CC BY
13Ипатьевский вестник. 2022. №3 (19). С. 172-182 Ipatievsky vestnik. 2022. №. 3 (19). Р. 172-182
церковь и время
Научная статья УДК 291.1(092)
DOI: 10.24412/2309-5164-2022-3-172-182
Феномен о. Павла Флоренского
(к 140-летию со дня рождения)
Ирина Анатольевна Едошина, Костромской государственный университет, Кострома, Россия, tettixgreek@yandex.ru
Деды отшедшие! — деды священнослужители!
Аннотация. В статье жизненный путь Павла Флоренского представлен как путь к Богу. Отмечается, что «встреча» русской и армянской культур в его родословии нашла как внешнее (черты лица, особенности в поведении), так и внутреннее (универсализм, духовные искания) выражение. Раскрывается сложность, а подчас и драматизм в обретении П. А. Флоренским веры, что в значительной мере определяется спецификой русской культуры второй половины XIX века. Дается целостное, по существу взаимосвязанное представление о работах свящ. П. А. Флоренского.
Ключевые слова: жизненный путь, русская культура второй половины XIX века, духовные искания, путь к Богу Для цитирования: Едошина И. А. Феномен о. Павла Флоренского (к 140-летию со дня рождения) // Ипатьевский вестник. 2022. № 3. С. 172-182. https://doi.org/10.24412/2309-5164-2022-3-172-182
CHURCH AND TIME
Scientific article
The phenomenon of Paul Florensky
(to the 140th anniversary of the birth)
Irina Anatolyevna Edoshina, Kostroma State University, Kostroma, Russia, tettixgreek@yandex.ru
© Едошина И. А., 2022. 172
П. А. Флоренский
Ирина Анатольевна Едошина,
Доктор культурологии, профессор Костромского государственного университета /
Edoshina Irina Anatolyevna, DPh of Culturology, professor, Kostroma state university
Abstract. In the article the life path of Pavel Florensky is presented as a path to God. It is noted that the «meeting» of Russian and Armenian cultures in his genealogy are found both externally (facial features, behavioral features) and internally (universalism, spiritual quest) expression. It reveals the complexity, and sometimes the drama in P. A. Florensky's finding of faith, which is largely determined by the specifics of Russian culture in the second half of the 19th century. A holistic, essentially interconnected idea of the works of the priests P. A. Florensky is given.
Keywords: life path, Russian culture of the second half of the 19th century, spiritual research, path to God
For citation: Edoshina I. A. The phenomenon of Paul Florensky (to the 140th anniversary of the birth) // Ipatievsky vestnik. 2022. № . 3. Р. 172-182 (In Russian). https:// doi.org/10.24412/2309-5164-2022-3-172-182
В ЖИЗНЕННОЙ судьбе священника Павла Флоренского (1882-1937, расстрелян) словно сошлись ключевые эпизоды из русской истории.
По рождению своему он дитя двух культур — русской (по отцу) и армянской (по матери), что нашло отражение в его внешности, несущей следы восточной культуры. Местечко Евлах Елисаветпольской губернии (ныне это довольно большой железнодорожный узел в Азербайджане), где родился Павел Флоренский, находится неподалеку от Карабаха, родины его деда, который был родом из карабахских беков. Отсюда — особое благородство, присущее его внуку Павлу, названному в честь деда — Павла Сапарова (1820-1878). Занимаясь генеалогическими изысканиями, Флоренский установит, что «в семье Сапаро-вых ... аристократическая гордость ... повышенное чувство собственного достоинства»1 имели природный характер. Потому вполне закономерно, что эти качества были присущи матери Флоренского — Ольге (при крещении Саломэ) Павловне Сапаровой (1859-1951), а через нее и ее сыну — Павлу.
