CC BY
75
ФИЛОСОФЫ И ХРИСТИАНСКИЕ ШКОЛЫ В МАЛОЙ АЗИИ В НАЧАЛЕ НАШЕЙ ЭРЫ Т.Н. МАТУЛИС
Кафедра истории России Факультет гуманитарных и социальных наук Российский университет дружбы народов 117198 Россия, Москва, ул. Миклухо-Маклая, д. 10 а
В.Г. БЕЗРОГОВ
Институт теории и истории педагогики РАО 129278 Россия, Москва, ул. П Корчагина, д. 7
В статье рассматривается возникновение и характер раннехристианских школ Малой Азии в контексте философских течений. Показано, что в данном регионе философы и учителя являлись в основном членами одной профессиональной группы. Многие из них выступали и в том, и другом качестве. Это позволило выработать алгоритм взаимодействия философии и христианства в сфере образования для других регионов христианизировавшегося мира.
Одной из первых школ, сформировавшихся в христианской образовательной традиции, выступила Антиохийская. В городе с многотысячным населением школьная деятельность христиан начинается не позже второй половины III века, но возможно, школа как кружок вокруг учителя существовала уже во втором столетии [1]. Антиохийская школа, по мысли А.И. Сагарды, дала христианской философии образования навыки в “тщательном исследовании текста, логической связи и параллельных мест” [Сагарда, Сидоров, 1998, с. 141]. Вместо любимого александрийцами художника Платона был применен систематик Аристотель, много способствовавший рождению антиохийской экзегетики. Отрицание языческой философии не означало отрицания применения разума, логического доказательства и т.п. Антиохийская школа выдвинулась и стала известна своим строгим и тщательным исследованием библейских фраз и выражений. Точность и строгость в изучении Священного Писания естественным образом соединялись со своего рода догматизмом в вопросах вероучения.
Называются следующие этапы развития христианской богословской школы в Антиохии: а) предварительный - от Феофила до Лукиана (т.е. до 235/311); б) первый, начальный - от Лукиана до Диодора, (ум. 391 или 392); в) второй, средний - от Диодора до Нестория (после 381 - после
451); г) третий, заключительный - от Нестория до переезда школы в конце V в. в г. Эдессу в дополнение к уже существовавшей там [ЮИп, 1886].
Предварительный этап в истории Антиохийской школы связан с именами Феофила и Малхиона. Феофил составил несколько “огласительных сочинений” для катехетического обучения и воспитания. Пресвитера Малхиона можно назвать настоящим христианским софистом, поскольку он использовал способности к диалектике и красноречию как в руководстве школой, так и в защите христианских догматов. Малхион начальствовал над школой и преподавал там риторику. Иероним говорит о нем лишь как о блестящем христианском риторе и преподавателе, Евсевий настаивает на его руководстве антиохийской системой образования того времени, делая его “главой антиохийских эллинских школ” [Иероним Стридонский, 1910, часть 5, с. 210; Евсевий Памфил, 1993, с. 273].
Лукиан (до 235 - 311), чьим учителем некоторое время был Макарий из Эдессы, знаток Священного Писания, обучать начал около 260 г., но спустя 8 лет вследствие увлечения ересью Павла Самосатского прервал отношения с антиохийской церковью до 80-90х гг. III века. Затем Лукиан вновь пробыл главой школы до мученической кончины в 311 году во время гонений Максимина. Самые видные ариане были его учениками. В изображении Евсевия Лукиан - человек образцовой жизни, “погруженный в священную науку” [Евсевий Памфил, , 1993, с.323]. Среди сочинений Лукиана присутствует речь, сказанная им в свою защиту перед судом в г. Никомидия. Нет уверенности в том, что речь эта действительно принадлежит Лукиану, но важна позиция. Подчеркивается наставническая роль посланной в мир и облекшейся плотью Премудрости Божией. С точки зрения автора “Апологии Лукиана”, только учение Христа, дарование ученикам нового закона придает Иисусу значимость.
