Феодосий Печерский и Сергий Радонежский отцы-основатели «Истинного монашества» на Руси Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ

УДК 94:271.2(47).03

Н. С. Васиховская

ФЕОДОСИЙ ПЕЧЕРСКИЙ И СЕРГИЙ РАДОНЕЖСКИЙ - ОТЦЫ-ОСНОВАТЕЛИ «ИСТИННОГО МОНАШЕСТВА» НА РУСИ

Статья посвящена Феодосию Печерскому и Сергию Радонежскому. Если с деятельностью первого связано появление «истинного монашества», то с деятельностью второго - его возрождение и новый духовный подъем. Особое внимание уделяется сравнению и анализу Житий преподобных старцев. Делается вывод о существовании между Феодосием и Сергием нравственной и духовной преемственности, о сохранении и дальнейшем развитии традиций русского монашества.

Ключевые слова: Феодосий Печерский, Сергий Радонежский, «истинное монашество», духовная и нравственная преемственность.

«Монашество есть нарочитый и исключительный подвиг служения Богу посредством добровольного отречения от этого мира, от его радостей и утех; как подвиг духовный - оно есть очищение духа от помыслов земных и устремления его исключительно к Богу; как подвиг телесный - оно есть (после отречения от всего земного) подвиг лишений и скорбей, добровольно на себя налагаемых» [3. С. 646].

Иночество как реальное воплощение в жизнь христианских идеалов возникло в Ш-1У вв. н.э. в Египте и связано с именами таких подвижников, как Антоний Великий, Макарий Египетский, Па-хомий Великий. Затем монашество распространяется в Сирии, Палестине и Малой Азии, пройдя при этом довольно трудный путь [9. С. 4-6].

Что касается вопроса о возникновении монашества на Руси, то большинство исследователей признают временем его появления период, следующий непосредственно за крещением Руси. Согласно Повести временных лет уже в первой половине XI в., в период княжения Ярослава Мудрого, «чер-норисця поча множитися и монастыреве почаху быти» [10. С. 166]. Несмотря на то что русское монашество впитало в себя египетские, палестинские и сирийские традиции, оно всегда оставалось глубоко национальным и самобытным. Историю Средневековой Руси невозможно понять во всей ее полноте в отрыве от истории Русской Православной церкви и, в частности, истории монашества.

Яркий след во всей русской истории оставили такие подвижники, как Феодосий Печерский и Сергий Радонежский. Если с деятельностью первого связано само зарождение «истинного монашества», то с деятельностью второго - его возрождение и новый духовный подъем. Существует ли что-то общее в жизненном пути этих «великих старцев», явившихся в столь непохожих условиях и ставших символами своего времени? Основным материалом для исследования по данной проблеме являются памятники агиографии и, прежде всего, жития самых святых подвижников.

Житие Феодосия Печерского было написано в 80-е гг. XI в. монахом Киево-Печерского монастыря Нестором. По Л.В. Черепнину, А.Г. Кузьмину и И.П. Еремину, Житие Феодосия Печерского «было составлено тридцать с лишним лет спустя после смерти игумена, то есть не ранее 1108 г.» [5. С. 26, 27; 15. С. 70-80]. Особый интерес вызывает источниковая база Жития Феодосия Печерского. Если верить Нестору, факты о жизни Феодосия он черпал из устных рассказов «древних отец» - келаря монастыря Федора, монаха «именемъ Иларионъ», «повозника» и «некоего человека» [7. С. 368, 394, 392]. Однако, помимо комплекса «устных рассказов и преданий» о жизни Феодосия, Нестор использовал хорошо известные ему в переводе с греческого на старославянский язык жития Антония Великого, Евфимия Великого, Феодосия Киновиарха и в особенности основателя палестинского монашества Саввы Освященного [11. С. 206; 1. С. 3; 12. С. 317-323]. По мнению Е.Е. Голубинского, Житие Феодосия Печерского «есть более или менее искусственное произведение, составленное по общему шаблону житий, подражание житиям греческим, имеющее их характер и страдающее их недостатками» [3. С. 751-755].

