CC BY
39
СОЦИОЛОГИЯ ТРУДА И СОЦИАЛЬНАЯ СТРАТИФИКАЦИЯ
SOCIOLOGY WORK AND SOCIAL STRATIFICATION
YÄK 316.328.5 ББК 60.54
A^. KA3AKOBA
A.YU. KAZAKOVA
ФЕНОМЕН ЖИЛИШНОИ АЕПРИВАНИИ В СОНИАЛЬНЫХ И ЕСТЕСТВЕННО-НАУЧНЫХ ИССЛЕАОВАНИЯХ: КОННЕПТУАЛИЗАНИЯ И ИЗУЧЕННОСТЬ (НАУЧНО-АНАЛИТИЧЕСКИЙ ОБЗОР)
THE PHENOMENON OF HOUSING DEPRIVATION IN SOCIAL SCIENCE RESEARCH: CONCEPTUALIZATION AND KNOWLEDGE (SCIENTIFIC-ANALYTICAL REVIEW)
Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ и Правительства
Калужской области, проект № 16-13-40002 а(р) - «Типы жилищной депривации населения Калужской области: уровни, источники, последствия»
Обзор посвящен вопросу самостоятельности феномена жилищной депривации. Представлены количественные статистические результаты анализа места и динамики распространения концепта жилищной депривации в различных областях научного знания. Обозначены персоналии авторов, опирающихся на него в эмпирических исследованиях. Выявлены методологические подходы, на основе которых возможно развертывание и интерпретация концепта жилищной депривации в предметном поле социологии.
The review justifies the autonomy of the phenomenon of housing deprivation. The results of quantitative statistical analysis of space and distribution dynamics of housing deprivation concept in various fields of scientific knowledge are presented. Personalities of the authors using the concept in empirical researches are marked. The main methodological approaches, based on which it is to deploy and interprete the concept of housing deprivation in the subject field of sociology are identified.
Ключевые слова: депривация, жилищная депривация, жилище, концепт, терминология, эмпирические исследования, РИНЦ, мета-анализ.
Key words: deprivation, housing deprivation, housing, concept, terminology, empirical studies, Russian science citation index, metha-analysis.
Феномен жилищной депривации редко становится предметом специального научного анализа, хотя его предпосылки можно увидеть в работах из области социологии семьи и демографии, социологии здоровья, образа жизни. Авторы почти не употребляют это словосочетание, и неясно, можно ли считать само явление особым видом депривации.
Оценке определенности и распространенности концепта, его месту в современном научном дискурсе посвящен данный обзор. Он подготовлен на основе автоматически выведенных из системы РИНЦ по запросам «Депри-вация», «Жилищная депривация», «Жилище и фрустрация» научных источников. Материалы подвергнуты нами формальному наукометрическому и логико-смысловому анализу. Для восполнения дефицита данных аналогичную процедуру поиска мы применили к ресурсу «Academia.edu.ru».
1. Депривация и ее виды: формальные библиометрические результаты
По запросу «Депривация» 05.07.2016 в РИНЦ обнаружилось 9 987 публикаций начиная с 1982 года и 16 947 цитирующих их публикаций суммарно начиная с 1984 года.
Динамика появления материалов едва ли может быть объяснена только внутренними закономерностями развития самих наук, хотя роль взаимообмена велика, и каждая статья порождает в среднем 1,47 новых статей, цитирующих предыдущую. В публикационной активности угадывается стремление научного сообщества осмыслить феномен нарастающей травмы личностей, сообществ, целых социальных групп. Из темпов относительного прироста следует, что пик культурного шока общество пережило в 1990-е, а с середины 2000-х произошло «свыкание» с жизнью в условиях стресса и различных видов депривации. Но при этом график роста абсолютного количества материалов в системе показывает (рис. 1), что, по сравнению с 1990-ми и 2000-ми годами, когда среднегодовое количество статей составляло 7,25 единиц со стандартным отклонением 6,65, с 2001 года среднегодовое количество взлетело до 618,75 единиц со стандартным отклонением 488,73.
Рис. 1. Распределение по годам публикаций из подборки о депривации
Растущий исследовательский интерес неравномерно распределен в пространстве регионов страны и отдельных научных центров. Москва лидирует во всех областях знания, кроме клинической медицины (больше в Новосибирске), а также биологии/физиологии человека и животных (больше в Санкт-Петербурге).
Первые публикации результатов эмпирических исследований принадлежат области биологии и рассматривают комплекс психофизиологических и социобиологических свойств человека. Р.И. Айзман, создатель научной школы по физиологии развития ребенка, - автор хронологически самой ранней размещенной в РИНЦ работы [2]. Биологический смысл депривации в исследованиях профессора Айзмана - это лишение организма жизненно важ-
ных для него состояний или химических элементов, в результате которого наступает дисфункция тех или иных органов или систем. Чаще всего биолог рассматривает регуляцию почками водно-солевого гомеостаза организма, поэтому «депривация» в его статьях встречается в словосочетании «водная депривация», противоположностью которой является «водная нагрузка» (то есть избыточное насыщение). Интерес к депривации автора второй по счету работы - В.А. Бодрова - был связан с изучением психологических характеристик деятельности, условий труда и рабочего места человека-оператора, а также негативных факторов, снижающих его работоспособность, к числу которых отнесены острое утомление и переутомление, монотония, сенсорная депривация, стресс [9]. Итак, в первых работах узуальное значение термина - «голод», «недостача» (пищи, воды, информации). Позднее диапазон предметно-тематических связей и объем понятия расширяется, и в качестве депривации начинает рассматриваться любая чрезмерность, отклонение не только в сторону дефицита, но и переизбытка [5, с. 93].
Депривации подвергаются как базовые, так и высшие потребности человека [1], что делает ее закономерным объектом изучения и в естественных, и в гуманитарных науках. Термин «депривация» используется в материалах из 55 тематических рубрик. Гуманитарное знание пока отстает в концептуализации данного понятия. Наибольшее количество материалов встречается в рубрике Клиническая медицина (113 работ, или 22,3% всех найденных материалов). Далее в порядке убывания следуют: Биология/Физиология человека и животных (91 работа; 18,2%); Народное образование. Педагогика (87 работ; 17,4%); Психология (76 работ; 15,2%); Медицина и здравоохранение (73 работы; 14,6%); Социология (60 работ; 12,0%).
Группировка публикаций по областям знания позволила выявить области с наименее четкой предметной определенностью концепта депривации и области, где он оформился и получил устойчивую атрибуцию. Мы исключили как нерелевантные, неспецифические для предмета рубрики «География, геология»; «Культура, культурология»; «Строительство и архитектура», «Горное дело», «Военное дело» и др. К ним статьи отнесены лишь по эмпирическому объекту исследования [3, 22, 28], а понятийно-категориальный аппарат, методики и подходы авторов принадлежат психологии или социологии, медицине, социальной защите и социальной работе.
