CC BY
32
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2012. № 1
ИЗ ИСТОРИИ МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
В.И. Антонов*
ФИЛОСОФЫ ХХ ВЕКА: АЛЕКСЕЙ БОГОМОЛОВ,
ИГОРЬ НАРСКИЙ, ЛЕВ НИКОЛАЕВ
В статье проанализирована многогранная научно-педагогическая деятельность крупных отечественных философов ХХ в. — А.С. Богомолова, И.С. Нарского, Л.Н. Николаева. Показан их весомый вклад в разработку теории историко-философского процесса, исследован их многоплановый творческий почерк в деле популяризации философской науки.
Ключевые слова: А.С. Богомолов, И.С. Нарский, Л.Н. Николаев, античная, немецкая классическая и западная философия, философия как особая форма духовного постижения мира, логический позитивизм, истина в философии, философы-просветители.
V.I. A n t o n o v. Philosophers of XX century: Alexey Bogomolov, Igor Narsky, Lev Nikolaev
The author analyzes the versatile scientific-pedagogical activity of the eminent Russian philosophers of XX century — A.S. Bogomolov, I.S. Narsky, L.N. Nikolaev He shows their significant contribution to the development of theory of historical and philosophical process, their role in popularization of philosophical science.
Key words: A.S. Bogomolov, I.S. Narsky, L.N. Nikolaev, antique, German classical and Western philosophy, philosophy as a specific form of spiritual comprehension of the world, logical positivism, truth in philosophy, philo-sophers-enlighteners.
Алексей Сергеевич Богомолов — крупный исследователь и критик
западной философии (к 85-летию со дня рождения)
Имя Алексея Сергеевича Богомолова, замечательного ученого-философа, которому в 2012 г. исполнилось бы 85 лет, заслуженно может быть вписано в золотой фонд профессорско-преподавательского корпуса философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова. Своей творческой деятельностью он внес заметный вклад в отечественную науку. Его труды как зримый результат глубокого научно-критического «распахивания» значительного и многопласт-
* Антонов Владимир Иосифович — доктор философских наук, профессор Восточно-Сибирского государственного университета технологий и управления, заслуженный деятель науки РФ, советник Президента Республики Бурятия, тел.: 8 (301)-33-27-99; e-mail: wlanto@rambler.ru
ного исследовательского поля философии (древней, классической, современной) вправе могут быть квалифицированы как этапное явление в развитии историко-философской мысли страны.
Алексей Сергеевич Богомолов родился в Москве в 1927 г., на философский факультет МГУ имени М.В. Ломоносова он поступил в 1950 г. Его вполне осознанный выбор стези философа состоялся после увольнения по состоянию здоровья из военной авиации. С той поры вся его последующая жизнь, творческая, научно-педагогическая деятельность были неразрывно связаны с по-настоящему ставшим для него родным философским факультетом. Здесь прошли его незабываемые студенческие и аспирантские годы (1950— 1958). Затем он начал преподавательскую деятельность на кафедре истории зарубежной философии. На ней ему суждено было проработать почти четверть века. Последовательно он прошел все полагающиеся ступени и ранги университетского преподавателя — от ассистента до профессора. В 1958 г. успешно защитил кандидатскую диссертацию, посвященную критическому анализу теорий творческой эволюции в современной англо-американской философии, а в 1963 г. — докторскую диссертацию по теме: «К истории идеи развития в буржуазной философии ХГХ и ХХ веков». А.С. Богомолов в течение целого ряда лет активно и плодотворно проработал в качестве заместителя главного редактора журнала «Вестник Московского университета. Серия 7. Философия», входил в состав редколлегии журнала «Вопросы философии». На факультете он стал одним из ведущих профессоров, к нему пришло всеобщее признание как к одному из наиболее глубоких и компетентных ученых-исследователей философской мысли Запада.
Творчески-поисковый «разброс» А.С. Богомолова в научно-исследовательской работе действительно был чрезвычайно обширным и многогранным. Пожалуй, одного только простого перечисления его основных работ вполне хватит для того, чтобы убедиться в этом. Хотя, к слову сказать, что значит «основные»? Для А.С. Богомолова в принципе не существовало понятий «основные» и «не основные». Все труды у него были одинаково значимыми. Поэтому здесь правомерно говорить лишь об условности такого деления. С учетом этого обстоятельства приведем некоторые из его работ, попытавшись чуточку сгруппировать их в проблемно-тематическом отношении. Они как раз наглядно иллюстрируют широту и масштабность исследований А.С. Богомолова:
«Критика субъективно-идеалистической философии Дж. Беркли» (М., 1959); «Идея развития в буржуазной философии ХГХ и ХХ веков» (М., 1962); «Англо-американская буржуазная философия эпохи империализма» (М., 1964); «Немецкая буржуазная философия после 1865 года» (М., 1969); «Английская буржуазная философия ХХ века»
(М., 1973); «Буржуазная философия США ХХ века» (М., 1974); «"Летящая стрела" и закон противоречия» (Философские науки. 1964. № 6); «Существуют ли "конкретно-всеобщие" понятия?» (Вестн. Моск. ун-та. Сер. 7. Философия. 1968. № 6); «Разрешает ли "концепция уровней" парадокс развития?» (Философские науки. 1970. № 3); «Понятие развития в гегелевской диалектике» (Философские науки. 1974. № 4); «Диалектика и рациональность» (Вопросы философии. 1978. № 7); «"Наука логики" Гегеля и современные проблемы диалектики» (Вопросы философии. 1981. № 2); «Проблема абстрактного и конкретного: от Канта к Гегелю» (Философские науки. 1982. № 7); «Опредмечивание, ценности и социологическое познание» (М., 1974); «Опредмечивание ценности и социологическое познание» (Социологические исследования. 1975. № 2); «Анаксагор и диалектика» (Вопросы философии. 1977. № 9); «Детерминизм, спонтанность и свобода в философии Демокрита» (Вопросы философии. 1982. № 3); «Диоген Лаэрций как историк философии» (Философские науки. 1982. № 3); «Диалектический логос: становление античной диалектики» (М., 1982); «Античная философия» (М., 1985)и др.
