CC BY
44
Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 42 (180).
Философия. Социология. Культурология. Вып. 15. С. 105-107.
О. И. Жукова
ФИЛОСОФСКИЕ ТРАКТОВКИ ГЕРМЕНЕВТИЧЕСКОГО АСПЕКТА САМОСТИ
В статье автором анализируется герменевтический аспект, являющийся одним из важных параметров формирования самости. Понимание рассматривается в качестве экзистенциально необходимого модуса бытия самости, через раскрытие которого она постигает смысл своего существования и существования Другого. Раскрываются основные подходы в понимании взаимодействия самости и Другого.
Ключевые слова: самость, герменевтический аспект, понимание, Другой, смысл существования.
Один из важных параметров, формирующий самость в качестве целостности, обозначается нами как герменевтический и связан с проблемой понимания самостью себя и самости - Другого. Применительно к пониманию самости мы будем исходить из того, что она является квинтэссенцией человека (в сущностном смысле, квинтэссенция обозначает соединение всех основополагающих черт, своеобразную «выжимку» из базовых характеристик), которая вбирает в себя черты индивида, личности, индивидуальности. Все это, в конечном итоге, позволяет рассматривать человека во всеобъемлющем представлении: с одной стороны, обладающего сущностно неизменными, «ядерными» чертами, с другой, открытого для различного рода преобразований и внутренних изменений. Вследствие этого самость может интерпретироваться не только в качестве онтологической характеристики человека, выражающей его интегрированную идентичность, но и в качестве сущности, обладающей экзистенциальной направленностью своего бытия.
Понимание предстает в качестве универсальной категории, которая относится к бытию человека в целом. Оно необходимо самости для того, чтобы осознать ею свое место и предназначение в мире. В рамках нашей работы под герменевтическим аспектом мы будем понимать жизненно важный, экзистенциально необходимый модус бытия самости, в котором через интерпретацию себя и Другого она постигает как смысл своего существования, так и существования Другого.
Подобный экзистенциально-герменевтический подход к проблеме понимания стал складываться к середине XX столетия, когда оно стало рассматриваться не только как одна из процедур человеческого мышления, а как
нечто большее, как онтологическая характеристика самости и даже как способ ее существования в мире. М. Хайдеггер1, М. Бахтин,2 Г. Гадамер3, П. Рикер4, стали исходить из того, что понимание - это вообще главное, что жизненно необходимо человеку в мире.
В этом контексте, как нам представляется, раскрытие сущностных параметров самости предполагает обращение к герменевтическому компоненту, который не только задает предварительные ориентации в процессе конструирования различных теорий самости, но постоянно наличествует в их эволюции, взаимодействует с ними по принципу обратной связи, а отсюда играет важную роль в формировании определенного представления о феномене самости.
Понимание является одной из важнейших, ключевых проблем герменевтики, которая, имея разные формы существования, представляет собой универсальный метод философии, а не просто методологический базис «наук о духе». Герменевтика как раз и сложилась как теоретическая концепция, в связи с осмыслением предпосылок, возможностей и особенностей процесса понимания. Поворот герменевтики в сторону человека и его рассмотрения как изначально «герменевтичного», раскрытие герменевтики как феноменологии человеческого бытия, выявления онтологических параметров существования самости, т. е. тех условий, благодаря которым она может быть тем, что она есть, и появляется в работах упомянутых мыслителей.
Понимание - это одно из ключевых для становления самости состояний. Здесь важно отметить следующий существенный момент: способ, каким осуществляется раскрытие сущности самости, предполагает понимание, реализуемое через истолкование, интерпре-
106
О. И. Жукова
тацию. Рикер обращает внимание на то, что именно в непрестанном труде по интерпретации действия и самой себя происходят поиски самостью логичной связи между тем, что ей представляется наилучшим для жизни и конкретными практиками бытия. Как раз в этом выборе и вырисовывается герменевтический круг, «благодаря маятникообразному взаимодействию между идеей “благой” жизни и наиболее судьбоносными для нашего существования решениями (карьера, любовь, досуг и т. д.). Это напоминает текст, в котором целое и части понимаются друг через друга»5.