Это родовое чувство собственного достоинства будет проявляться в его особом качестве: всегда быть как-то отдельно, как, например, на известной картине М. В. Нестерова (1862-1942), где изображены идущие рядом С. Н. Булгаков (1871-1944, станет священником менее, чем через год после позирования для этой картины; в 1922 году будет выслан большевиками из страны на «философском пароходе») и свящ. П. А. Флоренский. Оба мыслителя погружены в мир собственных дум, но вся фигура Булгакова свидетельствует, что он готов продолжить начатый разговор, а положенная на грудь рука отца Павла прочитывается как смиренная, но все же преграда. Проработавший с отцом Павлом несколько лет в Троице-Сергиевой Лавре, превращенной большевиками в музей, граф Ю. А. Олсуфьев (1878-1938, расстрелян) замечал, что тот «никого никогда не хвалит» и «на каждом шагу заставляет себя слушать»2. Отец Павел страшно не любил, когда ему возражали, нервничал, если
1 Флоренский П. свящ. Детям моим. Воспоминанья прошлых дней. Генеалогические исследования. Из соловецких писем. Завещание // сост. игум. Андроник (Трубачев), М. С. Трубачева, Т. В. Флоренская, П. В. Флоренский. Предисл. игум. Андроника (Трубачева). М.: Московский рабочий, 1992. С. 377.
2 Олсуфьев Ю.А., граф. Общения. Выписки из записных книжек // Олсуфьев Ю. А. Из недавнего прошлого одной усадьбы. Буецкий дом, каким мы оставили его 5-го марта 1917 года / публ., вступ. статья и коммент. Г. И. Вздорнова. М.: Индрик, 2009. С. 241, 245. С. 177-270.
не завладевал вниманием слушателей. Но если завладевал, то, как вспоминал слушавший его лекции в Московской духовной академии С. А. Волков (18991965), «он не только живописал, не только мыслил вслух, но прямо-таки очаровывал, подобно Орфею, как бы магически овладевал душой слушателя, превращая его в воск или глину, из которых он, вдохновенный художник и преискусный мастер, вылепливал совершенное создание»1.
Сам отец Павел связывал свою условную отдельность от мира с сущностью культа, видя в нем «род оборонительного жеста ..., которым всё изолируется»: «Как запоют "Иже херувимы", так подымается таинственный вихрь ..., и он уносит из эмпирий меня, служащего. С этого момента я перестаю быть, как все и со всеми, и делаюсь иным, и пребываю в ином месте. Это — полная изоляция. Ощущение такое, что всю службу подымаешься-подымаешься в гору, воздух делается реже, ветер сильнее. А как дойдет до херувимской, так оказываешься на вершине, и тут ветер благодати срывает с вершины и уносит вон, и паришь в ином мире»2. Конечно, такого рода опыт не мог не оставить своего следа на характере отца Павла, отзываясь в личностном проживании церковной службы, подкрепляемом родовым чувством своей особости.
В отличие от родословной матери род Флоренского по отцовской линии — «чистейшие русские, из поповичей, костромичи»3. Его дед Иван (Иоанн) Флоренский (1815-1866), получив духовное образование, откликнулся на правительственный призыв о необходимости развития медицинского обслуживания: оставил священнослужение, получил медицинское образование и стал военным врачом, сохранив при этом искренность веры в Бога. Но уже сын Ивана Флоренского—Александр (1850-1908), инженер-железнодорожник по образованию, оказался к вопросам веры человеком совершенно равнодушным, что для русской интеллигенции в XIX веке было характерным явлением. Как позднее заметит отец Павел, «библией» для его отца оказался У. Шекспир. Своим детям А. И. Флоренский прививал любовь к естественным наукам, заставляя собирать гербарии, изучать астрономию, математику и физику. Его сын усвоит эти уроки, поступит на математический факультет Московского Императорского университета. Но чтение (впервые!) на третьем курсе Библии, знакомство с еп. Антонием (Флоренсовым, 1847-1918, который станет его духовником), усвоение символической сущности числа (через отношение религии и математики), увлечение символистской поэзией (знакомство с поэтами-символистами через Андрея Белого (1880-1934), отец которого (Н. В. Бугаев, 1837-1903) преподавал математику и сыграл решающую роль в формировании
1 Волков С. А. Последние у Троицы. Воспоминания о Московской духовной академии (1917-1920) // лит. запись, вступ. статья, коммент. А. Л. Никитина. М.: Академия наук; СПб.: Дмитрий Бу-ланин, 1995. С. 170.
