CC BY
97
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2011. № 4
А.Н. Шубина
(аспирантка кафедры истории России XIX — начала ХХ в. исторического
факультета МГУ имени М.В. Ломоносова)*
ФОРМИРОВАНИЕ «ОБРАЗА ВРАГА» И ОТНОШЕНИЕ
К РОССИЙСКИМ НЕМЦАМ В ГОДЫ ПЕРВОЙ
МИРОВОЙ ВОЙНЫ
В статье рассматриваются некоторые аспекты широкой проблемы — отношения российского общества к многочисленной немецкой диаспоре в период Первой мировой войны. Анализируются уже сложившиеся и насаждаемые прессой национальные стереотипы, а также факторы, способствовавшие популярности тезиса о «немецком засилье». В основе исследования — брошюры и пропагандистские работы, направленные на формирование в массовом сознании «образа врага».
Ключевые слова: Первая мировая война, «образ врага», пропаганда, немецкие колонисты, Николай II, национальный вопрос, пресса.
The article covers some aspects of the attitude of the Russian society to the extensive German community in the World War I. The author analyses some national stereotypes — existing and introduced by the mass-media — and the factors that promoted the idea of "German strangle". The sources were the brochures and propaganda papers, which were aimed at creating the "enemy image" in the popular mind.
Keywords: World War I, "enemy image", propaganda, German colonists,
Nicholas II, national issue, mass-media.
* * *
Если еще в начале ХХ в. социально значимым показателем в России признавалось вероисповедание, а не национальность, то время перед Первой мировой войной характеризуется всплеском национализма. Теперь на первое место выходит этническая, а не конфессиональная принадлежность.
Представление одного народа о другом нередко являет собой «национальный стереотип» — устойчивое, схематичное и эмоционально окрашенное представление о действительных или мнимых национальных чертах. Присутствие немецкого влияния во многих областях русской жизни, тесные контакты между Россией и Германией — все это способствовало возникновению неоднозначных представлений о немцах, в отношении к которым переплетались зависть и восхищение, признание за ними высоких деловых качеств и в то же время уверенность в превосходстве русских. В Российской империи проживало весьма значительное число этнических
* Шубина Анна Николаевна, тел.: 8-968-766-19-72; e-mail: ashubina@yandex.ru
немцев, многие из которых являлись российскими подданными, причем не в первом поколении. Однако общественное сознание всем им приписывало стереотипные черты «германцев».
Негативное отношение к российским немцам стало набирать силу еще до начала Первой мировой войны, однако оно соседствовало с мнением о том, что немецкие колонисты способствуют экономической стабильности в деревне, подают положительный пример русским крестьянам. В представлениях образованных людей Германия была родиной философов и поэтов, приезжавших в Россию немецких преподавателей, ученых, предпринимателей воспринимали как носителей импульса для экономического и культурного развития.
До войны немецкий вопрос не относился к числу важных, уступая остротой другим национальным проблемам. В связи с началом войны произошел перелом в российском общественном мнении. Исторически сложилось, что немцы на протяжении долгого времени были союзниками и учителями, поэтому разрыв отношений не был безболезненным. Тем не менее шла война, в том числе и пропагандистская.
Известно, что патриотическая пропаганда, моделирование «образа врага» в массовом сознании являются одним из важных факторов, определяющих исход войны, наряду с соотношением вооружения и сил сторон, особенностями тактики военных действий1. Особенности этой идеологической работы во многом определяет ее «целевая аудитория» — народные массы, та среда, из которой идет мобилизация. Для пропаганды использовались такие приемы, как широкое тиражирование представлений о коварности и жестокости врага, но в то же время и о его слабости, искажение информации об истории вражеской страны, присутствовала также игра на религиозных и национальных чувствах народа2.
Складыванию отрицательного образа немца во многом способствовали негативные этнические стереотипы и предрассудки в массовом сознании, прежде всего — представление о мигранте, ищущем выгоды и равнодушном к той земле, где он волею судьбы проживает. Но были и объективные обстоятельства: стремление колонистов к обособленности, предоставляемые им льготы, недостаток информации об этнической немецкой группе, а также непропорционально высокая концентрация немцев в правительственных структурах и при дворе. В итоге возник вопрос о политической лояльности российских немцев.
1 См.: Жукова Л.В. Формирование «образа врага» в Русско-японской войне 1904—1905 гг. // Военно-историческая антропология. Ежегодник. 2003/2004. Новые научные направления. М., 2005. С. 259.