Интерпретировать текст действия, практики жизненных ситуаций и означает для самости интерпретировать саму себя. Поэтому самость можно рассматривать как самоинтерпретирую-щую феноменальность. Безусловно, подобная самоинтерпретация представляет собой сложное действие, идущее многовариантными, не прямолинейными путями, и включающее, в первую очередь, этическую оценку действий. Этическая оценка собственных действий самости и становится ее самооценкой. Именно благодаря этому действию, самость значительно расширяет представление о самой себе и тем самым выходит, наполненная богатством отношений между интерпретацией действий и самоинтерпретацией.
Итак, истолковывающие понимание, или понимающее толкование, это тот модус, вне которого бытие самости не может быть полноценно определено и осуществлено. Но при этом нужно учитывать, что определяющее условие, при котором возможно истолкование, понимание самости, предполагает существование Другого, наличие которого и позволяет обнаруживать, раскрывать, отстаивать, корректировать, косвенным или прямым образом изменять, принимать или отторгать самости саму себя. Поэтому, по большому счету, вне Другого самость не может самоопределиться.
Другой - это тот, кто обладает инаково-стью по отношению к каждой я-самости и в то же время подобен ей, равноценен ей, так же самостно-самодостаточен. Другой необходим самости, чтобы целостно постичь, понять все структуры своего существования. Другой зримо и незримо присутствует в жизни самости. Он может оказывать на нее самое разной влияние - от созидательного до разрушительного. Все, что самость может понять относительно самой себя, оценить, определить как высоко ценностно-значимое или наоборот, как пустое,
ничтожное, в конечном итоге предопределяется самостью Другого. Вне Другого нет самости.
Ортега-и-Гассет в своей работе «Человек и люди»6 пишет о том, что мир Другого входит в жизнь самости намного раньше, чем мир природы, так как человек рождается среди людей и с ними он сталкивается в первую очередь. Испанский мыслитель формулирует определенный закон социальности, исходя из которого, каждая самость, прежде чем осознает сама себя, успевает получить общее представление о том, что существуют Другие, принципиально отличные от нее самой. При этом мир Другого недоступен как некая очевидность для самости. В Другом всегда наличествует тайна, нечто темное, неясное, противоречивое, скрытое, разного рода тайные ходы и переходы, куда доступ закрыт. Самость не может легко проникнуть в него, здесь присутствует лишь предположение, догадка, и эта догадка делает самость соприсутствующей миру Другого. Подобная непроницаемость, недоступность Другого не отчуждает самость, а наоборот вызывает желание понять Другого, а через подобное понимание прийти к пониманию и самой себя. Это предполагает ситуацию открытости самости по отношению к Другому.
Но открытость навстречу к Другому чревата для самости разными последствиями. Другой это и потенциальный друг и враг. Другой, как считает Ортега-и-Гассет, по своему определению опасен, причем каждый по-своему и в определенной степени. Опасность Другого, даже если он и не представляет угрозы, вообще его определяющее качество. Оно отличает общение самости со своими знакомыми, даже с самыми близкими людьми.
Существование Другого зачастую отрицает бытие самости - ее образ мысли, чувств, предпочтений. Отсюда следует, что импульсы отрицания со стороны Другого превращают жизнь самости в череду перманентных столкновений и в конечном итоге позволяют ей провести демаркационную линию между собой и Другим. Если в свои детские годы человек экстраполирует свою самость на весь мир, считая ее абсолютной тождественной окружающему миру, то по мере развития его самость сужается до истинных размеров в результате постоянного столкновения с Другими, которые ограничивают ее претензии.
Опасность, исходящая от Другого, не обязательно несет с собой нечто враждебное, деструктивное; напротив, она может оказаться
благотворной, принести удачу. В этом контексте необходимо разделять влияние Другого на самость - от созидательного до разрушительного. Созидательное проявляется в том, насколько Другой способствует развитию самости, оказывая благотворное влияние на ее ценности, мировоззрение, жизненную позицию. Разрушительное осознается, когда самость говорит на языке Сартра: «Ад - это другие». Французский экзистенциалист пишет в «Бытии и ничто», что Другой, Другие - это «смерть моих возможностей». При этом Сартр отмечает двойственность отношения самости к Другому: «...речь идет, с одной стороны, о том, чтобы защитить себя от опасности, которая подстерегает меня в моем внешнем-бытии-в-свободе-Другого, а с другой стороны, о том, чтобы использовать Другого, в конечном счете, для тотализации распадающейся целостности, которой я являюсь, для закрытия открытого круга и сделать, наконец, то, чтобы я был основанием для самого себя»7.
