CC BY
91
УДК 342.53(470)(091)
ФОРМИРОВАНИЕ ИНСТИТУТА НАРОДНОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВА В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
© Черняева Е. М., 2010
В работе рассматриваются вопросы становления института народного представительства в Российской Империи. Автор анализирует избирательную систему, использовавшуюся на выборах депутатов дореволюционных государственных дум, исследует природу депутатского мандата, изучает внутрипарламентские объединения.
Ключевые слова: конституционное право России; государственная дума; избирательная система; свободный мандат; императивный мандат; теория народного представительства; депутатские фракции; депутатские группы.
Вначале ХХ в. буржуазная революция в России ускорила процесс конституционного преобразования государственного строя из абсолютной монархии в конституционную. До этого времени в стране не было конституции, а в Своде законов Российской Империи 1892 г. было закреплено полное послушание царю, власть которого определялась как самодержавная и неограниченная.
В период с 1904 по 1906 гг. в связи с революционной ситуацией в России происходит ряд постепенных реформ государственных учреждений империи: создание
сначала законосовещательной, а затем законодательной Государственной думы, преобразование Государственного совета из высшего законосовещательного учреждения бюрократического характера в верхнюю законодательную палату, состоящую наполовину из выборных, наполовину из назначаемых монархом членов, создание первой общенациональной избирательной системы, основанной на цензовых, неравных и многостепенных выборах [1].
В результате реформирования государственного строя 17 октября 1905 г. Николаем II был подписан манифест «Об усовершенствовании государственного порядка». Указанный документ хотя и не содержал ни в названии, ни в самом тексте слова «конституция», но формально его обнародование означало конец существования в России неограниченной монархии: Государственная дума с момента своего появления взяла на себя функцию народного представительства. Отныне стало невозможным единолич-
ное принятие законов верховной властью без одобрения представителей народа.
К моменту появления первого российского парламента в Европе уже сложились определенные идеи и теории народного представительства, поэтому перед Российской Империей стоял выбор: взять за основу теорию императивного мандата или исходить из теории свободного мандата. Первая появилась на начальном этапе возникновения представительной системы и основана на известной зависимости представителя от представляемого, т. е. на признании императивности мандата депутата, который выступал от имени своих избирателей и был связан их наказами и инструкциями. Вторая возникла в результате эволюции депутатского мандата и привела к распространению теории свободного мандата, в соответствии с которой депутат есть представитель всего народа, а не избирателей своего округа, руководствуется в деятельности своей совестью, не связан наказами избирателей и не несет перед ними ответственности в виде отзыва [2].
Для того чтобы понять, по какому пути пошла Россия, становление института народного представительства необходимо рассмотреть с нескольких позиций: во-первых, с точки зрения особенностей избирательной системы; во-вторых, с точки зрения природы депутатского мандата; в-третьих, с позиции внутрипарламентских объединений — депутатских фракций и групп.
В связи с тем, что до образования Государственной думы в России не было выборного представительного органа, избиратель-
ная система в нашем государстве как таковая тоже отсутствовала. В результате революционных событий 1905 г. императором Николаем II 18 февраля был издан рескрипт на имя министра внутренних дел А. Г. Булыгина, в котором объявлялось о намерении привлекать достойнейших, избранных от населения людей к участию в предварительной разработке и обсуждении законов [3].
В соответствии с Положением о выборах в Государственную думу от 6 августа 1905 г. в основе избирательной системы лежал сословный принцип выборов. Выборы планировались многоступенчатыми, т. е. неравными для разных сословий, и косвенными, так как депутаты Думы избирались не непосредственно избирателями, а посредством выборщиков. Из-за высокого имущественного ценза право на участие в выборах получили далеко не все жители России. В частности, избирательных прав лишались рабочие. Все лица, получившие избирательные права, были разделены на несколько курий, поставленных в неодинаковые условия.
«Булыгинская дума», однако, так и не была созвана. Политическая стачка, начавшаяся в октябре 1905 г., а также консолидация оппозиционных сил заставили монархию пойти на серьезные уступки. В обнародованном Манифесте «Об усовершенствовании государственного порядка» значилось: «Не приостанавливая предназначенных выборов в Государственную Думу, привлечь теперь же к участию в Думе ... те классы населения, которые ныне совсем лишены избирательных прав, предоставив засим дальнейшее развитие начала общего избирательного права.» [4].