2 Флоренский П.А., свящ. Философия культа (Опыт православной антроподицеи) / сост. и ред. игум. Андроник (Трубачев). М.: Мысль, 2004. С. 450, 451. 685 с.
3 Флоренский П. свящ. Детям моим. Воспоминанья прошлых дней. Генеалогические исследования. Из соловецких писем. Завещание // сост. игум. Андроник (Трубачев), М. С. Трубачева, Т. В. Флоренская, П. В. Флоренский. Предисл. игум. Андроника (Трубачева). М.: Московский рабочий, 1992. С. 276. 560 с.
у Флоренского идеи прерывности/аритмологии как характерной черты бытия и спасение от детерменизма и фатализма) приведут его к мысли о получении богословского образования — так начнется его путь к Богу. В годы обучения в Московской духовной академии особое значение для Флоренского имело знакомство и общение с Вяч. Ивановым (1866-1949, в эмиграции с 1924 года), в результате которого его интерес к античности (особенно в греческом изводе) обретет жизнедеятельные контуры, наиболее наглядно проявившиеся в его лекциях по истории античной философии (1908-1910). Как видим, усвоенная от отца изначальная установка на формирование сугубо позитивистского понимания мира привела к прямо противоположному результату.
Значительную роль, помимо отца, в жизни отца Павла сыграла его мать. Будучи профессиональной пианисткой, она развивала в детях (и Павле в том числе) любовь к музыке, обучила игре на фортепьяно. Уже взрослым семейным человеком, отец Павел будет и сам играть на фортепьяно и тоже обучать игре своих детей. Он познакомится с пианисткой Марией Юдиной, не раз они будут играть в доме Флоренских вместе. Мария Юдина, как и отец Павел, пройдет свой путь от традиционного интеллигентского безверия в Бога к обретению веры. Уже будучи глубоко верующим человеком, она напишет об отце Павле: «Каким наслаждением было посетить с ним Античный отдел Эрмитажа или Ботанический сад; слышать его высказывания о голландской живописи; о Моцарте и Бахе; о Каролине Павловой; тот или иной фрагмент его творений; о Велимире Хлебникове; о растениях вообще; универсальность, синтезированная, всеобъемлющая — и тишина, прозрачная, как влага в хрустальной чаше, тишина его личности в целом»1.
В этой характеристике, помимо общеизвестной универсальности познаний отца Павла, важной представляется мысль о тишине и влаге как характерных сторонах его личности. Внутренняя сосредоточенность (вполне соотносимая с тишиной) была характерна для отца Павла как человека, непрестанно размышляющего и пишущего. А влага есть свойство жизни как таковой, что отмечает и сам отец Павел, усматривая в воде дар Божий, влагу жизни, в которой, «как ее душа, живут и действуют особые ангелы»2.
Когда Павел Флоренский жил в родительском доме, огромную роль в становлении его личности сыграла тетя по отцу — Юлия Ивановна Флоренская (1846-1894). Судя по опубликованным ее дневниковым записям, Юлия Флоренская обладала живым чувством слова: ее природные зарисовки выразительны, полны непосредственности впечатлений и умения их передать. Вот это чувство слова ей удалось развить в своем племяннике Павле, с которым она сохранила связь до конца жизни. Действительно, свящ. Павла Флоренского отличало особое чувство слова как словесного служения, «когда ... изветшавший грехопадением ум ... преображается, сообразуясь иному бытию, вечной жизни и, ... изъятый из мира, возносится горе, приносимый в жертву Богу, тогда тело сви-
1 Юдина М. В. Лучи Божественной Любви. Литературное наследие / сост., подгот. текста, прим. А. М. Кузнецов. СПб.: Университетская книга, 1999. С. 158. 815 с.
