CC BY
478
26
1. ОБЩАЯ ПРЕСТУПНОСТИВЕДЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ
УДК 343.9 ББК 67.51
В.А. Номоконов
«ФИЛОСОФИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯ»
ИЛИ «ПРЕСТУПНАЯ ФИЛОСОФИЯ»?
Выжимка: Духовно-нравственные начала лежат в основании криминологии во многом потому, что деформации духовных ценностей входят в причинный комплекс преступности. Термин «философия преступности» не может быть признан корректным. Точнее говорить о философских основах криминологии. Рассматриваются также спорные трактовки философского объяснения генезиса преступления.
Ключевые слова: духовно-нравственные основы; философия преступления; философия криминологии.
V.A. Nomokonov
«PHILOSOPHY OF CRIME» OR «CRIMINAL PHILOSOPHY»?
Summary: Spiritual and moral principles are rooted in criminology, largely owing to the fact that deformation of spiritual values is part of the causative complex of crime. The definition «philosophy of the crime» cannot be considered correct. It is more accurate to talk about philosophical basics of criminology. Disputable interpretations of the philosophical explanation of crime genesis are considered as well.
Key words: spiritual and moral principles; philosophy of crime; philosophy of criminology.
Обращаясь к философским основам науки вообще, а криминологии и уголовного права в частности, мы, прежде всего, акцентируем внимание на их мировоззренческих, духовно-нравственных аспектах. Без духовного наполнения человеческая жизнь во всём её многообразии, включая и науку, попросту мертвеет. Отрадно, что сегодня наметилась тенденция возвращения интереса учёных к глубинным, сущностным вопросам бытия и познания.
Проблема духовно-нравственного состояния общества стоит как никогда остро. Об этом говорят светские и духовные лидеры, специалисты-эксперты, рядовые граждане. Данные вопросы заботят и криминологов: несколько лет назад Российская криминологическая ассоциация провела всероссийскую научно-практическую конференцию «Преступность и духовность», на которой обсуждались различные криминологические, правовые и другие проблемные вопросы, связанные с духовностью, возникающие в процессе противодействия преступности [10]. Санкт-Петербургский международный криминологический клуб неоднократно заострял внимание преступ-
риминология__________________________
ВЧЕРА СЕГОДНЯ ЗАВТРА__________________
ностиведческого сообщества на важности институтов духовности и нравственности, как платформе противодействия преступному злу, о чём в частности говорилось и на беседе «Закон и совесть» [21, с. 114—115].
Как верно замечает В.Н. Фадеев, профессиональное и моральное кредо криминологии — духовно-нравственное начало противостояния злу, обману и насилию [16, с. 252]. К сожалению, последние 20 лет нашей жизни, если не больше, — период упадка, низложения духовно-нравственных ценностей. Даже из учебного процесса в вузах куда-то испарилась нравственная компонента. Мы говорим о компетенциях, навыках и умениях, но практически перестали заботиться о нравственности, соответствующем ей содержании учебных программ, воспитании и развитии моральных качеств у студентов.
Общая тенденция духовнонравственной деградации. Думаю, никто сегодня не подвергает сомнению явную российскую общественную тенденцию — духовно-нравственную деградацию массового сознания. Она происходила и происходит в тесной взаимосвязи с развалом
В.А. Номоконов. «ФИЛОСОФИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯ» ИЛИ «ПРЕСТУПНАЯ ФИЛОСОФИЯ»?
27
великой державы, неоптимальным реформированием политической и экономической систем государства, коммерциализацией средств распространения сведений, вестернизацией моральных ценностей и т.п.
В своём Послании Федеральному Собранию РФ Президент России В.В. Путин отмечал: «на улицах наших городов и посёлков мы видим сегодня результаты того, что происходило в государстве, обществе, школе, СМИ, да и наших головах, в предыдущие 15—20 лет. Тогда были отброшены все идеологические штампы прежней эпохи. Но, к сожалению, тогда же были утрачены и многие нравственные ориентиры. Сегодня российское общество испытывает явный дефицит духовных скреп. Мы должны укреплять духовно-нравственную основу общества» [9].
