CC BY
113
ОСТАЕТСЯ ЛЮДЯМ
А. КИСЕЛЕВ, профессор, чл.-корреспондент РАО
И. Ильин трагически воспринял внезапную смерть П.Н. Врангеля в апреле 1928 г. Он буквально с ужасом писал вдове Петра Николаевича: «Ушел мой герой, мой рыцарь, мудрый и вдохновенный. Угас Божий луч. Не в кого верить, некому помогать. Страшно смотреть в надвигающуюся темноту. Страшно за Россию» [1].
Утратив веру после смерти Врангеля в спасительного для России вождя, Ильин все больше сближается с Русской зарубежной церковью. Позже контакты с иерархами церкви стали постоянными и свидетельствовали о серьезном повороте в творчестве Ильина. Его философские труды приобретают яркий православный оттенок, а некоторые из них носят едва ли не богословский характер. Эта тенденция впоследствии и станет отличительной чертой творчества философа.
Ильин как идеолог белого движения к политической деятельности был не расположен, равнодушен по складу ума и характера. Ему не раз предлагали возглавить те или иные действующие антибольшевистские организации. Иван Александрович на все предложения неизменно отвечал отказом. Во-первых, он не собирался рядиться в мантии политического вождя. Во-вторых, любую партийность считал ядом, отравляющим национальное естество народа расколом, соперничеством, борьбой за узкопартийные интересы. В условиях эмиграции, по мнению Ильина, политическая жизнь -мишура, театрализованное представление, фарс и амбиции лукавых честолюбцев. «В эмиграции, - писал Ильин, - где нет ни власти, из-за которой партии борются, ни народа, который они стараются увлечь и подмять под себя, - вовлечение в партийность
Философское кредо (Иван Ильин)1
является особенно праздным и вредным делом. Готовить для будущей России мы должны именно не партийный дух, а национальный, патриотический и государственный» [2, с. 493]. Однако Иван Александрович всегда помогал тем организациям, которые нуждались в его идеях, в частности Русскому общевоинскому союзу.
В 1926 г. Иван Александрович активно участвовал в подготовке созыва Русского зарубежного съезда, призванного объединить раздираемую противоречиями эмиграцию на началах патриотизма и служения России. Ильин блестяще выступил, буквально потряс делегатов ораторским мастерством, вдохновением, высотой и яркостью слога. Сил на подготовку съезда затратили много. Наговорились вдосталь. Дальше разговоров дело не двинулось. Объединяющий эмиграцию центр так и не создали.
Не получилось у Ильина и с созданием идейного центра патриочески настроенной эмиграции. Его «Русский колокол» так и не ударил в набат и не был услышан «массами». Иван Александрович окончательно отходит от политической деятельности. Тем более что к началу 1930-х гг. стало очевидно, насколько иллюзорными были надежды эмиграции на скорое падение большевиков и возвращение в Москву на «белом коне» белой идеи. История шла своей дорогой, и совсем не той, которую предрекали эмигранты, в том числе «чистый белизной» Ильин.
Иван Ильин все прочнее встает на позиции религиозной философии. Он не строит философские системы и концепции, а стремится осмыслить место человека в мире,
1 Окончание. Начало см.: 2005. - №№ 2, 3,5,7, 9.
разобраться в сути и смысле человеческого бытия, познать красоту его духа и созидательные силы одухотворенного служения благу, любви, добру. Иван Александрович убежден, что «счастье» и «несчастье» сосредоточены в самом человеке и зависят от выбора, который он делает в жизни, от строения его души и трудов по формированию светлого внутреннего мира, дающего возможность ясно и радостно созерцать, жить, радоваться в мире Божьем, ощущая себя его неотъемлемой частицей, толикой огромного и прекрасного естества земного и его Творца. Ильин звал к земному, но через духовное, через просветленную веру во Христа. Не случайно проблемы разгадки религиозного смысла философии находятся у него на первом плане.
Многие фундаментальные труды Ивана Александровича произрастали из публичных лекций, которые он читал в эмиграции. Ильин тщательно к ним готовился. Продумывал и выверял каждую фразу, тезис, положение и обобщение. Это были не сухие выкладки увлеченного наукой мыслителя, а блестящие в литературном отношении произведения, всегда оригинальные, поражающие свежестью мысли и неожиданными подходами в решении тех или иных научных проблем.
О религиозном смысле философии Иван Ильин начинает раздумывать еще в годы Первой мировой войны. В 1915 г. он публикует основательную статью «Философия как духовное делание». Затем в 1923 г., уже в эмиграции, увидела свет вторая его работа на эту тему - «Философия и жизнь». Наконец, в 1925 г. выходит третья работа «О возрождении философского опыта». Три произведения Ильина составили своеобразное философское кредо мыслителя: «символ веры» в науке, отношение философа к своей «профессии» и понимание роли философии в жизни общества, ее особой миссии и ответственности перед людьми за истину и поиски путей духовного обновления и совершенствования человека.
