CC BY
298
Оксана ПетроВская
Формирование границ Западной Белоруссии в 1939-1940 гг.
Освободительный поход Красной Армии в сентябре 1939 г. положил начало формированию границ Западной Белоруссии, которая после 1921 года воспринималась в СССР скорее как геополитическое понятие и не имела ясно очерченной территории. Трансформация границ СССР и советизация присоединенных регионов в 1939-1941 гг. были направлены на изменение их этнического состава и инкорпорацию в СССР. Между тем, ученые признают, что Западная Белоруссия до сих пор сохраняет особенности, отличающие ее от остальной территории страны1, а очертания ее границ по-прежнему остается темой для споров2. Во многом это объясняется теми обстоятельствами, в которых происходила легализация этого территориального образования в 1939-1940 гг.
Формально-правовому оформлению границ БССР в ее западных областях в начале Второй мировой войны содействовали три ^ основных группы факторов: осуществление 1 военно-стратегических операций Красной Л Армии в сентябре 1939 г.; дипломатия со-^ ветского правительства; законотворческая | деятельность партийной элиты и Верховного Совета СССР. Руководство СССР в сво-^ их решениях, в первую очередь, учитывало Ц стратегические и политические интересы со-| ветского государства, одновременно пытаясь ^ решать задачи национального строительства | по советскому образцу.
01 x x
га
| Проблемы определения границ
I Западной Белоруссии
в
Граница, установленная Рижским мирным « договором и разделившая белорусов, не устраивала ни Польшу, ни СССР. Для представителей режима «санации» были характерны а мессианские настроения о цивилизационной д роли Польши на востоке в целом и защите <§ Европы от коммунизма в частности3. Для ^ советской внешней политики реванш хотя и £ не был первоочередной задачей, но сохранял !3 свою актуальность с 1921 г. При подписании
советско-польского договора М.М. Литвинов подчеркивал, что это не является признанием справедливости и законности границ4.
17 сентября 1939 г., воспользовавшись благоприятной международной обстановкой, Красная Армия вступила на территорию Польши. Однако при переходе советско-польской границы ясного понимания цели операции в обстановке строгой секретности не было ни у командования, ни в подразделениях, ни у политорганов. По всей видимости, не было его и у высшего партийного руководства, которое вынуждено было принимать решения по ходу продвижения советских войск. Следуя логике украинского историка В. Макарчука, в германо-советском договоре от 23 августа1939 г. СССР не брал на себя обязательств осуществить военную операцию против Польши, в нем лишь разграничивались сферы интересов5. А польский историк Я. Войтковяк обращает внимание на отсутствие информации о том, насколько неожиданным для советского руководства было нападение на Польшу утром 1 сентября 1939 г. По его мнению, Красная Армия рассчитывала на значительно больший срок для подготовки к практическим действиям6. То, что к началу советского наступления немецкие части уже перешли среднее течение Вислы и Сана и вышли на линию Радзин-Любартов-Люблин-Красностав-Замостье-Томашов-Городок-Дрогобыч, не могло не вызывать беспокойства Сталина. Запоздалое начало операции Красной Армией обусловило стремительность действий и задачу захвата как можно большей территории Польши. Ее пределы (линия Нарева, Вислы и Сана) были известны только высшему руководству страны. Поэтому, например, в листовке 4-й стрелковой дивизии говорилось, что Красная армия идет освобождать всю Польшу7.
В итоге за пять дней был осуществлен марш-бросок в 450-500 км, а за 12 дней РККА заняла территорию в 190 тыс. кв.км.8 Расширение пределов СССР укрепляло патриотические чувства и усиливало гордость за
могущество великой страны. Политорганы поддерживали в комбатантах уверенность, что они выполняют великую историческую миссию.
Советская пропаганда не скрывала целей реванша. Между тем, необходимо было найти правильную, по словам Первого секретаря ЦК КП(б)Б П.К. Пономаренко, «политическую и историческую формулировку» для действий Красной Армии. Она же, в свою очередь, зависела от планов советского руководства в отношении земель, которые отошли к сфере интересов СССР в соответствии с договором от 23 августа 1939 г. В секретном протоколе к этому договору указывалось, что «вопрос, является ли в обоюдных интересах желательным сохранение независимого Польского государства, и каковы будут границы этого государства, может быть окончательно выяснен только в течение дальнейшего политического развития»9. В силу наступательной активности Германии конкретных решений в отношении польских территорий к началу похода принято не было. Они могли быть включены в состав БССР и УССР. Не исключался также вариант создания Польской социалистической республики. Поскольку, согласно записям в дневнике Г. Димитрова, действия Красной Армии рассматривались Сталиным, прежде всего, как дело мировой революции10, первоочередной в тот момент являлась задача социально-политических преобразований на территории бывшей Польши. В постановлении № 01 Военного Совета (ВС) Белорусского фронта (БФ) от 16 сентября 1939 г. видна отчетливая перспектива возникновения самостоятельной Польской республики в составе СССР. В частности, директива предусматривала для принятия решения о характере власти созвать помимо Белорусского и Украинского, еще и третье — Польское Народное собрание11. В речи Молотова 17 сентября 1939 г. также говорилось о необходимости вызволения польского народа «из злополучной войны, куда он был ввергнут его неразумными руководите-лями»12. Следовательно, до конца сентября существовало намерение сохранить остатки Польши. Однако уже ночью 20 сентября 1939 г. посол Германии в СССР Ф. Шуленбург сообщал в Берлин: «Молотов дал понять, что первоначальное намерение, которое вынашивалось советским правительством и лично Сталиным, — допустить существование остатка Польши — теперь уступило место
намерению разделить Польшу по линии Пис-са-Нарев-Висла-Сан». 25 сентября он выслал очередную телеграмму, в которой информировал, что поскольку сохранение независимого остатка Польши, по мнению Сталина, в будущем может вызвать трения между СССР и Германией, последний предлагает обмен этнических польских территорий на Литву13. На основании этих данных польские историки возлагают вину за утрату собственной государственности исключительно на Сталина14, тогда как СССР по сути лишь отказался от создания новой советской республики, полностью передав судьбу польского государства в руки Гитлера.
По мере изменения планов советского руководства задача освобождения братьев по классу, которая была возложена на Красную Армию в начале похода, все больше фокусировалась лишь на братьях по крови — белорусах и украинцах. Все более актуальной становилась и идея воссоединения этносов.
Кампания, проходившая под лозунгами освобождения Западной Белоруссии, предполагала наличие у нее определенных территориальных пределов. Однако проблема границ осложнялась отсутствием естественных географических границ местности, а также соответствующих работ советских ученых: давал о себе знать характерный для 1920-1930-х гг. упадок гуманитарных наук. К началу похода ^ четких обоснованных сведений о географии, з этнографии и истории региона не было. Не А случайно в сентябре 1939 г. СССР переживал ^ картографический бум15. |
Понятие«Западная Белоруссия» использо- £ валось в межвоенный период в официальных партийных и советских документах СССР и ° носило скорее политический характер. Ряд | белорусских историков и в настоящее время я продолжает определять ее границы терри- 1 торией, где в 1921-1938 гг. действовала Ком- £ мунистическая партия Западной Белоруссии | (КПЗБ), деятельность которой подробно | изучена советскими историками партии. е К этой территории, в частности, относились ^ «Виленское и Новогрудское воеводства пол- « ностью, Полесское без учета Сарненского и Каменец-Каширского поветов и восемь вос- | точных поветов Белостокского воеводства у (Августовский, Белостоцкий, Бельский, Вол- д ковысский, Гродненский, Соколовский, Су- <§ валкский и часть Высоко-Мазовецкого), пло- ^ щадью 113 тысяч кв. км, что составляло 29% ¡Ц всей территории Польши. На ней проживало Ь
тогда 3 372 174 человек, что составляло 12,5% населения Польши»16. Другая же часть современных белорусских историков, придерживающаяся этнического принципа определения границ Западной Белоруссии, относит к ней только те земли, которые отошли БССР после Второй мировой войны (82 тыс. кв.км.). По их мнению, численность населения Западной Белоруссии в 1931 г. чаще всего определяется в 4,6 млн. человек, где белорусы составляли 65%, а поляки 15%17.
Своя точка зрения по этому вопросу имеется у польских исследователей. В Польше традиционно используется понятие «Крэ-сы всходне»18. Однако представления об их пределах у разных поколений поляков различаются19. В межвоенный период к северо-восточным «Крэсам» стали относить территорию, охватывающую Виленское, Новогрудское и Полесское воеводства (за исключением Сарненского повета), а также Гродненский и Волковысский поветы Белос-токского воеводства20. По мнению польского исследователя П. Эберхардта, здесь проживало 4 126 тыс. человек, из которых поляки составляли 36%, белорусы — 47,6%, евреи — 9,4%21. Таким образом, единой точки зрения на то, что представляет собой территория Западной Белоруссии, не было не только в конце 1930-х гг., но нет и сейчас. ^ Сложность определения этнического со-1 става региона была обусловлена недостаточ-Л ностью статистических данных. Переписи ^ населения проводились в Польше в 1919, 1921 | и 1931 гг. Однако в 1919-1921 гг. еще продол-£ жалось перемещение населения, вызванное ^ Первой мировой войной, а в 1931 г. выявля-° лись только родной язык и вероисповедание, | но не самосознание населения. По данным ^ переписи 1931 г. в Польше проживало лишь | 984,1 тыс. белорусов, а в трех западнобелорус-£ ских воеводствах (Виленском, Новогрудском | и Полесском) они составляли только 22,5%22. | В силу этого многие белорусские историки |> считают данные этой переписи сфальсифицированными. « Определение границ региона осложнялось также его этнокультурной спецификой, заключавшейся в его полиэтничности (рядом с а белорусами проживали поляки, евреи, литов-§ цы, украинцы и др. этносы), а также бикуль-<§ турной ориентации. Часть населения избегала ^ однозначной самоидентификации и могла из-£ менять национальность в зависимости от по-!3 литического выбора23. Население с нечеткой
национальной ориентацией называло себя «тутейшими». Таких, согласно переписи 1931 г. насчитывалось 707 тыс. человек и проживали они преимущественно в Полесском вое-водстве24. В 1930-х гг. польские власти поддерживали самоопределение «тутейших», введя официально название «полещуков» для того, чтобы отделить их от белорусов и украинцев. Еще с начала 1920-х гг. Полесью была отведена роль клина, разделяющего белорусское и украинское национальные движения25.
Особенности этнокультурного развития Западной Белоруссии с одной стороны облегчали манипуляции с цифрами и поиск «идеологического обоснования», с другой — осложняли процесс принятия решений в кругах высшего руководства СССР.