11 декабря 1905 г., в разгар вооруженного восстания в Москве, был издан новый закон о выборах в Государственную думу. Избирательный ценз стал менее жестким по сравнению с законом от 6 августа 1905 г. Эти акты определили избирательную систему и порядок выборов депутатов Государственной думы I и II созывов.
Избирательная система также не была прямой, а была многоступенчатой: двух-, а для рабочих и крестьян — трех- и четырехступенчатой. Все категории избирателей делились на четыре курии: землевладельческую, городскую, крестьянскую и рабочую. Хотя избирательное право не было всеобщим (к голосованию не допускались женщины, лица моложе 25 лет, военнослужа-
щие действительной службы, «бродячие инородцы», неоседлые народы) [5], ни одна группа населения не лишалась права голоса. От каждой курии избирались «полномочные избиратели» в избирательные округа. В члены Думы кандидаты избирались на губернских собраниях выборщиков. Избирательный закон носил сословный характер. В землевладельческой курии один выборщик избирался от 2 тыс. населения, в городской — 7 тыс., в крестьянской — 30 тыс., в рабочей — 90 тыс. [6]. Один голос помещика приравнивался к трем голосам городских жителей, 15 голосам крестьян и 45 голосам рабочих. В крестьянском консерватизме царское правительство традиционно видело «опору государства и престола», поэтому депутатам от крестьян обеспечивалось около 42 % мест в Думе [7]. Для обеспечения обязательного присутствия крестьян в парламенте предусматривался институт обязательного крестьянского депутата от каждой губернии, избираемого крестьянской курией.
Результаты выборов оказались для правительства неутешительными. Хотя избирательный закон от 11 декабря 1905 г. и взывал к монархическим чувствам народных масс, прежде всего крестьянства и городских обывателей, а правительство и местные администрации оказывали явную поддержку кандидатам от консервативных партий, симпатии избирателей все же были завоеваны оппозиционными партиями, которые и составили большинство в Думе I созыва. Проправительственные партии смогли набрать всего лишь 10 % голосов, что, очевидно, не давало возможности их депутатам оказывать существенное влияние на выработку и проведение думского курса.
Сравнительно левый, оппозиционный по отношению к царизму состав Думы предопределил отношение к ней правящей верхушки. I Государственная дума, как заметил В. И. Ленин, «была самым революционным в мире (в начале XX в. — прим. авт.) и в то же время самым бессильным парламентом; ни одно ее решение не было проведено в жизнь» [8]. Общее число членов Государственной думы определялось в 524 человека [9], которые избирались населением на 5 лет [10]. Кадеты добились наибольших успехов на выборах в I Государственную думу — 153 депутата, достаточно представительной была крестьянская груп-
па (трудовики) — 107 депутатов. Правые партии потерпели фиаско. Надежды правительства получить управляемую Думу не оправдались.
I Государственная дума просуществовала 72 дня. Правительство, не довольное составом и характером деятельности Думы, предрешило ее роспуск. Так, 9 июля 1906 г. был обнародован указ императора о роспуске Думы первого созыва и выборах во вторую.
В выборах во II Государственную думу участвовали все партии, в том числе и крайне левые (леворадикальные партии в целом бойкотировали выборы в I Думу). Партийный состав II Государственной думы, начавшей работу 20 февраля 1907 г., оказался более радикальным, чем в I Думе. Партии в парламенте были представлены в следующем составе: преобладающей группой была трудовая вместе с крестьянским союзом, немногим меньше мандатов — у партии народной свободы, а численность социал-демократов возросла благодаря отказу от бойкота [11].
Но уже в июне 1907 г. в связи с обострением отношений самодержавия с Думой по аграрному вопросу был издан Манифест «О роспуске Государственной думы, о времени созыва новой Думы и об изменении порядка выборов в Государственную думу». В соответствии с Манифестом тогда же, 3 июня, были изданы: Указ о роспуске Думы и Указ об утверждении нового Положения о выборах в Государственную думу. Издание данных актов явилось прямым нарушением ст. 87 Основных законов Российской Империи 1906 г., запрещавшей вносить изменения в постановления о выборах в Государственную думу во время прекращения ее занятий, а также ст. 84, провозглашавшей, что «Российская империя управляется на твердых основаниях законов, изданных в установленном порядке», и ст. 86, устанавливавшей, что «никакой новый закон не может последовать без одобрения Государственного совета и Государственной думы» [12].