Повествование Нестора разбито на ряд небольших рассказов-новелл, связанных между собой фигурой главного героя. Все «новеллы» в целом - это своеобразная панорама монашеских добродетелей Феодосия. Житие Феодосия Печерского в качестве составляющего компонента вошло в состав Киево-Печерского патерика. Отдельных списков житий известно сравнительно немного: старший из них читается в составе Успенского сборника ХИ-ХШ вв.

2011. Вып. 3 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ

Основным источником биографических сведений о преподобном Сергии является Житие Сергия Радонежского, первая редакция которого была создана современником и учеником Сергия - Епифани-ем Премудрым через 26 лет после смерти преподобного, то есть в 1418 - начале 1419 г. Епифаний создавал житие на основе собранных им документальных данных, записей, собственных воспоминаний и рассказов очевидцев: что-то «отци мои поведаша ми, елика от старецъ слышах, и елика своима очима видехъ, и елика от самого устъ слышах... и елика другаа некаа слышахом и от его брата старейшаго Стефана... ова же от инехъ старцевъ древнихъ, достоверных бывшехъ самовидцевъ рождеству его, и въспитанию, и възрасту его и юности даже и до пострижения его» [6. С. 256-258]. Свое повествование Епифаний Премудрый адресовал прежде всего тем, кто не видел и не знал Сергия и «всем сущим, наипаче же новоначальным зело прилична и угодна суть» [6. С. 398]. Но, как и в случае с Нестором Печерским, Епифаний не ограничился перечнем монастырских сказаний - пробелы о жизни и подвигах Сергия Радонежского он довольно часто восполнял, прибегая к литературным образцам, в качестве которых использовал Жития Федора Эдесского, Саввы Освященного, Евфимия Великого, Федора Тирона, Феодосия Печерского и др. [8. С. 32-35]. К сожалению, вариант созданного Епифанием Жития Сергия до наших дней в своем первозданном виде не сохранился. Его последующие неоднократные переработки относятся ко второй половине XV в. и принадлежат Пахомию Логофету. В 1438 г. он появился в Троице-Сергиевом монастыре и тогда же создал первую редакцию Жития Сергия Радонежского. По мнению Б.М. Клосса, «особенной полнотой отличается редакция Жития Сергия, написанная Пахомием около 1442 г. В ней описаны события, которых не мог знать первый биограф Сергия - Епифаний Премудрый: обретение мощей Сергия в 1422 г., строительство каменного храма Троицы, посмертные чудеса святого» [8. С. 129; 4. С. 79, 80].

Первоначальный текст был несколько сокращен, освобожден от некоторых биографических деталей и нежелательных политических намеков автора при общем усилении его парадности с целью сделать его пригодным для церковной службы. По выражению И.К. Смолича, обе редакции жития «отличаются объективным и трезвым освящением событий, хотя для Епифания главными были чисто аскетические черты личности св. Сергия; деятельность же, связанная с политическими событиями эпохи, отступает у него на второй план, в то время как Пахомий как раз ее-то и выделяет прежде всего. Епифаний рассказывает нам о жизни человека, который благодаря своему христианскому благочестию возвысился до святости, Пахомий же создает канонический образ святого, который должен служить примером святости вообще» [13. С. 73]. В XVI в. текст Жития входит в состав целого ряда летописей и крупных книжных сводов.

При сопоставлении житий обоих подвижников можно заметить много общего в жизненном пути как Феодосия Печерского, так и Сергия Радонежского: в их стремлении к монашеству, поведении как глав монастырей, несмотря на то что во времени и пространстве их разделяло несколько столетий. По выражению Н.С. Борисова, это было «не столько литературное заимствование, сколько подлинная преемственность» [2. С. 98]. Говоря о Сергии, Г.П. Федотов отмечал, что «образ Феодосия Печерского явно проступает в нем, лишь более утончившийся и одухотворенный» [16. С. 134].