Еще в преддверии грозных революцион-
ных событий в России и Европе Ильин начинает говорить об углубляющемся кризисе человеческого духа, выразившемся в «обожествлении» материальных благ, потребительстве, утере культурой подлинных высот творчества и нисхождения к низменности, пошлости, цинизму и псевдоноваторству, являвшимся проявлением большевизма в культуре. Беспартийные поэты и художники еще дооктябрьского переворота грозились выбросить на «свалку истории» Микеланджело и Рафаэля, Пушкина и Чайковского... Революционаризм толкал архитекторов к конструированию проектов новых городов без памятников старины, целиком «насыщенных» архитектурой «будущего». В добродетель возводилась половая распущенность, а семья объявлялась архаикой, доставшейся людям еще с доисторических, первобытнообщинных времен. Переделывать собирались все, в том числе и самого человека, особенно обывателя, уютно пригревшегося у домашнего очага. Представители новой «культуры» грозили миру дать «взбучку». Вера подменялась мистицизмом и оккультизмом, магией и откровен-
ным шарлатанством новоявленных «пророков». Вырождалась и философия. Из «мудрости, рожденной страданием», она нередко превращалась в фарс, навеянный философией вседозволенности Ницше. Все это глубоко волновало Ивана Александровича, и он со всей страстью публициста и ученого отстаивал верность служения философии высоким жизнеустремлениям и целепола-ганиям человека.
В основу своей философии общества Ильин кладет православие, которое «абсолютно необходимо для возрождения России». Он глубоко убежден, что Россия во многом создана православной верой: культура, быт, жизнь, возможно, и державная мощь России пропитаны православием как одухотворяющей силой, несущей с собой чистоту помыслов и благодеяний.
К XX в. человечество многое растеряло и утратило. Отрекшись от святынь отцов, оно попыталось «создать культуру без веры, без сердца, без созерцания и совести; и вот налицо несостоятельность ее и распад». Человек предпочел, горько замечает Ильин, остаться эгоистом и дельцом, утратив свет высоких жизненных стремлений и целей.
Кважнейшей форме общественного сознания относится философия. Для ее возрождения необходимо прежде всего воспитать в интеллектуале ответственность за результаты своего труда. Для Ильина это тем более очевидно, что он убежден в особой ответственности священнослужителя, художника, ученого, ибо отклонение от Истины или корыстное исполнение своего предназначения с их стороны являет собой «трагическое уродство», калечащее душу человека, уводящее его в мир лжи. «Жизненное дело священнослужителя, художника и ученого есть труд, протекающий в непрестанном предстоянии высшему предмету, - пишет Ильин. - Их служение отличается от обычного жизненного дела именно призванностью, непосредственностью и непрерывностью, в которой они стоят перед лицом последнего и, безусловно, перед
лицом тех сфер, где кончается и отмирает все «только человеческое» и где открывается подлинно духовное и божественное обстояние» [3, с. 21-22]. Они имеют отношение к формированию внутреннего мира человека, который может разлагаться в мерзости запустения или цвести под лучами добра, любви, искренности и совести. «Если священнослужитель мертв в молитве и корыстен в обряде, - пишет Ильин, - если художник льстиво служит своим и чужим больным страстям, если ученый слагает выводы в угоду толпе или силе. то значение этих явлений всегда имеет трагичную глубину» [3, с. 22]. Где кончается творческая совесть, там начинается разложение и тление культуры, она опошляется, низводится до низости лжи и обмана. Она становится лжекультурой, ибо не выполняет своего предназначения вести человека к прекрасному и совершенному.
У философов своя стезя. Они берут на себя смелость и ответственность сказать -что есть Истина. Через теорию познания философ раскрывает природу истины, через этику исследует сущность добра, а сущность красоты познает через эстетику. От него требуется особая чуткость «теоретической совести» и чистота творческих устремлений. Философ дерзает на постижение главного в человеческой жизни и в силу этого должен помнить о своем предназначении.
Иван Ильин относит «философствование» к «творческой жизни души», наполненной переживаниями, помыслами, чувствами, намерениями и мечтами. Душа живет «духом», придающим ей благородные силы, являющиеся «высшим и безусловным» благом. По Ильину, дух - все лучшее в душе, свободное от пошлости и цинизма. Поэтому и философию он называет «душевно-духовным деянием», требующим максимальной мобилизации и концентрации интеллектуальных и духовных сил на постижение сути исследуемого предмета. Философ должен чувствовать себя стоящим перед лицом Божьим, забыв о личных интересах и страстях.
