CC BY
44
РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ
A. В. ВОДОЛАГИН
ФЕНОМЕН «ВНУТРИСЕМЕЙНОЙ РЕЛИГИОЗНОСТИ» В ИСТОЛКОВАНИИ
B. В. РОЗАНОВА
Василий Васильевич Розанов - один из самых оригинальных по складу ума деятелей русского культурного Ренессанса начала XX в. Его имя ассоциируется с «эпохой пробуждения в России самостоятельной философской мысли» . Вспоминая о небывалой для нашей страны по своей интенсивности духовной жизни того времени, Н. А. Бердяев отмечал, что на заседаниях петербургских религиозно-философских собраний преобладала проблематика В. В. Розанова. Вопросы о метафизической сущности пола, брака и семьи ставились последним в контексте христианского сознания с беспрецедентной остротой и радикальностью, а его интуиции в указанной области и предложенные им решения до сих пор поражают нас своей нетривиальностью. Хотя он не создал законченного, систематического по форме социальнофилософского учения, розановский опыт осмысления повседневного человеческого бытия в его фактичности остается для нас ценным и поучительным.
Самое интересное в этом опыте - сочетание совершенно свободного от идеологических штампов его времени философствования с благоговейно-трепетным отношением к великим духовным традициям, позволяющим постигать неподвластные человеческому произволу законы космического и социально-исторического бытия. Важнейшим из них Розанов считал закон распадения всякого единства в природе на
Философия и общество, № 3, июль - сентябрь 2007 161-168
противоположности, «закон полярности»2, принцип «мужеженского слагания Космоса»3, известный еще древним даосам.
По мнению Н. А. Бердяева, в дискуссиях об онтологической природе пола, брака и семьи Розанов был «более первороден и оригинален», чем Д. С. Мережковский. Его вклад в формирование «нового религиозного сознания» в России в ходе диалога интеллигенции с представителями Русской православной церкви все еще не осмыслен в полной мере. На взгляд Н. А. Бердяева, Розанов - «настоящий уникум. В нем были типические русские черты, и вместе с тем он был ни на кого не похож. ...Литературный дар его был изумителен, самый большой дар в русской прозе. Это настоящая магия слова»4. Сам Розанов не без оснований считал себя первой «умственной величиной своего времени»5.
Современные исследователи обращают внимание на «некую неуничтожимую эмоционально-психологическую русскость» Розанова, его редкий «дар свободы от самого себя», видя в нем «человека нового сознания, неизвестного русскому XIX в.», созерцателя даосского типа6. 150-летие В. В. Розанова - хороший повод для обращения к еще не освоенным пластам его наследия и возобновления прерванной линии самобытной русской философской мысли.
Оригинальность в мышлении не бывает порождением случайной субъективности авторского «Я». Она проистекает, как правило, из его обращенности к истокам. Известно, что истоки философского мышления Розанова связаны с «Метафизикой» Аристотеля. Подготовленный Розановым первый русский перевод аристотелевской книги уже заключал в себе некую интерпретацию метафизики, которая получила развернутое выражение в розановском трактате «О понимании» (1886). Важнейший, онтологический мотив этого никогда не пользовавшегося популярностью философского текста был сформулирован в виде
1 Бердяев, Н. А. Самопознание. - М., 1991. - С. 124.
2 См.: Розанов, В. В. Природа и история. - СПб., 1903. - С. 63-64.
3 Розанов, В. В. Во дворе язычников. - М., 1999. - С. 70.
4 Бердяев, Н. А. Самопознание. - С. 131.
5 Розанов, В. В. Соч.: в 2 т. - Т. 1. - М., 1990. - С. 178.
6 См.: Носов, С. Н., Розанов, В. В. Эстетика свободы. - СПб.; Дюссельдорф, 1993. -С. 13, 142; Болдырев, Н. Ф. Семя Озириса, или Василий Розанов как последний ветхозаветный пророк. - Челябинск, 2001.