Кроме того, А.С. Богомолов был одним из основных авторов и редактором капитального учебного пособия «Современная буржуазная философия» (1-е изд. — М., 1972, 2-е изд. — М., 1977), а также книг «Современная философия и религия» (М., 1977), «Кант и кантианцы» (М., 1978), «Новейшие течения и проблемы философии в ФРГ» (М., 1978). Он также участвовал в написании большого числа интересных и содержательных статей для пятитомной Философской энциклопедии (1960—1970) и Философского энциклопедического словаря (1-е изд. — М., 1983, 2-е изд. — М., 1989). Алексеем Сергеевичем совместно с академиком Т.И. Ойзерманом был написан замечательный для своего времени труд «Основы теории историко-философского процесса» (М., 1983).
Работам А.С. Богомолова присуща высокая профессиональная культура, в них он всегда выступает с четко выраженной авторской позицией, с рельефно репрезентированной авторской стилистикой. Его авторское «я», несмотря на должную «вписанность», «вли-тость» в идеологически конфронтационную тональность того времени, трудно спутать с кем-то другим.
То новое, что внес профессор А.С. Богомолов в исследование историко-философской мысли, в критический анализ западной (буржуазной) философии, подробно освещено, к примеру, в статье А.Н. Антонова и А.Ф. Зотова «А.С. Богомолов как историк философии» [А.Н. Антонов, А.Ф. Зотов, 1986]. По признанию вышеназванных авторов, античная философия в работе А.С. Богомолова [A.C. Богомолов, 1985] не только получает целостную, системную
характеристику, «но и изложена поразительно лаконично и четко и вместе с тем живо и всесторонне, с использованием огромного числа источников и первоисточников. <...> Самое важное здесь то, что автор сумел показать органическое и вместе с тем противоречивое единство процесса развития античной философии как высшего выражения культуры своего времени в ее связи с развитием экономики и политики античного мира, задавшим вектор развитию всей мировой цивилизации. Отсюда — «нестандартная» периодизация, которую автор предложил, и многочисленные корректировки переводов античных авторов — корректировки, обусловленные. глубоким пониманием смысла философской концепции, который открывается только профессионалу, способному понимать философские построения и размышления в контексте существенных социокультурных связей» [А.Н. Антонов, А.Ф. Зотов, 1986, с. 281]. Следующий момент связан с неожиданным, но обоснованным, потому интересным выводом А.С. Богомолова об общих закономерностях возникновения философии как особой формы духовного постижения мира. Он дан в отмеченной выше совместной с Т.И. Ойзерманом работе «Основы теории историко-философского процесса». Этот вывод заключался в том, что «даже если взять самый ранний период — период возникновения философии, то уже тогда можно говорить о раздельном существовании философского и конкретно-научного знания» [А.С. Богомолов, Т.И. Ой-зерман, 1983, с. 105]. Тем самым опровергался продолжительное время бытовавший в советской философии привычный и столь же тривиальный тезис о том, что все науки якобы сформировались, выйдя из единого лона праматери-философии. Еще один момент, отражающий немалую заслугу А.С. Богомолова в основательном исследовании западной философии, состоит в том, что им впервые (1964) в отечественной философской литературе дано детальное и всестороннее критическое рассмотрение общих параметров и принципов теории познания, онтологии и «метафизики» английской, американской, а также немецкой буржуазной философии второй половины XIX — первой половины ХХ в. [А.Н. Антонов, А.Ф. Зотов, 1986, с. 276].
Даже на основании вышеприведенного перечня трудов А.С Богомолова (включая фрагментарную характеристику отдельных из них, взятую из аналитической статьи А.Н. Антонова и А.Ф. Зотова) можно сделать вывод о том, что он был не только крупным и общепризнанным специалистом в области истории философии, но и серьезным, т.е. профессиональным, критиком западной философии. Хотя дух того времени требовал непременной осуждающей оценки западной философии, тем не менее богомоловская критика не имела ничего общего с разнузданным, по существу, поверхност-
ным, дилетантским критиканством, столь характерным для представителей идеологического фронта КПСС.
В этой связи необходимо отметить определенную несостоятельность некоего стереотипа, утвердившегося в умах отдельных нынешних псевдодемократов, которые сравнивают философский факультет МГУ имени М.В. Ломоносова в 1960—1980-е гг. с идеологическими «казематами». Это, мягко говоря, не вполне соответствует реальной действительности. Я, например, будучи студентом и аспирантом МГУ в 1970-е гг., не чувствовал, не испытывал на себе какой бы то ни было идеологической муштры. Да, форма обучения носила идеологизированный характер. Но в содержательном, неформальном плане атмосфера на факультете всегда способствовала утверждению культа спора, полемики, борьбы мнений и суждений, духа критики и самокритики. Более того, я посмел бы утверждать, что несомненный демократизм, свобода критики, пусть даже облаченные в идеологические «доспехи», все же имели место на нашем философском факультете. Даже наиболее идеологизированная, с организационно-функциональной точки зрения, модель деятельности на факультете — партийная жизнь — не обходилась без постоянных и жесточайших дебатов, острой критики. Недаром, видимо, отчетно-выборные партийные собрания на философском факультете длились по нескольку дней. И вообще мне кажется, что тогда на факультете определяющим был неписаный закон «спорить, критиковать и искать истину». Этот негласный принцип, разумеется, осуществлялся с позиции единого и целостного марксистского мировоззрения. Так вот одним из признанных носителей духа критичности, дискуссионности на факультете тогда по праву считался профессор А.С. Богомолов.
Его критика, безусловно, основывалась на приоритете марксисткой парадигмы, но она всегда строилась на глубоком знании и понимании предмета исследования, на всестороннем изучении поставленной проблемы. И здесь необходимо выделить одну особенность критицизма профессора Богомолова. Она состоит в том, что его критические работы всегда предварены основательной проработкой первоисточников, прежде всего на языке оригинала. Как справедливо было отмечено в упомянутой здесь работе А.Н. Антонова и А.Ф. Зотова, «вряд ли кто другой из наших историков философии, занимавшихся тем же предметом, был столь детально знаком с источниками, включая даже второстепенные работы (которые, кстати, очень часто способны дать теоретически мыслящему исследователю больше информации о тенденциях и закономерностях философского мышления определенного региона, чем содержание книг «классиков»). Это постепенно позволило А.С. Богомолову стать в центре своеобразной школы историков философии:
его многочисленные аспиранты с самого начала оказывались ориентированными на перспективные проблемные области, на исследование действительно значительных фигур в буржуазной философской мысли Англии и США — фигур, которые доселе оставались у нас в тени, — на изучение тенденций, которые только формировались в развитии соответствующих течений» [там же, с. 276—277].