Должна сложиться особая «философская атмосфера», когда «эрос души» принадлежит истине, красоте изучаемого образа, «таинственной божественности мироздания».
Философия как духовный труд «должна быть свободна от незаметных упущений и попущений, от уступок личным потребностям, влечениям, тайным симпатиям, от потакания своей личной, осознанной и неосознанной несчастности и от вырастающих от всего этого ложных проблем и их мнимых решений» [3, с. 25]. Иван Александрович убежден, что философ может до минимума свести субъективное, если будет относиться к философствованию как к служению Высшему, Вечному, Непреходящему, как к святыне, которую нельзя замарать недобросовестностью и искушением.
Особенности философии мыслитель видит в том, что она имеет дело с предметом незримым, не материальным в собственном смысле этого слова. Это область Духа. Философия изучает не столько явление и событие, сколько ищет их «духовный смысл». Причем Ильин считает, что философ должен вызывать в себе реальные переживания, связанные с изучаемым объектом через максимальную концентрацию душевных сил. Необходимо вжиться в исследуемый предмет. В этом случае мыслитель сосредоточивается не на субъективных переживаниях и настроениях собственной души, а на его сущности. «Эта духовная сущность предмета и есть искомое, философски познаваемое, радующее и любимое обстояние, к которому стремится познающий разум философа», - пишет И.А. Ильин.
Не каждый человек имеет высокую цель. Чаще он имеет несколько субъективных целей - материального достатка, успеха на выбранном поприще, профессионального мастерства и др. Однако, по мнению Ильина, можно иметь и «объективную цель» как последнюю и главную цель в жизни, по отношению к которой все субъективные цели находятся в подчиненном положении, ибо эта цель прекрасна и священна - та, ради
которой действительно стоит жить. «Человеку стоит жить на свете не всем, - пишет Ильин, - а только тем, что осмысливает и освещает его жизнь и самую его смерть» [2, с. 181].
Философ пишет: «Жить предметно -значит связать себя (свое сердце, свою волю, свой разум, свое воображение, свое творчество, свою борьбу) с такой ценностью, которая придает моей жизни высший, последний смысл» [Там же]. Служение Предмету приобщает человека «к делам совести, веры, чести, права, справедливости, церкви и родины» [2, с. 182]. Приобщиться к «предметности» - значит отучиться от «плоского своекорыстия» и беспринципной изворотливости.
Ильин много пишет о предмете и предметности. Поэтому стоит дать развернутое определение этих понятий. Философ пишет, что «...предметность есть единый и общий источник всех благих побуждений человека.». Это и «любовно-творческое отношение к природе, и самовоспитание, и строительство семьи, и дружба двух людей, и хозяйственное вдохновение, и чувство ответственности и вины, и социальное чувство, и правосознание, и верный патриотизм, и совестный акт, и научная совесть, и художественное созерцание, и молитва, и церковное сознание - все это разновидности «божеского» подхода к Божьему делу на земле. Это и есть то, в чем нуждается всегда все человечество, но чего ищут и чем владеют только лучшие люди» [2, с. 187].
Ильин убежден, что от философа требуется высокая духовная культура, которая формируется его неустанными трудами. Для этогонеобходимы воля, активность, целеустремленность, где мерой ответственности является «теоретическая совесть» -твердое убеждение исследователя в научной выверенности и корректности полученных результатов. Говорить от лица философии может лишь тот, кто понимает глубину своей ответственности за Истину.
Иван Александрович - православный мыслитель и искренне верующий человек.
Он глубоко убежден, что знание и вера не расходятся в противоречии. Напротив, силой объективности, глубиной исследования подлинного таланта, научной добросовестностью ваяются «верующее знание и знающая вера», ибо верить можно лишь в то, что подлинно.
«Знание может быть еще нераскрытым, вера может временно пребывать в состоянии бессознательного аффективного опыта; но по существу - они одно, - пишет Ильин. - Ибо гипотеза и предположение не есть еще знание, а воздыхание и мечта, ожидание и вожделение, чаяние и упование не есть еще вера. Вот почему знание есть дар и богатство» [3, с. 29]. Философия, познавая сущность духа, шаг за шагом продвигаясь к «очевидности» и достоверности, в итоге приводит к научным результатам, без которых «нельзя ни знать, ни верить».
Философия - наука не одних «избранных и посвященных». Её двери открыты для всех «вопрошающих и ищущих» - без пустых мечтаний, воздушных замков и суеверий. Она близка к религии, ибо имеет высшее назначение, - уверен Иван Ильин.
