CC BY
60
Юй Исин
Формы русского речевого этикета
в свете этики ответственности
В статье рассматриваются русские речевые этикетные формулы обращения и извинения в свете этики ответственности как фундамента поведения человека, включающего и его коммуникативное поведение. Этика ответственности в единицах обращения и извинения исследуется в аспекте обеспечения ею коммуникативной удачи.
Ключевые слова: русский речевой этикет, обращение, извинение, этика ответственности, коммуникативная удача
The object of this article is the Russian speech etiquette formulas: salutations and apologies in the light of the responsibility ethics. The responsibility ethics is established as the basis of human behavior, in which the communicative behavior is also included. The responsibility ethics is reflected in salutations and apologies is studied as means of ensuring communication success.
Key words: Russian speech etiquette, salutations, apologies, the responsibility ethics, communication success.
1.1. Отношения этикета и этики могут быть выведены на лингвофило-софский уровень рассмотрения проблемы на основе базового понятия «ответственность», имеющего отношение к сфере социальных действий, включая коммуникативные. Лексикографические данные свидетельствуют о том, что слова этика и этикет, принадлежащие одновременно и общеизвестному современному русскому литературному языку, и его специализированным научным сферам, имеют разную историю их вхождения в лексикон языка: этикет восходит к французскому слову étiquette ('этикетка, надпись, этикет' от старофранцузского estichier), а этика, восходящее к греческому слову ethos (лат. ethica 'нрав, характер, обычай'), пришло через польский [Фасмер, 1987: 523]. Если возможное глубокое этимологическое родство слов этикет и этика нуждается в доказательстве, то семантическая связь этих единиц, рассматриваемых в статусе терминов, очевидна.
По определению современного отечественного философа Р.Г. Апресяна, этикет как «знак групповой (сословной, клановой) идентичности» и как «совокупность правил, регулирующих безличные отношения между людьми» [Апресян, 2001: 597] входит в этику как науку о нравственности
на правах «малой этики», т. е. одного из предметов ее изучения. В «Словаре по этике» (СЭ) термин «этикет» раскрывается как «совокупность правил поведения, касающихся внешнего проявления отношения к людям. В него входят те ее требования, которые приобретают характер строго регламентированного церемониала и в соблюдении которых имеет особое значение определенная форма поведения» [СЭ, 1981: 416].
1.2.1. В рамках «малой этики» этикет связан прежде всего с таким понятием, как «ответственность». В обзоре истории европейской философской мысли, которые предлагает В.А. Канке, отмечается, что прилагательное ответственный оформляется в существительное ответственность лишь со второй половины XV в., что придает ему статус философского термина. Однако вплоть до второй половины XIX в. термин «ответственность» «используется крайне редко» и «сохраняет в этическом отношении свою маргинальность». В становлении этики ответственности показательна, по мнению В.А. Канке, позиция И. Канта, который был одним из первых европейских философов, использовавших этот термин и считавших, что совесть должна рассматриваться как субъективный принцип ответственности перед Богом за свои поступки, а объективная инстанция находится в категорическом императиве, по отношению к которому ответственность вторична [Канке, 2009: 209].
Спустя век после И. Канта Ф. Ницше продемонстрировал новое понимание сущности ответственности как регулятора социальных отношений. Для него вся генеалогия морали скрыта в феномене ответственности. Ф. Ницше придерживается той точки зрения, что человек должен «видеть и предупреждать далекое как настоящее, с уверенностью устанавливать, что есть цель и что - средство к ней, чтобы смочь ручаться за себя как за будущность» (цит. по [Канке, 2009: 210]).
1.2.2. В китайской философской традиции вопрос о том, является ли этика Конфуция этикой ответственности или этикой убеждений, остается спорным до настоящего времени. Современный китайский философ Чжу Цзюньлинь [Чжу Цзюньлинь, 2014] считает, что конфуцианская этика по существу является систематической этикой ответственности. В китайском языке слово ответственность имеет три основных значения: 1. дело, которое кем-то положено сделать; 2. вина и проступки, вызванные несовершением положенного дела; 3. дурные последствия, вызванные несовершением положенного дела [ССКЯ, 2012]. В учении Конфуция большинство словоупотреблений этого слова связано с первым значением.