В числе ключевых слов, определяющих основные идеи тех публикаций, где депривация составляет главный предмет изучения или способ теоретической интерпретации изучаемой автором проблемы (1 550 публикаций), встречаются наименования нескольких ее разновидностей, о которых авторы говорят исходя из проблематики их области знания. В естественных науках и граничащих с ними областях психологического знания выделяется сенсорная (с подвидами), пищевая, двигательная депривация, депривация сна, эмоциональная и психологическая депривация. В науках гуманитарных - социальная, коммуникативная (куда можно включить информационную), гендерная, семейная, родительская, образовательная, профессиональная, экономическая, экологическая депривация. Словосочетания «жилищная депривация» среди них нет (рис. 2). Иными словами, авторы не выделяют ее в самостоятельный вид. Не изменилась картина и после того, как мы провели самостоятельную процедуру поиска в РИНЦ по словосочетаниям «жилищная де-привация», «депривация по жилью», «депривация по жилищным условиям», «депривация потребности в жилье» (с учетом морфологии). При этом тема депривации в контексте обсуждения жилищных условий (и наоборот, тема жилищных условий в контексте обсуждения того или иного вида депривации) возникает часто: было найдено 536 публикаций (5% от общего количества найденных материалов о депривации) с суммарным числом цитирований 968 (6% от общего количества цитирований статей о депривации).
Рис. 2. Частота упоминаний различных видов депривации в составе всех ключевых слов из публикаций в подборке РИНЦ
о депривации,ед.
Динамика публикационной активности авторов, пишущих о деприва-ции с учетом состояния жилищной обеспеченности населения и качества жилищных условий, такая же, как и при изучении депривации в целом. Меняется соотношение наук: здесь лидирует социология, на которую приходится и наибольшее количество цитирующих публикаций (рис. 3). Кроме социологии, активный обмен новыми идеями, данными, материалами (отношение количества цитирований к количеству статей) с учетом концепта депривации происходит в истории, философии, экономике.
Рис. 3. Соотношение исходных и цитирующих статей в составе публикаций в подборке РИНЦ о жилищной депривации по отраслям знания, ед.
Авторы, занимающие две первые позиции по числу отобранных системой публикаций, - Н.Е. Тихонова (Высшая школа экономики, Москва) и М.С. Астоянц (Южный федеральный университет, Ростов-на-Дону). Обе специализируются на проблемах, формирующих главные доли предметного поля депривации: Н.Е. Тихонова - экономическое неравенство и бедность, М.С. Астоянц - социальное сиротство и искажения социализации в условиях закрытого (интернатного) учреждения, которое в статистических сведениях о жилищных условиях россиян фигурирует в качестве т.н. «институционального жилья». Оба направления, таким образом, пересекаются в теме социальной эксклюзии - причины или следствия депривации.
Но и здесь словосочетание «жилищная депривация» не узуально, хотя его спорадически употребляет Н.Е. Тихонова [6, 20, 35, 36]. При этом автор, как правило, не рассматривает жилищную депривацию отдельно от проблемы бедности и не дает ей определения. «Во всех рассматриваемых группах бедных выросло <...> число домохозяйств, лишенных личного пространства и снимающих часть квартиры или дома, что также свидетельствует об идущих в их среде процессах люмпенизации - ведь использованная база данных <...> построена с учетом многомерного контроля обеспеченности жильем, и десять лет назад признаки жилищной депривации (не только отсутствие своего жилья, но и проживание в тесноте и т.д., вынуждающие снимать жилье при наличии хоть какого-то собственного) прослеживались в этой группе слабее», - пишет Н.Е. Тихонова в 2008 году, изучая динамику трех слоев бедных, определенных согласно абсолютному подходу, относительному (де-привационному) подходу и их пересечению, в котором раскрывается «ядро бедности» [20, с. 23]. Другие приверженцы ресурсного подхода используют выражение «экономическая депривация», или «материальная депривация», и рассчитывают в составе комплексного индекса депривации сводный индекс «лишений, связанных с жилищными условиями» [7], или «домен жилищной обеспеченности» [25].
Возможно, «жилищная депривация» - не более чем авторский окказионализм, позволяющий кратко обозначить сложный комплекс проблем и показателей, связанных с обеспеченностью жильем, его качеством, доступностью жилья, его местоположением и т.д., не прибегая всякий раз к долгим перечислениям. Редкость его использования в литературе может быть закономерным следствием избыточности выделения жилищной депривации в качестве особого феномена, ее ограниченности ролью всего лишь одного из признаков экономической депривации.
Тогда ответ на вопрос о самостоятельности феномена жилищной де-привации зависит от наличия или отсутствия у нее специфических признаков, не выводимых прямо из признаков экономической (материальной) депривации как часть из целого, что в свою очередь связано с уровнем согласованности финансового и внефинансовых (в данном случае жилищного) компонентов депривации.
Мы полагаем, что причиной является не отсутствие самого феномена, который следует рассматривать как относительно самостоятельный, а в отсутствии соответствующей отечественной традиции, поскольку за рубежом она довольно четко обозначилась в последнее десятилетие [43]. Эмпирические исследования жилищной депривации мы обнаружили в польской социологической литературе. В частности, в монографии Дария Яроша, профессора Института истории Польской академии наук [45], имеется глава «Депривация жилищных потребностей и массовые социальные процессы» (Deprywacja ро^геЬ mieszkaniowych а masowe procesy spoleczne). Соавторы из Испании Луис Айяла и Каролина Наварро в 2004 году опубликовали статью «Многомерные индексы жилищной депривации применительно к Испании» [42], а в 2007 году - «Динамика жилищной депривации» [43]. Ими «обосновывается понятие жилищной депривации как неполноты функционирования этого блага и используется модель латентных переменных, что позволяет преодолеть
традиционные трудности в исследованиях многомерной депривации. Моделирование латентной структуры позволило выявить отдельные показатели жилищной депривации, которые могут быть сгруппированы в единый индекс. Появляется и возможность отнести каждого человека к разным классам в зависимости от уровня и типа лишений. Результаты показывают, что вектор наблюдаемых переменных (наличие горячей воды, отопления, протекающая крыша, сырость стены или пола, гниль в оконных рамах или в полу, переполненность) и корреляции между такими переменными могут быть объяснены одной латентной переменной. Результаты также показывают, что жилищная депривация неравномерно распределена среди населения» [42].
2. Сущность жилищной депривации в естественных и гуманитарных науках: предпосылки концептуализации
В биологии (медицине, психофизиологии) термин «жилищная депри-вация» не используется вообще, а к анализу депривации обращаются преимущественно в двух случаях: 1) рассматривая процесс функционирования здорового организма в необычных и неблагоприятных условиях измененной пространственно-временной среды; 2) рассматривая генетические и социальные факторы заболеваний, патологий развития, аддикций или, напротив, сбережения здоровья, прежде всего психоэмоционального. В первом случае в предмет входит способность действовать в экстремальных условиях, в том числе сенсорной депривации. Психофизиология здесь смыкается с экспериментальными и прикладными исследованиями в области психологии профессий, инженерной психологии, организационного управления, становясь основой классификации профессий, номенклатуры должностей и профессионально значимых качеств личности [27]. Во втором случае термин «депривация» обозначает отсутствие или ограничение способности видеть, слышать и т.д. вследствие врожденной или приобретенной патологии, то есть как синоним словосочетания «сенсорная депривация», являющаяся фактором иных расстройств [14].