Будучи настоящим полиглотом, он успешно занимался переводами на русский язык работ Т. Гоббса, Дж. Локка, Т. Карлейля, Т. Пейна, Р.В. Селларса, Г. Лотце, А. Тренделебурга, Р.У. Эммерсона и многих других. Еще одним бесспорным свидетельством этого качества является то, что в вышеупомянутой совместной с академиком Т.И. Ойзерманом работе «Основы теории историко-философского процесса» профессор А.С. Богомолов в написанных им главах свободно оперирует и использует многочисленные и малоизвестные источники на пяти языках.
Следует также специально остановиться на учебно-лекционной деятельности А.С. Богомолова, которая позволяет более или менее адекватно воссоздать его живой облик, образ прекрасного ученого-педагога. В этой связи хочется искренне признаться, что для меня как выпускника философского факультета 1974 г. по-особому памятны лекции, прочитанные им нашему курсу в 1971—1973 гг.
По лекциям и последующему общению с ним он запомнился аккуратным, подтянутым, с подобающей выправкой человеком. Одевался всегда по-современному, что называется, шел в ногу со временем. Обычно, войдя в лекционно-поточную аудиторию, Алексей Сергеевич с особым прищуром глаз окидывал ее по всему периметру. Она, между тем, тянулась на два этажа. Внимательно вглядывался он в лица слушавших его студентов. В его взоре было что-то орлиное, высокое, чувствовался полет мыслей. А мы, наверное, в его глазах где-то и чем-то напоминали в интеллектуально-философском плане еще не оперившихся орлят, которым после окончания факультета суждено было разлететься по всей великой стране.
Читал он лекции непринужденно, спокойно, но вместе с тем уверенно, с глубоким знанием своего предмета. Говорил всегда по существу вопроса, с толком, с хорошо отработанной интонационной и смысловой расстановкой акцентов. Имел обыкновение ровной походкой, время от времени слегка покачивая головой, прохаживаться взад и вперед перед нами, студентами, словно проверяя соответствие голоса акустическому фону аудитории. Его лекции отличались минимумом, точнее, умеренным уровнем жестикуляций, которым всегда был присущ предметно-концентрированный, конкретно-направленный характер. И в этом смысле они хорошо запомнились. Лекционные занятия Алексея Сергеевича были ско-
рее академичными, рациональными, нежели эмоциональными. Четкость, точность в формулировке проблемы, строгая последовательность изложения мыслей, убедительность логики приводимой аргументации ощущались во всем ходе лекции. Оттого иногда казалось, что от лекционных выступлений А.С. Богомолова веет некоторой внешней «хладностью», беспристрастностью. Но, несмотря на это, в них нетрудно было уловить напряжение мыслей и чувств, внутренний накал высоких дум и страстей. Причем экстра-образ в некотором роде академического «сухаря» мгновенно рассеивался при непосредственном общении с ним. В жизни, в диалоге с окружающими, в том числе с автором этих строк, Алексей Сергеевич запомнился доброжелательным, учтивым человеком. Тем, кому доводилось соприкасаться с ним по совместной работе, хорошо известно о его отзывчивом характере, участливом отношении к коллегам и друзьям. В их памяти профессор А.С. Богомолов навсегда остался лояльным, добрым и в то же время принципиальным, по-настоящему преданным общему профессиональному делу товарищем, соратником и другом. А для немалого числа из них — умнейшим наставником, учителем. Он действительно был глубоко порядочным человеком. Личностью с большой буквы.
Профессор А.С. Богомолов, безусловно, являл собой пример опытного и талантливого лектора. Надежным подспорьем ему служили такие его профессиональные качества, как хорошо поставленная и отшлифованная дикция, умение ясно выражать мысли, другие его логико-риторические способности, а также несомненное педагогическое мастерство. Именно поэтому его учебные курсы лекций на философском, психологическом и других гуманитарных факультетах Московского университета, в ИПК при МГУ, в других университетах нашей страны и за рубежом, его спецкурсы и семинары всегда вызывали живой интерес у многочисленных слушателей, пользовались у них неизменным успехом. Но Алексей Сергеевич, будучи подлинным мастером слова, не чурался и широкой публики. Еще со студенческих лет для меня, например, памятны его публичные лекции. Одна из них, помнится, состоялась ранней весной 1974 г. в конференц-зале МГУ и была посвящена критическому анализу западной (буржуазной) философии, ее истоков, сущности, основных тенденций и перспектив развития. Примечательно и то, что к ней тогда официальный и особый интерес проявил сам ректор университета — Рем Викторович Хохлов.
Вот такой многогранной и неординарной личностью был профессор А.С. Богомолов. Человека такого уровня, блестящего ученого, педагога и гражданина невозможно забыть.
На нашем факультетском небосклоне, да и, верно будет сказано, на небосклоне всей отечественной философской мысли фигура
Алексея Сергеевича Богомолова была весьма заметной в 1960— 1980-е гг. Вспоминая его светлое имя с давно утихшей, но изредка все же дающей о себе знать болью в сердце, каждый раз приходится констатировать то, что он ушел из жизни неоправданно рано, едва перевалив 55-летний рубеж. Случилось это в 1983 г. Такова была судьба. Но. звезда его творчества и жизни не угасла до конца, не исчезла совсем. Она ярким отблеском отразилась в его многочисленных трудах, осталась в памяти его коллег, друзей и учеников.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Антонов А.Н., Зотов А.Ф. Богомолов как историк философии // Историко-философский ежегодник. 1986. М., 1986.
Богомолов А.С. Античная философия. М., 1985.
Богомолов А.С., Ойзерман Т.И. Основы теории историко-философского процесса. М., 1983.