2 Флоренский П.А., свящ. Философия культа (Опыт православной антроподицеи) / сост. и ред. игум. Андроник (Трубачев). М.: Мысль, 2004. С. 221.
детельствует о горнем»1. Флоренский воспринимал мир сквозь слово, но слово особенное — молитвенное.
Потому, размышляя о специфике поэтического слова в «Скорбных песнопениях» армянского средневекового поэта Григора Нарекаци (X в.), С. С. Аве-ринцев вполне закономерно замечает: «Сначала идут очень богатые парафразы отвлеченного философского понятия высшего блага, summum bonum, искусно перемежаемые библейскими метафорами "наследия" и "жребия" ..., а на чисто литературном уровне поражающие ... тем, что Флоренский назвал применительно к аналогичным явлениям византийской поэзии "кипящим остроумием"»2. В приведенной цитате Нарекаци и Флоренский оказываются соединенными в библейском и литературном аспектах не случайно: сознание обоих укоренено в Боге. По этой причине, замечу, свящ. П. А. Флоренский будет видеть в Средневековье образец подлинной культуры, противопоставляя ее культуре Ренессанса как оплоту человеческой гордыни. Что же касается собственно византийского субстрата в творчестве самого отца Павла, то, как отмечает Е. И. Мирошниченко, здесь может идти речь скорее о концептуальном отличии его представлений об образе от утверждений, например, Феодора Сту-дита или Иоанна Дамаскина3.
Таким образом, юношеский путь Павла Флоренского был, с одной стороны, типичным для своего времени в вопросах веры, точнее, безверия. Парадокс заключался в том, что официально Россия в XIX веке считалась (и в определенной степени, несомненно, была) страной православной, крещеной, в документах указание о вероисповедании являлось обязательным, как обязательными были регулярные исповеди и причащения. Все исповедовались, причащались, но при этом в образованной части общества вера в Бога воспринималась как некий анахронизм. В тренде был скепсис в отношении к Церкви и вере. Потому, как остроумно заметил Василий Розанов, в России, чтобы прослыть революционером, достаточно просто не ходить в церковь. Именно образованная часть общества ввергнет страну в кровавое безумие революций, приведет Россию на плаху большевизма. А когда Сатурн начнет пожирать своих детей, вдруг поймет, что среди дымящихся развалин прежней (такой ненавистной!) жизни единственным чистым и до боли родным местом окажется именно церковь. Напомню финал «Окаянных дней» Ивана Бунина: «Сейчас опять идем в архиерейский сад, часто теперь туда ходим, единственное чистое, тихое место во всем городе. Вид оттуда необыкновенно печальный, — вполне мертвая страна. . Часто заходим в церковь, и всякий раз с восторгом до слез охватывает пение, поклоны священнослужителей, каждение, все это благолепие, пристойность, мир всего того благого и милосердного, где с такой нежностью утешается, облегчается всякое земное страдание. И подумать только, что прежде люди
1 Флоренский П.А., свящ. Философия культа (Опыт православной антроподицеи) / сост. и ред. игум. Андроник (Трубачев). М.: Мысль, 2004. С. 411.
2 Аверинцев С. С. Роскошь узора и глубины сердца: поэзия Григора Нарекаци // Нарекаци Г. Книга скорбных песнопений / пер. с древнеарм. и коммент. М. О. Дарбинян-Меликян и Л. А. Ханла-рян; вступ. статья С. С. Аверинцева. М.: Наука, 1988. С. 23. С. 11-26.
3 Подробнее см.: Мирошниченко Е. И. Византийский субстрат в иконологии Павла Флоренского // Вестник Томского государственного университета. 2020. № 453. С. 71-80.