При подготовке освободительного похода в начале сентября 1939 г., партийное руководство опиралось на справочные документы о Польше, подготовленные Восточноевропейским отделом НКИД и Особым бюро НКВД. В этих документах перепись 1931 г., согласно которой 69% населения страны являлись поляками, 14,3% — украинцами, 3,9% — белорусами, подвергалась сомнению, поскольку она преуменьшала удельный вес национальных меньшинств. Более достоверные, по мнению составителей, источники определяли численность белорусов в Польше в 2 млн. человек, а удельный вес поляков в Но-вогрудском и Брестском (вероятно имелось в виду Полесское) воеводствах составлял менее 25% населения26. Тем самым обосновывалась правомерность включения этих земель в состав Белоруссии.
Есть сведения, что при определении границы использовались выкладки диссертации сотрудника кафедры экономической и политической географии капиталистических стран МГУ П. Глушакова «Послеверсальская Польша», которая была спешно доработана. При этом автор использовал метод, который критиковался в 1930-е гг. в СССР: он выделял пункты с католическим и православным на-селением27.
В результате и теоретически, и фактически установление границ Западной Белоруссии в 1939-1940 гг. проходило сложно, драматично и имело неоднозначные последствия для местного населения. Основным критерием при определении границ являлась воля советского правительства, опиравшегося на договоры с Германией. Показательны в этом отношении слова и действия комдива
А.И. Еременко, который при пересечении польской границы приказал выкопать и погрузить на автомашину советский пограничный столб № 77728, заявив, что он «будет стоять именно там, где укажут поставить его товарищ Сталин, правительство нашей великой родины»29. Таким образом, Красная Армия по указанию партийного руководства устанавливала «справедливую границу», которая часто не опиралась ни на исторически сложившиеся рубежи, ни на этническую доминанту, ни на военные успехи и результаты боевых сражений.
Установление границы с Германией
Отсутствие четкого представления об очертаниях Западной Белоруссии и ясных целей расширения территории СССР обусловило неоднократное перемещение войск при установлении советско-германской границы.
Поскольку немецкое командование не было информировано о секретных статьях договора от 23 августа 1939 г., которые предписывали, что «граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Писсы, Нарев, Вислы и Сана»30, уже во второй декаде сентября линия раздела была в нескольких местах пересечена немецкими войсками. До 17 сентября руководство Вермахта не обозначало линию, за которую не следовало переходить, а приказы от 17 и 20 сентября, отданные армиям «Север» и «Юг» о демаркационной линии по течениям рек Писы, Нарева и Вислы, не изменили ситуацию на фронте31.
Нахождение частей Вермахта значительно восточнее линии раздела сфер влияния обусловило стремительность продвижения Красной Армии и ограничение действий Белорусского фронта в боевом приказе № 01 уничтожением и пленением вооруженных сил Польши, действующих восточное Литовской границы и линии Гродно-Кобрин32.
Быстрое продвижение частей Красной Армии, практически не встречавшей сопротивления противника, привело к тому, что уже 19 сентября они вступили в контакты с немецкой армией. Сближение позиций двух армий и необходимость вытеснения немецких войск побудили военное руководство провести переговоры об установлении демаркационной линии, которая была определена восточнее, чем в договоре от 23 августа 1939 г. 33 и проходила рекам Писса, Нарев, Буг,
Висла и Сан34. Сувалкская область отходила к СССР.
В договоре определялись сроки передачи Вермахтом территорий к востоку от рек Писа, Нарев и Сан. Было установлено, что Вермахт начнет обратное движение на запад 22 сентября и до 4 октября завершит переме-
щения35.
Однако Германия задерживалась с выводом войск с советской территории. Во-первых, немецкие военные без энтузиазма приняли необходимость оставлять территории, занятые в результате боевых сражений. Генерал Г. Гудериан в мемуарах писал о том, как трудно ему было оставить Брестскую крепость, в боях за которую он потерял своего адъютанта, подполковника Браубаха. Во-вторых, перед войсками Вермахта была поставлена, по сути, нереальная задача. Как вспоминал генерал, «покинуть всю территорию восточнее демаркационной линии мы должны были до 22 сентября. За этот срок мы не успели бы даже вывезти всех раненых и отремонтировать поврежденные танки. Наверное, при принятии решения о демаркационной линии и прекращении огня не присутствовало ни одного военного»36. К тому же предусматривался не только отход, но и по возможности вывоз трофеев. Поэтому 21 сентября немецкое руководство попросило названные в совместном протоколе сроки для отвода войск ^ отодвинуть еще на 24 часа37. з
Сталина очень беспокоило такое положе- А
п
ние. В разговорах с Шуленбургом он неод- ^ нократно настаивал на соблюдении границы | и сетовал, что все военные очень неохотно £ отдают занятые территории. До конца сентября части Красной Армии хотя и вышли ° на линию Щучин-Ломжа-Замбров-Цехано- | вец-Соколов Подляский-Седлице-Луков , но я не на всех участках достигли установленной 1 демаркационной линии. Так, города Остро- £ ленка, Вышков, Минск-Мазовецкий пред- | полагалось передать СССР лишь 4 октября | 1939 г. Вместе с тем сам отход немецких войск е после подписания советско-германского ^ коммюнике укреплял чувство веры в мощь « и непобедимость Красной Армии, убеждал в правильности государственной политики. | Красноармейцы восхищались: «Вот это от- у хватили сталинский кусочек!»38. д
Однако к 25 сентября в Кремле появи- <§
лась новая версия западной границы СССР. ^
Сталин обратился к немецкому послу с оче- ¡Ц
редным предложением. Взамен на влияние Ь
в Литве СССР он предлагал Германии Люблинское и свою (правобережную) часть Варшавского воеводства39. Отказ от этнических польских земель позволял осуществить план включения Западной Белоруссии и Западной Украины в состав БССР и УССР, отодвигал границу СССР на запад, устранял возможные разногласия с Германией по поводу поляков и придавал завершенный вид балтийскому проекту Советского Союза, включая в сферу его влияния все три государства региона (Эстонию, Латвию и Литву).
Несмотря на неожиданный поворот в вопросе о границах, руководство Германии приняло предложение, и очередная демаркационная линия была установлена 28 сентября 1939 г. в новом Договоре о дружбе и границе между СССР и Германией, согласно которому граница радикально изменялась в центральной части. В западнобелорусском регионе она проходила по Бугу до области Нур, оставляя на советской стороне Семятичи, Дрогичин и Цехановец. Затем она отходила от Буга и шла по прямой линии до Нарева в районе Остро-ленки таким образом, что Замбров оставался СССР, а Остров Мазовецка — Германии. Далее граница тянулась по реке Нарев до Пис-сы и вниз по ее течению доходила до бывшей границы Польши с Восточной Пруссией. Помимо этого, Германии отходили Сувалкский и ^ северная часть Августовского поветов, но без 1 Августова40. Эти территории СССР уступил Л по личной просьбе Риббентропа, добивавше-^ гося августовских лесов, поскольку в них, по | его мнению, водились прекрасные олени. Идя £ навстречу пожеланию, Сталин заявил, что эта ^ территория должна перейти Германии для ° того, чтобы обеспечить охоту министру инос-| транных дел41.
^ При столь поспешных изменениях грани-| цы не обошлось без происшествий. 29 сентяб-£ ря в «Известиях» была опубликована недос-| товерная карта советско-немецкой границы, | которую использовали многие газеты. В часе тности, граница ошибочно прошла западнее города Остроленка, а Кристинополь был по-« мещен на восточном берегу Буга42.
2 октября командующий Белорусским ^ фронтом М. Ковалев отправил в Москву те-а леграмму, в которой обосновывал изъяны д границы, проведенной по Бугу и разделившей <§ Брест-Литовск на две части. В пересмотре ^ границы было отказано, но чтобы сохранить £ за собой всю Брестскую крепость, советские !3 войска запрудили Буг, взорвали перемычки
крепостного рва и выдали обводной канал перед Тереспольским укреплением за русло Буга, по которому и была проведена граница43.
4 октября 1939 г. в Москве был подписан дополнительный протокол, уточняющий линию границы. Части Красной Армии получили новый приказ — теперь об отходе с занятых территорий на Восток. Он начался с утра 5 октября и был рассчитан на скорость в 20 км в день44. 6 октября был передан Седлице, 9 октября — Лосицы, 10 октября — Сарнаки. Перемещения закончились 12 октября, когда арьергардные части 4-й армии отошли на восточный берег Буга45. Вывозились и трофеи, которые не успели забрать немцы. Из Белой Подляски, например, забрали современные станки для авиации46. За Буг вместе с частями Красной Армии уходило население.
Изменения границы вызывали большое волнение и разочарование на Белорусском фронте: «Мы нацелились Варшаву брать (осталось 70 км), а нам — уйти за Буг»; «Мы же воевали за Варшаву!». Отказ от Варшавы вызвал недовольство во многих других военных округах47.
Военнослужащие сетовали также по поводу отсталости территорий, отошедших к СССР. Так, красноармеец Концевой недоумевал: «Зачем СССР захватил разбитую Польшу, у нас земли и без нее много. Гитлер захватил себе хорошую промышленность»48 Высказывания не в пользу СССР подобное разграничение территории вызывало и у местного населения. Учитель Врублевский из г. Цехановец говорил: «Советы — дураки, а немцы — умные, они захватили всю промышленную часть Польши, а Советам оставили самую бедную»49. Действительно, если территория Польши была поделена практически пополам (48,4% отошло Германии и 51,6% СССР), то две трети населения оказалось на немецкой территории (62,7%)50. Советскому Союзу достались отсталые аграрные районы.
Не только неудовлетворенные территориальные амбиции волновали красноармейцев, но и последствия их интернациональной миссии: «Мы, красноармейцы, политически понимаем больше, чем население, а вот рабочие скажут, освободили, а потом продали». «Жаль рабочих и крестьян. Мы их обманули»51. Беспокойство населения еще больше заставляло военнослужащих волноваться. Даже в октябре после завершения перемещения войск, жители многих районов продолжали опасаться, что РККА уйдет и будут восстановлены старые по-
рядки. Женщины местечка Радунь в день выборов в Народное Собрание (НС) пришли на избирательный участок и потребовали, чтобы Красная Армия не уходила из местечек52.
Вместе с тем сам отход за демаркационную линию был аргументом в пользу освободительной миссии, так как убеждал красноармейцев, что к СССР отошли лишь Западная Украина и Западная Беларусь, а не чужие польские тер-ритории53.
К 7 октября было закончено формирование новых пограничных отрядов для охраны новой границы с Германией, и они сменили части РККА54. После перегруппировки войск 8 октября на границу вышли пограничные войска НКВД.
