CC BY
167
Вальцев С. В.
г. Москва
Философско-психологические основания стремления к власти
Вальцев Сергей Витальевич Московский государственный строительный университет, кафедра психологии, канд. психолог. наук, доцент
Аннотация: в статье рассматривается философско-психологические основания стремления к власти, как проявления сексуального инстинкта. Таким образом, стремление к власти отличное по своей сути стремление по отношению к стремлению к самоактуализации.
Abstract: the article discusses the philosophical and psychological bases of power, as manifestations of the sexual instinct. Thus, the desire for great power is essentially the desire to the desire for self-actualization.
Ключевые слова: духовность, власть, зоосоциальный статус, сексуальный инстинкт. Keywords: spirituality, power, zoological-social status, sexual instinct.
В предыдущих своих работах [1-4] мы уже рассматривали различные аспекты духовности, в этой статье рассматривается философско-психологические основания стремления к власти.
Власть определяется как способность и возможность осуществлять свою волю, оказывать определяющее воздействие на деятельность, поведение людей с помощью таких инструментов, как авторитет, право, насилие, даже вопреки сопротивлению, и независимо от того, на чем такие способность и возможность основаны. В социальной психологии власть есть соотнесение господства и подчинения в отношениях между людьми. Власть является социально необходимым условием управления, сопровождается направленной передачей информации и реализуется в поведении. Властные полномочия являются одним из трех факторов (наряду с аттракцией и авторитетом), характеризующих «значимого другого». Власть появилась с возникновением человеческого общества и будет в той или иной форме всегда сопутствовать его развитию. Власть необходима прежде всего для организации общественного производства, которое немыслимо без подчинения всех участников единой воле, а также для регулирования других взаимоотношений между людьми, связанных с жизнью в обществе.
Английский философ Б. Рассел считал власть фундаментальным понятием науки об обществе в том же смысле, в каком энергия является фундаментальным понятием физики, а для немецкого социолога М. Вебера политика «означает стремление к участию во власти или к оказанию влияния на распределение власти, будь то между государствами, будь то внутри государства между группами людей, которые оно в себе заключает».
Традиция интерпретации власти в терминах воли и дихотомии «господин - раб» восходит к Платону и Аристотелю. Преодолевая доминировавшие в средневековье сакральные представления о власти, Макиавелли выдвинул идею о светском характере власти, необходимой для сдерживания эгоистической природы человека. В доктрине европейского либерализма нашли свое развитие рационалистические взгляды на природу,
источники и функции власти. Работы Маркса и Энгельса сместили акценты на исследование политической власти, основанной на классовых антагонизмах и определяемой в конечном счете материально-производственными отношениями. Проблема власти была систематически проанализирована в социологии М. Вебера, который ввел понятие легитимности господства, выделил легальный, традиционный, харизматический виды, а также личностный и формально-рациональный типы власти.
Неклассические философские версии власти связаны с пересмотром понимания власти как чисто идеологического, подконтрольного разуму феномена и рассмотрением ее в более широких философских контекстах. С первым наброском такого подхода выступил Ницше. Он дезавуировал деятеля-субъекта как «присочиненного» к волевому акту. Безличная сила «воли к власти» лежит, по Ницше, в основании существования; познание мира, будучи «волей к истине», оказывается формой проявления иррационального полифункционала «воли к власти». По Ницше идеи генеалогического исследования власти были восприняты современной французской философией. Фуко, исследуя комплексы «власти - знания», рассматривал «структуры власти» как принципиально децентрированные образования, специфика которых в том, что они - «везде». Эта «вездесущность» власти задает ее новое видение как лишенного теологического измерения самоорганизующегося процесса взаимоориентации, конфликтующих отношений, пронизывающего силовыми полями весь социум. Природа власти по Фуко, обращена к сфере бессознательного, существуя в модусе самосокрытия, она обнаруживает свои подлинные «намерения» на микроуровне социальной жизни (классификация удовольствия, ритуал исповеди, локализация секса и т. п.), на поверхности кристаллизуясь в государственные институты и социальные гегемонии. Барт развивает и перерабатывает в русле «политической семиологии» ницшеанские интуиции об укорененности власти в «самом начале языка». Он демонстрирует, что язык, считающийся нейтральным средством коммуникации, на самом деле пропущен через механизмы вторичного означивания (идиоматические смыслы, жанровые конвенции и т. п.), имеющего идеологическую природу и обеспечивающего языку социальную действенность и статус дискурса. Таким образом, власти, по Барту, осуществляется в форме дискурсивных стратегий, на службе у которых оказывается индивид в силу самого факта употребления языка, и которые в совокупности образуют первичный уровень принуждения. Общая направленность неклассических концепций власти заключается в выявлении форм и методов принуждения, осуществляемых помимо сознания индивидов, что определяет переход от попыток дефиниции власти к ее систематизированному описанию.