Игорь Сергеевич Нарский — философ разносторонних интересов
и многогранного таланта (1920—1993)
Имя Игоря Сергеевича Нарского как одного из ведущих профессоров кафедры истории зарубежной философии Московского университета всегда овеяно аурой добрых и теплых воспоминаний о нем в кругу тех, кто учился на философском факультете МГУ имени М.В. Ломоносова в 1960-е гг. и в начале 1970-х гг. Его деятельность на факультете, образ маститого профессора, одинаково глубоко разбиравшегося в самых различных областях философского знания, незабываемы. По-особому уважительным и признательным отношением к имени и личности этого человека проникнуты и мои воспоминания.
Знакомство с лекциями по западноевропейской философии XVII в. Игоря Сергеевича Нарского впервые произошло в середине первого семестра 1970/71 учебного года, когда мы проходили обучение на втором курсе философского факультета Московского университета. Сразу же с первого занятия почувствовалось, насколько он основательно владеет лекционной темой, насколько свободно и легко оперирует учебным материалом. Его лекция посвящалась тогда философии Френсиса Бэкона. О нем он говорил много интересного, с увлечением, но в то же время как-то интеллигентно сдержанно, не впадая в излишние эмоции. При этом изредка правой рукой поправлял свои очки. Запомнились его обстоятельные рассуждения по поводу бэконовских учений о «призраках» познания, о трех познавательных путях, о «природах», о «формах», о движениях. Также подробно, понятным и доходчивым языком
разъяснял он нам суть бэконовской трактовки системы и классификации наук, особенности и механизм его элиминативной индукции и т.д. Затем последовали содержательно интересные лекции о Рене Декарте, Томасе Гоббсе, Бенедикте Спинозе...
Игорь Сергеевич читал лекции с достаточно хорошей скоростью, ровным голосом, с размеренной и спокойной интонацией. Но иногда во время лекции его взгляд становился каким-то отрешенным. В эти минуты Игорь Сергеевич уходил в себя, в свою мысль. Тогда его глаза начинали светиться искорками азарта и очарования (видимо, он проникался личностями тех философов, о которых нам рассказывал).
Профессор Нарский обладал несомненным педагогическим тактом и культурой. Он всегда был предельно корректен в общении со студентами. На наши вопросы после лекций обычно отвечал в доброжелательной форме, с непременным обращением на «Вы». Помимо основной литературы по теме лекции считал обязательным правилом рекомендовать нам какие-то малоизвестные или новые, но представлявшие для нас важный учебно-познавательный интерес работы.
Одну из последних своих лекций на нашем курсе Игорь Сергеевич посвятил философии Готфрида Лейбница. Она состоялась в конце марта 1971 г. Профессор Нарский был тогда, можно сказать, в своей стихии. Лекция им была прочитана не только на высоком профессиональном уровне, но с каким-то внутренним вдохновением. Он как большой и непревзойденный знаток Лейбница мастерски вводил нас в загадочный и сложный мир его монадологии. Подробно останавливался на сущности теории монад, проблеме «верховной» монады. Тщательно выверенным языком старался объяснить, что такое «Теодицея», по Лейбницу, т.е. «Богооправдание», как возможна, согласно его учению, предустановленная гармония. На лекции были раскрыты и такие непростые темы, как проблема свободы воли, развитие знания, критерии и виды истин, монадология и путь к панлогизму.
Тот день, когда профессор Нарский прочитал нам замечательную лекцию о Лейбнице, запомнился еще одним примечательным моментом. В перерыве после нее Игорь Сергеевич почему-то не ушел из аудитории. Это нас несколько удивило. Мы, студенты, согласно расписанию, ждали лекцию по теории познания диалектического материализма. А когда прозвенел звонок на следующую лекцию, профессор Нарский, подождав две-три минуты, вновь раскрыл свой портфель и обратился непосредственно к аудитории: «Меня профессор А.Я. Ильин попросил вам прочитать лекцию по теме "Истина в процессе познания"».
Лекцию по проблеме истины в познании Игорь Сергеевич прочитал столь же блистательно, как и предыдущую. Из нее мы узнали, 108
что такое истина в гносеологическом аспекте, почему она возможна как процесс и как результат познания, что такое и в каком смысле следует понимать абсолютную и относительную истину, почему практика должна выступать критерием истины. На лекции усвоили истину и ложь как полярные противоположности, поняли, какова область их применения, впервые узнали, о понятиях «изоморфизм» и «гомоморфизм» и как они применимы к проблеме определения истинности.
После лекции мы не скрывали своего восхищения по поводу широты и разносторонности научных интересов и познания профессора Нарского. У некоторых из нас это отозвалось настоящими возгласами: «Вот дает! Каков он! Настоящий гигант мысли».
Разумеется, Игорь Сергеевич не только как высококлассный ученый-философ, но и как талантливый лектор, педагог при изложении лекционной темы сознательно избегал нарочитого усложнения раскрываемой проблемы, длинных, схоластически витиеватых, никчемных и бесплодных рассуждений. Ясность, четкость и простота — вот основные критерии, которые он всегда ставил во главу угла своих лекций. Этими же качествами, а также доступностью и понятностью отличаются многие его учебные пособия: «Западноевропейская философия XVII века» (М., 1974); «Западноевропейская философия XVIII века» (М., 1973); «Западноевропейская философия XIX века» (М., 1976).
Вышеназванные и другие учебные пособия, многие научно-философские работы И.С. Нарского, адресованные студентам, аспирантам и вообще широкому кругу читателей, также были наделены одной неоспоримой особенностью: они всегда выполняли важные функции пропедевтического, познавательно-обучающего и просветительского характера. В качестве подтверждения сказанного можно привести несколько конкретных примеров. В 1972 г. в Издательстве МГУ под общей редакцией профессоров А.С. Богомолова, Ю.К. Мельвиля, И.С. Нарского было выпущено учебное пособие «Современная буржуазная философия», где параграф 1. «Общая характеристика позитивизма и этапы его эволюции (О.Конт и другие)» в главе II «Позитивизм конца XIX — начала XX в.» и глава IX «Неопозитивизм» с глубоким знанием проблематики как раз написаны Игорем Сергеевичем. Так вот, скрупулезное изучение этих разделов значительно облегчило мне подготовку к сдаче экзамена на «отлично» по современной западной философии на четвертом курсе летом 1973 г.