Окончательная демаркация советско-германской границы на протяжении 1500 км закончилась в феврале 1940 г55. При этом установление ее на местности совместной комиссией оказалось сложным делом, так как советская сторона твердо придерживалась синей линии, обозначенной на карте с подписями Риббентропа и Сталина, которая была приложена к Договору о дружбе и границе, даже если граница делила населенные пунк-ты56. В целом государственная граница прошла по 23-м приграничным районам БССР57.
Демонстративный отказ от этнических польских земель был главным аргументом в пользу того, что отошедшие к СССР территории являются Западной Белоруссией и Западной Украиной. Пропагандировалось осуществление исторической справедливости, восстановление геополитической границы между Европой и Россией, которая существовала на протяжении многих столетий. Формировалось убеждение, что все польские земли остались на немецкой стороне, а на восток от Буга поляков нет. Первый секретарь ЦК КП(б)Б П.К. Пономаренко доказывал, что после освобождения белорусы «прижали поляков», поскольку их было 90%, а поляков — только 10%58.
Между тем, этническая карта присоединяемых к БССР территорий существенно отличалась от желаемых пропорций. Мониторинг национального состава населения с первых недель проводили как армейские политотделы, так и органы местной администрации. В частности, как сообщал заместитель председателя временного управления Кобринс-кого уезда Бродкин, во время организации выборов в НС, помимо выявления численности избирателей, управление проводило
выяснение национального состава населе-ния59. В справке о политико-экономическом состоянии воеводств Западной Белоруссии, составленной в октябре 1939 г., указывалось, что поляки составляют 72% в Белостокском воеводстве, 59,9% — в Виленском, 52,6% — в Новогрудском, 14,5% — в Полесском; белорусы — 11,1%, 24,2%, 33,0% и 46,6%, соответственно. Иначе говоря, в среднем в четырех воеводствах, причисленных к Западной Белоруссии, поляки насчитывали 49,8%, а белорусы — 28,7%. Помимо них, здесь проживали 4,4% литовцев, 9% евреев, 7,43% украинцев и другие национальности60.
Согласно данным современных гродненских исследователей, к БССР в 1939 году отошли территории с населением 4 908 200 человек, на которых поляки составляли 43% (2 110 500 человек), белорусы — 42% (2 061 400)61. Следовательно, количество белорусов и поляков было примерно равным. Численность польского населения увеличивали Августовский, Белос-токский, Высоко-Мазовецкий, Ломжинский, Сокольский, уезды Белостокской, Щучинский Барановической, Ошмянский и Брацлавский Вилейской областей. Этнический состав этих районов региона не изменился и после очередной территориально-административной реорганизации в декабре 1939 г., когда уезды были заменены более мелкими районами. В составленных 15-17 сентября 1940 г. справках на- ^ чальников райотделов НКВД о политико-эко- з номическом состоянии районов сообщалось, А что Цехановецкий район «населен исключи- ^ тельно польским населением, за исключением | гор. Цехановец, где проживает до 4000 евреев», £ в Чижевском районе проживает 90% поляков, в Кольновском — 84,6%, в Граевском — 93%, в ° Едвабновском районе из 38 885 человек поля- | ки составляют 37 300, в Ломжинском из 66 193 я
x
человек — 59 500, в Снядовском районе из 1
36 627 человек — 33 856. В Замбровском райо- £
не из 48 900 человек — 43 17662. Белорусов же в |
этих районах практически не было. |
Таким образом, в отличие от остальной е
территории, отнесенной к Западной Белорус- ^
сии, где поляки составляли не более одной « трети населения, в Белостокской области
они доминировали. При этом основная масса |
польского населения по материальному по- у
ложению не отличалась от белорусской. В че- д
тырех восточных воеводствах к зажиточным <§
слоям относилось не более 2,6% всего поль- ^
ского населения. Если на Полесье, где поля- ¡Ц
ков было мало, они чаще всего выступали Ь
как помещики, осадники или чиновники, то в Белостокском воеводстве основную массу составляли коренные жители, проживавшие в сельской местности63.
В связи с этим представляет интерес вопрос, почему, отказавшись от своих первоначальных планов границы по Висле, Нареву и Сану, СССР оставил Белосточину и Лом-жинщину в своих пределах, хотя ни исторического, ни этнического обоснования этому решению не было? Эти области лежали также западнее линии Керзона. Польские историки, отвергая тезис советской историографии о стратегических целях СССР, считают, подобно М. Гнатовскому, что Сталин просто хотел иметь кусок польской земли64. Белорусские исследователи чаще разделяют точку зрения советской историографии. С.А. Пивоварчик пишет, что для обороны страны Белостоцкий выступ действительно не годился, так как его легко можно было ликвидировать фланговыми ударами, но он хорошо подходил для удара во фланг и тыл германским войскам65.
Думается также, что советское руководство стремилось по возможности отодвинуть границу максимально дальше на Запад, провести ее по рекам. Сталин мог учитывать и потенциальную значимость Белостока как административного и промышленного центра. Ведь в Российской империи он был крупным ^ центром текстильной промышленности. Не-1 смотря на то, что в межвоенный период прост. исходил упадок города, роль Белостока оста-^ валась высокой в отсталом аграрном регионе. | После передачи Вильно Литве он был самым £ крупным центром Западной Белоруссии, на-^ считывавшим более 100 тыс. населения. Из ° них 12,9 тыс. были русскими66. Сталин благо-| волил Белостоку. Он выбрал его из двух го-^ родов (альтернативой были Барановичи), где | предлагалось провести Народное Собрание £ Западной Белоруссии67, и сделал политичес-| ким центром региона, а позже причислил к | режимным городам68. Наконец, при приня-е тии решений о границах советское руководство могло не иметь полных и достоверных « сведений об этническом составе населения. ^ Таким образом, конфигурация опреде-^ ленной советским руководством границы с а Германией в Западной Белоруссии не основы-д валась строго на этническом принципе, хотя <§ его и декларировала. В итоге национальные ^ особенности районов, населенных поляками, £ до лета 1940 г. во внимание не принимались, !3 а в процессе «изъятия» «классово чуждого»
и «социально опасного» элемента основную долю составили поляки. В свою очередь польское население оказывало пассивное и активное сопротивление советизации, создавая много проблем для местной власти69.
Граница с Литвой
В 1922 г. в результате решения сейма Средней Литвы, созданной в 1920 г. генералом Л. Желиговским, Вильно и Виленщина вошли в состав польского государства. СССР, как и Литва, с таким положением дел не согласились. Вильно в межвоенный период считался территорией, аннексированной Польшей.
Согласно секретному протоколу договора от 23 августа 1939 г. и СССР и Германия признали Вильно за Литвой. Сама же Литва вошла в сферу интересов Третьего Рейха. Поэтому после нападения на Польшу Гитлер начал подстрекать Литву к предъявлению претензий на Вильно. Посол Литвы в Германии К. Скирпа призывал МИД Литвы воспользоваться случаем и занять Вильно и Виленщину, как только поляки выведут оттуда свои войска. Однако президент А. Сметона ни на шаг не отступил от провозглашенного нейтралитета, хотя Литва и не выразила Польше сочувствия70.
Между тем, именно Вильно стал одной из главных стратегических целей польского похода Красной Армии, начатого 17 сентября 1939 г. На Вильно были нацелены главные ударные силы — 3-я и 11-я армии БФ. При этом советское руководство невероятно спешило. Стремительность продвижения привела к тому, что уже к концу 17 сентября тыл 3-й армии растянулся на 80-100 км, а 19 сентября 1939 г. в 11часов 30 минут танковые части уже вошли в город. Вечером того же дня командующий БФ остановил продвижение правофланговых армий и потребовал выставления сторожевых застав на литовской и латвийской границах71. При этом советская пресса без колебаний объявила Вильно западно-белорусским городом. Советские газеты в сентябре 1939 г. без оговорок причислили Вильно к «старинным русским городам». Защитником этой версии стал член-корреспондент АН СССР В.И. Пичета, обосновавший полоцкое происхождение города72. Историческое и этническое подтверждение белорусской принадлежности городов Вильно и Троки с прилегающими территориями обнаружить было несложно. Их население в состав «белорусского племени» включали в
начале ХХ века Л. Нидерле и Е. Карский73. В сентябре 1939 года даже ходили слухи о переносе в Вильно столицы БССР74.
Успехи Красной Армии обеспечили советскому руководству основания для пересмотра сфер влияния, разграниченных договором от 23 августа 1939 г. По Договору о дружбе и границе Литва отходила к сфере интересов СССР75 при сохранении за Германией участка юго-западной Литвы76. Тем самым складывались благоприятные условия для включения Виленщины в состав Западной Белоруссии.
Тезис о белорусской принадлежности Вильно активно поддерживало белорусское население, для которого Вильно оставалось колыбелью и центром национального движения. В 1918 г. Виленщина была включена в состав Белорусской народной республики (БНР), которую пытались образовать при помощи Германии лидеры белорусского национального движения. В 1920 г., выступив на стороне Л. Желиговского, часть белорусских националистов (А. Луцкевич, А.Смолич, Б. Тарашкевич, М. Гарецкий) пыталась назвать новое государство Западной Беларусью. В межвоенный период Вильно стал политическим и культурным центром Западной Белоруссии, ее неофициальной столицей. Хотя после присоединения Средней Литвы к Польше позиции белорусского просвещения значительно ослабели77, в Вильно действовали белорусские гимназия, научное общество, музей, редакции газет и журналов, культурно-просветительные организации. Белорусское национальное движение здесь поддерживал не только СССР, но и Литва78.
Националистически настроенная интеллигенция приветствовала воссоединение белорусов, осуществленное Красной Армией в 1939 г. После занятия Вильно за сотрудничество с советской властью выступили лидеры белорусского национального движения Р. Островский, А. Трепка, Я. Пазняк и другие во главе с А. Луцкевичем, для которого перспектива присоединения Вильно к Белоруссии оказалась более сильным фактором, чем отрицательное отношение к коммунизму79. Правда, большинство из них были арестованы в ночь с 26 на 27 сентября 1939 г.80
Вступление Красной Армии в Вильно приветствовал 30-тысячный митинг с участием рабочих, служащих, мелких торговцев, которые высказались за присоединение к БССР81. Больше 2 тыс. человек присутствовали на собрании студентов Виленского уни-
верситета 9 октября 1939 г., где овация четыре раза перерастала в пение интернационала. Особенно восторженными и радостными были выступления студентов — этнических белорусов и евреев82.
