Формы бедности домохозяйств в теоретических координатах современных потребительских стандартов Текст научной статьи по специальности «Экономика и бизнес»

СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

33

ФОРМЫ БЕДНОСТИ ДОМОХОЗЯЙСТВ В ТЕОРЕТИЧЕСКИХ КООРДИНАТАХ СОВРЕМЕННЫХ ПОТРЕБИТЕЛЬСКИХ СТАНДАРТОВ

БЕЛОКРЫЛОВА ОЛЬГА СПИРИДОНОВНА,

Заслуженный деятель науки РФ, доктор экономических наук, профессор, зав. кафедрой экономической теории, Южный федеральный университет, e-mail: [email protected]

ФИЛОНЕНКО ЮЛИЯ ВЯЧЕСЛАВОВНА,

кандидат экономических наук, доцент кафедры экономической теории,

Южный федеральный университет, e-mail: [email protected]

ФУРСА ЕЛЕНА ВЛАДИМИРОВНА,

кандидат экономических наук, доцент кафедры экономической теории,

Южный федеральный университет, e-mail: [email protected]

В статье рассматривается сопряженность процессов трансформации современных потребительских стандартов и выявления форм бедности, а также методик ее измерения в целях повышения эффективности государственной политики в этой сфере. Авторы приходят к выводу о том, что наибольшим методологическим потенциалом обладает многокритериальная оценка бедности, учитывающая абсолютную, относительную и субъективную линии бедности.

Ключевые слова: бедность; формы бедности; методики измерения бедности; потребление; потребительское поведение; социально-экономические феномены современного потребительского поведения.

The association of the modern consumer standards transformation, identifying poverty forms and its measurement techniques to improve the state policy effectiveness in this sphere is considered in the paper. The authors come to the conclusion that the multicriteria assessment of poverty, taking into account the absolute, relative and subjective poverty line has the greatest methodological potential.

Keywords: poverty; forms of poverty; measurement technique of poverty; consumption; consumer behavior; social and economic phenomena of modern consumer behavior.

Коды классификатора JEL: D11, I32.

Статья выполнена в рамках Международного конкурса РГНФ - фонд «Дом Наук о Человеке» (ФДНЧ, Франция), 2012 «Формы бедности и социальной уязвимости населения России и Франции» (грант 12-22-08001)

Обновленный в марте 2012 г. вариант стратегии социально-экономического развития страны до 2020 г. включает отдельный раздел, посвященный борьбе © О.С. Белокрылова Ю.В. Филоненко, Е.В. Фурса, 2012

JOURNAL OF ECONOMIC REGULATION (Вопросы регулирования экономики) • Том 3, № 4. 2012

JOURNAL OF ECONOMIC REGULATION (Вопросы регулирования экономики) • Том 3, № 4. 2012

с бедностью и сокращению неравенства в обществе. Злободневная для любого государства проблема бедности в современных условиях в России приобретает особое значение в связи с ориентацией на социальное государство. Количественные показатели официального уровня бедности в 2011 г. тестируют критерий абсолютной бедности - численность населения с денежными доходами ниже величины прожиточного минимума - 18,1 млн. чел. (12,8%). За последние 11 лет количество людей, живущих за чертой бедности, в России сократилось (см. рис. 1), и квартальное сравнение численности населения с доходами ниже прожиточного минимума показывает ее сокращение (16,1 % за I квартал 2011 г. и 13,5% за I квартал 2012 г.)1.2

Рис. 1. Динамика численности населения с денежными доходами ниже величины прожиточного минимума Источник: Социально-экономические индикаторы бедности в 2008-2011 гг., 2012.13.

При этом ряд масштабных исследований показывают, что, несмотря на снижение доли населения с доходами ниже прожиточного минимума, неравенство и острота его восприятия растут. Такое противоречие требует разрешения путем научного поиска методологических решений измерения бедности, учитывающих все формы проявления малообеспеченности, социальной уязвимости и изоляции и продуцирует современные теоретические исследования различных форм бедности и социальной уязвимости населения, факторов бедности и основных групп риска.

