CC BY
3УДК 94(47).084.9 : 281.93
DOI: 10.24412/2070-9773-2024-2-165-172
Дата поступления (Submitted) 30.01.2024
Дата принятия к печати (Accepted) 07.02.2024
Формы противодействия монашеских общин закрытию монастырей в период хрущевских гонений во второй
половине 1950-х гг.
ИЕРОМОНАХ ЛАВР (АРХИПОВ МАКСИМ ИВАНОВИЧ)
аспирант 3-го курса, кафедра истории Церкви, исторического факультета Московского
государственного университета имени М. В. Ломоносова 119991, Москва, Ломоносовский проспект, д. 27, корп. 4
e-mail: maksim-arxipov@mail.ru
Аннотация. В статье рассмотрен период возобновления гонений на Русскую Православную Церковь при Н. С. Хрущеве во второй половине 1950-х годов, которое было направлено на подавление религии в Советском Союзе. Для этого периода характерно придание кампании видимости законности: формирование нормативно-правовой базы, проведение антирелигиозной пропаганды, экономические меры для подрыва хозяйственной жизни монастырей и их закрытия, использование административного ресурса. Всякая финансово-хозяйственная деятельность монастырей подвергалась жестким ограничениям и непосильным налогам. Монашеские общины были вынуждены противодействовать этой кампании различными способами. Например, в Литовской ССР монашеская община была оформлена как сельскохозяйственная артель, возглавляемая ветераном Великой Отечественной войны. Для обеспечения продуктами питания монашествующие также использовали частные хозяйства и огороды. Для финансового обеспечения обителей практиковалось «хождение в народ» для сбора пожертвований. Важной статьей доходов, обеспечивающих жизнедеятельность монастырей, являлось паломничество. Власти боролись с этим, забирая в музеи чудотворные иконы, закрывая поклонение святым мощам, а также проводя широкую антирелигиозную пропагандистскую кампанию. Иерархи и настоятели монастырей под разными предлогами саботировали приказы и распоряжения о закрытии обителей.
Ключевые слова: хрущевские гонения, закрытие монастырей, противодействие иерархов и монашествующих
Forms of opposition of monastic communities to the closure of monasteries during the Khrushchev persecution in the second half
of the 1950s
HIEROMONK LAVR (ARKHIPOV MAXIM IVANOVICH)
post-graduate Student of the Department of Church History, Faculty of History, Lomonosov Moscow State University 119991, Moscow, Lomonosovsky prospect, 27, bldg. 4 e-mail: maksim-arxipov@mail.ru
Abstract. The article examines the period of renewed persecution of the Russian Orthodox Church under N. S. Khrushchev in the second half of the 1950s, which was aimed at suppressing religion in the Soviet Union. This period is characterized by giving the campaign the appearance of legality: the formation of a regulatory framework, anti-religious propaganda, economic measures to undermine the economic life of monasteries and their closure, the use of administrative resources. All financial and economic activities of the monasteries were subject to severe restrictions and exorbitant taxes. The monastic communities were forced to counteract this campaign in various ways. For example, in the Lithuanian SSR, the monastic community was formed as an agricultural artel headed by a veteran of the Great Patriotic War. The monks also used private farms and vegetable gardens to provide food. To provide financial support for the monasteries, "going to the people" was practiced to collect donations.
Keywords: Khrushchev's persecution, the closure of monasteries, the opposition of hierarchs and monastics
Введение
Гонения на Русскую Православную Церковь с приходом к власти Н.С. Хрущева возобновились с новой силой, хотя методы и формы существенно изменились. Вместо неприкрытого насилия советская власть решила придать своей борьбе с религией видимость законности, активно используя для этого свою пропагандистскую машину и законодательство, наделив уполномоченных по делам Русской Православной Церкви возможностью изыскивать юридические казусы для закрытия церковных общин, храмов и монастырей.
Сам Н.С. Хрущев уже имел опыт участия в репрессиях 1930-х годов [1], поэтому его политику в отношении Церкви можно назвать продолжением широкой коммунистической кампании по подавлению религии в Советском Союзе [2, с. 145]: сюда входило и формирование нормативно-правовой базы, проведение антирелигиозной пропаганды, экономические меры для подрыва хозяйственной жизни монастырей и приходов с последующим их закрытием, использование административного ресурса для давления на духовенство и верующих [3, с. 73-74].