тезиса о четырех формах существования: небытии, бытии
потенциальном, бытии образующемся и бытии реальном7.
Методологическое значение данной категориальной схемы состояло в том, что она выводила исследователя за пределы эмпирически наблюдаемой реальности и ориентировала на анализ интуитивно постигаемых возможностей бытия, из которых и развертываются всякого рода реалии. Применительно к человеческой реальности такой подход требовал повышенного внимания к сексу-альной сфере, в которой космические по своей сути отношения полов трансформируются в отношения социальные, порождая явления брака, семьи и первичной внутрисемейной религиозности. «Религия во всем подобна браку и есть такое же чудо, как он, и такая же, как он, существенность и очевидность, - утверждал Розанов. - Она основана и состоит на избрании Богом человека “в союз” (ге^ю) с Собою; и на открытии этому дорогому существу, Невесте или Супругу (Апокалипсис, пророки), истин изумительной важности, чрезмерной интимности, для всего остального мироздания оставленных сокрытыми»8.
Пол, по Розанову, есть психофизиологический фундамент всякой религиозности, поскольку предполагает переживание недостижимой в реальности полноты бытия, выход за пределы ущербного, индивидуального существования и обретение космической гармонии через синтез противоположных начал. Розановская метафизика пола и проистекающая из нее религия любви исходят из феномена семени, в котором уже в свернутом виде присутствует установка на эротическое восхождение к космической гармонии, поэтически представленное еще Платоном в диалоге «Пир».
Рождение ребенка приоткрывает религиозную тайну брака, семья хранит ее, формируя кровнородственную, нравственную связь поколений, в отрыве от которой существование более сложных социальных образований - церкви и государства -лишено смысла. Более того, враждебное отношение названных структур к сфере семейно-брачных отношений лишает их высшей
7 См.: Розанов, В. В. О понимании. - СПб., 1999. - С. 114.
8 Розанов, В. В. Около церковных стен. - М., 1995. - С. 457.
«легитимности». Такого рода соображения скрывались за розановским бунтом против исторического христианства с его пренебрежительно-негативным отношением к плоти и полу. Они же вели его в сторону реанимации языческих фаллических культов древности.
Семья, общество, государство, полагал Розанов, «явления
9
языческого порядка» , в основе которых - освящение зачатия, деторождения, кровного родства. Христианское Откровение -Боговоплощение - затронуло, по его мысли, саму «ось мира»: мир перевернулся, и то, что язычниками почиталось в качестве святынь, стали расценивать как низменные проявления человеческой греховности. Евангелие, точнее, распространяющая его Церковь привносит в социальное бытие нечто «не-реальное» - то, что «не от мира сего». Речь идет, по словам Розанова, о «бесконечно малой», текущей величине, «флюксии», которая становится фактором колоссальных качественных трансформаций.
С формальной стороны привносимое христианством в мир ирреальное начало есть не что иное, как свобода. А по своему содержанию это - неведомый ни язычеству, ни иудаизму род любви, не совместимый с культивировавшейся в Древности «половой страстью». Нужно заметить, что новозаветный, по сути, опыт любви-сострадания, переживание «нереального» в собственной семейной жизни и судьбе приблизили Розанова к разгадке духовной привлекательности православия. При всех своих еретических метаниях в области мысли он оставался православным человеком в повседневной жизненной практике.
«Жизнь, история - непременно творятся верою, - писал Розанов, - без веры ни шагу, не только в религии, но, между прочим, даже и в политике. ...Вера есть великое ощущение сердцем просто избытка в себе бытия - того, что оно просто есть: «я есмь и вот - я иду вперед...»10. Приведенные слова свидетельствуют о том, что русский мыслитель в своих интуициях обретал мудрость древних даосов. Достаточно вспомнить Лао-Цзы: «Если в тебе недостаточно веры, то бытие не верит тебе»11.
9 Розанов, В. В. Соч.: в 2 т. - Т. 1. - М., 1990. - С. 391.
