CC BY
342
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ И АРХЕОЛОГИЯ
УДК 94(47).084.8
Э. Е. Абдрашитов
ФОРМИРОВАНИЕ ПРОПАГАНДИСТСКОГО АППАРАТА В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ (ОПЫТ РОССИИ И ЗАРУБЕЖНЫХ СТРАН)
В статье отмечается, что в условиях затягивания боевых действий обе воюющие стороны начинают особое внимание уделять пропаганде внутри страны и за ее пределами, мобилизуя для этого все ресурсы. Пропаганда российской стороны оказалась малоэффек-
тивной, что во многом зависело от низкого уровня образования большей части населения империи.
Ключевые слова: пропаганда, периодическая печать, патриотизм, Германия, Россия, Генеральный штаб, фотографии.
E. E. Abdrashitov
FORMING OF MEANS OF PROPAGANDA DURING THE FIRST WORLD WAR (EXPERIENCE OF RUSSIA AND FOREIGN COUNTRIES)
It is stated in the article that during the war when the military actions last a lengthy period of time both belligerent parties start to pay special attention to propaganda both inside and outside the country. They mobilize all their resources for that purpose. Russian propaganda
В первые месяцы войны, воюющие стороны осознали важность информационной войны и необходимость создания для ее проведения соответствующего пропагандистского аппарата, укомплектованного подготовленными кадрами.
В Великобритании стала формироваться мощнейшая пропагандистская машина, ни одна из стран Антанты в этом плане не могла сравниться с Лондоном. Она показала свою эффективность как внутри страны, так и за ее пределами. Первоначально в 1914 г. под эгидой Министерства иностранных дел Великобритании было создано Бюро военной пропаганды во главе с Ч. Мастерманом. К лету 1915 г. Бюро выпустило более 2,5 млн книг, листовок и официальных документов. С Бюро сотрудничали многие деятели британской культуры, включая Р. Киплинга. Г. Уэллса.
Затем было образовано Управление военной пропаганды, которое объединяло Министерство информации, проводившее
turned out practically ineffective, which was caused by a low educational level of the majority of the population of the Empire.
Key words: propaganda, periodicals, patriotism, Germany, Russia, General Staff, photos.
информационные войны за пределами Британской империи, и Национальный комитет по целям войны, занимавшийся агитационной работой внутри империи. Эти структуры издали печаттной продукции в несколько миллионов экземпляров, распространяя ее в Германии, Австро-Венгрии, Османской империи и в нейтральных странах. Вся британская пресса подвергалась жесткой цензуре. На помощь пропагандистам были привлечены даже кино и музыка.
Еще до войны за пропаганду в Германии отвечал Отдел печати, созданный при Министерстве иностранных дел. Данный отдел больше интересовался укреплением имиджа страны за пределами страны. Опираясь на помощь германских посольств и других структур, отдел налаживал связи с местными изданиями, предлагая журналистам и редакторам газет крупные суммы за публикацию материалов, необходимых Германии. Кроме этого, за пропагандистскую работу отвечали
МВД Пруссии и соответствующий отдел при морском ведомстве.
С началом войны в Германии общее руководство пропагандисткой компанией было возложено на 27 организаций. Однако события в бельгийском городе Лувене заставили германское руководство поменять организацию пропагандисткой кампании. Германские войска сожгли значительную часть города, включая местный университет и его старинную библиотеку. Этот факт вызвал бурю возмущения в странах Антанты и в нейтральных городах. В печати появились осуждения этого акта вандализма [10]. Германская сторона пыталась оправдываться, заявляя о вине местных жителей, стрелявших в германских солдат и спровоцировавших ответные действия. Дискуссию вокруг Лувена Германия проиграла.
После этого в октябре 1914 г. было создано Центральное бюро при министерстве иностранных дел во главе с бароном фон Муммом. Одновременно данной работой занималось военное ведомство и ряд других структур. Самым крупным из них являлось Управление печати военного времени, созданное в октябре 1915 г. При штабах фронтов и армий создавались собственные Управления печати. Следует отметить, что между военными и гражданскими чиновниками постоянно шла негласная конкуренция и взаимные обвинения в неэффективности. В декабре 1915 г. генерал Э. Людендорф предложил создать единое Центральное бюро при канцлере Германии, чтобы объединить усилия военных и гражданских пропагандистов и исключить элемент соперничества между ними.
В 1917 г., когда ситуация в Германии и вокруг нее начала осложняться, власти страны предприняли реформирование пропагандистского аппарата Германии. Центральное бюро при МИДе было ликвидировано, а вместо него создано Бюро при военном командовании во главе с М. Эргцбергером - одним из лидеров партии католического центра. Такое назначение не было случайным, так как Берлин в своей информационной войне против Антанты постоянно стремился опереться на поддержку католической церкви Европы и Ватикана. При МИДе был образован Отдел военной пропаганды во главе с полковником фон Гефтеном. Следовательно, военным удалось удержать победу и полностью поставить пропагандистскую машину Германии под свой контроль.
