CC BY
198. Христианские чтение. Ежегодник Церкви АСД 9. Финли Марк. Великие пророчества Библии. Цикл 1990. - Церковь Адвентистов Седьмого Дня, 1989. - 167с. проповедей. - Калининград : Янтарный сказ, 1995. - 408с.
ФИЛОСОФСКО-СЕМАНТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ СМЫСЛА
Пшегусова Галина Султановна,
ЮФУ,
Доктор философских наук, ИФЖиМКК Донченко Елена Николаевна,
ЮФУ,
доцент ИФЖиМКК
PHILOSOPHIC ANDSEMANTIC ANALYSIS OF THE «SENSE»
Galina S.Pshegusova, D.Sc. (Philosophy), Institute of Philology, Journalism and Cross-cultural Communication, Southern Federal University
Elena N. Donchenko, Associate professor, Institute of Philology, Journalism and Cross-cultural Communication, Southern Federal University
АННОТАЦИЯ
Первостепенное внимание в статье уделяется выявлению основных подходов к пониманию проблемы «смысла» специалистами разных специальностей: социокультурологами, философами, лингвистами.
Проблема обнаружения смысла является одной из главных в языкознании, где смысл проявляется в одной из форм взаимодействия - диалоге. Определяются возможности диалога как средства понимания смысла культуры. Открывается новый взгляд на язык: важнейшим носителем смысла является естественный язык. Рассматриваются понятия «смысл» («sense»), «значение» («meaning»).
ABSTRACT
Paramount attention in the article is paid to the development of basic approaches to understanding the problem of «sense» by the specialists of the different specialties: sociocultural, philosophical, linguistic ones.
The problem of sense detection is one of the main things in the linguistics, where the sense is manifested in one of the forms of interaction - dialogue. The possibilities of dialogue as the means of understanding the sense of culture are defined. New view on the language is opened: natural language is the most important carrier of sense. Such concepts as "sense", «meaning» are examined.
Ключевые слова: смысл, значение, философско-семантический анализ, естественный язык, диалог
Key words: sense, meaning, philosophical- semantic analysis, natural language, dialogue
Многогранность феномена культуры породила в истории гуманитарной мысли множество подходов к ее исследованию и определению. Разные исследовательские задачи позволяют выбрать один из классических подходов и плодотворно работать в его поле. Однако есть проблемы, которые нельзя решить в рамках одного или двух подходов, поскольку эти проблемы отражают все пласты существования культуры в их онтологическом и гносеологическом, рациональном и чувственном, повседневном и необыкновенном, универсальном и локальном существованиях. К таким проблемам относится проблема Смысла как того, что конституирует культуру. Конечно, ближе всего к проблеме Смысла находится идеациональный подход, однако не менее важно для нашего исследования социокультурное, деятельностное и семиотическое понимание культуры.
М.М.Бахтин исходил из того, что «онтологически культура есть не что иное, как внесение в мир смысла» [1, 118]. Одну культуру от другой отличает различие содержания и различие в способах полагания смысла, пронизывающего любое из образований культуры. С этой точки зрения смысл предстает как универсальная самоорганизационная форма культуры [2, 141-146]. Как же осуществляется создание, передача, сохранение и усвоение смыслов культуры?
Все, что втягивается, производится, существует в мире людей, преобразуется ими не как угодно, а в определен-
ной культурной форме и определенным культурным способом. Эта форма определяется культурным смыслом.
Понятие смысла, несмотря на его широкое использование в современной философской антропологии и психологии личности, до сих пор не имеет общепринятого определения. Однако сама проблема смысла не нова. Ею занимались логики и лингвисты, искусствоведы, психологи, социологи и, конечно, философы, теологи, культурологи. Крупный немецкий лингвист и философ Гуго Шухардт как-то заметил, что целостность и внутреннее единство области научных знаний достигается не столько однородностью ее содержания, сколько общей методологией и согласованностью подходов к решаемым проблемам. Поэтому для выявления сущности смысла необходимо провести сравнение подходов к определению смысла.
