CC BY
467
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2016. № 4 (12). С. 31-41. УДК 316.423.3(571) "1917.03.02/10"
В. И. Шишкин
ФЕВРАЛЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ В СИБИРИ (2-10 МАРТА 1917 г.)
За первые десять дней весны 1917 г. политический ландшафт Сибири радикально изменился. С отставанием всего в несколько суток, по сравнению с Петроградом, в её городах была сметена старая государственная власть. Она была ликвидирована без насилия, эксцессов и крови. Сибиряки собственными силами утвердили новые институты и порядки, аналогичные столичным, поддержав тем самым революционный переворот в Петрограде. Сибирская провинция смогла достичь в политическом отношении одинакового уровня с Европейской Россией.
Ключевые слова: Сибирь; Временное правительство; революция; власть; общественность; комитет; комиссар.
V. I. Shishkin
THE FEBRUARY REVOLUTION IN SIBERIA (2-10 MARCH, 1917)
During the first ten spring days of 1917 the political landscape in Siberia has changed radically. With a lag of few days, compared with Petrograd, in Siberian cities the old state power was swept away. It was eliminated without any violence, excesses and blood. Siberians approved new institutions and practices, that were similar to capital ones. This way, they supported the revolution in Petrograd. Siberian province was able to achieve the political level of European Russia.
Keywords: Siberia; Provisional government; revolution; power; committee; commissar.
Февральская революция, в ходе которой в течение нескольких дней был ликвидирован общественно-политический строй, существовавший в России более трёх столетий, принадлежит к числу крупнейших событий XX в. Описание того, как она происходила, содержится в многочисленных воспоминаниях её участников и современников. Февральская революция стала предметом изучения нескольких поколений профессиональных историков. Тем не менее то, что случилось в конце февраля - начале марта 1917 г. на просторах Российской империи, продолжает поражать и будоражить умы, вызывает недоуменные вопросы и желание найти на них адекватные ответы, которые позволили бы понять это загадочное явление.
Один из таких вопросов - почему стала возможна столь стремительная победа революции не только в столицах и в крупных городах европейской части России, где имелась организованная оппозиционная обществен-
© Шишкин В. И., 2016
ность в лице земства и органов городского самоуправления, объединений промышленников и торговцев, преподавательского корпуса университетов, корпораций журналистов и юристов, но и в «каторжной» Сибири, где все эти признаки цивилизации существовали в зачаточном виде?
Попытка приблизиться к ответу на этот вопрос, дав обобщающий очерк событий первой декады марта 1917 г. в крупнейших городах Сибири, предпринята в настоящей статье. Предполагалось, что главное внимание в ней будет сфокусировано на поведении людей, что позволит выявить не только их реакцию на происходящее, но и понять мотивы поступков. К сожалению, в силу необходимости много внимания уделить общеисторическому контексту эта задача была решена пока только в самом первом приближении. Однако изучение фактического материала, содержащегося в местной повременной печати тех дней, в сохранившихся
воспоминаниях и в документальных публикациях, обнадёживает. По его итогам можно утверждать, что сформулированная задача вполне решаема, а полученные результаты могут содействовать пониманию феномена
революции в Сибири.
* * *
Двадцать третьего февраля 1917 г. в Петрограде начались антиправительственные выступления горожан и войск гарнизона, приведшие через неделю к свержению самодержавия и установлению новой власти. Но сибиряки в течение нескольких дней ничего не знали об этих революционных событиях, так как на публикацию в газетах телеграмм Петроградского телеграфного агентства (ПТА), содержавших информацию о столичных новостях, местными властями был наложен запрет [1; 2].
Судя по всему, до начала марта 1917 г. даже генерал-губернаторы и губернаторы Сибири плохо представляли реальную ситуацию в Петрограде. Во всяком случае, 1 марта Иркутский генерал-губернатор А. И. Пильц просил Министерство внутренних дел «срочной телеграммой сообщить положение» [3]. Царское правительство, однако, скупо и невнятно информировало их о развитии событий, поскольку надеялось нормализовать положение. В то же время оно настойчиво требовало от провинциальных властей принять превентивные меры, чтобы не допустить возникновения антиправительственных выступлений на подконтрольной им территории.
Выполняя указания столичных властей, начальники нескольких губернских и областных администраций устроили встречи и совещания с отдельными представителями общественности, на которых зондировали их настроение и призывали к лояльности властям ради сохранения порядка. Наиболее решительно вёл себя А. И. Пильц, который даже издал 1 марта постановление о введении на подконтрольной ему территории военного положения и запретил проведение любых общественных мероприятий.
Несмотря на информационную блокаду Сибири, уже с 28 февраля 1917 г. по Ачинску, Барнаулу, Иркутску, Красноярску, Омску, Семипалатинску и Якутску циркулиро-
вали слухи о крупных изменениях в жизни столицы. Источниками их появления стали частные телеграммы и служащие телеграфа.
Первую официальную информацию о том, что в Петрограде произошла революция, а власть перешла к Исполнительному комитету Государственной думы, сибиряки, как и жители других областей и губерний России, получили по железнодорожному телеграфу. Это была телеграмма, которую в ночь с 28 февраля на 1 марта 1917 г. отправил депутат Государственной думы IV созыва А. А. Бубликов, назначенный комиссаром министерства путей сообщения. Правда, содержание этой телеграммы не вполне соответствовало действительности, поскольку формально Николай II ещё сохранял свои властные прерогативы.
