Феноменологическая реконструкция маркеров групповой идентичности донских казаков Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

А.В. Сериков

Кандидат социологических наук, доцент Южного федерального университета*

Ф.А. Барков

Кандидат социологических наук, докторант Южного федерального университета**

Феноменологическая реконструкция маркеров групповой идентичности донских казаков

В последнее время в казачьей среде вновь актуализировались вопросы групповой идентичности: проводятся сходы и митинги с требованием признания казаков народом, а само это требование -актуальная повестка дня для групп казаков различного уровня. Ряд признаков указывает также на то, что имеется латентная тенденция к этнической мобилизации. Можем ли мы употреблять этот термин («этническая мобилизация») применительно к казачеству в условиях, когда ни общественная дискуссия по поводу этносоциального статуса казаков не закончена, ни само казачество не может дать однозначный ответ о природе своей идентичности? На наш взгляд, его использование правомерно, поскольку таким способом мы обозначаем часть тенденций конструирования групповой идентичности казаков в постсоветский период, в основе которых лежит апелляция к этническому самоопределению, использование этнокультурных и примордиальных маркеров для обозначения групповых границ, определения групповой идентичности.

С другой стороны, казачество как объект общественного мнения и государственной политики постоянно пытается вписаться в систему оценок, социальных определений и общественных отношений, предполагающих инструментальное определение казачества (казаком может считаться каждый, кто вошел в казачий реестр). Данный сюжет, по сути, конкурирует с процессами этнической мобилизации, стремится их урегулировать, вписать в свой нормативный порядок. Основным игроком данного процесса является государство, которое стремится переформатировать групповые маркеры казачества таким образом, чтобы они были институционально связаны с государством. Данная статья посвящена рассмотрению того, как взаимодействуют

* Сериков Антон Владимирович, e-mail: avserikov@sfedu.ru

** Барков Федор Александрович, e-mail: barkovfedor@gmail.com

*** Статья подготовлена при поддержке Совета по грантам Президента РФ (проект № МК-3233.2013.6).

эти два процесса и в какой мере их борьба определяет особенности группового сознания и идентичности современного казачества на примере Ростовской области.

История становления казачества как социальной общности включает несколько драматических поворотов. В ХУ!-ХУИ вв. казачество еще могло реализовать альтернативу -консолидироваться в самостоятельный народ либо стать субэтносом русской общности. Политическая и территориальная интеграция казачества в Российское государство в XV!!!! в. предопределила победу второго сценария. В результате в Российской империи казаки получили социально-политический статус сословия и выполняли военно-служилые, пограничные, полицейские, экономические, культурно-просветительские и иные государственно-значимые функции. При этом, если рассматривать казачьи области как локальные общности, относительно ограниченный культурный обмен, смешанный этнический субстрат создавали предпосылки для развития и консервации собственных уникальных традиций, ремесел, кухни, одежды, наречия и других черт. Однако с точки зрения культурной дистанции такое этнолокальное сообщество вряд ли уходило дальше от усредненного эталона русскости, нежели любая другая субэтническая общность русского народа, чему в особенности способствовало преимущественно православное вероисповедание казаков.

Ликвидация политико-правовых основ российского казачества как сословного института в период Гражданской войны и социалистического строительства сопровождалась целенаправленной политикой расказачивания. Коллективизация и индустриализация территорий традиционного проживания казаков изменила привычные способы хозяйствования казаков, а всеобщее образование значительно сократило масштабы межпоколенческой культурной трансмиссии. Данные факторы в совокупности с репрессивными мерами со стороны государства к казачеству как неблагонадежному элементу, влиянием общегосударственной политики по формированию новой социальной общности - советского народа -привели к деформации этноинституциональных основ казачьей идентичности, а также сокращению дискурса о данной идентичности в поле общественной коммуникации. В итоге к концу советского периода потомки казаков говорили практически тотально на русском языке (в ряде случаев с диалектной составляющей), в советском паспорте их национальность определялась как «русский», особой профессионально-сословной сферы у казаков не осталось, уникального социального статуса тоже, в повседневной жизни такие этнокультурные маркеры, как особая одежда, внешний вид, манера общения, использоваться перестали. При этом осталась сильная культурная составляющая - памятники казачьей архитектуры,

духовности, песни и фольклор, танцы, легенды и мифы о казачьей удали, казачьем образе жизни, наполненном свободой, самопожертвованием и героизмом. Сильным фактором групповой идентичности осталась топонимика и мифологическое восприятие территории Войска Донского.