Каждая область знания выделяет в проблеме смысла свою грань. Основанием для дифференциации различных подходов служит выделение тех предметных областей, в которых смысл обнаруживает себя и нахождение, в соответствии с этим, его существенных моментов. Однако есть и другое основание, связанное с ответом на вопрос: можно ли говорить об онтологии смысла? Разведение данности (онтологичности) и заданности смысла позволяет вести разговор о нем в трех плоскостях.
Первая плоскость создается пониманием смысла как чего-то изменяющегося под влиянием средств его выражения. Важность выражения для смысла заметил уже Ари-
-115г
стотель, признавая, что есть такие фигуры выражения, меняя которые мы меняем и мысль.
Совершенно иная плоскость рассмотрения смысла берет свое начало в философии Платона, для которого мысль (и, соответственно, смысл) задан изначально: она не меняется под влиянием тех способов, какими выражается, ибо, присваивая вещи имя, мы учитываем, по Платону, способ их существования.
Наконец, есть третья позиция, выраженная Боэцием: смысл меняется при переходе от невысказанного к сказанному. У того, что сказано, появляется самостоятельная ценность. Сам факт сказанности выступает источником смысла. Соответственно, возникает проблема реконструкции того, что сказано не было, но подразумевается.
Но вернемся к подходам в анализе уже имеющихся (или признаваемых как имеющихся) смыслов. Первый подход состоит в поиске выражения смысла в естественном языке средствами грамматического и логического анализа.
Впервые понятие «смысл» было подвергнуто анализу античными стоиками, которые смыслом слова называли выраженную в нем мысль. В современной математической логике понятие «смысл» исследовал Г.Фреге. Ему принадлежит классическое определение смысла в логике: «Смысл - это способ представления денотата в знаке». Фреге исходил из того, что язык выражает мысли его носителей о реальности. Значение - это то, что обозначается, то, на что указывается в языке. Но эти референтные связи не являются прямыми. Они опосредствуются тем, что понимая, мы знаем, что входит в обозначаемую термином область объектов и что определяет их истинное значение. Этот опосредующий элемент, по Фреге, является смыслом. Например: выражения «5» и «3+2» могут обозначать один и тот же объект, т.е. иметь одно и то же значение, но разный смысл, поскольку осуществляют это обозначение разными способами. Таким образом, понятие смысла вводится Фреге для решения проблемы познавательной ценности, информативности истинных утверждений тождества.
Смысл есть не только у слова, но и у предложения. В концепции К.Льюиса смысл предложения - это то, что определяет его истинностное значение в различных возможных положениях вещей.
Неопозитивизм и лингвистическая философия при исследовании естественного языка ориентировались на физическую данность языка. Они видели несовершенство естественного языка, в частности, в наличии в нем терминов, не обозначающих объекты действительного мира (напр., «пегас», «круглый квадрат» и т.п.).
Новая по отношению к неопозитивизму и лингвистической философии семантическая теория (развивающаяся в рамках трансформационно-генеративной концепции естественного языка) ориентирована на систематическую экспликацию интуиции носителей языка. Сторонники этой концепции связывают ее с принципами, сформулированными еще в XVII в. философами и грамматиками школы Пор-Рояля (Николь, Арно): смысл языкового выражения (т.е. его «логическая форма») не тождественен данной восприятию «поверхностной структуре». Смысл выражения связан с глубинной его структурой, он объясняется имманентными свойствами разума.
Логическая форма, т.е. смысл выражений естественного языка, содержится в них скрыто, имплицитно, не на поверхностном уровне. Это требует пересмотра классического понимания логической формы (принятое Б.Расселом, Витгенштейном, Куайном), для которой словарь естественного языка был разделен на логическую и дескриптивно-описательную части.