Другой пример связан с семинарскими занятиями по теории познания на втором курсе в 1971 г. Тогда, во время занятий под руководством доцента Е.И. Кукушкиной (ныне — профессор), происходили нешуточные споры по проблеме единства диалектики,
логики и теории познания. По данному «единству» не получалось никакого единства. Выручила брошюра профессора Нарского «Актуальные проблемы марксистско-ленинской теории познания» (М., 1967), где наглядно (хотя и схематично) было показано, в каком смысле можно говорить о единстве, а в каком — о совпадении. Суть наглядного изображения заключалась в следующем. Три эллипсоидных образования с названиями «Диалектика», «Логика» и «Теория познания» в результате определенного соприкосновения между собой совмещались в соответствующий круг, в котором совпадают «Субъективная диалектика», «Диалектическая логика» и «Теоретическое познание». За границами данного круга остаются «Объективная диалектика», «Формальная логика», «Эмпирическое познание», которые, тем не менее, неразрывно связаны с этой единой конструкцией. Такого рода наглядно-изобразительное толкование проблемы во многом сняло остроту дебатов и позволило нам прийти тогда к необходимому консенсусу.
Еще один пример, который следовало бы здесь привести. При изучении категориального аппарата диалектики как теории развития в 1970—1971 гг. неоднозначные позиции и взгляды у нас, как правило, выявлялись в отношении понятия «противоречие». И здесь мы в обязательном порядке как к авторитетному источнику обращались к известной работе И.С. Нарского «Диалектическое противоречие и логика познания» (М., 1969), которая затем увидела свет в расширенном издании (Варшава, 1981).
Профессор Нарский ушел от нас еще до окончания нами второго курса в 1971 г. Он перешел в Академию общественных наук (АОН) при ЦК КПСС в качестве профессора кафедры философии. Мы, конечно, посокрушались по этому случаю. Но в то же время успокаивали себя тем, что все-таки в течение двух неполных семестров слушали его прекрасные лекции. В этом смысле нам повезло. И вообще наш курс был везучим. Нам на первом курсе античную философию последний год читал профессор В.Ф. Асмус [В.И. Антонов, 2010, № 2].
Тем не менее Игорь Сергеевич Нарский (родом он был из небольшого города Моршанск Тамбовской области) более четверти века учился и трудился в стенах Московского университета. Сначала он поступил в МИФЛИ, затем учебу продолжил в МГУ имени М.В. Ломоносова. Но это, с учетом четырехлетней службы в армии в годы Великой Отечественной войны, длилось целых 9 лет (1939— 1948). Через три года, в 1951 г., он закончил аспирантуру университета и успешно защитил кандидатскую диссертацию, посвященную польскому младогегельянству 40-х гг. ХГХ в. В том же году И.С. Нарский был принят на работу в должности старшего преподавателя кафедры истории зарубежной философии (ИЗФ) фи-110
лософского факультета МГУ. Вскоре он стал доцентом этой же кафедры. В 1961 г. защитил докторскую диссертацию «Анализ логического позитивизма», получившую высокую оценку не только в диссертационном совете факультета, но и в широких научно-философских кругах нашей страны. В указанном году И.С. Нарский был избран профессором кафедры истории зарубежной философии, где проработал до 1971 г. В 1965—1966 гг. одновременно заведовал кафедрой логики философского факультета. Затем, начиная с 1971 и заканчивая 1991 г., работал профессором кафедры философии АОН при ЦК КПСС. А после ее преобразования в Российскую академию управления И.С. Нарский до последних дней своей жизни (1993) являлся профессором этой академии. Кроме того, в 1974—1980 гг. по совместительству он работал старшим научным сотрудником Института философии АН СССР. В 1981 г. за большие заслуги в развитии философских наук ему было присвоено высокое государственное звание «Заслуженный деятель науки РСФСР». Таковы основные, наиболее значимые вехи его жизнедеятельности.
Профессор И.С. Нарский был ярким ученым с многогранным талантом. Он отличался глубокими профессиональными познаниями и интересами в самых различных областях философских наук. Его вклад в исследования актуальных проблем истории философии, диалектики, логики, теории познания, семиотики, социальной философии весьма значителен.
Если в сжатой форме охарактеризовать основные результаты исследований И.С. Нарского, то их можно представить в нескольких блоках суждений и выводов. Это прежде всего касается проведенного им в 1960—1970-е гг. капитального исследования логического позитивизма. В рамках такого анализа И.С. Нарским было выявлено методологическое и мировоззренческое единство истолкований касательно учения о дескриптивных определениях; проблемы истинности применительно к принципу проверямости (подтверждаемости) в теории верификации; формулы условия материальной адекватности семантической дефиниции истины. В последующих работах (в статьях 1980-х гг.), посвященных эволюции неопозитивизма, им по-новому прояснены многие эпистемологические аспекты истории развития принципов верификации и фальсификации, истины и истинности.
Следующий блок оценок можно отнести к той важной части научно-философского наследия И.С. Нарского, которая неразрывно связана с его анализом проблемы соотношения формально-логических и диалектических противоречий. Здесь им на основе многолетнего опыта изучения значительного и разнопланового материала выявлена обоснованность истолкования и понимания многих противоречий познания как проблемных антиномий особого рода,
причем логически непротиворечиво разрешаемых. Доказана обоюдная необходимость диалектического мышления и современных методов и принципов формальной логики для перспективы дальнейшего развития эпистемологии. Убедительно показано, что в реальном познавательном процессе и диалектическое, и формально-логическое мышление работают на всем его протяжении как автономные аспекты единого, но характер тождественности обретают только в антиномиях-проблемах.
Далее необходимо подчеркнуть, что в контексте исследования единых оснований истории философии и истории теории познания И.С. Нарским выявлен ряд новых и интересных моментов, в числе которых следует отметить диалектическую архитектонику принципов в методологии Готфрида Лейбница (статья об этом опубликована в журнале «Студия Лейбнициана» (Ганновер, ФРГ, 1973)). При этом он обосновывал авторское видение, согласно которому для дальнейших судеб диалектической эпистемологии творчество Лейбница и Канта более значимо, чем труды Гегеля. В этом русле вполне целесообразным представляется указание и тех его публикаций, где им дан интересный и глубокий анализ взаимоотношений «рассудка» и «разума» в философии Канта и Гегеля (Аналитический рассудок и диалектический разум // Теория познания Канта (М., 1991); Диалектическое взаимодействие «рассудка» и «разума» в философии Гегеля // От «рассудка» к «разуму» (Екатеринбург, 1992)).