2 Там же. С. 261—362.
С началом войны в прессе развернулась обширная антигерманская кампания, выходят бесчисленные статьи и очерки на эту тему, издается множество брошюр. В основном тематика данных произведений — это негативные особенности немецкого характера и образа жизни, история взаимоотношений русского и немецкого народов. Печатаются очерки о бытовых, часто курьезных, случаях из повседневности, художественные произведения — рассказы и повести, носящие антинемецкую направленность.
Показательны даже названия пропагандистских брошюр, например: «Почему нельзя верить немцам», «Чем силен немец и как его победить», «Победа или рабство».
Так, в изданной в 1914 г. брошюре с лаконичным названием «Немец» рисуются такие национальные черты: «Любит заваливать рынки посредственного качества дешевкой, но сам всему знает цену и на дешевку не бросается», «Немец вообще склонен помечтать, пофантазировать, легко дает себя увлечь фантазии. <...> Строго говоря, это неудивительно: ведь Германия дала миру Гёте, Гейне, Шпильгагена, Гофмана, но теперешняя немецкая фантазия окрасилась в иные цвета. Немец современный мечтает не о внутреннем самоопределении, не о Боге и вселенной, не о голубых глазах Маргариты, а о вооруженных погромах»3. Затем автор переходит к описанию проживающих в России представителей данного этноса, в качестве примера приводя сцену в московском ресторане, где немцы празднуют день рождения Вильгельма II и постепенно выявляют свое истинное лицо: «Не так давно снисходительно-благодушные физиономии становились свирепыми, глаза наливались кровью, голоса звучали хрипло и угрожающе. их пьянило не одно пиво. Немец распух от гордости, от своего кайзера, от презрения к окружающей русской среде»4.
В другой брошюре высказывается мнение о том, что немецкому народу «внушили мысль, что он первый народ в мире, что он самый ученый, умный, лучший организатор, умеет использовать всякие средства и призван править другими народами». Автор признает, что у немцев есть свои достоинства — трудолюбие, сплоченность, знания, но, по его мнению, все это служит им только для собственной пользы и обогащения5.
Любая война начинается задолго до ее объявления, которому предшествует идеологическая и психологическая обработка населения, которому внушается мысль о необходимости и неизбежности грядущей войны, о защите национальных интересов, внешней угрозе. Играя на патриотизме, национальных чувствах, традициях
3 Немец. М., 1914. С. 7, 22—23.
4 Там же. С. 28—29.
5 См.: Езерский Н. Почему нельзя верить немцам. М., 1917.
и предрассудках, пропаганда закладывает в сознание своего народа образ врага, воскрешая старые обиды и придумывая новые, на которые можно опереться в современной ситуации.
Одним из направлений воздействия на общественное мнение о Германии и ее народе было переосмысление истории ее отношений с Россией. Подчеркивалось, что Россия неоднократно выручала Германию, и та даже обязана ей своим существованием. Авторы таких работ отмечали, что «за бесконечное великодушие, постоянную готовность прийти на помощь немцы платили России самым бесстыдным коварством, грубым обманом, низким вероломством»6. Германия обвинялась не только в инициативе мировой агрессии, но и в «исторической традиции» антирусских настроений. При этом, по мнению автора, русофобия исходит как от правящих кругов Германии, так и от народных масс, т.е. носит национальный характер7.
А в «Летописи войны 1914 года» указывалось: «История нам говорит, что целостность и независимость Австрии и Пруссии всецело являлись делом великодушия российских государей». Далее перечислялись исторические события, в ходе которых Россия спасала самостоятельность немецких государств — тут и Семилетняя война, когда Петр III «пощадил немцев и отозвал русские войска», и наполеоновские войны8.
Рассматривая отношения России и Германии в исторической ретроспективе, публицисты нередко переходили на тему противостояния германизма и славянства. Войне придавали почти мистический смысл, ее рассматривали как столкновение двух рас, двух миров. В сентябре 1915 г. в «Русской будущности», ежемесячном приложении к «Русским запискам», была напечатана статья, где война характеризуется как борьба христианских ценностей с принципом, гласящим, что сила выше права и справедливости. Автор утверждает, что тевтонская раса желает поработить все остальные9.
«Это война, — сообщает газета «Утро России», — война мести, война исторической мести»10.