Фактор взаимопроникновения территориальной и этносоциальной идентичности в среде донских казаков действительно трудно переоценить. Здесь имеется очень сложная феноменологическая связь, восходящая, возможно, к самой интенции казачества как субъекта культурно-исторического процесса. Если история крупных русских городов опредмечена в архитектуре крепостей и монастырей, в их географическом сопряжении и топонимическом взаимодействии с сегодняшней жизнью, то история донского казачества в большей степени ассоциируется с самими донскими просторами, по которым разбросаны станицы и хутора. Советская власть прервала исторический сценарий развития казачества и, возможно, связанную с ним седиментацию казачьего духа в жизнеустройстве городов и административных центров. Поэтому Новочеркасск хоть и носит номинально звание столицы донского казачества, но в реальности его казачий дух был разбавлен до исчезновения промышленными предприятиями, пролетариатом и советской топонимикой, даже несмотря на сохранение части памятников архитектуры и истории. Опредмечиванию духа не способствовали и относительно поздняя история его становления, и та военно-политическая функция, которую казачество выполняло на донских просторах, и относительно низкий уровень материально-бытовой культуры рядовых жителей казачьих станиц. Вот и получается, что главным символом казачьей идентичности становится синтез духовной традиции, боевого предания и донской степи, воплощенный в обширном понятии «Дон»1.

Какие бы аргументы мы сегодня ни слышали от представителей казачества о том, что казаки - это особый народ, сам вопрос о природе групповой идентичности казаков ставит под сомнение этот тезис. Здесь достаточно сравнения с другими этническими общностями: у армянина или чеченца не возникнет дилеммы - к кому себя относить: к служивому сословию, отдельному народу или считать себя «русским армянином» или «русским чеченцем» по аналогии с определением «русский казак». Идентификационный нарратив в данном случае будет совсем иным, в нем четко будут присутствовать тезисы о собственной истории, особенностях, обособленности, культуре, языке, традициях и т.д. И такое самоощущение будет подтверждаться реакцией окружения, мнением общества.

1

Барков Ф.А., Водолацкий В.П., Садко Д.О., Сериков А.В., Черноус В.В., Черных Е.Ю. Казачество как этносоциальный феномен современной России (по результатам социологического исследования казачества Дона). Ростов н/Д., 2011.

Самоидентификация же казака как представителя отдельного народа с большой долей вероятности из «акта самоопределения» превратится в «попытку доказать». То есть мы имеем дело со своего рода «аргументной идентичностью»: самоопределение должно сопровождаться доказательствами, усиленной демонстрацией этнокультурных маркеров, акцентированным контрпозиционированием идентичности, в том числе на основе аскриптивных статусов - «казаки от казаков ведутся». Здесь следует отметить, что понятие «аргументная идентичность» указывает лишь на характер функционирования идентичности, а не сам ее тип. Значительная часть казаков, действительно, может ощущать себя народом, но исторические обстоятельства и современное положение казачества ставят над таким самоощущением знак вопроса. Как отмечает А.Е. Шамбаров, самый частый ответ у казаков на вопрос «Что такое казачество?» - «Народ. Но и часть русского народа»2.

Само выражение это использовалось в романе «Тихий Дон» М.А. Шолоховым для того, чтобы показать, как работает самоидентификация казака. В романе автор выступает не только как художник, но и как исследователь. В небольшом пассаже, в одной фразе он отражает характерные элементы повседневного дискурса казаков о своей идентичности: а) дифференциация от русских; б) дифференциация от зависимого сословия; в) утверждение через примордиальное «казаки от казаков ведутся» собственной этнической

о

легенды3. То, что это не просто идентификационный конструкт автора романа, а отражение именно дискурса об этносоциальной идентичности, подтверждается несколькими обстоятельствами.

Во-первых, выражение своеобычное, характерное, запоминающееся для казаков и поэтому используемое ими и в современных спорах о своей идентичности. Так, во время митинга в Ростове-на-Дону 26 января 2013 г., основной повесткой которого было требование к государству признать существование национальности «казаки» (посредством включения ее в Общероссийский классификатор информации о населении, ОКИН), именно это выражение использовалось некоторыми ораторами в качестве неоспоримой истины, подытоживающей речь4.

Другим доказательством того, что, будучи элементом дискурса, это выражение репрезентирует глубинные характеристики массового сознания, является неоднократно зафиксированная в количественных исследованиях высокая значимость «родового фактора» в определении казачьей идентичности. Так, исследование, проведенное

Шамбаров А.Е. Вера в становлении и развитии казачества // Религия в самосознании народа (религиозный фактор в идентификационных процессах) / отв. ред. М.П. Мчедлов. М., 2008. С. 272.

3 См.: Шолохов М.А. Тихий Дон // Шолохов М.А. Собр. соч.: в 8 т. Т. 2. М., 1956-1960. С. 12.

4 См. видеозапись к материалу А. Дунаева, А. Рыжков, Д. Корвель: Казаки идут в народ // Информационный портал 161.Ru. Новости от 28.01.2013. URL: http://161.ru/text/news/614941.html (дата обращения: 01.05.2013).