Одной из основных проблем сущности феномена власти является проблема философско-психологических оснований стремления человека к власти, так отечественный социолог А. Г. Конфисагор отмечает большое количество работ по исследованию власти в политической психологии (если не самое основное в силу сложившихся традиций), посвящено проблеме исследования мотивации власти и политическому лидерству (М. Вебер, 1990, Е. Б. Шестопал, 1990, Г.Г. Дилигенский, 1994, Е. В. Егорова-Гантман, 1993, С.Б. Каверин, 1991, Х. Хекхаузен, 1986 и др.) [6].
Власть может осуществляться в форме власти над собой, властью над обстоятельствами, властью над природой и властью над людьми. Последняя форма власти наиболее часто становится предметом анализа мотивации власти.
При рассмотрении власти как характеристики индивида указывается, что стремление к власти заложено в каждом человеке. На это обращали внимание А. Адлер, Ф. Ницше, Б. Рассел и многие другие ученые. Адлер считал, что стремление к превосходству является фундаментальным законом человеческой жизни; это «нечто, без чего жизнь человека невозможно представить» Эта «величайшая потребность возвыситься» от минуса до плюса, от несовершенства до совершенства и от неспособности до способности развита у всех людей. К сожалению, исследования мотивации власти очень часто ограничивается констатацией того, что в каждом человеке заложено стремление к обладанию власти.
Согласно одному из распространенных подходов, раскрывающих внутренние механизмы стремления к власти, стремление к власти заключается в преодолении, в том числе, если даже не в первую очередь, недостаточной приспособленности человека к жизни в окружающей среде. Человек от рождения не приспособлен к жизни в условиях окружающей физической среды. Новорожденный ребенок не способен к самостоятельному выживанию и требует особых условий для жизни и развития. Физически слабый от природы человек не может себя защитить от нападения и добыть себе пищу. Дж. Лассуэлл разработал гипотезу, согласно которой некоторые люди обладают необычайно сильной потребностью во власти и других личностных ценностях как средствах компенсации неудовлетворенных базовых потребностей. По мнению автора, проявляющаяся во все более сильной форме потребность во власти имеет компенсаторное происхождение: обладание властью психологически компенсирует ущербность, фрустрацию, испытываемую личностью. Однако в рамках данного подхода остается непроясненным гендерные различия в мотивах власти, ведь новорожденные не приспособлены к жизни в условиях окружающей физической среды независимо от пола.
Вопрос о причинах стремления к власти нередко не находит должного объяснения и рассуждения о стремлении к власти, которое заложено в каждом человеке вырождаются малообъясняющие концептуальные схемы. Например, часто можно столкнуться со следующим объяснением: индивиды стремятся к власти, потому что им нравится подчинять других, они получают при этом удовольствие. Все это верно, действительно, удовлетворение многих инстинктов сопровождаются приятными эмоциями. Но эмоции лишь подкрепляют выполнение животным или человеком необходимых для данного организма функций. Эмоции удовольствия и неудовольствия (так называемый эмоциональный тон ощущений) филогенетически являются наиболее древними, они направляют поведение человека и животных на сближение с источником удовольствия или на избегание источника неудовольствия. У животных и человека в головном мозге имеются центры удовольствия и неудовольствия, возбуждение которых и дает соответствующие переживания [7, с. 128-129].
Но эмоции не существуют сами по себе, они лишь направляют животное или человека к определенной цели. И весь вопрос в том, куда направляют? Зачем направляют? Упрощено говоря, можно сформулировать вопрос следующим образом, что «хотят» эмоции, когда направляют животное или человека к обладанию власти?
Проблема философско-психологических оснований стремления человека к власти породила множество споров, которые еще далеки от своего завершения, так например, немецкий психолог, автор известного труда посвященного проблема мотивации Х. Хекхаузен пишет: «Феномен власти и неравенство ее распределения между людьми, социальными группами и государственными институтами с давних времен порождали столько объяснений, обоснований и сомнений, сколько не вызывало ни одно другое явление. В отличие от других мотивов, для поведения, побуждаемого мотивацией власти, пока не найдено эволюционно-психологических и социобиологических объяснений и даже специфических методик исследований. Поведение власти, очевидно, является слишком сложным и многообразным, оно связано с многочисленными социокультурными нормами и институтами, делающими его слишком «человеческим» для того, чтобы рассматривать в эволюционной перспективе не только его отдельные компоненты (такие, как агрессивное воздействие, запугивание или импонирование), но и действие власти в целом» [8, с. 573-583].