Вторая половина 1950-х годов ознаменовалась очередной сменой религиозной политики советского государства. После Великой Отечественной войны Церковь воспринималась государством как полезный инструмент для решения дипломатических или патриотических задач, например, для усиления советского влияния на Балканах. С приходом к власти Н.С. Хрущева приоритеты во внутренней и внешней политике изменились, а вместе с этим изменилась и роль, отведенная советским государством основному религиозному институту - Церкви. Главным направлением для антицерковной политики 1950-х годов стал подрыв финансовой базы Церкви. Именно поэтому основные усилия в этой борьбе были направлены на закрытие монастырей, которые являлись не только культовыми объектами, но и важнейшими хозяйственными субъектами Церкви, ее главным трудовым и финансовым ресурсом.
Исследований, посвященных теме противодействия монашеских общин закрытию монастырей в советский период, чрезвычайно мало. Этот вопрос частично освещается в статьях и монографиях, в которых рассматриваются взаимоотношения между Церковью и советским государством, например, в труде Д.В. Поспе-ловского «Русская православная церковь в ХХ веке» (1995), протоиерея Владислава Цыпина «История Русской Церкви (1917-1997)» (1997), монография «История Русской Православной Церкви. От восстановления Патриаршества до наших дней. Том 1 (1917-1970)» (1997) под редакцией М.Б. Данилушкина.
В статье протоиерея Алексея Марченко и иеромонаха Алексея (Годлевского) «Сопротивление архиепископа Львовского и Тернопольского
Палладия (Каминского) закрытию монастырей на Западной Украине в начале хрущевских гонений (1958-1960 гг.)» рассматриваются формы противодействия высшей церковной иерархии политике закрытия монастырей. В исследовании рассмотрена деятельность архиепископа Палладия (Каминского) в указанные годы, статья снабжена архивным материалом, представляющим интерес для изучения советского давления на верующих. И хотя основное внимание уделено деятельности архиепископа Палладия, но по косвенным свидетельствам можно сделать выводы и о позиции членов монашеских общин, выполнении ими послушаний, назначаемых архиепископом Палладием для противодействия указаниям со стороны уполномоченного.
Важным источником для изучения форм противодействия монашеских общин закрытию монастырей являются архивные материалы, среди которых стоит выделить Государственный Архив Российской Федерации (ГА РФ). Это прежде всего фонд ГА РФ Р-6991, где собраны отчеты уполномоченных Совета по делам Русской Православной Церкви в рассматриваемый период. В настоящей статье использовались дела 1632 и 1648, в которых отражены материалы к событиям, непосредственно связанным с процессом закрытия монастырей уполномоченными, обоснованием необходимости этих закрытий, указанием проблемных участков в работе местных уполномоченных, указаны характеристики монашествующих, их отношение к проводимым советской властью мероприятиям, докладные записки на лиц, препятствующих процессу закрытия монастырей.
В настоящей статье не приведены примеры массовой корреспонденции со стороны верующих или монахов в адрес Патриархии, Совета по делам Русской Православной Церкви или в прессу для опротестования решений по закрытию монастырей. Хотя этот пласт информации и является весьма значительным по объему, но его ценность зачастую не выходит за рамки эпистолярного наследия. Общеизвестно, что Советский Союз был далеко не правовым и не демократическим государством, а жесткой иде-ократической машиной, нацеленной на результат. И если руководство партии ставит задачу по уничтожению религии и закрытию монастырей - оно не заинтересовано в ведении диалога с конкретной социальной группой, выслушиванием мнений сторон и т.п. Все жалобы из Патриархии, из епископских канцелярий ложились мертвым грузом в недрах огромного бюрократического аппарата Советского Союза, если эти письма не сопровождались каким-либо другим стимулом для их дальнейшего хода. Однако этот материал, безусловно, имеет свою ценность, но не в рамках заявленной темы.
В целом, тема настоящей статьи представляет собой особый интерес для исследования
истории СССР, поскольку до сих пор отсутствуют сколько-нибудь значимые комплексные исследования по обозначенной теме.
Монашеские общины в период гонений
Советские власти рассматривали монастыри, как «рассадники фанатизма и суеверий» [4, л. 62], как «опорные пункты Церкви, имеющие важное значение в укреплении и распространении религиозной идеологии» [5, л. 116]. Поэтому закрытие этих учреждений серьёзным образом подорвало бы влияние Церкви [6, с. 511].
На 1 января 1959 года в СССР насчитывалось 63 монастыря, в том числе и 7 скитов, в которых проживало 4649 человек: в Украинской ССР - 40 монастырей, в Молдавской ССР - 14, в РСФСР -2, в Белорусской ССР - 3, в Литовской ССР - 2, в Латвийской ССР - 1, в Эстонской ССР - 1 монастырь [7, л. 128].