Как и любая наука, философия не свободна от рисков заблуждений, фальсификаций, политической и социальной конъюнктуры. Главная опасность заключается в том, что философия при известных обстоятельствах может превратиться не в самоценную науку, а в служанку определенных политических сил, заинтересованных в своекорыстном извращении правды. Примеров тому множество, в том числе и свежих.
Ильин считает, что откровенная апологетика признанных научных авторитетов наносит вред самой науке. Выдающиеся ученые призваны быть лишь «культурно-воспитательной силой» и помогать начинающим исследователям приобщаться к самостоятельному познанию. Преклоняться можно перед Богом, но не «человеком», какими бы талантами и дарованиями он ни обладал.
Иван Александрович предупреждает и об искушении подмены философского опы-
та личными впечатлениями, догадками, мнениями. Легковесность и всезнайство, отсутствие собственного искания, стремление к легкости нахождения знаний не просто вредят науке, а дискредитируют ее, рождая идеи «относительности истины» как оправдание неспособности к упорному и самоотверженному ее поиску. У философов есть соблазн впасть в своеобразное «волхвова-ние», рядиться в одежды новоявленных пророков или скатиться в мистицизм, в «ворожбу в самих себе». В основе лежит «игра страстей», честолюбие, а нередко и обыденная корысть сребролюбцев.
Философу надлежит быть сдержанным, дабы не увлечься игрой рассудка, оторвавшегося от живого предметного опыта и интуиции. В противном случае создается иллюзия познания, когда «в цене» лишь надуманные «философские системы», формальные проблемы, схоластические споры вокруг пустых, по сути, понятий, дебаты по оторванным от жизни вопросам.
Людей с богатой фантазией философия манит не как наука, а как «прекраснодушная мечта», которая помогает спрятаться от серого, будничного, жесткого, унылого рациональностью мира. Философия воспринимается как «сладкий самообман».Результат один - уход от науки как таковой, что является одним из проявлений духовного кризиса общества или исчерпанности потенции и воли смотреть трезво на ту жизнь, которой живет человечество. Это своеобразное отрицание мира через лжефилософию.
Иван Ильин, напротив, уверен, что философия имеет свою «лабораторию». В ней накапливается и осмысливается духовный опыт человечества, ибо «философия есть систематическое познавательное раскрытие того, что составляет самую глубокую основу жизни».
Философия, по Ильину, рождена жизнью человеческого духа, его страданиями, жаждой познания. В ней выражается глубокая, сущностная потребность человека в поиске объективных знаний о мире и о себе.
Замечательно сказано Иваном Ильиным: «Философствовать значит воистину жить и мыслью освещать и преображать сущность подлинной жизни» [4, с. 40].
Философия недоступна тем, кто сводит все к бытовому содержанию жизни, слепым помыслам и целеполаганиям. Для философии важен предметный опыт и систематическая практика его «одержимого», по-настоящему увлеченного изучения. «Внеопыт-ное знание» - предрассудок, от которого следует избавляться.
И. Ильин пишет: «Так, сознание, не воспринимающее чистого, безобразного понятия, не в состоянии формулировать законов логики; душа, отвращающаяся от показаний совести, бессильна судить о добре и зле; суждение о красоте и художественности беспредметно и праздно, если орган эстетического восприятия пребывает в бездействии и немощи». Не испытанное содержание не познано, а неиспытуемое содержание - непознаваемо. «Такова первая аксиома философской методологии», - заключает И. Ильин. Ко второй аксиоме философской методологии относится то, что «философия творится нечувственным опытом» [4, с. 46]. Всякий человек, поскольку он делает умозаключения или спорит, имеет дело с нечувственными логическими содержаниями.
Ильин утверждает, что воле подвластны нечувственные содержания. Например, воля к добру и нравственное совершенство обретаются с помощью особого органа души - совести. Без нравственной правоты невозможно противостоять нагло утверждающейся безнравственности, подлости, трусости и корысти.
«Философия, - пишет И. Ильин, - исследует сущность самой истины, самого добра и самой красоты; она исследует самую сущность бытия и жизни, вопрошая об их сверхчувственной первооснове, она исследует самый дух человека и природу его основных актов, воспринимающих эти предметы; она исследует право, как необходимый способ духовной жизни, как естествен-
ный атрибут человеческого духа» [4, с. 50]. Человеческая душа, считает Ильин, по природе трагична, далека от идиллии. Она постоянно перед выбором добра и зла, мучается житейским бессилием или страстно воюет за только ей ведомую правду. Она трепетна, нежна, чувствительна, нередко болезненна, не находя свойственного ей естества или вынужденно действуя вопреки ему, ломая тем самым характер человека, его стержень, а вместе с ним и судьбу. Внутренний мир человека сложен, неоднозначен, противоречив. У одного это темная пещера с тлеющими дьявольскими угольками, у другого - келья с зажженной молитвенной лампадкой.