Важное мировоззренческое и методологическое значение для познания современных социальных процессов имеют исследования И.С. Нарского, посвященные различным перипетиям и смысловым трансформациям категории «отчуждение» в истории философии и социальной философии ХХ столетия (Отчуждение и труд (М., 1983); Проблема отчуждения в философской традиции и социальной практике (М., 1991)). Применительно к советскому обществу второй половины ХХ столетия он справедливо писал: «Различные моменты деформации социализма, которые в конце концов и привели нашу страну к глубокому кризису, формировали то, что ныне обычно называют. "административно-бюрократическим социализмом". привели к тому, что широкое распространение получили такие явления отчуждения, которые прежде мало замечались, а то и вообще не были известны.
...Коррупция и расхитительная деятельность "несунов", бесхозяйственность, трудовая апатия и пьянство, девальвация экономических идеалов социализма в сознании масс получали все более широкое распространение. Распоряжаясь государственной собственностью, административно-бюрократический аппарат не был заинтересован в конечных результатах труда и в расширяющихся 112
масштабах культивировал групповой эгоизм. В результате в обществе появились все более тревожные симптомы эрозии, также носящие отчужденный характер» [И.С. Нарский, 1991, с. 24—26]. Сказанное актуально и для наших дней.
Безусловный интерес при изучении научно-творческого наследия профессора Нарского представляют и те его аналитические работы, которые обращены к рассмотрению исторически разных взглядов и пониманий принципа и процесса восхождения от абстрактного к конкретному и в которых дано авторское истолкование особенностей взаимодействия идеализаций и конкретизаций, проблемы и понятия идеального (см., напр.: «Ученые записки университета г. Тарту: Труды по философии» (1986. № 731)).
Наряду с вышесказанным нужно отметить, что профессор Нар-ский являлся признанным специалистом по философским и гносеологическим проблемам семиотики. Его интерпретация проблемы знака и значения по ряду основных авторских позиций до сих пор не утратила своего научного значения. Например, это касается функциональной характеристики знака и значения. Вот что он писал по данному вопросу: «Из рассмотренного выше вытекает, что трактовка значения как функционального отношения, которое очень подвижно и изменяет свой характер при каждом изменении знаковой ситуации, является наиболее перспективной» [И.С. Нарский, 1970, т. 2, с. 81].
Научно-исследовательская деятельность И.С. Нарского была проникнута духом увлечения и беспрестанного поиска. Будучи творческой натурой, он всегда горел жаждой познания нового и интересного, неизведанного и неизвестного. Его нередко тянуло к слабоизученным или полузабытым вещам в философии. Так, им были установлены судьбы авторов предисловия ко второму тому «Истории Англии» Д. Юма. Философы современной Польши должны быть благодарны И.С. Нарскому за разработку истории польского гегельянства в 30—40-х гг. XIX столетия, за издание на русском языке трудов выдающихся польских мыслителей (перечисление некоторых из них будет дано ниже).
Игорь Сергеевич вел активную общественную и редакционную работу. Он являлся членом редакционной коллегии журнала «Философские науки», выступал составителем, редактором и автором вступительных статей большого ряда крупных изданий, в том числе (приведем лишь некоторые из них): «Избранные произведения польских мыслителей» (М., 1956—1958); «Польские мыслители эпохи Возрождения» (М., 1960); «Т. Котарбиньский: Избранные произведения» (М., 1963); «Джон Локк. Сочинения: В 2 т.» (М.,
1985); «Фейерабенд: Избранные труды по методологии науки» (М.,
1986); «Д. Лукач: Пролегомены онтологии общественного бытия»
(М., 1991); «А. Шопенгауэр: Избранные сочинения» (М., 1991) и т.д. Профессор Нарский являлся непременным участником и автором многих коллективных трудов, в том числе таких, как «История Польши: В 3 т.» (М., 1956—1958); «История эстетики: Памятники мировой эстетической мысли» (М., 1968. Т. 4; М., 1970. Т. 5); «История философии: В 6 т.» (М., 1957—1962).
В академической и вузовской научно-философской среде (в том числе для молодых философов) продолжают представлять определенный научно-познавательный интерес и некоторые другие работы И.С. Нарского: «Философия Джона Локка» (М., 1960); «Современный позитивизм» (М., 1961); «Философия Бертрана Рассела» (М., 1962); «Философия Давида Юма» (М., 1967); «Готфрид Лейбниц» (М., 1972); «Кант» (М., 1976); «Современные проблемы теории познания» (М., 1989) и т.д.
Конечно, в рамках одной статьи невозможно объять все философские сочинения И.С. Нарского и подробно остановиться на них. Его научно-философское творчество представляло собой многогранное явление. И за этой «многогранностью» был сокрыт талант большого ученого-философа.
Я всегда с радостью вспоминаю время, связанное с моей годичной докторантурой на кафедре философии АОН при ЦК КПСС в 1991—1992 гг., когда имел возможность довольно часто общаться с Игорем Сергеевичем. На мои обращения к нему по разным аспектам докторской диссертации он откликался всегда живо и с интересом. Давал добрые и мудрые советы, тонкие и взвешенные рекомендации. Изъявлял желание выступить в поддержку моей докторской диссертации, но из-за болезни, к сожалению, не смог присутствовать на ее защите.
Игорь Сергеевич Нарский, несомненно, был философом канувшей в лету советской эпохи. Плоть от плоти происходил от нее. Поэтому во многом являлся ее интеллектуально-философским представителем и выразителем. Тем не менее всей своей жизнедеятельностью он ярко и убедительно показал нам образец высокого служения философской науке. Непростую миссию быть философом ХХ в. он выполнил добросовестно и достойно, честно и ответственно.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Антонов В.И. Я слушал великого Асмуса. // Вестн. Моск. ун-та. Сер.7. Философия. 2010. № 2.
Нарский И.С. Проблема значения знака // Современные проблемы теории познания диалектического материализма. М., 1970. Т. 2.
Нарский И.С. Проблема отчуждения в философской традиции и социальной практике. М., 1991.