сотрудниками Северо-Кавказского НИИ экономических и социальных проблем в 1995 г. среди студентов - жителей регионов традиционного казачьего расселения, показало, что 74 % тех, кто назвал себя казаками, главным этнообразующим признаком считали кровное

с.

родство, рождение в семье казаков5.

Согласно результатам социологического исследования, проведенного в 2011 г. по уникальной выборке среди современных казаков, потомственность как маркер идентификации является значимым для большинства опрошенных (рисунок)6. В совокупности более 90 % опрошенных указали на доминирующую роль кровнородственного признака при определении того, кто такой настоящий казак. Необходимо также обратить внимание, что значимость определения «настоящий казак - это член казачьих организаций» примерно в три раза ниже по степени своей распространенности среди респондентов.

5

Бойко Л.И., Брежнев В.С., Колесников Ю.С. Казачество России и студенчество // Социологические исследования. 1995. № 8. С. 116.

6 Особенностью используемой модели выборки являлось использование скринингового признака «представитель казачества». Однако необходимо было соблюсти и репрезентативность по юртам различных территориальных зон - нижнедонские, среднедонские, верхнедонские, социально-политических категорий казаков - реестровые, общественные и общественные сепаратистской направленности. Результаты исследования в полном виде представлены в издании: Барков Ф.А., Водолацкий В.П., Волков Ю.Г. и др. Казачество как этносоциальный феномен современной России (на примере донского казачества) / под ред. Ю.Г. Волкова. Ростов н/Д., 2011.

Распределение ответов на вопрос «Кого можно считать казаком? Настоящий казак, по вашему мнению, это...», %

Тот, кого признает казаком окружение

Тот, кто себя ощущает/осознает казаком

Казак по материнской линии

Казак по отцовской линии

Потомственный казак (оба родителя казаки)

Член казачьих организаций

О 10 20 30 40 50 60 70 80

Таким образом, мы видим, что установка на примордиальное толкование права называться казаком является одним из краеугольных камней казачьей идентичности. В рамках повседневного дискурса казаков этот аспект закреплен в концепте «казачий род» -собирательном понятии, содержащем уникальный сплав идентификационных и ценностных коннотаций: а) уважение к самой «традиции передачи традиций» от поколения к поколению; б) образное цементирование казачества как надындивидуального и чрезвременного явления; в) апелляция к территории традиционного проживания, поскольку родовая преемственность предполагает сохранение родственно-территориальных связей;

г) функция групповой консолидации на основе включения трансцендентальных ценностей вневременности («казачьему роду нет переводу»). Однако почему именно сейчас среди потомков казаков возникла потребность трансформировать понятие «казачий род» в «казачий народ», зафиксировав тем самым этническую субъектность и обособленность? Очевидно, что казачество воспринимает это желание далеко не как терминологическое.

«Аргументная идентичность» как попытка доказать свою самобытность охватывает только часть казачества, но активную и все расширяющуюся. Она отражает неудовлетворенность тем статусом,

который казачество получает как объект государственной политики и субъект общественно-политических отношений. Такая идентичность является следствием эволюции «казачьего ренессанса» конца 1980-х

- начала 1990-х гг., натолкнувшегося на объективные исторические сложности: можно возрождать культуру и традиции, но трудно вернуть потерянную историческую субъектность в изменившихся условиях. Однако интенции самостийности и самоопределения, характерные для казачества, сохранились в «замолченных предками страданиях» в годы расказачивания, в исторической памяти об особой роли, нраве, культуре и даже языке казаков. «Аргументная идентичность» просыпается всполохами этнической мобилизации, и характерно, что она представляет собой не индивидуальное явление, а утверждается благодаря общению казаков - в семье, в юртах, на кругах-митингах.

Однако трудно однозначно определить, чего в такой доказательной идентичности больше - компенсации или мобилизации. Включенное наблюдение позволило отметить такой, например, феномен: молодой человек, житель Новочеркасска, который никогда не заявлял раньше о том, что он казак, начинает не только говорить об этом, но и использовать в повседневной жизни (именно в повседневной) материальные маркеры, подтверждающие эту идентичность: кубанку как головной убор, казачий ремень и т.д. Происходит «переписывание» индивидуальной и родовой биографии

- сын советских служащих становится потомком казаков из станицы такой-то; переопределение этнической самоидентичности - прежде русский теперь называется казаком, акцентирует эту идентичность и противопоставляет ее другим; переопределение жизненных ценностей

- теперь это продолжение казачьего рода; политических приоритетов -признание казаков народом. При этом на вопрос «А зачем нужно признание казаков народом?» последовал примерно следующий ответ: «Для нас главное, чтобы нас признали народом. А потом...» Такая повестка отражает, по всей видимости, и индивидуальную потребность, и коллективно выработанную идею, саму по себе становящуюся мобилизующей силой по мере того, как она «овладевает массами».