Следует отметить, что в современной науке до сих пор не сложился единый теоретический подход к концептуальному различению понятий «значение» и «смысл». В современной металогике /Г.Фреге, А.Черч/ «значением» / предметным содержанием, денотатом/ называют обозначаемые именем предметы /объём понятия/, а смыслом / концептом денотата/ - абстрактный образ предмета-денотата /содержание понятия/. Например, значением имён «Вечерняя звезда» и «Утренняя звезда» является один и тот же предмет - планета Венера, но смыслы этих имён различны.
Лингвисты же для обозначения «области идеального в знаках», или «предметного содержания, освобождённого от своей вещественности и обретшего новую форму бытия - идеальную», используют, в отличие от логиков, не термин «смысл», а термин «значение» (meaning) [3, 3-7]. Мы видим исторически сложившуюся несогласованность терминологии.
В логико-семантических исследованиях смысла всё сильнее осознаётся важность разработки неформальных моделей смысла в контексте естественных и искусственных языков, включающих в себя прагматические факторы.
Глубокий философско-семантический анализ «смысла» проделал Р.П.Павилёнис. Согласно его концепции, семантический анализ наряду с формальным описанием языка должен проделать «теоретическую реконструкцию знания», на основе которого человек «понимает языковые выражения и тем самым определяет их осмысленность»[4, 35].
Финский логик и методолог науки Я.Хинтикка, анализируя естественные языки, проводит различие между глубинной и поверхностной информацией: «глубинная информация - это информация о реальности, о которой говорит рассматриваемое высказывание, а поверхностная информация - это в определённом смысле информация о той концептуальной системе, с помощью которой мы отражаем реальность /или какой-то её аспект»[5, 220]. Причём глубинная информация отсылает фактически к тем смысловым допущениям, которые охватываются пропозициональными установками в актах веры, памяти, восприятия и т.п. и которые не могут быть установками в актах веры, памяти, восприятия и т.п. и которые не могут быть эффективно вычислены и переведены в план поверхностной информации. Лингвистический смысл - это ещё не вся сфера, не весь спектр глубинных пластов информации о мире, поскольку «экспликация проблематического понятия лингвистического смысла состоит в том, чтобы привязать это понятие к понятию поверхностной инфор-мации»[5,222]. Таким образом, глубинная информация богаче логических инвариантов, эквивалентов. Она связана с возможностями естественных языков, способных артикулировать широкий спектр человеческого отноше-
-116т
ния к миру, где смысл любого конкретного высказывания, лингвистического образования является лишь частью смысловой полноты.
Следует отметить концепцию лингвистической относительности Э.Сепира - Ли Уорфа. Согласно этой концепции, существует зависимость фундаментальных мировоззренческих парадигм коллективного носителя языка от специфики языка. Зафиксированная Сепиром типологическая гомогенность языковой и соответствующей ей социокультурной среды позволила ему прийти к мысли, что «реальный мир» в значительной степени бессознательно строится на основе языковых норм данной группы. Соответственно, смысловая картина мира у носителей языка выстраивалась под влиянием языковых факторов. Применение этих положений к анализу поведенческих программ и нормативных структур, вырабатываемых данной культурой, превратила гипотезу Сепира в универсальную объяснительную схему. Однако развитие идей концепции лингвистической относительности в структурно-функциональном направлении современной лингвистики позволило обратиться к различным способам организации опыта в зависимости от используемого языка. При этом опыт понят здесь не только в когнитивном, но и в коммуникативном плане. Отсюда следует, что овладение языком - это не обучение новым словам, обозначающим уже знакомые предметы, а научение по-иному анализировать то, что составляет предмет языковой коммуникации.
Интересные мысли о проблеме взаимосвязи смысла с языком и с перцептивным опытом содержатся в феноменологической концепции смысла французского философа М.Мерло-Понти. Для него смысл формируется, прежде всего, благодаря способности субъектов деформировать и изменять наличный лексический запас значений языка: «Именно эта способность говорящего деформировать наличный запас значений организует их /значения/ для нового смысла... Говорящий субъект / как и все другие/ обретает возможность идти непосредственно к целому. Только на этом и может быть основана личная и межличная традиция» [6, 114].