В октябре 2013 года Святейший Патриарх Кирилл на открытии XVII Всемирного русского народного собора говорил: «Экономика, наука, оборона, культура невозможны там, где люди утратили мотивацию служения друг другу, сознание неоспоримых обязательств по отношению к обществу, в котором они живут. Такое общество, где люди теряют мотивацию к взаимодействию друг с другом, распадается на атомы, чему во многом способствует гипертрофированная идея индивидуализма, которая действительно является вызовом и антиподом идее солидарного общества. При этом солидарное общество никогда не должно подавлять индивидуальность, потому что оно сильно только взаимодействием свободных людей. Сегодня отрицание ценностей стало одним из самых опасных проявлений сил духовного разрушения. В этой ситуации защита ценностей — это защита нашего духовного суверенитета» [2].
В наши дни во многих странах пересматриваются нормы морали и нравственности, стираются национальные обычаи и различия наций и культур. От общества теперь требуют не только признания прав каждого на свободу совести, политических взглядов и частной жизни, но и равноценности, как это не покажется странным, добра и зла. Подобное разрушение традиционных ценностей «сверху»
не только ведёт за собой негативные последствия для общества, но и в корне антидемократично, поскольку проводится в жизнь, исходя из абстрактных, отвлечённых идей, вопреки воле народного большинства, которое не принимает предлагаемых перемен и ревизий.
Коллегами совершенно верно оценивается состояние жизнеспособности нашего общества в связи с вхождением его в глобализированный мир. «Оно сейчас настолько противоестественно, что удерживает подавляющее большинство коренного населения в состоянии хронического социальноэкономического, духовно-нравственного и демографического неблагополучия, чем закладывает почву для самостоятельных действий.., в том числе преступлений» [17, с. 155].
По мере деградации обществ, их фрагментации и внутреннего разобщения, а значит, и ослабления в них коллективистских чувств, развития индивидуализма и ослабления общественной нравственности, всё большее число поступков людей, ранее считавшихся безнравственными, а некоторые и преступными, переводятся в разряд нормальных и, соответственно, ненаказуемых.
В современном так называемом демократическом западном обществе эгоизму дан не только полный простор, но он ещё и всячески поощряется, т.к. рассматривается как самое полное выражение незыблемых прав человека и его свобод. Тем самым, разумеется, поощряются стремления даже к самым противоестественным склонностям. Далеко не случайно популяризируются сексуальные меньшинства, легализуются однополые браки и распространение наркотиков.
В действительности, мы связаны налагаемыми на нас обществом обязанностями. Индивид — единица в социальном плане не самодостаточная, он получает всё необходимое от общества и сам работает на него. Таким образом, у индивида образуется сильное чувство зависимости от общества, и он приучается оценивать себя согласно своей истинной и реальной ценности, т.е. как часть целого.
Мыслителями прошлого и современными учёными вскрыты связи между
4 (35) 2014
28
1. ОБЩАЯ ПРЕСТУПНОСТИВЕДЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ
свободой и ответственностью, свободой и нравственностью. Свобода, не имеющая в своём основании нравственности, превращается в произвол, анархию. В свою очередь, подлинная нравственность всегда содержит в себе глубокое осознание необходимости, а потому служит основой подлинной свободы. Современное аномичное общество в силу своей разобщённости вообще не склонно предъявлять каких-либо единых требований к воспитанию детей. «...Воспитание подрастающего поколения становится делом не общегосударственным, а частным, вследствие чего готовятся не граждане, а эгоистические члены гражданского общества, думающие главным образом о личных интересах. Общее всё больше отходит на задний план, а вместе с этим растёт и неуважение к государству и его законам. Преступное поведение вследствие этого становится не просто массовым явлением, а нормой жизни. Под лозунгом защиты прав человека идёт разложение общества как нравственной целостности, поощрение в нём всего эгоистического, антиобщественного, а, следовательно, и преступного» [8, с. 40].
Большое число совершаемых преступлений и размах коррупции в стране — закономерный итог, в том числе, нравственного растления населения, которому способствует и криминогенное законодательство, привнесённое нам Западом. Например, ратифицированная Россией Конвенция Совета Европы о защите детей от сексуальной эксплуатации и сексуального насилия (далее по тексту — Конвенция) [6]. В ст. 6 Конвенции «Просвещение детей», завуалировано, но нормативно читаемо, закреплено совершение государством деяний в отношении детей, фактически являющихся преступлением, предусмотренным ст. 22 Конвенции, — совращением детей. В статье 6 оно именуется «просвещением», но de facto — это совращение [3, с. 45]!