Призванная бороться с немецким засильем газета «1914 год» рассказывала об истории немецких захватов в прошлом и отмечала, что «колонизация и онемечивание славянских земель — это характерное явление в истории германского народа», а Германия выросла на громадном славянском кладбище.
6 Белинский А.И. С кем мы дружили: Исторический очерк русско-немецких отношений. Могилев, 1914. С. 49.
7 См.: Алеврас Н.Н. Первая мировая война в сознании российских историков-современников // Человек и война. Война как явление культуры. М., 2001. С. 287.
8 Летопись войны 1914 года. (Петроград), 1914. № 1. С. 6.
9 Русская будущность. (Петроград), 1915. № 6. С. 6—7.
10 Утро России. 1914. 27 июля. № 157.
Автор называет «убежденным врагом славянства» Отто фон Бисмарка, при котором колонизация России якобы приняла форму «мирного завоевания». Газета приводит совсем уж фантастические захватнические планы Германии. Захват мира должен был начаться с «присоединения» принадлежащих немцам «по праву» земель: соседних государств, Австрии, Скандинавских стран, земель, заселенных ранее германскими племенами, бывших владений Ливонского и Тевтонского орденов, крестоносцев, включая Малую Азию, Сирию, Палестину. После этого планировалось переходить к дальнейшим завоеваниям. В завершение автор снова возвращается к немцам-колонистам в России, рассматривая их как участников этого зловещего замысла11.
В принципе, подобные сентенции могли иметь своей основой заявления некоторых известных немецких публицистов. Например, популярный в Германии Ф. Бернарди писал: «В штормах прошлого Германская империя претерпела отторжение от нее огромных территорий. Германия сегодня в географическом смысле — это только торс старых владений императоров. Большое число германских соотечественников оказалось инкорпорированными в другие государства или превратилось в независимую национальность, как голландцы, которые в свете своего языка и национальных обычаев не могут отрицать своего германского первородства. У Германии украли ее естественные границы; даже исток и устье наиболее характерного германского потока, прославленного германского Рейна, оказалось за пределами германской территории. На восточных границах, там, где мощь современной германской империи росла в столетиях войн против славян, владения Германии ныне находятся под угрозой. Волны славянства все ожесточеннее бьются о берег германизма»12.
На протяжении всей истории человечества дефицит сотрудничества, взаимное непонимание, негативные стереотипы, основанные на плохом знании друг друга, являлись причиной недоверия между народами. Предубежденность и подозрительность, напряженность и враждебность были, за редким исключением, постоянными спутниками отношений между государствами и народами. Однако при этом большинство войн и конфликтов было порождено не ложными представлениями и отнюдь не негативными национальными стереотипами, а реальными экономическими, политическими, социальными причинами, различными интересами и противоречиями, и сводить конфликты только к неправильному восприятию другого народа неправомерно. Враждебные отношения всегда имеют материально обусловленные общественные предпо-
11 1914 год (Наше Воскресенье). (Петроград), 1916. № 13—14. С. 16.
12 Цит. по: Уткин А.И. Первая мировая война. М., 2002. С. 24.
сылки. А ситуация конфликта, напряженности в свою очередь является почвой для возникновения, становления и развития «образа врага»13.
Во многом причиной для трансформации негативного восприятия российских немцев (как носителей чуждой культуры) в полноценный образ внутреннего врага стало значительное их участие практически во всех областях внутренней жизни страны. Как отмечалось на состоявшемся в марте 1915 г. съезде уполномоченных губернских дворянских обществ, вопрос о «немецком засилье» стал в России самым обсуждаемым и «самым модным»14.
Еще в начале войны контрразведка предприняла ряд мер по запрету филиалов пангерманских обществ, прежде всего в Остзейском крае, так как часть немецкого дворянства симпатизировала Германии, некоторые даже пошли служить в ее армию. В Прибалтийских губерниях действовали немецкие просветительские общества, в немецких школах насаждались идеи превосходства германской культуры над славянами, на предприятиях и в поместьях, принадлежащих русским немцам, работали немецкие и австро-венгерские подданные. Однако избранные органами власти меры только способствовали разжиганию германофобии. Так, депутат IV Государственной думы С.И. Шидловский пишет в своих воспоминаниях, что «администрация свирепствовала вовсю и изгоняла без всякого повода каждого, кто только мог быть заподозрен к прикосновенности к немецкой национальности, много было совершено при этом вопиющих несправедливостей. Каждый администратор старался найти у себя немца и изгнать его»15.