На наш взгляд, это вполне закономерно, так как в своих размышлениях о монашестве юный Сергий руководствовался, главным образом, примером Феодосия Печерского - духовного наставника и «первоначальника» русского монашества, житие которого ему было хорошо известно. Постепенно юный Сергий усвоил отношение к миру, принципы общения с богом и людьми, характерные для эпохи Феодосия Печерского, что не могло не отразиться на формировании взглядов и представлений о традициях монашеской жизни у будущего игумена. Но обо всем по порядку.

Итак, путь Феодосия и Сергия к монашеству начинается с самого детства. Оба подвижника были знатного происхождения. Если верить Нестору, Феодосий был выходцем из боярского рода, не особенно знатного, но до некоторой степени родовитого [7. С. 308-310]. Вторит ему и автор Жития Сергия Радонежского, указывая, что Сергий родился от благородных родителей. Отец его был «единъ от славных и нарочитых боляръ» [6. С. 284]. Юные годы подвижников также прошли в похожей обстановке: Феодосий каждый день ходил в церковь, «послушая божьствьнныхъ книгъ съ всемъ въни-маниемъ, къ детемъ играющимъ не приближашеся, гнушашеся играмъ ихъ» [7. С. 356]. Сергий придерживался такого же «правильного пути»: «къ детемь играющим не исхожаше и к ним не пристава-ше. <...> Но разве токмо упражняашеся на словословие Божие и в томъ наслажашеся, къ церкви Бо-жии прилежно пристояти, на заутренюю, и на литургию, и на вечерню всегда исхождааше и святыя

книги часто почитающе» [6. С. 282]. И Феодосию, и Сергию пришлось преодолеть много препятствий на пути к их главной мечте - монашеству, в том числе и сопротивление своих близких.

И тот, и другой начинают свой монашеский путь с поисков уединения. Как Феодосий, «объходи вся манастыря», нашел «свое место» в пещере у преподобного Антония Печерского, где «съ вьсъмъ въздьржаниемъ душю съмеряаше, тело же пакы трудемъ и подвизанимеъ дручааше» [7. С. 364], так и Сергий, когда «шелъ на взыскание места пустыннаго» [6. С. 288], не искал легких путей. Оба подвижника сознательно искали то место, где «житие скръбно, житие жестко, отвсюду теснота, отвсюду недостатки, ни имущее ниоткуду ни ястиа, ни питиа,ни прочих, яже на потребу» [6. С. 290-292]. На наш взгляд, именно это самым непосредственным образом повлияло как на формирование характера подвижников, так и на дальнейшее развитие созданных ими монастырей, которые, будучи поставлены «слезами, и пощением, молитвою и бдънеием», вскоре приобрели общерусское значение, стали символами своего времени.

Судя по тексту Жития, Сергий, став руководителем киновии, в поисках правильного пути управления постоянно обращается к опыту Феодосия Печерского, образ которого с раннего детства служил для него примером для подражания. Поэтому в поведении Сергия Радонежского как игумена отчетливо прослеживаются многие феодосиевские традиции.

Например, постоянный труд иноков и самого игумена. В Житии неоднократно упоминается о том, что Сергий участвовал во всех монастырских делах, «яже братиамъ на потребу служаше: дрова на всех сечаше; и тлъкукщи жито, въ жръновех меляше, и хлебы печаше, и вариво варяше, и прочее брашно яже братиамъ на потребу устрааше: и от источника, сущаго ту, воду почерпаа и комуждо у келии поставляше» [6. С. 314]. Обратившись к тексту Нестора, находим похожее описание: «Феодосий съмеренъмь съмыслъмь и послушаниемь вься преспевааше, труъмь и подвизаниемъ и делемь те-леснымъ <...> и воду нося и древа из леса на своею плещю, бъдя же по вся нощи въ славословлении Божии. И братии же на опочители сущее, блаженный же възьмъ разделенное жито и когождо часть измълъ и поставляше на совемъ месте» [7. С. 376]. Таким образом, личным примером и Сергий, и Феодосий демонстрировали остальной братии идеалы монашеского общежития: равенство, трудолюбие, смирение, послушание. Наличие подобных совпадений на страницах житий невольно наводит на мысль о том, что Сергий при организации общежития столкнулся с теми же трудностями, что и Феодосий, и которые он, как и Печерский игумен, устранял благодаря контролю над братией.