Считаться учеником Лукиана было почетно. Право на это заявляли Арий, Евсевий Никомидийский, Астерий Софист. Кто не успел поучиться у Лукиана, старались представить себя таковыми. Евдоксий Германикий-ский (ум. 370), которому в год смерти Лукиана было не более 10 лет, репрезентировал себя его учеником. Последующие учителя в Антиохии старались подчеркнуть факт своей учебы у учеников Лукиана.
О характере образовательной системы в самой Антиохии IV - начала V вв. можно судить по фигуре Феодорита Кирского, родившегося в ней в 393 году и получившего свое образование в пределах Антиохии, не выезжая за знаниями в иные города. Состоятельные родители дали мальчику и религиозное воспитание, близкое к монашескому, и замечательное светское образование. Логика и риторика были положены на фундаментальную почву лингвистического образования. Феодорит очень хорошо знал сирийский и греческий, был знаком и с еврейским. Ведомы ему геометрия и медицина, астрономия и история, разные философские системы.
Светское знание соединялось с доктринальным. В 20 лет Феодорит чтец в храме. После смерти родителей он удаляется из города в монастырь. В 30 лет избирается епископом г. Кира к северу от Антиохии. Сравнивая его путь с августиновым, можно увидеть большую долю лингвистического образования. Оно было важно в многоязычной Сирии. Образование Августина было более философским, чем языковым. Но для школы в пограничных регионах эллинского мира языковая компонента была более важной, нежели философская.
Помимо Антиохии еще одни школьный центр - город Эдесса, входила в Византийскую империю вплоть до завоевания города арабами в 639 г. Антиохия была центром того, что можно назвать “доевфратским Востоком”, где доминировали греческие элементы над сирийскими. Эдесса первые пять веков н.э. выступала центром “заевфратского Востока”, где доминировали сирийские элементы над греческими. Вопрос о степени эллинизации Эдессы относится к дискутируемым. Разброс мнений велик -от утверждения греческой доминанты (на монетах города - греческие надписи; знатные семьи города посылают своих детей учиться в центры эллинистического образования - Антиохию, Бейрут, Александрию, Афины; философ Бардесан оказал существенное влияние на греческую мысль) до отрицания ее (сильная текстуальная традиция на сирийском; переводы основных греческих текстов на сирийский; невозможность преподавания в городских школах по-гречески; впоследствии доминирование монашества).
Ефрем Сирин (ок.306-373) так и не выучил греческий, хотя мог бы это сделать. Вероятно, Ефрем не испытывал потребности в сочинении текстов по-гречески и не видел в этом необходимости, чтобы быть понятым своей аудиторией. Эдесса, в отличие от Антиохии, христианизирована не быстро. Первые три века н.э. при христианском текстуальном наследии археология и эпиграфика не показывают ничего христианского. Но и о языческом образовании в Эдессе этих времен мы ничего не знаем. Известно лишь, что в окрестностях Эдессы до своего изгнания (ссылки) по приказу римлян проживал Мара, автор знаменитого письма сыну Сера-пиону [2].
Оба сирийских города - Антиохия и Эдесса - поддерживали между собой тесные связи. Лукиан учился в Эдессе толкованию Священного Писания. Учителем эдесской школы, наставлявшим Лукиана, называют “некоего Макария” [Дьяконов, 1998, с. 32]. Византийский “Лексикон” Сви-ды, опираясь на “Деяния и мученичество Лукиана”, в своем свидетельстве о Макарии как учителе Лукиана, однако, был подвержен критике Г. Барди, который на основе по преимуществу греческого характера образования Лукиана сделал вывод о подложности сведений об эдесских корнях лукианова профессионализма в толковании Писания. Правда, Мака-
РОССИЙСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ ДРУЖБЫ НАРОДОВ НАУЧНАЯ БИБЛИОТЕКА
рий - лицо действительно реальное [Вагёу, 1936, Натаск, 1893, 8.533]. Опираясь на этот факт и на существовавшую уже в VI веке легенду о древних корнях школы (восходящих к апостолу Фаддею), можно все же предполагать существование в III веке в этом городе школьных кружков (или кружка).