16 октября 1958 года Совет министров СССР принял два закона: «О налоговом обложении доходов предприятий епархиальных управлений, а также доходов монастырей» и «О монастырях в СССР». Последний закон подстегнул уполномоченных в шестимесячный срок проработать вопрос о массовом сокращении монастырей и скитов [8, с. 16].
В результате монашеские общины были вынуждены искать новые формы взаимодействия как с властью, так и с друг другом, в попытках спасти монастыри от закрытия. Важнейшая роль в этой работе отводилась непосредственно руководителям таких общин: настоятелям монастырей, епископам - всем тем, кто был уполномочен руководством Церкви принимать решения на местах.
Одним из методов противодействия закономерно стал уход в своего рода подполье. Не имея возможности находиться в монастыре или на приходе, монашествующие стали посещать верующих в миру, передавая монастырские новости, записывая в «монастырский синодик» людей на поминовение. Среди личных вещей такие «скитальцы» могли перевозить и литературу, и объекты религиозного поклонения (например, небольшие иконы). За распространение религиозной атрибутики полагалось серьёзное наказание, однако, поймать за руку такого «правонарушителя» было делом весьма затруднительным.
Например, в Лебединском женском монастыре (Черкасская обл., Украинская ССР) уполномоченный выделял группу «своекоштников», которые, к слову, составляли половину насельниц монастыря. Они хотя и жили в монастыре, но по факту трудились и вели свою деятельность за его пределами, где кустарным способом создавали иконки, распространяли их среди народа, занимались сбором пожертвований [9, л. 74].
Для уполномоченных такая категория «странствующих» монахов представляла головную боль, так как отслеживать их деятельность было
крайне непросто. Однако причиной, по которой «монахи в миру» стали распространённым явлением, была внутренняя политика советского государства. Ставя перед собой цель закрытия монастырей, но не решаясь к применению открытого насилия, государственные органы предпочитали ставить верующих в искусственно созданные затруднительные положения, иногда подводя под это соответствующую правовую базу. В Овручском женском монастыре (г. Овруч, Житомирская обл., Украинская ССР) местные власти отказывались регистрировать новых насельниц монастыря. При этом если в ходе проверки будет выяснено, что в монастыре проживают незарегистрированные лица, - у монастыря возникнут проблемы с органами миграционного контроля. Поэтому единственным выходом для руководства монастыря стала практика устраивать регистрацию и местожительство послушниц и монахинь в жилом секторе города Овруч [10, л. 5]. Уполномоченный, препятствуя деятельности монашеской общины, в конце концов вынужден был признать, что такая практика привела к созданию небольшого филиала женского монастыря - скита - в городских условиях [11, л. 6], контроль за которым был затруднителен и нагружал местные органы дополнительной работой по выявлению и профилактике этих «правонарушений».
Конечно, главной причиной, почему уполномоченных не удовлетворяло «хождение в народ» монахов - без отрыва от монастырской жизни, являлось отсутствие контроля за проповеднической деятельностью и сбором пожертвований. При этом финансовая поддержка монастырей и монахов со стороны верующей части населения была весьма значительной, несмотря на попытки государства ограничить эту помощь. Но перед тем как рассмотреть эту тему, стоит сказать несколько слов о финансовой стороне жизни монастырей.
Если разбить доходы монастырских общин по категориям, то вырисовываются следующие статьи:
Подсобное хозяйство монастырей.
Продажа свечей и просфор.
Требы и обряды.
Тарелочно-кружечный сбор и пожертвования.
В связи с принятием новых законов о налогообложении монастыри уже не могли эффективно заниматься сельскохозяйственной деятельностью или выращиванием скотины для последующей продажи. И земля, и торговля, да и в целом, содержание скота и необходимого инвентаря с помещениями - всё подвергалось жёстким ограничениям и непосильным налогам. Если в начале 1950-х годов у многих монастырей и общин имелись крепкие хозяйства, то к концу этого десятилетия земля была или отобрана, или «добровольно» возвращена монастырями
государству, по причине невозможности содержать ее.
Однако некоторые монашеские общины проявляли находчивость в противодействии государству. Наверное, самым ярким примером стала Меречь-Михновская церковная община, которая одним своим существованием ставила в тупик уполномоченного в Литовской ССР [12, л. 129]. Эта община существовала на трех бывших хуторах помещика Корецкого. После его смерти одна из его сестер вышла замуж за царского офицера Шафаловича и вместе со священником Понтием Рупышевым в 1923 году была оформлена христианская община под видом сельскохозяйственной артели. Причём после Великой Отечественной войны ее председателем номинально поставили ветерана, что еще больше затрудняло работу уполномоченного, который каждый раз терялся при виде увешанного орденами и медалями фронтовика.