1.3. Лингвистическому анализу имени ответственность посвящены работы О.Е. Фроловой. Она полагает, что «в семантике слова ответственность и его производящего слова отвечать можно выделить следующие семы имени и глагола: 1) диалогические отношения спрашивающего и отвечающего; 2) обязательство, взятое кем-л. или наложенное на кого-л. перед самим собой, общественным институтом, организацией или перед третьим лицом; 3) предварительное согласие человека, принявшего на себя ответственность за возможные отрицательные последствия неудачи какой-л. деятельности, предприятия или дела; 4) готовность принять вину, понести наказание или ущерб в случае неудачи дела; 5) несвобода в собственных действиях или поведении, на которую добровольно или вынужденно соглашается такой человек» [Фролова, 2009: 215]. Кроме того, «ответственность предполагает, во-первых, связь нескольких участников, а во-вторых, заинтересованную включенность личности в жизнь общества» [Фролова, 2009: 217]. Автор считает, что благодаря ответственности осуществляется связь внутри общества, обеспечивающая единство его членов.
К базовой форме социальной связи, обеспечивающей единство общества, относится речевая коммуникация, в которой ответственность коммуникантов занимает важнейшее место. Можно заметить, что соответствие выбранной говорящим речевой единицы коммуникативной норме, принятой социумом, обеспечивает коммуникативную удачу, а несоответствие может вызвать нежелательные коммуникативные последствия.
1.4. Речевая ситуация становится конфликтной, когда в ней нарушаются известные коммуникативные постулаты Грайса (количества, качества, отношения, способа) [Грайс, 1985], к которым Л.О. Чернейко предлагает добавить постулат «не обидь» [Чернейко, 1996: 53]. Нарушение этого этического требования, например при использовании говорящим отрицательно окрашенных оценочных слов, сопровождаемых сильными эмоциями неприятия (презрением, уничижением, отвращением) и обращенных к адресату, чревато негативными последствиями
Нарушение правил речевого этикета может привести к коммуникативной неудаче. «Для этикета чрезвычайно важны два параметра: во-первых, статусная (или "вертикальная") дистанция и, во-вторых, межличностная (или "горизонтальная") дистанция, различающая участников ситуации» [Крылова, 2006: 244]. При этом наиболее актуально для этикета противопоставление социальной и персональной дистанции (обе они относятся
к сфере межличностной дистанции). Как отмечает В.И. Карасик, «общение на персональной дистанции требует искренности и допускает определенную спонтанность в проявлении желаний» [Карасик, 2002: 80], между тем «общение на социальной дистанции требует формального соблюдения приличий и сдержанности» [Карасик, 2002: 81].
2.1. Среди разнообразных тематических групп русского речевого этикета (обращение, приветствие, прощание, благодарность и т. д.) значительное место занимает обращение, в качестве которого чаще всего употребляют форму «имя-отчество». Отчество, образованное от имени отца с помощью суффиксов -ович, -евич, -овна, -евна, давно вошло в активное употребление как знак уважения и признания достоинства личности. «Имя-отчество» является единицей обращения, выбор которой связывается в первую очередь с официальностью коммуникативной обстановки, определяющей социальную дистанцию коммуникантов по ряду параметров: возраст, социальный статус, степень знакомства.
«Словарь русского речевого этикета» определяет обращение по имени-отчеству как самую распространенную в России Х1Х-ХХ вв. форму вежливого, уважительного обращения к взрослому человеку. Данная форма используется в составе форм представления при знакомстве. Помимо того, «имя-отчество» является формой приятельского, преимущественно мужского приветствия, которое употребляется исключительно в устной речи при контактном общении. Эта же форма применяется в качестве подписи, заключающей письмо к малознакомому или незнакомому адресату. Имя и отчество пишутся полностью, чтобы адресат при ответе не затруднялся в обращении [Балакай, 2001: 207-208]. Следует отметить, что форма «имя-отчество» может быть знаком уважительного отношения говорящего к собеседнику и в неофициальной ситуации общения.
