CC BY
17Феноменология описания города: город видимый и невидимый
Ковалевский Андрей Владимирович,
аспирант кафедры «Социология, политология и регионоведение», Тихоокеанский государственный университет
e-mail: fakzy79@gmail.com
В данной работе автором исследуются «невидимые пространства» российских городов на примере города Хабаровска. «Невидимые пространства», при этом являются не столько частями пространства физического, сколько пространства социального. Кроме этого, в статье определяются условия и причины «невидимости» этих пространств. Также, автор описывает связи, возникающие в городском пространстве между видимыми и невидимыми городскими пространствами. Показано, что невидимые пространства в рамках «властного» дискурса рассматриваются исключительно в качестве «пустых», подлежащих освоению и постепенному превращению в город «видимый» (город - «нормальный»). В работе сделан вывод о том, что такое освоение на практике приводит куда к большим последствиям, чем реосвоение «маргинальных районов». Трансформация физического пространства уничтожает и городское сообщество, обитающее в его границах, превращая его в иную форму - совместность, несоорганизованное бытие людей на одной территории.
Ключевые слова: городское пространства, пустое пространство, невидимые группы, пограничные пространства, сообщество, совместность.
е
CJ
Е
см о см
1Л
История формирования и развития Хабаровска отличается от других городов. Хотя именно в советский период он развивался особенно активно. Тем не менее, Хабаровск - обрастая с каждой пятилеткой все новыми районами не стал промышленной агломерацией и не стал военным городком- в наши дни город стал выполнять функцию мегаполиса, при этом не являясь им по параметрам.
Пребывая большую часть своего периода существования в качестве столицы, город формировался не только под влиянием естественного агломерационного эффекта - стягивания промышленных предприятий (накопления и распределения всех ресурсов), но и посредством своего институционального статуса. Столичность вела к размещению основных управленческих органов на центральных улицах, привлечению больших бюджетов и к существованию большей притягательности для миграции.
После 2000-х этот эффект лишь усиливается - Хабаровск сегодня имеет большие преимущества в распределении «выравнивающих мер поддержки», чем любой другой город края (тем самым напоминая Владивосток и Приморский край или Благовещенск и Амурскую область). В рамках такой государственной политики Хабаровск остаётся «центром притяжения» местной молодёжи, трудовых мигрантов и остальных мобильных групп населения. Таким образом естественным способом формируется высокий уровень притока/ оттока жителей (столица региона и столица страны - куда так же выбывают наиболее мобильные группы), вследствие чего городская ткань постоянно трансформируется - новые жители заново учатся жить в новом для себя пространстве меняя его и приспосабливая. Выявить условия и направление трансформации этой ткани мы и попытаемся в настоящей статье.
Эмпирическим основанием для наших построений выступает корпус неформализованных интервью (12 интервью) с жителями города, собранные автором в 2019-2021 годах. Отбор информантов проводился, исходя из места проживания и типа жилья с тем, чтобы охватить все значимые варианты городского пространства.
Городское пространство меняется, но не монотонно и не равномерно, а эклектично. Если мы принимаем это замечание, перед нами встаёт очевидный вопрос - чем являются эти разнородные элементы в пространстве города и из чего они состоят? Чтобы ответить на него нам нужно понять с помощью чего мы можем разделить городское пространство на некоторые подмножества и тут мы подразумеваем два варианта действий. С од-
ной стороны мы можем разделить физическое пространство некоторыми границами, с другой мы можем определить структуру пространства социального, тем самым разделить городскую популяцию на большие группы и определить границы между ними.
В первом случае, речь идёт о границах реальных, которые могут носить либо административный характер и отражаться в официальных документах или о границах вернакулярных. Первый из вариантов не подходит для цели нашего исследования в виду своей искусственности по определению. Со вторым дела обстоят несколько сложнее. Проблеме границ вернакулярных районов в Хабаровске посвящены ряд исследований [4; 5]. Однако с нашей точки зрения данный подход применим достаточно ограниченно - только для пространства физического и не находит своего отражения внутри пространства социального.
