CC BY
100
Н.М. Ковальчук
ФОРМЫ САМОРЕАЛИЗАЦИИ ЖЕНЩИНЫ В РУССКОЙ КУЛЬТУРЕ Х1Х—ХХ ВВ.
К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ
В статье рассматривается влияние идей нигилистов на русскую культурную жизнь и положение женщины в обществе на материале произведений русских писателей. Формы самореализации женщин и конфликт между вековыми стереотипами и изменяющимися условиями — одна из основных проблем современного общества.
Forms of self-realization of the woman in Russian culture XIX—XX century: to statement of a problem. Nadezhda M. KOVALYCHUK (Far-Eastern State Technical University, Vladivostok).
In clause influence of ideas of nihilists on Russian cultural life and position of the woman in a society on a material of products of Russian writers is considered. Forms of self-realization of women and the conflict between century stereotypes and changing conditions — one of the basic problems of a modern society.
Смена поведенческого женского стереотипа носит порой драматический характер, так как означает смену форм самореализации. Нам представляется важным рассмотреть, как вследствие специфики развития России в Х1Х—ХХвв. вскрывалась драма несовпадения привычных форм поведения женщин с актуальными потребностями их личностной реализации.
Распространенные в различных культурах противопоставления типа «активное»—«пассивное», «муж-ское»—«женское», «культурное»—«природное» сохраняет свою значимость, поскольку остается конфликт между вековыми стереотипами, считавшимися естественными нормами поведения, и изменяющимися условиями.
В начале XIX в. отстраненность женщины от служебных дел не лишала ее значительности. Напротив, роль женщины в дворянском быту и культуре была немаловажной: русское послепетровское законодательство давало дворянке некоторые юридические права. Следствием стала большая самостоятельность женщины (образы помещиц в произведениях Д. И. Фонвизина «Недоросль», А. С. Пушкина «Евгений Онегин» и т.п.).
Вхождение женщин в мир, ранее считавшийся мужским, началось с литературы.
Женщина становится читательницей под влиянием двух писателей: Николая Ивановича Новикова и Николая Михайловича Карамзина. Н.И. Новиков посвятил жизнь пропаганде Просвещения в России, он открыл новую эпоху в истории русской женской культуры. Конечно, женщины читали книги и до него, но он пер-
вым поставил задачу сделать женщину читательницей полезных книг. Н.М. Карамзин создал повести, в которых смело трактовались вопросы любви и этики. Отношение литературы и морали — один из острейших вопросов, возникших на заре романтизма. Романтизм возвышал женщину до идеала, ее областью были высокие, тонкие чувства, а мужчине отводилась роль за-щитника-служителя. «Конечно, романтический идеал с трудом прививался к русской реальности, — отмечал Ю.М. Лотман. — Как правило, он охватывал мир дворянской девушки — читательницы романов, погруженной душой в условные литературные переживания...» [4, с. 59]. Известны случаи, когда женщина отвоевывала себе право на мужское занятие: например «кавалерист-девица» Надежда Дурова. Иногда девушки, убегая из дому или отправляясь к святым местам, переодевались в мужскую одежду. Но это лишь подчеркивало разде-ленность культуры на мужскую и женскую. По мнению Ю. М. Лотмана, именно эпоха Просвещения поставила вопрос о защите женских прав. Просветитель ратовал за равенство женщины и мужчины, видя в женщине главным образом человека и стремясь уравнять ее в правах с отцом и мужем. Дворянская женщина этих лет соединяла в себе два стиля воспитания. Девушке, воспитанной крестьянкой-нянькой, свойственны нормы поведения, принятые в народной среде. Например, А. С. Пушкин, подчеркивая близость Татьяны народу, видел в ее поведении проявление высокой дворянской культуры: как бы ни была она «изумлена, потрясена», сохранила «тот же тон, был так же тих ее поклон». Такое поведение, основанное на христианской морали,
Ковальчук Надежда Матвеевна, старший преподаватель, аспирант кафедры русской филологии и культуры Дальневосточного государственного технического университета, Владивосток.
© Ковальчук Н.М., 2008
4S
ГИСДВ • № 3 • 200S
Формы самореализации женщины в русской культуре XIX - XX вв.
Н.М. КОВАЛЬЧУК
помогло декабристкам стойко перенести испытания. В другом культурном контексте было принято падать в обмороки и проливать слезы. Это считалось признаком образованности: так вели себя европейские дамы. Против подобной театральности в бытовом дворянском поведении выступали нигилисты 1860-х годов, требуя искренности, отказа от подчеркнуто-знаковых систем поведения. Так, яркий представитель нигилистически настроенной интеллигенции Г.Е. Благосветлов посвятил положению женщины в России ряд статей: «Из путешествия по Швейцарии» (1857), «На что нам нужны женщины» (1869), «Женский труд и вознаграждение его» (1879). Являясь приверженцем идей Дж. Стюарта Милля, ратовавшего за полное равенство полов, русский нигилист считал, что «женщина, наделенная от природы таким же умом и сердцем, как и мужчина, имеет право требовать другой деятельности и другого назначения в обществе» [1, с. 73]. В то же время он не мог отказаться от прежнего мужского представления о предназначении женщины: «Она в своих объятиях должна отогреть холодные наши члены, возвратить нам силу и искренность убеждений, вдохновить нас своим гением и примирить нас с человечеством во имя своей глубокой любви. Тогда она действительно делается чудным перлом создания; в противном случае, где же то достоинство, которое бы ставило ее выше плотоядного существа?» [2, с. 599]. Значит, женщина «должна», прежде всего, быть опорой мужчине, а затем уже, если останется время и силы для «другой деятельности», она вправе наравне с мужчиной заниматься ею.
