CC BY
308
Л. В. Евграфова
ФИЛОСОФСТВУЮЩИЙ ГЕРОЙ РАННЕЙ ПРОЗЫ ВИКТОРА ПЕЛЕВИНА
Виктор Пелевин — писатель, затрагивающий в своем творчестве много разнообразных тем, в том числе и философских. Рассказы писателя, относящиеся к раннему периоду его творчества, полны глубинного смысла. В произведениях сильна философская струя, герои ищут смысл жизни, свое собственное «я», свое место в мире. Феномен творчества В. Пелевина состоит в том, что, будучи писателем-постмодернистом, активно использующим художественные приемы данного литературного направления, он ставит классическую проблему, затрагивает тему «вечных вопросов» бытия. Философская тематика классической литературы, продолженная писателем, приобретает на страницах его произведений современное прочтение. Философские вопросы литературы Х1-ХХ вв. по-новому осмысливаются и оцениваются героями произведений писателя-постмодерниста. Так, на примере рассказа «Проблема верволка в Средней полосе» можно проанализировать образ философствующего героя современной литературы, ищущего ответы на самые сокровенные вопросы.
Название рассказа «Проблема верволка в Средней полосе» сразу ставит перед читателем несколько вопросов: кто такой верволк? и какова его проблема? Повествование начинается с приема параллелизма: автор переносит законы философии на цивилизацию, сопоставляя «мятый ЗИЛ» [1, с. 220], созревший для автомобильного кладбища» [1, с. 220], со стариками и старухами, у которых «перед смертью просыпаются внимание и услужливость» [1, с. 220]. Главный герой рассказа Саша — некий молодой человек, о котором автор не дает никаких сведений. Лишь следя за его размышлениями, можно предположить, что у Саши есть некий жизненный опыт. Автор помещает своего героя в Среднюю полосу России, причем это не только географический термин (повествование начинается с того, что Саша оказывается в подмосковной деревне Коньково), но и философский (герой показан в середине своего жизненного пути).
Герой рассказа становится носителем житейской философии («Саша испытал злобное удовлетворение, обычное для попавшего в беду человека, узнающего, что кто-то или что-то рядом — тоже в тяжелых обстоятельствах», [1, с. 220]), он наделен наблюдательностью, поэтому от его взгляда не ускользает ни одна деталь. Оказавшись на дороге, вдали от населенного пункта, Саша надеется «на обещанного многими газетами и фильмами шофера, который всю дорогу молча будет вглядываться в дорогу через пыльное ветровое стекло грузовика, а потом коротким движением головы откажется от денег» [1, с. 221], как на некую закономерность. Действительность, среди которой оказался Саша, была странной и неприглядной: «микроскопические холмики» [1, с. 221], «жидкий лес, какой-то нездоровый, как потомство алкоголика» [1, с. 221]. Для большей выразительности и экспрессии в обрисовке топоса автор реализует в тексте хорошо известную метафору «стереть с лица земли» («Какие-то неприятные были места, тяжелые и безлюдные, словно подготовленные к сносу с лица земли» [1, с. 222]),
© Л. В. Евграфова, 2011
создавая ощущение убогости, заброшенности и запущенности изображаемой местности. Постепенно В. Пелевин начинает вводить читателя в атмосферу чего-то таинственного («заколдованный маршрут» [1, с. 221]; «магические символы» на рубашке героя [1, с. 222]). В Коньково Саше «не по себе» [1, с. 222], он даже сомневается, живет ли кто-нибудь в деревне, кроме «бабки в черном» [1, с. 222], которую он напугал, да «очкастого мальчика» [1, с. 222], который проезжал мимо на велосипеде («Остальные жители, если они были, сидели по домам» [1, с. 222]). На первый план выходят магия и философия изображаемого пространства, которые тесно переплетаются друг с другом.