При проверке общины уполномоченный понимал, что это не артель, а самый настоящий монастырь, с общежительным уставом и регулярными богослужениями, но ничего поделать с этим не мог, так как формально это объединение не являлось религиозным [13, л. 130]. Более того, сама община являлась передовым предприятием в Шальчинском районе, всегда сдавая государству продукцию по самым высоким нормам. В народе ее даже прозвали «святым колхозом» [14]. Из-за успехов «артели» уполномоченный был вынужден конфликтовать с райисполкомом партии, так как община существенно улучшала статистику района по всем показателям, являясь образцовым «колхозом».
Уполномоченный просил у Совета по делам Русской Православной Церкви помощи и разъяснений, что делать с этой организацией: оставить все как есть, либо признать артель монастырской общиной и отобрать землю, или же попытаться превратить ее в образцовую социалистическую артель, путем замены ее руководителей на подходящие и надежные кадры. В результате было принято решение не трогать общину, но при этом вынесен запрет на вступление в нее новых членов [15, л. 132].
Пример Михновской общины скорее исключение. В подавляющем большинстве случаев монастыри не могли сохранить землю, даже при эффективной работе на ней, что было весьма трудно, так как среди монахов почти не оставалось молодых людей, а новых насельников привлекать запрещалось.
Поэтому монашеские общины стали практиковать другую форму работы с землей: монахи и послушники перешли на содержание частных огородов, как правило по шесть-восемь соток, которые обрабатывали собственными силами и все выращенное употребляли в пищу (по факту, распределяя между собой). Так поступили в Полоцком Спасо-Ефросиниевском женском мона-
стыре (г. Полоцк, Белорусская ССР) [16. л. 32], так поступали почти во всех монастырях в Молдавской ССР, где в отчете уполномоченного за 1959 год приведены данные, что в 14 действующих в Молдавии монастырях имеется 844 монаха и послушника, но только 80 монахов живут в самих монастырях, а остальные живут самостоятельно и ведут личное подсобное хозяйство [17, л. 138]. Это стало причиной массовых сокращений и объединений монастырей, но по факту, на монашеских общинах репрессии властей никак не отразились, так как они уже выстроили вполне жизнеспособную децентрализованную систему взаимодействия друг с другом.
Такая же картина наблюдалась и в монастырях на Украине [18, л. 109].
Сложности с сельскохозяйственной деятельностью заставляли монашеские общины искать работу на стороне: заниматься ремеслами, например, пошивом одеял [19, л. 17] или работать на предприятиях, например, в лесхозе, как это делали монахини Городищенского монастыря (Хмельницкая обл., Украинская ССР) [20, л. 25], вязанием, производством пряжи, как это делали монахини Густынского монастыря (Черниговская обл., Украинская ССР) [18, л. 109].
Однако все эти доходы - с земель, личных огородов или ремесел - составляли незначительную часть доходов монастырей (за исключением Михновской «артели»).
На примере Сатановского монастыря (Хмельницкая обл., Украинская ССР) можно посмотреть примерный перечень доходов среднестатистического монастыря за 1958 год:
- продажа свечей: 19 881 руб.;
- продажа просфор: 1 803 руб.;
- требы: 4 348 руб.;
- тарелочно-кружечный сбор: 1 483 р.;
- пожертвования по переводам: 38 479 р.;
- подсобное хозяйство: 3 225 р. [21, л. 27].
Как видно из перечисленного, основную
часть доходов монастыря составили продажи свечей и пожертвования. Доходы от треб, скорее всего, занижены, так как многие требы и обряды совершались на дому, и деньги передавались лично в руки духовенству, отчего подконтрольная уполномоченному бухгалтерия могла не видеть реального положения дел, что, впрочем, уполномоченные прекрасно понимали и учитывали в своих отчетах Совету по делам Русской Православной Церкви [22, л. 39].
Продажа свечей и пожертвования были основной статьей поступления средств, необходимых для выживания монастырских общин. И основным ресурсом для этого являлись паломничества верующих - главная головная боль всех уполномоченных. Пресечение паломничества было, пожалуй, одной из ключевых задач советской власти в борьбе с монастырями.
В отчете по Корецкому женскому монастырю (Ровненская обл., Украинская ССР) уполномо-
ченный подчеркивал, что паломничество верующих - основная статья дохода монастыря [23, л. 14]. Только в 1957 году паломники перевели монастырю денег на сумму 91 тыс. рублей и прислали посылок весом 1900 кг [24, л. 15]. В следующем году паломники перевели монастырю более 100 тыс. рублей [25, л. 18].
