CC BY
97ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
Флористические образы в лирике А. А. Ахматовой Владимирова Н. В.
Владимирова Наталья Васильевна / У1а^т1гоуа МаЫуа УазНуета - кандидат филологических
наук, доцент, кафедра философии и социальных коммуникаций, Омский государственный технический университет, г. Омск
Аннотация: статья посвящена исследованию флористических элементов «флоберовского текста» в лирике А. А. Ахматовой. В работе представлен анализ фрагментов романа Г. Флобера и текстов поэзии А. Ахматовой. Выявленные контекстуальные переклички обнаруживают флористические образы лирики поэта, подчёркивают тематическую направленность её творчества. Ключевые слова: флористический код, образ, литературный двойник.
Флористический код «шиповника» напрямую использован Ахматовой в позднем лирическом цикле «Шиповник цветёт», смысловой стержень которого - ожидание встречи с возлюбленным («героем» эпохи), оказавшееся «невстречей». Символическое соотнесение «шиповника» с образом «любовника» отсылает к контексту «Евгения Онегина»: «Там соловей, весны любовник, / Всю ночь поёт; цветёт шиповник...». У Пушкина «цветет шиповник» на могиле поэта, который «пел любовь, любви послушный». В связи с этим «цветение шиповника» читается здесь как метафора нетленности любви - антитезы смерти. В ахматовском цикле - намёк на ожидаемое воскресение любви, на встречу с избранником.
В романе Флобера шиповник возникает в описании «сада» Шарля Бовари в Тосте («четыре клумбы чахлого шиповника симметрично окружали грядку полезных насаждений» [1, с. 81]) и в эпизоде идущей к кормилице Эммы в сопровождении Леона: «.. .цвели и вероника, и шиповник, и крапива, и гибкая ежевика, тянувшаяся вверх» [1, с. 137]. В этом случае с образом мужа, скучного Шарля, соотносится «чахлый шиповник». С образом Леона (до поездки в Париж), любящего Эмму безответной любовью, -«шиповник цветущий».
С темой «мужа-любовника» связан в романе Флобера и образ «жасмина». Он использован в следующих эпизодах: 1) при описании «сада», когда во время встречи Эммы и Родольфа обнаруживается холодность и равнодушие любовника: «Сквозь безлистые ветви жасмина сверкали звёзды» [1, с. 209]; 2) в эпизоде последнего их свидания перед планируемым побегом: «К сердцу [Эммы - Н. В.] подступала былая нежность, <...> томящая, как благоухание росшего в саду жасмина.» [1, с. 237]; 3) в момент возникшей любви Шарля к образу умершей Эммы: «... благоухал жасмин, небо было безоблачно, <...> и Шарль задыхался, как юноша, от невнятного прилива любви, переполнявшей его тоскующую душу» [1, с. 379 - 380].
В данном случае «безлистый жасмин» символически определяет образ «холодного» любовника, воплощением которого становится расчетливый, «грубый по натуре» Родольф. «Благоухающий жасмин» сопровождает еще не затихшую «былую страсть» Эммы к любовнику и возродившуюся страсть Шарля («он упрекал себя в холодности, он скучал без неё» [1, с. 182]), для которого Эмма была предметом поклонения («Весь мир замыкался для него в пределы шелковистого обхвата её платья» [1, с. 183]).
Обыгрывание флористических образов в романе Флобера восходит к контексту «селама». Героиня Флобера оказывается читательницей «Поля и Виргинии» Ж.-А. Бернандена де Сен-Пьера, для которого, как замечает исследователь этой темы К. И. Шарафадина, характерен именно «селамный акцент флористической образности» [2, с. 14 - 27].
Можно заметить, что фигурировавший в «селамном концепте жасмина» мотив «тайны» («Я люблю, но молчу о любви моей») [2, c. 123] в романе Флобера выступает как указание и на «запретный» характер чувств героини, и на ситуацию невысказанности любви. Сходная семантика свойственна в селаме и «шиповнику». Так, например, используя язык селама, А. П. Керн в своем дневнике «наделяет <...> анонимного героя своего тайного романа» флористическим именем Eglantine (Цветок Шиповника) [2, c. 151]. (Ср. в «Поэме без героя» А. Ахматовой использование селамного концепта «шиповника» без прямого называния самого цветка: «Я его приняла случайно / За того, кто дарован тайной» [3, с. 321]).
А. Ахматова, будучи наследницей пушкинской культуры, продолжая традиции «селама», совмещает в своей лирике форму «женского письма», «литературной стилизации» с «языком Флоры» поэзии первой трети XIX века, представляя тем самым своеобразный поэтический «дневник любви». Используя язык «селама» и контекст Флобера, она обыгрывает в своей лирике эротическую семантику флористических образов.
«Жасмин», многообразные значения которого «колеблются в пределах амплитуды любовного томления: от чувственности, страстности до нежности и любезности» [2, c. 203], а также «шиповник» как знак «любви ранящей, убывающей», «не имеющей продолження» [2, c. 155] становятся воплощением «страстного» «томления» лирической героини Ахматовой по отсутствующему возлюбленному (в романе Флобера «жасмин благоухал» именно в тот момент, когда любовь Эммы обострилась в предчувствии разлуки). Так, в позднем стихотворении «Ещё об одном лете» (1962 г.), хранящем отзвуки цикла «Шиповник цветет», «виновником» любовного «недуга» Ахматовой-Эммы Бовари выступает И. Берлин-Родольф, образ которого предваряется знаковым флористическим субститутом томящей страсти: «И в августе зацвёл жасмин, / И в сентябре - шиповник, / И ты приснился мне - один / Всех бед моих виновник». («Ещё об одном лете») [3, с. 76].