Рассматривая опыт зарубежных коллег, где социальные параметры отражаются в пространственных границах зарубежных поселений мы замечаем ряд существенных для нашей социальной реальности факторов, ограничивающих применение подобных моделей. EGP [1] применима для поселений Великобритании - где достаточно давно существует классовая стратификационная система, а например Янки-сити [2] отражает классовую дифференциацию североамериканского города с его капиталистическими ценностями, существующими столетия.
Но опыт образования поселений на Дальнем Востоке России иной. Как мы показали ранее, на примере Хабаровска, у нас есть опыт пространственного разделения на «город видимый» - районы капитальной застройки с асфальтированными дорогами и оборудованными рекреационными пространствами, где решаются актуальные проблемы комфортности и современности; и «город невидимый» - районы, существующие «на будущее», где проблемы, решённые в «видимом городе» десятилетия назад, до сих пор находятся на стадии осознания. В дополнении к этому в прослойке существует «серая зона» - приграничная территория, где в пространство «невидимого города» вторгается «город видимый» и образуется особый тип сообщества «негородских горожан».
Так как же соотносится наша классификация с результатами предыдущих исследований? С нашей точки зрения вернакулярные районы в Хабаровске отражают границы народной топонимики, сформированные вокруг промышленных слободок, военных территорий и спальных районов советского этапа. С этой точки зрения коллеги правы лишь отчасти - вернакулярные районы действительно отражают пространственные границы, которые чаще всего содержат реальные социальные различия и имеют признаки сообществ. В советское время рынок жилья отсутствовал как таковой - а жилье жители получали от государства неподалёку от места работы. В Хабаровске, помимо этого особо актуальной формой были неорга-
низованные слободки - деревянные усадьбы с земельным участком.
В таком случае сообщества - имели все черты трудового коллектива, идеологически гомогенизированного множества людей; или черты аграрного выселка, живущего по модели небольшого пригородного села; или наконец военного поста, если речь шла о территории военных частей. Социальные различия проявлялись в этнической однородности слободок, в трудовой функции предприятия или роде войск. Центральная же часть была гетерогенной на протяжении всей истории поселения - тут жили административная элита города, военное командование, интеллигенция, студенты, криминальные элементы, жители усадеб - которые ещё не успели урбанизировать и т.д.
Проблема современных вернакулярных районов заключается в том, что они перестают содержать в себе городские сообщества. После «длинных 90-ых» они становятся лишь реликтом и примером народной топонимики, в свою очередь меняющейся из года в год, однако безупречно сохраняющей очертания советских районов. В ряде интервью, в зависимости от возраста респондента один и тот же вернакулярный район мог иметь до 7 различных названий, при этом ограничивался он все теми же улицами и оврагом.
«Да на Пионерской раньше мало что было, молодёжь хулиганила, да бабки какие-то с огородами жили» (мужчина, 47 лет, охранник на автомобильной стоянке);
«Хорошие районы... Ну наверное, возле «Броско» (построенный недавно, крупный торговый центр - авт.) вроде все почистили, построили ...» (девушка, 21 год, студентка университета);
«Артзатон - это один из интереснейших районов вообще, там много чего было с самого образования поста в 19 веке ...» (женщина, 68 лет, местный житель);
«Мне бабка моя говорила, что они это слободкой какой-то называли, а только родители, когда переехали в центр уже говорили про Запарина между питомниками или Затон иногда, тут жили толи украинцы, толи белорусы до этого, не помню уже...» (парень, 28 лет, местный житель).