той среды, к которой и я отчасти принадлежал, бывали в церкви только на похоронах! . И в церкви была все время только одна мысль, одна мечта: выйти на паперть покурить»1.
С другой стороны, именно в студенческие годы Павел Флоренский переживет один из мощных духовных кризисов, выход из которого приведет его к учебе в Московской духовной академии, хотя ему предлагали по окончании университета остаться на кафедре математики и готовиться к написанию докторской диссертации. Необычность подобного решения внешне, кажется, вписывалась в возникший в образованном обществе на рубеже Х1Х-ХХ века интерес к вопросам религиозного содержания. Однако, по остроумному наблюдению все того же Василия Розанова, интерес этот был отнесен в учебные аудитории, то есть стал предметом обсуждений, рассуждений, споров, но не веры как таковой. Новшеством было то, что на заседания религиозно-философских собраний и обществ стали приглашать представителей Церкви. Павел Флоренский участия в этих заседаниях не принимал. Его менее всего интересовали рассуждения на религиозные проблемы, он жаждал обрести веру.
Путь к Богу оказался для Павла Флоренского непростым, сопровождался кризисами, сомнениями, падениями, подчас невыносимыми духовными и физическими страданиями, чтобы в итоге родилась под его пером книга «Столп и утверждение Истины» (1914). В двенадцати письмах к другу отец Павел изложил свое понимание православной «феодицеи», сразу, еще на титуле, обозначив в эпиграфе: «Познание совершается любовью». Название книги взято из Первого послания Тимофею: «.в Доме Божием, который есть Церковь Бога живого, столп и утверждение Истины» (3:15). Так уже в названии и эпиграфе отец Павел обозначил и общие основания своей творческой деятельности, и внутреннее движение к Церкви Бога живого. Потому он станет священником, потому никогда не будет уклоняться от ведения церковных служб, потому будет ходить в церковной одежде, пока ее не снимут насильственно во время заключения в советских узилищах. Вполне вероятно, что, оказавшись перед лицом неминуемой гибели в декабре 1937 года, он исповедовал и причащал (как мог) своих сотоварищей по предстоящей смерти.
Отец Павел воспринимал свою исследовательскую деятельность как реальную помощь в обретении веры. Менее всего он был в этом смысле богословом. Он хотел увидеть Россию, обретшей живую веру в Христа и его заповеди, делал для этого все, что мог и умел. Не случайно книга «Столп и утверждение Истины» написана языком образным, полным искренних чувств. Это своеобразный гимн обретению человеком веры в Бога: «Столп Истины — это Церковь, это достоверность, это духовный закон тождества, это подвиг, это Триипостасное Единство, это свет фаворский, это Дух Святой, это целомудрие, это София, это Пречистая Дева, это дружба, это — паки Церковь»2.
1 Бунин И. А. Окаянные дни // Бунин И. А. Собрание сочинений: в 8 т. Т. 8 / сост., подгот. текста и коммент. А. К. Бобореко. М.: Московский рабочий, 2000. С. 170. С. 68-170.
2 Флоренский П.А., свящ. Стол и утверждение Истины: в 2 т. Т. 1 // вступ. статья С. С. Хоружего; историографический очерк игум. Андроника (Трубачева). М.: Правда, 1990. С. 489. 491 с.
Книга отца Павла произвела сильнейшее впечатление на современников. Возможно, не в последнюю очередь именно этим призывом верить в Бога, раздавшимся из уст человека не просто образованного, а в высшей степени образованного. И призыв этот был услышан, в церковной среде в том числе. Так, епископ Феодор (Поздеевский, 1876-1937, расстрелян), как и предки отца Павла по отцовской линии, уроженец костромской земли, заметит, что, читая книгу отца Павла, «вместе с ней растешь духовно»1. Казалось бы, что особенного в этом замечании духовного лица? Но в том-то и дело, что в России к началу XIX века безверие обнаруживало свое присутствие и в церковной среде.