Постановление ЦК ВКП(б) «Вопросы Западной Украины и Западной Белоруссии» со сценарием референдума, принятое 1 октября 1939 г., однозначно отнесло к территории Западной Белоруссии Виленское воеводс-тво83. Как и в других белорусских областных центрах, в Вильно начала выходить газета «Виленская правда» на белорусском языке, формировались новые органы власти84. 2 октября 1939 г. председателем Временного управления Виленской области был назначен Я.А. Жилянин, а города председателем управления Вильно — П.Е. Красков85. Вместе с тем, после подписания Договора о дружбе и границе в Москву был вызван литовский министр иностранных дел Ю.Урбшис, и на переговорах, которые начались поздно вечером 3 октября 1939 г., советская сторона предложила Вильно литовцам в рамках трактата о взаимной помощи. Литовское руководство соглашалось на предложение, но без размещения советских войск. Оно пыталось найти поддержку у Третьего Рейха, однако немецкий посол Э. Зехлин ясно дал понять, что Германия не может противостоять россиянам на территории сферы их интересов86. ^
В итоге 10 октября 1939 г. был подписан з договор, где в «целях закрепления дружбы» А Литовской республике передавались город ^ Вильно и Виленская область. Документ пре- | доставлял СССР право для совместной за- £ щиты границ держать на территории Литвы контингент советских войск до 20 тыс. чело- ° век и подробно определял границу Литвы | и Западной Белоруссии протяженностью я в 220 км.87 Литва, таким образом, получала 1 от Западной Белоруссии территорию в 6880 £ кв.км.88 12 октября договор был ратифициро- | ван Указом Президиума Верховного Совета | СССР89. 11 октября 1939 г., газета «Правда» е писала, что тем самым был создан «железный ^ пояс обороны по всей Прибалтике»90. «
Советской пропагандой Вильно теперь провозглашался древней столицей литовс- | кого народа, захваченной польскими гене- у ралами91. Однако Виленщина имела пестрый д этнический состав. Всего, по подсчетам поль- <§ ских исследователей, на территории, занятой ^ Красной Армией в 1939 г. проживали 84 тыс. ¡Ц литовцев92. Из них 43 тыс. человек находились Ь
в Свенцянском повете, что составляло 31,5% населения этой административной единицы. В Брацлавском повете Виленского воеводства по переписи 1931 г. насчитывалось 3,5% литовцев, а в Ошмянском — 1,5%93. Согласно польской переписи 1931 г., с точки зрения языковой структуры, из 195,1 тыс. населения города Вильно поляки составляли 128,6 тыс. (65,9%), евреи — 54,6 тыс. (28%), русские — 7,4 тыс. (3,8%), литовцы — 1,6 тыс. (0,8%), белорусы — 1,7 тыс. (0,9%)94. Значительный приток в Вильно беженцев (по оценке Ванеева, 45-50 тыс. человек)95 еще больше усилил еврейский облик города.
Отсутствие на Виленщине литовского населения не вызывает сомнения и у самих литовцев, которые определяют долю литовского населения на территориях, отошедших к СССР в октябре 1939 г., в 5,7%. Еще одним доказательством является то, что литовское правительство не было перемещено в Вильно. По мнению П. Эберхардта, с одной стороны, Литва не хотела дополнительных международных осложнений, с другой — небольшое число литовцев в Вильно затрудняло организацию центральной администрации96.
Тот факт, что в Вильно и Виленской области живут в своем большинстве не литовцы, признавало и советское руководство. Молотов в речи 2 ноября 1939 г. в Верховном ^ совете заявил: «Мы знаем, что большинство 1 населения этой территории не литовское. Но Л историческое прошлое и стремления литовс-^ кого народа тесно связаны с городом Вильно, | и правительство СССР сочло необходимым £ уважать эти моральные факторы»97. На соб-^ рании студентов Ковенского университета ° 22 октября 1939 г. один из журналистов, бы-И вавший в Москве, заявил, что Сталин объяс-^ нял незначительную численность литовцев в | Вильно их склонностью к ассимиляции, кото-£ рую он сам наблюдал во время встреч с пред-| ставителями этой нации, и считал, что надо | помогать малым народам98. Действительно, в |> самосознании литовцев существовал культ Вильно как исторической столицы Литвы99. « Получение Вильно из рук Сталина способс-^ твовало росту симпатий к СССР со сторо-^ ны части литовского общества, уставшего а от многолетнего авторитарного правления д президента А. Сметоны, и усилению влияния <§ действовавших нелегально коммунистов, ко-^ торые преследовались властями100. £ Однако передача Вильно и Виленской об-!3 ласти Литве вызвали непонимание и раздра-
жение части советского общества, особенно участников освободительного похода, поскольку этот акт противоречил классовым лозунгам кампании, обесценивал физические, моральные и материальные затраты Красной Армии. Причины такого непостоянства советской политики часто недопонимали даже политруки. Солдаты же недоумевали: «Вы же, товарищ политрук, говорили, что мы рабочих и крестьян в обиду не дадим». Их волновала судьба тех, кто открыто встал на сторону советской власти: «Теперь будут издеваться над теми людьми, которые разделили помещичью землю»101. Кроме того, такой поворот событий расценивался как удар по мифу о непобедимости Красной Армии: «РККА с позором отступает из ранее занятых городов, неужели мы настолько слабы?». Ходили слухи о том, что Англия и Франция высаживают десант против СССР, а Америка предъявила ультиматум. «Видимо, нас принуждают отдать Вильно. Добровольно никто бы не согласился отдать», — полагали красно-армейцы102. Подобные настроения объясняли обывательским, а не государственным мышлением. Красноармейца Литвиненко, например, исключили из комсомола за то, что он совсем не понимал, почему от пакта Литвы и СССР укрепляется мощь государства103.
Крайне негативно восприняла уход Красной Армии часть жителей Вильно. 12 октября Литовское посольство вывесило свой флаг, но его сразу же украли, 14 октября посольство попыталось сделать это вновь, но с тем же результатом104. Абсолютное большинство евреев, которые почувствовали реальную опасность, были опечалены переходом Ви-ленщины Литве. «Нас, евреев, сегодня ударили обухом по голове», — говорили они. Военнослужащим Красной Армии на улицах не давали прохода: «Мы будем делать для вас что угодно, только не уходите»105. Жители выражали стремление поднять восстание и установить в Вильно советскую власть, спрашивали: «А что будет, если мы устроим плебисцит и выскажемся за СССР?». В ожидании погромов еврейское население стремилось уйти вместе с Красной Армией. В политорга-ны попадали послания следующего содержания: «Господин товарищ Сталин! Мы, евреи, остерегаем Вас, чтобы Вы поляков не везли в Россию, ибо они Вам сделают там переворот, революцию. <...> Лучше увезите нас, евреев, там мы с Вами будем работать так, как пожелаете Вы»106.
Для поляков уход Красной Армии был весомым аргументом антисоветской пропаганды. Так, в польской листовке, выпущенной в Вильно 15 октября 1939 г. говорилось: «Большевизм своим выступлением в Польшу показал все свои слабые стороны, в Вильно нет уж Белоруссии, хотя они кричали всякими способами в течение трех недель. Искусственное монтирование Западной Белоруссии не выйдет большевикам добром»107.
Многие жители Виленщины уходили вместе с воинскими частями, пополнив ряды беженцев. Сообщалось, что на станции Вильно скопилось большое количество желающих уехать, которые просили помощи в перевозке у РККА. С органами советской власти уходили деятели белорусского национального дви-жения108, а также местные активисты109. При отходе РККА было вывезено оборудование бумажной фабрики, молочного и винокуренного заводов, радиостанции «Польское радио Вильно», предприятия «Электрит», а также паровозы, вагоны, бронепоезд, уголь, материалы библиотек и архивов и прочие трофеи110. Части Красной Армии окончательно покинули Вильно к 15 декабря.
27 октября 1939 г. литовцы заняли Вилен-скую область, а 28 октября литовские войска вступили в Вильно111. В донесениях ПУ сообщалось, что литовскую армию встречали более 5 тыс. человек. В городе прошел парад, в котором участвовало 9 танков и рота вело-сипедистов112. Белорусы были глубоко опечалены этим событием. Вот как вспоминал эти события Язеп Малецкий: «22 октября 1939 года в Вильню приехали расфуфыренные, словно петухи, первые литовские полицейские. <...> 28 октября летувиская полиция полностью заполнила город. <...> За внешний вид и непонятную речь виленчуки метко прозвали их «калакутасы» — индюки. <...> Сразу ввели жемойтский язык во всех органах и учреждениях. Теперь Вильня стал немой: повсюду требовался переводчик. Люди жаловались, проклинали, возмущались, что не могут договориться в своем родном городе по самым мелким житейским делам»113. Переход территорий к Литве спровоцировал многочисленные еврейские погромы114. Евреев обвинили в спекуляции и сотрудничестве с советами115.
Литовцы, как сообщали сотрудники НКИД, рассматривали договор с СССР как наименьшее зло. Они не были до конца удовлетворены новыми границами, полагая, что
получили мало, а передача нескольких оставшихся у СССР литовских волостей могла бы вызвать симпатии научной интеллигенции. В.М. Молотов, в свою очередь, предлагал литовцам из Западной Белоруссии выехать в
Литву116.
Провозглашение 21 июля1940 г. Литовской ССР привело к очередному изменению границ Западной Белоруссии. В Законе Верховного Совета СССР от 3 августа 1940 г. помимо удовлетворения просьбы сейма Литвы о включении Литовской ССР в состав Советского Союза, говорилось о передаче Литве от Белорусской ССР Свенцянского района и части территорий с преобладанием Литовского населения Видзовского, Годутишковско-го, Островецкого, Вороновского и Радунского районов БССР117.