Однако в этой ситуации довольно остро возникает другой вопрос, если границы в пространстве физическом устанавливаются народной топонимией, то каким образом устроено пространство социальное - как оно систематизируется, чем разграничивается и т.д.? Дело в том, что помимо той части городской популяции, которая проживает в «невидимом городе» и «приграничной территории» и содержит в себе явные признаки сообществ - там складывается солидарность и между ними возникает социальный конфликт, остальная часть - «видимый город» сообществ не образует, а выглядит как достаточно аморфное множество жителей.
Типичный капиталистический европейский город распределяет людей в своих районах относительно их дохода - центральная часть содержит
сз о
о Л о
о сз о в
достаточно дорогие квартиры в старинных домах и элитные комплексы нового жилья, а пригороды образуют районы с доступным жильём для менее обеспеченных групп людей. Даже опуская множество дополнительных факторов, мы можем проследить механизмы формирования сообщества -общая улица, районная частная школа, общие рекреационные зоны и все это существует не одну сотню лет. Есть и другие примеры - где в центральной части сосуществуют бедные и богатые группы, но и в этом случае зарубежный город разделяет сообщества границами (один из ярких примеров район Гарлем на Манхеттене).
Что же касается нас, то искусственная административная модель социальной стратификации в России [6], образующая в нашем понимании структуру макроуровня имеет в городе лишь отношение к социально-профессиональному разделению - тем самым образуя большие группы в которых нет ни конфликта, ни солидарности, более того они не разделяются в пространстве. Механизм такого разделения должен был зарождаться после «нулевых» - когда признаком расселения окончательно перестали быть трудовые коллективы и в город пришла рыночная экономика - городская земля начала стоить денег, а на рынок недвижимости начала приходить конкуренция.
Однако правила рыночной экономики сыграли в Хабаровске лишь от части. Высокая стоимость строительства в городе и желание увеличить маржу от реализации жилья привели к достаточно высокой стоимости квадратного метра. Вторичное жилье, доставшееся «старожилам» от советских времён, поднялось до стоимости квартиры в Санкт-Петербурге, а новостройки с каждым годом обновляли рекорды цен. Большинство новых жителей не смогли позволить себе покупку квартиры и начинают жить в «серой арендной зоне» хаотично распределяясь по городу.
«Я с подругой квартиру снимаю, недалеко от площади (площадь Ленина - центральная площадь города - авт.) за двадцатку с коммуналкой. Раньше снимали в Северном, когда работали там в «Мегафоне», а теперь тут... Ближе все и хозяин нормальный...» (девушка, 21 год, студентка университета).
В сложной ситуации на рынке нового жилья в первое десятилетие двухтысячных (долгострои, некачественное строительство, невыгодные ипотечные условия) жители города с достатком (бизнесмены, новая интеллигенция, бюджетники с высокими должностями) выбирают квартиры на вторичном рынке - распределяясь по бывшим советским «промышленным слободкам» и «спальникам». Комфортным этот переход становится по нескольким причинам: во-первых, развитие дорожной сети и общественного транспорта при нее больших размерах самого Хабаровска позволяет е жителям быстро добираться до разных районов ^ города - а значит фактор расстояния и скорости ° не играет большой роли; во-вторых, центр города ав не перестаёт выполнять функцию притяжения жи-
телей - здесь продолжают проводиться все праздники и события, а на главных улицах располагаются все основные заведения Хабаровска - следовательно все жители так или иначе пересекаются в одних и тех же местах, вне зависимости от места жительства.
«Мы с мужем сами с Полярной (улица с частным сектором в Северном районе города - авт.), сюда не очень часто приезжаем, в основном если в театр выбираемся или праздник какой... В прошлый раз уха была губернаторская, сейчас вон парад. Все же в центре проводят, как и всегда было - мы привыкшие к этому делу» (женщина, 65 лет, пенсионерка).
