CC BY
20DOI 10.47643/1815-1337_2022_12_19
ФЕНОМЕН ЦИФРОВОГО ПРАВА: ПРОБЛЕМА ТЕРЕОТИЗАЦИИ THE PHENOMENON OF DIGITAL LAW: THE PROBLEM OF THEREOTIZATION
ПУЗИКОВ Руслан Владимирович,
кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры гражданского права,
Институт права и национальной безопасности ФГБОУ ВО «Тамбовский государственный университет имени Г.Р. Державина». 392036, Россия, Тамбовская обл., г. Тамбов, ул. Интернациональная, 33. E-mail: ruslanlaw@mail.ru;
ХАРИН Вадим Витальевич,
ассистент кафедры специальной подготовки и обеспечения национальной безопасности,
Институт права и национальной безопасности ФГБОУ ВО «Тамбовский государственный университет имени Г.Р. Державина». 392036, Россия, Тамбовская обл., г. Тамбов, ул. Интернациональная, 33. ORCID: 0000-0002-2841-709Х, E-mail: vadimka.va@mail.ru;
Puzikov Ruslan Vladimirovich,
Candidate of Legal Sciences, Associate Professor, Associate Professor of the Department of Civil Law of the Institute of Law and National Security of the Tambov State University named after G.R. Derzhavin. 392036, Tambov, str. Internationalnaya, 33. E-mail: ruslanlaw@mail.ru;
Kharin Vadim Vitalievich,
Assistant of the Department of Special Training and National Security, Institute of Law and National Security,
Tambov State University named after G.R. Derzhavin,
392036, Tambov, str. Internationalnaya, 33.
ORCID: 0000-0002-2841-709X,
E-mail: vadimka.va@mail.ru
Краткая аннотация: в настоящее время одним из актуальных вопросов для теоретиков и практиков выступает выделение цифрового права в самостоятельную отрасль права Данное право выступает не фундаментальным (теоретическим), а больше прикладным (практическим), т.к. его конструкция и архитектура определяется не теоретическими трудами и правовыми традициями, которые пережили не одно десятилетие, а может быть и сотни лет, а практической необходимостью и современными изменениями общественных отношений. Большинством представителей научных кругов говорят о невозможности выделения цифрового права в самостоятельную отрасль, т.к. оно не имеет необходимого специализированного и самостоятельного предмета и метода правового регулирования. Также институт цифрового права входит в состав информационной отрасли права. В статье проанализированные некоторые аспекты, способствующие выделению цифрового права в самостоятельную отрасль: специфичная среда правового регулирования (виртуальное пространство), возможность закрепления искусственного интеллекта в статусе субъекта правоотношений и т.д. При этом, цифровое право выступает нетрадиционным правовым феноменом, с котором столкнулась российская система права, в связи с чем имеет место использование альтернативных (неклассических) моделей выделения отраслей права - например, модель комплексной отрасли.
Abstract: at present, one of the topical issues for theorists and practitioners is the allocation of digital law to an independent branch of law. This right is not fundamental (theoretical), but more applied (practical), because its design and architecture is determined not by theoretical works and legal traditions that have survived more than one decade, and maybe hundreds of years, but by practical necessity and modern changes in social relations. Most representatives of the scientific community talk about the impossibility of separating digital law into an independent industry, because it does not have the necessary specialized and independent subject and method of legal regulation. Also, the Institute of Digital Law is part of the information branch of law. The article analyzes some aspects that contribute to the allocation of digital law into an independent industry: a specific environment of legal regulation (virtual space), the possibility of fixing artificial intelligence in the status of a subject of legal relations, etc. At the same time, digital law is a non-traditional legal phenomenon that the Russian system of law has encountered, in connection with which there is the use of alternative (non-classical) models for separating branches of law - for example, the model of an integrated industry.
Ключевые слова: цифровое право, информационное право, виртуальное пространство, правовое регулирование, система российского права, российское законодательство.