В Сибири эта телеграмма и последовавшие вслед за ней первые официальные сообщения о государственном перевороте стали известны в разное время. В большинстве городов, являвшихся административными центрами губерний, областей и уездов, а также в населённых пунктах, располагавшихся вдоль линии железной дороги, об этом узнали в первые три дня весны. В рабочие посёлки, на прииски и в большинство сельских населённых пунктов официальная информация о событиях в Петрограде дошла намного позже.
«Омский вестник» и издававшийся в Тобольске «Сибирский листок» 2 марта первыми из провинциальных газет на востоке России сообщили о происшедшей в Петрограде революции. Вечером того же дня вышли в свет три экстренных выпуска «Бюллетеня» новониколаевской газеты «Алтайское дело» и три выпуска специального оттиска томской газеты «Сибирская жизнь», в которых были опубликованы ключевые телеграммы ПТА. Они содержали подписанные 27 февраля председателем Государственной думы М. В. Родзянко сообщения о создании и составе Исполнительного комитета, взятии им власти в свои руки, а также фамилии комиссаров, назначенных в министерства и ведомства. Власти Иркутского и Степного генерал-губернаторств 2-3 марта прекратили информационную блокаду.
В результате 3-4 марта почти во всех газетах Сибири была опубликована важнейшая
информация, подтверждавшая первоначальные сведения о государственном перевороте и не оставлявшая сомнений в победе революции в столице. Из неё сибиряки узнали о создании и составе Временного правительства, об организации Петроградского Совета рабочих депутатов, об отречении Николая II и великого князя Михаила Александровича.
Одновременно газеты широко публиковали материалы, пролившие свет на движущие силы и характер происшедшего государственного переворота. Из них следовало, что застрельщиками революционных событий являлись петроградские рабочие, которых поддержали перешедшие на сторону Государственной думы войска столичного гарнизона; что бывшие царские министры и крупные сановники арестованы, а жандармерия и полиция разгромлены; что союзные дипломаты вступили в контакты с Временным правительством. В газетах сообщалось также о первых шагах новой власти, в том числе приводилась декларация Временного правительства от 3 марта, содержавшая программу его деятельности.
В Сибири первым днём революции фактически стало 2 марта. В крупных и большей части средних городов края официальные сведения о победе революции в столице мгновенно и радикально изменили политическую обстановку. Их жители, интересовавшиеся политикой, осаждали редакции газет и типографии в надежде получить достоверную информацию о событиях в Петрограде.
Под влиянием новых сведений на площадях и перекрёстках улиц, в клубах и театрах, в учреждениях и на предприятиях стали стихийно возникать летучие митинги и собрания горожан, на которых они безбоязненно зачитывали и обсуждали агентские телеграммы о революции в столице, открыто ликовали по поводу государственного переворота. Улицы и площади заполняли толпы людей с красными бантами и флагами. Население с энтузиазмом приступило к демонтажу царских портретов и других символов прежнего режима. Явочным порядком в жизни городского социума Сибири утверждались демократические свободы слова, собраний, ассоциаций и печати. Местные власти, которые были лучше населения осведомлены о политической обстановке в Петрограде,
никаких мер по пресечению несанкционированных публичных мероприятий не предпринимали
и определённо в события не вмешивались.
Однако безучастной и уже тем более контрреволюционной назвать их позицию было бы неправильно. Пожалуй, наиболее активно и грамотно вёл себя А. И. Пильц, позиция которого в воспоминаниях и публикациях исследователей подаётся если не тенденциозно, то во всяком случае явно односторонне. Между тем 2 марта А. И. Пильц созвал особое совещание из представителей силовых ведомств, на котором чётко спрогнозировал, что «следует ожидать нежелательных осложнений». На этом совещании генерал-губернатор высказал идею созвать представителей общественных кругов и, если потребуется, создать из них особый комитет «для содействия представителям власти».
Такое совещание под председательством члена Иркутской городской управы К. П. Ту-рицына было срочно созвано. На нём была достигнута договорённость о подготовке от имени общественности воззвания к населению города с целью его успокоения. Утром 3 марта А. И. Пильц согласился на создание комитетов общественных организаций для поддержания порядка и решения неотложных хозяйственных вопросов.
Тогда же А. И. Пильц по телеграфу разъяснил подчинённым губернаторам, что, ввиду перехода власти и войск на сторону Государственной думы, активные выступления местной администрации бесполезны. «Очередной задачей властей до опубликования воли Государя, - сформулировал он свою позицию, - должно служить предотвращение анархии» [4].
Общественность Сибири прекрасно сознавала, что успех революции в столице нуждается в поддержке и в организационном закреплении на провинциальном уровне. Эта же мысль рефреном звучала в телеграммах, направленных Временным правительством на места и опубликованных в газетах. Но из-за отсутствия конкретных указаний со стороны новых властей о том, кто и как должен это сделать, дальнейшие события в разных населённых пунктах Сибири развивались по различным сценариям, обусловленным местной спецификой.