Деформации духовной сферы — идеологические (социально-психологические) причины преступности. Невсковолжская школа криминологии среди основных факторов воспроизводства преступности в современной России выделяет следующие: 1. Противоречие между потре-
Криминология___________________________
ВЧЕРА СЕГОДНЯ ЗАВТРА
бительством и духовностью, проявляющееся в ослаблении национальной идеи; 2. Противоречие между бедностью и откровенно украденным у народа богатством при отсутствии среднего зажиточного слоя. 3. Противоречие между властью, слившейся с олигархией, и большинством населения [18, с. 19—20].
Российское государство практически самоустранилось от формирования духовной культуры, воспитания нравственности и должного правосознания. На фоне отсутствия внятной и разделяемой народом государственной идеологии образовавшийся вакуум стал заполняться сомнительной моралью потребления, духом всеобщей продажности. В основе этой деформации лежит признание денег, капитала, собственности главными ценностями, что ведёт к превращению всего и вся в товар и разменную монету, отчуждению личности от общества и государства.
Немалую лепту в духовно-нравственное растление людей сегодня вносят СМИ. Д.А. Шестаков выделяет следующие их криминогенные недуги. 1. Бездуховность и меркантильность — эти два криминогенных фактора, разносимые сегодняшней массовой коммуникацией, особо вредоносны. К бездуховности он относит отрыв от национальных корней, антипатриотизм. По мнению И.А. Носковой, в политике некоторых российских СМИ имеет место криминологически значимое предательство, состоящее в навязывании стереотипа морально разложившегося российского общества, отказавшегося от традиционных норм и ценностей [7, с. 210—211]. 2. Чрезвычайная насыщенность массовой информации насилием. Мы без конца и меры видим по телевидению, слышим по радио, читаем о том, что кого-то в очередной раз убили, изнасиловали, покалечили и т.п. Это ведёт к тому, что люди привыкают к жестокости. У людей, в частности, у детей и подростков, — а это особенно опасно, — складывается впечатление, будто бы применение силы (вплоть до убийства!) не представляет собой ничего из ряда вон выходящего. Такое искажённое представление о мире может при стечении определённых обстоятельств способствовать престу-
В.А. Номоконов. «ФИЛОСОФИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯ» ИЛИ «ПРЕСТУПНАЯ ФИЛОСОФИЯ»?
29
плению. 3. Страх преступности. В СМИ человек сталкивается с преступлениями гораздо чаще, чем в реальной жизни. В результате в общественном мнении разрастается представление, будто мы окружены плотным кольцом угрожающих нас преступников. Становится страшно. Как отмечается в мировой криминологии из этого страха рождается карательный азарт общества [24]. 4. Манипуляции общественным мнением. В ряде случаев СМИ служат средством для проведения не самой лучшей уголовной политики. С помощью управляемого потока мнений и сведений легко переключить внимание публики с острейших проблем преступности на второстепенные или даже в значительной степени надуманные проблемки. Так в странах Запада пошла мода на нескончаемое клеймение педофилии — явление в большей мере психиатрическое, нежели уголовно-правовое — в ущерб, скажем, обстоятельному анализу планетарных злодеяний олигархов: организации агрессивных войн и финансово-банковских кризисов, эксплуатации стран «третьего мира» и т.д. [20, с. 64—65].
«Философия преступления» — корректен ли термин? В ходе попыток наиболее глубоко проанализировать закономерности общественно-опасного, преступного поведения всё чаще можно встретить термин «философия преступления»
[1; 8; 4; 11].
Но корректен ли такой термин для науки? Если речь идёт о философском объяснении девиантности в поведении людей — нет возражений. Различия между девиантностью, правонарушаемостью, преступностью носят не столько философский, сколько конкретно-научный, операциональный характер. При этом следует учитывать, что философские категории в силу всеобщности несводимы к конкретно-научным понятиям.
Вполне корректно говорить о философии, например, уголовного права, имея в виду его философско-методологические основы. Но если исследовать с философской точки зрения генезис и сущность преступного поведения, преступности, то, думается, что целесообразнее, корректнее
избегать словосочетания «философия преступления» или «философия преступности». Если даже иметь в виду потаённый психологический смысл поведения такого рода, то опять-таки лучше оговаривать условность применяемых терминов, «закавычивать» их. Гораздо точнее было бы, по-нашему мнению, в таком случае говорить о философских основах криминологии («философия криминологии»).