Судя по тексту Жития, у Сергия Радонежского был заведен обычай «еже по павечерницъ поздо или долго вечера, акы сущу глубоко нощию, паче же въ темныа и длъгыа нощи <...> исхожаше ис келиа своея, еже объходити ему вся келиа мниховы, <...> уведати хотя коегождо житие их или желание къ Богу. И аще кого услышаше или молитву творяща, или поклоны кладуща, или рукоделие свое съ безмолвиемъ и съ молитвою творяща, или святыя книгы почитающя, . о сих убо радовашеся. Егда же ли кого слышаше беседующа, два или трие съшедшеся вкупе, или смехы тъкущя, о сем убо негодоваше, . рукою своею ударяше въ двери, или въ оконце потолкавъ, отхожаше, назнаменавъ темъ свое к нимъ прихожение» [6. С. 330]. На другой день он призывал виновных для беседы, старался вызвать добровольное признание, раскаивающихся прощал, а на других налагал епитимии. Обращает на себя внимание практически полное сходство приведенного выше фрагмента Жития Сергия Радонежского с аналогичным сюжетом из Жития Феодосия Печерского [7. С. 382].

И это не единичный случай. Следуя примеру Феодосия, Сергий запрещал инокам после окончания повечерия ходить «от своея келиа без великиа нужныя потребныя вещи по чюжим келиам, но въ своей келии комуждо в тайне молити Бога наедине и свое рукоделие <...> по вся дни псалмы Давидовы присно въ устехъ своих повсегда имущее» [6. С. 330]. Сопоставив приведенный выше фрагмент Жития Сергия с текстом Нестора, невозможно не заметить некоторое текстологическое сходство сюжетов двух житий. Обращаясь к братии в своих наставлениях, Феодосий говорил: «И не приходите же отъ келие въ келию, нъ въ своей келии къждо васъ да молитъ бога, яко же кто можеть и руками же своима делати по ся дьни, псалмы Давидовы въ устехъ своихъ имущее» [7. С. 382].

Подобное прямое цитирование целых фрагментов одного жития на страницах другого, на наш взгляд, можно объяснить духовной преемственностью, существовавшей между преподобными Феодосием и Сергием. Всегда имея перед собой пример Киево-Печерского игумена, Сергий Радонежский, возрождая в XIV в. разрушенные традиции монашеского общежития, делал примерно то же, что и преподобный Феодосий. Как и Феодосий, Сергий не требовал от желающих вступить в монашескую общину никаких вкладов. Он принимал в обитель всех, «не отреваше убо никогоже, ни стара,

2011. Вып. 3 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ

ни уна, ни богата, ни убога», а для отсева случайных людей ввел в монастыре ту же, что и в КиевоПечерской обители, систему четырех ступеней иноческой жизни. Поначалу пришедший в монастырь по велению игумена должен был «облещися въ свиту длъгу еже отъ сукна черна и в ней преходити съ братиами время довольно, дондеже изъвыкняше весь устрой монастырьскый. Таче по сихъ облачашет и въ мнишескую одежю, акы въ всех службах искушена; и остригъ облачит и в мантию и клобукъ. И егда будяше съвръшенъ чрънець, житиемъ чистымь и искусенъ сый и таковаго сподобляет приати святую схиму» [6. С. 328; 7. С. 334].