Медики заимствуют из психологии трактовку депривации как особого психоэмоционального синдрома. Так, возможность и необходимость замены стационарной детской хирургии амбулаторной Ю.Г. Дегтярев обосновывает синдромом госпитализма и перечисляет комплекс негативных детских реакций на госпитализацию, которые соответствуют психологической депри-вации [11, с. 14]. Депривация - эмоциональная, психологическая - процесс, длящееся негативное состояние, субъективная реакция, они противопоставляются вызвавшим их причинам: травме как событию, депривационной ситуации как объективным обстоятельствам. Но возможно и обратное влияние (например, селективная гипотеза психических расстройств у мигрантов [33]).
Возникает понимание множественности деприваций: любая подавляемая потребность выступает не как изолированный фактор дисфункционального состояния, но как взаимосвязанный комплекс расстройств. Одни из них (по аналогии со структурой дефекта в концепции Л.С. Выготского) можно рассматривать как первичные, необратимые (или малообратимые) изменения, вызванные непосредственным воздействием патогенного фактора, чаще биологической природы. Другие - как следствия, обусловленные первичным дефектом, - депривации из-за нарушения социальных контактов, то есть как вторичные, обратимые тем легче, чем позднее они наступили (за исключением возникновения в т.н. «сензитивный период») и чем дальше они отстоят от биологических, генетических, психофизиологических причин [8].
Иллюстрирует эту стадиальность в «накоплении» депривации, в том числе под влиянием жилищных условий, анализ классовых различий в здоровье: «Ресурсы родителей уже сами по себе влияют на качество жизни маленьких детей и создают неравенство между детьми из богатых и бедных се-
мей. Во-первых, от финансовых возможностей родителей зависит то, где и как живет семья. Есть разница, растут ли дети в маленькой, снятой в наем квартире в обедневшем городском квартале или в большом доме с садом в фешенебельном районе <...> различное качество жизни детей из более бедных и более богатых семей значимо и само по себе, но зачастую оно оказывается еще и предпосылкой для дальнейших неравенств <...> родительский выбор жилого района непосредственно влияет на то, из какого социального слоя будут первые друзья их детей. <...> место проживания влияет на выбор школы и на то, какой образовательный уровень будет у школьных товарищей» [12, с. 111-112].
Жилище определяет качество жизни само по себе, и его отсутствие, дефицит, неполнота владения, низкое качество, опасные, неэкологичные материалы, неблагоприятное расположение сами по себе являются компонентами объективной (абсолютной) жилищной депривации, поскольку не позволяют удовлетворять базовые, витальные потребности и наносят прямой ущерб здоровью. Именно этот - первичный - уровень жилищной депривации, с нашей точки зрения, обусловливает ее самостоятельность как биопсихосоциального феномена, и именно медицина обладает наиболее длительной традицией его анализа. Речь идет о социально-гигиенических исследованиях, о комплексе междисциплинарных исследований, которые сегодня называют «экологией человека». Неслучайно в международной классификации болезней 10-го пересмотра в числе эффектов воздействия внешних причин, приводящих к заболеваниям (Т66-Т78), включен раздел Т73 - Проявления других форм неблагоприятного воздействия (депривации). В их числе: Т73.0 - Влияние голода (лишение пищи, голодание), Т73.1 - Влияние жажды (лишение воды), Т73.2 - Истощение вследствие длительного пребывания в неблагоприятных условиях, Т73.3 - Истощение вследствие чрезмерного напряжения сил (перенапряжение), Т73.8 - Другие проявления депривации, Т73.9 - Проявление депривации неуточненное1.
Становится понятным, почему в медицине термин «жилищная депри-вация» не употребляется, хотя сам феномен и его признаки рассматриваются часто. Жилищная депривация в естественнонаучной парадигме оказывается объективной, абсолютной и комплексной и в таком качестве может рассматриваться как совокупность частных лишений. Отсутствие чистой питьевой воды, которое включается в число наиболее значимых индикаторов материальной депривации при построении экономических индексов (например, в условиях фавел, проживания в нежилых зданиях и помещениях), дефицит тепла или света (при проживании в подвальных, цокольных помещениях или при экономии на освещении), сенсорная депривация в визуально монотонной и обедненной жилой среде казармы или интерната, конечно, влияют на жителя сильнее, чем аналогичные условия на производстве. Но за исключением постоянства, регулярности и неуловимости воздействия, которыми жилищные условия отличаются от условий рабочего места, биологический эффект световой депривации или депривации сна принципиально не изменит своего качества. Ясно и то, что постоянство и слабость стимулов позволяют квалифицировать жилищную депривацию как «неуточненное воздействие». Психофизиологические проявления субъективной жилищной депривации -негативные эмоциональные состояния, фиксация на тревожных и безнадежных мыслях о неудовлетворительном качестве жилья и бесперспективности будущего, беспокойство и дискомфорт во время пребывания человека дома, (полу)осознанное неприятие жилища как источника плохого самочувствия -независимо от объективно плохого качества жилья медициной могут расцениваться как проявление того или иного типа ойкофобии - фобического тревожного расстройства ^40 по МКБ-10), связанного с боязнью пространств (наиболее известные - агорафобия, клаустрофобия, акрофобия).
1Классы МКБ-10 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://mkb-10.com/index. php?pid=19313 (дата обращения: 13.12.2016).
Итак, концепт жилищной депривации для естественнонаучной парадигмы попросту избыточен, хотя самому феномену уделяется пристальное внимание, а наиболее продуктивными для понимания его биопсихосоциальной природы являются исследования тесноты как плотности (density) и перенаселенности (crowding).
Как для медиков депривация часто «по умолчанию» есть синоним «сенсорной депривации», так и гуманитариями термин нередко свободно варьируется со словосочетанием «материальная депривация», становясь синонимом «бедности»: «Бедность <...> рассматривается как состояние материальной депривации и определяется различными способами, но чаще всего исходят из минимального стандарта жизнеобеспечения, принятого в обществе. В большинстве государств благосостояния минимальный стандарт включает в себя такие неотъемлемые характеристики жизнедеятельности, как питание и жилье» [32, с. 79].