В городах Сибири обозначились четыре главные силы, соотношение, взаимодействие и борьба между которыми обусловили тот или иной вариант развития событий: исполнительные органы городского самоуправления, руководство общественных организаций, бывшие политические ссыльные и рядовые горожане. В большинстве случаев почин по осуществлению местных «революций» исходил от общественных деятелей и бывших политических ссыльных. По их инициативе для обсуждения петроградских событий и отношения к ним созывались чрезвычайные или экстренные заседания городских дум или управ, собрания представителей общественных организаций, митинги и собрания горожан. По итогам многочасовых дискуссий, происходивших в атмосфере революционной эйфории, выносились резолюции о солидарности с новой властью, отправлялись на имя Государственной думы и Временного правительства соответствующие телеграммы, вырабатывались первоочередные практические меры, направленные на их поддержку. Важнейшим итогом этих мероприятий стало создание местных органов новой, революционной, власти.
Под разными, но очень близкими по названию - комитеты общественной безопасности, комитеты общественных организаций, комитеты общественного спасения и безопасности, комитеты общественного порядка, комитеты общественного спокойствия, исполнительные комитеты, коалиционные комитеты и т. п. - такие органы были учреждены в наиболее крупных городах Сибири. Это произошло 2 марта в Иркутске и Тюмени, 3 марта - в Бийске, Енисейске, Ишиме, Каин-ске, Красноярске, Минусинске, Нижнеудин-ске, Новониколаевске, Омске, Петропавловске, Татарске, Томске, Усть-Каменогорске, Черемхове, 4 марта - в Ачинске, Балаганске, Барнауле, Кузнецке, Петропавловске и Якутске, 5 марта - в Киренске, Кургане, Семипалатинске, Тобольске и Чите, 6 марта - в Верхнеудинске, 7 марта - в Вилюйске и Ту-ринске. Таким образом, в кратчайший срок, не превышавший недели, задача по созданию новых органов власти была успешно решена во всех губернских, областных и самых крупных уездных центрах Сибири. Последнее означает, что местная общественность,
находившаяся при прежнем режиме на положении контрэлиты, была готова к тому, чтобы заменить собой царских бюрократов.
Чаще всего созданные органы власти именовались временными комитетами общественной безопасности (КОБами). Как правило, в первый состав КОБов были избраны гласные городских дум, представители от биржевых, военно-промышленных и продовольственных комитетов, коопераций, учебных заведений, иногда от воинских частей. В их числе было много бывших политических ссыльных, юристов, журналистов, педагогов, служащих. В дальнейшем КОБы пополнили представители только что учреждённых разного рода общественных и политических организаций, которые стремились иметь в них своих представителей. В результате через несколько дней численность Красноярского комитета составила 80 человек, Томского и Тюменского - превысила 100, Курганского - приближалась к 200, а Иркутского - достигла почти 300 человек.
В большинстве КОБов Сибири были представлены все социальные слои и группы горожан, кроме местной верхушки бывших деятелей царского режима, служащих жандармерии и полиции. В политическом отношении члены КОБов исповедовали разные взгляды. Среди них имелись беспартийные и либералы, демократы и социалисты, анархисты и националисты. Их объединяло не только прошлое - борьба против царизма, но и настоящее, а также ближайшее будущее: поддержка программы Временного правительства и ставка на Учредительное собрание как хозяина земли русской. Фактически КОБы Сибири стали воплощением широкой коалиции либерально-демократических и социалистических сил на местах, задавали тон в которой в большинстве случаев умеренные социалисты.
Убедительным свидетельством коалиционного характера и политического плюрализма КОБов являлся корпус их первых председателей, составивших высший слой новой административно-политической элиты Сибири. В Тобольске комитет возглавил бывший политический ссыльный, присяжный поверенный В. Н. Пигнатти, являвшийся народным социалистом; в Тюмени - гласный городской думы, член Тюменского комитета
Союза городов, председатель местного военно-промышленного комитета и директор частного коммерческого училища В. И. Коло-кольников; в Омске - председатель биржевого комитета, симпатизировавший социалистам беспартийный Н. Д. Буяновский, которого через несколько дней на этом посту сменил председатель Омского комитета Союза городов, член бюро Омского областного военно-промышленного комитета народный социалист Н. А. Филашев (А. И. Новиков); в Семипалатинске - председатель Семипалатинского союза кооперативов социал-демократ К. П. Ляшкевич; в Барнауле -предприниматель и председатель Совета Алтайского союза кооперативов народный социалист А. М. Окороков; в Томске - гласный городской думы, присяжный поверенный Б. М. Ган (беспартийный, но «левых» взглядов); в Новониколаевске - банковский служащий эсер Н. Е. Жернаков; в Красноярске -врач, видный общественный деятель, бывший народоволец В. М. Крутовский, который считал себя беспартийным социалистом и симпатизировал эсерам; в Иркутске - политический ссыльный, бывший депутат Государственной думы II созыва меньшевик И. Г. Церетели; в Чите - ветеринарный врач, близкий к кадетам беспартийный А. А. Дудукалов; в Верх-неудинске - меньшевик-интернационалист Е. А. Петров; в Якутске - политический ссыльный, депутат Государственной думы IV созыва большевик Г. И. Петровский.
Столь же разнообразным в партийно-политическом и в остальных отношениях оказался состав заместителей председателя, секретарей и других членов руководящих органов КОБов: президиумов, исполкомов, бюро и т. п. Так, товарищами председателя Тобольского комитета общественного спокойствия были избраны популярные местные общественные деятели В. С. Ланитин (секретарь Тобольского губернского музея) и А. Н. Чеботарев (ветеринарный врач, беспартийный), а секретарями - Е. Л. Писаревский (меньшевик-интернационалист) и М. Д. Хол-заков (директор Тобольской учительской семинарии) [5].
