CC BY
14пропорционального представительства интересов, таким образом, федеральным законом был упразднен институт независимых кандидатов на парламентских выборах и введен семипроцентный барьер для прохождения в Государственную думу.
Политический курс «Единой России» был возглавлен президентом В.В. Путиным, она стала располагать квалифицированным большинством, достаточным для единоличного принятия любых решений без учета мнения оппозиции, и, фактически, руководящей и направляющей силой российского общества, подобно КПСС в СССР.
В условиях радикальных реформ в России указанная выше незавершенность российской партийной системы, вероятно, могла бы считаться определенным благом для страны. Конечно, это негативно сказывается на процессе формирования гражданского общества в России в его политическом аспекте.
Системы с доминирующей партией часто подвергаются критике, так как коррупция заметно возрастает в условиях отсутствия деятельной оппозиции. В такой системе есть свое преимущество - она обеспечивает стабильность, предсказуемость и преемственность. Но есть и не менее очевидные минусы: отсутствие оппозиции и серьезной критики, закрытость, игнорирование проблем определенных слоев населения (интересы которых отражают мелкие партии). Задача оппозиционных партий в подобной ситуации, по существу, будет одна: не позволять правящей партии войти в состояние «застоя». Однако в целом они вряд ли будут в состоянии серьезно конкурировать с правящей партией и тем более долговременно определять политическую ситуацию в стране.
Мировой опыт показал, что наиболее политически и экономически стабильными являются те государства, где действительно существует многопартийная система, где есть настоящая оппозиция, способная составить реальную конкуренцию партии власти, в результате чего выигрывает народ. В России же народ остался в стороне даже при решении такого важнейшего вопроса, как внесение поправок в Конституцию. Общество никак не вникло в суть произведенных изменений, не попыталось сформулировать альтернативный подход, поскольку не было широкого публичного обсуждения законопроекта, поправки были приняты в беспрецедентно ускоренном темпе, не имеющем аналогов в отечественной законодательной практике3.
Таким образом, можно сделать вывод, что в настоящее время процесс реального партийного строительства в России приостановился. И это, конечно, самым негативным образом сказывается на формировании партийной системы в целом. Только в рамках демократической политической системы выборы обеспечивают конкурентный политический процесс, через который проявляется народный суверенитет - действительное народовластие.
1 СЗ РФ. 2005. № 30. 4.1. Ст. 3140.
2 О трансформации российской партийной системы см. лекцию Владимира Гельмана «Трансформация российской партийной системы» и ее обсуждение // www.polit.ruЛectш'es/2008/03/14/gelman.html.
3 См.: Сошникова М. Привкус единства // «Эж-ЮРИСТ». 2009. Март. № 12.
ФОРМИРОВАНИЕ ИНСТРУМЕНТАЛЬНОГО ОТНОШЕНИЯ К НАКАЗАНИЮ В РАМКАХ ДИСЦИПЛИНАРНОГО ОБЩЕСТВА
© 2010 С.Д. Ратник
кандидат философских наук, доцент Самарский юридический институт ФСИН России
В статье рассматривается проблема манифестации исправления преступников в качестве цели наказания, которая стала возможной в рамках дисциплинарного общества. Посредством дисциплинарных техник решается задача производства полезных индивидов, которая согласуется с идеями рационализма и утилитаризма Нового времени.
Большую роль в исследовании наказания в рамках дисциплинарного общества сыграл М. Фуко, который поднимает проблему инвестирования тела властью и рассматривает наказа-
ние в контексте властных отношений, которые понимаются им как сеть напряженных отношений между людьми, конституируемых посредством человеческого тела1. Французский философ убедительно показывает, что в эпоху Просвещения происходит изменение цели наказания, находящееся в русле тех процессов, которые охватывают все общество, а власть наказывать производна от дисциплины как специфической технологии власти. «Можно сказать, что дисциплина - единый метод, посредством которого тело с наименьшими затратами сокращается как «политическая» сила и максимально увеличивается как полезная сила. Рост капиталистической экономики породил специфическую модальность дисциплинарной власти: ее общие формулы, методы подчинения сил и тел, короче говоря, «политическая анатомия» могут работать в самых разных политических режимах, аппаратах и институтах»2.
М. Фуко пишет о том, что начиная с XVII в. распространение дисциплинарных процедур становится общей и повсеместной тенденцией. Их цель - увеличение возможной полезности индивидов. Постепенно новая «микрофизика» власти охватывает все более широкие области, стремясь завладеть всем общественным телом. Происходит повсеместное распространение механизмов дисциплины, увеличивается число дисциплинарных заведений: дисциплину вобрали в себя школьные, военные, медицинские учреждения, «дисциплинировались» внутрисемейные отношения (главным образом в ячейке родители - дети). Укоренились они и в «специализированных» заведениях - тюрьмах, исправительных домах. Короче, обеспечивая лучшее функционирование в различных секторах общества, дисциплины становятся «общими формулами господства»3.
