CC BY
50
ГОСУДАРСТВО И ПРАВО РОССИИ: ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ
ФИЗИЧЕСКОЕ ЛИЦО КАК СУБЪЕКТ ПРАВОНАРУШЕНИЯ В РОССИЙСКОЙ ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ ТЕОРЕТИКО-ПРАВОВОЙ МЫСЛИ
Е.Л. Поцелуев
Кафедра теории и истории государства и права Ивановский государственный университет Посадский пер., 8, 153002 Иваново, Россия
В статье рассматриваются взгляды российских ученых-юристов второй половины XIX — начала XX вв. на следующие понятия: субъект права, субъект правонарушения, вина в форме умысла и неосторожности, мотив, наказание.
Проблема рациональной реконструкции правовых идей представляет собой сложное, многомерное исследование, предполагающее не только изучение историко-юридического наследия, но и поиска путей применения полученного позитивного научного знания в преподавании юридических дисциплин в жизни современного общества и государства. Благодаря творческой деятельности ученых, как верно замечает Л.С. Мамут, «все более содержательной и достоверной становится картина теоретико-правовой мысли минувших веков, которая является исключительной, ничем не незаменимой социокультурной и духовной ценностью» [4, с. 3]. Как правильно подмечает в 1878 г. П. Деларов: «Изучающий право должен волею неволею пользоваться трудами своих предшественников и, вследствие этого, в руках его оказываются материалы не только для изучения юридического быта, но и для исследования той умственной деятельности, которая направлена на его теоретическое познание» [16, с. 327].
Без субъекта невозможно никакое правонарушение. Наличие деликтоспособного лица — важный, сущностный признак любого правонарушения, одна из четырех обязательных групп такой юридической конструкции, как состав правонарушения. Субъективная сторона состава, которая выражается в форме вины, присуща, как известно, только индивиду.
Мы придерживаемся той позиции, согласно которой каждая личность является индивидом, субъектом, лицом в праве, но не каждый индивид (например, новорожденный или невменяемый) является личностью. Не всякий субъект права признается правонарушителем, поэтому первое понятие является родовым, а второе — более узкое, видовым.
1. Субъект права, по мнению профессора Н.А. Гредескула (1864-?), — центральный пункт в юридических отношениях [5, с. 289]. «Общежитие слагается из индивидов, — констатирует Д. Дембский. — В свою очередь, индивида при всем своем желании — не можешь себе представить вне общежития, интегральную частицу коего он представляет» [6, с. 3]. Отдельная личность — «основной элемент всех человеческих групп, их первоначальный атом, не подлежащий дальнейшему делению», верно отмечает П. Деларов. По его мнению, «одна личность — точно
также не мыслима без остальных (а монахи-отшельники? — Е.П.), как и все остальные без одной» [16, с. 81-82]. Люди умирают, погибают, а социум остается. Другое дело, что также как норма права является первичным элементом, клеточкой, кирпичиком права, так и человек — первичный структурный элемент общества и оно, в конечном счете, состоит из индивидов. Профессор международного права в Московском университете, историк права [11; 12; 13], специалист по энциклопедии права, в течение 13 лет директор Ярославского Демидовского юридического лицея, Действительный Тайный Советник М.Н. Капустин (1828-1899) [7, с. 4, 5, 12-14], также указывает в 1868 г. на нераздельную жизнь человека и общества и на постоянную борьбу многообразных сил, стремлений, убеждений, верований, желаний; на постоянное преодоление препятствий [30, с. 2-3]. Как известно, в борьбе эмоций, желаний, мотивов побеждают в определенных случаях те из них, которые имеют негативную, противоправную направленность. В 1893 г. он пишет, что «в действительности воля человека весьма часто пытается стать независимо от права или даже выше». Такое проявление воли известный ученый называет неправо. Omne quod non jure fit injuria fieridictur. Если право служит обеспечением свободы, то неправо есть произвол, при котором личная воля становится единственной руководящей силой для поведения. «Само по себе неправо имеет характер случайный (правонарушения существуют, по крайней мере, с момента возникновения первых государств и по настоящее время и все время они возникают случайно? — Е.П.); но постоянное проявление его дает ему значение необходимости, и самое право получает свою силу от неправа» [32, с. 191]. По выражению Лассона, «только в победе над неправом раскрывается вполне природа права, и оправдываются установленные им определения» [132, с. 191]. «Право находится в постоянной борьбе с произволом, стремится ограничить его, подчинить своим нормам и привести к повиновению строптивую волю», — пишет М.Н. Капустин [32, с. 191-192]. Ежедневную борьбу с произволом, с правонарушениями, со злом ведет все-таки не право, а должны вести государственные правоохранительные органы с помощью конкретных юридических норм.