Действительно ли у стремления к власти нет биологических предпосылок? Бесспорно, биолого-физиологические предпосылки власти, существуют. Биологический подход (Ваккаро В., Дюверже М., Зуб А., Шальмайер Ф. и др.) рассматривает власть как естественное состояние в обществе, предопределяемое самой природой. Власть не является специфичной только для человека, а имеет предпосылки и корни в биологической структуре, общей у человека и животных. Основа власти заключена в
природе человека как биологического существа. Сам Х Хекхаузен признает: «Однако на то, что и это поведение имеет глубокие биологические корни, указывает регулируемая гормональными механизмами взаимосвязь между сдерживаемым мотивом власти, с одной стороны, и повышенным давлением крови и ослаблением иммунной системы — с другой. Об этом свидетельствуют данные новой пограничной дисциплины — «психонейроиммунологии»» [8, с. 583].
Для распутывания клубка проблем философско-психологических оснований стремления к власти обратимся к зоопсихологии, т.к. поведение животных в определенной степени гораздо проще анализировать.
Доминантность особи позволяет ей получать привилегии, это обстоятельство находит свое выражение, прежде всего, в приоритетном доступе к пище. Конечно, для человека властные привилегии означают доступ несравненно к более широкому кругу ресурсов. Для анализа связи власти с конкретными ресурсами необходимо выяснение важности прерогативы распределения ресурсов. Отсюда берет начало «статусный подход» к изучению власти, при котором в системе властных отношений вычленяются те субъекты, которые обладают статусом, позволяющим им контролировать максимально возможное количество властеобразующих ресурсов. Основным моментом служит установление того, какие ресурсы в каждом конкретном случае являются властеобразующими и какова должна быть степень контроля ресурсов, чтобы можно было говорить об обладании властью[6].
Итак, наличие власти предоставляет любой особи привилегии в процессе распределении ресурсов. Однако борьба за доминантность нередко противоречит инстинкту самосохранения, в ряде случаев эта борьба может закончится для особи гибелью. Анализируя данное обстоятельно применимо к человеческому обществу отметим, что еще в середине прошлого века американскими психологами была установлена тесная корреляция между мотивом власти и статистикой самоубийств, убийств [9, с. 4-9]. Почему же пренебрегая инстинктом самосохранения, особь борется за свою доминантность?
Для поиска ответа на этот вопрос нам необходимо обратится к классификации инстинктов животного. У животных при всем многообразии инстинктов существуют два основных: инстинкт самосохранения, основной формой которого является пищевая форма и инстинкт размножения, основной формой которого является половой форма.
Стремление к определенному зоосоциальному статусу, которое вступает в противоречие с инстинктом самосохранения, обусловлено вторым основным инстинктом - интинском размножения. У стадных животных возможность продолжить свой род чаще всего связана с местом данного животного в зоосоциальной иерархии. Чем выше это место, тем больше возможность оставить потомство, так, например, у высших животных (приматов), возможность оставить потомство, напрямую зависит от места в иерархии стада, чем оно выше, тем возможности больше. Именно это обстоятельно подводит нас к пониманию гендерного аспекта мотивации власти, ведь особь женского пола может произвести потомства за один и тот же период времени, порой в сотни раз меньше, чем мужская особь.
Своеобразным подтверждением тесной детерминации между сексуальным началом и мотивацией власти стали исследования Д. Винтера. Винтер проанализировал легенду о Дон Жуане. Со времени ее первого изложения в 1615 г. испанским монахом Тирсо де Молина история Дон Жуана породила в различных странах столько версий и вариантов, сколько не породил ни один литературный сюжет. Количество этих версий и было использовано в качестве национальных индексов власти, документальным проявлением которых могли служить империалистические захваты территорий (Великобритания) или вступление в войны (США и среднеевропейские страны). Как это ни удивительно, но Винтер и в самом деле обнаружил взаимосвязь между увеличением числа версий истории
Дон Жуана и объема их изданий с проявлением власти в форме присоединения новых территорий и вступления в войну в следующем десятилетии [10, с. 41-46].
