CC BY
335
УДК 174.8 Р.С. Чистов
ФИЛОСОФСКО-КРИТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ОСНОВНЫХ КОНЦЕПЦИЙ КОРПОРАТИВНОЙ
СОЦИАЛЬНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ
В настоящей статье доказывается морально-этический статус корпоративной социальной ответственности (КСО), с социально-философских позиций рассматриваются основные концепции КСО и проводится их критический анализ. В рамках этико-экономического и праксиологического подходов автор показывает преимущества каждой из концепций и обосновывает перспективность их развития.
Ключевые слова: корпоративная социальная ответственность, концепция, разумный эгоизм, моральный агент, нефинансовая отчетность, этика, нормативный подход.
R.S. Chistov PHILOSOPHIC AND CRITICAL ANALYSIS OF THE CORPORATE SOCIAL RESPONSIBILITY BASIC CONCEPTS
The moral and ethical status of the corporate social responsibility (CSR) is shown in the article, the basic CSR concepts are considered from the social and philosophic positions and their critical analysis is given. The author shows advantages of each concept and proves perspectivity of their development within the limits of ethic and economic and praxiological approaches.
Key words: corporate social responsibility, concept, reasonable egoism, moral agent, social reporting, ethics, standard approach.
В современном мире формирование и развитие корпоративной социальной ответственности (КСО) становится все более актуальной и острой проблемой. Это обусловлено тем, что сегодня практически для всех стран мирового сообщества, испытывающих в той или иной степени влияние процессов глобализации экономики, уменьшение государственного ее регулирования, а также изменение общественных настроений, ожиданий и системы ценностей, - возрастает роль и значение бизнеса в решении насущных задач социальной поддержки многочисленных слоев населения, уровень и качество жизни которых являются низкими и не могут быть названы достойными в соответствии с современными социальными стандартами. Однако методология и ценностный аспект многих популярных на сегодняшний день теорий КСО во многом носят индивидуалистско-эгоистический характер.
Вопросам применения принципа моральной ответственности, понимаемой с позиций утилитаризма, на страницах специальных изданий по проблемам бизнеса и менеджмента уделяется даже большее внимание, чем вопросам обоснования. При этом главная проблема состоит в адекватном определении «пользы» от конкретных действий. Для этого преимущественно используется так называемый метод «выгод и издержек», который является количественным, поскольку выгоды и издержки определяются в денежном выражении. Однако существуют ценности, которые плохо поддаются количественному и денежному исчислению. В результате этого часто возникает диспропорция оценок из-за переоценки факторов, поддающихся измерению и стоимостному выражению, и пренебрежения, не поддающих количественному учету ценностями. Аналогичное явление наблюдается при сопоставлении ценностей во временной перспективе: здесь сказывается тенденция к преувеличению существующих в настоящем ценностей и пренебрежению ценностями будущего. Соответственно, предпочтение отдается эксплуатации имеющихся ресурсов в настоящем, а ценность сохранения их для будущего не принимается во внимание.
С точки зрения многих исследователей, социальный прогресс связан с развитием демократических форм управления обществом, которые активизируют личный интерес, делая его катализатором обществен-
ного развития. Демократическая форма управления превращает личный интерес в сильнейший рычаг социальной динамики, в то, что в социологии принято называть социальными инициативами. Поэтому бизнес, который по общему признанию необычайно активизирует личный интерес, выполняет свою социальную роль в государстве. Он является инструментом развязывания социальных инициатив, т.е. инструментом демократии. Таким образом, бизнес - это органичный для демократии, крепко связанный с ней институт воспроизводства в обществе социальных инициатив, обеспечивающий социальную динамику. Поэтому менеджмент -не столько экономическая или даже политическая (в силу своей связанности с демократией), сколько социально-философская категория. И, по мнению автора, именно в социально-философском ключе следует рассматривать статус КСО.
Во-первых, это ответственность, т.е. исходно моральная категория. Нормативная основа КСО состоит в наличии у компании моральных обязательств перед заинтересованными сторонами, соотнесенных с настоящим или будущим периодом. Во-вторых, это социальная ответственность, существующая в конкретном обществе с его специфическими социальными нормами и развивающаяся во времени и различающаяся в пространстве. Социальная ответственность выступает объектом внешнего контроля и предполагает соответствующую открытость и прозрачность. В-третьих, это социальная ответственность корпорации, которая является не только экономическим, но также гуманитарным и социальным институтом, ориентированным на создание социальной ценности в процессе морально детерминированного взаимодействия с окружающим социумом. Таким образом, КСО носит достаточно полный морально-этический статус, что и должно определять изначальную точку сборки ее фундаментальной концепции.