Товарищем председателя Томского комитета общественного порядка и безопасности стал писатель и публицист эсер В. И. Ану-чин, секретарём - помощник присяжного по-
веренного эсер Е. В. Захаров, членами комитета от городской думы - присяжный поверенный беспартийный С. В. Александровский («левый»), Н. В. Патрушев («левый центр»), техник Н. В. Соколов («левый центр») и предприниматель К. Р. Эман («правый»), а от общественных организаций - большевики А. В. Данилов (нелегальная кличка А. В. Шот-мана) и А. Ф. Иванов и меньшевик В. П. Денисов [6; 7].
Товарищами председателя Красноярского комитета общественной безопасности стали бывшие политические ссыльные присяжный поверенный В. Я. Гуревич (эсер) и А. Г. Шлихтер (большевик), секретарями -местные общественные деятели кооператор
A. В. Байкалов (меньшевик), учёный-лесовод С. Д. Розинг (беспартийный), кооператор и журналист А. Р. Шнейдер (сочувствующий социал-демократам) [8].
В члены президиума исполкома общественных организаций города Иркутска прошли эсеры М. Г. Бочарников, А. Р. Гоц и С. Н. Салтыков, меньшевик С. Л. Ванштейн, социал-демократ В. С. Войтинский, большинство из которых были известны не только в революционных кругах, но и широкой российской общественности, а также местный общественный деятель Н. Н. Кармазин-ский (до Февральской революции был кадетом, потом эсером) [9]. После отъезда 13 марта в Петроград И. Г. Церетели,
B. С. Войтинского и А. Р. Гоца вместо них членами президиума были избраны эсеры А. А. Никольский и Е. М. Тимофеев, а председателем комитета - А. П. Кругликов [10].
Одновременно по инициативе социал-демократов и эсеров началась организация советов. Совет рабочих депутатов был создан в Тюмени 2 марта, 3 марта - в Ачинске, Иркутске и Красноярске, 4 марта - в Бодайбо, Новониколаевске и Чите, 5 марта - в Барнауле и Киренске, 6 марта - в Черемхове, 7 марта - в Тобольске, 8 марта - в Кургане. Совет солдатских (военных) депутатов был образован 4 марта в Иркутске, Новоникола-евске, Томске и Чите, 5 марта - в Ачинске и Канске, 6 марта - в Кургане, 7 марта -в Барнауле. Совет рабочих и солдатских (военных) депутатов был избран в Омске 3 марта, 5 марта - в Чите, 6 марта - в Верхнеудин-ске и Нижнеудинске; 9 марта образовался
Совет офицерских депутатов Томского гарнизона.
В составе советов преобладали умеренные социалисты - меньшевики и эсеры. Они же, как правило, были избраны и руководителями советов. Так, Омский Совет возглавил меньшевик-интернационалист К. А. Попов, Томский - социал-демократ В. В. Худо-кормов, Новониколаевский - меньшевик В. И. Герман-Каменский, Красноярский -меньшевик-интернационалист Я. Ф. Дубро-винский, Барнаульский Совет рабочих депутатов - меньшевик-«новожизненец» И. И. Панкратов. В Иркутске председателем Совета военных депутатов был избран эсер поручик А. А. Краковецкий, Совета рабочих депутатов - меньшевик Л. И. Гольдман, Читинского Совета рабочих депутатов - меньшевик И. Н. Воронцов, а Совета солдатских депутатов - меньшевик А. И. Гусев. Председателем исполкома Совета рабочих и солдатских депутатов Кургана стал бывший политический ссыльный, секретарь Курганского отделения Московского общества сельского хозяйства эсер И. А. Михайлов. Верхнеудин-ский Совет рабочих и солдатских депутатов возглавил большевик В. М. Серов, а Читинский - большевик Е. А. Преображенский.
Состав руководящих органов КОБов и советов Сибири позволяет сделать вывод, что в нём «первую скрипку» играли бывшие политические ссыльные. В. М. Крутовский, хорошо осведомлённый о том, что и как происходило во время Февральской революции в Сибири, правильно объяснил причины, по которым в большинстве случаев в КОБах и советах задавали тон «политические»: «...местные люди были всё-таки осторожны, колебались и выжидали, а у "политиков" никаких колебаний не было. Им рисковать было нечем. Они смело шли на форум и заняли первые места в революционном движении» [11].
Все советы Сибири признали КОБы в качестве местных органов власти и подчинились им. Во многом такая позиция руководства советов объяснялась тем, что оно, как и руководство большинства КОБов, состояло из умеренных социалистов, считавших Февральскую революцию буржуазной и не стремившихся к взятию государственной власти в руки революционно-демократических ор-
ганов. Исключение составила лишь небольшая группа революционных радикалов Красноярска из числа большевиков, отказавшаяся поддержать Временное правительство. Даже после свержения самодержавия она осталась на старой позиции В. И. Ленина о необходимости превращения империалистической войны в войну гражданскую.
