CC BY
149
УДК 94 (5): 930.85
ФОРМЫ ОРГАНИЗАЦИИ ДОСУГА В КИТАЙСКОМ ОБЩЕСТВЕ (ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ СВИДЕТЕЛЬСТВА РОССИЙСКИХ И ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКИХ ПУТЕШЕСТВЕННИКОВ XIX - НАЧАЛА XX ВВ.)
© 2009 Ю.Г. Благодер
Кубанский государственный технологический университет, г. Краснодар
Поступила в редакцию 23.06.2008
Представлены фрагменты документальных материалов и научных исследований, составленных российскими и европейскими путешественниками XIX- нач. XX вв., в которых анализируются различные стороны жизни, быта и нравов традиционного китайского общества. Особое место отведено характеристике традиционного китайского общества, обычаев, форм организации досуга, социальных отношений и стиля общения его представителей. Через различные сегменты традиционной культуры делается попытка выявить ценностные ориентации и представления, разделяемые большей частью китайского общества, их идеалы и образцы поведения. Ключевые слова: китайская культура, духовные ценности, традиционализм, консерватизм, обычай, национальная специфика, этикет, ритуал, китайский театр.
Из документов мы видим, что европейцы неоднозначно оценивают Китай: для одних он - идеал политической и духовной системы, для других - мир отсталой культуры. И.Г. Гердер смотрел на Небесную империю как на "набальзамированную мумию" [1, с. 54], украшенную письменами и укутанную в шелк. Другие мыслители видели в этом государстве лишь сон и оцепенение, сравнивая его с болотом и предсказывая Китаю скорую гибель. По какому критерию оценивать уровень развития цивилизации? Ответ на этот вопрос - многовековая проблема противоречия Европы и Азии, Западной культуры и Восточной.
Характеристика сложившегося в общественной мысли России XIX века противоречивого образа китайской культуры требует предельного внимания к разнообразным идейным аспектам русской культурной жизни и точности в их интерпретации. Важность же самой проблемы, как считают современные китаеведы, заключается еще и в том, что от ее решения зависит также рассмотрение более общих вопросов глобальной темы "Россия - Восток" [2, с. 198]. Поэтому считаем необходимым отступать от строгой линии синологических описаний, вводя краткие характеристики особенностей российского этикета и обычаев.
Интерес, проявленный российскими исследователями к правилам китайского этикета, просматривается в упоминании достаточно большого числа примеров местных традиций, противоречащих европейским. Российский дипломат И.Я. Коростовец выдвигает предположение, что именно "вследствие монотонности обыденной жизни, китайцы очень падки до всевозможных зрелищ, церемоний и игр". Но то, что считают зрелищем и развлечением европейцы (скачки, гонки, охота) - "совершенно не под-
Благодер Юлия Гариевна, кандидат исторических наук, доцент кафедры политологии и права. E-mail: butto_olga@list.ru
ходит темпераменту китайца. Наши кофейни, клубы и иные увеселительные заведения заменяются чайными домами, курильнями опиума, где охотник до сильных ощущений всегда может найти партнера для азартной игры в карты и кости, bateaux de fleurs и кумирнями, в которых устраивались театральные представления" [3, с. 307].
Западноевропейские миссионеры, а вслед за ними и российские путешественники, с удивлением констатировали, что публичных и семейных собраний, балов, концертов или светских раутов у китайцев не бывает. Известный российский китаевед, автор фундаментальных трудов по истории и культуре народов Китая Н.Я. Бичурин объясняет это следующим образом: "Исключая Пекин, во всех других городах каждый чиновник, поведение которого связано законами, обязан жить в своем присутственном месте и не иметь никаких общежительных связей с подчиненными". Что касается до общения чиновников между собой, то оно затруднено недостатком времени. "Чиновники подавлены делами по должности, а строгий надзор за течением дел, легкость в потере и трудность в получении мест содержат их в беспрерывной осторожности". Родственные и дружеские встречи между ними также редки, потому что два родственника в одной области служить не могут. "По сим-то причинам и разночинцы, и чиновники в Китае не имеют понятия о тех приятных европейских собраниях, на которых и друзья, и знакомые переливают друг другу свои мысли то в степенных, то в шутливых разговорах" [4, с. 164].
В жизни русского столичного дворянина время разделялось на две половины: пребывание дома было посвящено семейным и хозяйственным заботам - здесь дворянин выступал как частное лицо; другую половину занимала служба - военная или статская, в которой "он выступал как верноподданный, служа государю и государству".