Keywords: digital law, information law, virtual space, legal regulation, system of Russian law, Russian legislation.
Для цитирования: Пузиков Р.В., Харин В.В. Феномен цифрового права: проблема теоретизации //Право и государство: теория и практика. 2022. № 12(216). С. 19-22. http://doi.org/10.47643/1815-1337_2022_12_19.
For citation: Puzikov R.V., Kharin V.V. The phenomenon of digital law: the problem of theorization // Law and state: theory and practice. 2022. No. 12(216). pp. 19-22. http://doi.org/10.47643/1815-1337_2022_12_19.
Статья поступила в редакцию: 22.11.2022
На современном этапе невозможно ограничиться лишь констатацией воздействия технологического фактора на общественные отношения — цифровые технологии преобразовывают устоявшиеся государственные и общественные институты. Попытаемся разобраться в возможных направлениях трансформации права в цифровую эпоху, настроившись на то, что пока вопросов будет возникать больше, нежели готовых и однозначных ответов на них.
Основные компоненты права под воздействием цифровых технологий. Как ни странно, даже классическая теория права находится под «угрозой» от воздействия новых технологий, и в особенности Интернета. Если даже в самом общем приближении понимать под правом совокупность норм, регулирующих отношения, складывающиеся между субъектами по поводу определенного объекта, то становится понятно, что в цифровую эпоху буквально каждый компонент данного определения нуждается в уточнении.
С появлением новых технологий и цифровизации областей человеческих отношений можно выделить тенденцию развития информационного права как отдельной отрасли права в юридической науке. В Российской Федерации были приняты нормативно-правовые акты, касающиеся данной области. С появлением новых актов формируется новый понятийно-категориальный аппарат, например, «цифровая экономика», «информационное общество», «информационная безопасность РФ» и так далее. Но чтобы данные акты эффективно работали в нашей стране,
В. В. Путин в своей речи на Петербургском международном экономическом форуме 2017 г. указал на важность понимания новых тенденций: «намерены кратно увеличить выпуск специалистов в сфере цифровой экономики, а по сути нам предстоит решить более широкую задачу, задачу национального уровня — добиться всеобщей цифровой грамотности». Речь идет о восприятии человеком новой реальности, новых законов и привыкания к ним. Чтобы качественно работали законы в сфере информационного поля, нужно понимание механизма работы цифровых вещей на базовом уровне.
При это в современных условиях сложно говорить исключительно о информационном - праве на данный момент оно является частью современных отраслей права. В настоящее время можно наблюдать развитие «феномена» традиционного развития правового регулирования -цифрового права. В его недрах формируется новый понятийный аппарат, который используется не только представителями власти, но и входит в разговорную речь населения. Примерами таких слов может послужить «доменное имя», «инсайдер», «сетевой адрес», «информационная безопасность детей». Государство в 21 веке уделяет пристальное внимание цифровой безопасности, поскольку цифровизация на государственном уровне требует новых методов сохранения информации вне доступа. Информация — это важный ресурс, из-за которого могут происходить информационные войны.
Споры о том, является ли цифровое право самостоятельной отраслью права в настоящее время выступают одним из актуальных как для представителей научных кругов, так и для практиков.
Цифровое право - это феномен правовой сферы, с котором столкнулось человечество в результате технологического и информационного развития. В настоящее время большинством ученых цифровое право не выделяется в самостоятельную отрасль права, т.к. не имеет необходимого специализированного и самостоятельного предмета и метода правового регулирования.
Цифровое право выступает наиболее динамичным и быстро изменяемым правом, что предопределяется скоростью цифрового прогресса (созданием и использованием новых цифровых технологий). Данное право выступает не фундаментальным (теоретическим), а больше прикладным (практическим), т.к. его конструкция и архитектура определяется не теоретическими трудами и правовыми традициями, которые пережили не одно десятилетие, а может быть и сотни лет, а практической необходимостью и современными изменениями общественных отношений.
