CC BY
54
УДК 122/129:141
Тронина Л.А. Феноменологическая концепция
сознания в философии В.С. Соловьева
В статье на основе трудов русского философа, создателя концепции Всеединства конструируется концепция сознания в учении В.С. Соловьева. В результате анализа философских взглядов русского мыслителя выделяется из его общей онтологической и антропологической системы понимание проблемы сознания, его сущность и структура и делается вывод о феноменологическом подходе к определению сознания, разрабатываемый им до немецкого философа Э. Гуссерля.
Ключевые слова: сознание, феноменальный мир, человек, мышление, трансцендентальное «Я».
Фундаментальной и при этом самой противоречивой проблемой в современной философии является проблема сознания. С учётом этого остро стоит вопрос о понимании сознания, ведь оно определяет сущность человека как личности и как познающего субъекта
По мнению В. Соловьёва, основой теоретической философии выступает бесконечность человеческого духа, которая выражается в отсутствии каких-нибудь внешних границ или пределов деятельности ума, отрицании подчинения каким-нибудь предположениям, не вытекающим из самой мысли, не проверенным и не оправданным ею. Таким образом, он считает необходимым освободиться от эмпирических данных сознания. Следовательно, первым критерием философской истины выступает безусловная принципиальность. Это означает, что теоретическая философия должна иметь свою исходную точку в себе самой, процесс мышления должен начинаться с самого начала. Истинное начало чистого мышления, или теоретической философии, состоит не в том, чтобы отвергать все существующее, пока оно не будет создано мыслью из нее самой, а в том, чтобы не признавать достоверным никакое положение, пока оно не будет проверено мыслью. В этом проявляется декартовский рационализм, который В. Соловьев признает как необходимый момент в его методологическом подходе цельного знания. Этот же рационализм прослеживается и в гносеологических изысканиях Э. Гуссерля. Он писал, что «их (картезианских размышлений) изучение прямо повлияло на преобразование уже находив-
шейся в процессе становления феноменологии в новую форму трансцендентальной философии. Ее можно было бы поэтому назвать неокартезианством»1.
В. Соловьев считал, что наличным, несомненным существующим требованием философского мышления является совпадение настоящей чистой мысли с чистым фактом. Чистая философская деятельность ума состоит в том, чтобы все проверять или ко всему прилагать мерило критической мысли. В чем состоит этот критерий истины? В. Соловьев дает предварительный общий неопределенный ответ: не быть связанным с каким-нибудь произвольным или безотчетным предположением. Таким образом, изначально при философском мышлении необходимо отвлечься от любых предположений. Мерило достоверности для мысли заключается не в чем-нибудь внешнем, а присуще ей самой, ее собственной природе. В мериле истины заключается понятие добросовестности, т.е. настоящее философское мышление должно быть добросовестным исканием достоверной истины до конца. Его понятие «до конца» подразумевает, по-видимому, дойти до конечной в сознании внутренней инстанции истины. Введением критерия добросовестности истины В. Соловьев привносит нравственный элемент в теоретическое знание и объясняет это тем, что он требуется самими логическими условиями мышления. Отказ от добросовестного искания для него есть отказ от самой философии. Обязанность философа состоит в способности отвлекаться от всех возможных ин-
тересов, от всякой другой воли, кроме воли обладать истиной ради нее самой.
Акт мышления о предмете есть некоторое соотношение между ним и мыслью, отвлечься от которого значит отвлечься мысли от самой себя. Без этого соотношения предмет был бы совершенно непознаваем и немыслим и без этого не мог бы вообще возникнуть вопрос о достоверности мышления в смысле знания о предмете или вопрос о его существовании.
Предмет существует для человека только как через знание о нем, поэтому вопрос о достоверности предмета есть вопрос о достоверности знания о нем. Знание - это совпадение данной мысли о предмете с его действительным бытием и свойством. Каким же образом возможно это совпадение и каков критерий его действительности? В. Соловьев считает несомненным, что мы обладаем некоторым родом знания, достоверность которого безусловна, и именно это знание должно быть положено исходной точкой в гносеологическом исследовании. Такое знание имеет элемент безусловной, непосредственной и неоспоримой достоверности, и существуют непреложные границы такой достоверности.
Если человек испытывает определенные внутренние состояния и действия - ощущения, представления, душевные волнения, желания, решения и т.д., то он вместе с тем знает, что испытывает их, и это знание факта, непосредственно и неразрывно связанное с самим фактом и потому называемое со-знанием, признается В. Соловьевым безусловно достоверным, т.к. здесь знание непосредственно совпадает со своим предметом, мысль есть простое повторение факта. И пока не нарушено это непосредственное тождество между сознанием и его предметом, знание является абсолютно достоверным. Это знание есть чистое сознание, самодостоверное наличное сознание. Оно есть знание о психической наличности и является субъективной реальностью, о которой мы можем сказать, что она существует действительно. Таким образом, В. Соловьевым признаются достоверными внутренние переживания, а следовательно, субъективная реальность.