Видимо, проецируя возникшую в Петрограде ситуацию на Сибирь, эта группа большевиков первоначально попыталась обосновать необходимость установления двоевластия в Красноярске. Через обращение Временного бюро объединённых общественных организаций Красноярска к населению, опубликованное в местной газете, сторонники В. И. Ленина вбросили идею о том, что КОБ и Совет рабочих депутатов, «опираясь на сознательную волю красноярских граждан и Красноярского гарнизона, должны будут взять в свои руки власть на месте». Но Красноярский КОБ сразу же объявил себя единственным представителем новой власти, хотя через несколько дней он пошёл на компромисс и согласился создать Соединённое исполнительное бюро КОБа и Совета рабочих, солдатских и казачьих депутатов [12; 13]. Правда, полномочия и функции этого органа не были определены, и реально он играл скромную роль канала по обмену информацией.
Изначально КОБы создавались для содействия Временному правительству и недопущения вакуума, который мог возникнуть в процессе перехода власти из одних рук в другие, а также для обеспечения порядка на подведомственной им территории и безопасности населения. «Мы прекрасно представляли себе, - вспоминал позднее один из руководителей Иркутского комитета общественных организаций социал-демократ В. С. Войтин-ский, - какая вакханалия убийств, грабежей, насилий грозит в насыщенной уголовными элементами Сибири, если край, хоть на короткое время, останется без власти или если авторитет центрального правительства в населении будет поколеблен неосторожными шагами местных деятелей» [14].
Но руководство революционных органов сначала не решилось самостоятельно отстранить от должности прежних начальствующих лиц и взять на себя всю полноту
власти. Так, 3 марта В. М. Крутовский от имени Красноярского КОБа послал председателю Совета министров телеграмму, в которой сообщил, что «авторитет местных представителей старой власти поколеблен, население им не доверяет», и в то же время просил «указать пределы полномочий [и] район действий к[омите]та» [15]. Во многом аналогичную телеграмму председателю Государственной думы М. В. Родзянко, членам думы А. Ф. Керенскому и Н. С. Чхеидзе 4 марта отправило руководство комитета общественных организаций Иркутска. Оно сообщило о создании комитета, о взятии им на себя руководства местными делами и одновременно просило немедленно отстранить
A. И. Пильца и назначить представителей правительства для управления краем [16].
Объективная обстановка сразу же вынудила КОБы, не дожидаясь указаний от новых центральных властей из столицы, резко расширить перечень своих задач, взять на себя всю ответственность за обстановку в городах и на прилегающих территориях. Они официально объявили населению, что являются высшими органами государственной власти на местах, подчинёнными Временному правительству. Возникнув в качестве городских, КОБы сразу же распространили свою компетенцию на близлежащие уезды, а иногда и на губернии (области) в целом. Из-за отсутствия правовой базы, которая регламентировала бы деятельность КОБов, они были вынуждены самостоятельно определять свои права, функции, структуру и направления работы, действовать по собственному усмотрению с учётом местных условий, но с оглядкой на Центр.
Главная задача, которую немедленно пришлось решать КОБам, заключалась в выработке и реализации грамотной политики по отношению к государственным структурам свергнутой царской власти. Почти все служащие старой администрации, начиная от губернаторов и жандармских полковников и кончая околоточными и тюремными надзирателями, реагируя на перемену верховной власти в стране, заявили о своей готовности служить Временному правительству. Более того, Забайкальский военный губернатор
B. И. Мустафин 3 марта даже участвовал в предварительном совещании, принявшем
решение об организации КОБа в Чите, а Томский губернатор В. Н. Дудинский в тот же день издал объявление, в котором, по сути дела, признал комитет общественного порядка и безопасности высшей местной властью. Он назвал постановления комитета безусловно обязательными для всех жителей Томска, а от чинов гражданского ведомства потребовал оказывать комитету «неукоснительное содействие» [17; 18; 19].
Тем не менее лояльность крупных царских чиновников не стала гарантией их оставления не только на службе, но и даже на свободе. По распоряжениям КОБов через два-три дня были произведены аресты генерал-губернаторов, губернаторов, вице-губернаторов, начальников жандармских управлений, полицмейстеров и некоторых уездных исправников. Причины, по которым КОБы отдали распоряжения об этих арестах, были разными. Высших сановников, как правило, арестовывали по указаниям верховной власти из Петрограда или по требованию местных рабочих и солдат. Аресты служащих царской администрации стали не только актом мщения со стороны социальных низов, но и демонстрацией того, что «местная революция» совершилась.
Так, по распоряжению Омского коалиционного комитета 4 марта были арестованы генерал-губернатор Степного края генерал от кавалерии Н. А. Сухомлинов, помощник наказного атамана Сибирского казачьего войска генерал-майор П. Я. Ягодкин, командир дислоцировавшейся в Омске 3-й Сибирской запасной стрелковой бригады генерал-лейтенант А. В. Ромашов, губернатор А. В. Колобов и вице-губернатор Н. И. Князев, старший председатель судебной палаты В. В. Ед-личко, прокурор палаты А. К. Висковатов и другие начальники прежней администрации [20; 21].
Вместо упразднённых имперских органов власти КОБы создали другие структуры и назначили новых начальников. Так, для управления Акмолинской областью Омский коалиционный комитет 4 марта возложил на члена окружного суда И. П. Законова временное исполнение обязанностей губернатора, а на председателя механического отдела областного военно-промышленного комитета гражданского инженера Н. И. Лепко - вице-
губернатора. Временное правительство 9 марта санкционировало оба назначения [22].