Подобное происходит тогда, когда, живя в мире, наполненном Другими, самость пытается выйти из глубин своего тотального одиночества, пытается преодолеть расколотость и заброшенность своего бытия, избавится от чувства постоянной тревоги и неудовлетворенности путем познания себя и Другого. В этом случае Другие нужны самости для обретения своей распадающейся целостности. И в то же время Другие постоянно мешают понять самости свою сущность, уводят ее от обретения целостности, что и приводит в конечном итоге к «заболтанности», уходу от своей подлинности. Самости грозит опасность не быть самой собой, потерять стержневые основы своего «я». Разрушительность Другого в том, что он выступает помехой на пути осознания самостью жизни как радикальной ценности, которая всегда есть только радикальное одиночество.
Бесконечно многообразные варианты взаимоотношений самости и Другого показывают, что, будучи свободным бытием, Другой для самости может быть всем, начиная с друга и кончая недругом, т. е. носителем как добра, так и зла. Поэтому первоначально во встречи самости и Другого одновременно присутствуют амбивалентные чувства: смесь настороженности, доверия, страха и надежды. Но, как нам представляется, для глубинного понимания самости самой себя (что, как мы уже говорили, возможно только через понимания Другого), необходимо отказаться от изначально восприятия Другого как носителя зла. Напротив, здесь должна при-
сутствовать ориентация на отношения между самостью и Другим, основанная на единстве раздельности и взаимопроникновения.
Отсюда, существенный признак отношения между самостью и Другим состоит как раз в том, что при всей их сохраняемой, никогда не исчезающей самодостаточности и раздельности, в нем априори присутствует некое подлинное единство, осуществляемое в форме взаимопроникновения. И в этом взаимопроникновении происходит, если говорить языком Франка8, «чудо трансцендирования», транс-цендирования непосредственного самобытия самости за пределы самой себя.
Хотя, как мы видели, существует принципиальное различие между самостью и Другим, но тем не менее самость и Другой взаимно конституируют друг друга, один является условием другого, без этой пары не будет смыслового пространства, так как личность может быть противопоставлена и сопряжена только с другой личностью. Итак, исходя из этой посылки, можно говорить о том, что пока человек не в состоянии посмотреть на себя как на Другого, акт самовосприятия, познания и понимания не может состояться. Поэтому только в желании встречи с Другим, в познании и понимании Другого впервые, в подлинном смысле, и рождается самость как завершенная целостность.
Примечания
'См.: Хайдеггер, М. Бытие и время : пер. с нем. М. : Ad Margentum, 1997.
2 Бахтин, М. М. Автор и герой в эстетической деятельности // Бахтин, М. М. Эстетика словесного творчества. М. : Искусство, 1979. С. 51.
3Гадамер, Х.-Г. Истина и метод : пер. с нем. М. : Прогресс, 1988. С. 315.
4Рикер, П. Герменевтика. Этика. Политика : пер. с фр. М. : Academia, 1995. С. 4.
5 Рикер, П. Я - сам как другой : пер. с фр. М. : Изд-во гуманит. лит., 2008. С. 216.
6 Ортега-и-Гассет, Х. Человек и люди // Ортега-и-Гассет, Х. «Дегуманизация искусства» и другие работы. Эссе о литературе и искусстве : сборник : пер. с исп. М. : Радуга, 1991.С. 332.
7 Сартр, Ж-П. Бытие и ничто : пер. с фр. М.
: ТЕРРА-Книжный клуб : Республика, 2002. С. 396.
8 Франк, С. Л. Непостижимое // Франк, С. Л. Сочинения. М. : Правда, 1990. С. 366.