По мнению М.Н. Капустина, власть — необходимое условие и следствие бытия лица, которое облекается правами и способно к обязанностям [31, с. 251]. Думаем, что это не совсем так: новорожденный, малолетний никаких властных полномочий не имеют, но, бесспорно, являются физическими лицами, субъектами права. Другое дело, что правами и потенциальными обязанностями их наделила властная организация — государство, предположим им что-то завещали родители, родственники — собственники, которые имеют право распоряжаться своим имуществом, т.е. имеют над ним «власть». В правовом смысле лицом признается каждый, «кому дается власть, за кем признается удовлетворение человеческих потребностей и кто поэтому становится субъектом прав и обязанностей — persona juris, Rechtstrager, Rechtsinhaber». Правда, ученый делает очень важную оговорку и признает, что все люди суть лица [31, с. 252].
«Ни одно действие немыслимо без субъекта, — пишет П. Деларов. — Положение лица, состоящее в том, что от него требуется несовершение известного действия, признаваемого юридическим смыслом несправедливым — есть его обязанность)» [16, с. 338-339]. Во-первых, от физических лиц (родителей, водителей, медицинских работников, офицеров милиции и вооруженных сил, руководителей предприятий, организаций, учреждений и других должностных лиц, иных субъектов) требуется под страхом привлечения к юридической ответственности совершать активные правомерные действия, например, родители обязаны заботиться о физическом и умственном развитии своих детей, руководители пресекать правонарушения и т.п. Во-вторых, важно, что злом, несправедливостью признается то или иное деяние властью (государственной, муниципальной, работодателем и др.).
Поскольку, как известно, юридическая наука — это феномен западной цивилизации [26, с. 212], поэтому становление и развитие российской правовой мысли нужно рассматривать в ее контексте. Поэтому мы будем излагать в определенных
случаях взгляды западноевропейских ученых XIX в. на интересующую нас проблему. Так, сторонник этико-органического направления, немецкий философ-правовед Г. Аренс (1808-1874) [3, с. 20-21] и швейцарский юрист, специалист по государственному и международному праву и по истории права, представитель органической теории И. Блюнчли (1808-1881) [33, с. 230] полагают, что человек в силу самой своей природы необходимо является субъектом права [9, с. 169]. Если встать на позицию сторонников естественного права и признать, что существуют вечные, неотчуждаемые права и свободы человека, то с данными учеными следует согласиться.
Для того, чтобы быть субъектом права, «нужно быть способным к тому, или, иначе, нужно быть лицом», замечает профессор Демидовского юридического лицея Н.С. Суворов (1848-1909), известный специалист по церковному праву. Понятия «личность», «правоспособность», «субъект права», «лицо» употребляются, по его утверждению, как однозначащие, так как не существует лица (субъекта прав) без личности и личности без лица [23, с. 89]. Как известно, кроме физических лиц, существуют юридические лица, государство, государственные органы и прочие, но во главе всех их стоят индивиды, должностные лица.
Известный русский ученый, юрист, социолог, профессор Санкт-Петербургского университета Н.М. Коркунов (1853-1904) считал, что личность — продукт общества, многих обществ, социальных групп. «Ни государство, ни церковь, ни национальность (этнос, нация. — Е.П.), ни данный общественный класс, ни община, ни семья не могут всецело подчинить себе личность именно потому, что к такому подчинению стремятся все они совместно. ... Поэтому каждая личность представляет в обществе особое самостоятельное начало, никогда не прилаженное вполне к складу данного общества, никогда не гармонирующее с ним в унисон. Личность, как особое, самостоятельное начало, всегда оказывает в отношении к данному общественному порядку некоторое трение»,
— замечает Коркунов [15, с. 276]. А трение может перерасти в юридический конфликт, в том числе в правонарушение.
«Субъектом права называется всякий, кто способен иметь права независимо от того, пользуется ли он ими в действительности или нет, — правильно отмечает выдающийся русский мыслитель, философ, юрист, ученый Е.Н. Трубецкой (1863-1920). — ...субъектом прав является человек, физическое лицо. Положение, что люди являются субъектами прав, само собой очевидно и не нуждается в разъяснении» [25, с. 127].