В жизни философа душа является средством богопознания. В силу этого она должна быть чистой, нравственно совершенной, управлять бурями страстей. Философ обязан выковать в себе свободу духа.
Философия несет в себе систематическую практику духовного опыта народа, который нарабатывает этот опыт своим историческим бытием, особенно в период значимых достижений. Далеко не случайно расцвет русской святости пришелся на времена формирования Московского царства с всенародным одушевлением и устремлением обрести независимую и сильную государственность. Само причастие широких масс к великому национальному делу духовно их воспитывает и накапливает в народной памяти не только ратный, гражданский, но и высокий духовный опыт, облагораживающий жизнь человека и наполняющий ее подлинным смыслом. Ильин подчеркивает, что философ питается духовным опытом своего народа, национальной духовной культурой, ибо «личный духовный опыт философа в глубине своей связан происхождением, подобием и взаимодействи-емсопытом его родного народа.» [4, с.57]. Иван Александрович уверен, что теория познания вырастает только там, где накопился опыт истины. Народ создает ту духовную среду, в которой творит мыслитель и в тайны которой стремится проникнуть,
выделяя то существенное, что составляет ее подлинную суть.
В XX в. человечество оторвалось от духовных корней и не окормляется опытом духовной жизни предшествующих поколений, не внимает их зову, а живет «рассудочно», находясь в плену ценностей, уходящих так же легко, как и пришли. Отсюда неустойчивость миросозерцания и миропонимания, жизненного уклада и жизненных ориентиров. Все подвижно, относительно, текуче и суетно. Ничтожное возводится в ранг главного, а главное подвергается осмеянию и издевкам. Человек живет не духовными необходимостями, а пестрыми возможностями. Для него все условно и относительно. Абсолютных истин нет, и никто не хочет их искать, погрязнув в вихре мелких страстей, желаний и целей. Сформировалась наивная, но далеко не безобидная вера, что духовная слепота есть признак умственной зрелости. Ильин называет это подлинным горем от мнимого ума.
Философия обязана вернуться к своему естеству и предназначению - исследованию природы «... добра, художественной красоты и вообще всех содержаний, совместно слагающих духовно зримую земную ризу Божества», которые «исследуются философией и только философией; это предметы ее специальной компетенции, это вопро-сыее ведения и ее решения» [5, с. 62]. Здесь ее тысячелетняя лаборатория, но доступ к ней можно выработать только через одинокое самоуглубление. Следует преодолеть главный недостаток современной философии - отрыв от накопленного опыта, утерю уверенности в бытии и в объективности предметов исследования.
Люди, говорящие от имени философии, ушли от предметной интенции, сосредоточившись исключительно на систематизации своих произвольных построений. В результате рождались лишь оторванные от жизни рассудочные комбинации, отвлеченные концепции как игра ума и эрудиции. Ильин считает, что философия должна расстаться с мертвой пустотой отвлеченности. Сле-
дует не придумывать, конструировать, моделировать, а изучать жизнь. При всех сложностях необходимо стремиться к подлинности философского опыта.
Философу для того, чтобы познать духовный предмет, необходимо самому духовно состояться и жить в измерениях самопознания, художественного вкуса и любви. Проникнуть в суть совершенного может только совершенный человек с незамутненными душой и оком. По Ильину, философу необходимо ввести «духовный предмет» в ткань своего естества и жить им «как самим собой». Иван Александрович пишет: «Тайна подлинного, великого философического опыта состоит в том, что человек лишь постольку познает философский предмет, поскольку приобщает ему самые корни или истоки своего духовного бытия» [5, с. 71]. Духовная природа познается духовной природой, которую следует развивать в себе самом: «художник мертвый духом будет всегда поэтом пошлости». Духовно слепая наука превращается в ворох мелочей, обслуживающих «личную жадность и общественный порок».
Итак, предметом философии должно стать исследование духа и духовности. Много позже Иван Александрович напишет о том, что русские философы должны отказаться от сложившейся привычки подражать философии Запада - от намеренного выдумывания «философских систем». Это чисто немецкий предрассудок, когда под философией понимаются «личные фантазии с задачами сформировать внутренне непротиворечивую систему, объясняющую те или иные явления природы или развитие человечества. Ильин - сторонник иного подхода: философия изучает действительность, и «помысленная нами истина» должна сообразовываться с «истинным бытием предмета», а не наоборот [6, с. 497]. Философия призвана не выдумывать «системы», а «созерцать и мыслить». Если сам исследуемый предмет представляет собой систему, то философия должна выразить ее, изобразить и передать, но не предвосхищать
результаты исследования и «работать» по заранее изготовленному трафарету.