Подобный подход, учитывающий измерение немонетарных форм проявления бедности, выступает важным дополнением традиционной монетарной оценки, углубляя ее за счет включения понятий социальной уязвимости и социальной изоляции. Очевидно, что в современных условиях постиндустриального ин-

1 См.: Социально-экономические индикаторы бедности в 2008-2011 гг. М.: ФСГС РФ, 2012. 5.

формационного общества феномен бедности приобретает новые качественные характеристики и включает иные составляющие. Традиционное определение бедности, принятое Советом Европы в 1984 г., в соответствии с которым «бедными людьми, семьями или группой людей считаются те, чьи ресурсы (материальные, культурные и социальные) настолько недостаточны, что они не обеспечивают им минимально приемлемый образ жизни населения в странах, где они проживают»2, интерпретирует сущность бедности и ее восприятие как экономического явления, в то время как бедность имеет многозначную научную трактовку, выступая объектом исследования политиков, экономистов, социологов, психологов и философов.

Как известно, официальная методика измерения бедности базируется на монетарной оценке, т.е. на анализе доходов домохозяйств и сравнении их с уровнем, принятым в данной стране как уровень бедности (к бедным относятся домохозяйства и граждане с доходами ниже официального прожиточного минимума), и не включает все формы проявления малообеспеченности, социальной уязвимости и изоляции. Использование только монетарной оценки определения границ бедности лишает этого статуса тех, кто имеет душевые доходы несколько выше доходной линии бедности, но испытывает лишения в потреблении, ограничен в доступе к ресурсам развития и находится в состоянии социальной исключенности. В отличие от существующей оценки минимальной потребительской корзины, немонетарный подход в измерении бедности фокусируется на оценке состояния, при котором невозможно следовать современным стандартам условий жизни в обществе, выявляет степень социальной устойчивости индивида или семьи.

Таким образом, очевидно, что бедность в современном обществе целесообразно рассматривать уже не как абсолютное, а как относительное состояние, означающее, что к бедным относятся те, чей уровень жизни существенно отличается от стандартов, преобладающих в стране. В данном случае социологическими методами оценивается как преобладающий стандарт жизни, так и уровень жизни, рассматриваемый как существенное отклонение от стандарта и основой выступает невозможность относительно бедных позволить себе то, что имеет основная масса населения (Овчарова 2009, 30). Это приводит к ощущению данными группами граждан состояния исключенности из сложившегося в стране стиля и образа жизни, что требует исследования сопряженности процессов трансформации современных потребительских стандартов и научного поиска форм бедности и методик ее измерения в целях повышения эффективности государственной политики в этой сфере. Важность социолого-экономического анализа сопряженности потребительских стандартов и линии бедности подтверждается выводами Национального исследовательского совета, предложившего изменения официального метода определения бедности с учетом необходимости включения не только динамики цен, но также и изменений базовых по-

2 См.: Измерение, формы и факторы бедности: сравнительный подход. 2008. 1.

JOURNAL OF ECONOMIC REGULATION (Вопросы регулирования экономики) • Том 3, № 4. 2012

JOURNAL OF ECONOMIC REGULATION (Вопросы регулирования экономики) • Том 3, № 4. 2012

требностей3 и, соответственно, потребительских координат.

В современном постиндустриальном обществе, идентифицируемом как информационное общество, стало очевидным, что развитие стран и наций осуществляется в направлении расширения взаимосвязей между ними, взаимозависимости народов, ценностей и культур. В информационном обществе проявляется такой важнейший социальный эффект информации, как стимулирование ею изменения качества жизни. Глобализация, интеграция всех сфер жизни общества, экспансия информационного пространства, увеличение количества контактов различных культур, религий, наций, которые веками существовали автономно, трансформировали мировую культуру, в том числе потребительскую культуру и сформировали новый тип потребителя. Но если американское общество и европейские страны вступили во фроммовское или бодрийяровское «общество потребления» и приняли его идеологию в 50-60-х гг. XX вв., то развивающиеся страны и российское общество - только в конце XX вв. Уже сформировавшаяся западная система потребительских ценностей и установок атаковала новоиспеченных потребителей России, Китая, ряда развивающихся стран, что совпало с системными трансформационными процессами, глобализацией мировой экономики и привело к формированию ряда специфических особенностей российского потребления, стиля и образа жизни.