Уполномоченные часто в своих отчетах ссылались на то, что монашки специально ездили по городам, наподобие коммивояжёров, заводя знакомства и связи по всему Советскому Союзу для расширения паломнической базы своих монастырей [26, л. 21]. Настоятельницу Корец-кого монастыря уполномоченный описывал так: «Омельчук Марина имеет большой опыт работы с паломничеством и умело с ними поддерживает связи, умеет их к себе расположить» [27, л. 15].
Паломники поддерживали монастыри не только деньгами, но и распространяли в своей среде новости и информацию, с которой пыталась бороться советская атеистическая пропаганда, сводя на нет все попытки «развенчать» религиозные мифы.
Паломничество в монастыри активно развивалось, если в них находились чудотворные иконы и мощи, или же проживали известные старцы. И если с первой категорией советская власть «успешно» справлялась тем, что забирала иконы в музеи, а мощи под разными предлогами закрывала для поклонения верующих [28, с. 240], то с подвижниками все было гораздо сложнее.
Когда в Иоанно-Богословский мужской монастырь (Заставновский район, Украинская ССР) был переведен схиигумен Кукша (Величко), то в монастырь хлынула волна паломничества. Если в 1957 году его посетило 516 человек, то в следующем 1958 году - уже 1682 человека, а доход монастыря от пожертвований и паломничества составил 359 770 рублей [29, л. 83-84].
Понимая, что из-за этого монастырь не получится закрыть, уполномоченный решил воспрепятствовать получению пожертвований и посылок на имя о. Кукши и его собратьев. Но это не помогло, так как верующие стали слать деньги и посылки в монастырь через третьих лиц, которые затем тайно передавали пожертвования в монастырь [30, л. 86].
Поддержка верующими монахов препятствовала банкротству монастырей и разбивала все попытки властей пресечь какие-либо финансовые вливания в монастырскую жизнь. Например, в Глинской пустыни (Сумская обл., Украинская ССР) размер пожертвований со стороны верующих составлял 613 тыс. рублей в год, что перекрывало значительную часть расходов монастыря [31, л. 32].
По старой привычке местное население поддерживало монахов продуктами питания, которые жертвовались вместо денег и не учитывались государством как материальная помощь
[32, л. 91]. Кроме этого, монастыри получали поддержку, в том числе и финансовую, со стороны Патриархии (например, на ремонт зданий) [33, л. 8].
В условиях, когда государство сознательно ставило монахов в заведомо проигрышное с правовой точки зрения положение, как и в других сферах советской жизни, в монастырях строгость таких законов стала обусловливаться необязательностью их исполнения. То есть монахи саботировали постановления властей до тех пор, пока по отношению к ним государство не проявляло насилие.
Показателен пример с попытками закрытия знаменитой Почаевской лавры (Тернопольская обл., Украинская ССР). Когда Совет по делам Русской Православной Церкви смог продавить в Патриархии решение по поводу закрытия лавры, письменное распоряжение о закрытии монастыря и расселении монахов был вынужден сделать и архиепископ Тернопольский Палладий (Каминский) [34. с. 177]. Однако устно наместнику лавры были переданы другие указания, о чем стало известно уполномоченному. Когда советское руководство начало давить на наместника о. Севастьяна (Пилипчука), последний предложил уполномоченному, чтобы архиепископ сам приехал в лавру и лично объявил монахам о закрытии для избежания ненужных волнений. Уполномоченный согласился с таким способом решения проблемы и, договорившись с архиепископом, ждал его приезда. Последний же откладывал приезд по различным причинам, которые только мог найти [35, л. 182]. В итоге, архиепископ Тернопольский Палладий всячески саботировал все мероприятия уполномоченного: то сказывался больным, то большим количеством дел в канцелярии, то ожиданием документов из Патриархии и т. п. [36, л. 190].
В это время уполномоченному начали докладывать о том, что к монастырю стали съезжаться верующие [37, л. 186]. Вскоре к процессу защиты лавры присоединилась и зарубежная общественность. Как итог, расселение лавры было приостановлено на неопределенный срок [36, л. 190], а монахи одержали одну из немногих побед в отстаивании монастырской жизни. Архиепископ Палладий (Каминский) вскоре после этого был переведен в Оренбургскую епархию [38, с. 75].
Однако, учтя все ошибки, советское руководство в конце концов смогло закрыть другую значимую обитель - Киево-Печерскую лавру, активно действуя под благовидным предлогом по ее реставрации [39, с. 516], не оставив монахам ни шанса отстоять свой монастырь.