Новое Положение о выборах в Государственную думу лишало избирательных прав жителей окраин Российской Империи: Акмолинской, Семипалатинской,
Тургайской, Уральской и Якутской областей. Представительство других окраин было существенно сокращено: от всей азиатской России могло теперь избираться только 15 депутатов; Кавказ вместо прежних
29 депутатов теперь посылал в Думу только 10; Царство Польское — вместо прежних 37—14. Наряду с представительством окраин сокращалось и представительство от городов. Только семь из них сохранили право посылать в Думу депутатов отдельно от населения своих губерний: Санкт-Петербург, Москва, Варшава, Лодзь, Киев, Рига и Одесса (в более ранней редакции таких городов было 26).
Законодательство от 3 июня 1907 г. также существенно сужало электорат низших сословий, резко сокращалось представительство малоимущих слоев населения.
Избирательных прав, таким образом, лишались нелояльные, с точки зрения правительства, подданные, было сокращено представительство рабочих и крестьян, расширены избирательные права помещиков (голос одного помещика был равен 260 голосам крестьян и 543 голосам рабочих). Всего активным избирательным правом могли воспользоваться лишь 15 % населения Российской Империи. На основании этого избирательного закона, превратившего российский парламент в фикцию, проходили выборы в Думу III и IV созывов.
В третьей Думе резко выросло количество консервативно настроенных депутатов, при существенном сокращении числа левых. Преобладающей была проправительственная группа октябристов, которая заняла враждебное положение не только к социалистическим партиям (социал-демократам и трудовикам), но и к оппозиционным (партии народной свободы и прогрессистам). Таким образом, Дума III созыва вошла в историю как наиболее реакционная по своему составу.
Четвертая, последняя Дума Российской Империи приступила к работе в предкризисный период — в канун Первой мировой войны. Ее партийный состав существенно не изменился по сравнению с III Думой [13].
С началом Первой мировой войны после неудач русской армии на фронте Дума вступила в очередной острейший конфликт с исполнительной властью. 3 сентября 1915 г., после принятия Думой выделенных правительством кредитов на войну, ее распустили на каникулы. Вновь Дума собралась только в феврале 1916 г., но проработала недолго. 16 декабря 1916 г. она была вновь распущена. Возобновила свою деятельность она 14 февраля 1917 г., за 16 дней до отречения Николая II. Но она не
доработала даже до этого события: 25 февраля она была вновь распущена и больше официально не собиралась.
Анализируя избирательную систему Российской Империи, становится очевидным, что она была недостаточно демократичной. Косвенные выборы в сочетании с мажоритарной системой приводили к сильному искажению их результатов. Например, в 1906 г. в Санкт-Петербурге партия народной свободы собрала 59 % голосов и получила все места выборщиков [14]. Фактически получалось, что 41 % голосов был оставлен неучтенным вообще, и соответственно, не было реального представительства всех или почти всех избирателей в парламенте. Несмотря на недостатки избирательной системы, учреждение Государственной думы в качестве выборного органа, ограничивающего власть монарха, было прогрессивным шагом на пути к демократии. Можно констатировать начало постепенного оформления института народного представительства в России.
На формирование института народного представительства оказали влияние правовые нормы, регулировавшие условия деятельности членов Государственной думы. Правовое положение депутата Государственной думы было определено манифестом «Об изменении Учреждения Государственного совета и пересмотре Учреждения Государственной думы», а также «Учреждением Государственной думы» от 20 февраля 1906 г. (далее — УГД).
