CC BY
131
УДК 1(091)+140.8
И. В. Батурина
Философия творчества И. А. Ильина
В данной статье рассматривается философия творчества в общей мировоззренческой системе И. А. Ильина. Эта тема актуальна в силу того, что до сих пор нет целостного понимания сущности творчества в философском наследии мыслителя. В статье впервые показано, что Ильин понимал творчество как явление религиозного порядка и одновременно разрабатывал философию этого феномена: его онтологию, гносеологию, аксиологию, антропологию и другие области. Обосновано, что философия творчества Ильина обладает терминологической спецификой, которая рассматривается в статье. Также автором вскрыта тема глубинного антропологического трагизма творчества, столь характерная для русской религиозно-философской традиции, говорится об особенностях общего мировоззрения и специфическом стиле мысли Ильина.
This article considers the philosophy of creativity in the whole context of the philosopher's world vision. This theme is urgent, because we still do not have a wholesome understanding of Ilyin's philosophical works. For the first time does the author demonstrate, that Ilyin understood creativity as a religious phenomenon; at the same time he worked out the philosophy of the subject: ontology, gnoseology, axiology, anthropology and other spheres of knowledge. It is established Ilyin's philosophy also has its specifity in terms, which is disclosed in the article. The article discovers profound anthropological tragism, much characteristic for the russian religious philosophical thought. The author also discusses peculiarities of Ilyin's world picture and his own thought style.
Ключевые слова: философия творчества, религиозная философия, творческий акт, терминологическая специфика, антропология, целостное мировоззрение Ильина.
Keywords: philosophy of creativity; religious philosophy; creative act; specifity in terms; anthropology; Ilyin's wholesome world vision.
Иван Александрович Ильин - мыслитель своеобразный в истории русской философии. По отцу - русский, по матери - немец, Ильин и был человеком и философом, в котором искали органичного соединения две культуры, что наложило значительный отпечаток на все его творчество. И. А. Ильин был личностью очень разносторонней и харизматической, блистательным оратором, публицистом, занимался политологией, правом, свободно владел немецким языком, что позволило ему стать одним из переводчиков, интерпретаторов и во многом основным в свое время носителем идей гегелевской философии в России. Творческое наследие Ильина очень обширно, и после 2006 г. в нашей стране уже издано более тридцати томов его сочинений, среди которых полностью представлены работы, ранее известные только за рубежом. Поразительно разнообразие философских интересов Ильина - от трудов по политологии и праву, на тему злободневных вопросов русской истории («Наши задачи», «Мировые причины русской революции», «О сущности правосознания», «О сопротивлении злу силою» - самая сложная и нашумевшая) до работ по религиозной философии («Аксиомы религиозного опыта», «Кризис безбожия», «Путь к очевидности», «Основы христианской культуры» и др.). Отдельный пласт в сочинениях Ильина составляют исследования, напрямую касающиеся философии творчества и проблем культуры и искусства («Основы художества. О совершенном в искусстве», цикл статей «Художник и художественность», сборник «Русские писатели, литература, театр, музыка» и «Поющее сердце. Книга тихих созерцаний» и др.). Особняком стоит его масштабный труд «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека», в котором Ильин выступает интерпретатором, критиком и любопытнейшим продолжателем гегелевской философии на русской почве.