Наибольшую остроту приобрел вопрос о немецких фермерах-колонистах. Из оплота экономической стабильности в аграрной сфере в глазах русского общества они стали опорными пунктами наступающей немецкой армии, ее авангарда, доказательством чему являлось стратегически выгодное расположение колоний вдоль границ, дорожных путей, неподалеку от крепостей.
В России проживало около миллиона колонистов немцев, которые, как правило, селились компактными моноэтничными поселками. Они стремились сохранить родной язык, обычаи, религию, из-за чего оставались чужаками в глазах окружающего их русского населения, что в условиях развившейся шпиономании прождало порой фантастические слухи. Это и сообщения о захваченных в плен русских крестьянах, на которых пахали землю, били и жестоко об-
13 См.: ГасановИ.Б. Национальные стереотипы и образ врага. М., 1994. С. 23—25.
14 Объединенное дворянство. Съезды уполномоченных губернских дворянских обществ. Т. 3. 1913—1916 гг. М., 2002. С. 439.
15 Цит. по: Айрапетов О.Р. Репетиция настоящего взрыва. Немецкий погром в Москве: бои на внешнем и внутреннем фронте // Родина. 2010. № 1.
ращались16, и о поджогах военных заводов, и подкупе газет17. Сложно судить об их достоверности, так как источник информации, как правило, указан довольно расплывчато.
В среде колонистов наблюдалось практически полное отсутствие нищеты, недоимок, разорительных исков и судебных тяжб18. Таким образом, из-за разницы в образе жизни они не всегда вызывали симпатии у окружающего их населения. Однако в пылу борьбы с «немецким засильем» точка зрения на эффективность немецких земледельческих хозяйств резко меняется. Так, газета «Новое время» поместила заметку, где «развенчала миф» о высокой эффективности немецких хозяйств. Говорилось, что русские ошибочно считают, что немцы-колонисты служат примером высокой сельскохозяйственной культуры, но на самом деле в колониях процветает пьянство, устраиваются скандалы, дебоши. Немцы-колонисты — «это очень часто грубые, невежественные, нахальные дикари, которым место как раз в рядах пьяной и разнузданной германской армии»19.
С началом войны в немцах-колонистах стали видеть «мирных завоевателей», их проникновение в Россию рассматривалось как часть плана по захвату и колонизации страны Германией. «К началу великой войны немцы стали считать Россию своей самой покорной, мирной и в то же время богатой и серьезной колонией», — говорится в брошюре генерал-майора Н. Поливанова. При этом автор отмечает, что, «захватив более 8-ми миллионов десятин, завоеванной нашими предками исконной русской земли, политой русской кровью, немецкая орда» стремится искоренить все русское и подчинить страну своему влиянию20.
«Практически, немцы приносят нам огромный вред как активные немецкие пособники и шпионы, причем таковыми шпионами являются не отдельные, небольшие единицы, а почти поголовно все немецкое население», — говорится в брошюре Поливанова. По его мнению, колонисты расселились по известному, строго разработанному плану: «...они окружили вражескими кольцами все наши крепости, заняли важнейшие переправы, усеяли колониями все главнейшие стратегические направления»21.
Отвергая доводы о том, что колонисты живут в России уже несколько поколений и подавляющая их часть никогда не была на
16 1914 год. 1916. 15 декабря. № 13—14. С. 12.
17 Там же. С. 18.
18 См.: Гребцова И.С. Социально-экономическое развитие немецких колоний Новороссийского края и Бессарабии в освещении региональной печати второй трети XIX века // Вопросы германской истории. Днепропетровск, 2000. С. 24—26.
19 Новое время. 1915. 2 (15) февраля. С. 5.
20 Поливанов Н. О немецком засилии. Пг., 1916. С. 1.
21 Там же. С. 2—3.
исторической родине, он напоминает о «голосе крови» и о том, что колонистов и солдат вражеской армии объединяют общий язык, вера и любовь к Германии. При этом, отмечает он: «...немцы особенно любят и дорожат такими шпионами из местных жителей, которые особенно долго прожили в России, завели связи с коренным населением и дружбу с властями». Автор призывает власть не считать колонистов, долгое время проживших в России, «"своими", "лояльными" и стоящими вне подозрений»22.