В России пропагандистская война велась бессистемно, хаотично, без наличия единого контролирующего начала. В первые месяцы войны во многих армиях не удалось должным образом поставить агитацию и пропаганду, так как особенно на начальном этапе стране не хватало полиграфического оборудования и профессиональных кадров. Во главе войсковых газет зачастую оказывались люди, не подготовленные для этой работы [7]. Военное министерство, Генеральный штаб выдавали различные агитационные издания. Затем к этой работе подключились фронтовые, армейские и даже корпусные газеты. Однако качество изданий было на таком низком уровне, что в большинстве случаев они не пользовались доверием среди солдат. Их содержание было полностью направлено на убеждение военнослужащих в успешном исходе войны, тиражировании армейской героики.
В 1915 г. при ставке Верховного Главнокомандующего было создано Бюро печати, которое должно было собирать информацию, поступавшую из стран Антанты и ее противников, в том числе и агитационные издания, готовить собственную агитационную продукцию и распространять ее в России и за ее пределами. Большие надежды Бюро возлагало на сотрудничество с российской периодикой. Бюро планировало издавать собственное периодическое издание в виде «большой политической газеты», но вскоре от этого проекта отказались ввиду недоверия российского общества к различного рода официозам [11, с. 38]. Затем стали появляться различные варианты «прикрепления» корреспондентов ведущих российских и иностранных газет к Ставке Верховного Главнокомандующего. Великий князь Николай Николаевич разрешил аккредитовать при Ставке 10 журналистов, их них всего 3 представителя российских изданий [11, с. 135]. Бюро до самой февральской революции 1917 г. не смогло выстроить четкую системную работу с российской периодикой.
К 1916 г. стало очевидно, что Бюро не в состоянии выстроить диалог с собственной периодической печатью. С одной стороны, это было связано с непрофессионализмом сотрудников Бюро, стремившихся бесцеремонно навязывать свою волю российским газетам; с другой стороны, с набирающим силу расколом между властью и обществом. Общественность, в том числе журналисты, все
меньше доверяла власти и не желала активно идти на сотрудничество с ней. «Но наша печать, к прискорбию, не выполняет свои обязанности в этом отношении (распространение патриотизма и консолидация общества. -Э. А.)», - писал по этому поводу главный редактор «Голоса Москвы» Б. И. Ивинский (Барский) [11, с. 39].
Часть высшего офицерства понимала необходимость обеспечения солдат печатной продукцией. Но положение дел в этом направлении также выглядело неутешительным. В 1914 г. в армии попытались распространять, издававшуюся в Москве официозную газету «Голос Русского», но она не пользовалась авторитетом на фронте. Летом 1915 г. в недрах генерального штаба возник план распространения в армии «Московских ведомостей» без предварительной цензуры, но данный проект не нашел понимания у высшего командования. Следует отметить, что с самого начала войны взаимоотношения руководства армии с прессой не ладились. В конце августа 1914 г. командующий Юго-западным фронтом генерал Н. У. Иванов запретил приезд на фронт журналистов. В 1915-1916 гг. на этой почве между журналистами и военными постоянно возникали конфликты. Представители прессы постоянно приводили в пример русско-турецкую войну 1877-1878 гг., когда они пользовалась полным доверием властей и не имели стеснений в работе [11, с. 133].
Армейское командование пыталось издавать собственные газеты. Удачным можно считать издание «Армейского вестника» и «Нашего вестника». Остальные армейские газеты не пользовались популярностью, их не было даже в списке обязательной рассылки в Бюро печати.
Значительную роль в представлениях российских властей для поднятия патриотического духа населения страны должно было играть издание агитационных брошюр. Только к лету 1915 г. выходило 1 959 наименований книг общим тиражом в несколько миллионов экземпляров. Газеты пропагандировали образы героев войны, наиболее популярным в этом плане был казак Козьма Крючков [6]. В мае 1915 г. на все фронты были направлены военно-художественные отряды, которые должны были фотографировать и зарисовывать примеры успехов российской армии для последующего распространения в стране,
в том числе с помощью периодической печати. После падения Трабзона наши хронисты сняли специальный документальный фильм, посвященный данному событию для показа на фронте и в тылу [11, с. 817]. Кстати, кинохроника пользовалась большим успехом во всех воюющих государствах.