Феномен «аргументной идентичности» становится отчетливо заметным, как и многие явления, на контрастном фоне. Включенное наблюдение показывает, что такой фон имеется. Так, например, другой житель столицы донского казачества, из старинного казачьего рода, будучи носителем модернизированного и потребительского сознания, не проявляет никакого интереса к разговорам о том, что казачеству нужно бороться за признание себя народом. Его этот вопрос не то чтобы не интересует, он даже не понимает его: всю жизнь идентифицируя себя как русский, он собирается и дальше оставаться русским, а митинги, ношение элементов этнической одежды остается для него экзотикой.

Важным аспектом «аргументной идентичности» казаков является дистанцирование от конкурирующих институциональных определений казачьей идентичности. Отсюда проистекают подхваченные у широкой публики обвинения реестрового казачества в маскарадности и шутовстве, в том, что оно «позорит казачество». Как само такое дистанцирование, так и появление новых волн этнопассионарности в казачьей среде являются симптомами конфликта процессов институционализации современного российского казачества и внутренних потребностей этой общности7. Как отмечает В. Семенов, «большинство граждан, идентифицируемых с российским казачеством, не имеют устойчивых отношений с казачьими общества и организациями, которые в связи с этим артикулируют и реализуют

о

интересы только части казачества»8.

Таким образом, «аргументная идентичность» в среде современного казачества - это феномен, который отражает конфликтное стечение многих обстоятельств жизни казаков: прерванность исторического пути развития общности, незавершенность этнокультурного и социально-политического статуса в современных условиях, интенции этнического конструирования и соответствующие им практики этнокультурной ресоциализации в условиях глобализирующегося общества. Какие сценарии трансформации такого идентификационного статуса казаков возможны сегодня? На наш взгляд, несмотря на планомерность государственной политики в сфере возрождения казачества, попытки казачьего сообщества самостоятельно определить свой этнонациональный статус показывают, что деятельность официальных казачьих структур не в полной мере отвечает на латентные вызовы. Если «аргументная идентичность» будет развиваться по модели фрустрации и компенсации, это чревато неожиданными всплесками этнонациональной нетерпимости со стороны казаков (например, по отношению к мигрантам). Если желание переопределить свой этнонациональный статус будет наращивать свой мобилизационный потенциал, это может спровоцировать социально-политическое противостояние на региональном уровне. В настоящее время «аргументная идентичность» конструируется и закрепляется и через социально-политические практики (митинги), и в еще большей степени через социокультурные практики, реактуализацию этномаркеров. И если институциональное поле для социально-политических практик ограниченно, то поле социокультурных практик представляет собой зону «рыхлой» политики и непредсказуемых тенденций. Эти

7 Власть и казачество на Юге России в конце XX - начале XXI в.: от конфронтации к сотрудничеству // Власть. 2010. № 5. С. 147.

8 Семенов В. Особенности этнополитического определения казачества (на примере Приволжского федерального округа) // Власть. 2012. № 12. С. 108.

тенденции могут актуализироваться социально-политическими процессами, происходящими в регионе или в непосредственной близости от него. Не стоит забывать, что идентификационная иерархия и уровень гражданской идентичности напрямую связаны с такими процессами, как экстремизация и протестная активность населения9.

Сериков А.В., Барков Ф.А. Феноменологическая реконструкция маркеров групповой идентичности донских казаков. В статье с феноменологических позиций рассматривается новый виток поиска этнонациональной идентичности пассионарной частью донских казаков. Повышение уровня этнического самосознания и социальной активности в среде донского казачества связано с попыткой получить признание казаков в качестве особого народа и желанием институционально закрепить этот статус. В статье рассматриваются несколько терминов самокатегоризации казачества и их связь с процессами конструирования этнонационального статуса казаков.

Ключевые слова: казачество, идентичность, этнокультурные маркеры, групповая интеграция.

Serikov A.V., Barkov F.A. Phenomenological reconstruction of the markers of group identity of the Don Cossacks. The article discusses from a phenomenological point a new round of ethnic and national identity search by the Don Cossacks, their passionate part. The article refers to raising of the level of ethnic identity and social activity of the Don Cossacks, that is connected with an attempt to gain institutional recognition of the Cossacks as a special ethnic group. The article discusses some of the terms of self-categorization of the Cossacks and their relation to the processes of construction of ethno-national status of Cossacks.

Keywords: Cossacks, identity, ethno-cultural markers, group integration.

9 Сериков А.В. Влияние уровня гражданской идентичности на экстремизацию межнациональных отношений в регионе // Вестн. РАЕН. 2013. Т. 13. № 3. С. 39.