Время действия в рассказе относится к современной эпохе (марки машин — «ЗИЛ», в деревенском клубе показывают «французский авангардный фильм» [1, с. 222]). Но по ходу повествования в хронотоп вплетаются другие временные пласты. Так, например, часто встречаются элементы фольклорно-сказочных мотивов. Купив билет в кино, Саша оказался в полупустом зале, в компании одного деда, в свисте которого «было что-то соловьино-разбойничье, что-то от уходящей Руси» [1, с. 223]. Размышляя о том, что ему негде переночевать, герой приходит к выводу, что «пускающие переночевать бабки живут обычно в тех же местах, где соловьи-разбойники и кощеи» [1, с. 224], хотя «колхоз „Мичуринский" — понятие, если вдуматься, не менее волшебное» [1, с. 224]. Незаметно для себя Саша «вышел к развилке» [1, с. 224]. Такие понятия, как развилка и встречающийся ниже образ распутья, привычны для сказки. Еще одним сказочным элементом можно считать «серый столб» [1, с. 225], как аналог камня с надписями, который указывает дорогу ищущему судьбу сказочному герою. Пелевинский герой также оказался перед выбором: по всем признакам надо было идти направо («Вроде бы по правой — там еще росло большое дерево. Ага, вот оно. Значит, идти надо направо» [1, с. 224-225]), но герой «повернул влево» [1, с. 225]. На сказочно-фольклорный сюжет указывают и то, что герой «выбрал не ту дорогу» [1, с. 226], и число «три» («три толстых провода» [1, с. 226]), упоминание о «черном и страшном лесе» [1, с. 226]. Размышления героя о том, что ждет его, если он вернется назад или пойдет вперед, напоминают размышления традиционных сказочных персонажей. А фраза: «Идти вперед — значило идти неизвестно куда» [1, с. 226] — отсылает нас к названию известной сказки «Иди туда, не знаю куда — принеси то, не знаю, что». Возникает мотив дороги, жизненного пути («по дороге от Конькова таких мачт точно не было» [1, с. 226]), который предвещает изменения в судьбе героя.
Повстречавшаяся Саше «местная молодежь» [1, с. 225] неожиданно назовет его «волчище» [1, с. 225]. Трещина на асфальте в виде латинской буквы W станет указанием на этого самого «волчище», т. е. волка (wolf), и на темную дьявольскую силу (Woland). С этого момента автор вводит нас в мистический мир. Герой замечает «слабый, неопределенной природы свет» [1, с. 227], лунный свет. Слово «Луна» в пелевинском тексте написано с большой буквы, как имя некоего божества, олицетворяющего потустороннюю силу. Стоит отметить, что в издании 1999 г. [2, с. 245] слово «луна» появляется в тексте первоначально с маленькой буквы, и только когда Саша оказывается на поляне с верволками — с большой. Можно предположить, что в первоначальном варианте автор хотел сделать акцент на том, что лишь рядом с оборотнями герой попал в другой мир, где Луна — высшая сила. В новой редакции В. Пелевин, возможно, намекает на исконную Сашину волчью сущность, которая была первоначально скрыта от окружающих и от него самого.
Следует обратить внимание на предложение, где возникает эффект дежа вю («раньше он этого не замечал или замечал, но давно забыл» [1, с. 227]), как будто у героя было несколько жизней.