Философия творчества у Ильина, которая и является предметом нашего внимания, не составляет отдельного программного раздела в его сочинениях, но косвенным образом весомо присутствует во многих его текстах. На наш взгляд, это не случайно, так как философию творчества можно считать вершиной мировоззренческой концепции Ильина, в центре которой вообще всегда стоял вопрос, что есть философия и каков ее предмет. В развитии мысли Ильина сказалось влияние Гегеля и вообще немецкой философии, так как, в отличие от многих русских мыслителей, Ильин находит Абсолют в самой философии, утверждая, что она есть адекватное понятие об абсолютности предмета [1]. Предметом же философии, а точнее особого философского, внутреннего опыта Ильин считает - ни много ни мало - самого Бога и, напрямую следуя Гегелю, утверждает, что философия приемлет в себя предмет религий [2]. Однако несколько позже Ильин от-
© Батурина И. В., 2017
ходит от буквального следования Гегелю, но все равно остается в рамках проблематики поиска Абсолюта на путях человеческой мысли, активности и душевно-духовного опыта. В этом контексте и рождается внутренний нерв философии творчества Ильина, который носит уже самобытную и специфическую окраску. Рассматривая феномен творчества и творческого акта, Ильин подчеркнуто не разделяет его онтологию и методологию. Он вводит ряд специфических терминов, которые отражают как цель, так и содержание и процесс творчества. Ильин говорит о «предметности» и «овнутрении» творческого акта. Предметное восхождение творчества есть созерцание, причем особое, предполагающее самопревышение человека, в котором Предмет религиозного и творческого акта принципиально един. Как и религиозный, путь творческий невозможен без откровения и содержит свой антропологический трагизм, но гносеологические основания его совершенно иные. В творческом акте происходит овнутрение для человека религиозного предмета - как синергия, как свобода, а значит, и как преображение бессознательного, т. е. всего человеческого существа. «Дух христианства есть дух "овнутрения"». «Царство Бо-жие внутрь вас есть» (Лук. 17:21). По Ильину, предметное восхождение творчества есть созерцание, Предмет же творческого акта - Божественный, это - сама Истина и Красота. Основным способом приобщения к Божественной Предметности, по мысли Ильина, является именно созерцание: оно предполагает целостное - и гносеологическое, и онтологическое - восхождение человека к лучам Божественного бытия. Эта целостность включает в себя и вдохновение; Предметное вдохновение творчества есть созерцание. Овнутрение есть также один из процессов творческого акта, суть которого в личном духовном восприятии человеком предмета созерцания; используя терминологию самого Ильина, можно сказать, что овнутрение есть восхождение до уровня «духовной очевидности». Последнее понятие - «духовная очевидность» - и подчеркивает попытку Ильина найти абсолютное духовное содержание именно в философии, в том числе и в философии творчества. Важно сразу же подчеркнуть, что созерцание у И. А. Ильина всегда религиозно и связано с постижением высшей истинности, т. е. Божественного Предмета религиозного акта. Поэтому путь к созерцанию - центральная нить всей философии творчества Ильина, которая представляет собой душевно-духовный процесс восхождения человека к истинному, Предметному бытию. В силу этого, по Ильину, неверующему человеку принципиально отказано в творчестве изначально, поскольку такой человек лишен не только гармоничного развития, но и «духовной автономии» - внутренней свободы тайного, нетварного «я», без которой невозможно никакое творчество. «Органическое, свободное, любящее вдохновение есть первое условие достойной, творческой жизни на земле; это вдохновение есть дуновение Божие в человеке и его земной культуре; верить, любить, вдохновляться и творить нельзя по принуждению, но только свободно; Божие дело есть живое и свободно органическое... вера в Бога... есть главный источник вдохновения... Потому что вдохновение есть состояние духовное, напряжение духа, подъем духа; и напрасно у нас по-обывательски называют вдохновением всякое "воодушевление"» [3]. С религиозным, предметным пониманием творчества связана и проблема синергии в творчестве, которая разрабатывается Ильиным. Философ говорит о том, что в творческом акте присутствует как действие благодати Духа, так и активное, волевое служение и искание Абсолютного в самом человеке. По Ильину, в творческом акте синергия - это тоже созерцание, но уже образного, интуитивного порядка, достигающее уникальной гармонии, неотмирной радости художника, как бы непосредственно оказавшегося в благодати Царства Божьего и сосредоточившего в этом всю свою волю. В понимании творчества как синергийного акта Ильин остаётся верным только святоотеческой традиции - единственно возможному для него комментарию Евангелия и апостольских посланий. А религиозная философия творчества становится для мыслителя сокровенной реализацией нетварной, гениальной свободы человека, - свободы духовного созерцания, или сердечной очевидности. Здесь корни ильинского «вчувствования в духовный сокровенный смысл», «видения сердцем», «религиозной автономии личного духа». В понятии «синергического созерцания» заложены антроподицея и онтологизм всей философии творчества Ильина. Именно в таком контексте Абсолюта как Предмета сложнейшего внутреннего опыта и религиозного сознания раскрывается подлинная глубина и самобытность философии творчества И. А. Ильина.
