ФОРМИРОВАНИЕ СИСТЕМЫ РИМСКОГО ПРОВИНЦИАЛЬНОГО УПРАВЛЕНИЯ НА ПРИДУНАЙСКИХ ТЕРРИТОРИЯХ Текст научной статьи по специальности «История и археология»

Список литературы

1. Белицер В.Н. Очерки по этнографии народов коми: XIX - начало XX вв. М.: Издательство АН СССР, 1958. 392 с.

2. Кривощеков И.А. Словарь географическо-статистический Чердынского уезда Пермской губернии. Пермь, 1914. 845 с.

3. Лаллука С. Письма Севери Нюмана из Восточной России // Вестник Удмуртского университета. Серия: История и филология. 2005. №7. С. 232-250.

4. Старикова А.Ф. Культура питания язьвинских пермяков: исторические зарисовки. Пермь: Изд-во «ОТ и ДО», 2008. 29 с.

АНТИЧНОСТЬ И РАННЕЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

УДК 902

Шипигузов Даниил Олегович

студент IV курса исторического факультета

Пермский государственный гуманитарно-педагогический университет, Пермь,

Россия, e-mail: shipiguzovd@mail.ru

ФОРМИРОВАНИЕ СИСТЕМЫ РИМСКОГО ПРОВИНЦИАЛЬНОГО УПРАВЛЕНИЯ НА ПРИДУНАЙСКИХ ТЕРРИТОРИЯХ

Daniil O. Shipiguzov

IV year student of the historical faculty

Perm State Humanitarian Pedagogical University Perm, Russia, e-mail: shipiguzovd@mail.ru

FORMATION OF THE SYSTEM OF ROMAN PROVINCIAL ADMINISTRATION IN THE DANUAIN TERRITORIES

Аннотация. Анализируется новый для российской историографии взгляд на процесс формирования системы римского провинциального управления на Придунайских территориях. Доказывается, что сложившийся в российско-советской историографии взгляд на формирование провинциального управления на Придунайских территориях является недостаточно объективным. Присоединение провинций Дуная к Риму рассматривается как фактическое оформление сложившейся ранее зависимости.

Ключевые слова: Придунайские провинции, Паннония, Мезия, Норик, зависимость. Abstract. The article is devoted to revealing a new viewpoint for Russian historiography on the process of formation of the Roman provincial government system in the Danube Territories. It is proved that the prevailing view in the Russian-Soviet historiography on the formation of the

© Шипигузов Д.О., 2019

provincial administration in the Danube territories is not sufficiently objective. The accession of the provinces of the Danube to Rome is considered as the actual formation of the previously established dependence.

Key words: Danube territories, Pannonia, Moesia, Noricum, addiction.

В российско-советской историографии в большинстве своем сложилось мнение, которое говорит нам о том, что формирование провинциального управления на территориях, «официально» присоединяемых к Риму, является следствием предшествующего им завоевания этих территорий, их разграбления, «героического сопротивления» местного населения и прочих явлений, приходящих на ум после слов «оккупация», «аннексия» и «вторжение». Мы считаем, что делать данные выводы не совсем справедливо, и попробуем доказать, что «формирование системы римского провинциального управления на Придунайских территориях» является, как минимум, длительной, подчеркнем, политикой, а не обыкновенным вторжением, с последующими территориальными приобретениями. Мы рассмотрим данные положения на примере трех Придунайских провинций: Паннония, Мезия, Норик.

Начнем с Паннонии. Для начала стоит сказать о том, что Паннония была населена разнообразными племенами, одни из которых, вполне вероятно, были очень агрессивно настроены по отношению к Риму, а другие, в свою очередь, находили в торговых, политических и иных связях с Римским государством свои плюсы.

Изначально римское влияние стало достигать паннонские племена через южных иллирийцев и скордисков. «С основанием в 181 г. до н. э. римской колонии Аквилеи (современная Гориция) южные и западные области Паннонии вступили в непосредственные торговые взаимоотношения с Северной Италией» [2, c. 35].

Вообще, Аквилея, судя по всему, приобрела во II в. до н. э. большое значение для распространения римского влияния в Паннонском регионе, став огромным рынком и «перевалочным» пунктом в дальнейшем распространении

товаров. Купцы перевозили свои грузы из Аквилеи в Навпорт повозками, а далее сплавляли его по рекам, достигая даже, судя по всему, напрямую паннонских племен (Страбон, IV, 6, 10). Надписи республиканского времени называют в Навпорте италийских торговцев-отпущенников, например Луций Сервилий Сабин [2, а 35]. Проникновению римского влияния в Паннонию также способствовал «янтарный путь», который проходил через юго-западные области будущей провинции. «На этом пути обычны находки римских денариев республиканского времени» [2, а 35].