Образ Эммы Бовари, чья страсть несёт смерть ей самой и ее близким, угадывается во многих произведениях Ахматовой, воплощающих тему «любви-смерти»: «Я гибель накликала милым, / И гибли один за другим. // О, горе мне! Эти могилы / Предсказаны словом моим. // Как вороны кружатся, чуя / Горячую, свежую кровь, / Так дикие песни, ликуя, / Моя насылала любовь». («Я гибель накликала милым...») [3, с. 168].
Изображая любовь как «пейзаж после битвы», Ахматова усиливает масштабность и катастрофическую силу своей гибельной страсти. В то же время трагический исход любви здесь ясно осознается, акцентируется момент рефлексии, дистанцирующей ахматовскую лирическую героиню от катастрофы. В отличие от Эммы Бовари, сконцентрировавшей все мысли и действия на безудержном «утолении» «оттенков» страсти, в героине Ахматовой, прежде всего, видится момент самообладания, позволяющий предотвратить гибель возлюбленного: «С тобою мне сладко и знойно, / Ты близок, как сердце в груди. // Дай руки мне, слушай спокойно // Тебя заклинаю: уйди. // И пусть не узнаю я, где ты, / О Муза, его не зови, / Да будет живым, невоспетым / Моей не узнавший любви». («Я гибель накликала милым...») [3, с.168 - 169].
Это самообладание помогает героине Ахматовой и в самой себе преодолеть гибельное воздействие страсти: «В недуге горестном моя томится плоть, / А вольный дух уже почиет безмятежно». («А! Это снова ты. Не отроком влюбленным...») [3, с. 77].
В этих стихах ситуация любовного «томления» сопрягает в себе два противоположных состояния: «ещё» - «томится плоть» «в недуге», но «уже» - «вольный дух» «почиет безмятежно». Более того, вводя лексему «почиет», Ахматова констатирует момент душевного успокоения («почиет безмятежно») как «уже» произошедшее освобождение от «недуга» плотского «томления». Именно это отличает героиню Ахматовой от Эммы, растерзанной страстью. Условие, при котором происходит преодоление «недуга» любви, поясняется в цикле «Шиповник цветет»: «Шиповник так благоухал, / Что даже превратился в слово, / И встретить я была готова /_Моей судьбы девятый вал». («По той дороге, где Донской...» из цикла «Шиповник цветёт») [3, с. 272].
59
«Благоухающий шиповник» как очередное «томление» любви у Ахматовой превращается в «Слово» и становится символом преодоления смерти - судьбы Эммы Бовари - в акте творчества, трагедия разлуки-невстречи оборачивается блаженством творческого обретения: «Сюда принесла я блаженную память / Последней невстречи с тобой - / Холодное, чистое, лёгкое пламя /Победы моей над судьбой». («Пусть кто-то ещё отдыхает на юге...» из цикла «Шиповник цветёт») [3, с. 273]).
Таким образом, флористический код «шиповника» и «жасмина» в стихах Ахматовой ориентирует тему любви на контекст романа Флобера, на Эмму Бовари как ее литературного двойника, и в то же время позволяет увидеть ту существенную дистанцию, которая лежит между поглощенной страстями Эммой Бовари и лирической героиней Ахматовой.
Литература
1. Флобер Г. Собрание сочинений: В 4 т. Т.1. М.: Правда, 1971. 560 с.
2. Шарафадина К. И. «Алфавит Флоры» в образном языке литературы пушкинской эпохи (источники, семантика, формы): Научная монография. СПб.: Петербургский институт печати, 2003. 320 с.
3. Ахматова А. А. Собрание сочинений. В 2 т. Т. 1. М.: Цитадель, 1997. 448 с.
Лексико-семантические особенности медицинской терминологии
Осатаева А. Н.
Осатаева Айгерим Нургалымовна / Оза1аеуа Aygerim Мыг^а1утоупа - студент, кафедра иностранных языков, Институт международного образования и языковой коммуникации, Томский политехнический университет, г. Томск
Аннотация: в статье рассматриваются лексико-семантические особенности медицинской терминологии. Обосновываются особенности терминов и их специфика.
Ключевые слова: лексика, терминология, семантика, термины, медицина.
Установление полного словесного богатства медицины представляется сложной задачей, потому как крайне невозможно четкое определение границ ее функционирования, что еще больше расширяется за счет «стыковых», пограничных с медициной, областей и общеупотребительной лексики.
Каждый год мир медицинской лексики пополняется новыми единицами. Используются разнообразные языковые источники для ее фиксации, однако невозможно отразить в полной мере ее словесное богатство ввиду динамичности процессов пополнения этой терминологии. Также необходимо отметить, что ни один специализированный словарь не имеет такого внушительного содержания и удивительного многообразия понятий.
Достижения медицины способствуют приросту названий новых способов диагностики и лечения, методов инструментального обследования больных, вариантов оперативных доступов, хирургических операций.
Медицинская литература на английском языке активно участвует в образовании новой терминологии медицины, так как на английском языке публикуется более 60% медицинской информации.
Медицинская терминология в содержательном аспекте представлена понятиями:
- морфологических образований и процессов, характерных для организма человека в норме и патологии на различных стадиях его развития;