Несмотря на то, что Пономаренко сам выступил в Верховном Совете 3 августа 1940 г. с пламенной речью о передаче территорий, которая вызвала ликование литовцев и одобрение Сталина118, определение точной белорусско-литовской границы оказалось для него непростым вопросом. Первый Секретарь ЦК КП(б)Б явно не хотел отдавать Литве территории с белорусским населением, прежде всего курорт Друскеники. На заседании Бюро ЦК КП(б)Б 26 сентября 1940 г., где обсуждался вопрос об установлении границы с Литовской СССР, П.К. Пономаренко ссылался на слова ^ Сталина: «Если мы узнаем, что там много ли- з товцев, а вы не передадите, мы тогда вас нака- А жем. Я согласен, курорт пусть остается у вас». ^ Однако отстоять Друскеники не удалось. На | заседании Бюро ЦК КПБ(б) 11 октября 1940 г. £ был принят литовский вариант границы, хотя и подчеркивалось, что в Друскениках нет бело- ° русского населения. Не все члены ЦК КП(б)Б | поддерживали П.К. Пономаренко. Эйдинов, я например, полагал, что стремление присо- 1 единиться к Литве кроется в тяге к большому £ городу — Вильно, а по мнению Захарова, про- | блему сглаживал межреспубликанский статус | курорта. Кулагин, считавший, что спорить не е солидно, предложил согласиться с литовским ^ предложением119. Точная граница между Бе- « лорусской ССР и Литовской ССР была установлена Указом Верховного Совета СССР от 6 ноября 1940 г. В результате к Литве отошли у три городских поселка и сельская местность с д населением 81 750 человек120. Западная Бело- <§ руссия утратила еще 2 647 кв. км.121 ^
Столь быстрая трансформация границ ¡Ц препятствовала стабилизации жизни насе- Ь
ления приграничных территорий и вела к панике. Зам. начальника НКВД по Барано-вической области лейтенант Политико писал Первому секретарю Барановического обкома И.П. Туру 26 ноября 1940 г.: «По Вороновс-кому району в последнее время упорно циркулируют слухи, что пять сельсоветов этого района отходят в Литовскую СССР, а именно: Девенский, Поговянский, Юргелянский, Дайлидский и Б. Солечнический. Слухи эти еще более усугубляют своим поведением отдельные руководители рай/хоз. организаций, которые <...> начали из этих сельсоветов стягивать в район все гос. имущество». В частности, как сообщал лейтенант, директор промкомбината Левинов стал разбивать недостроенную кузницу и увозить кирпич, забрал с лесопильного завода 800 кубометров стройматериала и т.д. Зав. отделением связи снял телефоны с почты в Б. Солечниках и пытался забрать оттуда несгораемый шкаф. Все это отражалось на настроении населения, которое «прекратило всякие платежи государству, как то: хлеб, деньги, мясо»122.
Кроме того, разница в уровне жизни и снабжении привела к спекуляции, которая началась с самого начала открытия границы с Литвой. Хозяйственные руководители проявили массовое стремление к приобретению и вывозу из Литовской СССР в Западную Бе-^ лоруссию товаров: бумаги, бензина, стройма-1 териалов, масла, ветчины, конфет и т.д. Толь-Л ко по Барановической области на момент 20 ^ января 1941 г. были арестованы и привлече-| ны к ответственности 23 хозяйственных ру-£ ководителя123.
^ Таким образом, советское руководство, ° осуществляя сложную комбинацию включе-| ния Литвы в состав СССР, расплачивалось ^ с ней белорусскими землями, часто изменяя | идеологические обоснования трансформации £ границ. В результате Литве отошли террито-| рии, где доминировало польское и белорус-| ское население, поставленное под угрозу асе симиляции. Симпатии Сталина явно были на стороне литовцев, а белорусский проект в дан-« ном случае имел второстепенное значение.
а
^ Внутренние границы
§
д Внутренние границы республик в братской
<§ семье народов СССН не имели большого зна-
^ чения и носили административный характер.
£ Тем не менее, Законы о включении Западной
!3 Белоруссии и Западной Украины в состав
СССР содержали пункты о предоставлении Верховными советами УССР и БССР проектов разграничения районов областей между республиками124. Однако украинский и белорусский проекты существенно различались, что вызвало спор между руководством республик и осложнило отношения П.К. Поно-маренко и Н.С. Хрущева.
Украинский проект предполагал включение в УССР городов Бреста, Пружан, Столина, Пинска, Лунинца и Кобрина, а также большей части Беловежской пущи125. Эти территории являлись предметом спора белорусов и украинцев на протяжении всего межвоенного периода. В 1918 г. в соответствии с положениями мирного договора в Бресте часть Западного Полесья была передана Украинской народной республике (УНР). Деятели БНР выразили несогласие с подобным размежеванием территорий, что обострило отношения украинцев и белорусов еще в 1918 г.126. Споры относительно территорий продолжались и в межвоенной Польше. Все украинские национальные партии и организации, отстаивавшие идею независимой Украины, включали Полесье в ее границы. На белорусско-украинском пограничье активно действовали украинские общественно-политические, культурно-просветительские и экономические организации. Наиболее широкую сеть библиотек-читален в конце 1920-х — 1930-х гг. сформировало региональное культурно-просветительское общество «Просвиа Палесся»127.
Территориальные претензии украинцев соответствовали основанной на исследовании диалектов русского языка этнографической карте «белорусского племени» Е. Карского128, который относил к «малорусскому племени» уезды: Бельский, Брестский с г. Брестом, Дрогиченский, Кобринский с г. Кобрином, Пружанский с г. Пружаны, Пинский с г. Пинском, Столинский. Напротив, М. Довнар-Запольский, консультант белорусской делегации во время белорусско-украинских переговоров в Киеве в 1918 г. считал, что Восточное, Западное Полесье и Брестчи-на должны находиться в границах БНР, а не УНР129. Он полагал, что белорусы имели историческое, экономическое и этнографическое право на Полесье. Кроме того, южная часть была, по мнению ученого, жизненно необходима белорусам, так как на востоке они обрусели, а на западе ополячены130.
Поскольку, по признанию П.К. Понома-ренко, серьезных работ советских ученых,
которые содействовали бы разрешению вопроса о границах между Белоруссией и Украиной, не было131, белорусскому руководству в 1939 г. пришлось искать свое идеологическое обоснование границы с Украиной. При обосновании проекта использовались в основном данные статистики Российской империи, Польши и местных советских органов власти о национальном составе населения. Активное участие в поиске аргументов для выгодной белорусам позиции приняли член-корреспондент АН СССР В.И. Пичета и П.К. Поно-маренко.
В.И. Пичета в докладной записке по поводу разграничения областей и районов БССР и УССР назвал карту Е. Карского документом «сомнительного научного качества» и заявил, что диалектология не может быть основанием при определении границы. Он утверждал, что в карте Е. Карского отразилось «его поло-нофильское и украинское лицо»132.
Подобная точка зрения излагалась и в фундаментальной докладной записке, отправленной П.К. Пономаренко 16 ноября 1939 г. И.В. Сталину. В документе отмечалось, что Е. Карский основывался на неправильных методологических принципах буржуазного языковедения, а весомым аргументом, доказывающим ошибочность его границы, было доведение ареала расселения «белорусского племени» на востоке до Ржева, Великих Лук и Опочки. При этом белорусское руководство, как это ни парадоксально, указывало, что при определении белорусско-украинской границы в равной мере «нельзя руководствоваться» и трудами других буржуазных ученых (Флоринского, Зеленина, Дурново и др.), не исключая и Довнар-Запольского133.
Перепись Российской империи 1897 г. не давала в полной мере нужных аргументов, так как, согласно ей, в Брестском уезде Гродненской губернии проживало 64,3% украинцев, в Кобринском — 79,5%, в Пру-жанском — 6,6%134. Поэтому белорусское руководство было вынуждено обратиться к польским переписям, которые, как указывалось выше, подвергались критике при установлении западной границы. Для аргументации же южной границы Западной Белоруссии они оказались весьма удобны. Так, перепись 1921 г. выявила резкое сокращение украинцев, которых в Полесском воеводстве было выявлено лишь 1,8%135. Достаточно тенденциозной по отношению к украинскому населению оказалась и перепись 1931
г. Политика изоляции Полесья от влияний украинского национализма, проводившаяся в межвоенной Польше, сопровождалась поддержкой региональной промежуточной модели национального самоопределения («тутейшие», «полещуки»). В итоге доля украинского населения во время проведения переписи 1931 г. искусственно занижалась. Этот факт признавал даже полесский воевода Я. Крагельский, который писал, что во многих местностях переписные комиссары занимали демонстративную позицию игнорирования украинского населения. Зачастую людей, которые декларировали украинский язык как родной, приписывали к группе «тутейших», белорусов или даже русских136. Таким образом, по официальным итогам переписи 1931 г. численность украинского населения составляла всего 53 578 человек или лишь 4,8% от всего населения Полесского воеводства137.
Опираясь на данные этих польских переписей, белорусское руководство, как и польские власти, стремилось занизить численность украинцев и игнорировало сведения, поступавшие с мест во время выборной кампании. В частности, в справке о политико-экономическом состоянии воеводств Западной Белорусии осенью 1939 г. указывалось, что украинцы составляют в Полесском воеводстве 16,9%138. А по данным замести- ^ теля председателя Временного управления з Кобринского уезда Бродкина, который при А составлении списков избирателей ориенти- ^ ровал комиссии на выявление национально- | го состава жителей, в уезде проживало 32% £ (39 763) украинцев139. Тот факт, что южные части Кобринского и Камень-Каширского ° поветов были заселены украинцами, призна- | ют и польские ученые140. Пономаренко же, я соглашаясь отдать Камень-Каширский уезд 1 украинцам, тем не менее утверждал, что в £ Кобринском уезде белорусы вместе с «тутей- | шими» составляют большинство141. Иначе |
а
говоря, отсутствие устойчивого этнического Ц
самосознания позволило советскому руко- ^
водству, не признававшему полутонов в на- « циональной идентичности, причислить всех
«тутейших» к белорусам. |
Аргументируя необходимость включения у
Западного Полесья в состав БССР, белорусы д
обращались к единству бытовых особеннос- <§
тей жителей Полесья, а также выявленному ^
местными властями закреплению данной ¡Ц
территории как своей в самосознании бело- Ь
русов142. По мнению В.И. Пичеты, следовало опираться на старые административные границы Российской Империи, которые объединяли Белосток, Бельск, Брест, Пинск в одно экономическое целое143.
В итоге белорусский проект, который был утвержден ЦК КП(б)Б 19 ноября 1939 г., провел линию по старым южным границам бывших Минской и Гродненской губерний, отделявших их от Волынской губернии144.
На том же заседании ЦК КП(б)Б было принято постановление о создании на территории западной Белоруссии пяти областей вместо четырех. «Разукрупнение» Полесской области на Брестскую и Пинскую объяснялось отсталостью Полесья и тяготением Пинской области к Полесской области БССР145.