Депутаты при вступлении в должность приносили присягу (депутат, отказавшийся принести присягу, считался сложившим с себя депутатские полномочия): «Мы, нижепоименованные, обещаем перед Всемогущим Богом исполнять возложенные на нас обязанности Членов Государственной Думы по крайнему нашему разумению и силам, храня верность Его Императорскому Величеству Государю Императору и Самодержцу Всероссийскому и памятуя лишь о благе и пользе России, в удостоверение чего свое-ручно подписуемся» [15]. Примечательно, что торжественное обещание давалось на верность императору, а не действующим в стране законам. Даже со стороны социал-демократов и социалистов-революционеров не было случаев отказа в произнесении торжественного обещания. Будучи ярыми атеистами, они клялись перед Богом хранить верность императору [16].
Свобода думского голоса и думского вотума была выражена в ст. 14 УГД: «Члены Государственной думы пользуются полной свободой суждений и мнений по делам, подлежащим ведению Думы» [17]. В этой же статье говорилось о принципе неответст-венности депутатов перед избирателями: «Члены Государственной думы . не обязаны отчетом перед своими избирателями» [18]. У депутатов не было обязанности ни информировать избирателей о своей деятельности, ни, как уже говорилось, отчитываться перед ними о проделанной работе, ни выслушивать их предложения, поэтому работа с избирателями в округах как форма деятельности депутатов не была развита. Отсутствие такой формы деятельности связано со сложностями из-за большой отдаленности многих округов от Петербурга, а также ввиду слабой развитости транспортной системы.
В соответствии с действовавшим законодательством избиратели не могли давать наказов членам Думы и отзывать их, хотя на самом деле часто депутаты из числа крестьян и рабочих принимали наказы от избирателей. Они рассматривали себя в качестве выразителей нужд своих избирателей и старались обсудить эти наказы в Думе. «Каждый день Думу посещали ходоки, уполномоченные из самых отдаленных губерний и уголков России. За тысячи верст пробираются они, лишь бы посмотреть и послушать ту Думу, на которую обращены все взоры, все надежды, от которой народ с огромным. нетерпением ожидает удовлетворения своих нужд, уменьшения. насилия, бесправия и нищеты.» [19]. Эти посланцы народа спрашивали депутатов, когда же те сделают что-либо для облегчения тяжелой крестьянской доли. В словах ходоков звучала вера и категорическая требовательность. В свете изложенного, на наш взгляд, можно говорить о фактическом существовании наказов депутатам со стороны избирателей. Некоторые депутаты, принимая наказы от избирателей, считали, что чем больше будет ходоков и писем, тем больше будет уверенности у них в том, что их собственное настроение соответствует действительному настроению народа [20].
Среди депутатов дореволюционных Дум, таким образом, были идеологи императивного мандата. Можно предположить, что это неслучайно. Причин тому несколько. Во-первых, влияние первичности импера-
тивного мандата — при возникновении представительных институтов в Средние века в Европе депутат рассматривался в качестве представителя своих избирателей, который получил от них права и представляет их интересы. Во-вторых, противоречивость законодательства Российской Империи, которое, с одной стороны, опиралось на европейское законодательство, предусматривавшее независимость депутатов и их неответственность за речи и голосования, а, с другой стороны, — на дореформенное законодательство о статусе членов Государственного совета, которые были не народными представителями, а чиновниками и несли ответственность за преступления по должности. Соответственно, сторонники императивного мандата считали и депутатов Думы ответственными за свои поступки и действия перед избирателями.
Также немаловажным представляется обратить внимание на место, которое было отведено народу в речах членов Государственной думы. Депутаты постоянно говорили о народе, о том, что они посланы народом для того, чтобы выражать его интересы. Многие ораторы отождествляли себя с народом, чтобы придать себе больше веса и авторитета: «Две недели прошло с тех пор, как нас сюда прислал стомиллионный народ ... с тревогой взвешиваем мы каждое наше слово, в сознании великой ответственности, которую на нас наложил народ» [21], «великий русский народ, ты нас послал сюда и велел рассказать Думе горькую, как полынь, правду твоей жизни» [22]. Отождествление депутатами себя с народом соответствует теории свободного мандата, в соответствии с которой посланники народа в законодательном органе представляли не своих избирателей, а весь народ, все население страны.
При подведении итога вышеизложенному напрашивается вывод о противоречии законодательства и практики: с одной стороны, исходя из анализа упомянутых нормативных актов в России, депутат теоретически представлял не избирателей своего округа, а все население, т. е. признание получила теория свободного мандата; а, с другой, — исходя из анализа практической деятельности депутатов, наблюдалось некое подобие наказов и инструкций членам парламента со стороны ходоков.