У философии есть свой опыт, и это опыт очевидности, которая дается человеку не одним теоретическим мышлением, а даром многообразного созерцания, способностью вчувствоваться в исследуемый предмет, ответственностью, творческим сомнением и упорной волей «к окончательному удостоверению и живой любви к предмету» [6, с. 501].
Философ должен воспитать себя к акту совести, к художественному созерцанию и опыту, добиться самостоятельного и подлинного религиозного опыта. Тогда его произведения будут не придуманными сухими и формальными схемами, а полны жизни, выраженной страдающей, созерцающей и чувственно зрелой душой исследователя, ибо «философия есть наука, вырастающая из духовного опыта» [6, с. 504]. Философ должен превратить свою душу и свою жизнь в орган предметного опыта. А это означает, что профессиональный философ обязуется постоянно и неутомимо работать над очищением своей души (катарсис). Он должен научиться созерцанию и молитве, которые укрепляют его волю к совершенству. «Основное правило этого пути гласит так: сначала - быть, потом - действовать и лишь затем из осуществленного бытия и из ответственного, а может быть и опасного, и даже мучительного делания - философствовать » [6, с. 505], - заключает Иван Ильин.
Иван Александрович ратует за философию совести и доброты, за живое тождество добродетели и ума, чтобы помочь людям преодолеть извращенный вкус к порочности и возродить способности быть счастливыми в доброте и быть добрыми в несчастии. Необходима философия религиозности, чтобы вновь открылось замкнутое око человека, по-старому приемля Бога и по-новому приемля мир. Нужно понять гибельность противорелигиозной науки и немощь противонаучной религии.
Иван Ильин пишет: «Каждый человек независимо от своего образования и личной
одаренности становится участником национального философского и метафизического дела, поскольку он в жизни своей ищет истинного знания, радуется художественной красоте, вынашивает душевную доброту, совершает подвиг мужества, бескорыстия или самоотвержения, молится Богу добра, растит в себе или в других правосознание и политический смысл или даже просто борется со своими унижающими дух слабостями. Такой человек по сознанию своему, может быть, еще не является философом, но по духовному опыту своему -он уже философ». Так рождается совокупный духовный и философский опыт, и распорядиться им во благо своего народа есть величайшая задача и призвание философии, «ибо философия больше, чем жизнь: она есть завершение жизни; а жизнь первее философии: она есть ее источник и предмет» [Там же].
В «философском кредо» Ильина явственно просматривается он сам как человек, наделенный целым рядом дарований: необычайной силой ума, настоящим литературным талантом, позволяющим ему облекать свои мысли в блестящие художественные формы. Ему свойственны сильный характер, воля и целеустремленность, тонкое эстетическое чувство, потрясающая работоспособность. Перед нами честный, добросовестный, порядочный, искренний человек с чутким сердцем, болеющим от несправедливости и радующимся добру. Он устремлен к высшим целям и побуждает к этому других. Иван Александрович буквально взывает: не прожгите дарованную вам Богом жизнь, не разменяйте ее на шелуху суеты, низость козней, не обессильте себя и не истощите душу свою в погоне за материальным. Остановитесь. Одумайтесь. Загляните в себя, познайте собственную душу и перестаньте ее истязать. Мир катится в пропасть. Катастрофа разворачивается в каждом, поддавшемся безумию современного мира. Однако тупика нет. Мир можно изменить, изменив себя. В жизни ко всему следует относиться ответственно. Особен-
но к себе, к собственному выбору жизненного вектора и ценностей, которыми должна жить душа. А она, по глубокому убеждению Ильина, должна быть освящена высшими целями, за которые следует бороться и за которые не страшно умереть.
Со временем философские произведения Ильина все больше стали «дышать» не страстью трибуна, а умиротворением глубоко верующего человека. Иван Александрович тяготеет к религиозной философии, понимая ее не как богословскую догматику, но как размышление над религиозными проблемами.
