CC BY
4630 "Культурная жизнь Юга России"
№ 2 (40), 2011
благотворительные мероприятия. Они действовали по своим уставам, а также выполняли распоряжения Священного Синода и местной церковной власти. Как правило, инициатива создания подобных организаций лежала на местных священниках при поддержке архиепископа Агафадора.
Организованные при церкви попечительства о народной трезвости участвовали в просветительской и благотворительной деятельности - организовывали чайные, где прихожан поили безалкогольными напитками (чай, квас, молочные продукты), участвовали в учреждении вечерних классов и воскресных школ для взрослых, в организации народных гуляний (в том числе и праздников древонасаждения), устроении библиотек-читален, небольших физических и естественно-исторических кабинетов [6].
Большую роль в деле благотворения «страждущим и призреваемым» оказывали православные монастыри. Тут два главных направления состояли в учреждении за монастырский счет больниц «для бедных духовного звания», православных воинов и простого люда и в открытии общеобразовательных школ, где детей обучали, кормили, одевали. В монастырской школе проходили курс общеобразовательных и профессиональных дисциплин [7]. С 1898 года при некоторых монастырях Кубанской области появились приюты для содержания малолетних преступников и беспризорных сирот. Монастырь получал от Правления Кубанского исправительного приюта в год по 40 руб. на содержание каждого ребенка. Деньги на продовольствие и оплату надзирающим лицам поступали от казны.
Таким образом, к 1917 году практически в каждом приходе Кубанской области имелись приходские благотворительные организации. Наиболее крупными являлись: Братство Св. Благоверного князя Александра Невского (Ека-
теринодар), Св. Пророка Осии (Майкоп) и Св. Влмч. Артемия (ст-ца Новощербиновская). Их деятельность не ограничивалась рамками одного прихода, а распространялась на территорию всей станицы, города, края. В области к 1910 году функционировало 416 одноклассных, три двухклассных, три второклассных ЦПШ и три школы грамоты. Начальных училищ Духовного ведомства в епархии к 1916 году насчитывалось 690 (из них: одноклассные церковно-приходские - 672, восемь двухклассных, одна воскресная школа и три школы грамоты) [8].
Литература и источники
1. Правила о церковно-приходских школах // Ставропольские епархиальные ведомости. 1884. № 15. С.536-531.
2. Государственный архив Ставропольского края (ГАСК). Ф. 306. Оп. 1. Д. 140. Л. 1-10.
3. Государственный архив Краснодарского края. Ф. 470. Оп. 2. Д. 1285. Л. 11-12.
4. Горожанина М. Ю. Просветительская деятельность Православной церкви на Кубани в дореволюционный период // Образование, просветительство и гражданское общество. Краснодар, 2007. С. 71.
5. ПСЗ. Собр. 2. Т. 39 (1864). СПб., 1867. Ст. 40863.
6. Общие замечания о деятельности попечи-тельств о народной трезвости на основании отчетов их за 1899 г. и ревизионных отчетов лиц, командированных для ознакомления с деятельностью попечительств. Ставрополь, 1899. С. 9, 19-20.
7. Российский государственный исторический архив. Ф. 796. Оп. 442. Д. 1002. Л. 5 об. - 6; Ф. 796. Оп. 442. Д. 1898. Л. 9 об. - 10.
8. Там же. Д. 2764. Л. 61; ГАСК. Ф. 306. Оп. 1. Д. 140. Л. 1-10.
s. n. rybko. Russian orthodox church's activity in the sphere of enlightenment and spiritual education
^ased on the material of Kuban area)
The author of the article considers Russian Orthodox Church's activity in the sphere of public and spiritual education during pre-Soviet period.
Key words: reading and writing schools, church schools, Sunday schools, parochial educational and charity institutions, church fellowships, parochial trusteeship.
Ю. А. ЯХУТЛЬ
формирование местных органов власти на кубани в период нэпа
На основе источников, хранящихся в Государственном архиве Краснодарского края, автор статьи рассматривает становление на Кубани и Черноморье новых структур власти в лице советов.
Ключевые слова: начало 1920-х годов, Кубань, Черноморье, выборы в советы, казачество.
Разрушительные последствия Первой мировой и Гражданской войн поставили большевиков перед дилеммой: продолжать политику «военного коммунизма» или начать экономические рефор-
мы? Выбор в пользу новой экономической политики не повлек за собой коренных изменений в структурах власти.
Сказывалось желание сохранить структуры
власти военного периода, но в отношении к уже апробированным органам диктатуры пролетариата - советам рабочих, красноармейских, крестьянских депутатов - у правящей партии не было единого мнения. Оживление работы советов показало, что состав вовлеченных в общественно-политическую деятельность масс неоднороден - разные слои населения желают защитить свои интересы.