Концепция корпоративной социальной ответственности (КСО) уже около 50 лет занимает центральное место в дискуссии об отношениях бизнеса и общества. Под концепцией КСО сегодня скрывается противоречивое многообразие как взаимодополняющих, так и альтернативных концепций. Более того, КСО в настоящее время трактуют и как концепцию, и как «контейнер» концепций, и как теорию, и как концептуально расплывчатое «движение» [3]. Таким образом, целостная концепция корпоративной социальной ответственности все еще находится на стадии своего становления. Сегодня можно говорить скорее о наборе концепций, постепенно складывающихся в единую систему, причем концепций дополняющих и развивающих друг друга. Кроме того, сам генезис концепции КСО идет как бы «по спирали», и дискуссия периодически возвращается к проблемам, на первый взгляд, уже детально проработанным в научной литературе, что придает динамизм развитию и осмыслению ответственности бизнеса.
В процессе становления КСО сформировались три ее основные интерпретации. Остальные течения так или иначе укладываются в базовые теории, которые по существу отражают работу нормативного и позитивного экономических подходов, а так же их комбинации.
Первая - теория «корпоративного эгоизма» (Левитт Т., Фридман М., Саймон Г., Хейне П. и др.). В данной интерпретации социальная ответственность приравнивается к выполнению социальных обязательств, которые государство предъявляет к бизнесу (выплата заработной платы и уплата налогов, выполнение социальных обязательств, прописанных в законе). Корпоративная социальная ответственность понимается как обеспечение экономических и финансовых интересов собственников и получение компанией высокой прибыли. Соответственно социальное направление деятельности является моральным правом собственников и руководства компании и регулируется не государством и национальным законодательством, а кодексами компаний и деловых ассоциаций. По мнению Нобелевского лауреата по экономике М. Фридмана, менеджеры, имеющие цели иные, нежели максимизация прибыли, присваивают себе роль неизбранных вершителей политики. То есть, не имея легитимного права и достаточной компетентности, менеджеры пытаются решить вопросы и определить пути развития общества, чем должны заниматься политические деятели. Будучи убежденным сторонником индивидуалистического общества, М. Фридман утверждает, что, преследуя свой собственный интерес, человек часто больше способствует интересу общества, чем, если бы он действительно вознамерился ему способствовать [5].
Однако всеобъемлющая теория хозяйства не может исходить только из узко понятого собственного интереса человека. Уже представители немецкой исторической школы, критикуя позицию представителей классического направления в вопросе снятия ограничений на свободу экономической деятельности, справедливо отмечали, что не существует чисто экономических процессов, поскольку они всегда регулируются обычаями или правом, которые являются выражением нравственных представлений о должном. Экономика не свободна от морали. С одной стороны, она управляется экономическими законами, с другой стороны, определяется людьми, в желаниях и выборе которых всегда присутствует целая совокупность ожиданий, норм, установок, а также моральных представлений.
В значительной степени именно благодаря классической школе в современной экономической науке господствует догма, согласно которой целью общества является достижение высоких темпов экономического развития, обусловливающих рост богатства нации (Смит А.). Однако, рассматривая данную проблему, важно учитывать, что цель развития формируется моралью. В этом вопросе трудно не согласиться с известным физиком А. Пуанкаре, который считал, что разум может сказать нам, к каким результатам приведут те или иные действия, но он не может сказать, к чему стремиться. И именно мораль показывает, какую цель мы должны преследовать, задачей науки является лишь нахождение средств для ее достижения. Следовательно, цель развития не может возникать непосредственно в сфере экономических отношений, она привносится туда извне, из сферы этических представлений, нравственных истин. Существенно, что последние не могут быть продуктом логического мышления. Истины нравственные лежат в области чувств, наукой же они лишь рационализируются, под них подводится логическая база. Теория, как правило, служит оправданием или подтверждением положений, которые на интуитивном уровне были уже сформулированы [1].