В рамках криминологии часто можно встретить термины «культуральная», военная, экономическая, политическая криминология. Отдаю себе отчёт в том, что эти термины уже вошли в научный оборот и получили признание, тем не менее, для меня точнее всё же было бы говорить о криминологическом исследовании отдельных сфер общественной жизни.
Хочу подчеркнуть, что речь идёт не о простом терминологическом уточнении, а о гораздо более принципиальных вещах. Я имею в виду ситуацию, когда наряду с общей духовно-нравственной деградацией общественного сознания размываются также духовно-нравственные, научные ценности и правовые понятия. Например, общеупотребительный характер приобрёл термин «теневое право», под которым понимают некую систему неформальных моделей поведения («понятий»), противоречащих официально признанным и санкционированным государством. Но, тем не менее, негласно принятым в определённых кругах, и имеющим регулятивное воздействие на те или иные сферы общественных отношений. Строго говоря, право по определению не может быть теневым, и мы оговариваем условность такой терминологии.
Сегодня всё больше говорят о крими-ногенности и даже преступности самого законодательства [19, с. 16—29], но мы должны видеть известную условность подобного словоупотребления и «ненормальность» ситуаций, порождающих названные последствия. Условность связана с тем, что здесь появляются разные точки отсчёта: официальная позиция (признание) государства расходится с оценкой или оценками экспертов-криминологов. На мой взгляд, это обстоятельство обязательно нужно иметь в виду.
4 (35) 2014
30
1. ОБЩАЯ ПРЕСТУПНОСТИВЕДЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ
Спорные трактовки философского объяснения генезиса преступления.
А вот с какими пассажами коллег можно встретиться, но вряд ли стоит с ними соглашаться. Например, утверждается, что «преступность — составная часть человеческой культуры. Она есть одновременно и наука, и искусство, и спорт. Любовь и преступление — вот что придаёт человеческой жизни подлинный смысл» [8, с. 8—10].
Или вот ещё. «Кто такой преступник? Им является всякий человек. Каждый не только способен на преступление теоретически, но и совершает его при каждом удобном и неудобном случае». «Любой человек способен и на низкое преступление и на возвышенный поступок вплоть до самопожертвования». «Преступное поведение стало массовым, а значит, обычным; обычное же поведение стало по преимуществу преступным. Различие между ними стало чисто формальным» [8, с. 159, 181, 289, 506].
Подобные рассуждения есть, как представляется, не что иное, как «преступная философия», или проявление т.н. криминальной идеализации, что неудивительно для массового обывательского взгляда на вещи. Под подобной идеализацией Д.В. жмуров, например, предлагает понимать придание характеру преступника или преступлению субъективно положительного, лишённого низменных акцентов идеального смысла. Главная опасность криминальной идеализации заключается в создании ложного образа, способного волновать молодое поколение, увлекать его идеями «праведности», «привлекательности», «ценности» криминального поведения, предоставляя соответствующие поведенческие образцы [5, с. 45—49].
Данный феномен можно хоть как-то понять и объяснить применительно к массовому сознанию. Почему нельзя согласиться с таким отождествлением и объяснением в науке? Во-первых, такие утверждения чисто умозрительны, не подтверждены результатами научных исследований и не соответствуют социальной реальности. Во-вторых, сомнительна или даже порочна их философская подоплека. В-третьих, такое нивелирование и ото-
Криминология____________________________
ВЧЕРА СЕГОДНЯ ЗАВТРА
ждествление законопослушных граждан и, например, закоренелых преступников, игнорирует типологию личности. В криминологии, как известно, лица, совершающие преступления, не свалены в некую аморфную массу одинаковых индивидов, только и ждущих удобного момента для совершения преступления, а дифференцированы по степени их общественной опасности. На одном полюсе преступного мира сосредоточены «злостные» преступники, представляющие особую опасность для общества, на другом — т.н. «случайные» преступники, для которых содеянное — собственная личная беда и драма, результат во многом рокового и случайного стечения обстоятельств.
Другими словами, если, в принципе, каждый преступник обладает большей или меньшей склонностью к преступному поведению, криминогенностью, то при этом не каждый представляет собой некую «преступную личность», т.е. криминогенный тип. Точно также далеко не каждый законопослушный гражданин способен пойти на преступление и не ждёт для него удобного случая.
