CC BY
24
6) импликация отношений «ученица - учитель» между политиками женщиной и мужчиной приводит к принижению ее роли как самостоятельного инди-видуума-деятеля, отражая стереотипическое представление о женщине как об объекте, нежели как о субъекте деятельности.
Литература
1. Вербицкая, М.Е. Теория вторичных текстов (на материале современного английского языка) / М.Е. Вербицкая. - М., 2000.
2. Вербицкая, М.Е. Перевод медиатекстов и проблема
формирования фоновых знаний переводчика (на материалах журнала “TheEconomist”) / М.Е. Вербицкая, И.Г. Игнатьева // Вестник Московского университета. - 2008. -Сер. 19. - № 4. - С. 46 - 54.
3. Кирилина, А.В. Гендер: лингвистические аспекты /
А.В. Кирилина. - М., 1999.
4. Культура русской речи: Энциклопедический словарь-справочник / под ред. Л.Ю. Иванова, А.П. Сковород-никова, Е.Н. Ширяева и др. - М., 2003.
5. Чудинов, А.П. Политическая лингвистика / А.П. Чудинов. - М., 2007.
6. Fowler, R. Language in the News: Discourse and Ideology in the Press / R. Fowler. - N.Y., 1991.
УДК 81-1
Н.А. Калёнова
ФИЛОСОФСКИЕ ГРАНИ ЭПИСТОЛЯРНОЙ КОММУНИКАЦИИ:
К ЛИНГВОКОГНИТИВНОМУ ИЗУЧЕНИЮ ЧАСТНОГО ПИСЬМА
В статье предпринята попытка проанализировать существующие в философии взгляды на общение, социальную коммуникацию через призму эпистолярия как формы человеческого взаимодействия в социуме. Исследование частного письма как вербальной составляющей общения предполагает междисциплинарный подход с учетом данных смежных наук, в том числе философии.
Частное письмо, философия общения, социальные коммуникации, лингвокогнитология.
The article attempts to analyze the existing philosophical views on communication, social communication through the prism of epistolary as a form of human interaction in the society. Investigation of the private letters as the verbal component of communication requires an interdisciplinary approach, taking into account the data of related sciences, including philosophy.
Private letter, philosophy of communication, social communication, linguistic-cognitive science.
Антропоцентризм современной филологии обусловил внимание ученых к источникам личного происхождения: мемуарам, дневникам, письмам (Н.Н. Кознова, С. Федоровская, Г.Г. Елизаветина, Л.Я. Гинзбург, А.Г. Тартаковский, Н.А. Николина, О.Г. Егоров, А.С. Петровский, В.Д. Осоцкий и др.), где, как считают исследователи, наиболее непосредственно автор объективирует особенности языковой личности, мышления, коммуникативно-прагматических тактик. Междисциплинарность данной проблемы очевидна, ведь «сложность самого объекта требует применения методов и инструментария ряда гуманитарных наук и требует от специалиста в области теории коммуникации обширных знаний. В результате характерным для данной области знаний становится ее принципиально междисциплинарный характер» [11, с. 159].
Частное письмо возникло в результате удовлетворения потребности человека в общении. Находясь вдали от родных и близких, авторы писем не имели иной возможности общения кроме эпистолярной коммуникации, к примеру:
Здравствуйте, милой мой Папинька и милая моя Маменька! Получил я, слава Богу, письмо Ваше, можете поверить, как я оному рад был, не получая так давно от вас оных}
1 Письмо А.С. Норова С. А. и Т. М. Норовым, 22 июля 1812 г., Смоленск [13, с. 152 - 153].
Изучение личного письма в современной науке все чаще сопряжено с когнитивной парадигмой [16] и др., что обусловлено необходимостью учета всего комплекса, представляющего собой эпистолярный дискурс. Эпистолярный дискурс, следуя пониманию дискурса в работах Н.Ф. Алефиренко, Е.С. Кубряко-вой, К.Ф. Седова, В.З. Демьянкова, Р.М. Фрумкиной, Л.Г. Золотых и др. [1], [5] и др., - это комплекс, триединство 1) текста письма в его лингвостилистическом аспекте, 2) экстралингвистических факторов, которые связаны с этим письмом как актом коммуникации и адресантом и адресатом как участниками этой эпистолярной коммуникации, а также 3) коммуникативно-прагматических установок адресанта. Философские изыскания в области коммуникации как базового элемента человеческой жизни способны дать основу для лингвокогнитивных исследований частного письма.