10 Розанов, В. В. Около церковных стен. - С. 139.
11 Антология даосской философии. - М., 1994. - С. 32.
Осуществленный 2000 лет назад христианством «перелом во всемирной истории», согласно Розанову, психологически выразился в смещении внимания от события рождения, которым повсеместно было озабочено язычество, к событию смерти. Вместо философско-поэтического вопрошания о начале вещей стали преобладать мысли о конце вещей, «кончине мира», «том свете» и т. п. При общем торжестве пессимистического жизнечувствия и умонастроения в христианскую эру было, тем не менее, сохранено зерно истины, взращенное язычеством: идея «семьи-эдема»
получила развитие в символике «святого семейства». Для Розанова этот позитивный момент преемственности стал отправным пунктом при построении синтетической метафизики пола и брака. Более тридцати лет творческой жизни его занимала главная тема -«семья как ступень к Богу». Эта тема, по словам Розанова, «волнуется не только на границах философии и религии, но и в центре истории, в точке величайших и никогда надлежаще не понятых ее изломов»12.
Семенно-кровно-телесный спиритуализм Розанова пролил новый свет на историю цивилизаций - онтологически здоровых и безнадежно больных в своей основе. А последней, по Розанову, как уже отмечалось, является духовно-практическое отношение к полу, к семени. Размышляя о метафизическом корне проституции, он обращал внимание на негативное отношение к семени: «Если семя есть скверна, то дом терпимости становится “во главу угла цивилизации”...»13. Отсюда - предположение о том, что проституция явилась своего рода архетипической формой социума, заключавшего в своем фундаменте нездоровое отношение к полу, деторождению, родству14. Очевидно, такого типа социум получил развитие на Западе, пришедшем в настоящее время к «освящению» однополых «браков» и извращенному сознанию необходимости уголовного преследования «гомофобии».
Перед нами - явный «излом истории», если использовать терминологию Розанова: мы видим, что «аномальные феномены пола» в настоящее время вдохновляют творцов новой,
12 Розанов, В. В. В мире неясного и нерешенного. - М., 1995. - С. 8, 9.
13 Там же. - С. 11.
14 См.: Василий Розанов в контексте культуры. - Кострома, 2000. - С. 12.
сомнительной морали и европейских парламентариев-законодателей. Развивая этот мотив, можно сказать, что навязанную России в очередной раз «вестернизацию» следует рассматривать как явление эпидемическое, таящее в себе гибельную для коренных народов России «заразу». Не будем говорить о росте алкоголизма и наркомании как реакциях населения на абсурд проводимых «рыночниками» преобразований. Достаточно указать на массированную пропаганду насилия и некрофилии в наших СМИ, чтобы констатировать заболевание российско-евразийской, православной цивилизации. А «планирование семьи», также внедряемое Западом, лишь ускорит демографическую катастрофу в России. Прав был Д. Г. Лоуренс, говоривший в 1930 г. о внушающей страх современности Василия Розанова15. На наш взгляд, труды Розанова давно должны были бы стать настольными для тех российских руководителей, которые занимаются социальной политикой. Упомянем в связи с этим хотя бы статью Розанова «Здоровье потомства как народно-государственная задача»16.
Трактовка семьи как «канона бытия человеческого», «реальнорелигиозного» института, базовой и определяющей структуры общества была развернута Розановым в оригинальную концепцию социальной истории человечества17. Согласно его гипотезе, история той или иной локальной цивилизации (тут он опирался на теорию культурно-исторических типов Н. Я. Данилевского) несет в себе жизнеутверждающую, смысловую направленность до тех пор, пока в ней действуют сильные, «родовитые» семьи, кланы, энергетический потенциал которых, как правило, исчерпывается в деятельности порожденных ими гениев. Гении творят историю лишь благодаря «органической энергии» стоящих за ними родов, энергии, трансформирующейся в «психическое творчество» и «одухотворенность». Вместе с увяданием и гибелью великих родов
15 См.: Розанов, В. В.: Pro et contra. - Кн. II. - СПб., 1995. - С. 498; Пишун, С. В. Социальная философия В. В. Розанова. - Владивосток, 1993. - С. 9.