Смысл «генерируется» живой речью субъекта, ибо «речь в своём отличии от языка есть та точка отсчёта, где пока ещё немая и вся поглощённая в своём акте сигнифи-кационная интенция обнаруживает свою способность войти в культуру, мою и окружающих меня людей, в жизнь, оформить меня и их, трансформировав смысл существующих оружий культуры» [6, 115].
Но для конституирования смысла - языка и речи недостаточно. Изначальные условия «прорыва» к смыслу коренятся не в речи, а в особом, онтологическом статусе человеческого тела в мире. Сам пространственно-временной и перцептивный опыт человеческой телесности, «схема тела» определяет нацеленность на значения и смыслы окружающего мира. Тем самым М.Мерло-Понти фиксирует принципиальную зависимость смысла от внерефлек-сивных предпосылок, опосредующих возможности тематической и операциональной оформленности смысла.
М.Мерло-Понти определяет значения вещей, как то, что даётся через рефлексию, а смысл (целостная структура вещи) открывается в горизонте мира жизни субъекта,
его переживания и понимания мира. Так рождается новый взгляд на язык: язык есть уже не просто оружие мысли или внешняя форма смысла, он есть способ самораскрытия смысла в мире жизни, в опыте и переживании мира.
Такое понимание языка перекликается с идеей, сформулированной в поздней философии М.Хайдеггера: язык (благодаря своему бытийному статусу) предстаёт не просто как семантическое средство, орудие коммуникации, а как изначальный способ встречи человека с бытием. Но это должна быть не любая речь, а сущностная, подлинная, открывающая бытие. Эта встреча не есть следование рациональным целям, она не сводится к стремлению и желанию оформить свою субъективность: «...всякая сущностная речь вслушивается в истоки этого неявного совпадения речи и бытия, слова и вещи» [7, 238].
На особую роль языковых средств в выработке и передаче смыслового содержания в актах речевой коммуникации обращают внимание и отечественные учёные. Так, А.Р.Лурия анализирует речевую коммуникацию как предпосылку генезиса текста. Основным элементом языка при этом признается «референтное значение», а основной единицей коммуникации - «социально-коммуникативное значение», или «смысл». Смысл слова здесь связывается с целью и с индивидуальным мотивом, а потому определяется как индивидуальный /личностный/ смысл, специфицирующий устойчивое общественное значение слова. А.Р.Лурия отмечает: в слове «наряду со значением, включающим предметную отнесённость, т.е. обобщённое отнесение предмета к известным категориям» присутствует и «индивидуальный смысл, в основе которого лежит преобразование значения, выделение из числа всех связей, стоящих за словом той системы связей, которая актуальна в данный момент» [8, 54].
Но язык, речь способна не только символически выразить реальность, но и предметно артикулировать опыт в слове, интонации, диалоге. В.В.Бибихин отмечает: «Образование смысла... совершается вне и помимо готовых «семантических структур». Живой смысл речи не может формироваться своими возможностями... Смысл развёртывается в непосредственной ориентации на вещи независимо от существующей репрезентации действительности в том или ином языке» [9, 241]. По мнению В.В.Бибихина, в основе информационной насыщенности, выразительности слова «лежит не значение, а незаметная для первого взгляда открытость, неопределяемая значимость, неустанно отсылающая в поисках По мнению В.В.Бибихина, в основе информационной насыщенности, выразительности слова «лежит не значение, а незаметная для первого взгляда открытость, неопределяемая значимость, неустанно отсылающая в поисках определённости от слова к вещи, к другому слову, к речи, диалогу» [9, 242]. Таким образом, смыслы находятся в неограниченном поле невыраженного горизонта смыслов человеческого мира; полнота смыслов оказывается богаче лингвистической выраженности, более того, смыслы как бы ускользают от оформленно-сти в языке. Эта невозможность полной репрезентации смыслов человеческого существования в семантике языка предопределяет множественность способов и форм их фиксации посредством других средств, а именно тех форм
жизни, которые способны накапливать вневербальные навыки и умения, опыт практической артикуляции значений мира для человека. Это также формы, посредством которых усваиваются глубинные смыслы культуры - ритуалы, обряды, мифы и т.д. Такого рода пласты человеческого опыта не поддаются однозначной вербализации, что заставляет исследователей выйти за рамки логического и грамматического анализа смысла.