Что касается знания об окружающих предметах, то здесь дело обстоит иначе. Чистое сознание факта о существовании,
например, видимого предмета не может судить о бытии этого предмета. Бесспорным остается для чистого сознания существование в данный момент только представления об этом предмете. В чистом сознании нет различия между кажущимся и реальным. Основания для такого различения не находятся в наличности сознаваемого факта. Простое сознание, знание о психических явлениях есть первоначальный род знания.
Вопрос о реальности внешнего мира в непосредственном сознании не может быть дан, а только задан. Как только этот вопрос становится предметом рефлексии, сразу же возникает предварительный ответ на него: человек верит в реальность внешнего мира, и задачей философии становится доказательство этой веры. Факт становится предметом веры, потому что он не дан в непосредственном сознании. Таким образом, в методологии цельного знания В. Соловьевым в качестве необходимого элемента выделяется вера.
В. Соловьев в связи с этим задается вопросом: является ли существование нашего «Я» самоочевидным фактом сознания? Для Декарта ответ на этот вопрос находится в методе сомнения.
Мышление (в декартовском смысле) есть для В. Соловьева факт замечаемых ощущений, представлений, волнений и составляемых понятий, суждений, умозаключений, решений.
В. Соловьев анализирует понятие «Я». Он пишет, что если говорится: «Я мыслю», то под «Я» может подразумеваться или чистый, отвлеченный субъект мышления, или эмпирический, конкретный субъект, данная живая индивидуальность. Чистый субъект мышления есть феноменологический факт, он достоверен безусловно только в составе наличного содержания сознания. Когда является в сознание мысль о «Я», то это «Я», очевидно, есть факт психической наличности или непосредственного сознания. «Я» фактически дано, является как все прочее. Видящее «Я» существует самодостоверно как субъект представления или другого психического состояния. Но приписывать ему действительность за пределами таких состояний мы не можем. Мы даже не можем сказать, чем бы был этот субъект за пределами своего феноменологического бытия или имманентного явления. При этом
№ 4 2008 г.
между чистым «Я» и теми психическими состояниями, с которыми оно соотносится, есть различие, которое состоит в том, что психические состояния многообразны и изменчивы, а сопровождающий их мысленный субъект - один и тот же. Это различие есть различие между подвижной окружностью сознания и его постоянным центром и не выходит за пределы феноменологической или имманентной области.
«Я» нельзя понимать и как творческую энергию или какой-то акт, т.к. тогда бы существовало сознание творческой деятельности нашего «Я» в самом возникновении его представлений, чувств, желаний, а все остальное выступало бы как его пассивное произведение. В этом отношении Соловьев приводит пример: глядя на стену с висящим на ней портретом, он непосредственно сознавал бы, что она произведена им, их собственным, внутренним действием, и сознавал бы, и как это сделано. Однако никакого сознания о произведениях субъективного творчества не существует. Никто не сознавал себя творцом своих желаний и чувств. Соловьев пишет, что следовало бы сказать, что я сознаю себя всегда как только субъекта своих психических состояний или аффектов и никогда - как их субстанцию. Таким образом, на почве наличной действительности нет повода приписывать субъекту сознания другой реальности, кроме феноменологической. Он есть постоянная форма, связывающая все многообразие психических состояний, он есть неизменный, пустой и бесцветный канал, через который проходит поток психического бытия. А под самодостоверностью субъекта сознания представляется эмпирическая индивидуальность, которая содержательна, но не представляет самоочевидной, непосредственной действительности. Поэтому мы не сомневаемся в «Я» как феноменологическом условии мышления, но сомневаемся в достоверности эмпирической индивидуальности. В данном случае сомневающийся и предмет сомнения не тождественны между собой: первый - постоянный и неизменный субъект сознания - чистое «Я», а второй - конкретная изменяющаяся индивидуальность. Но с исчезновением всякой психологической действительности индивидуальное «Я» совпадает с безразличным феноменологическим субъектом. Ибо с устранением внешнего
содержания жизни необходимо устраняется и соотносительное с ним внутреннее и сохраняется только пустая форма.
В. Соловьев также задается вопросом: чье сознание или кому принадлежат данные психические факты, составляющие исходную точку философского рассуждения? И считает, что ответом может быть только - неизвестно. Может быть, никому, может быть, индивидуальному эмпирическому человеку, может быть, трансцендентальному субъекту (как у Гуссерля). Но все они не есть непосредственный факт сознания, а есть только выражения психологически опосредованной уверенности, требующей логического оправдания.