Для проведения работы в нейтральных странах Генеральный штаб при поддержке других структур создал телеграфное агентство «Нордзюд» с представительствами в Бухаресте, Стокгольме и Копенгагене. Агентство должно было проводить пропагандистскую работу в странах, соблюдавших нейтралитет, стремясь таким образом усилить позиции России в этих государствах. Однако значительные финансовые вливания и заверения российских представителей агентства в эффективности работы не убедили Петроград в целесообоазности дальнейшей работы данной организации, и в мае 1916 г. она была ликвидирована, а ее функции возлагались на другие структуры.
Интерес России к нейтральным странам не был случайным. Как уже отмечалось, пропагандистские войны в 1914-1917 гг. развернулись и на их территории. С одной стороны, часть их них воюющие стороны хотели привлечь на свою сторону и по возможности подключить к боевым действиям. С другой стороны, через нейтральные страны можно было передавать информацию на территорию противника и своим союзникам. В России за это направление работы отвечали МИД, военное ведомство и Петроградское телеграфное агентство. В целом следует признать, что Россия здесь проигрывала своим конкурентам, в большей степени оправдываясь, а не отстаивая свою точку зрения. Этому способствовали военные поражения, внутренние неурядицы, отсутствие профессиональных кадров. По мере нарастания в стране внутриполитического кризиса позиции России в нейтральных государствах ослабевали [2, с. 107]. Мощь и сила России ставились под сомнения как представителями политической элиты этих стран, так и рядовыми жителями.
Все воюющие стороны активно привлекали к пропагандистским войнам представителей интеллектуальной элиты, в том числе известных художников, поэтов, писателей, актеров и т.д. Школа, университеты, культура полностью были поставлены на службу
пропаганде. Так, например, 4 октября 1914 г. германский ученый М. Вебер и другие 93 известных ученых и представителей культуры Германии, в том числе Л. Брентано, Ф. Нау-ман, Л. Фульд подписали манифест «К культурному миру», где они всю вину за начало войны возлагали на Россию и ее союзников, в манифесте они говорили о зверствах российской армии против мирного населения. Некоторые философы договорились до того, что назвали войну чистилищем, укрепляющим силу нации! Важным элементом пропагандистских кампаний становится использование сюжетов, связанных с нарушением прав людей, интернированных на территории противника.
Представители искусства воюющих сторон также оказались втянутыми в противостояние. Войну 1914 г. воспевал Н. Гумилев, называя ее святой и великой, сравнивая участие в ней с религиозным подвигом [8, с. 97]. Над патриотическими лубками работали В. В. Маяковский и К. С. Малевич, патриотизм был присущ А. Блоку, хотя после 1917 г. он изменил свое отношение к этому вопросу [5, с. 26].
Русских пленных, находившихся в Германии, удивляло другое: насколько германские интеллектуалы быстро усваивали низкопробную пропаганду [14, с. 184-186]. С германским обывателем было все понятно, хотя многие бюргеры сохраняли благоразумие и моральные принципы. Профессор политической экономии, выражавший до войны восторг от британской политической экономии, сразу после начала войны начал клеймить Британию и все что, с ней было связано. Приват-доцент Фрайбургского университета, читавший курс философии и много рассуждавший о морали и нравственности, в августе 1914 г. призывал к уничтожению врагов «Великой Германии» и т. д. [9, с. 119]. Редкие разговоры россиян с представителями германской интеллектуальной элиты сводились к однотипному сценарию: попытки урезонить немцев и обвинить их в жестокости парировались соображениями военной целесообразности. В Австро-Венгрии наблюдалась такая же картина, когда писатели и ученые бросились на защиту своего отчества, забыв о здравом смысле [14, с. 185].
В целом следует отметить, что действия российской пропаганды нельзя назвать удачными. Генерал А. А. Брусилов с горечью
подчеркивал, отмечая техническую неготовность страны к войне и провал пропагандисткой кампании в России: «Еще хуже была у нас подготовка умов народа к войне. Она была вполне отрицательная ... Даже после объявления войны прибывшие из внутренних районов России пополнения не понимали, какая это война свалилась на их головы.» [3, с. 81-82]. Власти России не до конца осознавали важность укрепления пропагандисткой работы как внутри страны, так и за ее пределами. Внутри страны неудачи российской пропаганды во многом были связаны с социокультурными особенностями русского общественного сознания, они «своими корнями уходили в неразвитость массовой культуры в дореволюционной России» [1, с. 65].
Практически поголовная неграмотность населения затрудняла проведение пропагандисткой работы на передовой и в тылу российской армии. «Солдат не только не знал, что такое Германия и тем более Австрия, но он понятия не имел о своей России-матушке. Он знал свой уезд и, пожалуй, губернию ... и на этом заканчивалось его знакомство со своим Отечеством. Откуда же было взяться тут патриотизму, сознательной любви к великой родине?» - писал по поводу культурного уровня солдат российской армии генерал А. А. Брусилов [3, с. 83].