Философия, стоявшая у истоков многих гуманитарных наук, поставила вопрос о природе языка как средства выражения мысли еще на заре своего существования. Развитие философских воззрений на сущность общения определялось общей концепцией восприятия Человека, ведь общение «не обладает самостоятельной историей, которую можно было бы понять только исходя из нее самой. <...> общение -структурный элемент человеческой деятельности, его формы входят в состав человеческой культуры и имеют, следовательно, общую с ней историю» [3,
с. 3]. Общение все больше привлекает внимание ученых в то время, когда основным вектором развития гуманитарных наук становится антропоцентризм: «При реконструкции истории философского осмысления социального общения есть все основания исходить из широко признанной предпосылки, что интенсивная разработка коммуникативной проблематики в качестве существенного и даже преимущественного предмета философствования стала приобретением лишь философской мысли ХХ в.» [9, с. 12].
Развитие интереса к человеку во всех его проявлениях, а общение - одна и важнейших составляющих человека и его жизнедеятельности, приводит к тому, что «на протяжении XX века проблематика общения и социальных коммуникаций превратилась в одну из центральных и актуальных философских тем» [2, с. 590]. Рассматривая философские учения о коммуникации, Ю.В. Перов утверждает: «В такого рода концепциях (при различиях, а подчас и противоположности их философских установок и конкретного содержания) общение предстало не только как один из общественных феноменов, соответственно, -одна из тематических областей социально-философских исследований, а в качестве фундаментального основания общественной жизни в целом» [9, с. 31]. И это не случайно, так как общение - одна из важнейших сторон жизни человека в социуме. Частное письмо представляет собой способ этой жизненно необходимой социальной коммуникации:
Дорогой Иероним Иеронимович! Очень хотелось бы поговорить с Вами, но совсем закабалили солдатскими узами, так что и вырваться не могу}
Вопрос о том, насколько объективно репрезентирована вся информация, подлежащая передаче посредством этого канала, безусловно, пока не раскрыт, хотя является ключевым в изучении взаимосвязи языка и мышления, ведь «язык, посредством которого в бытии порождается значение, - это язык воплощенного разума» [7, с. 603]. Частное письмо, созданное без черновика, - интереснейший источник исследования облачения мысли в вербальную форму, если не считать записи диалогов. Однако большой интерес для лингвокогнитолога представляют и черновики писем в соотношении с конечным результатом, где объективирован поиск адекватной языковой формы для той или иной информации. Кроме того, в переписке, цикле писем, можем обнаружить разную когнитивно-семантическую репрезентацию события в зависимости от неких определяющих факторов, например, от времени написания письма, а соответственно, от времени переживания данного события. Или, например, от фактора адресата, когда адресант по-разному объективирует информацию в письмах разным адресатам, что обусловлено коммуникативно-прагматическими целями, особенностями восприятия информации тем или иным адресантом и т.д.
Один из центральных вопросов коммуникации в философском осмыслении можно выразить дихото-
1 Письмо С.А. Есенина И.И. Ясинскому, 20 ноября
1916 г., Царское Село [4, с. 88 - 89].
мией «я» и «другой». Участники коммуникации являются важнейшей ее составляющей, и философы, изучавшие столь сложный объект, одну из форм человеческой деятельности, так или иначе затрагивали в своих размышлениях вопрос о том, кто участвует в коммуникации. Разность подходов к ответу на этот вопрос обусловлена разнообразием философских концепций. Условно воззрения философов по этой проблеме можно сгруппировать следующим образом:
1. Бессубъектная модель: «"системно-структурные" или "функциональные" стратегии философского осмысления общения обрели распространение главным образом после так называемой "структуралистской революции", в частности, работ К. Леви-Стросса. Признание существования "не имеющих автора-творца" и якобы "бессубъектных" общественных структур, "дискурсов" и "жизненных практик" привело к тому, что при реконструкции социального общения место самосознающих взаимодействующих субъектов заняли самодостаточные воспроизводящиеся системы» [9, с. 23].