Наиболее радикальную позицию по вопросу о школе в Эдессе до Ефрема занял X. Дрийверс, который доказывает существование школы в Эдессе уже во второй половине II в. н.э. и преподавание в ней грамоты, риторики, философии; а также сравнивает эту школу с александрийской. Он пишет, что древнейшая эдесская школа могла не представлять собой столь институализированный феномен, как школа в Александрии того же времени. Эдесская “школа” была просто местом, где собирались учителя и ученики, как ранее в Афинах и позднее в Антиохии. Автор считает, что Эдесская школа располагалась у подножия цитадели, там, где затем разместилось медресе. Его аргумент - топографическая преемственность [Ргцуеге, 1966,. Огууегв, 1977, Огууеге, 1995]. Остальные аргументы Дрийверса связаны с реконструкцией функционального назначения различного рода сохранившихся сирийских и сиро-греческих текстов. Они композиционно и методически создавались для того, чтобы быть обсуждаемыми в кругу учеников или “коллег” того или иного наставника. Самый серьезный контраргумент подобным построениям - невозможность точно сказать, действительно ли использовался в школьном кругу конкретный текст и в каком именно “кругу обсуждения” он применялся; насколько гипотетических участников полемики с его использованием можно назвать учениками той или иной школы. Все же со второго века христианство уже становится в Эдессе частью обучения и преподавания. На первых этапах оно - лишь иная форма философии, заслуживающая не менее других быть обсужденной в школьных кружках, сложившихся вокруг отбираемых, создаваемых, читаемых, толкуемых текстов.
Из века в век школа эдесская, по мнению Дрийверса, все более христианизировалась, но из века в век в ней продолжали оставаться и античные влияния. Решая вопрос о школе II столетия, Дрийверс опирается прежде всего на комплекс сведений о философе Бардесане (Бар Дайсане), родившемся в один год с королем Абгаром VIII (154-222) и принявшем христианство вместе со своим венценосным повелителем, при дворе которого он находился как товарищ его детских игр, выросший и воспитанный вместе с принцем. Действительно, вокруг Бардесана существовал кружок учеников, из которых известны имена Филиппа и сына Бардесана Гармония. Филипп был секретарем и редактором сочинений Бардесана (диалогов “О судьбе”, “О душе”, трактата “Книга законов стран”). Барде-сан придерживался гностического варианта христианства. Он сам не писал по-гречески, но его ученики очень быстро переводили его сочинения
на этот язык, поскольку билингвизм был постоянно свойственен эдесской школе, причем сирийский был эллинизирован настолько, что мог служить основой и средством получения греческой по своему характеру образованности.
Бардесан обсуждал с учениками проблемы теологии, судьбы, свободной воли и предопределения, космологию и отношения между материей и духом. В духе последовательного монотеизма он учил о посланном высочайшим Богом для упорядочивания мира Логосе, о строгом наведенном им порядке вещей и созданной им иерархии от бестелесного к телесному. Противоречие духа и материи, Бога и мира не означает существования двух противоположных богов. Христос как Логос наставляет человека в праведном поведении, в предпочтении добра над неупорядоченным, хаотичным злом. Делая добро и следуя Христовым наставлениям, человеческая душа вернется после смерти к своему божественному истоку. Творение и спасение связаны друг с другом: от начала мира в нем (и в человеке) присутствует спасительное начало. Оно трудится над восстановлением порядка и гармонии. В системе Бардесана господствовала скорее вечность, а не время. Он не подчеркивал таких моментов как инкарнация, страдание Иисуса, распятие, воскрешение, то есть не вводил хронологического динамизма, будучи близок к тому, что в историко-философской литературе называют средним платонизмом.