В другой пропагандистской книжке утверждалось, что немецкие колонисты получали из Германии инструкции насчет завладения стратегически важными землями и передавали добытые сведения о военных мероприятиях, передвижении войск, настроении общества23.
Еще один оплот «германизма» виделся в немецких промышленниках, торговцах, банкирах. Большое число немецких фирм и рабочих вызывало опасение у населения России. В прессе военного времени нередко встречается точка зрения, согласно которой немецкие предприятия создавались при содействии немецкого правительства или Генерального штаба для сбора разведданных. Не мог не тревожить и тот факт, что в руках немецких промышленников находился целый ряд отраслей экономики, а Германии принадлежала значительная роль в российской внешней торговле. Это вылилось в настоящую «газетную войну» против «торгового нашествия Германии на Россию».
Одним из самых болезненных вопросов при борьбе с «немецким засильем» стал вопрос об австрийских и германских фирмах в России, а также о торговых и промышленных предприятиях, акционерами или учредителями которых являлись неприятельские подданные. В деле борьбы с личным и финансовым влиянием немецких подданных на русскую торговлю и промышленность получили широкое распространение такие меры, как правительственный надзор, секвестр и передача предприятия в ведение особых правлений или принудительное закрытие и ликвидация по назначению суда или Совета министров.
Так, брошюра «О немецком засилье» утверждает, что ни одна немецкая фирма не открылась в России с одной лишь коммерческой целью». По мнению автора, предприниматели даже несли убытки, которые покрывало правительство Германии, лишь бы получить военный заказ и быть в курсе российских военно-технических мероприятий. При этом «во главе многих фирм стояли офицеры Германского Штаба, а самые заводы располагались обыкновенно в самых важных пунктах нашей обороны, нашей военной
22 Там же. С. 6.
23 См.: Белинский А.И. Указ. соч. С. 55.
жизни»24, что обходится для русской армии сотнями тысяч напрасных жертв и морем крови.
Другой пропагандист призывает бороться с «немецким засильем», саркастически отмечая, что инородцы «задают тон нашей внешней политике и торговле, и просвещению; они и лучшие военачальники, и лучшие просветители, и лучшие политики; они же и прекрасные хозяева, которые соответственно своим качествам должны получить наши лучшие земли. Они великолепные техники, поэтому им надо отдать все наши заводы. Они даже восхитительные шпионы, поэтому нет смысла скрывать от них государственные тайны»25. Он выражает надежду, что российское правительство не ограничится полумерами и, издав ликвидационные законы, проведет их в исполнение на всей территории России, чем навсегда положит конец «немецкому засилью» в стране26.
Автор многочисленных работ по правоведению профессор В.В. Есипов отмечает, что целые торгово-промышленные районы в России едва не погибли для нее, будучи «заедены» немцами, а приезд в Россию немецких промышленников не только не прерывался, но продолжался без перерыва, даже ежегодно увеличивался. По мнению Есипова, «все более или менее сложные отрасли городского хозяйства в России также мало-помалу переходили в руки тевтонов: мостовые мостили у нас немцы, электрические трамваи и телефоны устанавливали немцы, электрическое освещение — немцы и т.п. и т.п.»27
Помимо борьбы с «немецким засильем» автор также горячо поддерживал борьбу с алкоголизмом и приветствовал введенный во время войны запрет на продажу алкоголя. Свое произведение он завершает небесспорным выводом: «Пришел уже конец засилью немцев в России, как пришел давно желанный конец засилью алкоголя в России. Справилась Россия с алкогольным дурманом, справится и с дурманом немецким»28.
Газеты горячо отзывались на принятие каждого закона по борьбе с «немецким засильем» и информировали своих читателей о ходе «разнемечивания», описывая как общий ход ликвидации немецких предприятий, так и отдельные случаи. Говоря об общей практике работы немецких фирм до войны, «Утро России» сетует, что из Германии приходили капиталы, люди, рабочие и материалы, в Германию же уходили чистая прибыль и русские деньги29.
24 См.: ПоливановН. Указ. соч. С. 6.
25 Белинский А.И. Указ. соч. С. 53.
26 Там же. С. 63.
27 Есипов В.В. Германцы. Жестокий народ. Жестокое право. Варшава, 1915. С. 7.
28 Там же.
29 Утро России. 1914. № 208. С. 3.