"Противопоставление этих двух форм поведения, - писал исследователь русской культурной традиции Ю.М. Лотман, - снималось на венчающем день званном вечере - бале" [5, с. 91], который наряду со светскими и дружескими беседами, званными обедами, детскими праздниками, маскарадами, еще с петровских времен в России был наиболее распространенной формой большого приема гостей. Танцы составляли обязательную часть светского воспитания и, благодаря присущим им элегантности, церемониальности и изяществу, стали настоящими произведениями искусства западноевропейского и российского общества. Здесь реализовалась общественная жизнь дворянина: "он не был ни частное лицо в частном быту, ни служивый человек на государственной службе - он был дворянин в дворянском собрании, человек своего сословия среди своих" [5, с. 91]. Таким образом, бал оказывался, с одной стороны, сферой, противоположной службе - областью непринужденного общения, светского отдыха, местом, где границы служебной иерархии ослаблялись. Присутствие дам, танцы, нормы светского общения вводили внеслужебные ценностные критерии, и "юный поручик, ловко танцующий и умеющий смешить дам, мог почувствовать себя выше стареющего, побывавшего в сражениях полковника" [5, с. 91]. С другой стороны, бал был областью общественного представительства, формой социальной организации, одной из немногих форм дозволенного в России той поры коллективного быта. В этом смысле светская жизнь получала ценность общественного дела. Как уже было отмечено, основным элементом бала как общественно-эстетического действа были танцы. Они служили организующим стержнем вечера, задавали тип и стиль беседы. Бальный разговор имел свою прелесть - оживленность, свободу и непринужденность беседы между мужчиной и женщиной, которые оказывались одновременно и в центре шумного празднества, и в невозможной в других обстоятельствах близости. В условном мире светского общения все чувствовали себя уверенно и свободно. "В Китае, -разделяет мнение Н.Я. Бичурина пристав 10-ой российской Духовной миссии в Пекине Е.Ф. Тим-ковский, - танцев они не знают, исключая пантомимы, весьма несовершенные, представляемые на сцене комедиантами" [6, с. 374].
Вполне естественно, что отсутствие в китайском обществе такого важного, приятного и цивилизованного, по западным меркам, способа времяпрепровождения и организации досуга, не могло не вызвать не только удивления, но и пренебрежения со стороны многих европейцев - любителей светских развлечений. Прийти к пониманию причин существования такой оценки можем лишь в том случае, если совершим экскурс в область российской этической и эстетической традиции этого периода. Как видим, российское и китайское представление о "лучшем", "интересном" несколько
различны. Не случайно российские путешественники, прожившие в Китае достаточно долго, постепенно начинали понимать, что они попали в совершенно другой мир, содержащий во многом принципиально иную систему взглядов на жизнь.
Встреча гостей в Китае обставлена знаменитыми "китайскими церемониями", где этикет разработан до мельчайших тонкостей, малейшее несоблюдение которых бывает причиной негодования, ссор и наказания. Рядовые визиты также совершаются в большинстве случаев по определенному "сценарию". Гость, подъезжая к воротам нужного ему дома, сначала посылает туда слугу со своей красной визитной карточкой. Если же гость в трауре, его визитная карточка белого цвета с синими иероглифами на ней. "Бывает, что хозяин дома не расположен принимать гостя, но он никогда не прибегнет ко лжи, как делается во многих западных странах, приказывая слугам сказать, что его нет дома. В таких случаях просто поручается привратнику передать подателю визитной карточки: "Господин твой может не беспокоить себя" [7, с. 274]. Если хозяин желает принять гостя, то надевает свою официальную парадную шапку и выходит приветствовать его надлежащими поклонами, сам ведет во внутренние покои, пропуская вперед "при каждых воротах". При входе во внутренние покои гость и хозяин "делают двукратное поклонение в сторону севера. После сего хозяин ставит для гостя стул лицом на запад. Гость, благодаря за учтивость, кланяется в пояс; хозяин ответствует таким же поклоном" [4, с. 124]. Гость и хозяин садятся, пьют чай, поданный слугой, и продолжают разговор. Причем, каждое действие сопровождается обменом поклонами. "Никакой комфортабельной мебели, - пишет И.Я. Коростовец, - в китайской гостиной не полагается. Надо сидеть, выпрямившись на красивой, но жесткой и неудобной мебели бок о бок с хозяином и говорить в пространство перед собой" [3, с. 7]. "По сходе с крыльца гость прощается; хозяин провожает его за большие ворота и уходит лишь тогда, когда гость сядет в свои носилки или на лошадь" [4, с. 124].