Так, своеобразным потребительским паралогизмом стал «демонстрационный эффект», когда желание потребления современных потребительских благ не сопровождается возможностями изменить привычный образ жизни. В результате низкого потребительского «иммунитета» в России демонстративное потребление приобрело особые масштабы. Если в социально-культурных традициях многих народов проявляется социальный символизм потребления, то для российского потребителя элитные товары служат средством социокультурной самоидентификации. Глобализация потребления повышает стандарты элитной жизни, которые для большинства российских потребителей недосягаемы. Разрыв между растущими потребностями и доходами увеличивается, структура потребления дифференцируется, домохозяйства демонстрируют конформизм и паралогизмы своего потребительского поведения (Белокрылова и Филоненко 2012, 7). Но модель предпочтений, основывающаяся на демонстративной элитности товаров не может быть примером для потребления в России, как и в большинстве стран мира. Развитие этой тенденции ограничивает недостаточный уровень доходов многих домохозяйств, несмотря на расширение возможностей потребительского кредитования, находящихся на грани биологического выживания. Тем не менее, тотальный «консьюмеризм» оказывает существенное влияние на мотивы поведения потребителей в развитых и в развивающихся странах, на всю мировую социальную динамику, подтверждая воспроизводство «поведенческих паттернов, которые соотносятся с доминирующими стратегиями экономического поведения» (Вольчик и Зотова 2010, 30). Стремление к достиже-

3 См.: Измерение, формы и факторы бедности. 2008. 2.

нию постоянно эволюционирующего современного потребительского стандарта воздействует на мотивацию людей, не достигших этого стандарта (особенно в развивающихся странах), вынуждая малообеспеченные группы еще более ухудшать свое положение, предпочитая субъективно желаемое (телефон, компьютер и т.д.) более объективно необходимому (питание, образование).

Здесь проявилось тестируемое в ряде исследований стремление большинства россиян, в том числе являющихся бедными по критерию доходов, в большей мере завысить, нежели принизить свое собственное положение4. Это обстоятельство отражает тенденцию изменения восприятия бедности в России. Если раньше бедность россиянами воспринималась скорее как несчастье, должное вызывать у окружающих сочувствие и понимание, то в современной России, по результатам опросов, становится стыдно публично быть (или казаться) бедным. Видимо, это объясняет, почему в стране, где в условиях бедности, включая состояние нищеты, живет почти каждый четвертый, наблюдается стабильный рост спроса на дорогие модели сотовых телефонов и другие брендовые предметы, гаджеты, не нацеленные на удовлетворение базовых потребностей человека. Эти товары приобретаются за счет экономического перенапряжения, сокращения расходов на удовлетворение более важных потребностей - отдыха, здоровья, питания (см. рис. 2).

Рис. 2. Темпы роста расходов на продукты питания, непродовольственные товары и услуги в составе потребительской корзины малоимущими домохозяйствами (в % к I кварталу 2008 г.)

Источник: Социально-экономические индикаторы бедности в 2008-2011 гг, 2012.11.

Представленные в табл. 1 данные об оценке малоимущими домохозяйствами своего финансового положения показывают, что наибольшее число опрошенных в 2011 г. (44,5%) оценили свое финансовое положение на уровне, не позволя-

4 См.: Богатые и бедные в современной России. 2003.