З. Фрейд считал, что драматический эффект успеха маскулинной идентификации имеет для женщины печальные последствия: «мужественность» на определенной стадии является компонентом женского эго-сознания [9, с. 384]. С этой точки зрения интересно поведение русских девушек, не знавших, «как надо жить» (в силу сложившихся семейных обстоятельств), и попавших под влияние нигилистических взглядов. Имеется в виду Лиза Бахарева и Евгения Гловацкая (из романа
Н.С. Лескова «Некуда»). Их жизнь складывается по-разному, так как каждая выбирает свою дорогу, несмотря на увлеченность идеями нигилистов, стремление посвятить свою жизнь «делу». Объясняя причину этого, писатель подчеркивает в Лизе жажду независимости: «личико... с несколько вздернутым, так сказать курносым, задорным носиком, дышит умом, подвижностью и энергией», а в лице ее подруги Евгении «много спокойной решимости и силы, но вместе с тем в ней много и той женственности, которая. ищет раздела, ласки и сочувствия» [3, с. 5, 6]. Евгения влюбляется и предпочитает стать женой, матерью. Лизонька же со всей пылкостью предается «делу» нигилистов, обрекая себя на одиночество и бесполезную деятельность, и даже умирая, сохраняет «ненависть... неумение мириться с обществом», — таков, по мнению автора, удел женщины, отказавшейся от привычного поведения, от своего предназначения. Лизе просто некуда было деться:
«семья не поняла ее чистых порывов; люди их перетолковывали; друзья старались их усыпить; мать кошек чесала; отец младенчествовал» [3, с. 154]. Н.С. Лесков, анализируя состояние девушки, подробно описывает ее мысли, мечтания, устремления, подчеркивая, что все, что ей предписывалось, «шло против ее желаний». Поэтому она решила, что окружающие ее люди — «мразь». Именно равнодушие близких, предопределенность жизни девушки-дворянки, ограниченность выбора погубили Лизу: «Ей хотелось много понимать, учиться. Ее повезли на балы. Она искала сочувствия и нашла это сочувствие в книгах, где личность отвергалась во имя общества и во имя общества освобождалась личность» [3, с. 154]. Самочувствие женщины в повседневной жизни зависит от того, насколько она соответствует образу «нормальной», «правильной» женщины, который бытует в общественном сознании. В России эта потребность «соответствовать» обострена особенно, так как особенность русского самосознания в том, что на вечный вопрос: «кто виноват?» — мы часто обрекаем прежде всего себя.
Рассматривая проблему самореализации женщины, нельзя не обратить внимания на точку зрения многих авторов, считающих, что природа женщины детерминирована не биологически, а социально. Уже А. Шопенгауэр, несмотря на свои известные высказывания, признавал, что женщины превосходят мужчин в доброте, «в основе их деяний очень часто лежит интуиция, которая непосредственно апеллирует к состраданию» [6, с. 151]. Он считал, что чувства и разум взаимосвязаны, и первые тоже помогают познать мир. Поэтому женщина, познающая мир с помощью чувств, не менее разумна, чем мужчина. Примером типично женского мышления служит героиня романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» Сонечка Мармеладова. Она не понимала многого из того, что ей говорил Раскольников перед признанием, но главное она сразу угадала в нем: «Она смотрела на него и ничего не понимала. Она понимала только, что он ужасно, бесконечно несчастен» [2, с. 342]. Показательно и то, что умный Раскольников апеллирует не к кому-нибудь, а к Соне: «Ну, что теперь делать, говори! — спросил он, вдруг подняв голову и с безобразно искаженным от отчаяния лицом смотря на нее». И Соня мгновенно нашла выход из тупиковой, по его мнению, ситуации: Раскольникову необходимо самому признаться в своем преступлении, а признание это возможно лишь после полного раскаяния — «тогда Бог опять тебе жизни пошлет». Этот порыв Сонечки к «правде» — просто обостренное чувство сострадания и сопереживания, чувство, которое делает ее мудрее. Таким образом, женщина, в отличие от мужчины, познает мир с помощью чувств, интуитивно. Отсюда и специфика женского мышления: если для мужского менталитета в моральной сфере определяющими являются понятия справедливости, морального закона, то для женского — понятия заботы, взаимопонимания и доверия. Говоря о мышлении, необходимо упомянуть
2008 • № 3 • ГИСДВ
49
ИСТОРИЯ. КУЛЬТУРА. ФИЛОСОФИЯ. ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ. ПРАВО
и о языке, так как используемый нами язык делает нас невидимыми для самих себя: слова, которые женщина произносит, иногда ограничивают ее возможности. В то же время «языковая игра — это форма самой жизни, сама реальность, которую мы воспринимаем через призму языка», она помогает женщине выбрать ту или иную форму самореализации [8, с. 598].
