть, прежде, чем умру...: благоустроенную республику в нашем городе, Италию, освобождённую от варваров, и мир, избавленный от тирании этих преступных попов» [6, с.83]), но верой и правдой служил двум папам, потому что так легче было сделать политическую карьеру. «Если б не уважение, которое я вынужден питать к папам, то готов любить Мартина Лютера как самого себя только ради того, чтоб увидеть сокращение численности этих умников» [5, с. 188].
Коньякская Лига и разгром Рима (7 мая 1527 г.) разорили флорентийскую буржуазию. В войне она потратила 1 млн. 600 тыс. дукатов. Буржуазия утратила своё былое могущество и агонизировала в феодальной реакции (кроме, пожалуй, Венеции). Гуманистический канон потерял весь смысл. Флорентийская республиканская буржуазия задыхалась и деградировала. Гвиччардини имел смелость воздвигнуть памятник её деградации. Но его карьера была разбита. Ни в республике, ни в тирании не нашлось места мессеру Франческо Гвиччардини, самому умному из тогдашних итальянских политиков.
Он предал республику из-за интересов своей группы и переметнулся к папе Клименту VII Медичи. После очередной реставрации Медичи в августе 1530 г. Гвиччардини вновь становится богатым и славным, но придя к политической власти вместо с Баччо Валори, он опять всячески навязывает папе идею «смешанного правления», где реальная власть принадлежала бы паллеска, чем
явно препятствовал установлению принципата Алессандро Медичи. «Медичи -это знать, противоположная правлению толпы и черни» [5, с.137], дворянство, -пишет Гвиччардини. Он как бы предвидит власть, которой уже вскоре будут обладать землевладельцы - то, чего так опасался Макиавелли.
Но папа не внял наставлениям гуманиста, он не собирался делиться властью с крупной буржуазией как с политической силой. Устанавливая принципат, он готов был дать каждому - но индивидуально. И Франческо отправился в Болонью папским вице-легатом, откуда его выдворил в 1531 г. преемник Климента, Павел III Фарнезе. Вернувшись во Флоренцию, Гвиччардини застаёт здесь бюрократический принципат герцога Алессандро. То, против чего он предостерегал. Но присмиревший политик, получив ряд не влиятельных, но доходных должностей, стал во всём помогать герцогу.
В 1536 г. Гвиччардини пишет панегирическую речь в защиту Алессандро от эмигрантов на суде императора в Неаполе. После этого современники стали его ненавидеть как придворного тирании и изменника. И Гвиччардини вполне осознавал это. В 1537 г. Алессандро пал под кинжалом Лоренцино Медичи. Гвиччардини, в обход прямого наследника, предложил престол Козимо Медичи, но с целым рядом оговорок (отказ от титула, конституция, возвращение эмигрантов, женитьба на одной из дочерей Гвиччардини и др.). Но, придя к власти, Козимо предпочел опереться на поддержавшего его императора и отказался от всех обязательств. Гвиччардини вновь попал в полную немилость. Он уехал в своё имение, деревню Арчетри, где в мае 1540 г. умер, причём подозревали отравление.
Здесь в деревне Гвиччардини писал свою «Историю Италии» весь охваченный пессимизмом, выбитый из колеи и потерявший друзей. Нет, он не судит о людях и поступках по себе. Он просто беспросветно мрачен. «История Италии» - месть родине, его отвергшей, судьбе - ему изменившей, счастью - от него отвернувшемуся. Пессимистический взгляд на будущее, ощущение безнадежности были уделом не только Франческо Гвиччардини. Они были уделом всей крупной итальянской буржуазии. Как был выбит из колеи жизни Франческо, так была выбита она вся. Она - создавшая цветущие коммуны в средние века, накопившая столько богатств, подарившая миру и человечеству неисчислимые сокровища культуры в эпоху Возрождения - осталась не у дел и лишь в Венеции продолжала существовать приобретённым ранее.
Феодальная реакция нанесла буржуазии удар, от которого она так и не оправилась, ибо там, где она сумела сохранить часть своих прежних капиталов, она должна была (Гвиччардини предугадал это) превратиться в знать, т.е. сословие, прикованное короткой цепью к трону государя, лишённое свободы жить, богатеть и биться за право политического властвования, которое принадлежало ей до тех пор. Гвиччардини был самым блестящим её
представителем, оттого он так тяжело переживал её конец. Его собственное жизненное крушение было окутано в его глазах такой черной безнадежностью оттого, что он осознавал его как эпизод крушения всей своей социальной группы, своего класса.
Как историк Гвиччардини имел немалые достоинства. Правда, он при жизни не опубликовал ни одного из своих трудов, а «Историю Италии» даже завещал сжечь. Хотя его историческая концепция - шаг назад по сравнению с Макиавелли, всё же: изображение наиболее бурного и трагического периода в истории страны, охват событий, осведомленность, показ невероятного падения нравственности «верхов», корыстных интересов властителей (которых Гвиччардини считает движущими силами истории), показ политического и экономического (что является новым) развала были главными достоинствами трудов Франческо Гвиччардини.
Большое реалистическое чутьё, видение скрытых пружин политических интриг, проницательность, и в то же время, неспособность к широким обобщениям, неспособность понять ничего выходящего за пределы эгоистической, узкоклассовой морали - вот «плюсы и минусы» творчества Гвиччардини, последнего гуманиста-гражданина ренессансной Италии.
Литература:
1. Баткин Л.М. Европейский человек наедине с собой. М., 2000.
2. Брагина Л.М. Проблема власти в творчестве Франческо Гвиччардини // Культура Возрождения и власть. М., 1999. C. 55-67.
3. Брагина Л.М. Социально-политические идеи в итальянском гуманизме XV в. // Культура Возрождения и общество. М., 1986. С. 32-41.
4. Вайнштейн О. Л. Западно-европейская средневековая историография. М., 1964.
5. Гвиччардини Ф. Заметки о делах политических и гражданских / Пер. с итал. // Сочинения. М., 1934.
6. Гвиччардини Ф. История Флоренции / Пер. с итал. // Сочинения великих итальянцев XVI в. СПб., 2002.
7. Гвиччардини Ф. Семейная хроника / Пер. с итал. // Сочинения. М., 1934.
8. Гвиччардини Франческо. Сочинения. М. Academia. 1934.
9. Де Санктис Ф. История итальянской литературы. М., 1963.
10. Дживилегов А.К. Франческо Гвиччардини // Гвиччардини Ф. Сочинения. М., 1934. С. 7-34.
11. Житомирская С.В. Политические воззрения Франческо Гвиччардини. М., 1945.
12. Косминский Е.А. Историография средних веков. V в. - сер. ХГХ в.: Лекция. М.: МГУ, 1963.
-т
SCIENCE TIME
13. Рутенбург В.И. Примечания // Макиавелли Н. Избранное. М., 1999.
14. Bondanella Р.К. Francesco Guicciardini. Boston, 1976.
15. Villari P. Niccolo Machiavelli e i suoi tempi. 3 volumi. Roma, 1877-1882.