Поворот к Православию был характерен не для одного Ильина. Революция разбила прежние либерально-демократические идеалы интеллигенции, и ее представители искали духовной опоры со свечами в руках у икон православных храмов. Церкви за рубежом были заполнены интеллигентной публикой. Академики и профессора участвовали в крестных ходах, выступали с докладами на религиозные темы, выдвигали оригинальные концепции религиозного смысла революций в России и т. д. Однако Ильин, по свидетельству Г.А. Леман-Абри-косова, стоял «совершенно одиноко и в том смысле, что не примыкал ни к единому «кружку», течению, равно как, насколько мне известно, не принадлежал и к тем, кого можно назвать «церковниками» [7, с. 80]. Он был «вне церковной ограды», но жил верой в Бога. Его «формула» жизни - «стоять, держась левой рукой (от сердца идущей) за Господа Христа, за его неделимый хитон, а правой рукой бороться до конца за Православие и Россию православную. И прежде всего зорко видеть те круги, которые "варят антихриста"» [8, с. 395].
Замысел книги «Аксиомы религиозного опыта» возник у Ильина еще в 1920 г., когда он впервые по заданию историко-философского отделения Московского университета готовил курс «Введение в историю религий». Ильин читал лекции не только студентам университета, но и выступал с докладами на публичных заседаниях Мос-
ковского психологического общества. С тех пор и почти до конца своих дней Ильин работал над одним из главных трудов в своей жизни. Работу над книгой он закончил лишь в апреле 1951 г. Причем «писал книгу с какой-то глухо-слепой мыслью, что она его надорвет и уведет» [8, с. 401]. Иван Александрович подчеркивал, что «Аксиомы религиозного опыта» - не книга по богословию, а «исследование по истории религий». При работе над ней у Ильина одной изглав-ных забот было «не родить ересь». Свои наблюдения, выводы, положения мыслитель проверял и спокойно их произносил «только тогда, когда находил таковое у кого-либо из Отцов Церкви: Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, Палама, Дамаскин» [8, с. 403]. Ильин признавался, что опыт этой книги он «носил всю жизнь, от первой детской исповеди».
Отдельные главы книги Ильин читал митрополиту Анастасию, епископу Леонтию Женевскому, а всю книгу переписывал отец Давид Чубов (Цюрихский). Ильин писал архимандриту Константину, что книга посвящена «исследованию строения подлинного религиозного акта (от Конфуция до Киркегарда и Ясперса) и доказательству того, что настоящий религиозный акт имеется именно в Православии (от Кирилла Иерусалимского до Феофана Затворника)». Иван Александрович особо подчеркивал, что никаких «новоучений» в книге нет [8, с. 396].
Ильин не сочинял и не выдумывал, а исследовал, «искал приближения к древне-исконному, а не новых выдумок».
Иван Александрович с «пристрастием допрашивал» отца Давида Чубова, переписывавшего «Аксиомырелигиозного опыта»: есть ли в книге отклонения от церковности? Чубов отвечал, что книга написана в православном ключе. Об этом же говорил владыка Леонтий, назвав произведение Ильина «настояще-православным».
Тем не менее многочисленные оппоненты Ильина критиковали его за то, что он вторгается в дела церкви и навязывает ей
личную трактовку православных канонов. В частности, Г.А. Леман-Абрикосов увидел в произведении Ильина стремление навязать церкви «то, что ему лично казалось разумным и нужным. Это несколько напоминало потуги Толстого свое личное, слишком личное, объектировать в общеистинное и общеобязательное» [7, с. 81].
Трудно решался вопрос с публикацией «Аксиом религиозного опыта». Книга увидела свет лишь в 1953 г. в Париже за год до смерти автора.
В «Аксиомах религиозного опыта» место «философскогоакта» и «философского опыта», игравших определяющую роль в работах 1910-1930-х гг., занимают понятия «религиозного акта» и «религиозного опыта». При этом Ильин считает, что форма религиозного акта существенно независима от его содержания. Существующий разрыв между формой и содержанием ведет, предупреждает Ильин, к опасности, что человек может принять субъективную форму акта за подлинное его выражение; за то время как истинное содержание в данной форме будет отсутствовать, и человек будет не приближаться к Богу, а уходить от него. Поэтому Иван Александрович убежден, что религиозность должна быть направлена на верное духовное содержание, на высшее совершенство.
В структуре религиозного акта Ильин выдвигает на первый план личностно-твор-ческий аспект, делая акцент на неповторимость индивидуальности. Иван Александрович пишет: «Все люли своеобразны и единственны в своем роде и в своей субъективности... И потому каждый из нас, несмотря на постоянное, повседневное - сознательное и бессознательное общение - совершает свою жизнь и осуществляет свой земной путь от рождения до смерти в глубоком и неизбывном одиночестве. Об этом одиночестве отрадно забывать; но его необходимо помнить» [9, с. 43]. Для правильной структуры религиозного акта необходима духовная свобода: «Религия есть свободное цветение личного духа» [9, с. 90].