Такое понимание депривации устойчиво там, где для оценок экономического неравенства применяется «метод лишений» (метод депривации), предложенный П. Таунсендом, где он обозначает любые отклонения от общепринятого жизненного стандарта. При таком подходе появляется возможность количественно оценивать и сравнивать масштабы депривации путем расчета ее коэффициента, или индекса: «Индекс лишения по любой из базовых возможностей человека рассчитывается как доля населения, которая не имеет нормативного уровня обеспечения потребностей, в общей численности потенциальных потребителей таких благ» [31, с. 267]. На основе такого сравнения, критикуя концепцию абсолютной бедности, Н.М. Римашевская отмечает, «что в каждом субъекте Федерации выявляются свои, присущие именно ему, факторы риска бедности, требующие принятия соответствующей социальной программы для преодоления низкого уровня материальной обеспеченности» [30, с. 23]. Указывая на необходимость перехода при определении масштабов бедности и нищеты от критерия прожиточного минимума к критерию минимального потребительского бюджета, обеспечивающего «не только физическое (биологическое), но и социальное воспроизводство человека и семьи» [30, с. 25], Н.М. Римашевская требует учитывать при этом ряд социальных нужд (образование и здравоохранение), а также потребность в минимуме жилищной обеспеченности, особенно в условиях роста расходов на оплату услуг жилищно-коммунального сектора. Но характеристики или упоминания жилищной депривации мы не встречаем и у нее.
Депривация всегда противопоставляется благополучию, что выражается степенью удовлетворенности жизнью, но не тождественно этому показателю, поскольку у депривации есть объективная сторона (подавление потребностей, лишения) и сторона субъективная (депривация связана с фрустрацией и представляет с этой точки зрения сложный симптомокомплекс - синдром) [18]. Кроме чисто субъективной оценки своей ситуации субъектом (удовлетворенность) депривацию следует анализировать и с объективной стороны (качество жизни). Удовлетворенность и качество могут не совпадать. Поэтому применительно к жилью масштаб депривации невозможно приравнять к доле населения с экстремально низкой на фоне популяции в целом удовлетворенностью жилищными условиями.
Категория качества надстраивается над категорией уровня жизни, расширяя ее и усложняя ее структуру за счет включения субъективной составляющей (оценки личностью объективных характеристик ее социального положения) и широкого набора условий жизни, в которых личность пользуется теми или иными благами и ресурсами не только в индивидуальном порядке, но и совместно с другими членами сообщества или группы. Жилищные условия занимают в этом наборе важнейшее место начиная с самых ранних исследований (доклад ООН 1960 г. [38, с. 27]): «В странах Европейского Союза ориентируются на уровень дохода, финансовые различия и степень отказа домашних хозяйств при потреблении (коэффициент депривации), различия в
образовании, здравоохранении, ведении домашнего хозяйства, уровне оказания социальных услуг» [17, с. 6].
Таким образом, качество жизни можно определить как меру удовлетворения разнообразных потребностей; депривацию - как меру их подавления. Возможна депривация и личностей, и социальных групп, в том числе больших. Индивидуальная депривация может возникать ввиду самого факта принадлежности к некой территориально-поселенческой общности (географическое место проживания). Это специально подчеркивает З.И. Калугина, описывая групповую депривацию сельских сообществ из-за отсутствия мест приложения труда и возможности «получать даже минимальный набор социально-бытовых услуг по месту жительства» [13, с. 186].
Тогда процессом, содействующим преодолению макродепривации, будет являться социальная конвергенция территорий, социальная защита отдельных групп. Личность или микрогруппа пытаются компенсировать дефицитный ресурс. Например, Е.В. Реутов, Л.В. Колпина, М.Н. Реутова показывают, как локальные сообщества восполняют дефицит социально значимых благ и ресурсов [26], в том числе доступ к услугам, практиками трудовой взаимопомощи.
Компенсация может быть как конформной, так и девиантной по форме, как конструктивной, так и деструктивной по своим последствиям, эффективной и неэффективной с точки зрения субъективной личностной удовлетворенности результатами, содействующей или препятствующей общей социальной адаптации субъекта. Отдельные исследователи упоминают социальное поведение, которое выглядит как активный поиск возможности ухудшить свои жилищные условия. Например, речь может идти о стремлении быть помещенными в учреждение социального облуживания «в результате создавшейся трудной жизненной ситуации, переживаемой многими людьми как тяжелый социально-экономический и социально-психологический кризис» [21, с. 20]. Это вновь говорит об относительности депривации. Во-первых, потому, что одни и те же условия (например, пребывание в интернате) разными людьми переживаются как более или менее дискомфортные. Во-вторых, другими эти же условия могут восприниматься вообще как желательные, удовлетворяя иные подавленные потребности: в бытовом и материальном обеспечении, в защите, в общении. Даже сенсорная депривация или депривация сна, несмотря на весь спектр негативных последствий, включая рост потребности в алкоголе (потребность в гиперактивации поведения и сенсорном насыщении) [10, с. 31], при непродолжительном психотерапевтическом использовании имеет благотворный эффект - тормозящий агрессию и стимулирующий творчество (камеры сенсорной депривации уже вышли на рынок медицинских услуг). В связи с этим Т. Шманкевич выделяет добровольную депривацию, «когда ситуация, при взгляде со стороны определяемая как депрессивная, самими жителями рассматривается не просто как естественная, но и во многом как позитивная, привлекающая неспешным ритмом жизни среди себе равных» [39, с. 204].
Качество жизни личности или группы можно рассматривать как баланс доступных благ, удовлетворенных потребностей и испытываемых лишений в условиях рассогласования статусов, когда «признаки благосостояния могут мирно соседствовать с проявлениями серьезной депривации, что особенно характерно для крайних возрастных групп. Например, проживающая отдельно от родительской семьи молодежь может иметь магнитофоны и мобильные телефоны, но не иметь телевизора или холодильника» [37, с. 122]. Поскольку точкой отсчета оказывается некий культурный стандарт потребления, подчеркивается изменчивость представлений о «нормальной жизни» разных эпох и обществ [30, с. 266]. Получается, что анализ депривации любого вида включает социокультурную составляющую.
3. Объективность жилищной депривации
Трактуя депривации как «лишения и ограничения в общепринятом наборе потребительских благ» [35, с. 32], авторы-социологи одновременно стремятся обозначить унифицированный стандарт, без которого разграничение депривированных и благополучных субъектов вообще обессмысливается. Получается, что культурный стандарт потребления един при неравенстве доступа к благам, которые в него входят, а депривация - объективная ситуация, независимо от природы дефицита.
Обязательно ли значимые блага должны осознаваться как общепринятые? Можно ли считать, что в отсутствии желания получить недоступное нет и депривации? Большинство считает, что да.
Главный признак депривационного состояния у Н.Е. Тихоновой, Н.Н. Давыдовой и других исследователей - устойчивое чувство несправедливости своего положения как на фоне других членов общества, так и на фоне своего собственного положения в динамической перспективе [36]. Именно неизменность неблагополучия на протяжении ряда лет вызывает утрату надежд, чувство бессилия и безысходности. М.Б. Лига выводит границы неблагополучия из сочетания объективных и субъективных индикаторов качества жизни: «Позиция в аспекте «хорошо - хорошо» означает высокий уровень качества жизни. Сочетание критериев «плохо - плохо» образует группу, условно названную «депривация». Группа, в которой объективные жизненные условия оценены «хорошо», а субъективные «плохо», получила название «диссонанс-ная». «Адаптивная» группа населения - в которой объективные жизненные условия оценены «плохо», а субъективная оценка хорошая» [19, с. 45].