Выдающийся деятель русской послереволюционной эмиграции, профессор И.А. Ильин (1883-1954) называет субъектом права того, «за кем право признает известные полномочия, запретности и обязанности». Действительно, в праве закрепляются дозволения (права и свободы), запреты и обязанности, нарушение которых предусматривает негативные санкции, возможность привлечения лица к юридической ответственности. «... каждая правовая норма объявляет: тот, кто обладает такими-то внешними (напр., физическое здоровье) или внутренними (напр., душевная нормальность) свойствами, или кто совершает такие-то внешние поступки (напр., покупает или похищает чужую вещь), или принадлежит к таким-то группам (...),
— должен быть признан субъектом таких-то полномочий, или таких-то запрет-ностей, или таких-то обязанностей». И.А. Ильин прав и в том, что «каждый из нас имеет определенную правоспособность» и «благодаря этому и только благодаря этому он есть субъект права» [10, с. 103-104].
Заслуживают внимания рассуждения на интересующую нас тему государство-веда, теоретика и философа права Э.Э. Понтовича (1886-1941) [21; 22]: «Понятие о человеке, как о самоцели в общежитии, есть вместе с тем понятие о нем, как о субъекте права. Понятие правового субъекта можно, таким образом, обозначить как первое из основных правовых понятий». Мы бы на первое место поставили нормы права, которые что-либо дозволяют, обязывают и запрещают лицу в праве, закрепляют правовой статус человека и гражданина, должностного лица, но, возможно, прав Понтович, так как эти правила, несмотря на их самоценность, все-таки пред-
назначены адресату права и, в первую очередь, индивиду. «Понятие субъекта права должно быть признано понятием, без которого немыслимо никакое учение, никакая мысль о праве, — продолжает развивать свои идеи исследователь. — Оно свидетельствует вместе с тем о существовании вечных основ науки права, независящих от смены различных законодательств в исторической действительности» [19, с. 21].
2. Субъект правонарушения. Субъект правонарушения как обязанное и управомоченное лицо. Как верно отмечает ученый-юрист Ф.В. Тарановский (1875-1936): «По отношению к праву лицо выступает в двояком качестве: либо как субъект обязанностей, либо как субъект притязания (в современной теории права притязание рассматривается как элемент субъективного права, как «возможность прибегнуть к государственному принуждению в случае неисполнения противостоящей стороной своей обязанности» [1, с. 137]. — Е.П.). И в том, и в другом качестве возможно уклонение лица от предписаний юридической нормы, и, следовательно, возможна неправомерная деятельность. Неправомерным поступком субъекта обязанного будет неисполнение им лежащей на нем обязанности. Неисполнение обязанности заключается в несоблюдении поведения, требуемого законом, — то есть в не совершении действий, требуемых юридической нормой (при обязанности делать), или в совершении деяний, запрещенных юридической нормой (при обязанности не делать или терпеть)» [24, с. 285]. Итак, речь о правонарушении в пассивной форме — бездействии и активной — действии обязанного лица.
«Что касается управомоченного субъекта, то неправомерными будут все те действия, направленные против пассивной стороны юридического отношения, которые выходят за пределы предоставленных ему юридической нормой полномочий. Совершая такое действие, управомоченный субъект не исполняет общей своей обязанности подчинения праву. Таким образом, мы видим, что во всяком неправомерном поступке, совершен ли он активной или пассивной стороной юридического отношения, имеется всегда неисполнение обязанности, — делает вывод Ф.В. Тарановский (выделено нами. — Е.П.). — Ввиду двустороннего характера юридической нормы (нормы права, как правило, обращены к неопределенному кругу лиц, непер-сонифицированы, а поэтому неисчерпаемы, а вот правоотношения на их основе имеют нередко двусторонний характер. — Е.П.) всякий неправомерный поступок является не только неисполнением обязанности, но и нарушением чьего-либо субъективного права. Неправомерный поступок субъекта обязанности нарушает субъективное право активной стороны юридического отношения, так как не дает удовлетворения ее правомерному притязанию. Неправомерный поступок управомоченного субъекта нарушает субъективное право пассивной стороны юридического отношения, заключающееся в правомерном притязании на то, чтобы с нее не требовали большего, чем на нее налагает в виде обязанности юридическая норма» [24, с. 285]. Конечно, все субъекты, адресаты права обязаны уважать права и свободы, законные интересы других лиц, поэтому посягательство, а тем более нарушение их — это, при наличии определенных условий, правонарушение. Нормы права под страхом наказания, под угрозой привлечения к юридической ответственности запрещают подобные поступки. Управомоченные лица так же, как и обязанные, должны поступать в рамках действующего права, самоуправство — это административный проступок или преступление. Нарушение норм права может выражаться в трех формах — неисполнении или ненадлежащем исполнении обязанностей, несоблюдении запретов и в определенных случаях в злоупотреблении правом (шикана).