Постепенно углубляясь в лес, герой замечает, что дорога сужается, а сам он «погружается все глубже и глубже в какую-то пропасть» [1, с. 227]. Пропасть, а в классической литературе овраг, является местом средоточия темной силы. Говорят, что все дороги должны вести к храму, герой же В. Пелевина идет по тропе, которая «не выведет его никуда, а, наоборот, заведет в глухую чащу (символ зла. — Л. Е.) и кончится в царстве зла» [1, с. 227]. Постепенно главный герой погружается в таинственный сказочный лес, полный загадок и неожиданностей, где фольклор сплетается с современностью («как в детских фильмах ужасов» [1, с. 227]; «побеждает... добро в красной рубахе» [1, с. 228]; упоминаются такие герои, как Баба-Яга и Кощей). «Шум мотора» [1, с. 228], который услышал Саша в этом пугающем мире, вселяет надежду на то, что героя «подбросят куда-нибудь, где над головой будет электрическая лампа, по бокам — стены» [1, с. 228]. Он словно хочет спрятаться, оградить себя от внешнего устрашающего мира, уйти в свою «скорлупу» от проблем и вопросов, которые возникают перед ним. Прислушиваясь к машинам, которые «как будто ухнули в какую-то яму» [1, с. 228] (ассоциативно — то же, что пропасть в овраге), Саша «крадущейся походкой» [1, с. 228] шел вперед на звуки голосов. Вскоре его взору предстала довольно странная картина. Во многих сказочных сюжетах среди леса есть поляна, на которой стоят избушка на курьих ножках или терем-теремок. В рассказе взору героя предстает иная картина, не лишенная мистической ноты. Саша увидел шесть машин, небольшой костер и людей «разного возраста» [1, с. 229], по-разному одетых. Число «шесть» имеет двойственное значение в данном контексте: с одной стороны, некое указание на еще не сложившийся знак дьявола, с другой — шесть кратно трем (число три входит как в религиозный, так и в сказочный контекст). Эта явная неоднозначность отражает двоякую оценку действительности. Пока Саша прятался за деревом и рассматривал группу людей, его заметила девочка. Она была «в спортивном костюме с адидасовской лилией на груди» [1, с. 230]. Благодаря этой незначительной детали автор напоминает, что события разворачиваются в наше время, и подчеркивает явное несоответствие между двумя мирами — сказочно-мистическим и современным. Дав герою совет, девочка вернулась к костру. Когда герой вновь посмотрел на поляну, то увидел, что в центре ее воткнут «в землю деревянный шест с насаженным на него черепом» [1, с. 231], услышал странную музыку («монотонно завыли какие-то хриплые мрачные трубы» [1, с. 229]). Этот образ напоминает жилище Бабы-Яги, обнесенное забором с черепами. Решившись выйти, Саша «двинулся к красно-желтому пятну костра» [1, с. 231]: символика цвета отражает тревожное состояние, в котором находится герой. Магия пламени, огня завораживает Сашу («глаза его были прикованы к огню» [1, с. 231]), он идет, «покачиваясь» [1, с. 231]. После того как герой сказал, что «слышал зов», незнакомцы принимают его в компанию. Через некоторое время человек в военной форме подает Саше «разграфленный лист бумаги» [1, с. 232], который оказался обычной анкетой, какую заполняют при поступлении на работу или в какие-нибудь кружки. Тем временем вокруг него начали происходить загадочные вещи: люди стали говорить «какими-то лающими» [1, с. 232] голосами, их движения сделались «плавными и ловкими» [1, с. 232], а музыка «стала быстрее, и трубы хрипели тревожней» [1, с. 233]. Особая магия атмосферы подчеркивается тем, что после удара гонга полковник приказал женщине в «длинном жакете и красных бусах» [1, с. 233] нести эликсир. В то же мгновение «девочка в спортивном костюме» привлекла всеобщее внимание тем, что обратилась в волчицу «без эликсира» [1, с. 232-233]. Авторская ирония и игровой момент слышатся во фразе, сказанной
кем-то Саше: «Это Лена из Тамбова» [1, с. 233], — напоминающей простонародную поговорку «тамбовский волк тебе товарищ». Так Саша, еще не вполне осознавая это, оказался среди оборотней.
В мифологии германских племен вервольф — оборотень; днем это человек, который ночью превращается в волка и нападает на людей и домашний скот. В славянской мифологии персонаж, способный превращаться в волка, имеет имя «волкодлак» [3, с. 37]. Для заглавия рассказа писатель изобретает неологизм — «верволк», чтобы подчеркнуть перенос общегерманского явления на русскую почву, вкладывая объяснения в уста одного из оборотней (в слове «верволк» русский корень указывает на происхождение феномена, а романоязычная приставка помещает его в общеевропейский культурный контекст).