Воззрения Бардесана во многом совпадают с концепцией Татиана, хотя у этих мыслителей было много расхождений, прежде всего, по-видимому, в отношении к аскетизму, которого Татиан был яростный сторонник. “Слово к эллинам”, привезенное самим Татианом на восток, вполне могло, начиная с 180-х гг., обсуждаться в школьном кружке Бардесана, поскольку было предназначено для такого употребления. Оно касалось всех тех вопросов, каковые поднимал Бардесан, - о Логосе, о спасении, и опять же не касалось тех вопросов, которые не поднимались и эдесским наставником, - об инкарнации, распятии, воскрешении. Влияние Татиана чувствуется и в апокрифическом тексте “Деяний апостола Иуды Фомы”, впервые в начале III в. возникшем на сирийском языке, читавшемся и интерпретировавшемся в среде учащихся.
Бардесан и его ученики вели полемику с кружками сторонников Мар-киона и Мани, язычников, астрологов, предсказателей, иудеев. Где-то между 363 и 365 гг. приехал из г. Нисибина в Персии Ефрем Сирин. Ни-сибин был отдан римлянами персам после смерти Юлиана Отступника в 363 г., и все христиане стремились покинуть его вследствие активного неприятия христианства новой властью. Вокруг Ефрема в Эдессе сформировался свой, “православный” кружок учеников, ищущих понимания книг Священного Писания и руководства в аскетической жизни. В серии произведений против манихеев, маркионитов, бардесанитов он обсуждает
все те же, принятые в данном ученом кругу вопросы: детерминизм и свобода воли, судьба и душа, проблемы космологии. Методы ефремовой экзегезы были близки антиохийской школе, ему были ведомы и принципы греческой риторики.
Сирийское житие Ефрема сообщает, что он преподавал помимо экзегезы еще и пение. Оно же содержит рассказ о том, как подвизавшийся в отшельничестве недалеко от Нисибина Ефрем был обнаружен монахом, который удивившись мастерству составления Ефремом комментариев на библейские тексты, убедил его вернуться в мир, чтобы просвещать и учить. Сочинения Ефрема были настолько популярны, что читались в церкви после Писания. О дидактической, школьной направленности творчества Ефрема свидетельствует большой удельный вес в его наследии различных толкований и диалогов.
В сочинениях Ефрема есть следы стоицизма и платонизма, хотя Ефрем не только не подчеркивал их и не стремился к успехам в них, но - отвергал саму необходимость уделять им учебное время. “Благословен тот, кто никогда не испробовал горькую мудрость греков, кто не отвергал простых слов мужей галилейских!”. Сирийский наставник возвышал над “образованностью времени и среды” фигуры Моисея, Даниила и апостола Павла. Каждый из них, по мысли Ефрема, имел образование, превосходящее, соответственно, египетское, вавилонское, афинское. Истинная мудрость состоит в простоте открытия-откровения Бога. Отвергнувший египетские науки Моисей записал простую истину откровения, намного их превосходящую. “Отказываясь от всего, - говорит Ефрем о себе, - я обратил свой разум к Священному Писанию”, а от него - к словам неизреченным [Веек, 1955].
Возможно, Ефрем был более образован, чем он репрезентировал себя перед аудиторией. Но он должен был показать “интеллигентам”, что есть путь “простой веры”, также ведущий к цели; а для простаков - редуцировать сложные аргументы до простых истин, выраженных простыми словами.
Реорганизованная, основанная или задуманная Ефремом школа в Эдес-се получила впоследствии название “школа персов”, “христианское училище для персов”, поскольку в Эдессе оказалось много христиан, бежавших из региона города Нисибина, аннексированного у Византии персами в 361 г. Западные сирийцы “персами” именовали выходцев с сирийского востока. Может быть, среди беженцев были учителя, возродившие в Эдессе образовательные традиции своей несчастной родины. Время Ефрема - это время первых относительно достоверных сведений о наличии в Эдессе христианской школы.