JOURNAL OF ECONOMIC REGULATION (Вопросы регулирования экономики) • Том 3, № 4. 2012

JOURNAL OF ECONOMIC REGULATION (Вопросы регулирования экономики) • Том 3, № 4. 2012

ющем им покупать товары длительного пользования. На втором месте - число домохозяйств, не имеющих возможность приобретать одежду и оплачивать коммунальные платежи. В динамике их доля по этим показателям с 2009 г. снижается вместе с одновременным повышением доли домохозяйств, которым не хватает средств на покупку автомобиля или жилья - с 9,1% в 2009 г. до 13,5% в 2011 г. Распределение приоритетов не зависит от величины прожиточного минимума - оценочные данные своего финансового положения демонстрируют практически одинаковые доли домохозяйств, являющихся малоимущими, но имеющими границы «до» и «после» прожиточного минимума.

Таблица 1

Распределение малоимущих домашних хозяйств,

в зависимости от оценки своего финансового положения (в %)

2009 2010 2011 Справочно:

Все домашние хозяйства в том числе с располагаемыми ресурсами выше величины прожиточного минимума

Все домохозяйства 100 100 100 100 100

из них, оценившие свое финансовое положение следующим образом:

не хватает денег даже на еду 5,2 6,9 5,8 1,5 1,1

затруднительно покупать одежду и оплачивать ЖКУ 41,6 40,1 38,0 21,6 19,9

не могут позволить покупку товаров длительного пользования 41,8 40,5 40,0 44,5 45,0

не хватает денег на покупку автомобиля, квартиры 9,1 10,7 13,5 29,2 30,9

средств достаточно, чтобы купить все, что считают нужным 0,6 0,7 0,7 2,4 2,6

затруднились ответить 1,7 1,1 2,0 0,7 0,6

Источник: Социально-экономические индикаторы бедности в 2008-2011 гг. 2012. 69.

Таким образом, верифицируется выявленная рядом социологов (Холостова Е.И. и др.) «догоняющая» форма бедности как социокультурного феномена, который проявляется в стремлении малообеспеченных домохозяйств с доходами, сопоставимыми с прожиточным минимумом, к потребительским стандартам и уровню жизни более обеспеченных домохозяйств. Однако ограниченность доходов малообеспеченных домохозяйств объясняет относительно высокую цену демонстративного потребления для них, нежели для более обеспеченных граждан, провоцируя противоречие между имеющимися ресурсами и стремлением «догнать» усложняющиеся потребительские паттерны за счет, как отмечалось выше, экономического перенапряжения. В свою очередь, оно нейтрализируется на основе поиска дополнительных источников дохода. Если в рамках экономической теории анализ поведения потребителя связывался с гипотезами абсолютного дохода Дж.М. Кейнса, относительного дохода Д. Дьюзенберри, перманент-

ного дохода М. Фридмена и концепциями «жизненного цикла» Ф.Модильяни, а потребление определялось как процесс, ограничиваемый доходом, то в современных условиях оно перестает быть таковым, поскольку, по данным ФСГС РФ, совокупные показатели расходов населения превышают совокупные показатели доходов Рост потребления свидетельствует о росте доходов, хотя они в 2011 г. остались практически на уровне 2010 г., составив 100,8%, а в январе-сентябре 2012 г. - 103,6%. Превышение денежных расходов населения над доходами составило 32,1 млрд. рублей, т.е. это или расходование прежде сбереженных средств или заимствования, т.е. кредиты5. Развитие в России финансовых институтов потребительского кредитования повысило доступность получения кредитов для всех категорий заемщиков, в том числе с низким уровнем дохода Активизация использования кредитных ресурсов подтверждается данными о росте числа российских малообеспеченных домохозяйств, имеющих задолженность перед банками (см. табл. 2).