22 ноября в Кремле Н.С. Хрущев и П.К. Пономаренко были приняты Сталиным. На совещании «правильной» была признана граница П.К. Пономаренко с небольшими изменениями в районе Беловежской пущи. Об объективности этой границы, по мнению вождя, свидетельствовало предложение белорусов о добровольной передаче Камень-Каширского района Украине. Кроме того, Сталин полагал, что граница, предложенная Н.С. Хрущевым, вела к исчезновению западных областей БССР146. Декрет о разграничении Украинской и Белорусской социалис-^ тических республик Президиум Верховного 1 совета СССР принял 4 декабря 1939 г. 147 Л Украинское население Западной Белорус-^ сии продолжало игнорироваться местными | властями и в дальнейшем. В сентябре 1940
и
£ г глава Брестского района Дядев утверждал, ^ что большинство населения в районе бело° русы, а украинцы разговаривают с белору-| сами на одном языке148, и проблем с ними, ИЗ- в отличие о поляков, нет149. Вместе с тем | численность украинцев на территории За-£ падного Полесья резко увеличилась в годы | Великой Отечественной войны после вклю-| чения его в состав Рейхскомиссариата «Ук-е раина», что является еще одним доказательством отсутствия устойчивой идентичности « у местного населения. В Лунинецком повете, например, количество украинцев увеличи-^ лось с 16 человек в 1941 г. до 7 тыс. человек а в 1942 г. 150
д Таким образом, благодаря энергии и на-
<§ стойчивости белорусского руководства, в от-
^ личие от границы с Литвой, белорусский ва-
£ риант южной границы Западной Белоруссии
!3 отстоять удалось. В территориальном споре
украинцев и белорусов Сталин, как обычно, занял сторону белорусов. При этом его позиция была подкреплена не этническими аргументами, а стремлением сформировать полноценную белорусскую нацию социалистического образца.
Западная Белоруссия в 1939-1941 гг. сохранила также свою восточную границу. Это была линия старой советско-польской границы, относительно проницаемой в 1930-е гг. Мощная просоветская агитация вела к тому, что в 1935-1938 гг. многие западнобе-лорусские крестьяне (в основном молодежь) массово переходили границу и уходили на восток в поисках лучшей доли151. Во время похода Красной Армии в сентябре 1939 г. пограничные войска БОВО получили приказ ликвидировать польские пограничные войска, а также продолжить охрану границы и не допустить ее переход как с советской, так и с польской стороны152. Между тем, местные жители вспоминают, что сразу вслед за советской армией люди стали переходить границу в поисках родных и знакомых и военнослужащие этому не препятствовали153. Однако вскоре границу закрыли. В результате линия, определенная Рижским мирным договором в 1921 г., явилась наиболее стабильной запад-нобелорусской границей. «Единственное, что почти не изменилось (ирония истории), — это старая граница, разделявшая между собой две части Белоруссии — Восточную и Западную, для пересечения которых требовалось особое разрешение», — записал оче-
видец154.
Установлению пропускной системы на старой границе способствовали традиционное недоверие к жителям Западной Белоруссии, стремление оградить их от реалий советской действительности, а также различия в уровне жизни по обе стороны границы. С материальной точки зрения, западнобело-русская деревня жила лучше и сохранила традиционный крестьянский уклад. Торговые заведения предлагали широкий выбор товаров, поэтому одним из новых негативных явлений в РККА после перехода границы стало «барахольничество» — стремление военнослужащих, в том числе командиров и политруков, к скупке и вывозу товаров. Несмотря на то, что вскоре полки магазинов заметно опустели, советское руководство предпринимало специальные меры по усиленному снабжению западных регионов Белоруссии, особенно Белостока.
ных действий, то для западных белорусов война началась в сентябре 1939 г. и время «за первыми Советами» отчетливо отразилось в их памяти160.
И по сей день, как пишет Н. Иванов, западная часть Белоруссии выражает симпатии Европе, а Восточная — Москве161.
Вместе с тем переход внутренней границы между Восточной и Западной Белоруссией не так строго карался и по сравнению с тем временем, когда она была государственной границей, даже стал проще. Поэтому за покупками стали пробираться военнослужащие из восточных районов Белоруссии. В частности, были отмечены случаи перехода границы в Западную Беларусь в районе Тим-ковичского укрепрайона155. В августе 1940 г. органы НКВД сообщали, что массовыми стали переходы границы жителями из Ко-пыльского района Минской области в Не-свиж для закупки продуктов, что привело к повышению цен. Так, 8 августа 1940 г. на рынке Несвижа было обнаружено 250 крестьян Копыльского района. В итоге за две недели цены на мясо выросли с 5 рублей до 12 рублей за килограмм. Увеличился расход печеного хлеба с 4 до 11 тонн в сутки. К тому же приезжие распространяли «провокационные слухи» по поводу колхозов156.
Закрытие границы было дополнительным аргументом в антисоветской пропаганде. Так, «Союз борцов за независимость» в ноябре 1939 г. вопрошал в листовках: «Почему же они боятся свободно пропускать наших граждан в их рай? Почему все еще закрыта для нас их граница? Почему они все вывозят отсюда к себе, если у них всего вдоволь?»157.
Политика советской власти, сохранявшая разницу в уровне жизни и обеспечении товарами, вела к возникновению напряженности между белорусами по обе стороны границы и не способствовала их унификации. Дальнейшему формированию психологических барьеров содействовала война. Жители запомнили, что партизаны лучше относились к населению Восточной Белоруссии, а немцы — к населению Запад-ной158. Как показывают этнографические экспедиции, в самосознании жителей Белоруссии эта граница сохранилась до сих пор. Восточные белорусы осознают разницу в образе жизни и мышлении своих западных собратьев, обусловленную польским влиянием. Им приписывают "несоветскость", сопротивление советизации и коллективи-зации159. По-разному в сознании жителей двух регионов Белоруссии отражаются и события начала Второй мировой войны. Если для восточных белорусов война началась в 1941 г., а предшествующие события в лучшем случае связываются с освобождением польских территорий без каких-либо воен-
* * *
Таким образом, польский поход РККА в сентябре 1939 г. положил начало новому этапу реализации советского проекта по формированию белорусской нации и ее государственности. Продвигая границы СССР на запад, советское руководство подпитывало белорусский национализм, объединяло этнос рамками одного государства и укрепляло его самосознание, а также защищало белорусов от немецкой угрозы. Целенаправленная кадровая, национальная и социокультурная политика советской власти была направлена на придание западному региону республики этнического белорусского облика. Между тем, изоляция региона не способствовала цели унификации образа жизни и мышления населения Восточной и Западной Белоруссии, которую преследовала советизация.
Благодаря усилиям Красной Армии, внешнеполитическим договорам и внутрипо- ^ литическим решениям правящей в СССР з партии Западная Белоруссия из аморфного А понятия межвоенного времени преврати- ^ лась в географическую реальность с очер- | ченными границами и стала белорусской £ территорией. Формирование границ региона осложнялось его полиэтническим ха- '! рактером, а также частыми изменениями | внешнеполитических решений высшего я руководства СССР. В Западную Белоруссию вошли территории Варшавского, Виленско- £ го, Белостокского, Новогрудского и Полес- | ского воеводств довоенной Польши. К 1941 |
а
г. ее западная граница совпадала с внешней Ц
границей СССР и Германии. Внутренними ^
административными границами Западная « Белоруссия была отделена в декабре 1939
г. от Украинской ССР и в ноябре 1940 г. от |
Литовской ССР. А закрытый пропускной а
режим изолировал ее от Восточной Бело- д
руссии. Границы Западной Белоруссии фор- <§
мировались без учета интересов населения, ^
проживающего на этой территории, а также ¡Ц
серьезного этнического и исторического Ь
обоснования. Поэтому в составе Западной Белоруссии оказалось много поляков и украинцев, а белорусы попали в состав Литвы. Границы определялись в большей степени стратегическими, политическими и экономическими целями Советского Союза, а «идеологические и исторические формули-
ровки» подбирались в соответствии с поставленными задачами и не всегда опирались на достоверные данные. Во многом это способствовало тому, что после окончания Второй мировой войны границы Западной Белоруссии вновь подверглись трансформации.
1 См., например: Заходш рэпён Беларуа вачыма псто-рыкау i краязнауцау: зборшк навуковых артыкулау / рэдкал. 1.П. Кзэнь, У1. Навщю, В.А. Белазаровiч [i шш.]. Гродна, 2006.
2 Мшеусю Я.Е. Заходняя Беларусь: да пытання тэры-торын i насельнщтва // Беларуси гютарычны часопiс. 1993. № 3. С. 40-42; М1хнюк У Заходняя Беларусь: гранщы, тэрыторыя i насельнiцтва (гiстарыяграфiч-ныя нататю) // Беларускi гiстарычны часопiс. 2004. № 11. С. 14-21.
3 Струнец С.В. Межнациональные отношения в северо-восточных воеводствах II Речи Посполитой во второй половине 30-х гг. ХХ в. // Берасцейсю хранограф: зборшк навуковых прац. Брэст, 2010. Вып. 5. C. 155.
4 Токарев В.А. Антипольская парадигма и пакт Моло-това-Риббентропа // Проблемы истории, филологии, культуры / Редкол. Арзамзон М.Г. и др. Москва; Магнитогорск, 2000. Вып. IX. С. 292 .
5 Макарчук В. Государственно-территориальный статус западноукраинских земель в период Второй ми-
t ровой войны: Историко-правовое исследование. М., ! 2010. С. 152.
oj 6 Войтковяк Я. Советско-польский вооруженный ^ конфликт в сентябре 1939 г. // Международный кри-
s
g зис в трактовках российских и польских историков / £ Под ред. М.М. Наринского и С. Дембского. М., 2009. J С. 454.
| 7 Российский государственный военный Архив § (РГВА). Ф. 9. Оп. 29. Д. 505. Л. 653. а- 8 Лебедева Н. Рижский договор 1921 года и четвертый ™ раздел Польши // Traktat Ryski 1921 roku po 75 latach. Torun, 1998. S. 295-317. S. 315
e
9 Год кризиса, 1938-1939: Документы и материалы. В 2 т. Т. 2. 2 июня 1939 г. — 4 сентября 1939 г. / Рекол.: § Бондаренко А.П. и др. М., 1990. С. 321. „i 10 Димитров Г. Дневник: Март 1933 — февруари 1949. ^ Избрано. Г. Димитров / Съст. Д. Сирков [и др.]. София, 2003. С. 84.
11 Беларуская нацыя: уз'яднанне. Вераснь 1939 г. — чэр-а вень 1941 г.: зб. дакументау i матэрыялау / Аут.-уклад. УФ. Ладысеу. Мшск, 2004. С. 51.
у 1?
о 12 Оглашению подлежит. СССР — Германия. 1939-1941: s Документы и материалы / Сост. Ю.Г. Фельштинский.
М., 2004. С. 109-110. !3 13 Там же. С. 113, 115.