Процесс обращения Саши в верволка описывается как волшебный, чарующий («Резкий растительный запах усилился и заполнил Сашину пустую голову — как будто она была воздушным шариком...» [1, с. 234]; «Шарик вырос... и вдруг он порвал тонкую нить, связывавшую его с землей, и понесся вверх.» [1, с. 234]). В этот момент герою открылась высшая истина («как выяснилось.» [1, с. 234]), похожая на представления древних людей о земном шаре («небо представляло собой вогнутую каменную сферу с торчащими из нее блестящими металлическими остриями.» [1, с. 234]). Осмотревшись, Саша заметил, что среди волчьей стаи человеком осталась «только женщина в бусах» [1, с. 235]. Лена пояснила ему, что «она коброй перекидывается» [1, с. 235] и ездит для этого в Среднюю Азию. Если обратиться к южнославянской мифологии, то мы найдем такое существо, как Змей Огненный Волк. Он является сказочным персонажем, проявляет чудеса героизма, защищая свой народ, земли и страну, вся его деятельность направлена исключительно на благое дело [3, с. 156]. Можно предположить, что кобра у В. Пелевина — переходное существо от волка к змееволку, что a priori придает и верволкам позитивную коннотацию. То, что волки являются положительными персонажами в рассказе, подчеркивается еще и тем, что они враждуют с совами-оборот-нями, которые олицетворяют злую силу. В легендах и преданиях многих стран Европы совы — зловещие существа. В шотландских деревнях сову называли «ночная ведьма», в Уэльсе — «трупная птица» [3, с. 296]. По словам Лены, днем на птицефабрике совы «вроде как спонсоры» [1, с. 239] (можно предположить, некие «новые русские»).
Когда Саша обратился в верволка, то сразу почувствовал изменения в «самоосоз-нании» [1, с. 236], ему казалось, что он впервые обратился к вопросам мироздания, главным образом касающимся «смысла жизни» [1, с. 236]. Герой впервые смог «ощутить» [1, с. 236] жизнь, ему открылись законы природы: множество запахов, многообразие звуков. Он проник в «вечное свойство мира» [1, с. 236], в его красоту и гармонию. Как писал А. Генис, «превращение человека в животное наполняет высшим смыслом душу оборотня» [4, с. 238]. Именно в тот момент Саша осознал, что вся его жизнь была не более чем сном («жизнь без этого чувства казалась длинным болезненным сном, неправдоподобным и мутным» [1, с. 236]). Жизнь есть сон (традиционный аспект художественной философии Виктора Пелевина), но герой пробудился ото сна. Теперь он всюду замечает жизнь: «вдоль дороги сновали полевые мыши» [1, с. 239], «на обочине свернулся колючим шаром еж» [1, с. 239], «реактивными истребителями промчались два зайца» [1, с. 239].
То, что происходило на поляне, можно сравнить с исполнением (осуществлением) магического культа. «Новенького» поприветствовали [1, с. 231] и принесли ему «бутер-
брод и стакан воды» [1, с. 231]. Анализируя этот эпизод, можно провести отдаленную параллель с трапезой на Тайной вечере Иисуса Христа и двенадцати апостолов. В роли Христа выступает вожак — полковник Лебеденко. Апостолов всего одиннадцать («взвыло вокруг десяток глоток» [1, с. 237]; + «Сейчас. Пару минут. Перекинуться не могу» [1, с. 237]). Двенадцатым апостолом может быть Саша или кто-нибудь еще. Религия и язычество (шест с черепом, костер, обожествление луны — «молитвенно глядел на Луну» [1, с. 232]) тесно переплетаются и способствуют двоякой оценке природы верволков. Так, вспомнив об оставленном в лесу рюкзаке, Саша решает бросить его и восклицает: «Черт с ним» [1, с. 232]. Хотя в этой ситуации естественней звучала бы фраза «Бог с ней». Однако герой «переходит» в некий иной мир, покидая прежний. В том, прежнем, пространстве остается прошлое, забытый рюкзак и «черт. с ним». Герой, оказавшись в другом мире, отодвигается от темных дьявольских сил, которые совсем недавно были в его жизни («он стал обдумывать способы проникновения в клуб после начала сеанса — начиная. и кончая спуском через широкую трубу на крыше» [1, с. 226]; выделено мной. — Л.Е.). Узнав от Лены, что стая бежит в Коньково, так как «там две коровы в поле» [1, с. 237], Саша удивляется, что они не заперты. Но волчица отвечает, что «Иван Сергеевич устроил звонок оттуда» [1, с. 237], и мордой указывает вверх. С одной стороны, это может быть указанием на христианский мотив, с другой — ироническим приемом («А что там. тоже наши?» [1, с. 237]).