3. Субъект-центрированная модель. Признается наличие лишь субъекта коммуникации. Объект коммуникации по тем или иным причинам не рассматривается: «Вспомним, что отправным пунктом анализа общения у Канта было сознание субъекта, вступающего в только лишь мыслимое или действительное общение с другими субъектами. Начиная с Фихте, во всех концепциях, где формирование собственного индивидуального самосознания поставлено в зависимость от существования "других" и где налицо, казалось бы, ситуация диалога, действующим агентом в общении остается субъект, исходя из перспективы которого исследователем реконструируется и весь процесс. Это была в полном смысле "субъ-ект-центрированная" стратегия реконструкции и исследования общения» [9, с. 20]. При этом, даже если так или иначе признается существование «других», влияющих на формирование субъекта или его действий, в поле зрения философов лишь субъект коммуникации: «Общая "монологичная" установка новоевропейской классической философии была неплодотворна для исследования общения в той мере, в какой общение обязательно предполагает существование партнеров и их взаимодействие» [Перов 2004: 20]. Субъект-центрированная модель обнаруживается в теории И. Канта, Э. Гуссерля, Г. Лассуэла, марксизме с его последователями.
4. Субъект-объектная модель. Дихотомия «Я» и «другой» не только признана, но и подвержена осмыслению. Размышляя о сущности человека, К. Ясперс считает, что «Я» становится самим собой, обнаруживая себя в другом. Тем самым Ясперс признает, с одной стороны, важность коммуникации для человека, с другой, - наделяет «другого» очень важной функцией, считая, что «другой» помогает самопознанию «Я». У Сартра зависимость, возникающая в процессе коммуникации, рассматривается как «перво-несчастье» для человека. Современная философия оперирует субъект-объектной моделью ком-
муникации: «Общение понимается как одна из форм человеческой деятельности, реализованная во всех разновидностях человеческой культуры, то есть межсубъектное взаимодействие или процесс конкретного, деятельностного приобщения одного уникального субъекта к другому уникальному субъекту во всех его разновидностях, процесс целостного сопереживания ему, и духовного, и практического» [3, с. 3]. Итак, развитие философской мысли неизбежно касается такой важной проблемы, как участники коммуникации, в связи с тем, что общение - неотъемлемая часть жизнедеятельности человека. Как видим, признание субъекта и объекта коммуникации в философии осмысливалось по-разному. Глубокие раздумья философов обозначили со временем такую модель, которая предполагает сложнейшие по своей сущности (как на вербальном, так и на когнитивном уровне) взаимоотношения участников коммуникации.
Специфика общения в социуме в разнообразии способов коммуникации: «Коммуникация у человека, - замечает Г.Г. Почепцов, - протекает в основном в рамках двух основных каналах: вербального и визуального. Именно в этой области чувств у человека оказались более совершенные порождающие и анализирующие аппараты» [11, с. 31]. В эпистолярной коммуникации адресант и адресат не имеют возможности воспринимать информацию, закодированную в тексте письма, опираясь на те невербальные знаки, визуальную информацию, которые свойственны прямому живому диалогу. Они не видят лица, мимики и жестов отправителя сообщения, не видят обстановки, в которой создается письмо, однако могут представить этот визуальный ряд. Адресат, читая текст письма, иногда даже «слышит», образно говоря, интонацию, с которой мог произнести этот текст адресант, при условии, что участники коммуникации хорошо знают друг друга. Например:
Родной мой, незаменимый, Любченышек, достопочтеннейший Тулен и драгоценные мои детеныши! Вот уже ровно неделя, как мы расстались, а кажется, будто давно. В то же время я еще вполне ясно вспоминаю все мелочи нашей стокгольмской жизни и вижу вас всех как наяву такими, какими вы были на вокзале в минуту проводов.1
В письме объективирован некий визуальный ряд, автор письма подыскивает необходимые для адекватной репрезентации языковые единицы. Он не создает образы, а отсылает воображение адресата к известной им обоим ситуации. Когнитивная модель данного коммуникативного акта сложно устроена. Она включает некий информационный узел, доступный только адресанту и адресату.
Иногда для того, чтобы объективировать необходимый объем информации и достичь желаемого прагматического эффекта, адресант прибегает к описанию жеста. Так, Константин Бальмонт пишет:
Макс, жму руку твою. Слова твои дошли до ме-
1 Письмо Л.Б. Красина жене и детям, 16 (29) октября
1917 [6].