16 См.: Розанов, В. В. Русская государственность и общество. Статьи 1906-1907 гг. - М.,
2003.
17 См.: Водолагин, А. В. Онтология политической воли. - Тверь, 1992; Водолагин, А. В., Болдырев, А. И., Иванов, А. В. Четвертая печать. Эскизы к феноменологии русского духа. -Тверь, 1993; Водолагин, А. В. Философские проблемы социально-гуманитарных наук. -Дедовск, 2004.
на арену истории выходит посредственность, бездарность. Религиозно не мотивированные, метафизически не обоснованные действия выскочек-самозванцев не могут внести «силу скрытой целесообразности» в стихийный поток событий, и мир катится к катастрофе18.
Русский народ ранее других исторических народов вошел в эпоху всемирно-исторического апокалипсиса. Революция в России, пророчески писал Розанов в 1906 г., выразится в «совершенно пьяном, ни к чему не приводящем истреблении имущества страны и психопатическом разлитии крови. Кровь, грязь и огонь - вот стихии русской революции»19. Русский революционный дух - это порождение «помеси дикого половца с социальным романтиком Запада» - когда-нибудь приведет в содрогание Европу, которая потребует от России «укротить своих». Как видим, судьба русского западничества в XX столетии была отчасти предугадана Розановым. Развивая мысль профессора Герье о том, что эксцессы революционеров напоминают собою самые темные изуверные секты, с человеческими жертвоприношениями и со сладострастьем самозакалывания, он высказывал предположение о том, что все эти изуверства, садистическое наслаждение кровью и страданием имеют подпочвою ту же нервную психопатию, умственные и нравственные извращения. «Революция - менее политика и более болезнь»20. Русская революция представлялась Розанову «местным пароксизмом» всемирной революции: «Оттого она так
космополитична... Ибо по существу делают русскую революцию вовсе не русские люди, а русские - поскольку они космополитичны, безнациональны, выхолощены от всего русского»21.
Не меньшее отвращение вызывали у Розанова и либералы. Необузданный либерализм, отмечал он, «исходит именно от людей без чувства свободы в себе, от людей слабой воли и без твердого общественного за собой признания»22. Думается, давно пришло
18 См.: Водолагин, А. Философия воли. - М., 2005. - С. 240, 245-246.
19 Розанов, В. В. Русская государственность и общество. Статьи 1906-1907 гг. - М., 2003. - С. 114.
20 Там же. - С. 155.
21 Там же. - С. 356.
22 Там же. - С. 168.
время прислушаться к розановской проповеди просвещенного патриотизма и умеренного политического консерватизма, поскольку наша многострадальная страна устала и от революционеров, и от реформаторов - этих «маньяков
23
патологического времени» .
Хочется думать, что Россия, прошедшая в XX в. через круги навязанного ей социального ада, все еще исторически не сломлена. Вспомним слова Розанова о «моментах временного понижения духовной жизни» исторических наций накануне новых свершений. «Великое усилие в сфере политики, религиозных идей или искусства настолько истощает силы нации, или, что то же, родов, ее составляющих собою, что в течение ряда десятилетий ее едва хватает на повторение поколений, в которых психическая жизнь тускла... - писал русский философ в начале минувшего века. - И только когда проходит достаточное время отдыха, снова и без всякой видимой причины начинается для нации духовное пробуждение»24. Пусть обращение к философскому и литературному наследию В. В. Розанова в связи с его 150-летием станет для нас дополнительным стимулом духовного пробуждения.
23 См.: Водолагин, А. В. Психопатология всемирной истории // Космос и мировая история. - М., 2002. - С. 51-58; Философия и психопатология: научное наследие Карла Ясперса. - М., 2006.
24 Розанов, В. В. Природа и история. - С. 88.