Таблица 2

Распределение малоимущих домохозяйств, имеющих наличие долга по

кредиту, ссуде или иным долговым обязательствам (в %)

2009 2010 2011 Справочно:

Все домо хозяйства в том числе с располагаемыми ресурсами выше величины прожиточного минимума

Удельный вес домашних хозяйств, имеющих остаток долга по кредиту, ссуде 18,5 20,2 19,6 28,9 29,9

в том числе перед:

банками 12,2 13,8 14,2 26,1 27,4

предприятием, на котором работают 0,2 0,2 0,3 0,4 0,4

другими организациями за товары и услуги (без участия банка) 2,8 2,7 2,2 1,8 1,8

частными лицами 5,3 6,0 4,8 3,4 3,3

иной вид задолженности 0,6 0,6 0,8 0,3 0,2

Источник: Социально-экономические индикаторы бедности в 2008-2011гг, 2012. 69.

При этом специфической особенностью российского рынка потребительского кредитования является формирование тарифов по потребительским кредитам населения на неконкурентных и непрозрачных принципах, сокрытие от заемщика реальной стоимости кредитов, завышение комиссий по расчетнокассовому обслуживанию, включение дополнительных банковских комиссий. В таком случае домохозяйства в силу своих ограниченных когнитивных способностей не могут объективно оценить свои возможности исполнять кредитные обязательства в будущем. С одной стороны, расширение способов полу-

5 См.: Социально-экономическое положение России. Январь-сентябрь 2012 г. М., 2012. 227. (http://www.gks.ru/ wps/wcm/connect/rosstat/rosstatsite/main/pubHshing/catalog/periodicals/doc_1140086922125).

JOURNAL OF ECONOMIC REGULATION (Вопросы регулирования экономики) • Том 3, № 4. 2012

JOURNAL OF ECONOMIC REGULATION (Вопросы регулирования экономики) • Том 3, № 4. 2012

чения кредита на текущие потребительские нужды привело к «опережающему» или ускоренному потреблению, выделенному Ж. Бодрийяром: «Сегодня же вещи появляются у нас, еще не будучи заработаны, предваряя собой воплощенную в них сумму трудовых усилий, их потребление как бы опережает их производство» (Бодрийяр 2001). Приобретение товаров и услуг происходит в счет будущих доходов. Поэтому макроэкономическое требование равенства между текущими доходами и расходами всего населения уже не является дока-зательно необходимым (Калмыков 2007). С другой стороны, рост доступности кредита и удовлетворение за счет кредитных ресурсов текущего потребления благ (зачастую не удовлетворяющих базовые потребности) провоцирует проблемы будущего погашения долгов, еще более погружая домохозяйство в бедность, социальную исключенность, а иногда приводя и к социально-бытовым трагедиям.

Экономисты применительно к анализу российских реалий связывают феномен «опережающего потребления» с формой «догоняющей» бедности. При этом объяснение нерациональности потребительского поведения домохозяйств в условиях ограниченных доходов лежит в теоретических координатах институционализма.

Анализ потребительского поведения в рамках не только уровня доходов, но и социальных норм и правил, стереотипов поведения, в рамках менталитета и традиций, принадлежности к определенным социальным слоям) осуществляет институциональная теория, учитывая такую особенность экономического поведения потребителя, как интенциональность (Вольчик и Зотова 2010, 65), подразумевающую, что изменяющиеся институты и поведенческие модели взаимосвязаны и устойчивые поведенческие паттерны соотносятся с доминирующими стратегиями экономического поведения. При этом, признавая зависимость потребительского поведения от наличия материальных и финансовых ресурсов, институциональная теория рассматривает подверженность домохозяйств влиянию социальной и институциональной среды в целом и других групп экономических агентов, в частности; социальному окружению; процесс принятия потребительских решений, следование традициям, ограниченность материальных ресурсов, влияние СМИ, привычки и многие другие причины, также оказывающими серьезное воздействие на поведение отдельных экономических агентов на рынке, которые не обладают свойствами, позволяющими им строить логически безупречные оптимизационные модели. Однако, по мнению исследователей, даже если аналитические способности экономического агента ограничены и не позволяют ему осуществлять экономически оптимальное поведение, это не означает неоптимальность его поведения при реализации принципа гомеостаза, снятия напряжения и ликвидации когнитивного диссонанса (Л. Фестингер) или достижении баланса — гармоничной и непротиворечивой ситуации (Ф. Хайдер) (Мельников 2011, 38). Степень экономической рациональности поведения зависит от особенностей познавательного процесса, отражения объективной предметной реальности в рамках восприятия и мышления. С этих позиций утверж-