Согласно мысли М. Фридмана, социальная ответственность бизнеса есть увеличение своих прибылей. Однако следует ли из данного утверждения, что компания должна стремиться к максимизации своих прибылей при любых обстоятельствах, даже если ее собственники и целевые потребительские сегменты замотивированы совсем иным, нежели увеличением прибылей? Если корпоративное руководство будет упрямо игнорировать такую ценностную ориентацию, ему не удастся ни максимизировать прибыли, ни удовлетворить нужды акционеров. Если компания в краткосрочном периоде несет дополнительные расходы, то в долгосрочном выигрывает от улучшения корпоративного имиджа, развития отношений с местным сообществом. Чтобы быть логичным, аргумент Фридмана должен опираться на эмпирическую посылку, что все экономические агенты прежде всего заботятся о своей материальной выгоде. Но эта гипотеза не подтверждается эмпирическими данными (количество социальных отчетов различных мировых компаний за 14 лет (с 1990 по 2004 г.) увеличилось в 420 раз (с 10 до 4200) [4].
Вторая теория КСО носит название «просвещенного корпоративного эгоизма», или «корпоративного альтруизма». Авторство этой теории принадлежало Комитету по экономическому развитию США, однако распространение ее идей произошло в странах Западной Европы и Японии. Компания понимается как социальная общность, в рамках которой собственники сотрудничают с менеджерами, персоналом, поставщиками, потребителями, представителями общественности, а социальная ответственность становится результатом их совместных действий, гармонично интегрируясь в общую стратегию компании. КСО трактуется расширительно и наряду с социальными обязательствами и включает участие бизнеса в благотворительности и социальных проектах. В рамках данного подхода корпоративная социальная ответственность означает ведение бизнеса, которое соответствует этическим, законодательным нормам и общественным ожиданиям, и даже превосходит их. Ключевым моментом в теории стало принятие тезиса о том, что текущее сокращение прибылей компании за счет социально ориентированных трат создает благоприятную социальную среду, способствующую устойчивому развитию бизнеса и гарантирующую устойчивые прибыли в будущем в долгосрочной перспективе. Этот подход стал основой для концепции стейкхолдеров («компании заинтересованных сторон»). В этом случае компания понимается как социальная общность, в рамках которой собственники сотрудничают с менеджерами, персоналом, поставщиками, потребителями, представителями общественности, а социальная ответственность становится результатом их совместных действий, гармонично интегрируясь в общую стратегию компании [2].
Термин «заинтересованное лицо», появившийся впервые во внутреннем меморандуме в Станфорд-ском исследовательском институте (СИИ) в 1963 году, относится к «тем группам, без поддержки которых организация прекратила бы свое существование». Перечень заинтересованных лиц вначале включал акционеров, рабочих и служащих, покупателей, поставщиков, кредиторов и общество. Взявший свое начало в работах И. Ансоффа и Р. Стюарта (отдел планирования корпорации «Локхид»), а позже М. Дошера и Р. Стюарта (Станфордский исследовательский институт) анализ, основанный на этой концепции, играл и продолжает играть важную роль в процессе планирования деятельности корпораций.
Использование концепции стейкхолдеров в современное время считается важным, потому что улучшает корпоративное управление и социальную ответственность компании. Лицо имеет заинтересованность в чем-либо, если материально зависит от результата. Это утверждение можно понимать с психологической точки зрения: человек более охотно принимает участие в процессе, если считает, что имеет заинтересованность в результате. С точки зрения системного подхода, множество факторов влияют на результат ведения бизнеса, поэтому необходимо принимать во внимание интересы всех заинтересованных лиц. С точки зрения влияния на организацию, бизнес должен не только принимать во внимание заинтересованных лиц, но и быть ответственным перед всеми лицами.
Тем не менее, необходимо отметить, что с точки зрения стратегического менеджмента данная теория подвергается критике. Являются ли социально ответственные стратегии оправданными или нет, зависит от поведения других компаний, предпочтений потребителей, отраслевых факторов и др. Пытаться ответить на вопрос, окупается ли ответственность, - равносильно попытке однозначно сказать, окупается ли в принципе телевизионная реклама или какие стратегии лучше - стратегии на основе выгоды или стратегии на основе себестоимости. Более того, в настоящее время существует такой класс заинтересованных сторон, который рассматривает нефинансовую отчетность исключительно как негативную сторону рекламной кампании корпорации. С этой точки зрения отчетность начинает играть негативную роль: существенные финансовые средства компаний идут на рекламу вместо того, чтобы быть потраченными на социальные мероприятия либо реинвестирование. Таким образом, в каждом случае требуется детальный анализ конкретной стратегической ситуации. Только тогда можно дать руководителям осмысленный и деловой совет, как управлять в среде конкурирующих ценностей.