Деятельность власти сопряжена с множеством, которое требуется упорядочить, систематизировать и унифицировать. В момент своего появления дисциплины были в основном призваны нейтрализовывать опасности, избавляя от неудобств, порождаемых слишком многолюдными сборищами. Затем происходит функциональная инверсия дисциплины, которая стала играть положительную роль: увеличивать возможную полезность индивидов. Как пишет М. Фуко, дисциплина способна «сократить «бесполезность» характерных проявлений массы: ограничить то, что делает множество гораздо менее управляемым, чем единство; то, что препятствует использованию каждого элемента множества и их суммы: все то, что отменяет преимущества, обеспечиваемые массой»4. Дисциплина «муштрует» расплывчатые массы тел и сил, превращая их в множественность индивидуальных элементов - отдельных клеточек, органических автономий.
Появление власти как дисциплины приводит к открытию тела как объекта и мишени власти, при которой осуществляется детальный и тонкий контроль над действием тел, обеспечивающий постоянное подчинение и послушание. Старый принцип «взимание -насилие» заменяется новым: «мягкость - производство - прибыль». Власть теперь не использует силовые методы, а напротив, стремится поддерживать себя собственными механизмами, разрабатывая тонкую технологию подчинения. Можно сказать, что формирующаяся политика принуждений является рассчитанным манипулированием элементами тела и его поступками. Дисциплина направлена не просто на усиление подчинения, но «на формирование отношения, которое в самом механизме делает тело тем более послушным, чем более полезным оно становится, и наоборот... Человеческое тело вступает в механизмы власти, которые тщательно обрабатывают его, разрушают его порядок и собирают заново. Рождается «политическая анатомия», являющаяся одновременно «механикой власти». Она определяет, как можно подчинить себе тела других, с тем, чтобы заставить их не только делать что-то определенное, но действовать определенным образом, с применением определенных техник, с необходимой быстротой и эффективностью»5. Короче говоря, суть дисциплины заключается в том, чтобы увеличить «пригодность» тела, реализуя цель «изымать и взимать больше», сформировать отношение неукоснительного подчинения. Являясь искусством владения человеческим телом, дисциплина располагает тела в пространстве, контролирует деятельность человека, являясь определенной системой учета, оценки и надзора, устанавливая в теле «принудительную связь между увеличивающей-
6
ся пригодностью и возрастающим господством» .
Именно благодаря методам надзора «физика» власти - господство над телом - осуществляется, не прибегая к чрезмерности, силе, насилию. Необходимым условием этого является видимость субъектов, подлежащих контролю. Факт постоянной видимости, возможности быть увиденным удерживает дисциплинированного индивида в подчинении. Следует также подчеркнуть, что благодаря дисциплине утверждается интерес к индивиду, которого через процедуры описания, оценки, измерения можно соотнести с нормой и привести к ней посредством исправления как своеобразной ортопедии. Как говорит М. Фуко, индивид создан дисциплиной, определенными дисциплинарными техниками. Индивидуальное описание осужденного, как, впрочем, и ребенка, больного, сумасшедшего, начиная с ХУ1П в. оказывается необходимой процедурой для исследования с целью дальнейшего воздействия и использования. В системе дисциплины ребенок индивидуализируется больше, чем взрослый, больной -больше, чем здоровый, сумасшедший и преступник - больше, чем нормальный и законопослушный. Все индивидуализирующие механизмы теперь направлены именно на первого (ребенка, больного, сумасшедшего, преступника). Если же надо индивидуализировать взрослого здорового и законопослушного, то всегда спрашивают: много ли осталось в нем от ребенка, какое тайное безумие он несет в себе, какое серьезное преступление мечтал совершить7.
Задаче контроля и надзора над индивидами была подчинена идея паноптикона, манифестируемая И. Бентамом. Паноптикон, будучи проектом тюрьмы, становится образом новой власти. По словам М. Фуко, мы находимся не на скамьях амфитеатра, а в паноптической машине8. Создавая архитектурный образ новой власти, И. Бентам реализует принцип, согласно которому власть должна быть видимой и недоступной для проверки. Основная цель паноптикона заключается в том, чтобы привести заключенного в состояние сознаваемой и постоянной видимости, когда он является исключительно объектом информации, но никогда не может быть субъектом коммуникации. Паноптикон представляет собой машину для разбиения пары «видеть - быть видимым», поскольку человек в кольцеобразном здании полностью видим из центральной башни надзирателем, который сам при этом остается невидимым. Заключенный постоянно рискует быть застигнутым врасплох, и его беспрестанно тревожит сознание своей поднадзорности.