дается, что человек всегда действует как краткосрочный рационализатор с психологической точки зрения, когда речь идет о ликвидации когнитивного диссонанса или обеспечения гомеостаза (Мельников 2011, 39-40).

При этом рациональность моделей потребительского поведения в рамках домохозяйства определяется, в числе прочих условий, и тем, что они обеспечивают защиту и воспроизводство определенной системы ценностей его членов, на основе которых функционируют конкретные потребительские ячейки. Речь идет о системе традиций и образцов поведения, которые репрезентируют социально-экономическую матрицу домохозяйств, оконтуривая ее как конкретную и относительно самостоятельную социально-культурную единицу со своим набором институтов, ценностей и предпочтений.

Таким образом, очевидно, что бедность как сложный социальноэкономический феномен имеет многокритериальное измерение и требует построения комбинированных линий бедности, которые учитывают денежную бедность как анализ текущих доходов или расходов домохозяйства; бедность по методу деприваций - ограничения в потреблении благ и услуг, которые признаются стандартом в обществе, и бедность по субъективной оценке. Метод лишений (деприваций) тестирует отклонение от сложившегося в обществе стандарта потребления, принятого большинством респондентов. В список, характеризующий отклонения от стандарта потребления, Л. Прокофьева включает отклонения в текущем потреблении; условиях проживания и наличии предметов длительного пользования; доступности медицинских услуг; доступности услуг образования. При этом список деприваций постоянно эволюционирует вслед за потребительскими стандартами: «Если проблемы, связанные с текущим потреблением (питание, одежда, обувь), сохранили свои позиции, то значительно увеличилось число признаков бедности, связанных с жильем и доступностью медицинского обслуживания. Причиной этому... стало появление рынка жилья, относительно дорогого для большинства населения, и расширение платности медицинских услуг, не доступного всем. Эти признаки не попадали ранее в список, поскольку для основной массы населения сохранялась бесплатность этих услуг» (Прокофьева 2008, 76). Субъективная концепция предполагает установление черты бедности на основе анализа представлений населения об объеме ресурсов, необходимом для удовлетворения минимальных потребностей (Овча-рова, 2009, 40). Бедность в данном случае тестируется субъективными оценками домохозяйствами своей экономической ситуации. Императив потребления современного общества провоцирует рост субъективной бедности. По оценкам Л.Н. Овчаровой, субъективно 30% населения относят себя к бедным7. Однако в определении линии субъективной бедности перед исследователями возникают сложности, так как домохозяйства имеют различия в трактовке категории «бедность», обусловленные страновыми, поселенческими, демографическими особенностями, структурой домохозяйства. Совмещение трех измерений бедности

6 См.: Имитация действий. Интервью с Овчаровой Л.Н. Аргументы и факты. 14-20 ноября 2012. № 46 (1671). 18.

JOURNAL OF ECONOMIC REGULATION (Вопросы регулирования экономики) • Том 3, № 4. 2012

JOURNAL OF ECONOMIC REGULATION (Вопросы регулирования экономики) • Том 3, № 4. 2012

фиксирует значительно более низкий уровень распространения бедности, чем каждая оценка, взятая по отдельности (Fursa and Bonneuil 2011, 315) и доказывает, что многокритериальный подход позволяет получить ее достоверные оценки.

Таким образом, анализ различных форм бедности в рамках теорий потребления продуцирует исследования проявлений бедности в теоретических координатах современных потребительских стандартов и углубляет исследования как феномена бедности, так и его сущностного понимания в условиях современной российской действительности.