Безусловно, на формирование института народного представительства оказали влия-
ние депутатские объединения. Вопрос о четком наименовании депутатских объединений — фракции или группы — регламентацию не получил: фракции могли называться группами, а фракция польских национальных депутатов именовала себя как Польское коло. Такие объединения ввиду отсутствия опыта парламентской работы в дореволюционной России находились на этапе зарождения и становления. Более того, законодательно вопрос о депутатских объединениях не регулировался: ни Учреждением Государственной думы, ни Наказом (регламент, или правила процедуры Думы), хотя Наказ и допускал выступления от имени групп депутатов. Однако на практике члены парламента, принадлежащие к одной партии, образовывали партийную фракцию.
В начале работы Думы I созыва работа во фракциях была практически неразвита: депутаты на заседаниях сидели вперемежку. «Все сколько-нибудь объединенные группы, — писал Т. В. Локоть, — с самого начала сессии завладевают местами. Так же поступили и наши наиболее сплоченные группы в Думе. Кадеты, еще задолго до открытия Думы, заняли в ней лучшие места . точно так же поступила и польская группа. Наиболее неопытной и разъединенной оказалась трудовая группа. Ее члены оказались рассеянными в думском зале от самых крайних левых до крайних правых мест, от самого низу до самого верху. Возможность быстрых согласованных действий при голосовании в Думе для трудовой группы оказалась отрезанной» [23], поэтому трудовая группа была сторонницей того, что для быстрого принятия решений членов отдельных групп по вопросам, возникающим в ходе заседаний Думы, для удобства деятельности комитетов фракций, удобства с точки зрения партийной дисциплины, партийные фракции в Думе должны размещаться “цельными, сплоченными гнездами”» [24]. Этот вопрос, хотя и был поднят в самом начале заседаний Думы, разрешился только во втором месяце ее существования [25], и места в парламенте, таким образом, были распределены согласно парламентским обычаям Запада: правые, левые и центристы. Такое расположение депутатов удобно как с точки зрения партийной дисциплины и деятельности комитетов фракций, так и с точки зрения более быстрого принятия решений членами депутатских групп. Неслучай-
но современные парламенты до сих пор заседают аналогичным образом.
Российский парламент также знал случаи создания групп не по партийной принадлежности: на особое представительство в Думе претендовали крестьяне и священники. Существовавшие в III и IV Думах группы крестьян и священников объединяли депутатов соответствующих сословий, состоящих в различных фракциях. Эти группы не регистрировались и не имели особого представительства в думских комиссиях, однако обладали определенной дисциплиной и иногда солидарно (курсив мой. — Е. Ч.) голосовали против мнения своих фракций [26]. Представляется это достаточно показательным: с одной стороны, с точки зрения наличия у депутатов собственного мнения, отличного от мнения их фракций; а с другой, — с точки зрения единства среди депутатов одной сословной принадлежности.
Ввиду полного отсутствия пропорциональной избирательной системы при выборах дореволюционных депутатов, а также обязанности входить именно в ту фракцию, партию которой представлял на выборах депутат, в партийные фракции вступали также депутаты, не входившие до выборов в соответствующую партию, а также беспартийные и члены мелких партий. Не во всех, но в некоторых фракциях такие члены получали статус неполноценных членов (примыкающих), т. е. не имеющих права решающего голоса. Не было в дореволюционном законодательстве и обязанности депутатов состоять в какой-либо партийной фракции — что является показателем слабой фракционной дисциплины. Установление дисциплины, пожалуй, — одна из главных целей, во имя которой формируются фракции. Достижению этой же цели способствовали создаваемые в крупных фракциях комиссии. В этих фракционных комиссиях велась в основном вся подготовительная работа по выработке законопроектов. Комиссии фракций были либо вспомогательными органами представителей фракций в думских комиссиях, либо самостоятельно разрабатывали или обсуждали законопроекты, которые затем рассматривались общим собранием фракции [27].