«Всякое субъективное право должно осуществляться добросовестно (bona fide), причем эта добросовестность, — по мнению Ф.В. Тарановского, — должна быть понимаема в широком моральном смысле, а не только в узком смысле противоречия праву. ... Использование субъективного права ради других, чуждых и тем более противных объективному правопорядку целей подтачивает основы правопорядка и порождает общественное зло, которое современный нам бельгийский юрист метко назвал «юридическим паразитством». Зло это большое и весьма опасное, потому что всякое
предписание права можно недобросовестно извратить ради враждебной праву цели, оставаясь при этом в рамках формальной правомерности» [24, с. 280].
П. Деларов считает, что не правовое действие, не совершение которого является обязанностью, всегда есть действие, которое причиняет вред другому лицу, уменьшает благо последнего. Поэтому юридическая обязанность ограничивается не причинением зла другим лицам, не уменьшением их благ. Внешняя форма не правового действия «может быть как положительная, commission, как например при нарушении личных и вещных прав, так и отрицательная, omission, как например при нарушении большинства обязательственных прав». Поэтому, хотя юридические нормы и являются, по сути своей, запрещающими, однако их можно разделить на две категории: те, которые запрещают не правовые действия, облеченные в положительную форму (leges prohibitivae, функция которых запрещать, vertare) и в отрицательную (leges cogentes, функция которых повелевать, imperare) [16, с. 341-342].
Профессор Киевского университета Св. Владимира, теоретик права, один из основоположников юридического позитивизма в России Н.К. Ренненкампф (1832-1899) отмечает, что право «может подвергаться нарушениям, состоящим в простом неисполнении требований права, или во вторжении в сферу частных прав, или в нарушении целого общественного порядка». По его утверждению, правонарушением может быть только действие, неисполнение, упущение, происшедшие от более или менее сознательной воли человека [20, с. 195, 196].
М.Н. Капустин анализирует значение воли субъекта права при совершении противоправных действий. Поскольку право касается только внешнего проявления воли, то оно может воздействовать на произвол, выразившийся во вне. Так как в основании неправа лежит воля человека, «свободная для добра и для зла, и различные выражения неправа (виды правонарушений, категории преступлений и т.п. — Е.П.) зависят от более или менее близкой связи между волею и ее внешним проявлением» и от нравственных свойств самой воли. В отличие от природы, « только человек способен к действиям или бездействию, несогласным с правом». Поэтому вред, причиненный природой — есть damnum fatale, а человеком — damnum injuria datum. «Связь воли с ее выражением служит основанием вменения или ответственности», — делает вывод ученый [32, с. 192]. Действительно, воля и волеизъявление должны совпадать. Лицо можно привлечь к юридической ответственности, если оно совершило деяние без физического или психического насилия или угрозы применения физической силы. Причем, угроза должна быть реальной. Понятно, что, если лицо привлекается, например, к уголовной ответственности, то вред, который причинило лицо под влиянием угрозы, должен быть больший, чем тот, который грозил ему, его близким. Более ста лет назад М.Н. Капустин пишет, что вменения в юридическом смысле не существует, если лицо действует по физическому принуждению, исключающему участие сознания, или, если индивид вообще не обладает себя сознающею волею, например, если он душевнобольной или лунатик. Следует согласиться с известным специалистом: вменяем вообще всякий человек, если он способен подчинить свою волю приказаниям и запретам, «хотя бы это подчинение вытекало из инстинкта самосохранения или из низких побуяедений (маргинальное правосознание. — Е.П.)», но «нельзя считать юридически безответственным того, на чью волю воздействует другая воля, но без внешнего принуждения» [32, с. 192-193].
Юридически связь воли с ее выражением (поведением, деятельностью) может быть не только непосредственной, но и опосредованной: «лицо иногда отвечает за чужие действия и даже за случаи (последнее правило в демократических государствах не применяется, есть, правда, исключения из правила, например, гражданско-правовая ответственность профессионального хранителя. — Е.П.)». М.Н. Капустин приводит следующие примеры: родители (по прусскому и австрийскому праву) несут ответственность за убытки, причиненные их детьми; железнодорожные компании обязаны возместить вред, причиненный их служащими; владелец собаки отве-
чает за причиненный ею вред; взявший на сохранение чужое имущество отвечает за уничтожение его при пожаре и др. [32, с. 192-193].