Как уже упоминалось, в последние годы в отечественной науке возрос интерес к философско-методологическим основам уголовного права и криминологии. Не все работы можно признать удачными. Многие спорные или теоретически уязвимые работы остаются вне поля научного обсуждения. К числу подобных работ, на мой взгляд, следует отнести «Философию криминологии» [4]. Авторы решительно отказываются от материалистического объяснения преступности в пользу идеалистической трактовки. Разумеется, в условиях нынешнего плюрализма мнений, внутреннее дело каждого занимать ту или иную позицию. Хотя, насколько я могу судить, большинство современных криминологов, по умолчанию, исходит из материалистического объяснения причин преступности. Беда в другом, когда полемика ведётся по принципу вольного или невольного оглупления оппонентов, а историко-материалистический и диалектический подходы подменяются вульгарным бихевиоризмом, социал-дарвинизмом или ещё чем-то вроде этого.
В.А. Номоконов. «ФИЛОСОФИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯ» ИЛИ «ПРЕСТУПНАЯ ФИЛОСОФИЯ»?
31
Не буду голословным, цитирую только один из абзацев упомянутой книги: «Если авторы стоят на первой (марксистской) позиции, то они должны признать, что личность, совершившая преступление, ни в чём не виновата, ведь причины, побудившие преступное поведение, имеют объективный характер и не зависят от сознания и воли индивида» [4, с. 243].
Однако марксизм никогда не отрицал активной обратной роли субъективных факторов, роли личности не только в истории, но и в определении в целом и линии жизни, и конкретных поступков.
Уточним для начала, что философские категории в отраслевых науках должны применяться не «напрямую», как делают авторы названной книги, а в некоем модифицированном виде, адекватном объекту исследования. Напомню, что философские категории по своей природе неоперациональны, «до конца» не сводимы к конкретно-научным понятиям.
В своё время А.М. Яковлев выступил против попыток «соединить исходный принцип уголовного права (свободная воля) с детерминистическим объяснением преступного поведения». Он полагал, что, с точки зрения уголовно-правовой науки, преступление выглядит актом «свободы воли» преступника, результатом выбора лицом противоправного варианта поведения. С точки же зрения криминологии, по его мнению, акт поведения не есть результат выбора: «только отказавшись от представления о субъективной обусловленности противоправного поведения, можно ставить вопрос о реальных чертах того варианта взаимодействия человека с социальной средой, который связан с противоправным поведением» [22, с. 84—85].
Если согласиться с таким подходом, то мы должны либо признать методологическую несостоятельность одной из (уголовно-правовой или криминологической) трактовок детерминации преступного поведения, либо встать на позиции дуализма. Третьего не дано, так как в указанном случае не ставится вопрос о диалектическом характере противоречия названных позиций. В эту же методологическую ловушку, думается, ещё рань-
ше попал и американский криминолог
С. Чафтер, который также допускал подобное противопоставление. «Уголовное право, — писал он, — исходит из предположения, что только те лица, которые проявляют волю к совершению преступления, или, с другой стороны, пренебрегают проявить волю, могут и должны быть наказаны». «Криминология, напротив, исходит из строго детерминистической оценки преступного поведения, связывая его не столько с внутренними, сколько с внешними для виновного лица факторами» [23, с. 482—483].
Представляется, что принципы свободы воли (вины) и детерминизма в научном объяснении истоков противоправного поведения не противоречат друг другу по существу. Дело здесь не только в разных подходах криминологии и уголовного права, но и в различных аспектах изучения преступного поведения. Уголовное право интересует, как личность преступника связана с совершённым преступлением, насколько последнее определяется личностью. Это связано с тем, что уголовное право регулирует общественные отношения с помощью карательно-воспитательного метода, воздействуя на личность. Криминологию в большей мере интересует, как формируется личность преступника, т.е. более дальние причинные связи, предшествующие преступлению. Уголовноправовые и криминологические исследования изучают разные стороны единого процесса взаимодействия личности преступника с социальной средой.
О необходимости обеспечения духовной безопасности и формирования государственной идеологии. В свете вышеизложенного заметно актуализируется задача обеспечения духовной безопасности, как качественной характеристики общества, исследуемой в духовно-нравственном срезе, т.е. рассматриваемой как целостность, для которой состояние духов-ности/нравственности является одним из индикаторов жизнеспособности и функциональной согласованности основных социальных институтов, идеологии и культуры.