Правительство стремилось занять в борьбе с «немецким засильем» выдержанную, взвешенную позицию, однако это удавалось не всегда, поскольку развернутая в прессе активная антигерманская кампания, военная истерия, общественное мнение оказывали свое не всегда положительное влияние на чиновников и приводили к опрометчивым шагам.
Недовольство и раздражение общественности вызывало большое число людей с немецкими фамилиями в составе высшей бюрократии. Высказывались мнения о том, что борьбу с «немецким засильем» следует начинать именно с нее. Этот стало крупной внутриполитической проблемой.
«Русская будущность» напечатала статью А. Коростелева «Немецкое засилье в бюрократии», где автор приводит следующие сведения о численности немцев в различных ведомствах: Министерство иностранных дел — 33%, Государственный совет — 25,4%, Министерство путей сообщений — 19%, учреждения императрицы Марии — 18,4%, Министерство финансов — 18,4%, Сенат — 17%, Министерство внутренних дел — 15,2%, Главное управление земледелия — 13,2%, Министерство народного просвещения — 12,5%, Министерство юстиции — 12,4%, Министерство торговли и промышленности — 12,3%, Государственный контроль — 10%, Ведомство коннозаводства — 7,7%, Синод — 2,7%. Автор замечает, что чем влиятельнее министерство, тем больше в нем немцев. Так, «немцам нужно было влияние на наше железнодорожное хозяйство, они шли в него»30.
Больше всего нападок приходилось на Министерство иностранных дел, которое даже называли «министерством иностранных фамилий». Из 202 сановников, присутствовавших в Государственном совете и Совете министров в 1906—1917 гг., 54 были этническими
немцами31.
По мнению чиновника российского МИДа Ю.Я. Соловьева, чиновники-немцы выполняли свои обязанности «под особым углом зрения». Они считали себя не столько на русской службе, сколько на личной службе у династии, которую они иногда называли полным русско-немецким именем: Романовы-Гольштейн-Готторпские. В мирное время это очень облегчало им службу. «Они лояльно служили династии, не задаваясь никакими вопросами, от которых русские не могли отрешиться». Для русских же на первом месте стояла Россия32.
30 Русская будущность. 1915. № 7. С. 15.
31 См.: Куликов С.В. Русские немцы в составе императорского двора и высшей бюрократии: коллизия между конфессиональной и национальной идентичностя-ми в начале ХХ в. // Немцы в государственности России. СПб., 2004. С. 60.
32 Соловьев Ю.Я. Воспоминания дипломата 1893—1922. Минск, 2003. С. 261.
Стремление оградить себя от подозрений в симпатиях к немцам в ряде случаев являлось одним из факторов кадровой политики. Например, назначая на пост министра внутренних дел депутата IV Государственной думы А.Н. Хвостова, Николай II хотел добиться нейтрализации слухов о влиянии на него «германофильской партии». Поскольку А.Н. Хвостов имел репутацию ярого германофоба и являлся в этом смысле знаковой фигурой, его нахождение во главе МВД, по мысли царя, должно было доказать несостоятельность подозрений, захвативших массовое сознание. Назначая депутата, Николай заметил: «Уж его в шпионстве не заподозрят»33.
Много этнических немцев было в аппарате центральной власти и при императорском дворе. Присутствие на высоких постах этнических немцев и людей с немецкими корнями давало основание для слухов о существовании «немецкой партии» и ее влиянии на царя.
Уже в первый год войны в обществе стали циркулировать слухи об измене, немецких шпионах в высших эшелонах власти. Надо сказать, что многочисленные газетные публикации, направленные против чиновников-немцев, так преломлялись в сознании простого народа и вызывали такое толкование, на которое авторы и не рассчитывали. Так, один крестьянин Костромской губернии после прочтения подобного газетного сообщения закричал: «Убить бы давно нужно нашего государя, какую он власть дал немцам». И такая реакция не была редкой. Часто Николай II обвинялся в немецком засилье, царящей везде измене, а его мать и жена — в прямом предательстве. Говорили, что императрица Александра Федоровна отсылает в Германию ценности вагонами, великий князь Николай Николаевич продал Карпаты и (или) Россию за бочку золота и поэтому война будет проиграна34.
Главным персонажем слухов становится императрица Александра Федоровна, которую подозревали в контактах с ее немецкими родственниками, желании заключить сепаратный мир, а также в прямом отстаивании германских интересов.