Профессор Н.С. Суворов называет правонарушение недозволенным действием, которое противоречит императивам права (положительным или отрицательным образом) и, вследствие этого именно противоречия, влечет за собой известные (в отличие от морали), невыгодные для правонарушителя последствия. Ученый показывает принципиальное отличие правонарушений от сделок, в целом от правомерного поведения. Во-первых, «последствия, на которые рассчитывали действующие лица, или, что тоже, цели, к которым они стремились, противоречат объективному праву», во-вторых, «последствия наступают не те, которые предполагались и желались, а другие, не предполагавшиеся и не желавшиеся». Суворов приводит следующий пример: намерение правонарушителя состояло в том, чтобы обогатиться, причинить вред другому, а действительное последствие, которым сопровождается его неправомерное действие, состоит в том, что виновный в нем подлежит юридической ответственности [23, с. 105-106].
3. Вина субъекта правонарушения. Доктор права, преподаватель кафедры гражданского права Императорского Санкт-Петербургского университета Н.Ф. Рождественский (1802-1872) в 1863 г. выделяет умысел (dolus) — сознание преступности и желание деяния и желание его совершить и вину, которую ученый отождествляет с неосторожностью и определяет их как «отношение воли к законопреступному последствию, возникшему из деяния (он анализирует лишь преступления. — Е.П.)» [29, с. 503]. Вину в широком смысле слова Н.Ф. Рождественский понимает как причину (causa) [29, с. 493]. С таким отождествлением двух разных понятий современная наука согласиться никак не может. Вину уже не один десяток лет ученые понимают как внутреннее психическое отношение лица к своему противоправному поведению (действию или бездействию) и его последствиям [2, с. 84-85]. Современный философский словарь определяет причину как такое явление, которое с необходимостью порождает другое явление, т.е. следствие [18, с. 533].
В начале XX столетия российские ученые-юристы различают два вида вины: умышленную и неосторожную, что не устарело и до сих пор. М.Н. Капустин пишет, что в обдуманных правонарушениях «воля и ее внешнее выражение совпадают вполне: лицо совершает именно то, чего желало». Это свободные действия, так как теоретическая сторона воли совпадает с практической; «между ними нет даже промежутка во времени» [32, с. 195]. На наш взгляд, это не совсем так, ибо умысел может возникнуть внезапно и тогда временного интервала может практически и не быть, но умысел может быть и заранее обдуманным и тогда наличие временного разрыва неизбежно. Ученый в самой обдуманности различает четыре момента, которые проходит определяющая себя воля: намерение, умысел, побуждение и повод. Намерение, по его мнению, выражается в непосредственной ближайшей связи действия с волей: лицо совершает то, что намерено было совершить. Умысел — это та цель, которой сознательно действующий желает достигнуть. «Вина умышленная есть та, когда человек совершает действие, преступность которого он сознает, вредные последствия предвидит, или, по крайней мере, может предвидеть. В вине умышленной различают простой умысел и предумышление (современные ученые выделяют прямой и косвенный умысел. — Е.П.), основываясь на степени близости между зародившейся в душе человека мыслью о преступлении (можно данное высказывание экстраполировать и на другие виды правонарушений. — Е.П.) и ее исполнением», — размышляет Н.К. Ренненкампф [20, с. 198-199]. Аналогичную позицию занимает и Н.А. Гредескул. Умышленную (намеренную) вину он понимает следующим образом: «...когда человек совершает правонарушение именно с намерением его сделать» [5, с. 284]. То есть, речь идет в такой трактовке только о прямом умысле. Н.С. Суворов называет умышленным такое действие, при совершении которого «лицо хорошо знает, то, что оно делает, и сознательно стремится достигнуть путем правонарушения», намеченной им цели, «или (в уголовном праве) соз-
нательно допускает наступление того последствия, которое сообщает деянию преступный характер» [23, с. 106]. Во-первых, данным определением охватывается не только прямой умысел, но и косвенный; во-вторых, оговорка про уголовное право представляется излишней, поскольку косвенный умысел возможен и при совершении административного правонарушения, дисциплинарного проступка (к примеру, при опоздании, прогуле) и других деликтов; в-третьих, умышленным может быть и бездействие (например, не принятие мер офицерами по пресечению внеуставных отношений в воинских частях; оставление в опасности и т.п.). Когда воля «прямо на известные правонарушительные результаты не направлена, но все же направлена на них косвенно», то, по оценке Н.А. Гредескула, это воля не умышленная, а воля неосторожная. Сущность ее заключается в том, что лицо совершить правонарушение не желает, но его воля направлена на такие действия, которые грозят опасностью правонарушения и притом заведомо для виновного субъекта. Ученый приводит в качестве примера неосторожное обращение с огнестрельным оружием, когда лицо сознает возможные опасные последствия подобного поведения. Конечно, непосредственно воля этого лица не направлена на негативный результат, но косвенная воля присутствует: индивид как бы допускает этот результат [5, с. 284], что весьма похоже на косвенный умысел.