В стране медленно развивался рынок печатной продукции, несмотря на увеличение спроса на газеты в годы войны. Средства массовой информации слабо адаптировали материалы к особенностям крестьянского менталитета и образа жизни. Поэтому ставка на средства массовой информации как проводник правильных и нужных властям идей полностью провалилась. Солдаты и крестьяне не понимали язык газетных статей. Оптимизм газет не стыковался с апатией фронтовиков. Поэтому для них важным источников информации были слухи. Пропаганда ориентировалась на прошлое и настоящее, а слухи - на будущее.
После первоначального подъема патриотических чувств в российском обществе начинает нарастать усталость от войны. Крестьяне интересовались войной, но это был своеобразный интерес, люди мало что понимали в «высокой политике», их больше волновала война с точки зрения ее влияния на хозяйство и близких, оказавшихся на фронте.
Патриотизм отсутствовал и в письмах солдат с фронта, в них содержались в основном рекомендации родным и близким, оставшимся в тылу, о способах ведения хозяйства, о супружеской верности, жалобы на трудности жизни в тылу и на фронте [12, с. 169].
Внутри страны и за ее пределами российская пропаганда постоянно обыгрывала проблему славянского братства. В то же время в России многие политики данный аспект сводили к «горячему» желанию всех славян присоединится к России [1, с. 14]. Этот тезис не находил понимания среди большинства зарубежных славян. Причем русские крестьяне и солдаты с трудом представляли, например, что из себя представляет Сербия и где она находится [3, с. 82-83]. Поэтому российские солдаты мало понимали смысл тех агитационных брошюр, которые оказались у них на руках.
Часть российских интеллектуалов так же противоречиво относилась к войне. М. Волошин отмечал разницу в российском и французском патриотизме. Франция напрягла «всю волю и мускулы» для победы, Россия же погрязла в индивидуальном и парадоксальном взгляде на войну, поэтому, пишет Волошин, «мы имеем право не желать поголовного истребления германской расы; русская военная цензура гораздо более милостива, чем французская ...» [4, с. 181]. М. Цветаева осуждала крайности антигерманской кампании [13, с. 76].
Сила контрпропаганды противников России заключалась в том, что она больше ориентировалась не на объяснение высоких геополитических проблем, а обращалась к повседневности солдат. В частности, Австро-Венгрия не имела значительных ресурсов для организации собственной массовой пропагандисткой кампании, но ее действий очень опасалось высшее военное руководство России. Австро-венгерские листовки призывали российских солдат сдаться в плен, после чего сразу закончатся их мучения и они смогут спокойно переждать войну в плену, а затем без препятствий вернуться домой. Российская пропаганда ориентировалась на военные успехи, а их было мало. В этом и заключалась ее главная проблема [1, с. 13].
Весной-летом 1915 г. российская армия терпела тяжелые поражения по всему фронту, что сопровождалось общим отступлением. Затягивание боевых действий в купе с потерей колоссальных территорий негативно отразилось на экономическом состоянии страны. Ура-патриотические настроения, господствовавшие в обществе на протяжении первых месяцев войны, сменились вполне ожидаемой апатией и неверием в способность власти привести страну к победе. Поэтому в прессе все чаще стал подниматься вопрос, который всех волновал - «Кто виноват?». Начался новый виток поиска общего врага, что могло бы консолидировать общество.
Литература
1. Асташов А. Б. Пропаганда на русском фронте в годы Первая мировой войны. М.: Спецкнига, 2012.
2. Асташов А. Б. Политическая пропаганда на нейтральные страны в годы Первой мировой войны: организация, средства, методы // Европейские сравнительно-исторические исследования. Европейское измерение политической истории. М.: ИВИ РАН, 2002.
3. Брусилов А. А. Мои воспоминания. М.: Воениздат, 1963.
4. Волошин М. А. Автобиографическая проза. М.: Книга, 1991.
5. Гиппиус З. Н. Живые лица. Т.1. Тбилиси: Мерани, 1991.
6. Голос Самары. 1915. № 15.
7. Голос фронта. 1917. № 10.
8. Гумилев Н. С. Шестое чувство. М., 1990.
9. Гуревич Б. В плену // Русская мысль. 1915. № 2.
10. Киевская мысль. 1915. 20 января.
11. Лемке М. К. 250 дней в царской ставке (25 сентября 1915 - 2 июля 1916 гг.). Пг.: Госиздат, 1920.
12. Оболенская С. В. Германия и немцы глазами русских (XIX в.). М.: ИВИ РАН, 2000.
13. Цветаева М. И. Стихотворения и поэмы. М.: Худож. лит., 1990.
14. Цвейг С. Вчерашний мир. Воспоминания европейца. М.: Вагриус, 2004.