По этой схеме строятся все приемы в китайском обществе. Вежливость составляет основу местной традиции, она присуща этому глубокому культурному народу, а не пришла к нему извне вместе с нарядами и модой. В отличие от европейской традиции и практики всякий китайский чиновник почитается и как ученый. Тихий и обдуманный его разговор отличает его от остальных. "Важнейшие же особы принимают на себя вид людей, погруженных в глубокие размышления" [6, с. 374].
Китаец очень редко позволит себе уронить в разговоре со своими соотечественниками или с иностранцами какое-нибудь резкое или обидное замечание. "Если он чем-нибудь недоволен, он не выскажет этого прямо, но расскажет собеседнику какую-либо выдуманную историю, в которой тот может найти нужный намек. Таким об-
разом, цель достигается, но, как полагают китайцы, менее неприятным способом" [7, с. 277].
В России, особенно в провинциальных городах, основной формой общения между людьми так же было "гостевание", но в отличие от китайской традиции оно было менее церемонным: "кушали чай", обменивались последними новостями, шутили, играли в карты, музицировали. Подобные встречи вносили в жизнь приятное разнообразие, поэтому дворяне, особенно молодые, ездили в гости почти каждый день. Несмотря на существовавшую не одно столетие нравственную регламентацию поведения, все-таки светский быт в России XIX века, по сравнению с китайским, не был полностью унифицированным. "Идеальные нормы поведения, предъявляемые обществом к ее членам, были достаточно строгими, однако реальная жизнь оказывалась значительно многообразнее. Например, чванливая холодность петербургского общества контрастировала со свободой и непосредственностью "московского поведения", а допустимая на деревенском празднике раскованность, оказывалась решительно неприемлемой на балу или даже на домашнем вечере в столице" [5, с. 65].
В Цинской империи все развлечения с участием дам кажутся несовместимыми с понятием о досуге образованного человека. В обществе женщина, объявленная существом от рождения ограниченным, сварливым и несдержанным, не воспринималась, по существу, как равноправная спутница мужчины. "Женщина, конечно, вполне заслуживала заботливого, хотя и снисходительного внимания, но не могла претендовать на возвышенную роль "дамы сердца" [8, с. 371]. Со стороны гостя было бы большой невежливостью осведомиться о здоровье дам-хозяек или выразить желание быть им представленным. "Сколько в Европе общество без дам бывает скучно, столько в Китае с женщинами почитается непристойным и низким", - пишет Е.Ф. Тимковский [6, с. 374]. Хотя, как отмечает историк В.М. Алексеев, "история Китая знает немало женщин, которые наперекор семейному укладу стали поэтессами и учеными, и их геройство воспевается наряду с добродетелями жен и вдов" [9, с. 215].
Социальные отношения китайцев, стиль общения строились на основе взаимной симпатии и уважении. Для китайца семейные отношения и родственная привязанность очень важны. Уважение старших, забота о младших, ожидание друг от друга помощи, а не отчуждения - все это было критерием семейных отношений. По этому образцу строились и иные типы социальных контактов. Европейцу может показаться, что строгая регламентация действий не предполагает искренности в общении и, следовательно, настоящей дружбы, где идеал доверительного общения не имел ничего общего с фамильярностью. Напротив, "поиск дружески откликающегося сердца заставлял еще острее ощутить извечное одиночество тех, кто называл себя друзьями" [8, с. 364]. Дружба была, пожалуй, единствен-
ной формой отношений, позволявшей выйти за рамки семейно-клановых связей. Но даже "отношения дружбы в Китае не предполагали равенство сторон. По крайней мере, из двух друзей один должен быть старшим, и это давало повод последнему покровительствовать младшему и давать ему советы во всех делах. Отказ следовать рекомендациям старшего грозил разрывом отношений. Дружба в Китае была именно дружбой разных людей. Китайские ученые люди традиционно исповедовали идеал дружбы как интимно-сдержанного, возвышенно-целомудренного созвучия сердец" [8, с. 364]. Общение с другом было для них высшим, наиболее органичным претворением ритуала и, следовательно, способом осуществлять предписанные традицией формы духовной практики.