Как мы видим по этим данным, римское влияние достаточно прочно укоренилось в некоторых областях Паннонии через широкий спектр экономических отношений. Данное положение дел, вполне вероятно, могло привести к тому, что некоторые местные племена плотно зависели от Рима и видели, вероятно, дальнейшее свое существование и развитие в сотрудничестве с Римским государством. Судя по всему, некоторые паннонские народы к моменту фактического присоединения территорий будущей провинции были, возможно, романизированы или включены в Римскую сферу влияния. Это стало одной из причин того, что во время похода Октавиана не все племена оказывали римским войскам сопротивление. Некоторые же, в свою очередь, сдавались, вновь признавали зависимость от Рима (Аппиан, X, 16). Даже ожесточенное сопротивление захвату, оказываемое, например, япидами при обороне Метула (Аппиан, Х, 19), в общем плане обширных территорий выглядит достаточно одиноким очагом.

Даже во время боевых действий, к которым можно отнести осаду

Сегесты, паннонское население показывает свою неоднозначность. Римляне,

когда подошли к Сегесте, потребовали поставить в городе гарнизон, доставить

провиант для армии и выдать 100 заложников. Когда старейшины приняли

условия римлян, простой народ, придя в ярость и не обращая внимания на уже

выданных заложников, запирает ворота, становится на стены

и приготавливается к защите города (Аппиан, Х, 23). Плюсом к этой

внутренней разобщенности населения города будет то, что в сражениях,

99

проходивших во время осады на реке, находящейся у города, на стороне римлян выступал речной флот, союзных римлянам местных племен. Сообщение об этом дает Дион Кассий.

Исходя из приведенных сведений, можно сделать вывод о том, что некоторые племена Паннонии еще до фактического ее образования либо были включены в экономическую сферу Рима, либо были романизированы, либо же состояли с римлянами в военных союзах. Так что военные действия в Паннонии и последующее образование провинции, грубо говоря, можно назвать включением в реестр противившихся романизации наиболее воинственных племен. Ю.К. Колосовская, автор единственного крупного исследования по истории Паннонии, совсем не акцентирует внимание на том, что в будущей провинции присутствовали, так сказать, не столь агрессивно настроенные к Риму силы.

Теперь перейдем к Мезии, которая, в отличие от Паннонии, была преимущественно населена фракийскими племенами, а также греческими колонистами. Греческое население, в основном, проживало на территориях колоний (Одесс, Дионисополь, Каллатис, Томи, Истрия, Месембрия, Тира), расположенных на мезийском побережье Понта.

Именно колонии греков стали для римлян надежными пунктами

распространения влияния, для получения которых не потребовалось проводить

военных экспедиций. Произошло это потому, что частные нападения

«варварских» племен, включая фракийские, привели эти поселения в упадочное

положение (колонисты даже перестали чеканить монету [1, c. 23]), поэтому

союзные отношения с Римом были единственным спасением для греков.

Подчинение Западного берега Понта позволило Римскому государству

«включиться в систему понтийского товарооборота» [1, c. 23], позволяя

в некоторой степени распространять свое экономическое и иное влияние

на остальные территории будущей провинции Мезия. Наличие таких связей

уже во времена Республики подтверждается находками римских монет

на территории северной Болгарии, включая клады, состоящие только

100

из республиканских монет [1, c. 25]. Можно сказать, Мезия уже в республиканский период попала под экономическое влияние Рима.

Стоит упомянуть, что уже в 74-73 гг. до н. э. и 72-71 гг. до н. э. Гай Скрибоний Курион и Марк Лукулл соответственно достигали внутренних областей Мезии, что, несомненно, привело к признанию многими племенами зависимости от Рима [1, c. 25].

Во время экспедиции Марка Красса против бастарнов (29 г. до н. э.), целью которой было спасение «друзей» Рима — дентелетов (Дион Кассий, LI, 23, 4), римляне нашли себе союзника в лице Рола, царя-вождя одного из крупных гетских племен. Рол со своими войнами помог проконсулу против бастарнов [1, c. 27], а затем при осаде крепости гетского царя Дапига [1, c. 27]. Данный факт говорит нам о том, что к моменту организации провинции некоторые племена уже являлись «друзьями» Рима, поддерживали их политику, а может и прямо признавали свою зависимость.