Деревня Коньково сравнивается с кораблем, состоящим «из множества водонепроницаемых отсеков» [1, с. 240]. С наступлением темноты она начала укрепляться: дома, как трюмы, «задраились изнутри» [1, с. 240] и стояли «независимо друг от друга» [1, с. 241]. Коньково предстало верволкам «желтыми зашторенными окнами, тишиной, безлюдьем и автономностью каждого человеческого жилища» [1, с. 241] Желтый цвет на фоне тьмы («несколько близкорасположенных пятен света посреди мировой тьмы» [1, с. 241]) отсылает к роману М. Булгакова («Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город») [5, с. 680].
Волки-оборотни сели посреди площади, образуя круг — символ гармонии мироздания, покоя. В этом эпизоде образно реализуется один из постмодернистских тезисов: «жизнь — театр». Внутри круга оказалось пустое пространство, которое напоминало «арену» цирка [1, с. 241], здание клуба обозначено как «парфенон» [1, с. 241], и все это вместе предстает, по словам автора, «не декорацией к реальности. а пародией на такую декорацию» [1, с. 241].
После нескольких минут ожидания вблизи арены показались три волка, один из них был незнаком Саше. «Неизвестный» оказался внутри замкнутого круга, звали его Николай Петрович [1, с. 242]. По ходу разговора выясняется, что Николай не только ведет неподобающий волку образ жизни («жру на помойке, живу с дворняжкой» [1, с. 243], но и предал огласке существование верволков, отослав заметку в местную газету. Он, а не Саша, оказывается двенадцатым апостолом. И если продолжить аналогию, то имя этого «апостола» могло бы быть Иуда. Николай, представ перед судом волков, затевает игру в «мыльные пузыри» [1, с. 242]. Его размышления касаются происходящего сейчас события, в его речи раскрывается еще один тезис постмодернизма: «жизнь есть сон» («Возможно, это мне снится, возможно — это снится вам» [1, с. 243]). На протяжении всего монолога Николай говорит с долей некоторого превосходства и пренебрежения, даже иронично («Мол, я не волк, а свинья» [1, с. 243]). Заканчивает он не менее самоуверенно, чем начинал: «Поэтому, не лучше ли нам поскорей раз-
бежаться?» [1, с. 245]. Но вожак настроен решительно, он зачитывает письмо Николая в газету о существовании верволков, обнаруживая причину прихода — предатель является угрозой для всей стаи. «Убить вы меня не в состоянии — сами знаете почему», — говорит Николай [1, с. 244-245]. Но вожак заявляет, что его «волшебный танец на помойке на этот раз прервется» [1, с. 248]. Жизнь предателя Николая похожа на мыльный пузырь, в ней есть что-то неестественное, ненастоящее, даже внешне он похож на мыльный пузырь («тот производил впечатление. мужчины лет пятидесяти, конически расширяющегося книзу. вместе с тем странно легкий и как бы надутый воздухом» [1, с. 242]). Так же, как лопаются мыльные пузыри, так «лопнет» и его жизнь, он сам. Вожак решил, что драться с Николаем будет Саша.