Однако сохраняется неясность, можно ли самого Ефрема, либо лишь его ученика Киору (373-437) считать основателями Эдесской школы, по-
скольку сведения о роли Ефрема, предоставленные Бархадбешаббой, сирийским епископом и преподавателем VI века, не подтверждаются тщательным собирателем сведений о Ефреме Созоменом и текстом жизнеописания Ефрема, сохранившимся в парижской рукописи XIII века. Тем более, что и сам Бархадбешабба не высказывается определенно о единовременном основании школы. Неясно, организовал ли Ефрем или его ученики школу самостоятельно, или она уже существовала до них. В памятнике “История Св. Ефрема” сказано, что многочисленные ученики Ефрема составили школу. Но достаточно точно известно лишь, что Ефрем учил в Эдессе библейской экзегезе, излагал доктринальные вопросы, поскольку он сам об этом говорит в своих сочинениях. Бархадбешабба, рассказывающий о Ефреме как об основателе школы, присваивает ему титул мепашкана - “наставник, объяснитель, комментатор” и сообщает, что он носил его еще в Нисибине до эмиграции [Barhadbesabba, 1913, р. 377].
В историографии на настоящий момент утвердилось мнение о том, что Ефрема все же нельзя считать основателем школы. Скорее, он был среди тех, у кого зародилась идея о возможности открытия в Эдессе регулярной христианской школы. Осуществили проект ученики Ефрема уже после его смерти в 372 или 373 году. Первым дидаскалом школы вполне определенно был Киора. Школа Киоры пользовалась покровительством знаменитого епископа Эдессы Раббулы, находившегося на посту с 411 по 435 год. Дидаскал пережил своего покровителя лишь на год или чуть больше. Киора предстает в источниках объединяющим в себе аскета, администратора, ученого. Киора один соединял в себе функции наставника-экзегета и руководителя школы. Он был единственным учителем в школе, “исполнял в школе всю работу” [Ibid, р. 598]. Киора учил и чтению, и произношению, риторике и интерпретации, то есть всему циклу дисциплин от элементарных до экзегетических. Лишь только преемник Киоры Нарсай введет функциональное разделение и должности помощников главного учителя. Один из исследователей истории Эдесской школы А. Вёёбус писал, что она своим устройством вполне напоминала монастырь, поскольку ученики подчинялись строгому уставу, а преподавателями были монахи. Другие авторы не торопятся называть Эдесскую школу квази-монастырем [Voobus, 1960, р. 413-414; Leclercq, 1921, Vol. IV; Segal, 1970; VanRoey, 1960].
Школа в Эдессе пережила кардинальные перемены при избранном на пост ее руководителя Нарсае, поскольку превратилась в многоуровневое институализованное учебное заведение с немалым по тем временам штатом. Выходец из Курдистана, входившего в империю Сасанидов, рано осиротевший и потому попавший сначала в монастырскую школу своего дяди, а затем переведенный в “повышенную” Эдесскую школу для того,
чтобы стать в будущем преемником дяди Эмануэля, Нарсай провел изрядное количество лет в Эдесской школе ее учеником (традиция называет цифру 10, но поскольку и дальнейшая деятельность Нарсая измеряется десятилетиями, возникает подозрение в искусственности цифры). Он хорошо представлял себе ее нужды и перспективы. Несмотря на призывы дяди возглавить его монастырь в Кефар Мари, Нарсая безудержно тянет к себе школьная среда.
Став руководителем школы, Нарсай укрепил ее прежде всего экзегетами, переводчиками и писцами. Главным считался мепашкана, “комментатор-экзегет”, поскольку экзегеза включала в себя применение всего остального, чему учили в школе: грамматические, филологические, лексические, исторические, географические, естественнонаучные знания, способности интерпретации священного текста и т.п. Сирийские источники сохранили 16 имен преподавателей, из них 5 принадлежали монофизитам - оппозиционерам главной несторианской линии школы. Внутри школы практически никогда не было доктринального единства. При всех неурядицах и треволнениях по этому поводу, при всем накале идеологических столкновений, приведших учреждение к печальному концу, полидоктри-нальность школьной атмосферы стимулировала творчество эдесских учителей.