После успешного завершения экспедиции Марка Красса территория Мезии была разделена на западную и восточную части. Восточная часть стала территорией зависимого Фракийского государства, во главе которого находились правители из числа одрисов [1, c. 30]. Представляется вероятным, что западная часть будущей провинции управлялась примерно такими же способами, как восточная, то есть была поделена на некоторое количество «вассальных» варварских королевств. Зная это, можно предположить, что Мезия не нуждалась в «широкомасштабном» покорении, так как множественные племена и их знать, похоже, признавали свое зависимое по отношению к Риму положение.

На территории Мезии не находилось постоянных римских военных лагерей. Фракийские царьки государства сами занимались защитой границ. Римляне приходили к ним на помощь только в случае крайней необходимости. На территории греческих колоний римские гарнизоны, также не размещались. Города обороняло местное ополчение, к которому был приписан известный всем Овидий [1, c. 36].

Данные обстоятельства говорят нам о том, что Рим был полностью уверен в верности своих вассалов-союзников, не оставляя никаких военных контингентов на «приобретенных» территориях. А соответственно, большинство населения данных территорий было настроено проримски.

Даже более или менее точные сведения о дате организации на территориях Мезии провинциального управления не могут быть установлены. Дата создания находится в промежутке между 27 г. до н. э. и 15 г. н. э., то есть между завершением экспедиции Красса и первым упоминанием о Мезии как провинции в источниках. На наш взгляд, такой разброс является показателем того, что архистабильная обстановка на данных территориях не торопила с созданием на них административного аппарата, а таковое по сути являлось лишь подтверждением заранее сложившихся отношений зависимости. Но в единственном крупном исследовании, существующем в нашей историографии, по истории Мезии (Т.Д. Златковская) делается слишком большой акцент, на наш взгляд, на не слишком значительном сопротивлении мезийских племен. Эти самые племена, по мнению Т.Д. Златковской, были настолько оппозиционны Риму, что даже участвовали в Панноно-далматском восстании, что, конечно, никак не доказано. Причиной же долгого отсутствия организации провинциального управления, по мнению Татьяны Давыдовны, является повсеместная «напряженная» обстановка, вызванная ненавистью к римлянам. Это, исходя из наших аргументов, представляется маловероятным.

Теперь, для того, чтобы представить европейский опыт исследования Придунайских провинций, обратимся к процессам, происходившим на территории Норика, исследования которой абсолютно не присутствуют в российско-советской историографии. Провинция Норик была образована на территории Regnum Noricum, королевства, названного так по наименованию верховенствующего в нем племенного союза.

Впервые Римское государство «столкнулось» с королевством Норик по причине того, что в 186 г. до н. э. некая группа кельтов проникла

на территорию Апеннинского полуострова из-за Альп, основав свое поселение.

102

Рим же расценил данное действие как вмешательство в сферу своих интересов, снарядив группу дипломатов в государство, находящееся к северу от южного хребта Альп (Норик). Там римляне узнали, что кельты, пришедшие на Апеннинский полуостров, не имеют к «королевству» никакого отношения (Тит Ливий, XXXIX, 23, 54, 55). После установления дипломатических контактов между Римом и Нориком в 186 г. до н. э. отношения между государствами складывались довольно дружественные. Рим вел последовательную политику в отношении Норика по двум ключевым вопросам. Во-первых, северная Италия есть сфера интересов исключительно Римского государства, а норики не должны иметь на нее никаких притязаний. Альпы же стоит считать священной границей Рима. Во-вторых, Рим был полон решимости обеспечить себе дружбу Норика всеми имеющимися в его распоряжении средствами. Римскому государству нужен был дружественный сосед в восточных Альпах, чтобы обезопасить свой тыл, проводя политику экспансии в Истрии и Лигурии. Данное стремление Рима полностью соответствовало интересам Норикского государства.

При этом близкие торговые отношения между государствами стали развиваться с середины II в. до н. э. Самые ранние римские монеты, найденные в Магдаленсберге, датируются периодом 172-151 гг. [3, а 33]. Хотя они могли попасть в страну после 150 г. до н. э. В это время в Норике появились первые римские золотодобытчики и торговцы. Причиной этого стало открытие богатых месторождений золота в южной части Норика (Страбон IV, 6, 12).