Духовно-нравственная безопасность — это система условий, позволяющая обще-
4 (35) 2014
32
1. ОБЩАЯ ПРЕСТУПНОСТИВЕДЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ
ству сохранять свои жизненно важные параметры (прежде всего культурного, этического и интеллектуального характера) в пределах исторически сложившейся нормы [13].
Представляется, что одним из важнейших средств обеспечения духовно-нравственной безопасности общества могло бы стать возвращение государственной идеологии, правда, оговоримся, что не в преж-нем,советском(принудительном)формате. Безотносительно к тому, нравится это или нет, идеология выступает неким внутренним компасом, основой, опорой общества. Сознаю, что в этом вопросе найдётся немало оппонентов, которые будут говорить об опасности навязывания гражданам общей идеологии в духе апологетики существующего в государстве политического режима. Но нельзя с водой выплескивать и ребёнка: сила государства начинается и основывается, прежде всего, на идеологии.
Криминологами уже предлагается оригинальная государственная родолюбивая идеология, которая, к тому же, является и сильным антикриминогенным фактором [15, с. 40—41]. Положение статьи 13 Конституции РФ о том, что «никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной», за 21 год с момента принятия Конституции было внедрено в учебники, справочники, головы студентов и преподавателей. Как верно отмечает С. Сулакшин, «данная норма обесценивает понятие идеи от идеала до невесть чего, делает государственное управление и общество беспомощным,
бессмысленным, а страну — не имеющей будущего. Идеология — это собрание ценностей, как идеалов, позволяющих установить важнейшие истины, образующие цели развития страны, обустроить нашу Россию. Только идея коллективизма, собственно, и обеспечивает нашу выживаемость» [14].
Отсутствие значимых ценностей воспринимается людьми не просто как очередная нехватка, это болезнь, поражающая общество наповал, поскольку социальное объединение людей имеет ценностную природу. Общество, лишившееся ценностей, или хотя бы иллюзии, что они есть, является больным, и бурное развитие криминогенных процессов представляет собой лишь симптом болезни. Именно поэтому деидеологизация вызвала острый кризис ценностной регуляции социальных отношений, как моральной, так и правовой [12].
Сказано давно: «Пусть рушится мир, но торжествует юстиция». Раньше я не подвергал сомнению это утверждение, считая его едва ли не основополагающим принципом права. Но впоследствии одолели сомнения: «Нужна ли такая юстиция, если в результате рушится мир»? Нам не нужны «философия» разрухи, преступности и войны, а необходимы государство и юстиция, базирующиеся, прежде всего, на здоровой духовно-нравственной основе, т.е. гуманистической, антикриминальной, антиолигархической и демократической идеологии. Нужна философия гармонии и любви, тогда и мир, и юстиция только окрепнут.
ПРИСТАТЕИНЫИ СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Бачинин В.А. Философия преступления. СПб., 2000.
2. Глухота власти. URL: http://www.segodnia.ru/content/130756 (дата обращения: 23.10.2014).
3. Данилов А.П. Взываю к совести законодателя: «не соврати»! // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2013. № 3 (30). С. 44—46.
4. Жигарев Е.С., Петухов В.И. Философия криминологии. М., 2006.
5. Жмуров Д.В. Идеализация «преступного» в общественной и частной жизни // Криминологический журнал БГУЭП. 2013. № 4.
6. Конвенция Совета Европы о защите детей от сексуальной эксплуатации и сексуального насилия (CETS № 201) (Лансарот, 25 октября 2007 года).
7. Носкова И.А. Средства массовой информации о предательстве // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2008. № 2 (15). С. 210—212.
8. Поздняков Э.А. Философия преступления. М., 2001.
Криминология_________________________________________________________________________,
ВЧЕРА СЕГОДНЯ ЗАВТРА I
В.А. Номоконов. «ФИЛОСОФИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯ» ИЛИ «ПРЕСТУПНАЯ ФИЛОСОФИЯ»?
33
9. Послание Президента РФ В.В. Путина Федеральному Собранию РФ от 12 декабря 2012 г. URL: http://www.kremlin.ru/news/17118 (дата обращения: 23.10.2014).
10. Преступность и духовность. М., Российская криминологическая ассоциация, 2008.
11. Рагимов И.М. Философия преступления и наказания. СПб., 2013.