Тонкая паутина церемоний оплетает жизнь китайцев, защищая их от опасности "потерять лицо", то есть быть поставленным в неловкое положение, и почувствовать себя униженным. В конфуцианской системе ценностей чувство оказалось не только вторичным и второстепенным по сравнению с долгом - оно просто несоизмеримо с ним, будучи явлением иного порядка даже в тех случаях, когда, по представлениям европейцев, должно было бы занимать ведущее место, играть определяющую роль. В первую очередь "это касается проблемы любви и брака. Брак - категория долга, реализация интересов семьи, требований культа предков. Любовь же к женщине - явление совершенно иного плана, нечто как бы низменное" [10, с. 137]. "Свободная любовь" не заменяла или дополняла семейный быт. По мнению В.В. Малявина, она была, помимо прочего, "знаком отсутствия подлинной публичности в традиционном китайском обществе, отчего и воспринималась как принадлежность какого-то иного нереального мира" [11, с. 547]. Недаром дорогие публичные дома часто размещались в ярко расписанных лодках, и молодые повесы восторженно называли их "градом небожителей". По той же причине волшебный мир куртизанок был частью изящного образа жизни ученой элиты. "Этот сугубо элитарный мир был почти по-семейному интимен: любители "ветреной" жизни имели своих избранниц среди "весенних цветов", подолгу поддерживали с ними связь и даже могли брать их к себе в дом" [11, с. 164]. Певичек приглашали на семейные торжества. Для молодых людей их общество было лучшей школой хороших манер.
У побывавших в Китае европейцев сложилось мнение, что весьма характерной чертой китайской жизни является азартная игра. Рабочие в свободное время часто играют в карты. Даже "ребенок, -отмечает английский историк, профессор Г. Джайльс, - покупая пирожное, желает или удвоить свою порцию, или пойти с уличным торгашом на квинт; для разрешения этого вопроса бросают кости" [12, с. 581]. Этот довольно распространенный порок был отмечен многими путешественниками. Н.Я. Бичурин пишет, что "страсть к азарт-
ным играм, которыми торговцы и ремесленники убивают время долгих зимних вечеров", в то же время "убивает и их состояние" [4, с. 166]. Карты, употребляемые китайцами, по размеру меньше европейских и имеют другую разрисовку. "Существует предание, что они были изобретены в Х веке придворной дамой, которая заменила искусственными листками из вызолоченной бумаги настоящие листья, уже и раньше употреблявшиеся для игры" [12, с. 581]. Любопытные исследователи также могли увидеть здесь и весьма распространенные игры в кости, шахматы, шашки и домино с установлением иногда значительных закладов. Уместно заметить, что подобное развлечение не было чуждо представителям различных слоев и российского общества: карточной игрой забавлялись и сильные мира сего, и незнатные "простолюдины". Немало примеров тому послужили основой сюжетов многих известных литературных произведений. Карты привлекали людей пушкинской эпохи не только надеждами на выигрыш, хотя жажда денег играла в карточной игре всегда большую роль. Карты сулили успех, удачу и, главное, власть. Игра становилась как бы образом нежданной удачи, воплощением случая, надежды на счастье, приходящее внезапно. "В эпоху, когда головы дворянской молодежи кружились от слова "случай", - отмечает Ю.М. Лотман, - азартный карточный выигрыш становился как бы универсальной моделью реализации всех страстей, вожделений и надежд" [5, с. 155]. Всех привлекала именно неожиданность и непредсказуемость финала. То, что в России осуждалось, но снисходительно прощалось, в Китае превращалось в объект жесточайшей критики и преувеличения.
Для иронизирующего европейца китайская жизнь извне может показаться карикатурной. "Китайцев можно с пренебрежением называть "фанатиками порядка" и видеть в них чуть ли не подобие маленьких безделушек из слоновой кости туземного производства, - но, с критической точки зрения, такое высокомерие не оправдывается и когда-нибудь жестоко отомстит опрометчивым отрицателям чужой духовной мощи", - предостерегает историк Э.Э. Ухтомский [1, с. 57. Их жизнь кажется необычной: чем-то привлекает, а иным и отталкивает нас. Но не следует забывать, что и привычный нам образ жизни может быть для китайцев и весьма соблазнительным, и неприемлемым. Посмотрим на себя глазами китайцев, оценим основы нашей культуры с позиции цивилизации, связавшей воедино опыт конфуцианской, буддийской, даооской традиций. Образ жизни европейцев, их вкусы, развлечения - может ли быть что-нибудь смешнее и невозможнее в глазах китайца. Иностранец ездит верхом, играет в мяч, охотится, танцует и гуляет без видимой надобности, просто для моциона. Еще одно упоминание о различии традиций мы находим у И.Я. Коростовца. "Китаец, -пишет он, - с нескрываемым удивлением смотрит, как европеец шагает с ружьем по полям и болотам,
между тем как есть торговцы, готовые избавить его от этого низкого труда. Во всем решительно, в малейших обыденных мелочах мы расходимся с китайцами и подаем повод к пренебрежительной критике" [3, с. 7].