Советы как орган власти подверглись определенному реформированию. Было принято Положение, направленное на активизацию их деятельности на местах. Городские и сельские советы избирались прямым голосованием и формировались путем косвенных выборов на съезде депутатов. Существенной проблемой на момент их становления явилась активность граждан, в том числе и лишенных права выбирать или быть избранными в депутаты. За короткий период не представлялось возможным преодолеть низкий политический и культурный уровень: ни крестьяне, ни рабочие не могли взять на себя долю ответственности, которой хотела поделиться партия большевиков.
Партийные структуры не желали расставаться с лидирующим положением во власти, которым они обладали, но чувствовалась необходимость переломить общественно-политическую обстановку в стране - на деле перейти к демократическим преобразованиям. В этом контексте требовалось внести некоторые изменения в избирательную систему. Особую роль приобретали сельские (станичные) советы: они должны были вовлечь политически инертное крестьянство и казачество в активную экономическую и общественную деятельность. Пережившие реквизиции, нарушение гражданских прав со стороны советской власти, «нелицеприятное» поведение депутатов-большевиков, станичники на горьком опыте видели советы как орган власти, не оказывавший помощи и не защищавший интересы низов, а лишь на основе партийных директив выполнявший плановые показатели продразверстки.
В начале 1920-х годов в Кубано-Черноморской области сложились достаточно благоприятные экономические и политические условия для сбалансированного развития города и деревни. Этому способствовала стабилизация общественно-политической жизни округа, связанная с ликвидацией «бело-зеленого» движения. Главной политической целью партийного руководства области была победа большевиков-депутатов в станичных советах: обеспечение своего преимущества путем компромиссов с «середняком и бедняком». Власть на местах вывели из-под юрисдикции ревкомов. Переход к легитимно избранным советам должен был продемонстрировать силу большевиков, подчеркнуть, что они пришли надолго, а власть для них - способ реализации их идей.
Довольно позднее появление частей Красной Армии на Кубани определило тактику и перспективу работы советов как органов новой власти. Формы местного самоуправления в эти годы менялись довольно часто. С 1917 по март 1918 года
в станицах функционировали станичные управления во главе с атаманами; с марта по 6 августа 1918-го - советы, далее (по 26 марта 1920 г.)
- вновь станичные управления, а после 26 марта
- ревкомы [1]. Структуры власти на местах складывались под диктатом военного противостояния.
Советы как орган местного самоуправления при реализации их истинного содержания могли бы выражать исторически сложившиеся методы самоуправления на Кубани, однако принцип народовластия изначально нарушался, в частности, ограничениями на участие в выборах лиц «нетрудового происхождения».
Выборная кампания и изменения административного устройства области шли, практически, одновременно. Первым выборам, состоявшимся в декабре 1920 года, предшествовал ряд организационных мероприятий, позволявших провести в советы наибольшее количество представителей партии большевиков. Анализ документов местной партийной организации подтверждает, что стоял вопрос о доминировании большевиков, а не о дееспособности органов местного самоуправления в лице советов: их функция заранее определялась как беспрекословное выполнение директив партии.
В 1920 году утвердили Положение о советах городских и поселковых поселений городского типа Кубано-Черноморской области. Согласно этому документу, начали действовать советы во всех отдельских городах (Новороссийск, Армавир, Майкоп, Ейск, Кропоткин, Темрюк, Туапсе) и поселках городского типа.
Сельский (станичный) совет являлся высшим органом власти в пределах соответствующей территории. Станичные советы формировались в населенных пунктах с населением не менее 300 чел. из расчета один депутат на каждые 100 чел. Выборы проводились на общем собрании. Станичные советы и их председатели обязаны были исполнять все постановления вышестоящих советов, оказывать содействие представителям власти, повышать культурный и хозяйственный уровень населения. В ведении местных советов была организация трудовой повинности. Они регистрировали акты рождения и смерти, выдавали гражданам справки и удостоверения, вели учет неграмотных, отвечали за своевременную публикацию и разъяснение актов советской власти, осуществляли охрану «революционного порядка».
В период подготовки к выборам сформированные по всей Кубано-Черноморской области волостные и сельские избирательные комиссии составляли списки выборщиков и лиц, лишенных избирательного права, проводили предвыборные собрания с обсуждением кандидатур. Выдвиженцам из числа демобилизованных красноармейцев уделялось особое внимание.