Религиозность человека, рождающаяся в глубоком религиозном акте, «есть жизнь, сама жизнь, подлинная жизнь; она есть Главное в жизни, такое Главное, которое господствует в ней и ведет ее» [9, с. 179]. В душе должно открыться «око», которое поможет увидеть подлинную ценность каждого момента жизни, разглядеть в потоке событий и явлений их глубокий духовный смысл. Религия «родится из любви, она решается любовью и без любви невозможна» [9, с. 103]. Религия должна составить центр жизни человека; не имея подобного центра, он существует, но не имеет «бытия». Он «только «медиум» внешних влияний и внутренних страстей» [9, с. 305].
В своей итоговой работе Ильин четко сформулировал основную идею своей философии жизни: человек обретает подлинный смысл существования только в том случае, когда глубоко переживает свое бытие, осязает его каждое мгновение во всей неповторимости и постоянно восходит к духовному совершенству.
А. Билимович, один из ярких философов и историков русского зарубежья, писал об «Аксиомах религиозного опыта»: «Это книга глубокой вдумчивости и совершенно подавляющей эрудиции, проявленных в обширных литературных добавлениях к каждому тому. Это вовсе не история религий и не догматическое и каноническое богословие, это даже не религиозная психология в обычном смысле, а очень глубокий анализ основ (аксиом) личного духовного состояния верующего, т. е. основных переживаний, созерцаний, устремлений и заданий верующей души и сердца, воспринимающей божественное. Вместе с тем это книга об извращениях религиозности, о трагических проблемах последней и злоупотреблениях ею, о приобщении к божественному свету и отпадении от него» [10].
Более прохладно отзывался о книге Ильина архимандрит Константин: «...бесспорно ценный труд, но в целом личный домысел автора, а не воспроизведение церковного опыта» [11].
Могила И.А. Ильина на кладбище Донского монастыря в Москве
Ильина критиковали за то, что в «Аксиомах религиозного опыта» он пытался охарактеризовать религиозность вообще, безотносительно к религии, а имя Христа упоминается в книге не многим чаще, чем имена других религиозных деятелей - Будды, Конфуция, Сократа. Вызывало неприятие и утверждение Ильина, что основанием веры является личный религиозный опыт человека. В этом видели принижение значения Евангелия и отсутствие доверия к Церкви. Богословы полагали, что акцент Ильина на индивидуальность противоречит идее соборности христиан. Вне субъективного религиозного опыта Ильина оказалось, на их взгляд, и учение Святых Отцов о св. Троице. Христос для Ильина - Истина, Совершенство, Радость, но не Спаситель.
Видимо, одна из главных в христианстве идей - идея Спасения была для Ивана Александровича не столь важной. По Ильину, в
Церкви человек заимствует духовный опыт, но спасается сам, в своем личном отношении к Богу. Такое отношение к Церкви, с точки зрения православных иерархов, было явно недостаточным. Иван Александрович много говорил о вере в Бога и почти никогда - о церковности.
О правоте идей Ильина каждый волен судить по-своему. Однако следует принять во внимание искренность, глубину и подвижнические труды Ивана Александровича в поисках истины. Не зря Ильин подчеркивал, что «философия есть мудрость, рожденная в страданиях». Страданий на его долю выпало с избытком...
Литература
1. Ильин И.А. Из переписки И. А. с П.Н. Вран-
гелем // И.А. Ильин. PRO ET CONTRA. -СПб., 2004. - С. 50.
2. Ильин И.А. Наши задачи // Собр. соч. -
М., 1993. - Т. 2. Кн. 2.
3. Ильин И.А. Религиозный смысл филосо-
фии. Философия как духовное делание // Собр. соч. - М., 1999. - Т. 3.
4. Ильин И.А. Религиозный смысл филосо-
фии. Философия и жизнь // Собр. соч.-М., 1999. - Т. 3.
5. Ильин И.А. Религиозный смысл филосо-
фии. О возрождении философского опыта // Собр. соч.- М., 1999. - Т. 3.
6. Ильин И.А. Путь к очевидности // Собр.
соч.- М., 1999. - Т. 3.
7. Леман-Абрикосов Г.А. Воспоминания
(1900-1920-е гг.) // И.А. Ильин. PRO ET CONTRA.
8. Ильин И.А. Письма к различным лицам //
И.А. Ильин. PRO ET CONTRA.
9. Ильин И.А. Аксиомы религиозного опы-
та. - М., 1993.
10. Билимович А. Проф. И.А. Ильин (памяти умершего друга) // Крестовый поход во имя правды. - Лос-Анджелес, 1955. -№ 21.
11. Архимандрит Константин. Памяти Ивана Александровича Ильина // Православная Русь. - Нью-Йорк, январь 1955 г.- № 114.
g