Китайцы очень трудолюбивы, но не лишают себя удовольствия отдыха и развлечений, которые по европейским оценкам слишком просты и естественны. Попытки выявить сходство и различие традиций западной и восточной культур можно увидеть в некоторых документальных фрагментах, к примеру: В.П. Васильев отмечает, что в тени рощиц летом можно встретить летние рестораны, в которых горожане прохлаждаются чаем, играют в шахматы, занимаются разгадыванием загадок, а иногда даже и поэтическим творчеством. Есть и постоянные загородные рестораны с прудами, аллеями и прочими удовольствиями [13, с. 25]. В российском обществе гуляние в садах было также излюбленным развлечением степенной публики, которая могла там посетить ресторан, наслаждаться прелестью редких видов деревьев и цветов, различных гротов, фонтанов, пещер, красивых легких павильонов, где ставились спектакли, играли оркестры, шумели маскарады, сверкали фейерверки, пели цыганские хоры. Но большей популярностью как в Европе, так и в России пользовались кофейни, кондитерские, имеющие своих завсегдатаев, для которых важнее были деловые разговоры, а не еда, а также трактиры и ресторации, где назначали встречи и отдыхали в дружеской компании. Не смотря на то, что далеко не все из указанных заведений пользовались доброй славой, европейцы считали их если не образцами совершенства, то, по крайней мере, местами, где могут провести время приличные цивилизованные люди. Китайские же рестораны характеризовались путешественниками чаще всего с худшей стороны. На страницах дневников Э. Гессе-Варгега, П.Я. Пясецкого, Е.Ф. Тимковско-го, И.Я. Бичурина неоднократно встречаются фрагменты с описаниями и кулинарной традиции, и особенностей времяпрепровождения в ресторанах. Перспектива "иметь дело с чесноком, луком, маслом и жиром" вовсе не была привлекательной европейцам. Впрочем, в перерывах между приемами пищи в течение длительного обеда, появляется возможность, а может и счастливый случай, послушать лучших певиц в городе, выкурить трубку табака и выпить чашечку ароматного чая.
Китайцы считают, что созерцание природы должно приносить и приносит людям радость жизни. С любовью и благоговейным трепетом местные жители относятся к разведению редких видов цветов и деревьев в своих садах, а некоторых животных, в знак особого почтения, даже наделяют магической силой. Интерес к природе и жизни человека привел к созданию в китайском искусстве возвышенных поэтических творений и нежных пейзажных композиций, гармонично сочетающих разнообразные элементы традицион-
ной культуры и проникающих в самые отдаленные уголки души живого мира. Наиболее достойный синтез "природного" и "рукотворного" являют собой китайские усадьбы, картину внутреннего убранства которых мы можем представить, взяв за основу сноски, краткие упоминания, комментарии, описания, фрагменты дневниковых записей российских и европейских исследователей. Многие путешественники, побывавшие в Срединной империи, приходят к выводу, что в украшении и устройстве садов местные мастера превосходят все прочие народы. В архитектурных элементах сада отображаются различные образы человека и способы его существования: семейные отношения и досуг, труд и искусство, созерцание и общение, каждый из которых создает условия реализации незаурядных творческих способностей, возвышенных и сокровенных желаний.
Китайский сад немыслим без архитектурных сооружений, обозначающих человеческое присутствие. Здесь можно встретить множество обособленных, разбросанных по всей усадьбе построек, каждая из которых имеет особую функцию: террасы для созерцания видов, павильоны и беседки для уединения, домики для ученых занятий, медитации, чаепития, музицирования, послеобеденного сна и даже любования снегом. Сады в Срединной империи были подлинным средоточием культурной жизни, излюбленным местом игр, прогулок, чтения, занятия живописью, ученых бесед, встреч литераторов и художников.
Все китайцы "без различия возраста и состояния очень любят птиц, с которыми нянчатся и возятся до смешного". Поэт Чжэн Баньцяо дивные птичьи трели уподобляет "музыке самого Неба" [11, с. 343]. Как европейцы с собакой, так китайцы прогуливаются с любимой птичкой, сидящей на жердочке или в круглой деревянной клетке, покрываемой в холодные дни теплым ватным футляром. Многие так любят своих птиц, что носят повсюду с собой, "хотя бы они шли по делу или на работу" [3, с. 307]. Даже рабочие не чужды этой страсти: они берут с собой птичку, прикрепляют клетку где-нибудь невдалеке от себя и, работая, беседуют со своими любимцами, а во время отдыха забавляются с ними.