Более того, вскоре Омский коалиционный комитет «покусился» даже на права бывшего генерал-губернатора. По распоряжению комитета 14 марта И. П. Законов вступил во временное исполнение обязанностей комиссара по Степному генерал-губернаторству, тогда как Н. И. Лепко заменил его на посту временно исполняющего обязанности губернатора [23].
Исполком общественных организаций Иркутска 4 марта ввёл должность краевого комиссара с функциями генерал-губернатора, полномочия которого распространялись на Енисейскую и Иркутскую губернии, Забайкальскую и Якутскую области. Краевым комиссаром исполком назначил бывшего чиновника канцелярии генерал-губернатора эсера С. Н. Салтыкова, в прошлом политического ссыльного. В тот же день исполком назначил на должность губернатора служившего ранее управляющим местной казённой палатой беспартийного А. И. Лаврова. Неделю спустя исполком Иркутска ввёл должность комиссара по судебным делам, назначив на неё бывшего присяжного поверенного, политссыльного эсера С. С. Старынкеви-ча, предоставив ему права прокурора судебной палаты [24]. Затем, 14 марта, с согласия А. И. Лаврова, последовали назначения бывшего чиновника П. П. Агапьева помощником губернского комиссара и Н. Н. Кармазинско-го управляющим казённой палатой [25; 26].
В том же направлении развивались события в Томске. Удовлетворяя просьбу губернатора В. Н. Дудинского, комитет общественного порядка и безопасности постановил отстранить его от управления губернией. Считая возникшее положение требующим экстренных мер, комитет для временного управления губернией решил учредить комиссариат из трёх лиц. Закрытым голосованием 5 марта он избрал в губернский комиссариат видных общественных деятелей демократической ориентации: непременного члена по крестьянским делам Томского губернского управления беспартийного А. А. Барока, сотрудника переселенческого управления, помощника заведующего переселением в Томском районе беспартийного М. А. Войскобойникова и присяжного пове-
ренного П. В. Вологодского, близкого по своим взглядам к эсерам. О своих «кадровых» решениях комитет немедленно поставил в известность министра внутренних дел, закончив телеграмму словами: «Просим срочно полномочий и указаний» [27]. Через три дня Временное правительство утвердило Томский губернский комиссариат [28].
В результате ещё до получения распоряжений от Временного правительства в бывшем Степном крае и Иркутском генерал-губернаторстве, в Акмолинской области, Иркутской и Томской губерниях КОБы учредили руководящие административные должности и произвели назначения на них.
Тогда же КОБы повсеместно упразднили жандармские управления и пункты, а их сотрудников подвергли аресту. Через несколько дней большинство нижних чинов освободили, а офицерский и унтер-офицерский состав передали в распоряжение уездных воинских начальников для последующей отправки на фронт. В ходе ликвидации жандармских управлений КОБы получили в своё распоряжение богатые архивы с картотекой и донесениями секретных сотрудников, работавших в революционной среде и выдававших противников царизма. Это позволило выявить и разоблачить сотни провокаторов, часть из которых уже успела внедриться в новые властные структуры, особенно в милицию.
Полицейские управления в большинстве губернских, областных и уездных городов Сибири также были ликвидированы, а их сотрудники уволены. Вместо ликвидированной полиции новая власть стала срочно создавать временную народную милицию, состоявшую из добровольцев, среди которых было много учащейся молодёжи и бывших солдат.
Благодаря ликвидации жандармерии и полиции были разрушены две главные опоры, на которых держался царский режим на местах. Довольно серьёзную кадровую чистку КОБы осуществили также в судебных органах. Но основная часть губернского, областного и уездного исполнительного аппарата, не выполнявшая репрессивных функций, была сохранена в неизменном виде. В условиях Сибири, испытывавшей недостаток квалифицированных специалистов и даже просто грамотных людей, разрушение всего старого
государственного аппарата могло обернуться элементарной потерей управления.
С большой тревогой новая местная власть ожидала реакцию на происходившие события командного состава и солдат местных гарнизонов. Однако среди служивших в Сибири генералов и офицеров нашлось всего несколько десятков человек, которые вспомнили о том, что когда-то они присягали на верность российскому императору. Оба командующие военными округами, большинство начальников гарнизонов и командного состава дислоцировавшихся в Сибири воинских частей почти сразу же заявили о себе как о сторонниках Временного правительства. Начальники гарнизонов и командиры частей публично продемонстрировали свою лояльность, выведя подчинённых им офицеров и солдат на улицы и площади городов под красными знамёнами. Полковые оркестры вместо привычного «Боже, царя храни» без устали играли гимн чужой страны, превратившийся в гимн всех революционеров, -французскую Марсельезу.
Клятва верности новому правительству не спасла большинство старших командиров от снятия с должности. Вместо арестованного генерала от кавалерии Н. А. Сухомлинова в тот же день на собрании командного состава войск Омского гарнизона новым командующим войсками почти единогласно был избран генерал-майор Г. В. Григорьев, якобы «пострадавший» ещё до мировой войны от бывшего генерал-губернатора Е. О. Шмита и потому имевший репутацию «либерала»; на должность начальника штаба округа общее собрание офицеров избрало генерал-майора В. Г. Владимирова, а помощником командующего и комендантом города - эсера прапорщика С. М. Немчинова. Коалиционный комитет утвердил выборных командиров в должностях [29]. Но тем не менее проявил революционную бдительность, назначив при командующем войсками округа двух своих комиссаров: уже упоминавшегося Н. Д. Буя-новского и бывшего присяжного поверенного, товарища председателя Омского военно-промышленного комитета кадета Д. С. Кар-галова [30].