Хотя в 1917 г. Чрезвычайной следственной комиссии по расследованию злоупотреблений бывших министров и других высших должностных лиц не удалось подтвердить слухи об измене императрицы, эта точка зрения осталась популярной. Комиссия установила, что во всей переписке императрицы не было писем на немецком языке, при дворе на нем не разговаривали. В связи с упорными слухами о существовании в царских покоях прямого провода в Берлин были произведены осмотры помещений импе-
33 Куликов С.В. Бюрократическая элита Российской империи накануне падения старого порядка (1914—1917). Рязань, 2004. С. 101.
34 См.: Поршнева О.С. Российский крестьянин в Первой мировой войне (1914 — февраль 1917) // Человек и война. Война как явление культуры. М., 2001. С. 207.
раторской семьи, причем никаких указаний на связи российского императорского дома с германским во время войны найдено не было35.
Тем не менее слухи об измене способствовали падению авторитета монархии, подрыву доверия к власти. Дворцовый комендант В.Н. Воейков отмечал в воспоминаниях, что граф П.А. Игнатьев, работавший в российской контрразведке за границей, пересказывал услышанные его сотрудником слова немецкого дипломата: «Нас нисколько не интересует знать, желает ли русский император заключить сепаратный мир, — нам важно, чтобы верили этому слуху, который ослабляет положение России и союзников». Воейков настаивает на том, что внешние и внутренние враги России прилагали все усилия для его распространения, в частности, по его сведениям, ряд общественных деятелей говорил о том, что будто бы 15 сентября 1915 г. гроссгерцог Людвиг Гессенский, родной брат императрицы, тайно посетил Царское Село. «Возражавшим на эту небылицу отвечали, что если это был не гроссгерцог, то, во всяком случае, лицо его свиты; таинственный приезд этот приписывался желанию Германии, при содействии императрицы добиться заключения Россией сепаратного мира»36, — добавляет автор.
Таким образом, в условиях военного времени и разрыва связей с Германией набиравшее силу еще до войны негативное отношение к немцам стало питательной средой для антигерманской пропаганды. При этом «образ врага» был перенесен и на российских немцев, многие из которых прожили в России всю жизнь и состояли в российском подданстве. В то же время не всегда последовательная политика правительства по вопросам борьбы с «немецким засильем», чрезмерно раздутая кампания в прессе, национальный состав императорского дома и присутствие большого числа этнических немцев в среде российской бюрократии привели к распространению слухов об измене в высших эшелонах власти, что способствовало десакрализации монархии и углублению кризиса власти.
Список литературы
1. Айрапетов О.Р. Репетиция настоящего взрыва. Немецкий погром в Москве: бои на внешнем и внутреннем фронте // Родина. 2010. № 1.
2. Алеврас Н.Н. Первая мировая война в сознании российских историков-современников // Человек и война. Война как явление культуры. М., 2001.
3. Гасанов И.Б. Национальные стереотипы и образ врага. М., 1994.
35 См.: РудневВ.М. Правда о царской семье, Г.Е. Распутине и «темных силах» // Платонов О.А. Распутин и «дети дьявола». М., 2005. С. 529.
36 Воейков В.Н. С царем и без царя. Воспоминания последнего дворцового коменданта государя императора Николая II. М., 1995. С. 137.
4. Гребцова И.С. Социально-экономическое развитие немецких колоний Новороссийского края и Бессарабии в освещении региональной печати второй трети XIX века // Вопросы германской истории. Днепропетровск, 2000.
5. Жукова Л.В. Формирование «образа врага» в Русско-японской войне 1904—1905 гг. // Военно-историческая антропология. Ежегодник, 2003— 2004. Новые научные направления. М., 2005.
6. Куликов С.В. Русские немцы в составе императорского двора и высшей бюрократии: коллизия между конфессиональной и национальной идентичностями в начале ХХ в. // Немцы в государственности России. СПб., 2004.
7. Куликов С.В. Бюрократическая элита Российской империи накануне падения старого порядка (1914—1917). Рязань, 2004.
8. Поршнева О.С. Российский крестьянин в Первой мировой войне (1914 — февраль 1917) // Человек и война. Война как явление культуры. М., 2001.
9. Руднев В.М. Правда о царской семье, Г.Е. Распутине и «темных силах» // Платонов О.А. Распутин и «дети дьявола». М., 2005.
10. Уткин А.И. Первая мировая война. М., 2002.
Поступила в редакцию 8 сентября 2010