Это подтверждается и в серии собранных интервью. В большинстве из них мы улавливаем рифмующиеся сюжеты: и в городском центре, и в отдалённом от него Северном микрорайоне, и в бывшем закрытом военном районе - в одном и том же доме могут проживать крупный городской чиновник, компания студентов, местный художник, люмпен-дебошир и семейная пара с тремя детьми. Объективные факторы распределения жителей в капиталистическом городе (стоимость жилья / аренды, доступ к городским благам) столкнулись с реалиями места.
«Да тут вот какое дело, я не знаю никого, мы же тут недавно. Но вот уже столкнулись с местным алкашом, он пожар устроил в квартире пару недель назад. Мать у него в соседней квартире живёт -оказалась учителем в школе рядом, весь подъезд среди ночи подняла, шуму было конечно...» (девушка, 21 год, студентка университета).
«У нас вообще дом весёлый, как бабка померла на втором этаже, родственнички тут же стали сдавать хату эту. То каким-то непонятным гасте-рам (гастарбайтер - авт.), теперь студенты там ночами тусуются. Кстати, вспомнил моментик один, у нас же начальник из администрации какой-то тут располагается, вот его они конечно допекли. Так он вызвал каких-то вертушников, и они их мигом успокоили на пару месяцев точно...» (мужчина, 42 года, местный житель).
Внутри «новой стратификации» были не учтены ни особенности формирования экономического капитала жителей Хабаровска (обилие неформальной экономики [3], высокие цены за квадратный метр жилья и наследственно-приватизационные механизмы получения жилья), ни социальный капитал (следуя материалам интервью контакты жителей после «длинных 90-ых» продолжили формироваться через неформальные механизмы, а не следуя профессионально-экономическим параметрам), ни капитал культурный (основные культурные объекты сосредоточены лишь в одном районе города). Социальная сегрегация в «новом обществе» не сформировалась, а соответственно не перешла в форму физическую - что можно обнаружить и в столице страны [7].
В этих условиях социальное пространство «видимого города» представляет собой несформи-рованные и рассредоточенные по всем районам
неформальные сообщества - приятельские компании, студенческие коллективы, творческие объединения, клубы по интересам. При этом сообщества не оформляются в пространственных границах - что в итоге и приводит к запустению физического пространства поселения. Если пространство не закреплено за сообществом - то оно не принадлежит никому и отдаётся во власть административного ресурса и органам ЖКХ. Сообщества «видимого города» - разобщены в территории, не закреплены ничем кроме неформальных контактов и в результате не могут производить городской солидарности и иметь между собой зоны конфликта.
Естественная солидарность, получившая развитие в «неформальной зоне» в 90-ые была остановлена сильной государственной рукой и вытеснена за пределы «видимого города». Но тем не менее, попытки государства сформировать солидарность искусственную по типу советского общества не завершилась успехом. В результате чего дальневосточный город в наши дни содержит два уровня: (1) «невидимый город» - который содержит в себе неформальные сообщества, воспроизводящие «негородские пространства» - стигматизированные и отторгаемые (2) «городом видимым» - активно трансформируемого федеральным программами под искусственную современную агломерацию не способную образовывать городские сообщества. В рамках этой оппозиции функционирует и «граница» - в которой существуют городские маргиналии, с одной стороны рифмующиеся с образом городского жителя, но с другой стороны остающиеся в тени социально-экономической деятельности повестки.
В тот момент, когда «видимый город» проводит наступление на «город невидимый» (регулярная застройка вторгается в локации частного сектора и бывшие промышленные зоны) тонкий баланс нарушается. «Невидимый город», десятилетия налаживающий собственные способы коммуникации и виды деятельности, старается противостоять внешней силе, которая стремится «во благо» уничтожить сложившееся сообщество. Практически всегда такая борьба оканчивается победой городской администрации и застройщика - ещё один район освоен, благоустроен и готов к заселению. Но такие районы становятся новыми лишь отчасти, так как бывшие члены местного сообщества не исчезают, а продолжают функционировать в рамках чужой среды. На месте растворяющегося сообщества возникает городская совместность -как результат плотного взаимодействия «нормального» и «маргинализированного» города.