Решением за номером один избирательная комиссия устанавливала время и место проведения выборов: «Мы, члены избирательной комиссии по выборам в Советы на хуторе 3-й речки Кочеты, под председательством т. Меркулова и членов от профсоюзов, ревкома и представителя Екатерино-
"Культурная жизнь Юга России "
^ 2 (40), 2011
дарского комитета РКП(б) слушали о назначении выборов в означенный Совет 19 декабря 1920 г. с 10 ч. утра. Из 3050 жителей хутора 30 человек были лишены избирательного права» [2].
Поведение казаков в период выборной кампании объяснялось традициями местного самоуправления: прежние участники казачьего круга были внутренне не согласны с тем, что лица, не преуспевающие в собственном хозяйстве, будучи избраны в совет, смогут руководить станицей. Односельчан оценивали не по классовому признаку, а по деловым качествам. На активность бедняков было нельзя рассчитывать из-за малого их опыта участия в общественной работе. Но лишение кулаков (зажиточной части населения) прав на участие в выборах позволяло запрограммировать нужные результаты.
В каждой станице было определенное количество лиц, лишенных избирательных прав. Соответствующие ограничения вызывали недоумение, противостояние процессу выборов. Так, в избирательную комиссию станицы Пластунов-ской поступило письмо за подписью работников мельницы № 21, находившейся в аренде у некоего Е. Жидкова. Приведем текст этого документа без изменений в его орфографии: «Узнав о том, что бывший наш хозяин, ныне арендатор мельницы, занесен в списки не имеющих права голоса и быть на выборах, мы крайне удивлены. Работая с ним, утверждаем, что специалист своего дела, незаме-чен с его стороны никакого насилия. Выполняет все требования по аренде, вовремя платит зарплату, помогает в наших нуждах. Мы ручаемся за него, а кто донес на него и клеветал, тот негодяй и лентяй» [3]. Е. Жидков в личном обращении к местной избирательной комиссии просил разобраться, утверждал, что он лоялен по отношению к власти большевиков.
Хотя проблема явки жителей на избирательные собрания стояла очень остро, аналогичные факты были повсеместны: в ст. Кореновской избирательных прав лишены 129 чел., в Приморско-Ахтарс-ке - 391 чел., в с. Бородинском - 71 чел., на хут. Свободный - 11 чел. [4]. В Смоленской волости при населении 7171 житель к участию в выборах допустили 2980 (приняли участие 864). В волостной совет были избраны 50 депутатов (в их числе 12 коммунистов, 24 казака). Двое из четырех депутатов, избранных в исполнительный комитет, были большевиками [5]. В с. Бородинском (2200 жителей) в выборах приняли участие 318. На хут. Свободный право выбора имели 2114 чел., выборное собрание посетили 928 [6].
Пассивность жителей объяснялась тяжелым экономическим положением в сельском хозяйстве (отсутствие посевного материала, малая урожайность зерновых, недовольство внутренней политикой большевиков). Организованные в ноябре 1921 года выборы в станичные и городские советы проходили при низкой явке избирателей. Распоряжения обкома партии по их организации и проведению на местах игнорировались. На выборных собраниях лидеры местных партийных
ячеек руководствовались личными интересами, воспринимая продвижение коммунистов в депутаты как возможность сохранить свое присутствие во власти [7]. В «проблемных» поселениях Кубано-Черноморской области приходилось применять неконституционные методы как при подготовке выборов, так и при подведении итогов.
Подготовку к выборам в известной степени осложнял переход от военных к мирным методам работы. Красноармейцы, отличавшиеся активностью, но не имевшие опыта государственного управления, стремились во властные структуры. Образовательный уровень депутатов был низким. За исключением хуторов, где доминировали депутаты из числа иногородних, в сельсоветах оказалось много представителей зажиточного казачества: областная парторганизация была вынуждена признать, что первые выборы в местные органы власти большевиками проиграны.
В составе депутатского корпуса преобладали мужчины, в 30 населенных пунктах женщины составляли 0,5% общего числа избранных.
Во время выборной кампании обсуждались проблемы нэпа, переход на продналог. Агитаторы доступно объясняли: «Задача новой экономической политики - поднять нашу тяжелую индустрию за счет эксплуатации частного капитала и частной инициативы» [8]. Ноябрьские выборы 1921 года проходили в изменившихся условиях: нэп показал свои преимущества. Богатые станичники брали в свои руки инициативу на выборных собраниях, мотивируя активность тем, что управлять жизнью станицы должны экономически состоятельные граждане. По мнению руководства области, следовало изолировать «весь мелкобуржуазный элемент» (учителей, торговцев, зажиточных казаков) - лишить возможности оказывать влияние на общественно-политическую жизнь станицы. Весомым аргументом в противостоянии мелкобуржуазной стихии были регулярные части Красной Армии. В период подготовки выборов воинские части провели карательные мероприятия, закончившиеся расстрелом жителей за участие в «бело-зеленых» формированиях или их поддержку [9].