Мы, однако, считаем такую схему слишком узкой. Депривация в ней приравнивается исключительно к «ядру эксклюзии», в терминологии Н.Е. Тихоновой [36]. Применительно к жилью это значит, что в схему «впишутся» только бездомные или жители «трущоб» (сочетание абсолютной и субъективной депривации). Теряя параметр депривации относительной, схема не позволит классифицировать положение, например, пенсионеров, имеющих просторное и качественное жилье, требующее избыточных расходов на его содержание или расположенное на депопулированной сельской территории. В обоих случаях пожилой человек испытывает страх и неуверенность в завтрашнем дне («не смогу платить», «скорая не доедет»). Условия интерната, где не позволят ему принимать гостей, поддерживать тот уровень «порядка» или «беспорядка» в помещении, к которому он привык ранее, вообще произвольно менять среду обитания, он может субъективно оценивать как «хорошие». Значит ли это, что депривация отсутствует? Нет, поскольку объективное ограничение в произвольности поведения составляет суть институционального жилья как типа. Возможно, отсутствует фрустрация, если отсутствует запрос, но объективная депривация (например, исключение ролевого варианта «хозяин, принимающий гостей») налицо. И это именно жилищная депривация, то есть такое подавление потребностей, которое детерминировано типом жилья. Если же имеется осознанная потребность в «персонали-зации» пространства или уединении, то на депривацию живущих в интернате, казарме, общежитии или коммунальной квартире наслаиваются негативные эмоции.
Мы считаем, что депривация имеет место тогда, когда подавление потребности причиняет страдание (субъективная сторона) и имеет вредные последствия (объективная сторона). В нашем примере с пенсионером деприва-ция будет субъективно переживаться сильнее, если до помещения в интернат он был хлебосольным хозяином. Объективно невозможность принимать и(или) посещать гостей сужает круг социальных контактов, становясь ступенью эксклюзии.
Можно ли говорить о жилищной депривации, пусть даже наблюдаются негативные состояния и переживания в условиях субъективно дискомфорт-
ного избытка или дефицита пространства, если сами эти условия выбраны добровольно? Ответ на данный вопрос также вытекает из сказанного выше. Да, если жилищная депривация, абсолютная и относительная, существует объективно, не имеет значения, как ее оценивает человек. «Добровольная депривация» Т. Шманкевич - часть адаптационного процесса. Мигранты, переезжающие из села или других регионов, которые они сочли бесперспективными, в поисках работы или ради качественного образования детей, ради воссоединения с семьей или более высокого культурного потенциала территории-реципиента; студенты, живущие в общежитии, у родственников или снимающие жилье; сезонные работники в период трудовой вахты, безусловно, поддерживают себя мыслью о том, что трудности и неудобства, связанные с жильем, носят временный характер. Но для отдельных категорий населения (в частности, одиноких и социально изолированных групп), сознательное ухудшение жилищных условий (например, размен жилья с доплатой или добровольное переселение в дом-интернат) становится средством получения доступа к каким-то субъективно более важным благам, которые предоставляет новое место жительства (работа, досуг, общение).
Депривация объективна, если, будучи неосознанной, производит в личности те же изменения, которые производит, если личность осознает факт лишений. Такую ситуацию анализирует М. Астоянц в работе о депривации детства как нарушении «глубинных связей между миром ребенка и миром взрослых, всем остальным окружающим миром» [4, с. 60]. Отсутствие или разрыв широких социальных связей испытывают дети, находящиеся в условиях полной или частичной социальной изоляции и материнской деприва-ции, и синдром госпитализма, который психологи и медики наблюдают у сирот уже в младенческом возрасте [39], как нельзя лучше доказывает наличие универсальных, не зависящих от культурных паттернов «нормальной» социализации, параметров депривации как объективного состояния. В итоге под депривацией ею подразумевается «лишение или недостаточность условий, необходимых для нормальной жизни» [4, с. 60]. Логическим следствием из него является вопрос о том, что не просто считается нормой в какой-то социальной среде в какую-то эпоху, но о том, что является объективной нормой, за пределами которой начинается патология.
Указывая на атрибутивную «привязку» депривации детства к группам социального риска, М.С. Астоянц вместе с тем рассматривает деструктивное воздействие закрытой интернатной социализационной среды независимо от качества человеческого потенциала воспитанников и педагогов. Для нас важно, что среда эта по отношению к воспитанникам выступает еще и как жилая: «.многие из ученых, занимавшихся проблемой депривации <...>, рассматривают ее прежде всего как особое психическое состояние ребенка, возникающее в результате длительного ограничения основных психических потребностей в условиях интернатных учреждений» [4, с. 60]. В числе комплекса черт, свидетельствующих о депривированности ребенка и его семьи, М.С. Астоянц называет постоянный стресс, связанный с непредсказуемостью, сниженной безопасностью, отчужденностью домашней среды. Она цитирует педагогов К. Сборщикову и А. Терентьеву, выделивших три главных фактора депривации детей из наркотизированных семей: отверженность, заброшенность и нарушение границ. Это указывает на важность пространственной организации жилой (домашней) среды и ее способность самостоятельно выступать в качестве мощного дистрессора.
В институциональных условиях интерната к ним добавляются демонстративное поведение, оппозиция, тревожность, сопротивление, хотя при этом снижается отчужденность, растут коммуникативные умения и навыки. Именно коммунальный характер жизни накладывает неизбежный отпечаток на личность ребенка. Драматизм положения ребенка-сироты связан с тем, что весь этот комплекс чаще всего наблюдается одновременно и закладывает модель восприятия себя, пространства и находящихся в нем людей на
всю дальнейшую жизнь. Но ситуация ограничений «потребности в жизненном пространстве» [4, с. 76] характеризует и взрослых людей, испытывающих жилищную депривацию в иных социальных ролях: казарма, общежитие, времянка, коммунальная квартира, проживание молодых семей со старшим поколением и пр.
Итак, депривация возникает не только в результате резкого изменения привычной пространственной среды, не только вследствие социального сравнения (которые усугубляют негативное состояние депривированного субъекта, поскольку активизируют когнитивные процессы, связанные с восприятием среды и вынесением ей оценки). Она может присутствовать и у тех, кто с рождения существует в неблагоприятных жилищных условиях, что говорит в пользу ее объективности.