В описании поединка двух волков-оборотней В. Пелевин опирается на определенный ритуал, известный в мифологии. Согласно древним представлениям, у вервольфов есть царь или вожак — ульфрик, в рассказе это, вероятнее всего, полковник. Ульфрик сам не бросает вызов, но может попросить, чтобы дрался альфа — сильный самец не из стаи. Только убив противника, альфа становится полноправным членом стаи, занимая место убитого («Это новичок. Он может занять твое номинальное место в стае. Если победит тебя» [1, с. 248]). «Тусклые желтые глаза» [1, с. 249] Николая светились затаенной опасностью, но Саша решительно вышел вперед («Волчья часть его существа приняла на себя управление его действиями» [1, с. 249]). После необходимой ритуальной перебранки соперники двинулись вдоль линии круга, который казался не только ареной цирка, но полем битвы. Николай не отрывал глаз «от чего-то, расположенного за Сашей» [1, с. 249]. Оказывается, он наблюдал за тенью героя: «тени всех остальных были человеческими, а его собственная (Сашина. — Л. Е. ) — волчьей» [1, с. 248].
Тень — отражение внутреннего мира ее обладателя, она имеет самостоятельные коннотации. Это можно проследить на примере сказки Е. Шварца «Тень». Главный герой, ученый, оказался без тени и заболел, а вскоре его собственная тень стала строить ему козни («Тень — полная противоположность ученому» [6, с. 218]). Тень у Шварца отражает негативные стороны ее обладателя, но при этом тесно связана с ним. В рассказе В. Пелевина тень берет на себя ведущую смысловую роль в поединке между Сашей и Николаем. Именно тень руководит инстинктивным поведением героя в драке. «Они опять пошли — по медленно сходящейся спирали, держась друг напротив друга» [1, с. 250]. В этом пелевинском предложении возникает философский образ спирали. Мир развивается по принципу спирали, где каждый виток как бы повторяет предыдущий, но на более высокой ступени [7, с. 435]. И автор заставляет двигаться героев по спирали, «медленно сходящейся» [1, с. 250] в какую-то точку, где должна решиться судьба каждого из них. Саша побеждает в поединке, и его тень «вместо силуэта морды» [1, с. 253] превратилась в «полукруг затылка с торчащим клоком волос и два выступа ушей — своих, человеческих» [1, с. 253]. Таким образом после ритуального поединка герой, подобно другим членам стаи, обретает истинную сущность настоящего верволка.
По возвращении стаи в лес Саша решает признаться членам стаи, что не слышал никакого зова. В ответ раздался «взрыв хриплого лающего хохота» [1, с. 254], а вожак спросил, как же он оказался в лесу. Саша объяснил, что заблудился. Но в мире, а особенно в художественном мире, ничего случайного не происходит, и герой вспоминает, как, проснувшись утром, почему-то начал искать фотографию волка. Это и был зов, но герой еще не знал этого. Вожак уточняет, что по-настоящему оборотнем он
стал только тогда, когда тень изменилась, когда Саша поборол не только противника, но и свои сомнения.