В современном обществе не существует прямой корреляции между властным статусом и количеством потомков. В древних обществах зависимость властного статуса и количества потомков прослеживалась более рельефно. Чем больше власти, тем больше возможность присвоения материальных ресурсов, а значит, мужчина мог больше позволить себе жен и мог прокормить большие количество детей, так количество детей властителей одной из первых человеческих цивилизаций - древнеегипетских фараонов доходило до нескольких сотен. Однако дело конечно не в этом. В ходе эволюции закрепилась определенная мотивационная основа укоренившиеся, в сфере бессознательного.
Итак, первым базовым основанием мотивации к власти являются инстинкты животного, претерпевшие в ходе социальной эволюции значительные трансформации и укоренившиеся в сфере бессознательного.
Однако существуют и прямо противоположные основания стремления к власти. Если обозначенные выше мотивы связующем звеном которых является тезис «другие для меня», то существуют прямо противоположные мотивы, связанные тезисом «я для других». Впервые мотивацию власти связал с потребностью в доминировании американский психолог Мюррей (1938), однако, он вкладывал в потребность в доминировании несколько иной смысл. Биологическая основа стремления к доминированию эгоистична, она роднит человека с животным. В человеке в отличие от животного может наличествовать альтруистическое начало, что накладывает свою специфику на стремление человека к власти. Здесь мы уже совсем ином аспекте стремления к власти, которое следует отличать от животного стремления к доминированию.
Альтруист стремится к власти не потому что хочет получить привилегии, наоборот, он часто жертвует жизнью ради помощи окружающим. Альтруисту нужна власть для того, чтобы сделать процесс помощи людям более эффективным. Например, герою «Старухи Изергиль» Данко власть требовалась для того чтобы вывести людей из леса, и ради этой альтруистической цели, он пожертвовал своей жизнью. Человек, стремящийся к власти не всегда является человеком, стремящимся к доминированию. Для некоторых людей власть лишь инструмент, который может повысить эффективность их помощи окружающим. Такие люди никогда не встраивают барьер между собой и подчиненными, наоборот подчиненные для них объект заботы и бескорыстной помощи.
Проявление альтруизма связано с двумя мотивами; морального долга (МД) и морального сочувствия (МС). Человек с МД совершает альтруистические поступки ради нравственного удовлетворения, самоуважения, гордости, повышения моральной самооценки (избегание или устранение искажения моральных аспектов Я-концепции представления о себе), относясь при этом к объекту помощи совершенно по-разному (и даже, иногда, отрицательно). Помощь носит жертвенный характер («отрывает от себя»). Люди с МД (а это в основном лица авторитарного типа) характеризуются повышенной личной ответственностью. Человек с МС проявляет альтруизм в связи с идентификацирнно-эмпатическим слиянием, отождествлением, сопереживанием, но иногда не доходит до действия. Его помощь не имеет жертвенного характера, альтруистические проявления неустойчива из-за возможного уменьшения идентификации и повышения личной ответственности. Установлено, что 15 % людей вообще не имеют этих мотивов, остальные примерно поровну делятся на тех, кто имеет одинаковую силу обоих мотивов, и тех, у кого один из мотивов преобладает [11, с. 221].
Таким образом, мотивация власти имеют два стволовых основания, противоположных по своей сути. Первое связано с эгоистичной природой человека, когда стремление к обладанию властью продиктовано стремлением привилегированному обладанию ресурсов. Второй мотивационный комплекс связан с альтруистским началом, в этом
случаи власть становится инструментом повышения эффективности процесса помощи
окружающим.
Литература
1. Вальцев С.В. Педагогический аспект понятия духовность // Проблемы современной науки и образования. 2012. № 1 (1). С. 8-12.
2. Вальцев С.В. Формирование компетенций как важное условие становления гармонично развитой личности // Проблемы современной науки и образования. 2012. № 1 (1). С. 13-15.
3. Вальцев С.В. Видоспецифический признак человека // Проблемы современной науки и образования. 2012. № 1 (1). С. 16-19.
4. Вальцев С.В. Врожденные национально-психологические особенности // Проблемы современной науки и образования. 2012. № 1 (1). С. 20-21.
5. Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.
6. Конфисагор А. Г. Психология власти. М., 2002
7. Психология. /Под общ. Ред. В.Н. Дружинина. - СПб, 2002.
8. Хекхаузен Х. Мотивация и деятельность. -2-е изд.- Спб, 2003.
9. Rudin S.A. The personal price of national glory. Transaction. 2.
10. Winter, D. G. (1987). Enhancement of an enemy's power motivation as a dynamic of conflict es-calation.Journal of Personality and Social Psychology.
11. Ильин Е.П. Мотивация и мотивы - СПб., 2006.