4. Автономность жилищной депривации
Наиболее известной теорией, подтверждающей автономность жилищной депривации по отношению к другим видам материальной, является концепция жилищного класса Д. Рекса, Р. Мура, П. Саундерса и др. Она вытекает из аксиоматичного для современной теории социальной стратификации положения о том, что неравенство основано на множестве измерений, которые совершенно не обязательно должны совпадать. Безусловно, в большинстве случаев и финансовая, и жилищная депривация будут выступать одновременно. Именно глубина и многообразие лишений, их взаимное наложение делают данную проблему настолько острой. Многие исследователи обращают внимание на то, что депривированное по жилью население современной России испытывает именно хроническую депривацию: «Удельный вес числа семей, состоявших на учете в качестве нуждающихся в жилых помещениях в общем числе семей остается неизменным на протяжении 2009-2014 гг. и составляет 5%» [41, с. 232].
Но высокий доход при необходимости отдавать его значительную часть на аренду жилья ввиду отсутствия собственного, низкий доход в условиях роста оплаты коммунальных услуг у единственного собственника приватизированной трехкомнатной квартиры как единственного жилья, низкий доход семьи, имеющей «второе жилье», которое можно сдавать в аренду, - это принципиально разные ситуации. Как показывают авторы отечественной монографии, всесторонне рассматривающие взаимодействие жилищного, экономического и социального классов (на примере г. Сыктывкара), для постсоветской России, где основная масса населения получала, а не приобретала жилье, характерна сильная рассогласованность доходов и жилищной обеспеченности, а экономические различия проявляются скорее во внутреннем убранстве квартиры, чем в типе жилища [15]. Эта работа - исключительный в отечественной литературе случай отдельного рассмотрения объективной комплексной характеристики жилищных условий, их субъективной оценки жителями и жилищной депривации как части «жилищного менталитета» обитателей малоценного жилья, которую авторы определяют как «ощущение обделенности» на фоне социального сравнения [15, с. 84]. Жилищная депри-вация имеет место тогда, когда объективно неудовлетворительные жилищные условия оцениваются как социальная несправедливость: «...отчужденность своего жилищного класса от условий, которые автоматически получают проживающие в других жилищных классах» [15, с. 86].
Значит, следует выделять два уровня жилищной депривации: абсолютная - недоступность самого жилья с характеристиками, соответствующими «своему» социально-экономическому классу; относительная депривация -недоступность только из-за жилья иных благ или возможностей, доступных «своему» социально-экономическому классу. Обе могут быть только объективными или объективно-субъективными и переживаться более или менее остро.
Первый уровень учитывается и отечественными, и зарубежными исследователями; второй, как мы выяснили, - никем. При построении комплексного индекса депривации тем или иным способом всегда измеряется набор лишений, с которыми субъект сталкивается из-за объективных условий (а не из-за отсутствия соответствующих благ в его «культурном стандарте» потребления). Так, главным показателем качества жилищных условий для Евро-стата является показатель перенаселенности, который «определяет долю лиц, занимающих перенаселенные жилые помещения, <...> учитываются также <...> иные аспекты жилищной депривации - отсутствие ванны или туалета, текущая крыша или недостаточное освещение жилища. Показатель серьезной жилищной депривации определяется как доля лиц, занимающих жилища, признаваемые перенаселенными, которые дополнительно характеризуются по крайней мере одним из упомянутых выше индикаторов жилищной депривации» [44]. В работе П. Таунсенда набор признаков охватывает не только пространство внутри жилища, но и снаружи (в российском варианте -«внутридомовые» и «придомовые» территории), и тогда обсуждается проблема «инвайронментальной депривации» [46].
В польском статистическом источнике «плохие жизненные условия» характеризуются через объективные признаки размера, качества жилья и прилегающей территории, его субъективную оценку, а также дефицит предметов длительного пользования, дефицит социокультурных практик, связанных с социальными и духовными потребностями, например: Отсутствие денег на замену обветшавшей мебели, Нет доступа в Интернет по финансовым причинам, Нет стиральной машины, Домохозяйство не может себе позволить хотя бы раз в месяц пригласить родных или друзей на обед, ужин или другое угощенье и т.д. [47, s. 57]. Учет аналогичных аспектов, характеризующих благоприятность или неблагоприятность жизненных условий мы встречаем и в серии работ Н.Е. Тихоновой, посвященных оценке глубины бедности и эксклюзии. Общей чертой методик является измерение лишений, вызванных отсутствием денег.
Но по ряду позиций правомерно фиксировать не только финансовые, но и жилищно обусловленные лишения: мебель и бытовая техника «съедают» жизненное пространство; доступ в Интернет может отсутствовать во всем поселке, деревне и т.д. Учет и финансовых, и внефинансовых источников лишений уточнил бы и общую картину бедности, и общую картину жилищной обеспеченности, и поле их пересечения. Если человек не может стирать белье вовремя и в нужном количестве, его санитарно-гигиенические потребности подавлены. Подавление из-за нехватки денег на покупку стиральной машины - финансово-экономическая депривация. Если деньги есть, но нет возможности разместить в общей кухне или ванной коммунальной квартиры собственную стиральную машину, это жилищная депривация. Если в этих же условиях нет денег на регулярное использование услуг прачечной, это поле пересечения экономической и жилищной материальной депривации или, в терминологии Н.Е. Тихоновой, «ядро эксклюзии». Если в коммунальной квартире нет ванной, которая позволила бы самостоятельно стирать белье вручную, это дополнительный признак жилищной депривации, который вместе с предыдущим определяет ее глубину.
С точки зрения психоэмоционального состояния автономность феномена жилищной депривации по отношению к уровню жизни очевидна. Жилище как среда обитания, как продолжение и выражение «Я» человека не менее важно, чем жилище как особый экономический ресурс. М.В. Осорина связывает начало исследований роли домашнего пространства для личностной идентичности с именем американского психолога У. Джеймса. У. Джеймс «в конце XIX века был первым, кто обнаружил, что для понимания личности важно оценить, что именно в этом мире человек считает «собой» <...>. Для описания структуры личности Джемс ввел понятия «материального Я», «социального Я» и «духовного Я». <...> В пределы собственного материально-
плотского «Я» многие взрослые люди включают <...> и дом со всем содержимым. <...> Людьми границы территории переживаются, прежде всего, как пределы владений и зоны личного или группового влияния» [26]. Субъективную сторону жилищной депривации последовательно разрабатывает (не используя соответствующего словосочетания) С.К. Нартова-Бочавер (ВШЭ, Москва). В ее работах о психологической суверенности неприкосновенность тела, территории и вещей - залог личностной непрерывности, защищенности, базового доверия к миру [24]. Ею же внедрена релевантная для изучения социально-психологической стороны жилищной депривации методика «оценки дружественности жилища» [23]. Она позволяет учесть не только степень удовлетворенности основных потребностей (такую методику, разработанную Д.Я. Райгородским, успешно применяла А.В. Крылова, моделируя на основе оценки множественной депривации разноуровневых потребностей студентов благоприятную культурно-образовательную среду вуза [16]), но и образ жилья, включая эмоциональные характеристики его функциональных возможностей, описываемых четырьмя комплексными шкалами: Прагматичность, Развитие, Стабильность, Защищенность.