Если первостепенные отрасли российского права, такие как гражданское, уголовное, административное право прошли долгий путь становления и развития, а их основа (идея) уходит корнями еще к древним правовым источникам и системам (таким как римское право), то цифровое право базируется исключительно на необходимости практической жизнедеятельности общества. Данное право, при рассмотрении его в статусе отрасли законодательства, также можно представить как практикориентированную: законодатель корректирует правовую базу не в рамках стратегических изменений, а посредством краткосрочной необходимости, вызванной изменениями в обществе. Вышеуказанные особенности можно рассматривать в качестве аспектов, противодействующих классическому, традиционному обособлению отдельных отраслей российского права, что в свою очередь не позволяет выделить цифровое право в качестве самостоятельной отрасли права.
Анализируя возможность обособления «цифрового права», можно наблюдать некоторую конкуренцию с «информационным правом». Информационное право начало активно обсуждаться в 80-х годах XX века.1 Развитие и выделение информационного права в отдельную отрасль права было вызвано активным процессом информатизации и переходом к информационному обществу: ценность информации постепенно росла (в настоящее время ее сравнивают с «новой нефтью»), в правовой сфере были актуальны вопросы, связанные с защитой личной информации (персональных данных). Данные веянья и стали основой выделения информационного права в самостоятельную отрасль права.
Информационно право зарождалось постепенно и своими истоками оно уходит к уголовному и административному праву. Однако с развитием предмета правового регулирования и широким применением частноправовых методов регулирования, информационное право поэтапно реформировалось в отдельную отрасль права. При этом, согласно классической модели выделения отраслей права в российской правовой науке (наличие самостоятельного предмета и метода), информационное право было удостоено данный «привилегии»: согласно российской юридической доктрине к предмету информационного права относятся информационные правоотношения, то есть информационные правоотношения, складывающиеся по поводу информации в информационной среде.
При этом, некоторые ученные высказываются об абстрактности предмета и метода информационного права. Так, доктор юридических М.А. Рожкова рассматривая аспекты функционирования и возможности выделения«интернетправа», «1Т-права», «цифрового права», а также их интеграцию в отечественную систему законодательства. При этом особое внимание автор уделяет распространениюи признанию «информационного права». Оценивая его в качестве самостоятельной отрасли права нельзя не заметить «невнятный предмет» и неочевидность единства метода правового регулирования, далекий от «идеала» основополагающий отраслевой акт - Федеральный Закон «Об информации, информационных технологиях и о защите информации».2
С одной стороны,понятие «цифровое право» довольно тесно связано с «информационным правом». В частности, цифровые технологии направлены на реализацию и ретрансляцию информации в двоичной системе, т.е. «на языке компьютера». Данные технологии базируются на информации, какого-либо другого продукта использования данных технологий получить посредством реализации данных технологий невозможно: они базируются на информации и продуктом реализаций технологии выступает также определенная информация.
Д.А. Ловцов в своей статье «Имплементация «цифровых прав» в экономике: информационно-правовые аспекты» также отражает то, что институты современного прообраза «цифрового права», как и само «цифровое право» включены в отрасль информационного права. Так, по
1Ловцов Д.А. Имплементация «цифровых прав» в экономике: информационно-правовые аспекты // Российское правосудие. 2020. № 10. С. 42.
2РожковаМ.А. Является ли цифровое право отраслью права и ожидать ли появление Цифрового кодекса // Хозяйство и право. 2019. № 4. С.8.
мнению автора информационная отрасль права состоит из:1
- право информационной безопасности;
- медиаправо;
- компьютерное право;
- телематическое право (интернет права, «сетевое» право).
Сам Ловцов рассматривает цифровое право, как институт телематического права.2По нашему мнению, компьютерное право и телематическое право имеет место рассматривать вместе в контексте цифрового права, т.к. развитие и функционирование данных составляющих связано с цифровыми технологиями и цифровой (виртуальной) средой.