12. Райдугин Д.С. Философия преступления: социальные аспекты: автореф. дис. ... канд. философ. наук. Краснодар, 2007.
13. Социальная и духовно-нравственная безопасность. URL: http://www.grandars.ru/student/ nac-ekonomika/socialnaya-bezopasnost.html (дата обращения: 28.10.2014).
14. Сулакшин С. Зачем нужна идеология? URL: www.rusrand.ru/tv/ideology/zachem-nuzhna-ideologija (дата обращения: 28.10.2014).
15. Сухенко А.Д., Данилов А.П. Новая идеология как основа противодействия терроризму // Криминология вчера, сегодня, завтра. 2012. № 4 (27). С. 35—41.
16. Фадеев В.Н. Криминологический взгляд в далёкое прошлое, настоящее и будущее России // Российский криминологический взгляд. 2010. № 1.
17. Фадеев В.Н., Мезенцев С.А. Методологические заметки о стратегии борьбы с преступностью // Российский криминологический взгляд. 2008. № 3.
18. Шестаков Д.А. «Ex nihilo nihil» или «condito sine qua non»? // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2012. № 1 (24). С. 19—20.
19. Шестаков Д.А. Преступный закон как парадокс криминологии закона // Криминология вчера, сегодня, завтра. 2011. № 1 (20). С. 16—29.
20. Шестаков Д.А. Тень и свет правовой журналистики // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2012. № 4 (27). С. 64—68.
21. Шестаков Д.А., Дикаев С.У., Данилов А.П. Летопись Санкт-Петербургского международного криминологического клуба. Год 2013 // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2014. № 1 (32). С. 111 — 128.
22. Яковлев А.М. Теория криминологии и социальная практика. М., 1985.
23. Schafter St. The problem of free will in criminology // The Journal of Criminal law and CTiminolo-gy. 1976. Vol. 67. № 4.
24. Sessar K. Kriminalitatseinstellungen und sozialer Wandel — Gleichzeitig eine Auseinanderset-zung mit Forschungen zur Verbrechensfurcht und Punitivitat // Monatsschrift fur Kriminologie und Strafrechtsreform. 2010. № 5.
REFERENCES
1. Bachinin V.A. Filosofiya prestupleniya. [Philosophy of crime]. Saint-Petersburg, 2000.
2. Glukhota vlasti. [Deafness of the authorities]. Available at: http://www.segodnia.ru/ content/130756 (date of submission: 23.10.2014.)
3. Danilov A.P. Ya vzyvayu k sovesti zakonodatelya: «ne sovrati!» [I appeal to the draftsman’s conscience: «do not seduce!»]. Kriminologiya: Vchera, Segodnya, Zavtra — Criminology: Yesterday, Today, Tomorrow, 2013, no. 3 (30), pp. 44—46.
4. Zhigarev E.S., Petukhov VI. Filosofiya kriminologii. [Philosophy of criminology]. Moscow, 2006.
5. Zhmurov D.V. Idealizatsiya «prestupnogo» v obshchestvennoy i chastnoy zhizni. [Idealization of «the criminal» in social and private life]. Kriminologicheskiy zhurnal BGUEP — Criminology journal of Baikal National University of Economics and Law, 2013, no. 4.
6. Konventsiya Soveta Evropy o zashchite detey ot seksualnoy ekspluatatsii i seksualnogo nasiliya (CETS № 201). [Council of Europe Convention on the protection of children against sexual exploitation and sexual abuse (CETS №2 01)]. Lanzarote, October 25, 2007.
7. Noskova I.A. Sredstva massovoy informatsii o predatelstve. [Mass media about treachery]. Kriminologiya: Vchera, Segodnya, Zavtra — Criminology: Yesterday, Today, Tomorrow, 2008, — No. 2 (15), P— . 44—46.
8. Pozdnyakov E.A. Filosofiya prestupleniya. [Philosophy of crime]. — Moscow, 2001.
9. Poslanie Prezidenta RF V.V. Putina Federalnomu Sobraniyu RF ot 12 dekabrya 2012 goda. [Address of the President of the Russian Federation V.V. Putin to the Federal Assembly on December 12, 2012]. Available at: http://www.kremlin.ru/news/17118 (date of submission: 23.10.2014.)
10. Prestupnost i dukhovnost. [Criminality and spirituality]. Rossiyskaya kriminologicheskaya as-sotsiatsiya — Russian criminological association. — Moscow, 2008.