Заключение
Несмотря на тяжесть положения Церкви в советском государстве, вопреки тому давлению, которое оказывала власть на духовенство, в особенности, на монашествующих, поддержка и
забота верующих и смекалка духовных лиц помогли выдержать непростые испытания.
Если на 1 января 1959 года в СССР действовало 63 монастыря и скита [7, л. 128], то к ноябрю этого же года власти закрыли 13 монастырей, и еще 17 монастырей находились в процессе закрытия к 1960 году [40, с. 466] и были закрыты.
Стоит отметить, что несмотря на несправедливость гонений, на попытки властей сместить акцент преследований с религиозного фактора на финансовый, монахи терпеливо переносили все эти невзгоды, не проявляя мятежных настроений [41, л. 129], но и не собираясь сдавать без боя церковную собственность. Монахи подстраивались под реалии советского законодательства: если власти вводили высокий налог на землю - они переходили на ведение личных подсобных хозяйств, если вводили запрет на регистрацию в монастырях - значит надо было жить в городе как частное лицо, если вводили запрет на публичные мероприятия и проповеди - значит было самое время заняться привлечением паломников и сборами пожертвований в миру. Для каждого конкретного способа давления монахи находили лазейки для противодействия.
Таким образом, можно выделить четыре эффективные формы противостояния властям со стороны монашеских общин:
Перекладывание ряда обязанностей на околомонастырское окружение, не подотчетное уполномоченному: это вышеупомянутые сво-екоштники, «странствующие» монахи, монахи, живущие в миру, ходившие в народ и реализо-вывавшие иконки, кустарные изделия, собирающие пожертвования для монастыря, - в общем, все эти группы ускользали от внимания уполномоченного, позволяя оказывать родной обители материальную поддержку.
Развитие паломничества, которое свидетельствовало о популярности в народе того или иного монастыря. Привлечение верующих позволяло монастырским общинам более уверено представлять свои интересы перед уполномо-
Литература и источники
ченным, а самое главное, паломничество в значительной степени финансово поддерживало монастыри.
Реорганизация монашеских общин в хозяйственные объединения по примеру Меречь-Мих-новской общины или же устройство децентрализованных частных хозяйств, огородов, что позволяло монашеским общинам сохранять единство даже в случае закрытия монастыря, обеспечивая себя и собираясь на богослужения.
Саботирование указов уполномоченного, нацеленных на закрытие монастыря. В этом случае основная работа ложилась на плечи руководителя монастыря, на его умение лавировать, противодействуя указаниям уполномоченного.
Письменные жалобы в Совет по делам Русской Православной Церкви или в Патриархию со стороны верующих или монашествующих в рамках данной темы не рассматривались по причинам, изложенным выше, поскольку являются материалами иного характера, но представляют интерес в рамках изучения процессуальных особенностей закрытия монастырей и храмов в СССР.
Конечно, многие монастыри так или иначе в итоге были закрыты. Молодые кадры почти не поступали в монашеские общины, отчего количество монашествующих стремительно уменьшалось в ходе естественной убыли пожилого поколения. Но Церковь, путем конструктивного выстраивания диалога с властью, соглашаясь на слияние монастырей, смогла сохранить свой самый важный актив - человеческий ресурс: монахов и простых верующих, которые на своих плечах выносили все невзгоды притесняемого духовенства. Эта связка и взаимовыручка, забота друг о друге, сохранила те традиции, которые вновь проросли, как только гонения ослабли. Креативность верующих и их готовность нести различные тяготы стали тем фундаментом, на котором Русская Православная Церковь смогла выстоять в годы гонений и сохранить свое монашеское наследие.
1. Василик В., протодиак. Гонения пятидесятых-шестидесятых годов [Электронный ресурс]. URL: https:// bogoslov.ru/article/487477#_ftn11 (дата обращения: 01.11.2023).
2. Чумаченко Т. А. Правовая база государственно-церковных отношений в 1940-е - первой половине 1960-х годов: содержание, практика применения, эволюция // Вестник Челябинского государственного университета. 2008. № 15 (116). С. 138-149.
3. Зинчук С. М. Хрущёвская антирелигиозная кампания 1954-1964 гг.: практическая реализация и результаты // Вестник Костромского государственного университета. 2019. № 1 (25). С. 71-75.
4. ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 1632. Л. 62.
5. ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 1632. Л. 116.
6. Поспеловский Д. В. Русская Православная Церковь в XX веке. М., 1995. 509 с.
7. ГА РФ. Ф-6991. Оп. 1. Д. 1648. Л. 128.
8. Исидор, митр. (Тупикин Р. В.) Реализация вероисповедной политики советской власти в период хрущёвской антирелигиозной кампании (1954-1964 гг.): многофакторный анализ // Теологический вестник Смоленской православной духовной семинарии. 2022. № 4 (17). С. 6-26.
9. ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 1632. Л. 74.
10. ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 1632. Л. 5.
11. ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 1632. Л. 6.
12. ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 1632. Л. 129.
13. ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 1632. Л. 130.
14. Шальчюнас А. Протоиерей Понтий Рупышев и Михновская община. Опыт исторического исследования [Электронный ресурс]. URL: https://bogoslov.ru/article/5897647 (дата обращения: 03.11.2023).
15. ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 1632. Л. 132.
16. ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 1632. Л. 32.
17. ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 1632. Л. 138.
18. ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 1632. Л. 109.
19. ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 1632. Л. 17.
20. ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 1632. Л. 25.
21. ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 1632. Л. 27.
22. ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 1632. Л. 39.
23. ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 1632. Л. 14.
24. ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 1632. Л. 15.
25. ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 1632. Л. 18.
26. ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 1632. Л. 21.
27. ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 1632. Л. 15.
28. Мурашова Ю. А. «Железные» аргументы: идейная борьба советской власти с православными паломничествами в Курскую Коренную пустынь в хрущевский период // Известия Смоленского государственного университета. 2017. № 2 (38). С. 233-241.
29. ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 1632. Л. 83-84.
30. ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 1632. Л. 86.
31. ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 1632. Л. 32.
32. ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 1632. Л. 91.
33. ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 1632. Л. 8.
34. Марченко А. Н., прот., Алексий (Годлевский), иеромон. Сопротивление архиепископа Львовского и Терно-польского Палладия (Каминского) закрытию монастырей на Западной Украине в начале хрущевских гонений (1958-1960 гг.) // Христианское чтение. 2018. № 6. С. 172-180
35. ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 1632. Л. 182.
36. ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 1632. Л. 190.
37. ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 1632. Л. 186.
38. Шубкин В. М. Оренбургская епархия в период хрущевских гонений (1958-1964) // Вестник ПСТГУ. Сер. 2: История. История Русской Православной Церкви. 2013. Вып. 2 (51). С. 69-86.
39. Цыпин В., прот. История Русской Православной Церкви: Синодальный и новейшие периоды. М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2010. 815 с.
40. История Русской Православной Церкви. От Восстановления Патриаршества до наших дней. СПб., 1997. Т. 1 (1917-1970). 1020 с.
41. ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 1632. Л. 129. References
1. Vasilik V., protodiak. Goneniya pyatidesyatykh-shestidesyatykh godov [Persecution of the fifties and sixties]. Available at: https://bogoslov.ru/article/487477#_ftn11 (accessed: 01.11.2023).
2. Chumachenko T. A. Pravovaya baza gosudarstvenno-tserkovnykh otnoshenii v 1940-e - pervoipolovine 1960-kh godov: soderzhanie, praktika primeneniya, evolyutsiya [Legal framework of state-church relations in the 1940s - the first half of the 1960s: content, practice of application, evolution] Vestnik Chelyabinskogo gosudarstvennogo universiteta [Bulletin of Chelyabinsk State University]. 2008, no15 (116), рр. 138-149.
3. Zinchuk S. M. Khrushchevskaya antireligioznaya kampaniya 1954-1964 gg.: prakticheskaya realizatsiya i rezul'taty [Khrushchev's anti-religious campaign of 1954-1964: practical implementation and results] Vestnik Kostromskogo gosudarstvennogo universiteta [Bulletin of Kostroma State University]. 2019, no 1 (25), рр. 71-75.
4. GA RF. F. R-6991. Op. 1. D. 1632. L. 62.
5. GA RF. F. R-6991. Op. 1. D. 1632. L. 116.
6. Pospelovskii D. V. Russkaya Pravoslavnaya Tserkov' vXX veke [Russian Orthodox Church in the 20th century]. Moscow, 1995. 509 р.
7. GA RF. F-6991. Op. 1. D. 1648. L. 128.
8. Isidor, mitr. (Tupikin R. V.) Realizatsiya veroispovednoi politiki sovetskoi vlasti v period khrushchevskoi antireligioznoi kampanii (1954-1964 gg.): mnogofaktornyi analiz [Implementation of the religious policy of the Soviet government during the Khrushchev anti-religious campaign (1954-1964): multivariate analysis] Teologicheskii vestnik Smolenskoi pravoslavnoi dukhovnoi seminarii [Theological bulletin of the Smolensk Orthodox Theological Seminary]. 2022, no 4 (17), рр. 6-26.