В теплое время на улицах китайских городов можно встретить продавцов сверчков, которые носят свой товар в большой корзине или бамбуковой клетке. Проданный экземпляр помещают в особый бумажный колпачок. "Любовь китайцев к этому насекомому, - по мнению И.Я. Коростовца, - служит иллюстрацией его миролюбивых наклонностей". Китайцев тешит его чириканье и треща-ние, он устраивает сверчку особый домик, холит его и кормит. Кроме маленьких музыкальных сверчков, в большом спросе большие боевые сверчки [3, с. 316]. Бои сверчков составляют одно из любимых развлечений китайцев. Эти представления устраиваются обыкновенно где-нибудь на площади, где просторнее, и собирают большую толпу зри-
телей. Вот как описывает врач-натуралист, участник российской экспедиции в Китай П.Я. Пясец-кий это необычное китайское развлечение: "два обладателя этих потешных рыцарей сходятся, назначают приз победителю, обыкновенно денежный, и, затем, выпускают своих героев в бой. Ареной служит пустая открытая чашка с прямым дном и вертикальными боками. Бойцы схватываются, как два человека, и дерутся, пока один не обратится в бегство или не будет выброшен вон из чашки" [14, с. 179]. Вслед за этим следует радость хозяина победителя и неудовольствие проигравшего. Зрителями, собирающимися на подобные состязания, часто заключались пари на одного из бойцов.
Многие развлечения просты и бесхитростны и не несут никакой смысловой нагрузки. Один из сотрудников российской миссии в Пекине В.В. Корсаков описывает развлечения, которые он наблюдал среди китайских солдат: "Когда крыши соседних зданий сплошь были заняты зрителями-китайцами, начались соревнования на скорость бега в разнообразных положениях.; ... бежали сплошными группами, бежали в мешках, одетыми на ноги и завязанными у пояса, бежали подвое, положив руки друг другу на плечи, причем нога одного была связана с ногой другого. Игроки часто падали и кувыркались при падении, что вызывало веселый взрыв смеха у зрителей". Не меньший интерес представляло "состязание в лазании на высокую мачту, на верхушке которой были укреплены, как приз, часы" [15, с. 24]. Но самыми увлекательными играми, вызывавшими общий раскатистый, беззаботный хохот солдат, был бой подушками, набитыми сеном. "На довольно объемистое круглое бревно, положенное на высоких козлах, садились колено с коленом два стрелка. Каждому их них давалась набитая сеном подушка. По данному знаку начинали они ударять друг друга подушкой. Наносимые удары заставляли скользить по бревну и при малейшей потере равновесия слабейший свертывался под бревно". Выигравшим приз считался тот, кто ни разу не потерял равновесия. Эта игра была интересна и как показатель темперамента: "одни с чисто русским добродушием и доброй улыбкой, смеясь, колотили друг друга, другие приходили в азарт и принимались уже всерьез тузить своего противника" [15, с. 25].
Следующий фрагмент отчетливо говорит о том, что сфера традиционной китайской народной духовной культуры формировалась под достаточно сильным влиянием мифологии и древних преданий. "Когда мы подходили к селению Му-Лэй, - отмечает русский географ и исследователь Западного Китая Г. Грумм-Гржимайло, - то встретили толпу китайцев, занимавшихся пусканием бумажных змеев". У нас эта забава - занятие подростков, которые подчас с шумным восторгом приветствуют поднятие и полет бумажного ромба, на востоке Азии и на островах Тихого океана этим серьезным делом занимаются взрослые, потому что там змей имеет символическое значение, суть которого раскрыва-
ют многочисленные легенды. Одна из них повествует о том, что "некогда неприятели вторглись в Китай и осадили важный пограничный город, в котором укрылся со своим войском генерал Хань-синь. Будучи в крайности и желая дать знать императору о тяжелом положении гарнизона, он придумал пускать в воздух бумажные змеи огромных размеров и формы. Змеи были усмотрены и враг разбит". В ознаменование столь радостного события и было будто бы указано ежегодно в девятый день девятой луны отмечать это время пусканием бумажного змея. Многие китайцы восточных провинций в этот день уходят со своими семьями за пределы поселения пускать змеев, которым приписывается чудесная способность уносить с собой в воздух все горести и несчастья людей. "Если после того, как бечевка отрезана, змей исчезнет из глаз в поднебесье, то это означает, что семья обеспечена на год от всяких напастей, если же упадет на землю, то и это тоже неплохо, ибо полагается, что вместе со змеем разбиваются и все грозившие дому несчастья" [10, с. 605].