Хотя фракции и стремились к установлению дисциплины, некоторая самостоятельность депутатов все же проявлялась. Кадетская фракция в начальный период работы
характеризовалась жесткой партийной дисциплиной, что можно объяснить неискушенностью депутатов политической жизнью. Но в определенный период наблюдается тенденция к независимости фракции от руководящих органов партии: решения
Центрального комитета партии начинают носить рекомендательный характер для членов фракции.
Для поддержания внутрифракционной дисциплины кадетами была сформирована комиссия для наблюдения за выступлениями депутатов на думской трибуне [28]. Также во избежание каких-либо эксцессов руководители фракции, а также члены бюро должны были располагаться рядом в зале заседаний Думы, т. е. занимать места как можно ближе друг к другу. А для более эффективного управления между членами бюро распределялись обязанности, в соответствии с которыми каждый из них должен был отвечать за работу с определенной частью депутатов [29].
Кадеты разрешали присутствовать на заседаниях фракции беспартийным депутатам, а также тем, кто не вошел ни в одну существовавшую фракцию, но при условии, если их политические убеждения были близки к партии народной свободы [30] — делалось это в целях расширения влияния в Думе.
Что же касается фракционной дисциплины трудовиков, то лидеры группы призывали подписаться под программой для того, чтобы сильнее сплотиться. Члены фракции были «обязаны подчиняться партийной дисциплине» [31]. Членство во фракции трудовиков не было постоянным. На начальных этапах было допустимо одновременное членство (помимо фракции трудовиков) еще в какой-либо фракции. Но после составления списка членов группы, которые твердо разделяли положения программы и устава о соблюдении фракционной дисциплины, было запрещено одновременное посещение трудовой и какой-либо еще фракции, поэтому не до конца определившаяся часть крестьян была вынуждена сделать окончательный выбор.
В проекте устава трудовиков говорилось о принципе фракционной лояльности: «Решения, принятые большинством голосов общего собрания, считаются обязательными для всех членов группы». Но следует заметить, что в уставе не было положения, запрещавшего двойное членство в других фракциях, хотя ранее, как уже отмечалось,
фракция неоднократно принимала решения, направленные на недопущение одновременного вхождения еще в какую-либо фракцию [32]. Такая несогласованность внутренних актов партии приводила, в конечном итоге, к ослаблению заявленного принципа партийной дисциплины.
Еще один фактор, способствующий ослаблению дисциплины внутри фракции трудовиков, — допуск на собрания не только самих трудовиков, но и беспартийных «социалистов», а также тех, кто еще не определился со своей партийной ориентацией, и депутатов, принадлежавших к другим политическим партиям, которые имели собственные фракции в Думе. Участие последних в деятельности фракции трудовиков объясняется, прежде всего, попыткой оказания политического влияния на депутатов-трудовиков. Такие лица, принадлежавшие к другим партиям, хотя и обладали на собраниях фракции правом совещательного голоса, все же их участие не способствовало организационному укреплению фракции. Допуск на собрания фракции депутатов других партий создавал благоприятные условия, чтобы склонить трудовиков на сторону другой партии. Это также не добавляло партии стабильности, а наоборот, делало ее менее устойчивой против влияний со стороны соседних фракций.
Таким образом, в условиях отсутствия жесткой партийной дисциплины было широко распространено хождение депутатов из одной фракции в другую, что делало более уязвимыми позиции депутатских объединений. Более того, усугублял ситуацию тот факт, что такое хождение (присутствие) было намеренным, дабы повлиять на решения и мнения депутатов. Недостатки внутренней дисциплины проявлялись и в несогласованности в выступлениях и голосованиях членов фракции в Думе. Все это не могло не сказаться на дисциплине фракции и организации ее работы, а также на составе фракции, который изменялся постоянно.
Обязательность решений фракций для их членов была различной в различных фракциях. В группах хорошо организованных партий (РСДРП, кадеты), а также в трудовой группе III и IV Дум и фракциях правых существовала достаточно жесткая дисциплина, в других же ее практически не было, и члены фракций голосовали как угодно. К примеру, чтобы принять постановление об обязательности голосования по
тому или иному вопросу, фракция «Союз 17 октября» предусмотрела 2 требования: 1) кворум в 60 человек и 2) данное постановление принималось голосов. Но здесь было еще одно интересное положение: в случае принятия этого постановления несогласные с ним могли при голосовании в Думе воздержаться [33]. Таким образом, установление обязательного голосования было практически невозможным, а партийная дисциплина сводилась на нет предусмотренной возможностью воздержаться при голосовании уже на заседании Думы.