Итак, В. Соловьев признает бытие субъективной реальности. Она определяется понятием чистого сознания или психической наличности. При этом мы не можем сомневаться в том, что существует некоторая психическая наличность, что существуют эти, теперь испытываемые ощущения и чувствования, представления и понятия, усилия и хотения, что они существуют как сознаваемые состояния, когда сознаются, или как душевные процессы, когда происходят, - в этом никакого сомнения быть не может. Значит, по мнению В. Соловьева, только этот бесспорный факт, а не декартовское cogito ergo sum может служить твердой точкой опоры для отчетливого философского мышления2 [5, С. 800]. Таким образом, первоначальной достоверностью является только достоверность наличного сознания, в котором не даны никакие существа и субстанции, ни протяженные, ни мыслящие, а только мысли о таких существах и субстанциях, - мысли, не содержащие в себе заранее гарантии в особом действительном, вне данной мысли, существовании мыслимого и мылящего. И мир этих мыслей можно назвать феноменологическим миром.
На основании этого В. Соловьев делает вывод о том, что если достоверно, что существуют различные ощущения, чувства, желания, представления, то не менее достоверно, что существуют мысли всеобщего значения, существуют понятия, суждения, умозаключения, то есть существует разум.
Определенный род достоверности, присущий всякому психическому факту, также, по мнению В. Соловьева, не может быть отнят и у логического мышления, т.е.
у того факта, что некоторые мысли сверх своего субъективного существования в качестве данных психических состояний существуют вместе с тем и в формально-объективном значении всеобщих положений, так что самая их психическая наличность заключает в себе переход за пределы этой наличности. По мнению М.К. Ма-мардашвили, такой «действительно исполненный акт мысли можно рассматривать как событие. Событие, отличное от своего же собственного содержания. Помимо того, что мысль утверждает какое-то содержание, сам факт утверждения и видения этого содержания есть событие»3[4, С.103]. О всякой мысли, даже пустой и нелепой, есть знание еще с другой стороны, не только как данного психического состояния. Эта другая сторона - логическая, это знание о формальной всеобщности составляющих ее терминов независимо от реального содержания самой мысли.
Таким образом, существует два рода достоверного знания, выделяемых В. Соловьевым, - непосредственное сознание испытываемых психических фактов как таковых и непосредственное разумение логического значения некоторых из этих фактов: сознается текущая психическая наличность, и понимается формальная всеобщность предполагаемой истины. Т.е. сознается, что мыслится, сознается также, что мыслится то-то и то-то, и кроме этого понималось, что мыслимое относится не только к этому психическому факту, а и ко всем другим такого же рода. В этом отношении нельзя не привести слова М. Мамардашвили о том, что есть разница между выражениями: «Я мыслю» и «Я мыслю, что я мыслю».
В размышлении о психической наличности эта наличность превращается в логический предмет, а сам факт размышления оказывается и фактом, и чем-то большим, чем просто факт психической деятельности. Сознание психической наличности как таковой становится достоверным, лишь теряя свою непосредственность, переставая быть только наличным психическим состоянием, превращаясь в мысль о всяких таких состояниях. Психическое состояние сознается непосредственно, но достоверность этого сознания как такового не сознается только, а признается, и это признание, включая вместе с данными и все
другие состояния, относится не к единичности как таковой, а к тому, что у них есть общего, т.е. возводит их на степень логической мысли. Психическая наличность есть материя размышления, а логический процесс есть самый акт размышления.
Логическая мысль не есть всецело продукт психических состояний, а образуется из них при определенных условиях. Какие же условия выдвигает В. Соловьев? Если говорить об ощущениях, то если бы они, сознаваемые при своей наличности, сразу же забывались бы, то никакой общей мысли из них не могло бы образоваться. Нельзя утверждать: бывает, если не помнятся те случаи, когда было. Если психические факты сами по себе возникают и исчезают, то условием логической мысли могут быть не сами факты, а их сохранение. По мнению В. Соловьева, непрерывное возникновение и исчезновение есть время, которое и есть условие психического бывания, в том числе мышления как психического факта. Но мышление в своем логическом значении не только не имеет своим условием время, но, напротив, обусловлено упразднением времени, которое называется памятью или воспоминанием. Таким образом, логическое мышление прежде всего обусловлено реакцией против времени со стороны чего-то сверхвременного, действующего в воспоминании. Но кроме памяти пережитых ощущений еще необходимо обобщение сохраненных памятью психических фактов в слове. Итак, для логического мышления необходимы память и слово. Каждое слово означает не «это» (единичное, как в воспоминании психических фактов), а «все такое» (обобщение). Слово есть символ, т.е. знак, совмещающий в себе наличную единичность со всеобщим значением. Память есть надвременное в сознании, слово есть и надвременное, и надпространственное.