По мнению Н.К. Ренненкампфа, неосторожная вина «состоит в том, если человек совершает действие, нарушающее чье-либо право, или вообще вредное (хотя и без намерения нанести кому-либо вред), но которого он мог избежать, если бы соблюдал внимание и осторожность, доступные всякому благоразумному человеку. Характеристические (характерные, типичные. — Е.П.) черты неосторожных проступков заключаются в их ненамеренности и вреде, которые они вносят» [20, с. 199]. Н.С. Суворов называет неосторожным такое действие (а в уголовном праве деяние), виновный которого не стремился сознательно к наступлению известных негативных последствий и не желал их наступления, но обнаружил нежелание понять, что за определенным действием должны следовать определенные последствия, или, понимая эту связь, легкомысленно предполагал такие последствия предотвратить [23, с. 106].
Н.К. Ренненкампф пишет о сочетании двух форм вины: «Иногда одно и то же действие представляет стечение умысла и вины неосторожной. Вина неосторожная и умышленная в свою очередь представляют множество ступеней, которые весьма трудно разграничить, потому что различия между ними основаны на степени желания преступника совершить известное преступление и предвидения всех происшедших из него последствий...» [20, с. 199]. Поскольку вина — это проявление субъективной стороны состава правонарушения, это его внутренняя, интеллектуально-психическая составляющая правонарушения, то, действительно, есть сложности при квалификации правонарушения в части определения прямого или косвенного умысла.
Известный русский мыслитель, философ права Б.Н. Чичерин (1828-1904) полагает, что «только та воля признается отрицающей закон, которая сама себе ставит эту цель, и человек имеет право требовать, чтобы ему приписывалось только то, что он сам имел в виду. Это — право лица как разумно свободного существа. Через это юридическое отношение переходит из области внешнего, материального бытия в область внутреннюю, метафизическую, где господствует свобода воли. Она возводится к своему метафизическому источнику, и только этим устанавливается правомерное отношение между свободной волей и определяющим ее законом. ... Наказание имеет целью подавление противозаконных влечений» [27, с. 109]. Н.А. Гредескул видит смысл наказания в воздействии на волю как настоящего, так и возможного будущего правонарушителя, в том, чтобы парализовать его злую волю [5, с. 270-271].
Совершение правонарушения — это фактическое основание для привлечения лица к юридической ответственности. «Момент воли есть необходимый для понятия о действии. По отсутствию воли нельзя признать действием то, что проделывает человек в состоянии гипноза..., не будет действием падение человека, хотя бы
оно произвело значительные уменьшения вовне, например, если в результате оказывается задавленным ребенок или разбитая посуда», — трудно не согласиться с Г.Ф. Шершеневичем [28, с. 629-630].
Под неосторожностью немецкий профессор И. Колер понимает «недостаток той внимательности, которая предписывается общими жизненными условиями или специальными условиями, проистекающими из общественного, должностного или профессионального положения данного лица. Неосторожность может распространяться на результаты совершенных действий (...), поскольку сами действия эти обусловливались сознанием, но она может также распространяться на самый образ действий, когда действия эти совершаются вполне или отчасти бессознательно, в особенности, если данное лицо совершает слишком много, безотчетно прибавляя что-либо к своим действиям, или же совершает слишком мало, бессознательно упуская что-либо». Ученый приводит в качестве примера хирурга, который забыл вынуть нитку или удалить губку, положенную им в рану [14, с. 181]. С позиций современной теории права перед нами яркий пример такого вида противоправной неосторожности, как халатность (небрежность): единственный случай, когда лицо не предвидит наступление вредных последствий, но может и должно их предвидеть.
Н. А. Г редескул убежден, что существует несколько весьма различных степеней вины, которые зависят, с одной стороны, от степени опасности предпринимаемого действия (сейчас мы называем это степенью общественной опасности), а с другой стороны — от степени сознания правонарушителя. Он может знать, что повлечет за собою его поведение, а может и не знать (в этом случае перед нами противная небрежность или халатность). Как правило, «здесь различаются два главных этапа (неудачный термин, так как он означает последовательность, ступени, а не градацию. — Е.П.): во-первых, грубую вину — culpa lata — когда я совершаю явно опасный проступок, сам хорошо зная об этой опасности, и, во-вторых, culpa levis — т.е. легкая виновность [5, с. 284].