Как считает Гризельда Полок, термин «женщина» в культуре означает «не-мужчина», женщина создается посредством конкретных исторических, социальных практик, например, семьи или кровного родства. Она опирается на аргументы Клода Леви-Стросса об обмене женщинами в системах кровнородственных отношений и значении этого обмена: благодаря ему устанавливаются взаимные отношения и обязанности, которые суть основание культурной организации в противоположность естественному состоянию. Таким образом, женщина как категория есть продукт сети отношений, созданной в результате и посредством обмена женщинами, матерями, дочерьми, женами. Концепция женщины как знака предполагает, что женщина означает не столько понятие «женский пол», сколько значение «женская личность». Поэтому женщина как знак означает социальный порядок; неправильное употребление этого знака грозит беспорядком [7, с. 236]. Актуальной становится проблема разработки теории, объясняющей, как создается гендер, как сексуальность социально организуется в категории мужественности и женственности, переживаемые через социальные положения жен, матерей, дочерей. Эти положения связаны с воспитанием ребенка и социализацией, с семейными отношениями, школой и усвоением языка.
В XX в. советская пропаганда в течение нескольких десятилетий пыталась сломать в общественном сознании традиционный стереотип женского поведения: тиражировался образ женщины маскулинного типа, ни в чем не уступающей, а иногда и перегоняющей мужчину во всех традиционно мужских сферах деятельности. Трудовая армия страны была удвоена за счет женщин. Одновременно осуществлялась эмансипация: женщины получили право войти в высший орган государственной власти, но это носило сугубо декоративный характер. Женщине открыли дорогу к общественно-полезному труду, но ей приходилось теперь совмещать это с тяжелой домашней работой. Так женщина «уравнялась» в правах с мужчиной. Обратим внимание на мнение американского этнографа Н. Рис. Наблюдая жизнь в России, он приходит к выводу о том, что русская женщина вынуждена «раздваиваться», «растраиваться», «расшибаться в лепешку», поскольку она «и швец, и жнец, и на дуде игрец» и должна успеть все и везде. Главный способ противостоять социальному и моральному притеснению — это ежедневная
демонстрация женщиной своей выносливости [5, с. 47]. Идеал женщины в то время исключал ее традиционные качества: способность к глубокому сопереживанию, мягкость, деликатность, тонкость чувствования. В женщине проявляются муки неутоленного тщеславия, гордыня: дом и семья ее мало заботят, так как свободное от работы время занято идейной борьбой.
Понятно, почему современные исследователи фиксируют ситуацию фундаментального «нарушения полового стереотипа» в нашей культуре: гиперактивность, агрессивность женщин и пассивность, аморфность мужчин [1Q, с. 112, 113].
Выявляя роль женщины в социуме, видим, насколько это конструктивно или деструктивно для личности и общества. Различия в культурном содержании ролей, которые несводимы ни к противопоставлению (мужчина — природа, женщина — культура; мужчина — сила, женщина — слабость), ни к редукции (мужчина — человек, женщина — сексуальность; мужчина — норма, женщина — отклонение), влияют на характер гендерных отношений, социальные связи и культуру в целом. Формой самореализации женщины остается либо «природное» ее предназначение, либо культурное (через опосредованное вдохновляющее влияние на мужчину), что не всегда положительно сказывается на характере общественных и личных отношений, не способствует решению проблем современного общества.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Благосветлов Г.Е. Сочинения. Пред. Н.В. Шелгунова. СПб.: Типография Е.А. Благосветловой, 1SSS.
2. Достоевский Ф.М. Собр. соч.: в 1Q т. М., 1957. Т. 5. 2б3 c.
3. Лесков Н.С. Полн. собр. соч.: в 12 т. М., 19S9. Т. 4. б71 c.
4. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII—начало XIX века). СПб.: Искусство — СПБ, 2QQ2. 412 c.
5. Мамонтова Л. И. Машенька и Зомби // Искусство кино. 1991. № б.
6. Поллок Г. Видение, голос и власть: Феминистская история искусства и марксизм // Гендерная теория и искусство. Антология: 197Q—2QQQ. М.: РОССПЭН, 2QQ5.
7. Рис Н. Гендерные стереотипы в российском обществе: взгляд американского этнографа // Этнографическое обозрение. 1994. № 5.
S. Руднев В.П. Энциклопедический словарь культуры XX века: Ключевые понятия и тексты. М.: Аграф, 2QQ3. 599 c.
9. Фрейд З. Введение в психоанализ. М., 19S9. 3S4 c.
1Q. Schopenhauer A. On the Basis of Morality. Indianapolis, 19б5. 151 р.