Лев Николаевич Николаев — видный философ-просветитель
и популяризатор науки (к 75-летию со дня рождения)
В 2012 г. исполнилось бы 75 лет Льву Николаевичу Николаеву — настоящему философу-просветителю, тонкому и умелому популяризатору науки. Увы, приходится писать об этой дате, употребляя сослагательное «бы». Он ушел из жизни чуть менее года назад. Известие о его кончине тогда глубокой болью отозвалось в сердцах тех, кто знал его по жизни. Лев Николаев был столь многогранно талантливым человеком, столь разносторонне подготовленным профессионалом, что сразу начинаешь испытывать некоторое затруднение при попытке определить, кем же он являлся на самом деле. Телеведущий, сценарист, оператор, режиссер документального кино, редактор, ученый, науковед, философ, культуролог.. Все это — Лев Николаев. Уникальная во всех отношениях личность. Человек, всегда и во всем стремившийся к уровню философского универсализма в понимании вещей и явлений природы, в интерпретации событий и процессов в обществе.
Со Львом Николаевичем Николаевым мне впервые довелось увидеться и познакомиться в октябре 1992 г. в кабинете директора Института человека Российской академии наук, академика РАН, моего университетского учителя Ивана Тимофеевича Фролова. Тогда ВАК РФ только что присудил мне ученую степень доктора философских наук, по поводу чего я как раз и был приглашен Иваном Тимофеевичем прямо к нему на работу. После искренних поздравлений в мой адрес состоялся интересный и содержательный разговор. Представляя Николаева, И.Т. Фролов дал ему удивительно точную характеристику: «Лев Николаевич является истинным философом-просветителем. Хотя по профессии он не философ, но всегда был и остается по жизни, по духу, по работе подлинным философом. Поэтому давно дружим. Оба любим, как и ты, альма-матер (т.е. Московский университет. — В.А.)».
Но непосредственное общение со Львом Николаевым у меня тогда длилось не более 15 минут. За это короткое время, тем не менее, он успел на меня произвести неизгладимое впечатление. Лев Николаев запомнился чрезвычайно умным взглядом, учтивыми жестами и манерой настоящего интеллигента, неподдельной простотой и доступностью собеседнику.
После той памятной встречи я имел возможность дважды встречаться со Львом Николаевичем. И тогда я убедился, что мое первое впечатление не было обманчивым. Он вел разговор со мной словно со старым другом. Все тот же дружелюбный тон, все та же простота, все те же глубокие мысли интеллектуала.
В последний раз мне посчастливилось увидеться со Львом Николаевичем в 2004 г. во время создания памятного документального фильма об И.Т. Фролове «Испытание человеколюбием». Художественным руководителем этого фильма как раз являлся Л.Н. Николаев. Его слово во время работы над фильмом было веским, убедительным, но в то же время оно всегда озвучивалось в доброжелательной форме. Все лица, задействованные в этом деле, внимательно вслушивались в то, что он говорил. А его речь была очень ровной, вдумчивой, максимально концентрированной на ключевых моментах создаваемого фильма. Лев Николаевич высказывал свои пожелания и замечания весьма аккуратно и деликатно.
Я оказался в кругу создателей фильма по настоятельной просьбе Галины Леонидовны Белкиной — вдовы И.Т. Фролова. В том же 2004 г. на страницах журнала «Вестник Московского университета» в рубрике «МГУ — 250 лет» мною была опубликована серия статей, посвященных моим университетским профессорам, в том числе И.Т. Фролову. После того как Галина Леонидовна показала Николаеву текст статьи, он обратился ко мне с одной-единственной просьбой: «Расскажите, пожалуйста, еще раз, в чем Вы видите особенности Вашего, именно студенческого восприятия Ивана Тимофеевича Фролова». Не знаю, насколько он был удовлетворен моим ответом, но во время моего рассказа Лев Николаевич, чтобы поддержать меня, одобрительно кивал.
Лев Николаевич Николаев родился в 1937 г. в Славянске-на-Кубани. Уже в школьные годы он забредил архитектурой. Но выбор пал на другую, даже близко не стоявшую к ней профессию. Он, блестяще сдав вступительные экзамены, поступил на физический факультет МГУ имени М.В. Ломоносова. В университете его учили выдающиеся ученые, в том числе лауреат Нобелевской премии в области физики Лев Ландау. По окончании факультета через 5,5 лет (а именно столько, как известно, обучаются на физфаке и мехмате МГУ), в 1960 г., решил уехать на работу в Сибирь — в Иркутск. Его тогда сильно манил Байкал. К слову сказать, в одной из встреч со мной Лев Николаевич с восторгом отзывался о природе и людях Бурятии. Ему тогда ненадолго довелось побывать в Тун-кинском районе республики, в санаторно-курортной зоне «Аршан». Увиденное в то далекое время он называл «сказочным краем».
После недолгого пребывания на сибирской земле Лев Николаев возвращается в Москву, в аспирантуру МГУ и начинает на самом серьезном уровне заниматься физической наукой. В 1965 г. он успешно защищает диссертацию и становится кандидатом физико-математических наук.
Но в роли молодого и перспективного ученого-физика Николаев побыл недолго. Неожиданно «заболел» документальным кино. Уже 116
в 1966 г. он заканчивает курс киномонтажа на «Мосфильме» в группе Эльдара Рязанова и вплотную приступает к занятию режиссурой и написанию сценариев.
Наступил 1973 г., ставший поворотным в судьбе Льва Николаева. Вместе с профессором Сергеем Капицей он создает на Центральном телевидении СССР программу «Очевидное — невероятное». И начинается целая эпопея, связанная с этой программой. Лев Николаев являлся бессменным ее редактором в течение 17 лет. За эти годы передачи по программе «Очевидное — невероятное», как правило, приковывали к себе многомиллионную аудиторию телезрителей СССР. Столь оглушительный успех, которым пользовалась данная программа, — большой урок и серьезный упрек всей халтуре и пошлости, которыми ныне изобилует российское телевидение. Тогда, конечно, никто не делал специальных замеров высочайшему рейтингу «Очевидное — невероятное». Но он подтверждался очень просто — мешками зрительских писем. И в данном тандеме, по признанию Сергея Капицы, сценарным и идейным вдохновителем в большей степени выступал Лев Николаев. С этим вряд ли согласился бы Лев Николаевич в силу своей личной скромности. Но, как бы там ни было, он вместе с Сергеем Капицей в программе «Очевидное — невероятное» делал то, до чего другие не могли додуматься или не решались. Например, рассказать о бермудском треугольнике, о снежном человеке, о парадоксах физики, об особенностях экономики и т.д. В результате получались настоящие хиты-передачи о науке. На сей счет Лев Николаев как-то скромно признавался: «Мы приучили зрителей, что в любом случае они что-то вынесут из наших программ, даже если они знают предмет».