В современных российских СМИ нередко наблюдается нарушение правил использования формы обращения «имя-отчество», согласно которым такое обращение требует возрастной и / или социальной дистанции: старшинство по возрасту или по социальному положению. В программах по радио и на телевидении участники часто обращаются друг к другу только по имени даже в официальных ситуациях. Например, однажды русская женщина, служащая в Русском культурном центре в Пекине, себя представила так: Ольга, называть меня можно только Ольга. Однако слушающий, который владеет нормами этикета, может и не принять такого самопредставления. Как считает Н.И. Формановская, «убирая от-
чество из именования человека, мы как будто снимаем элемент уважительности и еще что-то неуловимое» [Формановская, 2004: 73]. По ее наблюдениям, без отчества могут быть представлены только очень известные люди (Михаил Горбачев, Борис Ельцин, Владимир Путин), однако прямое обращение к ним требует вежливой формы.
Между тем такой национально-специфичный культурный феномен, как богатство форм русского имени (в особенности множество его уменьшительных форм), оказывается довольно сложным в межкультурной коммуникации. Следует подчеркнуть, что употребление уменьшительно-ласкательных форм обращения - Андрейка, Андрюша, Андрюшенька - обычно связано либо с близкими, равными отношениями между говорящим и слушающим, либо с младшим возрастом и / или низшим статусом партнера. И сами носители языка весьма чувствительны к нарушению этого правила. В качестве примера приведем ситуацию, в которой форма обращения к женщине вписана женщиной в общий контекст существующего в российском социуме гендерного неравенства, в частности в шутки о «женской логике» и «женской дружбе», «слабом поле». Она отмечает и эмоционально комментирует наличие «уважительного обращения начальников к одним подчиненным: Сергей, Иван... и снисходительное к другим: Леночка, Настенька... - надоело!» (Огонек. 2016. № 41. С. 44).
При выборе формы обращения необходимо учитывать так называемую «относительную дистанцию» [Крылова, 2006: 252], обусловленную степенью близости, существующей между коммуникантами. «Нарушение ее связано с переходом границы "свой" и "чужой", которое имеет место при несанкционированном переключении с социальной дистанции на персональную или интимную» [Крылова, 2006: 252].
2.2. Показателен пример из телевизионной программы «Воскресный вечер с Владимиром Соловьевым»: участник политического ток-шоу несколько раз обращался к ведущему Володенька, на что В. Соловьев отреагировал следующими словами: Может, я не буду отвечать на вашу любезность и называть Вас уменьшительно-ласкательным именем, потому что в моем возрасте меня так называть может только жена. Через некоторое время другой участник программы обратился к В. Соловьеву по имени-отчеству Владимир Рудольфович. И такое обращение ведущий не оставил без комментария, сказав: Ничего себе размах - от Володеньки до Владимира Рудольфовича (ТВ. 18.09.2016).
В приведенных диалогах реакция ведущего обусловлена его пониманием несоответствия выбранных говорящими обращений самой ситуации общения, представляющей собою публичный диалог, относящийся к официальной сфере коммуникации. Оба комментария ведущего - не что иное, как реплика на коммуникативную неудачу говорящего, обусловленную в первом случае несоответствием избранной говорящим стилистически маркированной формы обращения (уменьшительно-ласкательного, «домашнего» имени) официально-деловой коммуникативной ситуации, а во втором случае - несоответствием официально-делового варианта личного имени (имя-отчество) принятому в студии стандарту обращения к ведущему: чаще всего Володя при возможной полной (паспортной) форме Владимир.
Ответственность говорящего как его предвидение последствий собственного речевого поведения состоит в правильном выборе обращения к собеседнику, которое коррелирует и с его статусом, и с характером речевой ситуации, что определяется социальной дистанцией между коммуникантами. Неверный выбор обращения представляет собою такую речевую неудачу, которая является текстопорождающим фактором, провоцирующим диалог вокруг ошибки. Следует отметить, что оба обращения к ведущему нарушили тот конкретный стандарт обращения, который сформировался в рамках его передачи. Это обращение Владимир в полном соответствии с тем, как обозначил себя сам ведущий в названии своих передач «Вечер с Владимиром Соловьевым» и «Воскресный вечер с Владимиром Соловьевым». Так что такого рода «ситуативные» ошибки в обращении (Володенька и Владимир Рудольфович) можно квалифицировать не как нарушение этикетной нормы русской культуры, а как, может быть, нарушение нормы корпоративной. При этом выбор разных вариантов именования в соответствии с определенным социокультурным узусом представляет собой тему самостоятельного исследования [Юй Исин, 2017].