ЛИТЕРАТУРА

Белокрылова О.С. и Филоненко Ю.В. (2012). Институциональные концепты формирующейся логики современного потребителя // TERRA ECONOMICUS. Т. 10. Ч. 2. № 2.

Богатые и бедные в современной России. Аналитический доклад научной группы Института комплексных социальных исследований РАН. 2003. (http:// www.council.gov.ru/files/journalsf/item/20060920092756.pdf).

Бодрийяр Ж. (2001). Система вещей. М.: Рудомино.

Вольчик В.В. и Зотова Т.А. (2010). Экономическое поведение в контексте эволюции институтов // TERRA ECONOMICUS. Т. 8. № 4.

Имитация действий. Интервью с Овчаровой Л.Н. // Аргументы и факты. 2012. № 46 (1671), 14-20 ноября.

Колмыков И.Б. (2007). Гипотезы теории опережающего потребления домашних хозяйств // Аудит и финансовый анализ. № 3.

Мельников В.В. (2011). Поведенческие основы неконкурентной рациональности // TERRA ECONOMICUS. Т. 9. № 1.

Овчарова Л.Н. (2009). Теоретические и практические подходы к оценке уровня, профиля и факторов бедности: российский и международный опыт. М.: М-студио.

Прокофьева Л.М. (2008). Немонетарные методы измерения бедности: использование метода деприваций в России // Измерение, формы и факторы бедности: сравнительный подход. / Под ред. П. Фести и Л. Прокофьевой. Париж: INED.

Социально-экономические индикаторы бедности в 2008-2011 гг. М.: ФСГС РФ, 2012.

Социально-экономическое положение России. Январь-сентябрь 2012 г. М.: ФСГС РФ. 2012. 227. (http://www.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat/ rosstatsite/main/ publishing/catalog/periodicals/doc_1140086922125).

Fursa E. and Bonneuil N. (2011). Optimal Population Path Fitting for Flawed Vital Statistics and Censuses // Journal of Optimization theory and Applications. Vol. 148. № 2.

REFERENCES

Belokrylova, O. and Filonenko, J. (2012). Institutional concepts of being formed

logic of the modern consumer // TERRA ECONOMICUS. Vol. 10. № 2.

Rich and poor in modern Russia. Analytical report of scientific group of Institute of complex social researches. 2003. (http://www.council.gov.ru/files/journalsf/ item/20060920092756.pdf).

Baudrillard, J. (2001). System of things. M: Rudomino.

Volchik, V. and Zotova, T. (2010). Economic behavior in a context of institutional evolution // TERRA ECONOMICUS. Vol. 8. № 4.

Kolmikov, I. (2007). Hypotheses of the theory of household advancing consumption // Audit and financial analysis. № 3.

Melnikov, V. (2011). Behavioral bases of noncompetitive rationality // TERRA ECONOMICUS. Vol. 9. № 1.

Ovcharova, L. (2009). Theoretical and practical approaches to an assessment of level, a profile and poverty factors: Russian and international experience. M.: M-Studio.

Prokofyeva, L. (2008). Not monetary methods of measurement of poverty: use of deprivations method in Russia / Measurement, forms and poverty factors: comparative approach / ed. P. Festi, L. Prokofyeva. Paris, INED.

Social and economic indicators of poverty in 2008-2011. M.: FSGS RF, 2012.

Social and economic situation of Russia. January-September 2012. M.: FSGS RF, 2012. 227. (http://www.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat/rosstatsite/ main/publishing/ catalog/periodicals/doc_1140086922125).

Fursa E. and Bonneuil N. (2011). Optimal Population Path Fitting for Flawed Vital Statistics and Censuses // Journal of Optimization theory and Applications. Vol. 148. № 2.

JOURNAL OF ECONOMIC REGULATION (Вопросы регулирования экономики) • Том 3, № 4. 2012