Во многих городах Китая можно видеть довольно большую толпу собравшегося народа -там показывается спектакль кукольного театра. Г. Джайльс по европейской традиции называет его "Петрушка". Одним из важнейших и достаточно распространенных мероприятий, благодаря которому вносится разнообразие в реально существующую или только кажущуюся таковой европейцам монотонность жизни в Китае, является театр. Из отчетов и заметок путешественников европейцы узнали о том, что представляет собой сценическое искусство Китая. Когда европейский зритель попадает в китайский театр, то первое впечатление, которое он выносит оттуда, "это впечатление чего-то несерьезного". Он видит перед собой сцену без кулис и занавеса, расположенный на сцене оркестр "производит оглушительную музыку, не усваиваемую европейским ухом", наивную бутафорию, актера, исполняющего резким горловым фальцетом как мужские, так и женские роли, жесты, "напоминающие озорных детей или акробатов, грим, лишающий лицо актера всех признаков человеческого облика и превращающий его в фактическую маску". Однако, "если европеец не окончательно закупорен в свои условности и еще способен видеть или наблюдать, то он не может не чувствовать, несмотря на это первое ошарашивающее впечатление, что стоит перед дверью к оригинальному, огромному искусству, но ключа к этой двери у него нет" [9, с. 52].
"Наш театр, - отмечает В.М. Алексеев, проследив эволюцию сценического китайского искусства, - существует около двух веков, а китайский - верных две тысячи лет, причем, хотя он и подвергался сильному влиянию чужих культур, но свой основной национальный облик сохраняет нетронутым и по сей день. Китайский театр есть не что иное, как совершенно логическое проявление всей китайской культуры, и потому предпосылки его сложны и специфичны и
весьма трудны для европейца, но они-то и есть те самые ключи, которые ведут к пониманию театра, а затем и к огромному наслаждению, которое он таит". Для глубокого проникновения в суть этой традиции важно не то, что видим на сцене мы, а то, что видит там китаец. "Наше суждение начнется лишь с того момента, когда мы поймем, наконец, почему китаец наслаждается там, где мы бываем ошарашены" [9, с. 53]. Называя Китай "страной театра" российский китаевед добавлял: "Вряд ли найдется на свете другая страна, где любовь к театральному действию так органически пропитывала бы всю жизнь народа. Китайцы, бесспорно, самый театральный народ! Тот, кто побывал в Китае, подтвердит, что оперные арии своим совершенно исключительным распространением ничуть не уступают народной песне. Путешествуя по Китаю, я частенько слышал, как погонщики мулов, лодочники и торговцы напевали оперные арии" [9, с. 55].
В городах кроме постоянного театра устраивались и несколько временных. "Так в Калгане, -упоминает известный российский географ М.В. Певцов, - эти балаганы ставятся всегда против храмов и состоят они из открытой сцены с комнатками для переодеваний позади" [16, с. 167]. Зрители на представления во временных театрах допускаются бесплатно, так как они устраиваются по подписке, причем различные части города чередуются между собой построением балагана и наймом труппы. В постоянный же городской театр, имеющий закрытое помещение, публика допускается за определенную плату, в которую иногда входит и обед, и сидит на скамьях. Игру китайских актеров, в числе которых, свидетельствуют зрители-европейцы, немало одаренных, "можно было бы признать натуральной, если бы она не теряла много от неполноты сценической обстановки и подчас излишнего фиглярства" [16, с. 167].
Стремление в китайском театре к сокращению бутафории, вызванное, прежде всего, постоянным кочевьем театральных трупп, идет гораздо дальше образцов европейской сцены, так как в китайском театре нет не только многих привычных атрибутов (декораций, занавеса, кулис), но и привычных европейцам организационных составляющих (звонков, суфлера). Если в России и государствах Западной Европы театр - центр светской жизни и символ роскоши, то большинство китайских театров имеют очень скромный вид. Суммируя отзывы и замечания путешественников, можно отметить: обстановка в большинстве из них бедна и грязна; сцена, на которой помещается и оркестр, представляет только выступ вроде беседки, она не имеет глубины, открыта как терраса. По ходу действия меняются только костюмы и разные находящиеся на сцене предметы (столы, стулья, трон и т.д.). Какой силой должен обладать голос актера, чтобы заглушить бесцеремонный говор, шум, смех сотен человек, которые во время представления едят, пьют чай, курят, болтают, иногда даже ссо-
рятся, а то и дерутся между собой. Публика, как казалось П.Я. Пясецкому, не особенно интересуется тем, что происходит на сцене: "и даже само устройство партера таково, что зрители сидят не прямо лицом к сцене, а боком. По всему должно думать, что театр у них скорее - клуб" [14, с. 212].
Отдавая дань уникальности китайской культуры, многие авторы отмечают, что условный театральный язык может быть понят только на его родной почве. "Иностранец должен усвоить этот условный язык, переведя его сначала на свой собственный, не менее условный, а потом, соединив добросовестно оцененные элементы его в новый мир, позволяющий жить жизнью чуждого вначале театра" [9, с. 59].