4. Мотив субъекта правонарушения. Заслуживает внимания характеристика мотива, как одного из факультативных элементов субъективной стороны состава правонарушения Ф.В. Тарановским: «Лицо, совершившее неправомерный поступок, выходит из повиновения праву. В психике его поведения мотив подчинения праву оказался либо совершенно отсутствующим, либо действовавшим слабее других мотивов, определивших его к неправомерному действию. Так как действие права, в конечном счете, опирается на добровольное повиновение (...), то моральное состояние лица, совершившего неправомерный поступок, имеет важное значение» [24, с. 285-286]. Когда индивид совершает правонарушение, особенно преступление, он, как правило, не уважает, не ценит право или, по крайней мере, действующее законодательство, не боится привлечения к юридической ответственности или предполагает, что его противоправное деяние будет латентным.
О безнаказанности правонарушителя писал еще в 1900 г. профессор Императорского Санкт-Петербургского университета, один из основателей психологической школы права Л.И. Петражицкий (1867-1931): «Судья или представители исполнительной власти могут фактически не исполнить своей обязанности, и вследствие этого правонарушитель может не подвергнуться принудительным мерам; он может также фактически избегнуть применения таких мер путем хитрости, бегства (с места правонарушения, из мест принудительного содержания, из зала суда. — Е.П.), сокрытия правонарушения и т.п.» [17, с. 64]. Ученый утверждает, что 90% нарушений гражданских прав не навлекают и не могут навлечь на нарушителя никаких мер принуждения (как известно, меры юридической ответственности — это один из видов государственного принуждения [1, с. 190]), невыгодных юридических последствий [17, с. 70].
Приват-доцент Московского университета Е.Н. Ефимов, на наш взгляд, удачно показывает схему внутреннего мотивационного процесса: «Отдельные желания, принимающие участие в борьбе называются мотивами, а сама борьба — выбором. Мотив, одержавший победу, иначе говоря, выбранный человеком для осуществле-
ния, становится решением, которое при посредстве нервов и мускулов переходит, наконец, в действие. ... Из этой схемы совершенно ясно, что человек в своем выборе может остановиться на решении, как согласном, так и несогласном с правом. Иначе говоря, ему принадлежит свобода выбора между мотивами которой обусловливаются нарушимость и действительные права» [8, с. 64].
Таким образом, социум складывается, в конечном счете, из индивидов, которые являются субъектами права и правоотношений. Деликтоспособное физическое лицо может быть субъектом правонарушения — недозволенного, противоправного, виновного действия, выражающегося в активной (действие) или пассивной (бездействие) форме и влекущее для него негативные юридические последствия. Субъект правонарушения не соблюдает нормы — запреты, не выполняет свои обязанности или злоупотребляет своим правом (шикана). Вина имеет два вида: умысел и неосторожность, но возможно и их сочетание; умысел может быть прямым и косвенным, а неосторожность проявляется в форме противоправной самонадеянности (легкомыслия) и небрежности (халатности). У правонарушителя была свобода выбора между правомерным и неправомерным поведением, но победил мотив несогласный с правом, решение перешло в противоправное действие или бездействие. Таковы взгляды дореволюционных отечественных ученых (Н.А. Г редескула, П. Де-ларова, Д. Дембского, Н.А. Зверева, Е.Н. Ефимова, М.Н, Капустина, Н.М. Коркуно-ва, И.А. Ильина, Н.С. Суворова, Е.Н. Трубецкого, Ф.В. Тарановского, Э.Э. Понто-вича, Н.К. Ренненкампфа, Н.Ф. Рождественского, Г.С. Шершеневича) на интересующую нас проблему, воззрения, сформировавшиеся, в определенной мере, под влиянием трудов немецких юристов и иных исследователей континентальной Европы (Г. Аренса, И. Блюнчли, И. Колера и др.)
ЛИТЕРАТУРА
1. Бабаев В.К., Баранов В.М., Толстик В.А. Теория права и государства в схемах и определениях: Учебное пособие. — М., 1998.
2. Большой юридический словарь / Под ред. А.Я. Сухарева, В.Д. Зорькина, В.Е. Крутских. - М., 1997.
3. Важнейшие определения права, нравственности, государства в истории философии права по курсу профессора Чижова / Составил В.Л. Димир. — Одесса, 1909.
4. Горбат В С. Учение А. Меркеля о праве: Автореф. дисс... канд. юрид. наук.
— М., 2004.