В названии рассказа фигурирует слово «проблема». Какие же проблемы поднимает автор в своем произведении и разрешает ли их? Еще до встречи с верволками Саша, решив вернуться в деревню, удивляется своей ненаблюдательности (почему он «не заметил этой широкой просеки» [1, с. 255]): «Когда человек поглощен своими мыслями, мир вокруг исчезает» [1, с. 255]. По законам постмодерна мир существует только тогда, когда «я» на него смотрю. Герой, увлеченный размышлениями, ничего бы не заметил, если бы его не окликнули: «Эй, — закричал пьяный голос, — ты кто?» [1, с. 255]. «Саша не позволил себе обернуться и увидел местную молодежь лишь краем глаза» [1, с. 255]. Таким образом, современный автор просто и, кажется, вполне обыденно ввел в рассказ один из «вечных» вопросов русской классической литературы: «Кто ты такой?». В ходе повествования главный герой ищет себя, свою судьбу, пытается найти ответы на вопросы. Когда Коньково осталось позади, а вся стая вновь собралась на поляне, вожак сообщает Саше, что «только оборотни — реальные люди» [1, с. 256]. Внешне все человечество имеет облик людей, но «если ты своими волчьими глазами посмотришь на тени людей, ты увидишь тени свиней, петухов, жаб.» [1, с. 256]. Так Николай, ведя позорный образ жизни и став Иудой, был убит, но не физически. После смерти он принял свой (теперь единственный, внешний) человеческий облик, его изгнали из стаи навсегда. Когда-то он был волк-оборотень (настоящий человек), теперь — просто «толстый человек в трусах и майке» [1, с. 252]. Его жизнь, «если, конечно, считать это жизнью» [1, с. 253], снова превратится в сон («он будет думать, что ему приснился кошмар» [1, с. 253]).
Уже в самом начале рассказа автор «выводит» несколько законов жизни, определяет ее некоторые закономерности, главный герой постигает другую (может быть, истинную) реальность. Но в финале вновь звучит «вечный» вопрос.
«Он (вожак. — Л. Е.) повернулся, чтобы уйти, но остановился, заметив Сашин взгляд.
— Ты хочешь что-то спросить?
— Кто такие верволки на самом деле?
Вожак внимательно посмотрел ему в глаза и чуть оскалился.
— А кто такие на самом деле люди?» [1, с. 256].
Итак, В. Пелевин не дает ответа на главный вопрос, он ставит проблему, но не разрешает ее до конца, следуя традициям русской классической литературы и заставляя читателя самого искать решение. Но несмотря ни на что герой достигает гармонии с природой, слушая музыку Луны («Мелодия, казалось, исходила прямо от Луны» [1, с. 257]). Саша становится настоящим человеком, слияние с окружающим миром достигает кульминации («мелодия стала совершенной» [1, с. 257]), звуки воплощают в себе всю непостижимость и красоту мира. Приходит в себя Саша уже в машине полковника, когда та неслась навстречу новой жизни. «Розовая» [1, с. 258] лента асфальта говорит о той лучшей жизни, в которую верит герой, а возникающие на горизонте «игрушечные дома» [1, с. 258] — о ненастоящей реальности, в которой живет город.
Виктор Пелевин в рассказе «Проблема верволка в Средней полосе» затрагивает интересные вопросы, которые возникали и в русской классической литературе. Герой его произведения совершает попытку осознать свое предназначение, предназначение современного человека в современном мире. Он задается вопросами «Что есть я», «Кто
суть мы», «Каков этот мир»? Но автор не дает ответы на эти вопросы, он через взаимодействие двух миров, реального и сказочного, через столкновение мистического и фольклорного, создает картину современного ему мира. А главный герой рассказа, Саша, в образе оборотня — человека-волка — на мгновение (или теперь навсегда?) достигает понимания мира и гармонии с ним.
Литература
1. Пелевин В. О. Желтая стрела. Избранные произведения. М.: Эксмо, 2007. 508 с.
2. Пелевин В. О. Generation «П». Рассказы. М.: Вагриус, 1999. 606 с.
3. Волшебные существа / авт.-сост. Т. Украинская. М.: Терра-Кн. клуб, 2001. 354 с.
4. Генис А. Поле чудес: В. Пелевин // Звезда. 1997. № 12. С. 230-233.
5. Булгаков М. А. Мастер и Маргарита. Л.: Лениздат, 1989. 766 с.
6. Шварц Е.Л. Пьесы. М.: Гудьял-Пресс, 1998. 371 с.
7. Философский энциклопедический словарь. М.: Инфа-М, 2000. 576 с.
Статья поступила в редакцию 13 октября 2011 г.