Ввиду того что социально ответственная деятельность любой компании сопряжена с высокими затратами, доступна она в настоящее время исключительно крупным компаниям. Менее крупным компаниям, даже в случае приверженности принципам КСО, чаще всего не под силу публикация и популяризация нефинансовой отчетности. Источником данных для преобладающего большинства исследований служит именно нефинансовая отчетность либо включение компании в один из индексов социально ответственного поведения (причем чаще всего в эти выборки попадают именно крупные компании). Явным становится и наиболее распространенный в исследованиях результат, согласно которому размер компании не коррелирует с КСО: компании в выборке слабо отличаются по своей величине, что приводит к отсутствию корреляции.
Необходимо отметить, что далеко не всегда можно говорить о реальном развитии производственной демократии при внедрении организацией стандартов КСО в свою работу. Зачастую работникам предлагаются права «второго сорта», обладание которыми не дает реальной возможности участия в управлении и контроле над делами своей компании, а значит, оставляет практически неизменными традиционные отношения господства и подчинения. Так, например, участие в прибыли и наделение работников акциями часто является лишь формой дополнительной оплаты труда и не допускает их к подлинным рычагам власти.
Помимо прочего, существует еще одна причина, которая не позволяет считать «корпоративный альтруизм» подходящим стандартом нравственного поведения лидеров бизнеса, которая заключается в том, что любые попытки трансформировать идею альтруизма приводят к потере ее исходного значения. В результате появляется множество других терминов из этики и смысл исходной идеи затемняется.
Третью теорию можно назвать теорией «разумного эгоизма». Основы данного направления были разработаны швейцарскими экономистами из Института социальной этики в Цюрихе и выражены в работе Артура Риха «Хозяйственная этика». Этот социально-этически ориентированный подход определяют три понятия: «экономический реализм, т.е. непредвзятый подход к ключевым положениям науки о современной экономике и современном обществе; радикализм, который противопоставляется экстремизму и объясняется как стремление охватить целое, объединить в духе Паскаля противостоящие истины и одновременно сделать их действенными; и, наконец, установление экономического и социального порядка, основанного на соучастии» [3].
В рамках этого подхода признается необходимость социальных инвестиций и программ, в качестве гаранта благоприятной социальной среды для своих работников и территорий своей деятельности, которая создает при этом условия стабильности прибыли компании. Отличием данной теории от предыдущей может служить отсутствие глубины диалога и сотрудничество с заинтересованными сторонами в рамках решения социальных программ. Приходится говорить о необходимом минимуме, а не о внедрении социальной составляющей в стратегию и философию ведения бизнеса путем изучения и удовлетворения ожиданий заинтересованных сторон, с учетом экономического интереса компании в роли равного участника.
Таким образом, данная теория является как бы компромиссной между двумя первыми, органично сочетая в себе этические и экономические законы. Однако является ли данный подход морально оправданным?
Иногда нравственность требует от лидеров поступков, идущих вразрез с их личными интересами. Это уже связано не столько с альтруизмом, сколько с природой нравственности и лидерства. Одной из причин появления лидеров является задача руководства и соблюдения интересов групп, организаций, сообществ или стран. Когда лидеры справляются с этой задачей, они успешно выполняют свою работу. И наоборот. Сама идея эффективности лидерства подразумевает успешность решения лидерами своих задач. Если мэр не соблюдает интересы города и его жителей, он не только неэффективен, но и неэтичен, поскольку не может выполнить обязательства, данные при вступлении в должность. В то же время если мэр соблюдает интересы города и его граждан, то не потому, что он альтруист.