Командующий Иркутским военным округом генерал от инфантерии Я. Ф. Шкин-ский и начальник 2-й Сибирской запасной
стрелковой бригады генерал-лейтенант Н. А. Лашкевич тоже признали новую власть. Но они не смогли найти общий язык с руководством Совета военных депутатов, которое посчитало, что названные генералы «не пользуются достаточным доверием со стороны войска» и, кроме того, «не проявляют той горячей веры в новую армию и свободную Россию, которую надлежало бы проявлять начальникам войска». Иркутский комитет общественных организаций совместно с руководством Совета военных депутатов 6 марта, «тщательно и осторожно обсудив вопрос», постановил генералов Я. Ф. Шкинско-го и Н. А. Лашкевича отрешить от должности, а временно командующим, до утверждения его в должности военным министром, назначить командира 10-го полка полковника П. Г. Фелицына, а командиром бригады - командира 11-го полка полковника Н. Г. Гусаре-вича. Комитет обратился к военному министру с просьбой утвердить его постановление и возбудил перед министром ходатайство о производстве П. Г. Фелицына в генералы [31]. Военный министр немедленно удовлетворил первую часть просьбы Иркутского комитета, приказав полковнику П. Г. Фелицыну вступить во временное командование войсками Иркутского военного округа [32; 33].
Вся деятельность КОБов изначально имела абсолютно прозрачный характер. Некоторые заседания комитетов проводились с участием представителей других общественных организаций, в том числе Советов. Заседания КОБов, как правило, были открыты для публики и прессы. Отчётная информация о вопросах, обсуждавшихся на их заседаниях или на заседаниях созданных ими руководящих органов, а также о принятых решениях регулярно публиковалась в местных газетах, что добавляло им авторитета и поддержки со стороны горожан. В то же время КОБы не цеплялись за власть. Их руководство понимало, что на смену поспешно созданным комитетам должны прийти новые органы, созданные, в соответствии с демократическими нормами, на основе всеобщих, равных, прямых выборов при тайном голосовании. Более того, оно не ждало соответствующих указаний из Петрограда, а самостоятельно предпринимало меры в этом направлении.
Правда, когда Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов выступил с инициативой устроить 10 марта 1917 г. праздник по случаю свержения монархии в России, многие сибирские КОБы откликнулись на это предложение, переименовав его в «Праздник свободы».
В Иркутске в этот день не работали фабрики, заводы, мастерские и магазины, в Томске были освобождены от работы служащие правительственных, общественных и частных заведений, а также отменены занятия в учебных заведениях.
Утром в церквах и храмах всех вероисповеданий Иркутска состоялось богослужение. Затем на главных площадях города, украшенных красными флагами и другой революционной символикой, с участием тысяч горожан и военнослужащих прошли торжественные молебны, а также парад войск гарнизона. В театрах, общественных собраниях, в крупных аудиториях и залах состоялись собрания и митинги, на которых звучали речи в честь свободной России, в поддержку Временного правительства и революционного порядка, за демократическую республику и Учредительное собрание.
Примерно по такому же сценарию прошёл праздник в Омске. Он начался утром с торжественной литургии в православном кафедральном соборе и затем был продолжен на главной площади города. Здесь состоялся обряд отречения военнослужащих от присяги царской власти, в котором приняло участие духовенство инославных вероисповеданий. Затем последовал парад войск гарнизона и демонстрация гражданского населения. Завершился праздник торжественным заседанием городской думы с участие представителей коалиционного комитета и Совета рабочих и солдатских депутатов.
В праздничный день центральные улицы и площади Томска были запружены тысячами горожан, крестьян соседних деревень и военнослужащих, украшенных красными бантами и лентами, с флагами и транспарантами. С десяти часов утра началось грандиозное шествие горожан и войск гарнизона, которое длилось около шести часов и сопровождалось выступлениями ораторов от КОБа, политических партий и общественных организаций.
В Барнауле центром торжества стала самая большая площадь города - НовоБазарная, переименованная в тот же день в Площадь Свободы. В девять часов утра сюда подошли части Барнаульского гарнизона, а затем организованные группы горожан: рабочие, служащие, учащиеся. Сначала прозвучала панихида по павшим в борьбе за свободу, потом несколько оркестров исполнили похоронный марш; после проповеди оркестры разразились гимном «Коль славен!», а после того, как был отслужен молебен, исполнили Марсельезу. В течение нескольких часов с четырёх установленных по краям площади трибун раздавались речи ораторов, перемежавшиеся игрой оркестров.
«Удача переворота, удача праздника, внешняя дисциплина толпы, дружное признание происшедшего со всех сторон - всё окрыляло, всё вселяло самые радужные надежды», - вспоминал два года спустя о настроениях тех дней один из активных участников описываемых событий в Барнауле [34]. По многочисленным свидетельствам периодической печати и воспоминаниям более поздних лет, аналогичные настроения царили тогда в широкой массе жителей сибирских городов.