Но решающим экономическим фактором в I в. до н. э. была торговля с Римом, которая заметно увеличилась за этот период и значительно скрепила связи между Нориком с Римским государством.

В дальнейшие годы между Римом и Нориком не происходит войн и конфликтов. Их отношения похожи, скорее, на добрососедские. Перейдем сразу к 15 г. до н. э. (предполагаемая дата включения Норика).

«Альпийская война 15 г. до н. э., которую вел Рим против "варварских" племен описана Страбоном в 18 г. до н. э.» [3, а 53]. «Через двенадцать лет

103

после этого Веллей Патеркул опубликовал свою "Историю Рима", которая включает два отрывка, имеющие большое значение для кампании 15 г. до н. э.» [3, а 53].

«Согласно Веллею Патеркулу, в этом году Тиберий подчинил силой оружия не только раэтов, винделиков, паннонов и скордисков, но и нориков, а их территории присоединил к империи как новые провинции. В другом отрывке Веллей перечисляет провинции, в которые солдаты Тиберия сопровождали его как победоносного полководца; но Норика в этом списке нет» [3, а 53]. Да и какой-либо информации о том, что бои велись именно с известным нам королевством, да еще и на его территории тоже нет. Это наводит на мысль о том, что под именем нориков, с которыми велись боевые действия, скрываются не подвластные королевской власти племена или отряды.

Предшествовавшие этому события произошли в 16 г. до н. э. во время вторжения паннонских и норикских племен на территорию Целеи. «Конечно, основную роль в этом вторжении на себя взяли варварские банды из Южной Паннонии, вероятно, принадлежавшие к племени бревков. К ним присоединилась лишь небольшая группа нориков» [3, а 54]. Для разъяснений обратимся к Страбону.

«Страбон говорит о трех группах нориков в период около 15 г. до н. э.: о нориках, проживающих за пределами Альп, союзных с Винделиками, Бревками, совершающими набеги на Италию; о нориках к северу от Аквилеи и Карни, следовательно, находящихся в южной и центральной части Норика; и тех, которые в то время были еще известны как тавриски, под которыми он мог понимать только восточных нориков. Таким образом, западные норики были союзниками раетских и винделикских племен; понятно, что здесь речь идет, прежде всего, об Амбизонтах, которые фактически сражались против Рима вместе с Раэтами и Винделиками» [3, а 55].

Эти события показали Риму то, что королевство, хоть и является верным союзником, не способно справляться с защитой римских границ.

Из ранее изложенных данных нам становится понятна причина того, почему Норик был оккупирован в 15 г. до н. э. Королевство своими силами, банально не могло выполнять функцию щита в дополнение к экономической. Соответственно Риму стало выгоднее сформировать новую провинцию.

Не может быть никаких сомнений в том, что распространение римского владычества над страной осуществлялось мирно, так как мы не находим никаких следов боевых действий в источниках, за исключением, конечно, сопротивления со стороны враждебных «отщепенцев», включавших в себя Амбизонтов. Судя по всему, «королевские» норики добровольно вошли в состав Римской империи после окончания Альпийской войны. А высказывая такие идеи, мы, по сути, вторим знаменитому Гезе Альфельди, который также считал, что присоединение основной части населения Норика, включая территории, после Альпийской войны произошло мирным путем [3, а 55]. Венгерский ученый, в отличие от нашей историографии, не пытается искать «героическое» всеобщее сопротивление «варварских» народов там, где его не было.

Мы считаем, что приведенные примеры присоединения провинций открывают для нас более глубокое понимание формирование системы римского провинциального управления на Придунайских территориях, которая не сводилась к обыкновенному захвату территорий и покорению их населения силой оружия, а являлась скорее «де-юре» оформлением отношений зависимости сложившихся на данных территориях по отношению к Риму. И хотя военная сила, конечно, тоже оказалась важна на данном поприще, основную роль при складывании провинций, несомненно, сыграли деньги, политика, поиск союзников — «Разделяй и властвуй».

Список литературы

1. Златковская Т.Д. Мезия в I и II веках нашей эры. М.: Изд-во «Академии наук СССР», 1951. 135 с.

2. Колосовская Ю.К. Паннония в НП веках. М.: Изд-во «Наука», 1973. 253 с.

3. Geza ЛШЫу. Шпсит. ОТ.: Routledge, 2014. 413 р.