В результате важным является анализ соотношения экономических и этических правил в координационной деятельности. В частности, представляет интерес вопрос: возможна ли общественная координация без этики или необходимо привнесение некоего обязательного этического кодекса для того, чтобы экономика могла полностью реализовать весь свой потенциал? Вряд ли вызовет возражение утверждение, что любому обществу, чтобы нормально функционировать, требуется не только соответствующая система стимулов, но и обязательное для всех соблюдение определенных принципов. Ведь действие корыстного интереса благотворно не потому, что корыстный интерес каждого и благо для всех некоторым естественным образом совпадают, как считали представители классической политической экономии, а потому, что устройство общественных институтов позволяет координировать действие корыстных интересов в таких направлениях, в каких они не могут не действовать благотворно. На это обратили внимание представители «исторической школы», указав, что даже свободное предпринимательство, как оно рассматривается представителями классической политической экономии, всегда ограничивается нравственными рамками. Следовательно, нравственность и эгоизм не антагонистичны друг другу, а, скорее, являются равноправными партнерами, совместная работа которых необходима, если стремиться создать эффективную общественную систему [1].
Помимо указанных основных теорий на сегодняшний день можно говорить о формировании четвертой теории КСО, которая тоже занимает место среди центристских течений. К середине 1980 годов дискуссия о моральном статусе компании привела к формированию концепции компании как морального агента (corporate moral agency concept), идейным основателем которой в большей степени является К. Годпастер. По мнению К. Годпастера, синтетическая теория должна основываться на идее «корпоративной совести», трактующая корпорацию как субъект морали и подразумевающей наличие у менеджеров равных этических обязательств по отношению ко всем заинтересованным сторонам.
С одной стороны, подобно теории стейкхолдеров, данная концепция рассматривает отношения менеджера с его принципалом, расширяя трактовку последнего от собственника до широкого круга заинтересованных сторон. С другой стороны, она рассматривает компанию как искусственно созданный феномен, относящийся не только к правовому полю, но и несущий моральную ответственность, отличную от моральной ответственности индивидуумов, управляющих данной компании [2].
Начало дискуссии о компании как моральном агенте положили Дж. Ладд и П. Френч, сформулировавшие основные подходы и предложившие аргументы, до сих пор определяющие границы данной концепции. Дж. Ладд в своей знаменитой статье «Мораль и идеал рациональности в формальных организациях» постулировал, что решения, принимаемые в организациях, являются атрибутами этих организаций, а не конкретных «принимающих решения» индивидуумов [3].
По его мнению, эти решения «обезличены», поскольку смена менеджеров в организации в принципе не изменяет ее идентичности. В свою очередь, критерием рациональности решений, принимаемых в организации, выступает то, насколько эти решения ориентированы на достижение организационных целей. Иными словами, решения, принимаемые менеджерами, должны в качестве этических предпосылок иметь цели, стоящие перед организацией. Эти предпосылки, в свою очередь, не могут базироваться на общих моральных принципах. Корпоративные решения руководствуются стандартом рациональной эффективности, в то время как индивидуальные действия - предмет обычных моральных норм. Таким образом, существует своего рода «двойной стандарт», один - для индивидуумов, когда они работают на компанию, и второй - для них же, находящихся дома в кругу родственников и друзей. Иными словами, компании создаются с целью получения прибыли и, будучи «искусственными образованиями», не представляют собой независимых «моральных агентов» и, соответственно, не могут быть объектом моральной оценки. Более того, каждый работник исполняет свою специфическую роль, детерминируемую целями организации. Эта детерминированность, в свою очередь, лишает отдельных работников «независимости» и не позволяет проводить их моральную оценку даже на индивидуальном уровне. В результате ни компания в целом, ни ее отдельные работники не являются носителями моральной ответственности.
По мнению же П. Френча, компании, напротив, могут рассматриваться в качестве вполне сложившихся «моральных агентов» и обладать соответствующими привилегиями, правами и обязанностями. В целом ряде работ он разрабатывал аналогию поведения индивидуума и компании. Уже в первой статье «Компания как субъект морали» автор справедливо подчеркивал, что одним из важнейших элементов самого понятия ответственности является намерение и мы, как правило, не рассматриваем моральную ответственность индивидуума за непреднамеренные действия [3]. Соответственно, в качестве критерия достаточности при наделении компании «ответственностью» может выступать наличие у нее «намерений».
С течением времени трактовка компании как морального агента стала если не общепринятой, то, по крайней мере, господствующей. Анализ компании как морального агента вышел на новый, системный уровень, а сама
концепция постепенно превратилась из упражнения группы ученых-философов в одно из магистральных направлений изучения КСО. Особое место в ряду авторов, ускоривших этот процесс, занимает и К. Годпастер. Он, в соавторстве с Дж. Мэтьюзом мл. опубликовал статью «Может ли компания иметь совесть?» [6].