Численность явившихся на избирательные собрания - довольно важная характеристика отношения к советской власти. В 1920-1921 годах эти показатели оказались низкими и в Кубано-Черно-морской области, и в целом по стране [10]. Причинами тому были отсутствие слаженной тактики и стратегии у большевиков, использование в ходе выборной кампании вместо убеждения полувоенных (а в некоторых случаях и военных) методов воздействия, открытая поддержка зажиточных казаков, нежелание голосовать за «партийный список». Отсутствовала «практическая работа» по привлечению бедняцкой части казачества и женщин - потенциала, который мог быть задействован в последующем, хотя в данный момент советам как органу власти не удалось получить доверие большей части жителей кубанской станицы. Запретительные политические меры не принесли ощутимых результатов. Социальный со-
став депутатов и членов исполкомов на местах не удовлетворял партийным требованиям. В Кубано-Черноморской области, где основное население было сосредоточено в станицах, ситуация приобретала ярко выраженный политический характер, а следовательно, влияла на ход продовольственной и земельной реформ. Реорганизация органов власти, в первую очередь советов, становилась приоритетным направлением работы для большевиков.
В общественном сознании доминирующим моментом оказался фактор психологической усталости от войны и стремления примирения с властью [11]. Выборы в советы рабочих, крестьянских, красноармейских и казачьих депутатов Кубано-Черноморской области продемонстрировали особенности и тенденции общественно-политической и экономической жизни региона в начале 1920-х годов.
Литература и источники
1. Государственный архив Краснодарского края. Ф. Р-382. Оп. 1. Д. 122. Л. 35.
2. Там же. Д. 21. Л. 44.
3. Там же. Д. 222. Л. 38.
4. Там же. Д. 22. Л. 34.
5. Там же. Д. 346. Л. 28.
6. Там же. Д. 212. Л. 19.
7. Там же. Д. 274. Л. 45.
8. Там же. Д. 278. Л. 12.
9. Там же. Д. 640. Л. 197.
10. История Советского крестьянства: в 5 т. Т. 1. Крестьянство в первое десятилетие Советской власти 1917-1927 / отв. ред. В. П. Данилов. М., 1986. С. 235.
11. Щербинин С. А. Становление большевистской власти на Дону и Кубано-Черноморье и ее общественное восприятие. Славянск-на-Кубани, 2006. С. 78.
yu. a. yakhutl. forming of local authorities in the kuban region during nep's period
On the basis of the sources stored in the State Archives of the Krasnodar region, the author of the article examines the forming of new power structures in the person of the Soviets on the Kuban and Black Sea Coast territory. Key words: early 1920s, Kuban, Black Sea Coast, elections to the Soviets, the Cossacks.
В. В. ЧЕРПАКОВ
выборные представительные органы государственной власти на кубани
(1917 - первая половина 1918 года)
Автором проведен анализ исторической ситуации, сопутствовавшей реформированию и становлению выборных представительных органов государственной власти на Кубани в связи с революционными преобразованиями 1917-1918 годов.
Ключевые слова: Кубанская Краевая Рада, революция, органы государственной власти, кубанское казачество.
Для новейшей истории России характерен активный процесс совершенствования государственности, направленный на сохранение территориальной целостности страны, ее достойного места в современной цивилизации. До революции и впоследствии в СССР функционировала модель жестко централизованной государственной власти. После Февральской революции и Октябрьского переворота, во время Гражданской войны (1917-1920), когда в регионах страны формировались новые органы власти, обстоятельства изменились.
Возникшая на Кубани в этот период система органов власти отличалась и от той, что была в Российской Империи, и от центрального большевистского правительства. Как в большей степени ориентированная на становление парламентской демократической модели с учетом построения федеративного государства, история организации государственной власти после февраля 1917 года
в южных регионах России стала привлекать внимание исследователей.
Эволюции региональных форм самоуправления в казачьих областях Юга России посвящены работы В. Н. Ратушняка, А. А. Зайцева, П. И. Остапенко, Е. В. Щетнева и др.
Развившийся в итоге Первой мировой войны затяжной общественно-политический кризис и последовавшие революционные события стимулировали в регионах России попытки местной политической элиты сформировать различные модели самоуправляющихся территорий и этносов. Создание и функционирование этнокультурной автономии в Кубанской области (а затем и в Кубанском крае 1917-1920 гг.) представляло собой ценный исторический опыт развития форм самоуправления, примененных впервые в истории российской государственности. Подобный пример деятельности заслуживает пристального внимания не только как историческое явление, - он