Выводы
На вопрос о том, существует ли жилищная депривация как самостоятельный феномен, мы считаем возможным дать ответ: «Да, существует». Этот феномен комплексный, включающий социоэкономический, социально-психологический и социокультурный компоненты, и даже психофизиологический синдром.
Методологически его самостоятельность обосновывается: в естественных науках - фобическими расстройствами и пограничными состояниями, связанными с пространством; в социальных науках - концепцией «жилищного класса».
В естественнонаучной картине мира феномен жилищной депривации давно занял прочное место и хорошо изучен как предиктор ухудшения соматического и психического здоровья. Вместе с тем его осмысление осуществляется путем аналитического дробления патогенных компонентов среды, качество которых не меняется в зависимости от социальных функций, которые осуществляются в данной среде (жилые, производственные, досуговые и пр.), и потому обособления концепта не происходит.
В социальных науках неблагоприятные жилищные условия, пространство домашней жизненной среды традиционно выделяются как часть условий, конституирующих бедность и нищету, или как дополнительные факторы, сопутствующие дистрессоры социальной депривации групп, живущих в режиме многомерного и постоянного социального исключения. Поэтому отдельные составляющие жилищной депривации в социологической и психологической литературе достаточно подробно описаны, но сам комплекс почти не привлекал внимания отечественных исследователей и мало изучен западными.
Концепт жилищной депривации еще не сформирован; его специфика, внутренние составляющие и связи между ними, условия, при которых неудовлетворенность перетекает в устойчивую депривацию, краткосрочные и долгосрочные эффекты не определены. Он требует четкой операционализа-ции в ряду: объективная депривационная ситуация - объективные последствия для человека на организменном и личностном уровне - осмысление ситуации - осмысление последствий - способы преодоления/компенсации и их доступность. В качестве перспективы дальнейших исследований это ставит вопрос о тех типах депривационных ситуаций, в которых жилье является терминальной или инструментальной ценностью, о компонентах качества окружающей среды, которые способны компенсировать неудовлетворенность жилищными условиями.
Литература
1. Авчинникова, С.О. Деятельность специалиста социальной работы по формированию здорового стиля жизни клиентов: анализ содержания и функций [Текст] / С.О. Авчинникова // Известия Саратовского университета. Новая серия. Акмеология образования. Психология развития. - 2010. - Т. 3. -№ 2. - С. 61-70.
2. Айзман, Р.И. Возрастные особенности интеграции механизмов регуляции водно-солевого гомеостаза в онтогенезе человека [Текст] / Р.И. Айзман // Новые исследования по возрастной физиологии. - 1982. - № 2. - С. 62-68.
3. Антипенко, З.З. Вахтовый метод работы: современные реалии, проблемы, перспективы (на примере нефтегазовой отрасли) [Текст] / З.З. Антипенко,
B.В. Коробейников, В.М. Быков // Проблемы экономики и управления нефтегазовым комплексом. - 2013. - № 1. - С. 20-24.
4. Астоянц, М.С. Дети-сироты в России: личностные характеристики ребенка в условиях депривации [Текст] / М.С. Астоянц // Вестник Евразии. - 2004. -№ 3. - С. 58-88.
5. Бармасов, А.В. The biosphere and the physical factors. Light pollution of the environment [Текст] / А.В. Бармасов, А.М. Бармасова, Т.Ю. Яковлева // Ученые записки Российского государственного гидрометеорологического университета. - 2014. - № 33. - С. 84-101.
6. Бедность и бедные в современной России [Текст] / под ред. М.К. Горшкова и Н.Е. Тихоновой. - М. : Весь Мир, 2014. - 304 с.
7. Бедность: альтернативные подходы к определению и измерению [Электронный ресурс] / М.А. Можина [и др.]. - Режим доступа: http://ecsocman.hse.ru/ text/19177274/; http://studik.net/zhile-imushhestvo-i-deprivaciya-2 (дата обращения: 14.02.2017).
8. Беседина, М.В. Образовательная среда как фактор эмоциональной депри-вации, влияющей на соматическое здоровье подростков [Электронный ресурс] : автореф. дис. ... к.пс.н. / М.В. Беседина. - МГППУ, 2004. - Режим доступа: http://psychlib.ru/mgppu/disers/besedina/BESEDINA.HTM (дата последнего обращения:11.12.2016).
9. Бодров, В.А. Работоспособность человека-оператора и пути ее повышения [Текст] / В.А. Бодров // Психологический журнал. - 1987. - Т. 8. - № 3. -
C. 107-117.
10. Влияние социально-демографических и личностных факторов на мотивы употребления алкоголя у подростков и молодых людей мужского пола [Текст] / А.В. Копытов [и др.] // Журнал Гродненского государственного медицинского университета. - 2012. - № 2 (38). - С. 30-33.
11. Дегтярев, Ю.Г. Возможности амбулаторной хирургии в детском возрасте [Текст] / Ю.Г. Дегтярев // Медицинский журнал. - 2015. - № 3 (53). - С. 13-18.
12. Зидлик, М. Воспроизводство социального неравенства в биографиях [Текст] / М. Зидлик // Социальное неравенство. Изменения в социальной структуре: европейская перспектива ; под ред. В. Воронкова, М. Соколова ; пер. с нем. К. Тимофеевой. - СПб. : Алетейя, 2008. - С. 111-122.
13. Калугина, З.И. Депривация сельских сообществ в условиях несостоятельности сельскохозяйственных предприятий [Текст] / З.И. Калугина // Регион: Экономика и Социология. - 2007. - № 1. - С. 186-198.
14. Кокорева, Е.Г. Влияние различных видов депривации на развитие детского организма [Текст] / Е.Г. Кокорева, Е.В. Елисеев // Вестник Челябинского государственного педагогического университета. - 2013. - № 12-2. -С. 279-287.
15. Кротов, П.П. Жилищная стратификация города: рыночная эволюция советской модели [Текст] / П.П. Кротов, М. Буравой, Т.С. Лыткина. - Сыктывкар : Коми научный центр УрО Российской АН, 2003. - 99 с.
16. Крылова, А.В. Преодоление депривации у студентов в образовательном процессе [Текст] / А.В. Крылова // Вестник Санкт-Петербургского государственного университета. - Сер. 12, Психология. Социология. Педагогика. - 2010. -№ 4. - С. 133-139.
17. Ларина, Т.Н. Обоснование системы статистических показателей качества жизни сельского населения [Текст] / Т.Н. Ларина // Известия Самарской государственной сельскохозяйственной академии. - 2014. - № 2. - С. 3-9.
18. Левитов, Н.Д. Фрустрация как один из видов психологических состояний [Текст] / Н.Д. Левитов // Вопросы психологии. - 1967. - № 6. - С. 118-129.
19. Лига, М.Б. Социологическое исследование качества жизни населения [Текст] / М.Б. Лига // Гуманитарный вектор. Сер. Педагогика, психология. -2008. - № 2. - С. 40-45.