Многие эксперты склоняются к тому, что цифровые технологии выступают составляющим от информационных технологий. Вся совокупность информационных технологий может быть разделена на 2 большие группы: аналоговые технологии и цифровые технологии. До «бурного развития» современных цифровых технологий активно доминировали аналоговые (например, аналоговое телевиденье). Если рассматривать сущность данных технологий, то можно отметить, что «цифровые технологии» связаны с движением и обработки информации в двоичной системе (весь объем информации состоит из «0», «1»). Аналоговые технологии, в свою очередь, базируются на плавном изменении электронных характеристик передаваемых данных. В данном случаи необходимо отметить, что понятия «цифровой» и «электронный» не тождественны: «цифровая» выступает формой существования данных (информации), а «электронная» выступает характеристикой (свойством) носителя информации. Таким образом, данные технологии не тождественны, и в связи с бурным развитием науки, «цифровые технологии» заняли доминирующее отношение к «аналоговым» (в каком-то роде даже вытесняли их). Но при этом, они выступают разновидностью информационных технологий.
В связи с вышеуказанным, будет справедливо отметить, что «цифровое право» в настоящее время в научных кругах признается и рассматривается как институт / подотрасль информационного права.
Законодатель же выбрал немного иной путь - с принятием Федерального закона от 18 марта 2019 г. N 34-Ф3 «О внесении изменений в части первую, вторую и статью 1124 части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации»3 институт «цифровых прав» был интегрирован в гражданское законодательство (и соответственно, отрасль права). Согласно ст. 141.1 ГК РФ4 под «цифровыми правами» признаются названные в таком качестве в законе обязательственные и иные права, содержание и условия осуществления которых определяются в соответствии с правилами информационной системы, отвечающей установленным законом признакам. В связи с этим необходимо отметить узость трактования цифровых прав, предусмотренного гражданским законодательством: законодатель не ввел новую категорию правил поведения в виртуальном пространстве. Он скорее при помощи оправленного набора электронных данных удовлетворяет «классические» права на объекты гражданских прав. Некоторые представители научных кругов, такие как А. Даниленко, относят данные преобразования к к «новым юридическим фикциям». Цифровое право, согласно законодательству, может удовлетворять лишь права на вещи, иное имущество, результаты работ, оказания услуг, исключительные права. Таким образом, формируется как бы сэндвич-конструктор, со сложным «двойным» набором: фикция имущественного права; фикция собственно «цифрового права». Как итог, цифровая форма (цифровое право) фиксации прав смешивается с неким особым образом выделенным методом научной селекции цифровым (имущественным) правом, удовлетворяющий правомочия на объекты гражданских прав и признаваемым в правовом обиходе.5
Как можно видеть, выше была показана одна из актуальных проблем современной интерпретации «цифрового права»: в большинстве случаев под цифровым правом понимается сам процесс перехода обычных («классических») прав в виртуальное пространство, т.е. досконально описывается процесс цифровизации. При этом, большое внимание удаляется самому процессу (как именно права и обязанности будут переходить, существовать и исполняться в рамках виртуального пространства), а не конечному результату данной цифровизации - переходу «классических прав» и появлению новых («чисто») цифровых прав.
Как справедливо отмечает О.Л. Солдаткина цифровое право, это не только новый институт (отрасль), но и новая форма существования правовой системы в целом, которая получается в процессе глубокого проникновения информационно-коммуникационных технологий в общественную жизнь.6 В связи с чем имеет место разделять цифровизацию классических (уже имеющихся в законодательстве) прав и новых цифровых прав, которые порождаются самим цифровым пространством. Именно данные права и имеет место рассматривать как ядро, основу идентификации самостоятельности цифрового права.
Помимо этого Солдаткина выделяет «виртуальное пространство» как наиболее подходящее для обобщения «цифрового пространства» термин.7 Таким образом, по нашему мнению, можно выделить специфичную среду существования и реализации цифровых прав - виртуальное пространство. В условиях технологичного XXI века человечество все больше коммуницирует в виртуальном пространстве - новой, набирающей обороты среде обитания человека. Также виртуальное пространство можно представить в статусе определенной сферы жизнедеятельности общества. Отсутствие полной правой регламентации данной сферы (что противоречит традициям и логике построения российского законо-
1Ловцов Д.А. Имплементация «цифровых прав» в экономике: информационно-правовые аспекты // Российское правосудие. 2020. № 10. С. 43.