После Раббулы епископом Эдессы с 435 г. по 457 г. был Хиба, учитель школы. Учитель-епископ сочинял собственные экзегетические, апологетические произведения, проповеди и комментарии, но был более известен как переводчик. Он организовал в рамках школы группу переводчиков, трудившихся над трансформацией греческих текстов, - прежде всего комментариев к Священному Писанию Феодора Мопсуэстийского, - в сирийские. По-видимому, в процессе переводов происходило символическое осмысление значений букв сирийского алфавита. Трактат об их нумерологической символике был составлен одним из членов переводческой “бригады” Пробом, архидиаконом, лекарем и пресвитером из Антиохии. Этот Проб увлекался комментариями к Аристотелю и Порфирию, став одним из первых трансляторов греческих философских текстов в Сирии и на Среднем Востоке.
Весь конец IV и весь V век Эдесская школа была центром, стимулирующим к трансляции с греческого на сирийский многих текстов, прежде всего - работ Феодора Мопсуестского, антиохийского богослова и экзегета. Киора первым заменил в школьном христианском образовании комментарии на Св. Писание Ефрема переведенными по его указанию и при его участии комментариями Феодора. Также были переведены ключевые работы Аристотеля (в том числе “Органон”), “Эйсагоге” Порфирия, сочинения Диодора из Тарса, многие другие философские, исторические, географические, астрономические трактаты. Переводчики являлись учителя-
ми школы после проведенного Нарсаем расширения штатов. Их переводы использовались в учебном плане школы, по крайней мере, со второй четверти пятого века.
Школа не была заведением исключительно повышенного типа. Преподавание начиналось с пропедевтических дисциплин и заканчивалось детальным изучением Библии. Библейская экзегеза была центральной частью учебного плана. Вокруг нее группировались наука грамоты, филология, лексика, история. История изучалась не только Священная, но и светская. Преподавали греческое естествознание, географию, риторику. Судя по количеству преподавателей и структуре дисциплин, преподавание в эдесской школе первоначально носило пропедевтический, подготовительный к церковному служению или монашескому бдению характер.
Сирийская педагогическая доктрина считала, что обучение должно начинаться с Псалтири. Правильность чтения, произношения, столь важные для дальнейшей литургической практики, отрабатывались уже на псалмах. Подготовительный уровень включал и обучение письму, обучение искусству письма. От Псалтири переходили к другим библейским текстам, а также к сочинениям отцов сирийской церкви.
Сохранился список руководителей школы от Ефрема до Хнана из Адиабены (конец VI века). Однако после 489 года школы в Эдессе уже нет. Она разрушена по приказу византийского императора Зенона вследствие догматических разногласий с Константинополем, возникших у школы после низложения в 431 г. с поста константинопольского патриарха выходца из Антиохии Нестория, лидера дуофизитов. Эдесская школа была центром изучения и распространения дуофизитской доктрины Диодора Тарсского и Феодора Мопсуэстийского(ок.350-ок.428). Патриарх Зенон встал на сторону монофизита Кирилла Александрийского и стал преследовать сторонников вдохновителей Нестория Диодора и Феодора. В 430 - 440-х годах основной раздор между дуофизитами и монофизитами разгорелся вокруг фигуры Хибы, чья деятельность и взгляды попеременно то отвергались, то принимались в качестве правоверных. Члены школы участвовали и в том, и в другом. Они упоминаются, например, среди подписавших обвинение против Хибы для Эфесского синода 449 г.: “все клирики, аббаты, монахи... знатные, магистраты, римляне, школы армян, персов и сирийцев, ремесленники и весь город поставил свои подписи” [Ак^еп ёег ЕрЬезшэсЬеп 8упос1е уош 1аЬге 449 эупзсЬ, б. 24]. Внезапная смерть императора Феодосия в 450 году вызволила или спасла Хибу от тюрьмы. Халкедонский собор 451 г. оправдал его, дал возможность снова учить, проповедовать, комментировать, переводить, но движение дуофизитов продолжало отступление на восток, вытесняемое монофизитами из Египта, Палестины, Западной Сирии, из остальной Сирии и Осроены.