20. Малообеспеченные в России: кто они? Как живут? К чему стремятся? [Текст] // Информационно-аналитический бюллетень Института социологии РАН / под общ. ред. М. Горшкова и Н. Тихоновой. - 2008. - № 5. - С. 4-80.
21. Морозова, Е.В. «Школа социальной жизни» как перспективная психосоциальная реабилитационная технология [Текст] / Е.В. Морозова // Вестник Всероссийского общества специалистов по медико-социальной экспертизе, реабилитации и реабилитационной индустрии. - 2012. - № 3. - С. 19-26.
22. Наберушкина, Э.К. Доступность городской среды для инвалидов [Текст] / Э.К. Наберушкина // Социологические исследования. - 2010. - № 9. -С. 58-64.
23. Нартова-Бочавер, С.К. Метод оценки дружественности жилища: опросник «Функциональность домашней среды» [Текст] / С.К. Нартова-Бочавер // Психологический журнал. - 2015. - № 4. - Т. 36. - С. 71-83.
24. Нартова-Бочавер, С.К. Психологическое пространство личности [Текст] : монография / С.К. Нартова-Бочавер. - М. : Прометей, 2005. - 312 с.
25. Овчарова, Л.Н. Социально-демографический профиль, факторы и формы проявления бедности российского населения [Электронный ресурс] : авто-реф. дис. ... д.э.н. / Л.Н. Овчарова. - М., 2011. - Режим доступа: https://гefdb. ги/кюк/2001297-р5.Мт1 (дата обращения: 14.02.2017).
26. Осорина, М.В. Секретный мир детей в пространстве мира взрослых [Электронный ресурс] / М.В. Осорина. - Режим доступа: http://экосфера-человека.рф/d/399698/d/m.v.-osoгinasekгetnyy-miг-detey.pdf (дата обращения: 16.02.2017).
27. Проект единой классификации профессий гражданской и военной сфер деятельности и номенклатуры профессионально важных качеств специалистов [Текст] / Г.М. Зараковский [и др.] // Человеческий фактор: проблемы психологии и эргономики. - 2004. - № 2. - С. 19-31.
28. Психосоциальные факторы как предикторы нарушений психической адаптации у лиц, занятых стрессогенной профессиональной деятельностью [Текст] / Л.И. Вассерман [и др.] // Сибирский психологический журнал. -2008. - № 29. - С. 47-52.
29. Реутов, Е.В. Сети взаимопомощи в региональном сообществе [Текст] / Е.В. Реутов, Л.В. Колпина, М.Н. Реутова // Регион: Экономика и Социология. - 2011. - № 2. - С. 137-157.
30. Римашевская, Н.М. Социальные нормативы как государственные гарантии в условиях финансово-экономического кризиса [Текст] / Н.М. Рима-шевская // Уровень жизни населения регионов России. - 2009. - № 10-11. -С. 23-31.
31. Сидорчук, И.Б. Критерии бедности и показатели ее определения [Текст] / И.Б. Сидорчук // Ученые записки Крымского федерального университета им. В.И Вернадского. География. Геология. - 2009. - Т. 22 (61). - № 2. -С. 260-271.
32. Сизова, И.Л. Бедность и борьба с бедностью в государствах благосостояния: современное состояние и перспективы [Текст] / И.Л. Сизова // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Сер. Социальные науки. - 2007. - № 2. - С. 78-85.
33. Слободенюк, Е.Д. Эвристические возможности абсолютного и относительного подходов к изучению бедности в российских условиях [Текст] / Е.Д. Слободенюк, Н.Е. Тихонова // Социология: методология, методы, математическое моделирование. - 2011. - № 33. - С. 5-27.
34. Смирнова, Д.А. Психозы (шизофрения) через призму феномена миграции [Текст] : по материалам XXII Европейского конгресса психиатрии (1-4 марта 2014 г., Мюнхен, Германия) / Д.А. Смирнова // Психиатрия и психофармакотерапия. - 2014. - Т. 16. - № 5. - С. 4-20.
35. Тихонова, Н.Е. Индекс уровня жизни и модель стратификации российского общества [Текст] / Н.Е. Тихонова, Н.М. Давыдова, И.П. Попова // Социологические исследования. - 2004. - № 6. - С. 120-130.
36. Тихонова, Н.Е. Феномен городской бедности в современной России [Текст] / Н.Е. Тихонова. - М. : Летний сад, 2003. - 408 с.
37. Тихонова, Н.Е. Феномен социальной эксклюзии в условиях России [Текст] / Н.Е. Тихонова // Мир России. - 2003. - № 1. - С. 36-84.
38. Чугунова, H.B. Уровень жизни населения Белгородской области в изменяющейся России. Доходы населения в контексте уровня жизни [Текст] / Н.В. Чугунова // Вестник Воронежского государственного университета. Сер. География. Геоэкология. - 2006. - № 1. - С. 27-33.
39. Шманкевич, Т.Ю. На краю города: от различий к сегрегации [Текст] / Т.Ю. Шманкевич // Вестник Евразии. - 2003. - № 4. - С. 185-206.
40. Шутилина (Корнева), А.А. Формирование сенсорной и двигательной депри-вации у воспитанников детских домов как предпосылка антивитального поведения [Текст] / А.А. Шутилина (Корнева), К.В. Терре, О.А. Сагалакова // Новая наука: Опыт, традиции, инновации. - 2015. - № 4-2. - С. 66-68.
41. Экономика недвижимости / сост. И.В. Чижанькова, Н.В. Булей, Н.Ф. Бонда-летова. - М. : Перспектива, 2016. - 324 с.
42. Ayala L. Multidimensional indices of housing deprivation with application to Spain [Text] / L. Ayala, C. Navarro. - URL: http://econpapers.repec.org/paper/ hpewpaper/y_3a2004_3ai_3a12.htm (date of access: 16.12.2016).
43. Ayala, L. The dynamics of housing deprivation [Text] / L. Ayala, C. Navarro // Journal of Housing Economics. - № 16. - 2007. - P. 72-97.
44. Dane statystyczne dotycz^ce mieszkalnictwa. - URL: http://ec.europa.eu/euro-stat/statistics-explained/index.php/Housing_statistics/pl#Jako. C5.9B.C4.87_ mieszka.C5.84 (date of access: 15.02.2017).
45.Jarosz, D. Mieszkanie si§ nalezy ... Studium z peerelowskich praktyk spolecznych [Text] / D. Jarosz. - Warszawa : ASPRA-JR, 2010. - 388 s.
46. Townsend, Р. Poverty in the United Kingdom. A Survey of Household Resources and Standards of Living [Electronic resource] / Р. Townsend. - Harmondsworth : New York; Victoria; Ontario; Auckland; Penguin Books Ltd, 1979. - URL: http:// www.poverty.ac.uk/system/files/townsend-book-pdfs/PIUK/piuk-whole.pdf (date of access: 21.11.2016).
47. Ubostwo w Polsce w swietle badan GUS. - Warszawa : Zaklad wydawnictw stat-ystycznych, 2013. - 72 s.