Очень важной темой философии творчества Ильина является его авторское понимание красоты. Она для него является апофеозом творчества; философ всегда настаивал на целостном понимании красоты и эстетического начала вообще, заостряя внимание не на чувственной, а на духовной ее значимости. Более того, красота для Ильина, безусловно, имеет религиозное значение, основным содержанием которого является абсолютное совершенство в единстве духа и формы, что и означает явление Божественного Предмета через творческий акт. В понимании красоты, как и в осмыслении русской религиозной традиции вообще, Ильин опирается на святоотеческое наследие, из которого мыслителю ближе всего понятие «филокалия» (красотолюбие), 18
где красота трактуется как совершенство духовного явления, означая добро, или «добротолю-бие», когда доброта явлена не в смысле морального совершенства, а как духовное сияние, цельность, святость. Тема красоты в философии творчества Ильина крайне важна еще и потому, что через нее он пытается открыть путь к единству духовно-созерцательной и мирской сфер, умозрительно и рационально преодолевая разделяющую их пропасть. С понятием красоты как воплощением и духовным апофеозом творчества связано философское соединение Ильиным религиозного опыта и вдохновенного созерцания. Следует отдельно подчеркнуть, что для Ильина не существовало онтологического различения путей гениальности и святости - во многом в силу интуитивно-умозрительного усвоения им истин веры. И потому в красоте, в напряжении творческого акта, по Ильину, духовная очевидность становится бытием для взыскующего человека. «Помыслить глубинным средоточием сердца совершенство Божье и пребыть в нем, пока не наполнятся им сердце и воля (акт совести): найти в себе силу любви и обратить ее (хотя бы на миг) к Богу, и потом - к людям и ко всему миру..., живому... Это есть начало: христианин приступает к "совлечению ветхого человека" (Кол. 3, 9 - 10; Еф. 4,22) и к утверждению в себе нового» [4].
Собственно, для понимания философии творчества И. А. Ильина необходим детальный анализ феномена веры в его интерпретации. На чем здесь делаются акценты? По Ильину, вера рушит обыденные устои человека: она означает изменение познания, самоуглубление и духовную зрячесть. Ильин подчеркивает, что религиозное искание не исключает участия мысли, но религия всегда неисчерпаемее, живее и больше мысли. Цельный ум, как бы изнутри зная самого себя и свою предельность, восходит к религиозному образу истины, к прозрачной ясности. Уже «в самом преддверии религиозного... человек должен осознать и примириться с тем, что он сам есть "вещь среди вещей", но что он есть и ещё нечто, гораздо большее; и далее, что религия живет в сфере этого большего...» [5]. Восхождение религиозного опыта означает удивительную - и единственно возможную - цельность ума и сердца, душевных созерцаний и рационального восприятия мира, съединение воли, чувствования и инстинктивных импульсов, потому что только религиозное устремление делает волю человека не управляемой механическим разумом, а слитой с напряженным трепетом всего его существа. И настоящая религия никогда не носит волюнтаристический характер: она не возникает из страха, неуверенности, греха и относительного авторитета. Путь веры есть, прежде всего, предельное свободное, личностное и одинокое искание и - служение, служение предвечному Абсолюту и Благу, а не довлеющей силе и причинности.
Итак, подводя итоги анализа философии творчества Ильина, нужно отметить ее внешнюю и внутреннюю сложность, определенную разрозненность присутствующих в одном человеке разных философских культур, попытку сгладить разнородные части системы обильным введением неологизмов и терминов. Несомненным достижением Ильина, на наш взгляд, является замысел именно через творчество установить неразрывную взаимосвязь религиозного сознания и различных областей культуры. В этом контексте важно понимание Ильиным красоты как интегрирующего начала и особого духоносного события, открываемого человеком в акте творчества. Отметим, что именно в философии творчества ярко прослеживается и некоторое отступление мыслителя от русской традиции, которое выражается в чисто умозрительном и нетрагедийном соединении сфер духовной и мирской жизни. Именно поэтому в философии творчества у Ильина сам акт творчества есть превращение начала религиозного в начало онтологическое, переход от духовного созерцания к активной и волевой деятельности в той реальности, которую сам человек созидает и которой он ограничен (отсюда вырастает и философский интерес Ильина к темам зла, произвола, свободного выбора и ответственности человека - его яркая и очень самобытная работа «О сопротивлении злу силою»). Вообще философия творчества Ильина является той областью в его мировоззренческой системе, где мыслитель решает основную свою задачу - соединения метафизического и рационального, гениального и сакрального. В философии творчества это Ильину удается наиболее полно, причем не только на умозрительном, но и на интуитивном уровне, особенно в понимании и чувствовании, как уже отмечалось выше, проблемы красоты. В целом весь пафос мысли Ильина и был направлен на попытку связать духовную и мирскую сферы, философию и религию; именно в этом процессе философия творчества играла у него важнейшую роль. На философском терминологическом уровне Ильину это вполне удалось, однако его концепцию можно упрекнуть только в одном, но самом главном: в глубочайшем рационализме. Именно поэтому, например, великий историк русской философии В. В. Зеньковский не принимал его философии, проницая духовным взором религиозную драму взглядов Ильина. Показателен в этом плане анализ Зеньковским нашумевшей работы Ильина «О сопротивлении злу силою», где акцентируется основной вопрос - об отношении религиозного сознания к миру, о связи истины православия и жизни мира - вопрос самый глубинный и самый острый, причем не только непосредственно для религиозного опыта, но и для решения проблемы творчества, в том числе и