2ЛовцовД.А. Имплементация «цифровых прав» в экономике: информационно-правовые аспекты // Российское правосудие. 2020. № 10. С. 44.
3О внесении изменений в части первую, вторую и статью 1124 части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации: Федеральный закон от 18 марта 2019 г. № 34-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации. 2019. №12. Ст. 1224.
4Гражданского кодекса Российской Федерации: Федеральный закон от 30 ноября 1994 г. № 51-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации. 1994. № 32. Ст. 3301.
5Даниленков, А. О правовой природе цифровых суррогатов // Хозяйство и право. 2018. № 8. С.83.
6Солдаткина О.Л. Цифровое право: особенности цифровой среды и субъекты // Государство и право. 2019. №12. С. 115.
7Солдаткина О.Л. Цифровое право: особенности цифровой среды и субъекты // Государство и право. 2019. №12. С. 118.
дательства) и возможности ее регламентирования посредством выделения отрасли законодательства - «цифровое право» - порождает ещё одну возможность (положительный аргумент) к выделению не только самостоятельной отрасли законодательства, но и самостоятельной отрасли права - цифровое право.
Помимо специфичной среды реализации - виртуального пространства - необходимо отметить и другие специфичные характеристики цифрового права, которые отличают его от других прав/отраслей и порождают дополнительную надежду (возможность) на идентификацию отрасли права. Среди специфики следует отметить:
- открытость;
- массовость;
- интеграция с техническим правом (может регламентироваться на уровне кода);
- высокий уровень анонимности.
Цифровое право в своем содержании регламентирует развитие и применение цифровых технологий, в том числе и технологий искусственного интеллекта. Высокая динамика развития искусственного интеллекта обусловила дискуссионность вопроса в правовой литературе о том, обладает ли он потенциальной возможностью (или невозможностью) иметь права и обязанности и нести юридическую ответственность. Вопросы обсуждения правого регулирования данной технологии привели к мнению о добавлении к классическому набору субъектов правовой среды нового - искусственного интеллекта («цифровая личность»).
Вопросы относительно правовой регламентации искусственного интеллекта (особенно актуальным здесь выступает вопросы, связанные с ответственностью в случаях нарушения правовых норм) неоднократно выступали предметом дискуссий. Искусственный интеллект способен к поведению, не поддающемуся конструктивному прогнозированию со стороны сторонних субъектов, так как основой данного поведения являются самостоятельно сформулированные поведенческие алгоритмы. В связи с этим становится популярнее мнения относительного принятия его в статусе субъекта правовых отношений, т.е. наделением не только обязанностей, но и прав.1 Логично предположить, что данные правовые нововведения института искусственного интеллекта имеет место принимать и реализовывать именно в рамках цифрового права, т.к. только данное право отвечает возможностям и интересам регламентации статуса цифровых технологий.
Наличие такого большого количества специфичных черт и возможностей интеграции правового регулирования новых технологий имеет место засчитать в «копилку» доводов самостоятельности цифрового права.
При более глубоком анализе сущности и архитектуры цифрового пространства можно отметить, что привычная теория права и модель правового регулирования не срабатывают в виртуальном пространстве. Прежде всего, отношения в цифровом пространстве не поддаются такому же контролю, как в традиционных условиях. В цифровой среде значительно сложнее идентифицировать личность человека, его пол и возраст, а значит, учесть данные особенности в правовом регулировании.2
В связи с этим, ввиду того, что «цифровое право» не подходит под самостоятельное выделение посредством реализации классической модели российской идентификации (наличие собственного предмета и метода), имеет место разработка и применение по отношению к «цифровому праву» модели комплексной отрасли в системе права.3 Такое положение обусловлено тем, что стихийно меняющееся общественная жизнь приводит к изменению и традиций построения системы российского права, т.к. только посредством учета новых веяний и изменений, возможно создать комплексную основу для изучения и законодательного регулирования новшеств общественной жизни, к которой, в частности, и относится «цифровое право». Таким образом, принятие цифровой отрасли в статусе комплексной отрасли права может стать залогом всестороннего изучения правовых проблем в данной прикладной отрасли общественной жизни и, как следствие, будет способствовать более эффективному и целенаправленному правому регулированию данной сферы.