Началом конца Эдесской школы стал финальный раскол ее рядов, произошедший в 457 году после смерти Хибы и утверждения враждебного школе епископа. Несторианская часть учеников (“персы”) отправилась в Нисибин, где епископом в то время был близкий покидавшему Эдессу начальнику школы Нарсаю епископ Бар-Саума. Традиция в знак почтения удлинила время деятельности Нарсая в обе стороны: 437-457 гг. в Эдессе и 457-502 гг. в Нисибине. После ухода основных несторианцев Эдесская школа просуществовала самое большее еще 32 года, что дает повод ряду ученых считать годом открытия Нисибинской школы именно 489 г., год ликвидации школы в Эдессе. А.Вёёбус высказывает гипотезу о том, что в исторической памяти могли наложиться друг на друга два события: осложнения обстановки и споры после кончины Хибы в 457 г., действительный и окончательный исход “учителей персов” в 489 г. Он считает, что исход мог быть неединовременным и происходить между 471 г. (рукоположение епископом Эдессы Куры, главного антагониста школы) и 489 г. [УббЬш, 1965, р. 36, 41-42]. Исход учителей и ликвидация школы могли совпадать и не совпадать. По крайней мере, известно, что Нарсай бежал из Эдессы в одиночку тайком не только от врагов, но и от друзей, растерянно искавших его утром следующего дня. Лишь некие “персы” помогли ему с транспортировкой книг. От бегства Нарсая до закрытия школы прошло изрядное количество лет. Епископ Эдессы Кура (471-498), вооруженный декретом императора Зенона, закрыл школу в 489 г. и выстроил на ее месте посвященную Св.Марии базилику. Перемещение Нарсая произошло явно до 489 г., поскольку в этом году школа закрывается официально, учителя и ученики группой покидают город, следуя в Нисибин. Несмотря на то, что за Эдесской школой и после смерти Хибы продолжала сохраняться “слава” несторианского оплота, в ней могли обучаться люди иных доктринальных ориентаций. Одним из наиболее ярких “антинесторианских” учеников был Филоксен, в 485 г. ставший епископом г. Маббога (Иераполя). Он придерживался монофизитской доктрины и являлся ее горячим проповедником и защитником в различных церковных спорах.
Сирийская школа была одним из первых опытов создания христианской школы на границе эллинизированного мира и тех миров, в которые христианству предстояло распространяться вместе с миссионерами. Она возникала и действовала в тесном симбиозе с религиозно-философскими течениями того времени. Философия и христианство здесь в меньшей степени противоречили по отношению друг к другу, чем в «старых» регионах и философских столицах античного мира. Регулярная школа стала одной из важных основ, способствовавших распространению христианской культуры, философии и образования по всему миру.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Исследователями под школой обычно понимается термин, обнимающий только высоко институализированные и прагматизированные учебные заведения. В то же время известно, что ранние христианские школы прямо не относились к таковым, поскольку их задачей было не только готовить следующее поколение клира, а воспитывать и обучать доктрине вообще, переводить их с одного уровня принятия вероучения на следующий. Раннехристианские школы невозможно назвать вполне профессиональными учебными заведениями, хотя из них выходили прежде всего монахи и священники. Они были достаточно широко открыты и сочетали как философско-этические “поучения для семейного круга”, так и собственно “школьную подготовку”.
2. См.: Царь Соломон и “литература премудрости”. Сост. В.Г. Безрогов. М., 1997.
ЛИТЕРАТУРА
1. Аверинцев С.С. Стоическая житейская мудрость глазами образованного сирийца предхристианской эпохи // Античная культура и современная наука. М., 1985.
2. Дьяконов А.П. Типы высшей богословской школы в древней церкви III-VIbb. // Ученые Записки РПУ ап. Иоанна Богослова. Вып. 3: Патрология. М., 1998.
3. Евсевий Памфш. Церковная история. М., 1993.
4. Многоценная жемчужина: Литературное творчество сирийцев, коптов и ромеев в I тысячелетии н.э. Сост. С.С.Аверинцев. М., 1994.
5. Сагарда А.И., Сидоров А.И. Антиохийская богословская школа и ее представи-
тели // Ученые Записки Российского Православного Университета апостола Иоанна Богослова. Вып. 3. М., 1998.