Китай - страна многообразной культуры, его изобразительное искусство уже давно прославлено на весь мир, и театр, существующий столь длительное время, насыщен символизмом и древнейшей традицией, которая сохранялась веками. От поколения к поколению передавалось мастерство, "перешедшее в виртуозность, которая кажется иногда чем-то почти сверхъестественным и невозможным" [9, с. 59.
Из приведенных примеров не только видно, что вопросы этикета и принципов межличностных отношений занимали значительно большее внимание путешественников, чем кажется на первый взгляд, но и гораздо отчетливее проступает облик самого исследователя - представителя культуры запада, соприкоснувшегося со сложной системой восточной традиции.
Таким образом, мы видим, что через различные сегменты традиционной культуры (обычаи, формы организации досуга, стиль общения) можно выявить ценностные ориентации отдельного человека и социальной группы, представления, разделяемые большей частью общества, их идеалы и образцы поведения. Это позволяет создать условный обобщенный образ характера представителя данного типа цивилизации. Сложность этой работы заключается в том, что культуру китайского общества необходимо оценивать в ее собственном контексте с точки зрения внутрен-
них закономерностей ее самобытного развития, а не с позиции какой-либо иной культуры, в данном случае, европейской. Китайский характер и формы организации досуга, как и многие явления культуры жителей дальневосточного региона, не соответствуют привычным европейским схемам их восприятия. Ошибка большинства путешественников, как показывают оставленные ими документальные свидетельства, состояла в стремлении создать психологический и социальный портрет "китайского образа жизни" лишь через фиксирование того или иного действия.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Ухтомский Э.Э. К событиям в Китае. Отношение Запада и России к Востоку. ь- СПб., 1900.
2. Сербиенко В.В. К характеристике образа китайской культуры в русской общественной мысли Х1Х века / / Общество и государство в Китае: XVII научная конференция. М.: Восточная литература, 1986. С. 190-199.
3. Коростовец ИЯ. Китай и их цивилизация. СПб. 1896.
4. Бичурин Н.Я. Китай в гражданском и нравственном состоянии. Сочинение монаха Иакинфа в четырех частях. СПб., 1848.
5. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII-XIX вв.). СПб.: Искусство-СПБ, 1994.
6. ТимковскийЕ.Ф. Путешествие в Китай через Монголию в 1820-1821 гг. Ч. 2. СПб., 1824.
7. Гессе-Вартег Э. Китай и китайцы. СПб., 1900.
8. Малявин В.В. Сумерки Дао. М.: ООО "Издательство Астрель", 2000.
9. Алексеев В.М. В старом Китае. Дневники путешествия 1907 г. М.: Восточная литература, 1958.
10. ВасильевЛ.С. Культы, религии, традиции в Китае. М.: Восточная литература, 1970.
11. Малявин В.В. Китайская цивилизация. М.: ИПЦ "Дизайн. Информация. Картография", 2001.
12. Джайльс Г. Китай и его жизнь. СПб.: Издание П.П. Сойкина, 1914.
13. Васильев В.П. Открытие Китая. СПб., 1900.
14. Пясецкий П.Я. Путешествие по Китаю в 1874-1875 гг. Т.1. М.: Университетская типография М. Каткова, 1882.
15. Корсаков В.В. В проснувшемся Китае. Дневник-хроника жизни перед русско-японской войной. М., 1911.
16. Певцов М.В. Путешествия по Китаю и Монголии. М.: Географгиз,1951.
FORMS OF LEISURE TIME ACTIVITIES IN THE CHINESE SOCIETY (DOCUMENTARY TESTIMONIES OF RUSSIAN AND WEST-EUROPEAN TRAVELERS OF THE XIX - EARLY XX CENTURIES)
© 2009 Yu.G. Blagoder
Kuban State Technological University, Krasnodar
The article is based on extracts from scientific researches and documentary materials compiled by Russian travelers of the XIX- early XX centuries where different aspects of daily life and customs of the traditional Chinese society are analyzed. Much attention is paid to the description of the traditional Chinese society, its customs, forms of leisure time, social relations and communication styles of its members. Through various segments of traditional culture an attempt is made to reveal value orientation and notions that predominated in the Chinese society, its ideals and models of behaviour.
Key words: Chinese culture, spiritual values, traditionalism, conservatism, custom, national specificity, etiquette, ritual, Chinese theatre.
Yulia Blagoder, Candidate of History, Associate Professor at the Political Science and Law Department. E-mail: butto_olga@list.ru