14 Подобная точка зрения особенно характерна для учебной литературы. См., например: Szczesniak A. L. Historia. Polska i swiat naszego wieku. Podrçcznik dla kla-sy ósmej. Warszawa: Bellona, 1997. S. 186; Tusiewicz R. Historia 3: XX wiek: podrçcznik dla klasy III gimnazjum. Warszawa: AGMEN, 2001. S. 89; Sniegocki R. Historia. Burzliwy wiek XX. Podrçcznik dla III klasy liceum ogól-noksztalc^cego, liceum profilowanego i technikum. War-szawa: Nowa Era, 2004. S. 173.
15 Токарев В.А. Советская внешняя политика и картографические коллизии 1930-х гг. // Проблемы истории, филологии, культуры. М.; Магнитогорск, 2003. Вып. 1. С. 402.
16 М1хнюк У Заходняя Беларусь: гранщы, тэрыторыя i насельнщтва С. 20
17 Псторыя Беларуа: У 6 т. Т. 5. Беларусь у 1917-1945 гг. / А. Вабiшчэвiч [i шш.]; рэдкал. М. Касцюк (гал. рэд) i шш. Мшск, 2007. С. 371; Нарысы гюторьн Беларусь У 2-х ч. Ч. 2. / М.П. Касцюк i шш; рэдкал. М. П. Касцюк (гал. рэд) i шш. Мшск, 1995. С. 221.
18 Kresy wschodnie — восточные окраины Польши, пограничные территории с полиэтничным составом населения.
19 Milewski J. J. Kresy pólnocno-wschodnie Drugiej Rze-czypospolitej — próba zdefinowania // Kresy pólnoc-no-wschodnie Drugiej Rzeczypospolitej (stan badan) / Рod red. J.J. Milewskiego. Bialystok, 1993. S. 7-17; Eberhardt P. Kresy wschodnie — granice, teritorium, ludnosc // Europa NIEprowincionalna / Pod red. K. Jasiewicza. Warszawa-Londyn, [1999]. S. 36.
20 Мшеусю Я.Е. Заходняя Беларусь: да пытання тэры-торып i насельнщтва. C. 40.
21 Eberhardt P. Struktura narodowosciowa Polski pólnoc-no-wschodniej w latach trzydziestych XX wieku // Spo-leczenstwo bialoruskie, litewskie i polskie na ziemiach pólnocno-wschodnich II Rzeczypospolitej (Bialorus Za-chodnia i Litwa Wschodnia) w latach 1939-41. Warsza-wa, 1995. S. 52
22 Псторыя Беларуа: У 6 т. Т. 5. C. 369-370.
23 Струнец C.B. Межнациональные отношения в северо-восточных воеводствах... С. 156-57.
24 Псторыя Беларусь Т. 5. C. 369.
25 Milewski J.J. Struktura narodowosciowa ziem pólnocno-wschdnich Polski w okresie miçdzywojennym // Чалавек. Этнас. Тэрыторыя. Матэрыялы мiжнароднай наву-
кова-практычнай канферэнцыь Брэст, 23-24.04.1998 г. У 2-х ч. Брэст, 1998. Ч. II. S. 117.
26 Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 121. Д. 15. Л. 5-7.
27 Токарев В.А. Советская внешняя политика и картографические коллизии 1930-х гг. С. 408.
28 Еременко А.И. Помни войну. Автобиографический очерк. Донецк, 1971. С. 111
29 Освободительный поход: Дневники, очерки, рассказы, стихи. М. 1941. С. 148.
30 Год кризиса, 1938-1939: Документы и материалы. Т.2. С. 321, 335.
31 Eberhardt P. Polska Granica Wshodnia. 1939-1945. Warszawa: Editions Spotkania, 1993. S. 18.
32 Лебедева Н.С. Четвертый раздел Польши и катынс-кая трагедия // http://katyn.codis.ru/lebedeva.htm.
33 Семиряга М.И. 17 сентября 1939 г. // Советское славяноведение. 1990. № 5. С. 11
34 Оглашению подлежит. СССР — Германия. 1939-1941. С. 113
35 Случ С.З. Советско-германские отношения в ходе польской кампании и вопрос о вступлении СССР во Вторую мировую войну // Славяноведение 1999. № 6. С. 37; Wieliczko M. Lwow-Bialystok-Wilno: o spe-cyfice i prawidlowosci procesu historycznego pod sowie-ck^ wladz^ na przelomie lat 1939-1940 // Sowietyzacja i rusyfikacja polnocno-wschodnich ziem II Rzeczypospolitej (1939-1941) / Studia i materially / Red. naukowa M. Gnatowski, D. Boczkowski. Bialystok, 2003. S. 69-70.
36 Гудериан Г. Воспоминания немецкого генерала. Танковые войска Германии во Второй мировой войне. 1939-1945. М., 2007. C. 87-88.
37 Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу: 1939-1941: документы, факты, суждения. М., 2000. C. 124.
38 РГВА. Ф. 9. Оп. 36. Д. 3773. Л. 80.
39 Оглашению подлежит. СССР — Германия. 1939-1941. С. 115.
40 Там же. С. 119-120.
41 Eberhardt P. Polska Granica Wshodnia. S. 22.
42 Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 117. Д. 38.
43 Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. С. 131.
44 Там же. С. 130-131.
45 РГВА. Ф. 35086. Оп. 1. Д. 477. Л. 71; РГВА. Д. 285. Л. 233.
46 Пономаренко П. Дневник // Нёман. 2008. № 7. С. 169-178. С.176
47 РГВА. Ф. 9. Оп. 36. Д. 3979. Л. 101; Д. 3773. Л. 100; Ф. 35086. Оп. 1. Д. 264. Л. 18.
48 Ф. 35086. Оп. 1. Д. 264. Л. 105.
49 Gnatowski M. W radzieckich okowach: Studium o agresji 17 wrzesnia 1939 r. i radzieckiej polityce w regionie lomzynskim w latach 1939-1941. Lomza: Lomzynskie Two Nauk. im. Wagow, 1997. S. 212.
50 Eberhardt P. Polska Granica Wshodnia. S. 26.
51 РГВА. Ф. 35086. Оп. 1. Д. 264. Л. 14; Д. 256. Л. 200.
52 Там же. Ф. 9. Оп. 36. Д. 3316. Л. 437.
53 Невежин В.А. «Если завтра в поход...»: Подготовка к войне и идеологическая пропаганда в 30-40-х гг. М., 2007. С. 180.
54 Пограничные войска СССР. 1939 — июнь 1941: сборник документов и материалов. М., 1970. С. 280.
55 Иларионова Т.С. Обмен населением между СССР и Германией накануне и в начале Второй мировой войны // Отечественная история. 2004. № 4. С. 59.
56 Eberhardt P. Polska Granica Wshodnia. S. 23.
57 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 22. Д. 262. Л. 345.
58 Национальный архив Республики Беларусь (НАРБ). Ф. 4п. Оп. 1 Д. 16768. Л. 74.
59 Беларуская нацыя: уз'яднанне. С. 90-91.
60 НАРБ. Ф. 4п. Оп. 1. Д. 14718. Л. 26.
61 Польское подполье на территории западных областей Беларуси (1939-1954) / С.А. Ситкевич, С.А. Силь-ванович, В.В. Барабаш, Н.А. Рыбак. Гродно: ГГАУ 2004. С. 92.
62 Gnatowski M. W radzieckich okowach. S. 228, 234, 245, 256, 264, 277, 282.
63 Польское подполье на территории западных областей Беларуси. С. 95, 117-118.
64 Gnatowski M. W radzieckich okowach. S. 135.
65 Пивоварчик С. Использование местного населения на строительстве военных спецобъектов в Бело-стокской области // Sowietyzacja i rusyfikacja polnoc-no-wschodnich ziem II Rzeczypospolitej (1939-1941) / Studia i materialy; red. naukowa M. Gnatowski, D. Bocz-kowski. Bialystok, 2003. S. 156.
66 Mironowicz E., Tokc S., Radzik R. Zmiana struktury narodowosciwej na pograniczu polsko-bialoruskim w XX wieku. Bialystok, 2005. S. 70.
67 «Ты с Заходняй, я з Усходняй нашай Беларусь..». С. 21
68 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 22. Д. 198. Л. 70.
69 Strzmbosz T. Opor wobec okupacji sowieckiej w Za-chodniej Bialorusi w latach 1939-1941 // Studia z dzie-jow okupacji sowieckiej. Obywatele polscy na kresach polnocno-wschodnich II Rzeczypospolitej pod okupacji sowieck^ w latach 1939-1941 / Pod red. T. Strzmbosza. Warszawa, 1997. S. 105-204.
70 Kasperavicius A. Lata 1939-1945 w pami^ci historycznej Litwinow // Rok 1945/ Mi^dzy wojn^ a pokojem. W 60. rocznic^ zakonczenia II wojny swiatowej / pod red. S. Achremczyka i C. Kuklo. Olsztyn: Osrodek Badan Naukowych im. W. K^trzynskiego. Olsztyn, 2008. S. 108.
71 РГВА. Ф. 35086. Оп. 1. Д. 664. Л. 232, 234-235.
72 Токарев В.А. Советская внешняя политика и картографические коллизии 1930-х гг. C. 403.
73 Мгхалюк Д. Ад моунай мяжы да дзяржаунай: этшч-ныя мапы Беларуа XIX — пачатку ХХ стагоддзяу // Беларусь i суседзi пстарычныя шлях!, узаемадзеянне i узаемауплывы / Р.Р. Лазько (адказ. рэд.). Гомель2006.
а
С
а
С
С.77-79.
74 Wierzbicki M. Polacy i Bialorusini w Zaborze Sowieckim. Stosunki polsko-bialoruskie na ziemiach pólnocno-wschodnich II Rzeczypospolitej pod okupaj sowieck^ 1939-1941. Warszawa, 2000. S. 26.
75 Германо-Советский договор о дружбе и границе между СССР и Германией. Секретный дополнительный протокол. 28 сентября 1939// http://www.mochola.org/ russiaabroad/28091939.htm.
76 Только 10.01.1941 г. Германия за 7,5 млн золотых долларов, равных 31,5 млн германских марок, согласилась уступить и эту территорию СССР.
77 Вабiшчэвiч А.М. Нацыянальна-культурнае жыццё заходняй Беларусь Брэст, 2008. С. 37.
78 Milewski J.J. Wojewódstwo bialostockie. Zarys Dziejów (1919-1975). Bialystok, 2011. S. 82; Kasperavicius A. Wspolczesni historycy litewscy o sprawie Wilna i stosun-kach polsko-litewskich w latach 1918-1940 oraz zmiany w potocznej swiadomosci Litwinow // Historycy polscy, litewscy i bialoruscy wobec problemów XX wieku. Historiografia polska, litewska i bialoruska po 1989 roku / Red. K. Buchowski i W. Sleszynski. Bialystok, 2003. S. 110; Вабiшчэвiч А.М. Нацыянальна-культурнае жыццё заходняй Беларусь С. 43-44.