Еще один пример «текстопорождающей» функции принятых в социуме этикетных форм обращения: «Протягивая руку, он представляется: Женя. Не Евгений Витальевич - такое обращение к нему, живому, открытому и подвижному, совсем не подходит. Жизнь Евгения Миронова проходит с космической скоростью - иначе было бы невозможно все успеть» (Esquire. 2017. Апрель. С. 113). Интересен пример употребления современного вокатива, имеющего особую грамматическую форму с усеченным окончанием типа Жень, Надь, Люд, Сереж. Распространенная в
разговорной устной речи, эта форма тем не менее может вызывать негативную оценку речевого поведения говорящего слушающим, который видит в этой форме проявление низкого социального статуса говорящего. Так, в фильме «Любовь и голуби» В. Меньшова героиня Л. Гурченко, копируя обращение другой героини к своей дочери, сопровождает его обидным комментарием - «Людк, а Людк!» Деревня.
3.1. Если говорить о категории ответственности с лингвистической точки зрения, то ответственность присутствует и в таких формах речевого поведения, как, например, принесение извинений. По Р. Ратмайр, извинения по вызывающим их причинам разделены на три группы: «мета-коммуникативные» (за слова), «конвенциональные» (за нарушение установленных правил поведения) и «по существу» (за причиненный ущерб). Но в некоторых случаях метакоммуникативные извинения могут быть и извинениями по существу [Ратмайр, 2003].
«Метакоммуникативные причины речевых актов извинения (по поводу самой речи, в первую очередь ее формы, адекватности означающего речевой ситуации) представляются особой сферой лингвистики извинений. Они не связаны с предписаниями, с конвенцией, не связаны с общей для всех нормой, поскольку ее нет, так как не существует общепринятых правил для всех сфер культуры, которые лежали бы в основе метаязыко-вых извинений» [Чернейко, 2014: 250].
Извинение как одна из речевых этикетных формул в русской культуре изучено достаточно подробно (Р. Ратмайр, Н.И. Формановская, Т.В. Та-расенко), но главным образом применительно к разговорному языку в бытовых и деловых ситуациях. Что касается структуры формул извинения и, в еще большей степени, мотивации самого речевого акта извинения, то этот аспект изучен недостаточно. Также недостаточно исследованной представляется область применения этой этикетной формулы в других функциональных сферах, таких, как, например, научная речь. При этом естественно предположить бытование извинения в устной разновидности научной речи, поскольку в структуру извинения включен фактор адресата.
3.2. Рассмотрим в качестве примера материал, извлеченный из расшифрованной и опубликованной записи дискуссии на тему «Русский язык в условиях языковой и культурной полифонии» в рамках круглого стола, проходившего на филологическом факультете МГУ имени М.В.
Ломоносова в 2008 г. Участники дискуссии даны поименно, но в контексте диалога (а точнее, полилога) они обозначены индексами А и Б.
А: Любой воспитанный интеллигентный человек никогда не назовет человека в глаза или даже за глаз убогим, калекой, (слепым, горбатым, хромым). И мне кажется, что вот этот языковой инструмент, который нам предлагают, он рассчитан просто, извините, на безмозглых людей...
Б: Граждане, прошу прощения, но он рассчитан на ту демократизацию или вульгаризацию, о которой вы все сейчас печетесь!
(А) приносит извинение участникам дискуссии за свое «непарламентское» выражение, смягченное его непрямой направленностью на адресата (именная группа безмозглые люди употреблена в данном контексте обобщенно референтно). Словарь С.И. Ожегова дает слову безмозглый такое толкование: «очень глупый, тупой». Естественным коммуникативным следствием употребления любого стилистически сниженного слова с очевидной пейоративной оценкой может быть не только эмоциональная реакция адресата в виде обиды, но и его ответные действия, возможно не только речевые. Так что в зону ответственности говорящего (адресанта) входит прогноз реакций адресата, если только говорящий не ставил своей целью нанести оскорбление адресату. Это метакоммуникативное извинение, но в то же время это и извинение по существу. С помощью своего извинения (А) пытается редуцировать отрицательные последствия, спровоцированные некультурным выражением, или вовсе их избежать.