Литература
1. Goldthorpe, J.H. Social Mobility and the Class Structure in Modern Britain / J.H. Goldthorpe, C. Llewellyn and G. Payne. - Oxford: Clarendon, 1980. - 398 p.
2. Warner, W.L. Yankee City / W.L. Warner, J.O. Law, Paul S. Lunt. - New Haven & London: Yale Univ. Press, 1963. - 432 p.
3. Барсукова С.Ю. Неформальная экономика: экономико-социологический анализ / С.Ю. Барсукова. - М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2004. - 448 с.
4. Гарнага А.Ф. Социальные процессы дальневосточного города в условиях трансформации: вернакулярный подход: диссертация на соискание учёной степени кандидата социологических наук: 22.00.04. Хабаровск, 2020. - 143 с.
5. Демьяненко А.Н. Хабаровская агломерация: опыт декомпозиции городского пространства / А.Н. Демьяненко // Регионалистика. - 2019. -Т. 6. - № 4. С. 5-13.
6. Кордонский С.Г. Административно-территориальная структура России и её ресурсно-сословная природа / С.Г. Кордон-ский // Мир России: Социология, этнология. -2009. - Т. 18. - № 3. С. 3-38.
7. Михайлова Т. Завод в центре: искривление советской географии / Т. Михайлова // Стимулы, парадоксы, провалы. Город глазами экономистов (сборник). М.: Strelka Press, 2015. - С. 3654.
PHENOMENOLOGY OF CITY DESCRIPTION: CITY VISIBLE AND INVISIBLE
Kovalevsky A.V.
Pacific National University
In this work, the author describes the "invisible spaces" of Russian cities using the example of the city of Khabarovsk. "Invisible spaces" are not so much parts of physical space as social space. Additionally, the article defines the conditions and reasons for the "invisibility" of these spaces. Also, the author describes the connections that arise in the urban space between visible and invisible urban spaces. He shows that invisible spaces within the framework of the power discourse are considered exclusively as "empty", subject to development and gradual transformation into a "visible" city (read as a "normal" city). But such development in practice leads to much greater consequences than the redevelopment of "marginal areas". The transformation of the physical space also destroys the urban community that lives within its borders, transforming it into a different form - compatibility, disorganized existence of people in one territory.
Keywords: urban spaces, empty spaces, invisible groups, border spaces, community, interoperability.
References
1. Goldthorpe, J.H. Social Mobility and the Class Structure in Modern Britain / J.H. Goldthorpe, C. Llewellyn and G. Payne. - Oxford: Clarendon, 1980. - 398 p.
2. Warner, W.L. Yankee City / W.L. Warner, J.O. Law, Paul S. Lunt. - New Haven & London: Yale Univ. Press, 1963. -432 p.
3. Barsukova S. Yu. Informal economy: economic and sociological analysis / S. Yu. Barsukova. - M.: Ed. House of the State University Higher School of Economics, 2004. - 448 p.
4. Garnaga A.F. Social processes of the Far Eastern city in the conditions of transformation: vernacular approach: dissertation for the degree of candidate of sociological sciences: 22.00.04. Khabarovsk, 2020. - 143 p.
5. Demyanenko A.N. Khabarovsk agglomeration: experience of urban space decomposition / A.N. Demyanenko // Regionalis-tics. - 2019. - T. 6. - No. 4. P. 5-13.
6. Kordonsky S.G. Administrative-territorial structure of Russia and its resource-class nature / S.G. Kordonsky // World of Russia: Sociology, Ethnology. - 2009. - T. 18. - No. 3. S. 3-38.
7. Mikhailova T. Plant in the center: the distortion of Soviet geography / T. Mikhailova // Incentives, paradoxes, failures. The city through the eyes of economists (collection). M.: Strelka Press, 2015. - S. 36-54.
сз о
о Л о
о сз о в