79 Wierzbicki M. Ludnosc bialoruska i polska wobec Armii Czerwonej po 17 wrzesnia 1939 r. // Bialoruskie Zeszyty Historyczne. 1999. № 11. S. 159-160; Iwanow M. Srawa przynaleznoSci Wilna I problem narodowoSciowe na Bialorusi // Spoleczenstwo bialoruskie, litewskie i polskie na ziemiach pólnocno-wschodnich II Rzeczypospolitej (Bialorus Zachodnia i Litwa Wschodnia) w latach 193941. Warszawa, 1995. S. 89.
80 Wieliczko M. Lwów-Bialystok-Wilno. S. 72-73.
81 НАРБ. Ф. 1п. Оп. 1. Д. 14616. Л. 17.
82 «Ты с Заходняй, я з Усходняй нашай Беларусь..». С. 33.
83 Там же. С. 20.
84 Мигун Д. Германия, Беларусь и СССР в 1939 году // Беларусь у гыстарычнай рэтраспектыве XIX-XX ста-годдзяу: этнакультурныя i нацыянальна-дзяржауныя працэсы: зборшк навуковых артыкулау: у 2 ч. Ч.1 / Рэдкал. В.А. Мьхедька [i шш]. Гомель, 2009. С. 168-169.
85 «Ты с Заходняй, я з Усходняй нашай Беларусь..». С. 26.
86 Wieliczko M. Lwów-Bialystok-Wilno. S. 61.
87 Полпреды сообщают: сборник документов об отношениях СССР с Латвией, Литвой и Эстонией. Август 1939 г. — август 1940 г. М., 1990. С. 92-98.
88 Eberhardt P. Polska Granica Wshodnia. S. 26.
89 Беларуская нацыя: уз'яднанне. С. 84
90 Западная Украина и Западная Белоруссия. Сборник материалов. Ростов-на-Дону, 1939. С. 111.
91 Западная Украина и Западная Белоруссия. Сборник материалов. С. 112.
92 Polska 1939-1945: Straty osobowe i ofiary represji pod dwiema okupacjami / Pod red. W. Materskiego i T. Sza-
roty. Warszswa, 2009. S. 33.
93 Eberhardt P. Polska Granica Wshodnia. S. 34-35.
94 Eberhardt P. Struktura narodowosciowa Polski pölnoc-no-wschodniej w latach trzydziestych XX wieku. S. 47; Eberhardt P. Polska Granica Wshodnia. S. 35.
95 Назаусёды разам: да 60-годдзя уз'яднання Заходняй Беларуа з БССР: сб. / Уклад. У1. Навщю; пад агул. рэд. М.П. Касцюка, 1.Я. Навуменкi. mîhck, 1999. C. 205.
96 Eberhardt P. Polska Granica Wshodnia. S. 27, 35.
97 Цит. по: Зенькович Н.А. Чья Белоруссия? Границы. Споры. Обиды. М., 2002. С. 301.
98 Kasperavicius A. A. Lata 1939-1945 w pamiçci history-cznej Litwinow. S. 67-68.
99 Wieliczko M. Op. cit. S. 56.
100 Kasperavicius A. Lata 1939-1945 w pamiçci historycznej Litwinow. S. 67-68.
101 РГВА. Ф. 9. Оп. 36. Д. 3358. Л. 156; Д. 3575. Л. 174; Ф. 35086. Оп. 1. Д. 257. Л. 77, 108.
102 Там же.. Ф. 9. Оп. 36. Д. 3574. Л. 151; Д. 3575. Л. 174; Ф. 35086. Оп. 1. Д. 256. Л. 155,175.
103 Там же.. Ф. 35086. Оп. 1. Д. 257. Л. 300.
104 Там же.. Ф. 35086. Оп. 1. Д. 256. Л. 199.
105 Там же.. Ф. 35086. Оп. 1. Д. 264, Л. 22; Д. 256, Л. 196; Ф. 9, Оп. 36. Д. 3575. Л. 153.
106 Там же. Ф. 35086. Оп. 1. Д. 256. Л. 196, 234; Д. 264. Л. 23; Ф. 9. Оп. 36. Д. 3574. Л. 318.
107 Там же. Ф. 35086. Оп. 1. Д. 256. Л. 12.
108 Белая С.А. Да роднага ганку: З журналюцкага на-татшка пачатку 90-х Гутарю з вiленскiмi беларусамi Амерыкь Мшск, 2009. С. 183.
109 Климов И.Ф. Далекое и близкое. Минск, 1987. С. 31.
110 Wieliczko M. Lwöw-Bialystok-Wilno. S. 73.
111 Полпреды сообщают. 189, 281.
112 РГВА. Ф. 9. Оп. 36. Д. 3358. Л. 151.
113 Цит. по: Хомич С. Как менялись границы Беларуси в ХХ веке // Деды: дайджест публикаций о беларуской истории. Минск, 2009. Вып. 1. С. 25.
114 РГВА. Ф. 35086. Оп. 1. Д. 256. Л. 250; Ф. 9. Оп. 36. Д. 3358, Л. 151; Полпреды сообщают. С. 281.
115 Buchowski K. Litwa wobec ludnosci polskiej od wrzesnia 1939 do czerwca 1940 roku. // Polska i jej wschodni s^siedzi w XX wieku. Studia i materialy / Red. naukowa H. Konopka, D. Bockowski. S. 334.
116 Полпреды сообщают. С. 113-114, 136, 140, 286.
117 Там же. С. 496.
118 Пономаренко П. Дневник. С. 173.
119 «Ты с Заходняй, я з Усходняй нашай Беларусь..». С. 190-193.
120 Рассчитано по: «Ты с Заходняй, я з Усходняй нашай Беларусь..». С. 204-205.
121 Eberhardt P. Polska Granica Wshodnia. S. 26.
122 Государственный архив Брестской области (ГАБО). Ф. 7580п. Оп. 1. Д. 29. Л. 189-190.
123 ГАБО. Ф. 7580п. Оп. 1. Д. 243. Л. 21-23.
124 «Ты с Заходняй, я з Усходняй нашай Беларусь..».
С 52.
125 Куманев Г.А. Рядом со Сталиным. М., 1996. С. 111.
126 Лебедева В.М. Белорусско-украинские территориальные проблемы в контексте становления новой государственности (весна 1918 г.) // Регионы и границы Украины в исторической ретроспективе. М., 2005. С. 190, 194.
127 Вабiшчэвiч А.М. Нацыянальна-культурнае жыццё заходняй Беларусь С. 233-234.
128 Сергшчук В. Етшчш межi i державний кордон Укра!-ни. Терношль,1996. С. 152.
129 М1халюк Д. Ад моунай мяжы да дзяржаунай. С. 88.
130 Лебедева В.М. Белорусско-украинские территориальные проблемы... С. 196.
131 «Ты с Заходняй, я з Усходняй нашай Беларусь..». С. 54.
132 НАРБ. Ф. 4п. Оп. 1. Д. 14635. Л. 6-7.
133 «Ты с Заходняй, я з Усходняй нашай Беларусь..». С. 55-56.
134 Первая всеобщая перепись населения Российской Империи 1897 г. Распределение населения по родному языку, губерниям и областям // Демоскоп Weekly № 475-476. 29 августа — 11 сентября 2011 // URL: http://demoscope.ru/weekly/ssp/rus_lan_97.php.
135 «Ты с Заходняй, я з Усходняй нашай Беларусь..». С. 58.
136 ГАБО. Ф. 1. Оп. 9. Д. 2253. Л. 7.
137 Там же. Ф. 1. Оп. 9. Д. 45. Л. 1-2.
138 НАРБ. Ф. 4п. Оп. 1. Д. 14718. Л. 26.
139 «Ты с Заходняй, я з Усходняй нашай Беларусь..». С. 52
140 Eberhardt P. Polska Granica Wshodnia. S. 37.
141 «Ты с Заходняй, я з Усходняй нашай Беларусь..». С. 58
142 Там же. С. 57-58.
143 НАРБ. Ф. 4п. Оп. 1. Д. 14635. Л. 2-12.
144 Назаусёды разам. С. 196-197.
145 «Ты с Заходняй, я з Усходняй нашай Беларусь..». С. 62
146 Куманев Г.А. Рядом со Сталином. С. 113.
147 Sudol A. Pocz^tki sowietyzacji Kresöw Wschodnich Drugiej Rzeczypospolitej (jesien 1939 roku): Wybrane problemy polityczne i organizacyjne. Bydgoszcz-Torun, 1997. S. 26-27.
148 Местные жители пользуются украинским языком.
149 НАРБ. Ф. 4п. Оп. 1. Д. 16768. Л. 49.
150 Крывашэй Д.А. Нацыянальныя супольнасщ Беларуа у перыяд германскай акупацьп (чэрвень 1941 — лшень 1944 г.). Мшск, 2009. С. 93-94.
151 Радзюк А. Савецка-польская мяжа у калектыунай памящ беларускага насельнщтва Докшыцкага раёна // ARCHE. 2009. № 8. С.102-103.
152 Лющк З. «Беларуси фронт» Вайсковая аперацыя Чырвонай армп (верасень 1939) // ARCHE. 2009. № 8. С. 169.
153 Радзюк А. Савецка-польская мяжа... С. 108.
154 Гальперин И. Свет не без добрых людей. В Польше и Западной Белоруссии в годы Второй мировой войны. Тель-Авив, 2004. С. 25-26.
155 РГВА. Ф. 9. Оп. 36. Д. 3574. Л. 123.
156 ГАБО. Ф. 7580П. Оп. 1. Д. 35. Л. 271.
157 РГВА. Ф. 9. Оп. 36. Д. 3574. Л. 419.
158 Радзюк А. Савецка-польская мяжа. С. 110.
159 Мазько Э. Заходняя Беларусь вачыма жыхароу усхо-ду Беларуа // ARCHE. 2009. № 8. С. 347-348.
160 Смулкова Э. Заходняе и усходняе памежжа Беларуа — агульнае i спецык^чнае. Уступныя заувап // Беларусь и беларусы у прасторы i часе / Пад. рэд. С. Запрудскага [i шш.]. Мшск, 2007. С. 284.
161 Iwanow M. Czynnik Polski w ksztaltowaniu spole-czenstwa obywatelskiego Bialorusi w XX wieku // Bia-lorus: trudna droga do demokracji / Kolegium Europy Wschodniej im. Jana Nowaka-Jezioranskiego; pod red. M. Iwanowa. Wroclaw, 2006. S. 49.
a
С