Библиогра фия:
1. Багишев, И.Р. Искусственный интеллект как правовая категория: докторальный подход к разработке дефиниций / И.Р. Багишев, Э.Ю. Латыпова, Д.В. Кирпичников // Актуальные проблемы экономики и права. - 2020. - № 1. - С. 79-91.
2. Васильев, А. Термин «цифровое право» в доктрине и правовых текстах / А. Васильев, Ж. Ибрагимов, Р. Насыров, И. Васев // Юрислингвистика. - 2019. - №
11. - С. 15 -18.
3. Даниленков, А. О правовой природе цифровых суррогатов / А.О. Даниленко // Хозяйство и право. - 2018. - № 8. - С. 83-89.
4. Козлов, С.В. Правовое регулирование отношений в сети Интернет, или что такое интернет-право / С.В. Козлов // Право и экономика. - 2016. - № 11. - С. 76-92.
5. Ловцов, Д.А. Имплементация «цифровых прав» в экономике: информационно-правовые аспекты / Д.А. Ловцов // Российское правосудие. - 2020. - № 10. - С. 42-53.
6. Рожкова, М.А. Является ли цифровое право отраслью права и ожидать ли появление Цифрового кодекса / М.А. Рожкова // Хозяйство и право. - 2019. - № 4. -
С. 3-12.
7. Солдаткина, О.Л. Цифровое право: особенности цифровой среды и субъекты / О.Л. Солдаткина // Государство и право. - 2019. - №12. - С. 113-123.
References:
1. Bagishev, I.R. Artificial intelligence as a legal category: a doctoral approach to the development of definitions / I.R. Bagishev, E.Y. Latypova, D.V. Kirpichnikov // Actual problems of economics and law. - 2020. - No. 1. - pp. 79-91.
2. Vasiliev, A. The term "digital law" in doctrine and legal texts / A. Vasiliev, Zh. Ibragimov, R. Nasyrov, I. Vasev // Jurislinguistics. - 2019. - No. 11. - p. 15 -18.
3. Danilenko, A. On the legal nature of digital surrogates / A.O. Danilenko // Economy and law. - 2018. - No. 8. - pp. 83-89.
4. Kozlov, S.V. legal regulation of relations on the Internet, or what is Internet law / S.V. Kozlov // Law and Economics. - 2016. - No. 11. - pp. 76-92.
5. Lovtsov, D.A. Implementation of "digital rights" in the economy: information and legal aspects / D.A. Lovtsov // Russian Justice. - 2020. - No. 10. - pp. 42-53.
6. Rozhkova, M.A. Is digital law a branch of law and should we expect the appearance of a Digital Code / M.A. Rozhkova // Economy and Law. - 2019. - No. 4. - pp. 3-12.
7. Soldatkina, O.L. Digital law: features of the digital environment and subjects / O.L. Soldatkina // State and Law. - 2019. - No. 12. - pp. 113-123.
1Багишев И.Р. Искусственный интеллект как правовая категория: докторальный подход к разработке дефиниций // Актуальные проблемы экономики и права. 2020. № 1.С.87.
2Васильев А. Термин «цифровое право» в доктрине и правовых текстах // Юрислингвистика. 2019. № 11.С. 17.
3Козлов С.В. правовое регулирование отношений в сети Интернет, или что такое интернет-право // Право и экономика. 2016. № 11. С. 78.