11. Ragimov I.M. Filosofiya prestupleniya i nakazaniya. [Philosophy of crime and punishment]. — Saint-Petersburg, 2013.
4 (35) 2014
34
1. ОБЩАЯ ПРЕСТУПНОСТИВЕДЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ
12. Raydugin D.S. Filosofiya prestupleniya: sotsialnye aspekty: avtoref. dis. kand. filosof. nauk. [The philosophy of the crime: social aspects, PhD thesis]. — Krasnodar, 2007.
13. Sotsialnaya i dukhovno-nravstvennaya bezopasnost. [Social and moral security]. Available at: http://www.grandars.ru/student/nac-ekonomika/socialnaya-bezopasnost.html (date of submission: 28.10.2014.)
14. Sulakshin S. Zachem nuzhna ideologiya? [What do we need ideology for?] Available at: www. rusrand.ru/tv/ideology/zachem-nuzhna-ideologija (date of submission: 28.10.2014.)
15. Sukhenko A.D., Danilov A.P. Novaya ideologiya kak osnova protivodeystviya terrorizmu. [New ideology as a basis of the fight against terrorism]. Kriminologiya: vchera, segodnya, zavtra — Criminology: Yesterday, Today, Tomorrow, 2012, no. 4 (27), pp. 35—41.
16. Fadeev V.N. Kriminologicheskiy vzglyad v dalekoe proshloe, nastoyashchee i budushchee Rossii. [Criminological outlook into the remote past, present and future of Russia]. Rossiyskiy kriminologicheskiy vzglyad — Russian criminological outlook, 2010, no.1.
17. Fadeev V.N., Mezentsev S.A. Metodologicheskie zametki o strategii borby s prestupnostyu. [Methodological notes on crime prevention strategy]. Rossiyskiy kriminologicheskiy vzglyad — Russian criminological outlook, 2008, no. 3.
18. Shestakov D.A. «Ex nihilo nihil» ili «condito sine qua non»? [«Ex nihilo nihil» or «condito sine qua non»?] Kriminologiya: vchera, segodnya, zavtra — Criminology: Yesterday, Today, Tomorrow, 2012, no. 1 (24), pp. 19—20.
19. ShestakovD.A. Prestupnyi zakon kak paradox kriminologii zakona. [Felonious law as a paradox of the criminology of law]. Kriminologiya: vchera, segodnya, zavtra — Criminology: Yesterday, Today, Tomorrow, 2011, no. 1 (20), pp. 16—29.
20. Shestakov D.A. Ten i svet pravovoy zhurnalistiki. [The shadow and light of legal journalism]. Kriminologiya: vchera, segodnya, zavtra — Criminology: Yesterday, Today, Tomorrow, 2012, no. 4 (27), pp. 64—68.
21. Shestakov D.A., Dikaev S.U., Danilov A.P. Letopis Sankt-Peterburgskogo mezhdunarodnogo kriminologicheskogo kluba. God 2013. [The chronicle of the St.-Petersburg International Criminology Club. The year 2013.]. Kriminologiya: vchera, segodnya, zavtra — Criminology: Yesterday, Today, Tomorrow, 2014, no. 1 (32), pp. 111 — 128.
22. Yakovlev A.M. Teoriya krimin_ologii i sotsialnaya praktika. [Criminological theory and social practice]. Moscow, 1985.
23. Schafter St. Problema voleizyavleniya v kriminologii. [The problem of free will in criminology]. Zhurnal po ugolovnomu pravu i kriminologii — The Journal of Criminal law and criminology, 1976, no. 4, vol. 67.
24. Sessar K. Kriminalitatseinstellungen und sozialer Wandel — Gleichzeitigeine Auseinanderset-zung mit Forschungen zur Verbrechensfurcht und Punitivitat. Monatsschrift fur Kriminologie und Strafrechtsreform, 2010, no. 5.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ
Виталий Анатольевич Номоконов — доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовного права и криминологии Юридической школы Дальневосточного федерального университета РФ (Владивосток, Россия); e-mail: [email protected]
INFORMATION ABOUT AUTHOR
Vitaliy Anatolevich Nomokonov — doctor of laws, professor, professor of the department of criminal law and criminology at School of law, Far Eastern Federal University (Vladivostok, Russia); e-mail: [email protected]
Криминология
ВЧЕРА СЕГОДНЯ ЗАВТРА