ня, и мне хотелось получить от тебя знак жизни, знак памяти сердца.2
Как если бы при личной встрече Бальмонт пожал руку своему другу, так в письме адресант описывает это. Еще отметим невербальные знаки, характерные для эпистолярия. Почерк письма становится таким невербальным знаком, когда несет некоторую информацию для адресата:
Маня, я искренно жалею, что не пришлось довершить до конца этих святых порывов; сил не хватило переносить насмешки и обиды <...> Слишком больно! Прости, что плохо и нечетко пишу.3
В данном случае почерк явился свидетельством душевного разлада, о чем сам автор признается. Итак, в рамках визуального канала участники эпистолярной коммуникации обмениваются невербальными знаками, однако они специфически закодированы.
Письмо можно рассматривать как сложно устроенный коммуникативный сигнал, так как «...минимальным сигналом, своего рода квантом сигнализации, следует считать такой сигнал, на который может последовать ответ, могущий быть воспринятым субъектом сигнализации. Этот ответ может изменить дальнейшую сигнализацию субъекта по сравнению с той, которая им предполагалась к началу сигнализации. Именно в смысле такой характеристики один текст следует считать одним сигналом, ибо при рассмотрении со стороны субъекта текста ответ может изменить иной текст, но не данный, хотя со стороны объекта может последовать множество всяких сигнальных и несигнальных ответов на часть текста или даже на сам факт его появления» [12, с. 153]. Предлагая рассматривать любой текст в координатах «пространство», «время», «объект», Пятигорский замечает: «Для письма время функционально не значимо, наоборот, основная тенденция корреспонденции - предельное сокращение времени» [12, с. 147]. Находим в эпистолярии мысль о роли времени и пространства для письма:
Вы, верно, руководствуетесь какими-нибудь особенными соображениями при посылке ко мне писем. Ваше письмо, писанное 18 мая, получено мною 18 июня, т. е. ровно через месяц! Кажется, оно съездило в Москву, потом воротилось к Вам в П<етербург> и затем уж отправилось по назначению. Это письмо служит, впрочем, ответом на мое письмо, еще не полученное Вами, в котором я излагаю разные свои предположения.4
Действительно, частное письмо, что называется, преодолевает расстояние, разделяющее участников коммуникации. Адресант и адресат, не имея иной возможности, ощущая при этом острую необходи-
2 Письмо К. Бальмонта М. Волошину, 13 февраля 1914 г. // Бальмонт К.Д. Письма к Волошину. - М., 2010. -С. 16.
3 Письмо С.А. Есенина М.П. Бальзамовой, 1 июня 1913, Москва [4, с. 41 - 43].
4 Письмо И.С. Аксакова А.Д. Блудовой, 18 июня 1854 г., Курск [13, с. 337 - 338].
мость в общении, заинтересованы в максимально меньшем сроке между написанием / отправлением письма и его прочтением. Например:
Полно Вам сердиться на меня, дорогой Николай Сергеевич, дайте весточку о себе, о неизменно дорогих для меня калужских друзьях, о всем, что у Вас делается. Сознаю вполне, что кругом виноват перед Вами своим молчанием}
Объясняя причины, по которым не мог написать письмо, адресант стремится возобновить общение. Как видим, игнорирование сигнала (в данном случае, письма) в эпистолярной коммуникации демонстрирует незаинтересованность в общении со стороны одного из участников коммуникации и провоцирует приостановление всей эпистолярной цепочки.
В эпистолярной коммуникации роль молчания несколько иная, нежели в прямом, неопосредованном общении, впрочем, этот вопрос нуждается в глубоком научном осмыслении, будучи актуальным и нераскрытым на современном этапе (Н.Д. Арутюнова, Е.О. Носова и др.). Молчание - часть процесса коммуникации, то есть коммуникация без молчания возможна, молчание свидетельствует о некоторой общности, то есть молчание вне коммуникации незначимо. Рассматривая молчание в рамках лингвистических изысканий, ученые приходят к выводу, что «молчание как последовательная линия речевого поведения, решая определенные задачи коммуникации, безусловно, обладает значительными стратегическими ресурсами» [8, с. 94]. Если рассматривать частное письмо как некий сигнал, то можно сказать, что отсутствие письма в эпистолярной коммуникации -тоже некий знак. «Отменить» значение этого сигнала, дабы возобновить эпистолярную коммуникацию, пытаются в письмах те, кто нарушил заданные правила. При этом отсутствие письма знаково именно в системе эпистолярных дискурсов, ведь отсутствие письма-сигнала в несуществующей переписке как цепочке сигналов ничего не значит.