Посредством паноптикона реальное подчинение механически рождается из вымышленного отношения. По этой причине нет необходимости прибегать к насильственным средствам принуждения. Не нужно принуждать преступника к хорошему поведению. Помещенный в поле видимости, он становится началом собственного подчинения. Важно, чтобы заключенный знал, что за ним наблюдают, все остальное обеспечивает само устройство паноптикона. «Камни могут делать людей послушными и знающими. Старая простая схема заключения и ограждения (толстые стены, тяжелые ворота, затрудняющие вход и выход) заметается расче-
9
том числа окон и дверей, глухих и пустых пространств, проходов и просматриваемых мест» .
Решая задачу производства полезных индивидов, паноптикон представляет собой абстрактную форму технологии их производства. Везде, где на сравнительно небольшом пространстве требуется держать людей под надзором и приходится иметь дело с множественностью индивидов, которым надо навязать определенные задания или конкретную форму поведения, может быть использована паноптическая схема. Она работает в заведениях разного типа и может не только применяться для наказания, но и быть интегрирована в любую функцию, использоваться как в тюрьмах с целью исправления заключенных, так и в больницах, школах, на фабриках, для содержания больных, обучения школьников, содержания сумасшедших, надзора за рабочими.
В каждом из своих применений паноптическая схема позволяет совершенствовать отправление власти, уменьшая число ее представителей и одновременно увеличивая число людей, подлежащих ее воздействию. Кроме того, паноптизм делает возможным оперативное вмешательство власти, «и ее постоянное давление действует даже раньше, чем совершены поступки, ошибки или преступление. В условиях паноптикона сила власти заключается в том, что она никогда не вмешивается, а отправляется самопроизвольно и бесшумно, не располагая
никакими материальными инструментами, кроме архитектуры и геометрии, власть воздействует непосредственно на индивидов, она «дает сознанию власть над сознанием»10.
М. Фуко анализирует ситуацию, при которой, в конечном итоге, самой адекватной дисциплинарному обществу формой наказания становится тюрьма. Тюрьма полностью соответствует потребности общества в подчинении власти посредством дисциплины. Очевидность тюрьмы основывается на ее роли «машины для преобразования индивидов». Как можно не принять тюрьму, если, «заточая, исправляя и делая послушными, она просто чуть более акцентированно воспроизводит все те механизмы, что уже присутствуют в теле общества? Тюрьма подобна строгой казарме, школе без поблажек, мрачной мастерской; в определенных рамках она качественно не отличается от них»11, поскольку у них есть единая основа - дисциплинарные механизмы. Тюрьма призвана была стать средством наказания как ортопедии, применяемой к преступнику для индивидуального исправления, а исправительные методы - частью институциональной структуры тюремного заключения.
Французский философ пишет, что тюрьма призвана быть исчерпывающим дисциплинарным аппаратом в нескольких отношениях: она должна отвечать за все стороны жизни индивидов; ее воздействие на индивида должно быть непрерывным и нескончаемым; она имеет собственные внутренние механизмы подавления и наказания, которые дают основания назвать тюремную дисциплину деспотической; основным способом воздействия на индивида является принудительность, то есть тюремное воспитание - это принудительное тотальное воспитание. «Становясь законным наказанием, тюрьма нагрузила старый юридическо-политический вопрос о праве наказывать всеми проблемами, всеми ожиданиями, связанными с технологиями исправления индивидов»12. Тюрьма представляет собой карательное вмешательство как обдуманное манипулирование индивидом, основным инструментом которого является дисциплина. Это наказание-принуждение, при котором наказывающий должен иметь тотальную власть, а исправляемый должен быть полностью захвачен отправляемой над ним властью. Это «дрессировка посредством детально расписанного времени, приобретение привычек и принуждение тела»13.
Таким образом, осуществляемое в эпоху модерна всеобщее распространение дисциплинарных методов не могло не повлиять на систему наказания. В условиях всеобщего надзора и муштры происходит утверждение цели исправления преступников, а необходимой платформой достижения цели исправления является послушное, вымуштрованное тело. Чтобы достичь цели исправления индивида, нужно сначала решить задачу его подчинения. С начала XIX в. исправительные методы становятся частью институциональной структуры тюремного заключения. Утверждение цели исправления заключенных стало возможным благодаря обращению власти к индивиду, произошедшему в рамках дисциплинарного общества. Выстраивается цепочка: дисциплина - норма - индивид - исправление. Дисциплинарные техники стали основным средством исправления, суть которого заключалось в подведении действий индивида к норме, к однородной форме, и были призваны увеличивать возможную полезность индивидов.
1 Фуко вообще считает, что телесные практики, «политика» и «экономия» тела образуют социальный мир. В физическом теле человека заключена некая метафизическая основа социальности.
2 Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. М., 1999. С. 325.
3 См.: там же. С. 198-200.
4 Там же. С. 322.
5 Там же. С. 201.
6 Там же. С. 202.
7 Там же. С. 282, 283.
8 Там же. С. 318.
9 Там же. С. 251.
10 Там же. С. 301,302.
11 Там же. С. 340.
12 Там же. С. 344
13 Там же. С. 190.