Подводя итог всему сказанному, нужно отметить, что процесс формирования института народного представительства в России проходил сложно и неоднозначно. Ненара-ботанность законодательства и отсутствие надлежащей практики в сфере парламентаризма неизбежно приводили к расхождениям между правовой регламентацией тех или иных аспектов парламентской деятельности и их реальным воплощением. В частности, так и оставался на тот момент открытым вопрос о сущности депутатского мандата — свободный или императивный. Дальнейшее же развитие парламентаризма осуществлялось посредством совершенствования правовой регламентации. ^
1. Кравец И. А. Правовой статус депутатов Государственной Думы и выборных членов Государственного совета в свете теории народного представительства // Журн. рос. права. 2000. № 8. С. 136.
2. Фадеев В. И. Депутатский мандат: понятие, принципы и виды // LEX RUSSICA (научные труды МГЮА). 2008. № 4. С. 820.
3. Очерки по истории выборов и избирательного права / под ред. Ю. А. Веденеева, Н. А. Богодаровой. Калуга ; М., 1997. С. 275-276.
4. Российское законодательство X—XX веков. В 9 т. / под ред. О. И. Чистякова. М., 1994. Т. 9: Законодательство эпохи буржуазно-демократических революций. С. 41.
5. История государства и права России / под ред. Ю. П. Титова. М., 2000. С. 225.
6. Демин В. А. Государственная Дума России (1906—1917): механизм функционирования. М., 1996. С. 27.
7. История государства и права России. С. 225.
8. Ленин В. И. Полное собрание сочинений : в 55 т. М., 1980. Т. 19. С. 370.
9. Очерки по истории выборов и избирательного права. С. 280.
10. Российское законодательство X—XX веков. Т. 9. С. 50.
11. Козбаненко В. А. Партийные фракции в I и II Государственных Думах России 1906—1907. М., 1996. С. 79—80.
12. Свод законов Российской Империи. СПб., 1906. Т. 1, ч. 1: Свод основных государственных законов. С. 18.
13. Грызлов Б. В. Восемь российских парламентов. СПб., 2006. С. 41.
14. Демин В. А. Указ. соч. С. 27.
15. Учреждение Государственной думы. СПб., 1906. Т. 1, ч. 2. Прил. к ст. 13. С. 13.
16. Кравец И. А. Указ. соч. С. 261.
17. Свод законов Российской Империи. СПб., 1908. Т. 1, ч. 2: Учреждение Государственной думы. С. 8.
18. Саатчиан А. Л. Учреждение Государственной думы. СПб., 1912. С. 148.
19. Локоть Т. В. Первая Дума: статьи, заметки и впечатления бывшего члена Государственной думы. М., 1906. С. 253.
20. Там же. С. 256.
21. Герье В. Первая русская Государственная дума. Политические воззрения и тактика ее членов. М.,
1906. С. 50-51.
22. Герье В. Вторая Государственная дума. М.,
1907. С. 113.
23. Локоть Т. В. Указ. соч. С. 231.
24. Там же. С. 230.
25. Попов И. И. Дума народных надежд: очерк деятельности первой русской Думы и Государственного Совета. М., 1907. С. 69.
26. Демин В. А. Указ. соч. С. 137.
27. Там же. С. 135.
28. Козбаненко В. А. Указ. соч. С. 82—83.
29. Там же. С. 84.
30. Там же. С. 84.
31. Там же. С. 59—61.
32. Там же. С. 59—64.
33. Демин В. А. Указ. соч. С. 136.
Formation of Representation of the People Institute in Russian Empire
© Chernyaeva E., 2010
The issues on representation of the people Institute formation in Russian empire come under review in this work. The author performs analysis of electoral system, used at the elections of lawmakers for pre-revolutionary State Dumas. The deputy mandate and Intraparliamentary associations are also studied in the paper.
Key words'. Russian Constitutional law; State Duma, electoral system; the free mandate; the imperative mandate; representation of the people theory; deputy fractions; deputy groups.