Обращение к философии социальных коммуникаций обогащает исследователей частного письма не только новыми идеями и перспективными вопросами, но и позволяет по-другому взглянуть на те проблемы, которые перед собой ставит филолог. Потребность в общении - базовый элемент личности, отсюда и стремление в оптимизации каналов коммуникации, среди которых частное письмо занимает особое место. Рассмотренные аспекты - лишь малая часть тех философских идей, которые касаются проблем эпистолярной коммуникации. Вместе с тем, и участники коммуникации как две взаимодействующие языковые личности, и невербальные знаки в эпистолярной коммуникации, и сигнальная природа
письма, и, тем более, стратегии молчания в эпистолярной коммуникации как объекты лингвокогнито-логии нуждаются в тщательном исследовании, которое не может ограничиваться рамками собственно лингвистической теории в силу сложности самих объектов. Эти и другие лингвофилософские проблемы эпистолярной коммуникации достойны серьезного внимания ученых.
Литература
1. Алефиренко, Н.Ф. Речевой жанр, дискурс и культура / Н.Ф. Алефиренко // Жанры речи. - Саратов, 2007. -Вып. 5. - С. 44 - 55.
2. Горбунова, Л.И. Философские идеи общения в антропологическом материализме Л. Фейербаха / Л.И. Горбунова // Вестник МГТУ. - 2008. - Том 11. - № 4. - С. 590 - 594.
3. Докучаев, И.И. Общение в истории культуры: Методологический и типологический аспект: дис. ... д-ра фи-лос. наук / И.И. Докучаев. - СПб. 2003.
4. Есенин, С.А. Полн. собр. соч.: в 7 т. / С.А. Есенин. -М. 1995 - 2002. - Т. 6. Письма. - 1999.
5. Золотых, Л.Г. Когнитивно-дискурсивные основы фразеологической семантики: монография. - Астрахань, 2007.
6. Красин, Л.Б. Письма жене и детям 1917 -1926 гг. / под ред. Ю.Г. Фельштинского, Г.И. Чернявского, Ф. Маркиз / Л.Б. Красин. - ШЬ: http://lib.ru/HISTORY/
ЕЕЬВШШБКУ/ Krasin.Pisma.txt
7. Левинас, Э. Избранное: Трудная свобода /
Э. Левинас. - М. 2004.
8. Носова, О.Е. Стратегические ресурсы молчания / О.Е. Носова // Вестник Челябинского государственного университета. - 2009. - Вып. 31. - № 13 (151). - С. 89 - 95.
9. Перов, Ю.В. Стратегии философского осмысления социального общения / Ю.В. Перов // Коммуникация и образование / под ред. С.И. Дудника. - СПб. 2004. - С. 9 -32.
10. Писемский, А.Ф. Собр. соч.: в 9 т. / А.Ф. Писемский. - М., 1959. - Т. 9.
11. Почепцов, Г.Г. Теория коммуникации / Г.Г. Почеп-цов . - М. 2001.
12. Пятигорский, А.М. Некоторые общие замечания относительно рассмотрения текста как разновидности сигнала / А.М. Пятигорский // Структурно-типологические исследования. - М., 1962. - С. 144 - 154.
13. Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII - XX вв. - М., 2001.
14. Сафонов, В. Николай Рубцов. Повесть памяти /
В. Сафонов // Морской сборник. -1986. - № 4. - С. 90 - 95.
15. Серно-Соловьевич, Н.А. Публицистика. Письма / Подготовка к изданию И.Б. Володарский, Г.А. Кайкова / Н.А. Серно-Соловьевич. - М., 1963.
16. Фесенко, О.П. Комплексное исследование фразеологии дружеского эпистолярного дискурса первой трети XIX века: автореф. дис. ... д-ра филол. наук / О.П. Фесенко. - Томск, 2009.
'Письмо Серно-Соловьевича Н.С. Кашкину, 4/16 мая 1960 г., Ахен [15, с. 253].