Мышление происходит из воспоминаний через слова. Память дает ему устойчивость над сменой состояний во времени, слово освобождает его и от временной, и от пространственной раздробленности, таким образом создаются условия для возможности мышления. Но что же требуется для действительности мышления, в чем состоит настоящая мысль? Для мысли кроме мыслительного состава с его об-
№ 4 2008 г.
щим значением требуется еще предпос-тавленное назначение этого состава служить некоторой положительной цели. Это намерение В. Соловьев называет замыслом. Итак, им выделены три необходимых условия: 1) память, дающая мышлению времяупорный материал; 2) слово, придающее этому материалу первоначальную форму всеобщности или свободу от эмпирических условий субъективного, психического процесса; 3) замысел, создающий мысль как необходимый путь к задуманной цели. Формальная, объективная сущность разума по своей неоспоримой достоверности составляет наряду с безусловной достоверностью субъективных данных непосредственного сознания вторую исходную точку теоретической философии.
Никакая совокупность состояний сознания, пережитых или переживаемых субъектом или совокупностью субъектов, не может наполнить собой логическую форму. Пустота формы есть данное, бесспорно существующее, а искомое есть ее наполнение. Сам поиск, требование есть несомненный факт. Им определяется свойство искомого. Мы знаем, что ищем. Есть хотение, стремление, искание познать истину, следовательно, она уже известна. Таким образом, есть различие между известностью истины как понятия и знанием самой истины. Понятие истины дается в форме разумности, которая есть несомненный факт. Задача философии состоит в том, чтобы превратить истину из безразличного понятия в живой замысел. «Замысел есть то творческое «да будет», которое из хаоса фактических состояний сознания создает умственные мирки и миры»4.
Наше «Я», трансцендентально раздвинутое, не может быть средоточием и положительной исходной точкой истинного познания. Кто думает о самой истине, тот не думает о своем «Я» - не в том смысле, чтобы он терял самосознание, а в том, что он приобретает для своего пустого «Я» новое и притом самое лучшее - безусловное - содержание, изначальное в замысле. Истинная философия начинается тогда, когда эмпирический субъект поднимается сверхличным вдохновением в область самой истины. Как отмечает П.С. Гуревич, в основе философского творчества В. Соловьева «лежит стремление к
универсальному всеединству, достижению «цельной жизни» на основе «цельного знания» и «цельного творчества». Путь к этому он видел в универсальном синтезе философии, науки и религии (опыта, знания и веры)»5. Итак, метод цельного знания В. Соловьева синтезирует эмпиризм, рационализм и веру. Если обратиться к учению Гуссерля, то можно увидеть, что «интенциональные переживания состоят также из трех компонентов: пассивной чувственности - гиле, духовной активности - ноэзы и смыслового компонента - ноэмы»6.
Итак, кто же есть человек, обладающий сознанием, для В. Соловьева? Это есть триединство: во-первых, эмпирического субъекта, во-вторых, логического субъекта и, в-третьих, философского субъекта. Метафорично он называет их такими именами, как душа, ум и дух соответственно. Целью этого гносеологического субъекта является истина, которая, как было отмечено ранее, для В. Соловьева носит нравственный характер, что отличает русского философа от западных ученых. «Знание истины есть лишь то, которое соответствует воле блага и чувству красоты, то есть истинным в настоящем смысле этого слова может быть только то, что вместе с тем есть благо и красота. Настоящая истина, цельная и живая, сама по себе заключает и свою действительность, и свою разумность и сообщает их всему остальному»7.
Таким образом, В. Соловьев является создателем учения Всеединства, и в рамках своей философии он разрабатывает феноменологическую концепцию сознания.
1 Бабушкин В.У. Феноменологическая философия науки. М.: Наука, 1985. С. 49.
2 Соловьев В.С. Сочинения в 2-х томах. М.: Мысль, 1988. Т. 1. С. 800.
3 Мамардашвили М.К. Как я понимаю философию. М.: Прогресс, 1992.
4 Соловьев В.С. Сочинения в 2-х томах. М.: Мысль, 1988. Т. 1. С. 819.
5 Гуревич П.С. Философия человека. М.: ИФ РАН, 2001. С. 189.
6 Бабушкин В.У. Феноменологическая философия науки. М.: Наука, 1985. С. 30.
7 Тронина Л.А. Проблема сознания и тела в русской философии Всеединства. Ставрополь: Ставропольское книжное издательство, 2008. С. 130.