В ней, во-первых, были достаточно четко классифицированы существующие подходы к сущности моральной ответственности индивидуума. По мнению авторов, такая ответственность имеет, по крайней мере, три значения - «казуальное», состоящее в ответственности индивидуума за последствия его намерений, воплощаемых в действиях; «следования правилам», подразумевающее следование нормам, ассоциируемым с социальной ролью индивидуума (ответственность родителей перед детьми, врача перед больными и т.д.); и «принятия решений», относящееся к независимому процессу морального рассуждения индивидуума, формирующему его «моральную позицию». Именно способность компании к такому рассуждению позволяет рассматривать ее как «морального агента», причем подобно тому, как моральная ответственность, демонстрируемая индивидуумом, со временем развивается в процессе превращения ребенка во взрослого человека, мы можем ожидать обнаружения стадий развития характера организации, образующих специфические модели. Во-вторых, была приведена удачная классификация основных подходов к КСО, определяющая место предлагаемой авторами идеи «морального проецирования» в системе релевантных концепций. Классические трактовки КСО, как следования внешним по отношению к компании рыночным силам, требующим от компании стремления к прибыли, ассоциировались с идеей «невидимой руки»; подход к КСО, как к необходимости следования нормам, воплощенным в законах и порождаемым политическими процессами, - с «рукой государства». Соответственно, проецируя способность «морального рассуждения» на компанию, К. Год-пастер и Дж. Мэтьюз мл. трактовали ее через образ «руки менеджмента» - не внешний, а внутренний по отношению к компании. Таким образом, сама идея компании как морального агента удачно соотносилась с мейнстримом теорий стратегического управления. И наконец, в-третьих, по мнению авторов, разрешалась проблема «двойных стандартов», ранее сформулированная Дж. Ладдом.
Таким образом, концепции «разумного эгоизма» и «морального агента» являются в наибольшей степени отвечающими моральному статусу КСО, к аксиоматичности которого мы пришли в начале исследования. Именно они опираются в своем обосновании в большей на нормативный подход, разумно ограничивая предпринимательскую свободу принципом ответственности, который на сегодняшний день должен стать основой любой природы социального бытия.
Бизнес на сегодняшний день представляет собой развитый социальный институт, он вынужден принимать во внимание воздействие своих решений на более крупную социальную систему. Корпорации, которые для реализации своих целей задействуют тысячи людей и затрагивают в результате своей деятельности интересы миллионов других людей, должны считаться с последствиями социального воздействия своих операций.
Хотя сегодня и можно говорить о выработке более или менее единого подхода в области корпоративной ответственности, существует еще огромное количество вопросов, требующих ответы. Чтобы дать на них ответы, нужно обратить внимание на фундаментальную теоретическую проблему - необходимость смены парадигмы в этике бизнеса. Вплоть до настоящего времени исследователи концентрировали свое внимание на компании как индивидуальном или коллективном субъекте морали и его этических обязательствах. Однако прогресс экономической социологии и институциональной экономике, а также то внимание, которое уделяется в этих науках рыночным структурам, позволяет четко осознать, что рыночная деятельность является более широким феноменом, чем форма максимизации прибыли. Соответственно, перед специалистами в области этики бизнеса встает задача нормативного анализа рыночных отношений в их более сложных трактовках, используя для этого более сложный и дифференцированный аналитический инструментарий.
Литература
1. Агапова И.И. Экономика и этика: аспекты взаимодействия. - М.: Юристъ, 2002. - 190 с.
2. БеляеваИ.Ю. Корпоративная социальная ответственность: управленческий аспект. - М.: КНОРУС, 2008.
3. Куринько Р. КСО в понятиях и трактовках // Корпоративная социальная ответственность своими руками. - 2008. - №1. - URL: http://www.csrjournal.com.
4. Маак Т. Ответственное лидерство. - М.: Альпина Бизнес Букс, 2008. - 321 с.
5. Фридман М. Капитализм и свобода. - М.: Новое изд-во, 2006. - С. 157.
6. GocdpasterK.E., Mattheus J.B. Can a corporation have a conscience? - Harvard Business Review 60, 1982.
---------♦-----------