9. GA RF. F. R-6991. Op. 1. D. 1632. L. 74.
10. GA RF. F. R-6991. Op. 1. D. 1632. L. 5.
11. GA RF. F. R-6991. Op. 1. D. 1632. L. 6.
12. GA RF. F. R-6991. Op. 1. D. 1632. L. 129.
13. GA RF. F. R-6991. Op. 1. D. 1632. L. 130.
14. Shal'chyunas A. Protoierei Pontii Rupyshev i Mikhnovskaya obshchina. Opyt istoricheskogo issledovaniya [Archpriest Pontius Rupyshev and the Mikhnovskaya community. Experience of historical research]. Available at: https://bogoslov. ru/article/5897647 (accessed: 03.11.2023).
15. GA RF. F. R-6991. Op. 1. D. 1632. L. 132.
16. GA RF. F. R-6991. Op. 1. D. 1632. L. 32.
17. GA RF. F. R-6991. Op. 1. D. 1632. L. 138.
18. GA RF. F. R-6991. Op. 1. D. 1632. L. 109.
19. GA RF. F. R-6991. Op. 1. D. 1632. L. 17.
20. GA RF. F. R-6991. Op. 1. D. 1632. L. 25.
21. GA RF. F. R-6991. Op. 1. D. 1632. L. 27.
22. GA RF. F. R-6991. Op. 1. D. 1632. L. 39.
23. GA RF. F. R-6991. Op. 1. D. 1632. L. 14.
24. GA RF. F. R-6991. Op. 1. D. 1632. L. 15.
25. GA RF. F. R-6991. Op. 1. D. 1632. L. 18.
26. GA RF. F. R-6991. Op. 1. D. 1632. L. 21.
27. GA RF. F. R-6991. Op. 1. D. 1632. L. 15.
28. Murashova Yu. A. «Zheleznye» argumenty: ideinaya bor'ba sovetskoi vlasti s pravoslavnymi palomnichestvami v Kurskuyu Korennuyupustyn' v khrushchevskiiperiod ["Iron" arguments: the ideological struggle of the Soviet government with Orthodox pilgrimages to the Kursk Root Hermitage during the Khrushchev period] Izvestiya Smolenskogo gosudarstvennogo universiteta [News of Smolensk State University]. 2017, no 2 (38), рр. 233-241.
29. GA RF. F. R-6991. Op. 1. D. 1632. L. 83-84.
30. GA RF. F. R-6991. Op. 1. D. 1632. L. 86.
31. GA RF. F. R-6991. Op. 1. D. 1632. L. 32.
32. GA RF. F. R-6991. Op. 1. D. 1632. L. 91.
33. GA RF. F. R-6991. Op. 1. D. 1632. L. 8.
34. Marchenko A. N., prot., Aleksii (Godlevskii), ieromon. Soprotivlenie arkhiepiskopa Lvovskogo i Ternopol'skogo Palladiya (Kaminskogo) zakrytiyu monastyrei na Zapadnoi Ukraine v nachale khrushchevskikh gonenii (1958-1960 gg.) [Resistance of Archbishop Palladius (Kaminsky) of Lvov and Ternopil to the closure of monasteries in Western Ukraine at the beginning of Khrushchev's persecutions (1958-1960)] Khristianskoe chtenie [Christian reading]. 2018, no 6, pp. 172-180
35. GA RF. F. R-6991. Op. 1. D. 1632. L. 182.
36. GA RF. F. R-6991. Op. 1. D. 1632. L. 190.
37. GA RF. F. R-6991. Op. 1. D. 1632. L. 186.
38. Shubkin V. M. Orenburgskaya eparkhiya vperiod khrushchevskikh gonenii (1958-1964) [Orenburg diocese during the period of Khrushchev persecutions (1958-1964)]. Vestnik PSTGU. Ser. 2: Istoriya. Istoriya Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi [Bulletin of PSTGU. Ser. 2: History. History of the Russian Orthodox Church]. 2013, no. 2 (51). pp. 69-86.
39. Tsypin V., prot. Istoriya Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi: Sinodal'nyi i noveishie periody [History of the Russian Orthodox Church: Synodal and modern periods]. Moscow, Izd-vo Sretenskogo monastyrya Publ., 2010. 815 p.
40. Istoriya Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi. Ot Vosstanovleniya Patriarshestva do nashikh dnei [History of the Russian Orthodox Church. From the Restoration of the Patriarchate to the present day]. St. Petersburg, 1997. Vol. 1 (1917-1970). 1020 p.
41. GA RF. F. R-6991. Op. 1. D. 1632. L. 129.
© «Клио», 2024 © Иеромонах Лавр (Архипов М.И.), 2024