(Б) извиняется перед всеми присутствующими, но причина его извинения не лежит на поверхности. Данное извинение может быть отнесено к разряду «фантомного пустого множества» [Николаева, 1999], поскольку оно является «средством псевдоинтериоризации, характерным для начала коммуникации» [Николаева, 1999: 712] в интеллигентной речи. Оно реализуется в той модели, которая основана на презумпции причинения «фантомного вреда» коммуниканту. Однако если вчитаться в реплику (Б), то вред от нее отнюдь не «фантомный», поскольку характеристику безмозглый он обращает к тем, кто ратует за демократию и куда попадает (А).
Выводы. Коммуникативная ответственность субъекта речи является базовым условием успешной коммуникации. Выбирая речевую единицу из узаконенных языковой системой вариантов, говорящий во избежание коммуникативной неудачи обязан предвидеть возможные последствия
своего выбора формы обращения к собеседнику и, шире, к аудитории. Кроме того, говорящему необходимо осознавать причину, по которой он приносит извинения. В противном случае сама этикетная форма извинения семантически опустошается, приобретая статус либо «ложной значительности», либо «фантомного вреда».
Список литературы
Апресян Р.Г. Этика // Энциклопедический словарь. М., 2001.
Грайс Г.П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике.
Лингвистическая прагматика. Вып. XVI. М., 1985. С. 217-237. Канке В.А. Современная этика: университетский учебник. М., 2009. 394 с.
Карасик В.И. Язык социального статуса. М., 2002. 333с. Крылова Т.В. Наивно-языковые представления о вежливости и обслуживающая их лексика // Языковая картина мира и системная лексикография / Под ред. Ю. Д. Апресян. М., 2006. С. 241-404. Николаева Т.М. Речевая модель «обывателя» и идеи Н.С.Трубецкого и -Р.О. Якобсона об оппозициях и «валоризации». // Поэтика. История литературы. Лингвистика: Сб. к 70-летию В.В. Иванова. М.: ОГИ, 1999. С. 704-720.
Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. 4-е изд.,
доп. М., 1999. 944 с. Ратмайр Р. Прагматика извинения: Сравнительное исследование на материале русского языка и русской культуры. М., 2003. 272 с. Русский язык в условиях языковой и культурной полифонии: Сб. науч.
статей / Под ред. В.В. Красных. М., 2011. 375 с. ССКЯ - Современный словарь китайского языка / Отв. ред. Люй Шусян,
Дин Шэншу. 6-е изд. Пекин, 2012. 1363 с. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. Т. 4. 2-е изд. М., 1987. 864 с.
Формановская Н.И. Нужно ли русскому человеку отчество? // Русская
речь. 2004. № 5. С. 67-76. Фролова О.Е. Семантика ответственности // Europa und seine Werte: Akten der internationalen Arbeitstagung «Nomen- und Wertbegriffe in der Verständigung zwischen Ost- und Westeuropa» 3./4. April 2008 in Lublin, Polen / Hrsg. J. Bartminski, R. Luhr / Frankfurt am Main, 2009. S. 213-225. Чернейко Л.О. Порождение и восприятие межличностных оценок // Филологические науки. 1996. № 6. С. 42-53.
Чернейко Л. О. Культура речи в свете этики ответственности // Труды института русского языка им. В.В. Виноградова. М., 2014. Вып. 2. С.
245-260.
Чжу Цзюньлинь. Конфуцианская этика ответственности и ее современное переосмысление // Мораль и Цивилизация (Даодэ юй Вэньмин). 2014. № 6. С. 21-28. Юй Исин. Парадигма личного имени в структурном и функциональном аспектах // XVI Международная научная конференция «Ономастика Поволжья». Ульяновск, 2017.
Сведения об авторе: Юй Исин, аспирантка кафедры русского языка филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: [email protected].