В характерах Феодосия Печерского и Сергия Радонежского есть многое, что их объединяет. Во-первых, это смирение и нестяжательность, выражавшиеся в привязанности к нищенскому облачению. Говоря о преподобных старцах, авторы житий постоянно подчеркивают эту особенность: одежда Феодосия «бе худа и сплатана», Сергий тоже «ризу ношаше ветошну же, и многошвейну, и неомо-венну, и урудненну, иногда же и заплаты имущу» [6. С. 356; 7. С. 340-342]. Интересная точка зрения по поводу подобной непритязательности монашеского одеяния была высказана в работе В.Н. Топорова. Он сравнил «заплатанные рубища» монахов и «худые ризы» Иисуса Христа как символ отказа от социально престижного, как символ смирения и «убожения». Именно «одежда худа» становится знаком духовного выбора, новой нравственности [14. С. 656, 657]. Во-вторых, обоих старцев объединяло стремление не только словом, но и делом «пасти стадо овец словесных», всем служа, и «собою образ подаваше». В-третьих, и Феодосий, и Сергий никогда не предавались унынию и отчаянию, даже в те моменты, когда в монастырях «бысть оскудение всехъ брашенъ», не было вина для совершения церковной службы или масла для лампад.

В такие моменты преподобные отцы неукоснительно следовали их монастырскому правилу «седети тръпеливе в монастыре, и просити, и ожидати милости от Бога <...> ибо не оставит он места сего и рабъ своихъ живущихъ не месте семъ» [6. С. 340; 7. С. 402-404]. Очевидно поэтому, и Печерский игумен, и Радонежский, руководствуясь одной из евангельских заповедей: «Не заботьтесь для души вашей, что вам есть, что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Взгляните на птиц небесных: они не сеют, не жнут, не собирают в житницы; и отец Ваш небесный питает их», не возлагали никаких надежд на мирское, но «съ вьсякыимь усьрьдиемъ и вьсею мыслию молитву чисту приносимъ къ Богу». В текстах Житий можно найти немало примеров неожиданного разрешения, казалось бы, безвыходных ситуаций. Так, в один из дней келарь пришел к Феодосию, говоря: «Яко въ сий день не имамъ, что предложити на ядь, ибо ни съварити чьто имам». По молитве игумена в тот же день некий боярин Иоанн, «напълнивъ три возы брашьна: хлебъ, и сыръ, и рыбъ, сочиво же и пьшено, еще же медъ, и то послалъ блаженному въ манастырь» [7. С. 406]. Аналогичный эпизод приводится и в Житии Сергия Радонежского. Терпение, воздержание и молитвы игумена и братии были вознаграждены принесением в монастырь «множества брашенъ потребныхъ» [6. С. 332-340].

Несмотря на такое бросающееся в глаза сходство характеров и поведения Феодосия Печерского и Сергия Радонежского, между ними есть и некоторые отличия. Например, когда речь идет о формах подвижничества, Нестор заостряет внимание на приверженности Феодосия идее изнурения плоти ради величия духа: носил грубую власяницу, «отъ множьства же овада и комара все тело его по-кръвенно будяше, и ядяху плъть его о немъ, пиюще кръвъ его», носил железный пояс, который «же узъку сущю и грызущюсявъ тело его» [7. С. 376, 362]. Для Сергия же, судя по тексту жития, превыше всего была «чистота телесная и душевная» [6. С. 311]. Обилие поучений, обращенных к монахам, внимание к отдельным деталям монашеского быта, отличающее Житие Феодосия, могут свидетельствовать о педантичности Печерского игумена в организации монашеской жизни, а постоянно проводимые в монашеских кельях обыски, поиски и уничтожение «собинного имущества», требование монахам «ходя же руце съгъбене на прьсьхзъ своихъ къждо да имате. дя ся покланяеете къждо другъ к другу» [7. С. 402, 392] говорят о ревностном стремлении игумена к неукоснительному соблюдению принципа общежития. В Житии Сергия ничего подобного мы не найдем, что может говорить о том, что возрождаемые Радонежским игуменом порядки были менее строги в своей дисциплинарной части, оставляя монахам «больше свободы». По выражению Н.С. Борисова, в «самой идее монашества -возвышение духа через уничежение плоти - Сергий делал упор на первой части, а Феодосий - на второй» [2. С. 99].