«Праздник свободы» показал, что за первые десять дней весны 1917 г. политический ландшафт Сибири радикально изменился. С отставанием всего в несколько суток, по сравнению с Петроградом, в её городах, являвшихся административно-политическими и культурными центрами, которые определяли ситуацию в крае, была сметена старая государственная власть. Она была ликвидирована без насилия, эксцессов и крови. Сибиряки собственными силами утвердили новые институты и порядки, аналогичные столичным, поддержав тем самым революционный переворот в Петрограде. Сибирская провинция смогла достичь в политической отношении одинакового уровня с Европейской Россией, а прошедший 10 марта праздник наглядно продемонстрировал единство столицы и сибирской провинции, новой власти, народа и армии.
За триста с лишним лет своего пребывания в составе России Сибирь никогда не знала столь радикального обновления её административного аппарата и столь высоких
темпов как нисходящей, так и восходящей вертикальной мобильности административно-политической элиты края. За первую мартовскую декаду 1917 г. произошёл резкий разрыв в преемственности её развития. На смену царской бюрократии пришло новое поколение администраторов, рекрутировавшееся из прежней контрэлиты.
То обстоятельство, что постфевральская административно-политическая элита Сибири сформировалась как коалиция либерально-демократических и социалистических элементов при некотором доминировании умеренных социалистов, не являлось отражением специфики социальной структуры Сибири. Данное соотношение сил объяснялось главным образом наличием политической ссылки и было явлением скоропреходящим. Но возникновение такой коалиции позволило быстро и в исключительно «мягких» формах осуществить замену верхнего эшелона административной власти в Сибири, не допустить в столь чрезвычайно опасной ситуации в крае разгула анархии и революционного экстремизма.
ЛИТЕРАТУРА
1. ГА РФ. Ф. Р-1778. Оп. 1. Д. 419. Л. 1, 4.
2. Сидоренко С. А. Февральская буржуазно-демократическая революция и начало перехода к революции социалистической в Сибири (март-апрель 1917 г.). - Челябинск, 1970. -С. 77, 85.
3. ГА РФ. Ф. Р-1778. Оп. 1. Д. 419. Л. 9.
4. Там же. Л. 21, 22, 24, 25.
5. Бюллетени Тобольского временного комитета общественного спокойствия. - 1917. - 9 марта.
6. Сибирская жизнь (Томск). - 1917. - 4 марта.
7. Утро Сибири (Томск). - 1917. - 4 марта.
8. Енисейский край (Красноярск). - 1917. -7 марта .
9. Известия Исполнительного комитета общественных организаций города Иркутска. -1917. - 10 марта.
10. Сибирь (Иркутск). - 1917. - 15 марта.
11. К[рутовский] В. Областное обозрение // Сибирские записки. - 1917. - № 4-5. - С. 103104.
12. Енисейский край. - 1917. - 5, 7 марта.
13. Бюллетень Соединённого исполнительного бюро комитета общественной безопасности и Совета рабочих, солдатских и казачьих депутатов (Красноярск). - 1917. - 7 марта.
14. Войтинский В. С. 1917-й. Год побед и поражений. - [Б. м.] : СИаИс^е РиЬИса^опБ, 1990. -С. 15-16.
15. Енисейский край. - 1917. - 5 марта.
16. ГА РФ. Ф. Р-1788. Оп. 2. Д. 74. Л. 14.
17. Сибирская жизнь. - 1917. - 4 марта.
18. Соколов В. Февральский «переворот» в Чите // Северная Азия. - 1927. - № 1. - С. 36.
19. Съезды, конференции и совещания социально-классовых, политических, религиозных, национальных организаций в Забайкальской области (март 1917-го - ноябрь 1918 г.). -Томск, 1991. - С. 8.
20. Сибирский листок (Тобольск). - 1917. -12 марта .
21. Сибирская жизнь. - 1917. - 17 марта.
22. Акмолинские областные ведомости (Омск). -1917. - 12 марта .
23. Там же. - 22 марта.
24. Известия Исполнительного комитета общественных организаций города Иркутска. -1917. - 12 марта .
25. Там же. - 11, 12, 15 марта.
26. Лавров И. А. На рубеже. - Харбин : Изд-во М. В. Зайцева, [1938]. - С. 11.
27. Сибирская жизнь. - 1917. - 7 марта.
28. Свободная Сибирь (Новониколаевск). -1917. - 10 марта .
29. Очерки истории города Омска : в 2 т. - Т. 2 : Омск. XX век. - Омск, 2005. - С. 252.
30. Бюллетени Тобольского временного комитета общественного спокойствия. - 1917. -15 марта .
31. Известия Исполнительного комитета общественных организаций города Иркутска. -1917. - 11 марта. Несколько иные версии этого «дела» представлены в мемуарах В. С. Вой-тинского и И. А. Лаврова (см.: Лавров И. А. На рубеже. - С. 36-38; Войтинский В. С. 1917-й. Год побед и поражений. - С. 18-19).
32. Известия Исполнительного комитета общественных организаций города Иркутска. -1917. - 11 марта .
33. Сибирь. - 1917. - 12 марта.
34. Казанский П. Мартовские дни в Барнауле // Сибирский рассвет. - 1919. - № 5. - С. 128.