5. Гредескул Н.А. Общая теория права. Лекции, читанные в С.-Петербургском Политехническом Институте на первом курсе Экономического отделения в 1908-09 году. — СПб., 1909.
6. Дембский Д. Философия права и нравственности проф. Л.И. Петражицкого. Право и нравственность с точки зрения исторического материализма: Этюд по философии права и нравственности. — Харьков, 1909.
7. Егоров С.А. Изучение и преподавание Римского права в Демидовском юридическом лицее // Юридическое образование и юридическая наука: Межвуз. сборн. науч. труд. / Отв. ред. Е.Л. Поцелуев. — Иваново, 2005.
8. Ефимов Е.Н. Курс законоведения. 4.1. Элементарные понятия о государстве и праве. — М., 1917.
9. Зверев Н.А. Энциклопедия права. — М., 1903.
10. Ильин И.А. Теория права и государства ! Под ред. и с предисл. В.А. Томси-нова. — М., 2003.
11. Капустин Н.М. История права. Ч. I. — Ярославль, 1872.
12.Капустин Н.М. История права у древних народов: Литогр. курс. — М., 1868.
13. Капустин Н.М. История положительного права у нехристианских народов.
— М., 1868.
14. Колер И. Введение в науку права (краткий курс правоведения): пер. с нем. В.А. Гольденберга / Под ред. Сенатора С.Ф. Платонова. — СПб., 1903.
15. Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права / Предисл. д-ра юрид. наук, проф. И.Ю. Козлихина. — СПб., 2003.
16. Очерки по энциклопедии права П. Деларова. — Т. I. Очерк I: О праве в ряду других сфер умственной жизни человека. — СПб., 1878.
17. Петражицкий Л.И. Философия права. — Вып. 1. Основы психологической теории права. Обзор и критика современных теорий на существо права. — СПб., 1900.
18. Пивоваров Д. В. Причина и следствие // Современный философский словарь / Под общ. ред. В.Е. Кемерова. — 3-е изд., испр. и доп. — М., 2004.
19. Понтович Э.Э. Философия права. Ч. 1. Общее учение о праве. — Кинешма, 1920.
20. Ренненкампф Н.К. Юридическая энциклопедия. — Киев, 1913.
21. Савенко Г.В. Эдуард Эдуардович Понтович: очерк жизни и учения государ-ствоведа и философа права // Правоведение. — 2003. — № 4.
22. Савенко Г.В. Юристы социально-экономического факультета Иваново-Вознесенского политехнического института (1918-1922 гг.) // Иваново-Вознесенский юридический вестник. — 2002. — № 2.
23. Суворов Н.С. Лекции по энциклопедии права. — М., 1907.
24. Тарановский Ф.В. Энциклопедия права. — 3-е изд. — СПб., 2001.
25. Трубецкой Е.Н. Энциклопедия права. — СПб., 1998.
26. Харитонов Л.А. (Рец.) - Честнов И.Л. 1) Общество и юриспруденция на исходе второго тысячелетия: Монография; 2) Право как диалог: к формированию новой онтологии правовой реальности // Правоведение. — 2001. — № 6.
27. Чичерин Б.Н. Избранные труды / Подготовка текста, сост., всгуп. ст. и ком-мент. А.В. Полякова. Коммент. к «Философии права» Е.В. Тимошиной, А.В. Полякова. — СПб., 1997.
28. Шершеневич Г. Ф. Общая теория права. — Вып. 3. — М., 1912.
29. Энциклопедия законоведения. Соч. доктора прав Н. Рождественского. — СПб., 1863.
30. Юридическая догматика Михаила Капустина. Общая часть. Выпуск первый.
— М., 1868.
31. Юридическая догматика Михаила Капустина. Общая часть. — Вып. 2. — М., 1869.
32. Юридическая энциклопедия (Догматика). Лекции заслуженного профессора М.Н. Капустина. — СПб., 1893.
33. Ященко А.С. Философия права Владимира Соловьева. Теория федерализма. Опыт синтетической теории права и государства. — СПб., 1999.
AN INDIVIDUAL AS A SUBJECT OF OFFENCE IN THE RUSSIAN PRE-REVOLUTIONARY LEGAL THEORY
E.L. Potseluev
Department of Theory and History of State and Law Ivanovo State University Posadskiy Per., 8, 153002 Ivanovo, Russia
In the article the author analyzes opinions of Russian 2nd half of XIX — 1st half of XX centuries lawyers on such categories as: a subject of law, a subject of offence, fault in a form of intent or recklessness, a motive, a punishment.