Сравнив жития двух великих старцев, можно заметить, что, прибегая к методу отсылочного сравнения и прямого цитирования, автор Жития Сергия часто уподобляет Радонежского игумена Феодосию Печерскому - «первоначальнику русским мнихом», тем самым подчеркивая важность и

значимость личности Сергия в деле возрождения традиций монашеского киновийного жития на Руси. Во многих поступках Сергия угадываются черты и образ мыслей Феодосия Печерского. Это говорит о том, что Сергий руководствовался примером Печерского игумена, но не слепо подражал ему, а, беря за основу многие приемы и традиции организации монашеского общежития, развивал их на совершенно иных основаниях, привнося свое собственное видение и понимание. Подобное скорее говорит о существовании нравственной и духовной преемственности между Феодосием и Сергием, о роли личности духовного наставника в деле воспитания русского монашества, о сохранении и дальнейшем развитии традиций воспитания русского монашества.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

1. Абрамович Д.И. К вопросу об объеме и характере литературной деятельности Нестора-летописца. М., 1901.

2. Борисов Н.С. Сергий Радонежский. М., 2003.

3. Голубинский Е.Е. История русской церкви. Т. 1: Период первый, Киевский или домонгольский. М., 1997. Ч. 1-2.

4. Голубинский Е.Е. Преподобный Сергий Радонежский и созданная им Троицкая лавра. М., 1892.

5. Еремин И.П. Лекции и статьи по истории древнерусской литературы. Л., 1987.

6. Житие Сергия Радонежского // Памятники литературы Древней Руси: XIV - середина XV в. М., 1981.

С. 254-411.

7. Житие Феодосия Печерского // Памятники литературы Древней Руси: Начало русской литературы. IX -начало XII в. М., 1978. С. 305-392.

8. Клосс Б.М. Избранные труды. Т. 1. Житие Сергия Радонежского. М., 1998.

9. Монашество и монастыри в России. XI - XX века: Исторические очерки. М., 2005.

10. Повесть временных лет // Памятники литературы Древней Руси: Начало русской литературы. IX - начало

XII в. М., 1978. С. 23-278.

11. Подскальски Г. Христианство и богословская литература Киевской Руси (988-1237 г.). СПб., 1996.

12. Склярук В.И. К биографии Феодосия Печерского // Труды Отдела древнерусской литературы. Л., 1988. Т. 41. С. 317-323.

13. Смолич И.К. Русское монашество 988-1917. М., 1997.

14. Топоров В.Н. Святость и святые в русской духовной культуре. М., 1995. Т. 1.

15. Ужанков А.Н. К вопросу о датировке Жития Феодосия Печерского // Герменевтика древнерусской литературы. М., 2000. С. 70-80.

16. Федотов Г.П. Святые в древней Руси. М., 1990.

Поступила в редакцию 20.01.11

N.S. Vasikhovskaya

Theodosius of Pechera and Sergey of Radonezh - the Founding Fathers of the «True Monkhood» in Russia

The article is devoted to the deeds of Theodosius of Pechera and Sergey of Radonezh. The first of them established a “true monkhood”, while the activity of the latter is connected with a revival of new spirituality. Much attention is paid to the comparison of their lives. The author states the moral and spiritual continuity between Theodosius and Sergey, the preservation and further development of the traditions of Russian monkhood.

Keywords: Theodosius of Pechera, Sergey of Radonezh, ‘true monkhood’, spiritual and moral continuity.

Васиховская Наталья Сергеевна, кандидат исторических наук, старший преподаватель ГОУВПО «Тюменский государственный университет» 625003, Россия, г. Тюмень, ул. Семакова, 10 E-mail: Vasichovskay@rambler.ru

Vasichovskay N.S.,

candidate of historical science, lecturer

Tyumen State University

625003, Russia, Tyumen, Semakova str., 10

E-mail: Vasichovskay@rambler.ru