6. Творения блаженного Иеронима Стридонского. Часть 5. Киев, 1910.
7. Царь Соломон и “литература премудрости”. Сост. В.Г.Безрогов. М., 1997.
8. Akten der Ephesinischen Synode vom Jahre 449 syrisch. Hrsg. J.FIemming.B., 1917.
9. Bardy G. Recherches sur Lucien d’Antioche et son ecole. P., 1936.
10. Barhadbesabba Arbaia. La seconde partie de l’histoire ecctesiastique. Ed. F.Nau. P., 1913.
11. Beck E. Des heiligen EphrSm des Syrers Hymnen de fide, 2 vols. Louvain, 1955.
12. Beck E. Ephrams des Syrers Psychologie und Erkenntnislehre. Louvain, 1980.
13. Drijvers H.J. W. Bardaisan of Edessa. Assen, 1966.
14. Drifters H.J. W. Hatra, Palmyra und Edessa. Die Stadte der syrisch-mesopotamischen WUste in politischer, kulturgeschichtlicher und religionsgeschichtlicher Beleuchtung // Aufstieg und Niedergang der romischen Welt, II, 8. Berlin-N.Y., 1977. S. 799-906.
15. Drifters H.J. W. The School of Edessa: Greek Learning and Local Culture // Drijvers J.W. & MacDonald A. A., eds. Centres of learning: learning and location in pre-modern Europe and the Near East. Leiden, 1995.
16. HarnackA. von. Geschichte der altchristlichen Literatur. Bd. 1. Leipzig, 1893.
17. Historia Ephraemi // Sancti Ephraemi Syri Hymni et Sermones. Ed. by T.J.Lamy. Vol.2. Moechliniae, 1887.
18. Kihn H. Die Bedeutung der Antiochenische Schule auf dem exegetischen Gebiete. Freiburg-im-Breisgau, 1886.
19. Leclercq H. Edesse // Dictionnaire d’archeologie chretienne et de liturgie. Vol.IV. P., 1921.
20. Mar Barhadbsabba ‘Arbaya, 6veque de Halwan. Cause de la fondation des ecoles. Texte syriaque publie et traduit par Mgr Addan Sher. P.: Firmin-Didot, 1907 (repr. Turnhout: Brepols, 1981) // Patrologia Orientalis publ. par R.Graffin et F.Nau, tome 4, fasc.4.No. 18.
21. Palmer A. A Single Human Being Divided in Himself: Ephraim the Syrian, the Man in the Middle // HUGOYE: Journal of Syriac Studies. Vol. 1, No. 2, July 1998. SPECIAL ISSUE: St. Ephraim the Syrian.
22. Segal J.B. Edessa: “The Blessed City”. Oxford, 1970.
23. Van Roey A. L’Ecole d’Edesse // Dictionnaire de Phistoire et g^ographie ecctesi-astique. Vol. IV. Paris, 1960.
24. Voobus A. History of Asceticism in the Syrian Orient. A Contribution to the History
of Culture in the Near East: in 3 vols. Louvain. II: Early Monasticism in Mesopotamia and
Syria. 1960.
25. Voobus A. History of the School of Nisibis. Louvain, 1965.
26. Voobus A. Literary Critical and Historical Studies in Ephrem the Syrian. Stockholm,
1958.
PHILOSOPHERS AND CHRISTIAN SCHOOLS IN THE NEAR EAST AT THE BEGINNING OF A.D. PERIOD
T.N. MATULIS
History of Russia Chair Faculty of Humanities and Social Sciences Russian Peoples’ Friendship University 117198 Russia, Moscow,
Miklucho-Maklay Str., 6
V.G. BEZROGOV
Institute of Education Theory and Pedagogy Russian Academy of Education 129278 Moscow, Russia,
P. Kortchagin St., 7
The article presents the genesis and the specifics of the Early Christian schools in the Near East in the discourse of philosophical dimensions. The authors emphasize the philosophers and the educators to belong to the same professional stratum. It determined the mechanism of Philosophy and Christianity interaction in education sphere for the other regions of the world under Christianity.