Позже Лев Николаев стал руководителем и ведущим других телевизионных проектов — «Под знаком Пи», «Цивилизация», «Гении и злодеи уходящей эпохи», шедших по телеканалу «Культура». В 2000 г. он возглавил телекомпанию «Цивилизация» — крупнейшую структуру, специализирующуюся на производстве научно-популярной телепродукции, став ее президентом и художественным руководителем. Передачи этой телекомпании по достоинству оценили и полюбили российские интеллектуалы. Своим спокойным и ровным голосом Лев Николаев умел потрясающе просто, интересно и понятно рассказывать о сложнейших и невероятно далеких вещах из глубин науки, об уникальных фактах и явлениях природы, истории, цивилизации и культуры. Его энциклопедические знания поражали. В телепередачах и проектах «Вокзал мечты», «Пятое измерение», «Гении и злодеи уходящей эпохи» он естественно, но не нарочито, не навязчиво показывал, насколько глубоко он разбирается не только в науке, но и в истории отечественной
и мировой культуры. Профессионально безупречно Лев Николаев «рассекретил» телезрителям мир большой жизни и творческой деятельности выдающихся советско-российских физиков и математиков ХХ столетия — Игоря Курчатова, Анатолия Александрова, Андрея Сахарова и др. Будучи универсалом, т.е. как физик, философ, культуролог, художник, кинодокументалист, режиссер одновременно, он блистательно восполнил информационно-образовательные и научно-познавательные лакуны своими удивительными рассказами об отце психоанализа Зигмунде Фрейде, русско-американском инженере, изобретателе первого на Земле телевизора Владимире Зворыкине, русско-американском авиаконструкторе, ученом, изобретателе, философе Игоре Сикорском, русско-американском социологе и культурологе Питириме Сорокине — одном из основоположников теорий социальной стратификации и социальной мобильности, основателе социологического факультета во всемирно известном Гарвардском университете, президенте Американской социологической ассоциации, и т.д. Нельзя не сказать доброго слова и о созданной Львом Николаевым и успешно реализованной программе «Под знаком Пи», обычно длившейся часами и, тем не менее, вызывавшей напряженное внимание со стороны телезрителей. Один раз передача по программе «Под знаком Пи», которая прошла для меня на одном дыхании, продолжалась 3 часа 14 минут. Это беспрецедентно, но факт!
Да, Лев Николаев на телеэкране представал перед зрителями мыслящим и компетентным комментатором, умным и многознающим рассказчиком. Он говорил всегда просто и доходчиво. Им никогда не допускались скороговорка и быстрота речи. Видимо, его совершенно неслучайно называли философом неспешности, умевшим обаять телезрителей своей постепенно, раз за разом разворачиваемой живой и увлекательной рассудительностью. Его передачи, необычайно интересные по глубине проникновения и широте охвата, обычно не оставляли за собой каких-либо «черных дыр» или «белых пятен».
Лев Николаев был не только известным телеведущим. Он как признанный кинодокументалист являлся автором более 120 научно-популярных и научно-просветительских документальных фильмов. Кстати, его первый полнометражный фильм «Сибирью плененные» был показан в 70 странах.
Многогранная творческая деятельность Льва Николаева получила достойную оценку в стране и за рубежом. Но сразу не счесть всех его титулов, профессиональных премий и наград. Пожалуй, этот список растянется как минимум на три страницы. Поэтому назовем лишь несколько из них: обладатель двух Государственных
премий СССР, трех телевизионных премий «ТЭФИ», его фильмы завоевывали первые призы на 19 международных кинофестивалях.
У Льва Николаева, как нами отмечалось выше, были выдающиеся учителя. Но он и сам стал таким же учителем для миллионов телезрителей. То, что Лев Николаев делал на телевидении, можно назвать высокой миссией, служением великому делу.
Программы Льва Николаева стали явлением на отечественном телевидении. Но в то же время это не просто какая-то веха в развитии телевизионной культуры. Главное, наверное, здесь заключается в том, что николаевские программы обрели межгенерационное значение, т.е. стали связующим звеном для нескольких поколений россиян. При этом многие из них именно из передач Николаева открывали для себя целые пласты отечественной и мировой истории.
Льва Николаева по праву называли рыцарем просвещения. Президент Национальной ассоциации теле-радиовещателей Эдуард Сагалаев отмечал, что деятельность Л.Н. Николаева — это то, что называется просвещением с большой буквы, «то, что несет массовой аудитории, людям не дешевую развлекаловку, а познания и, что еще более важно, дух просвещения». И это является сущей правдой. Вся его деятельность носила просветительский характер.
В самом деле, Лев Николаев сделал невероятно много для популяризации достижений и открытий отечественной и мировой научной мысли. Его передачи были удивительны тем, что позволяли телезрителям услышать как бы сокрытый извне, исконный голос науки. Он как никто другой умел беспристрастно обнажить и показать глубинные струны современной и классической науки в их первородном звучании, объективно передать внутренний пульс деяний его выдающихся носителей — ученых.
В его устах даже сиюминутные, посюсторонние вещи и явления просвечивались через призму проблем мироздания, вечного бытия. Тем самым они получали необходимый масштаб и глубину именно философского определения и детерминации.
Лев Николаев являл собой эталон подлинного интеллигента, настоящего философа-просветителя. Как истинный профессионал он был бесконечно и самозабвенно предан своему делу. Его справедливо считали гигантом научно-популярного, документального жанра. Масштаб его деятельности в этой области необозрим и неоценим. В своих произведениях и фильмах он всегда представал философом-интеллектуалом, выступал олицетворением какой-то особой философской мудрости. Благодаря этому его работы будут жить еще долгие-долгие годы.