19
в онтологическом ее ключе. Опираясь на фундаментальные основания своей христианской антропологии, Зеньковский подчеркивает, что человек всегда живет в двух мирах: горнем, благодатном, и натуральном, естественном. По мыслителю, сама тайна жизни заключается в том, что оба эти мира с одинаковой силой влекут нас к себе, но их невозможно ни сочетать друг с другом, ни напрямую разделить и разорвать. Отсюда, по Зеньковскому, рождается вся подлинная трагедия человеческой жизни, которая рационально никак не может быть разрешена. Этот антиномический по сущности своей вопрос напрямую имеет отношение к внутреннему опыту настоящей религиозной жизни и, как особо подчеркивает Зеньковский, к смыслу творчества: «Конечно, в нашей неустранимой принадлежности к двум мирам, нераздельности и в то же время неслиянно-сти этих двух сил в нас таится столько скорби и муки! Путь Православия есть путь исторических обид и частого отступления перед буйством злых сил, но это и есть творческий путь. Все, что вообще можно сделать в мире, идет лишь через наше сердце. Все внешние реформы и потрясения всегда останутся внешними, а потому и преходящими. Не проходит, а растет, не умирает, а вечно зеленеет лишь то, что внутренне стало дорого и нужно человеку, что стало путем его свободных, творческих, изнутри определенных движений.» [6] Фактически через болезненную остроту вопроса о двух принципиально разных началах в человеческой жизни Зеньковский и восходит к постижению неразрывной связи свободы, творчества, религиозного опыта и всегда исключительно чудесного проницания лучей Абсолюта в мир.
Феномен творчества, по Зеньковскому, связывается с религиозной верой и в том, что он -исключительно внутренний, не от разума только, а от сердца путь, ведущий человека в сферу абсолютно ценного, безусловно желанного, лишенную рамок необходимости и рабства. По своей природе творчество суть процесс перехода от неустранимого натурального мира к искомому благодатному; по своей онтологии творчество укоренено в инобытии и нисходит оттуда навстречу внутренним дерзновениям уязвленного дихотомией собственного бытия человека. Как религиозный мыслитель, Зеньковский подчеркивает близость и одновременно внутреннюю тайну творчества и духовного опыта веры: как вера, так и творчество не обретаются на внешних путях, минуя свободу и внутренний мир человека, а требуют жажды спасения от неудовлетворенности этой жизнью и стремления к живой, воплощенной Истине. В этом контексте Зеньковский вспоминает дивный образ, созданный Аввой Дорофеем, рисующий Бога в центре Вселенной, а людей - по радиусам приближающимися к Нему и в силу этого сближающимися друг с другом.
Путём таких размышлений Зеньковский возвращается к основной проблематике работы Ильина «О сопротивлении злу силою», состоящей в вопросе, может ли христианство пользоваться физическим насилием, а шире - может ли Церковь оперировать силами мира для своих целей. И здесь Зеньковский, вопреки Ильину, дает исключительно отрицательный ответ, утверждая, что если бы спасение могло совершиться силами мира, вообще в рамках человеческого земного бытия, то «Спасителю не нужно было бы приходить на землю. Страдания и смерть Спасителя определяют спасение, но не насильственное, не внешне данное, а требующее свободного внутреннего движения нашего к Нему...» [7]. Зеньковский называет грубым натурализмом и рационализмом идею Ильина о «православном мече», говоря, что в ней есть нечто отвратительное, отдающее средневековой инквизицией, но самое главное: в ней есть признание обязательности неправедности, что внутренне противоречит сокровенным упованиям православия и евангельскому завету любви. Зеньковский подчеркивает, что Ильин не знает и не понимает проблемы и образа православного креста, где таинственным образом соединяются, пересекаются, но никогда не сливаются воедино линии земного и небесного бытия человека. Ведь победить мир по силам было только самому Христу.
Несмотря на такую основательную критику идей Ильина, Зеньковский признает его работу продуктом подлинного духовного и творческого напряжения. Именно в силу этого в книге Ильина и раскрывается глубина его собственной внутренней жизни. Зеньковский настаивает, что если отбросить всегда искусственную и мешающую патетичность речи Ильина, раскрывающую его тенденцию движения к крайнему рационализму, то на передний план выступает актуальный только для религиозного сознания вопрос о том, как и насколько совестью человека может быть принят сей мир. Зеньковский отмечает, что это - центральная и очень мучительная проблема для сознания самого Ильина, и решает он ее по-своему, на уровне своего, фактически дохристианского, миропредставления, в котором главное место занимает идея жертвенности и чувство долга: «.одной лишь жертвенной верности, только мужества и подвига требует Ильин во имя Господа, еще не дойдя до того, что правда о любви шире, полнее и продуктивнее, чем правда о долге» [8].