Культура предстает в многообразии своих знако-во-символических форм: языка, мифа, религии, искусства, науки. «Во всех них происходит не столько определенное оформление мира, сколько формирование мира, объективной смысловой взаимосвязи и объективной целостности воззрения». Культурные формы, по Кассиреру, - это пути, которыми дух следует в своей объективации, то есть в своем самовыражении. Они получают свой смысл и значение от собственного места в культуре и в противопоставлении-соотношении с другими формами. Но тем самым каждая из них репрезентирует собой, презентиру-ет, концептуализирует и всю целостность культуры.
Культура является интерсубъективаным миром, миром, который существует не только в отдельных «я», но доступен всем субъектам - они все должны соучаствовать в нем. Но форма этого соучастия - особая: субъекты находятся и объединяются в общем образе действий. Этот образ действия проявляется в виде стандартно-типичных способов обмена в социуме, санкционированных пониманием на уровне знаков-символов, задающих определенные картины-модальности видения мира. Конструирующая идеальность духа и есть смысл, который является в знаках-символах.
Смысл проясняется не через отдельные значения (слово может быть и многозначным), а в контексте их применения. Проблема контекстуальности смысла рассматривается в исследованиях по межкультурным коммуникациям. Е.Клакхон приводит пример того, как «слова, зачастую употребляемые в газетах одного государства, могут иметь другое значение для аудитории страны-союзника»: он анализирует слово «компромисс». «Если для англичанина» пойти на компромисс» значит, выработать приемлемое решение, то для американца это - выработать плохое реше-
ние, при котором для обеих сторон будет потеряно что-то важное» [10, 189].
На основании сопоставления аргументации предложенных точек зрения мы приходим к выводу, что смысл как детерминант человеческой жизни, принцип регуляции поведения человека его жизненным миром, является единством формы и содержания. Смысл как форма есть способ организации значений, содержаний жизненного мира, это структура, организующая язык и, соответственно, опыт его носителей. Смысл как содержание есть совокупность ценностей, целей и мотивов, направляющих человеческие усилия; смысл объективен по отношению к каждой отдельной личности, но угадывается, улавливается и интерпретируется ею; смысловая интерпретация есть тот механизм, с помощью которого происходит взаимосогласование культурного, социального и индивидуального миров. Смысл - это то, что служит для укрепления человеческой позиции в мире.
Ссылки
1. Цит. по: Баткин Л.М. Культура всегда накануне себя //Красная книга культуры. - М.: Искусство, 1989. С.118.
2. Пелипенко А.А. Смыслогенез и структуры сознания (культурологический подход) //Мир психологии. 1999. № 1(17). С.141-146.
3. Психологические проблемы семантики. М., 1983. С.3,7.
4. Павилёнис Р.И. Проблема смысла. М., 1983. С.35.
5. Хинтикка Я. Логико-эпистемологические исследования. М., 1980. С.220, 222.
6. Merleau-Ponty M. Signes. P., 1960. Р.114, 115.
7. Heidegger M. Unterwege zur Sprache. Tubingen, 1960. S.238.
8. Лурия А.Р. Язык и сознание. М., 1979. С.54.
9. Бибихин В.В. К онтологическому статусу языкового значения//Традиция в истории культуры. М., 1978. С.241, 242.
10. Клакхон К.К.М. Зеркало для человека: введение в антропологию. СПб,, 1998. С.189.