Подводя итог философии творчества Ильина, следует отметить, что она ясно выражает единоприродность феномена творчества, религиозной веры и подлинной свободы в человеке.
Примечания
1. Ильин И. А. Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека. Т. 1. М., 1918. С. 173.
2. Он же. Религиозный смысл философии. Париж, 1925. С. 65.
3. Он же. Кризис безбожия. М., 1996. С. 348-349.
4. Он же. Основы христианской культуры. М., 1996. С. 304.
5. Он же. Аксиомы религиозного опыта. М.: «Рус. кн.», 2002. С. 115.
6. Зеньковский В. В. По поводу книги И. А. Ильина «О сопротивлении злу силою» // Зеньковский В. В. Собр. соч.: в 4 т. Т. 1. С. 96-120. М., 2008.
7. Там же. С. 104.
8. Ильин И. А. Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека.
Notes
1. Ilyin I. A. Filosofiya Gegelya kak ucheniye o konkretnosyi Boga I cheloveka [The Philosophy of Hegel as a doctrine of the concreteness of God and man]. M. Vol. 1. 1918. P. 173.
2. Ilyin I. A. Religiozny smysl filosofii [Religious meaning of philosophy)]. Paris. 1925. P. 65.
3. Ilyin I. A. Krizis bezbojiya [The Crisis of atheism]. M. 1996. Pp. 348-349.
4. Ilyin I. A. Osnovy hristianskoy kultury [Fundamentals of Christian culture]. M. 1996. P. 304.
5. Ilyin I. A. Aksiomy religiosnogo opyta [Axioms of religious experience]. M. "Russian book". 2002. P. 115.
6. Zenkovsky V. V. Po povodu knigi I. A. Ilyina "O soprotivlenii zlu siloyu" About the book of I. Ilyin, "About the resistance to evil by force"] // Zenkovsky V. V. Coll. in 4 vol. Vol. 1. Pp. 96-120. M. 2008.
7. Ibid. P. 104.
8. Ilyin I. A. Filosofiya Gegelya kak ucheniye o konkretnosyi Boga I cheloveka [The Philosophy of Hegel as a doctrine of the concreteness of God and man]. M. Vol. 1. 1918. P. 173.
УДК 008
А. А. Винничук
Генезис русской философской публицистики
Цель. Определить границы понятия «философская публицистика, разграничить собственно философию и философскую публицистику, выявить существенные тенденции в историческом развитии русской философской публицистики (до 1917 г.), проследить модификацию жанра и черты традиции в нем.
Метод. Автор опирается на метод философской рефлексии, немаловажную роль в исследовании играет исторический подход, с помощью историко-генетического метода рассмотрено возникновение и развитие полемического противостояния мировоззренческих направлений в русской публицистике.
Результат. Определены основные черты философской публицистики как одного из направлений культурной деятельности и выявлены основные тенденции в ее развитии до 1917 г.
Выводы. Русская философская мысль, отраженная в публицистике, в противоположность безлико-универсальному мышлению Запада, возводит географическое положение России до уровня символа самого высокого порядка.
Background. Define the concept of "philosophical publicism", reveal distinction between the actual philosophy and philosophical publicism, identify significant trends in the historical development of Russian philosophical publicism (up to 1917), show modifications of genre and features of tradition in it.
Methods. The author relies on the method of philosophical reflection, the important role plays the historical approach, historical-genetic method reveals the origin and the development of the polemical confrontation between the ideological groups of Russian publicists.
Result. The author has defined the main features of philosophical journalism as one of the most powerful areas of cultural activity and has shown the basic tendencies in its development until 1917.
Conclusions. Russian philosophical thought, reflected in publicism, is opposed to the impersonal, universal thinking of the Western philosophy. The geographical position of Russia in philosophical publicism transforms into symbol of highest order.
Ключевые слова: русская философская публицистика, западники, славянофилы, русский духовный Ренессанс, русская мысль, ценностный кризис, русская метафизика.
Keywords: Russian philosophical publicism, Westerners, Slavophiles, Russian Spiritual Renaissance, Russian idea, crisis of values, Russian metaphysics.
© Винничук А. А., 2017