В качестве примера. В 1912 году отца Павла Святейший Синод утвердил в должности редактора журнала «Богословский Вестник». Рекомендовал его на эту должность еп. Феодор (Поздеевский), ректор Московской духовной академии. Много позднее, уже в годы большевистского террора, молодой А. Ф. Лосев при встрече с еп. Феодором (Поздеевским) задал ему вопрос, почему он поставил во главе журнала отца Павла Флоренского, «декадента и символиста», получив поразительный ответ: «Все знаю. Символист, связи с Вячеславом Ивановым, с Белым., но это почти единственный верующий человек во всей Академии!»2.
Все свои силы, весь свой ум отец Павел направлял к тому, чтобы привести людей к вере, чтобы сделать веру органической частью жизни, как это уже было однажды в Средневековье. Он, несомненно, видел, в какую пропасть может пасть (и, увы, падет) Россия, а если учесть, что судьба страны всегда была тесно связана с Церковью, с верой и безверием, то вполне закономерно предчувствовал свою гибель. Потому еще до большевистского переворота (в апреле, мае, июле) начал писать завещание своим детям на случай собственной смерти, где главной мыслью было помнить Господа и ходить перед Ним. Затем он дописывал завещание в 1919 (июнь), 1920 (июнь), 1921 (март), 1922 (август). 1923 (март) годах. Все его мысли носили не абстрактный, а совершенно конкретный характер: советы, как жить, что делать и чего не делать. В этой конкретике проявилась характерная черта всей деятельности отца Павла, направленной на построение жизни по вере христовой.
Октябрьский переворот 1917 года, особенно в самом начале, был воспринят в обществе (в образованной его части) с большими надеждами. Однако по мере развития событий и установления красного террора отношение менялось, делались попытки как-то сопротивляться захватившему власть режиму. Отец Павел и в этой ситуации остался верен своему главному принципу в жизни: будь доволен тем, что есть. Он никогда не вступал ни в какие кружки и объединения, никогда не высказывался против власти. Писать работы религиозного содержания он перестанет к началу 1920-х годов и не потому, что все написал, а из-за невозможности публикации в силу объявленной большевиками борьбы с Церковью.
1 Феодор, еп. <Рец. на книгу:> «О духовной Истине. Опыт православной теодицеи» («Столп и утверждение Истины»). Книга свящ. П. Флоренского. М., 1912 // П. А. Флоренский: pro et contra / сост., вступ. статья, примеч. К. Г. Исупова. СПб.: РХГИ, 1996. С. 245. С. 212-245.
2 Андроник (Трубачев), игумен. Путь к Богу. Личность, жизнь и творчество священника Павла Флоренского: в 6 кн. Книга 3. М.: Городец, 2015. С 232. 512 с.
Сам большевизм отец Павел воспринимал, с одной стороны, как кару Божью, а с другой — как путь к обновлению, когда на смену возрожденской культуры придет культура средневековая. Подробно эти мысли он изложит в работе, написанной уже в советских застенках в 1933 году—«Предполагаемое государственное устройство в будущем», где в разделе «Религиозные организации» заметит: «Но когда религии не будет, тогда начнут тосковать. Это будет уже не старая и безжизненная религия, а вопль изголодавшихся духом, которые сами, без понуканий и зазываний создадут свою религиозную организацию»1.
Не снимая рясы и креста, он активно включается в новую жизнь. По мере возможности служит в храмах. Трудится в Комиссии по созданию музея в закрытой большевиками Троице-Сергиевой лавре (1918-1920), пишет целый ряд статей, среди которых—«Троице-Сергиева Лавра и Россия», «Храмовое действо как синтез искусств», «Моленные иконы преп. Сергия», «О найденном иконостасе Ивановского монастыря», «Историческая справка о сени над бассейном», «Обратная перспектива», а также совместно с графом Ю. А. Олсуфьевым — книга «Амвросий, троицкий резчик XV века». Преподает в Сергиево-Посадском институте народного образования (1919-1921), читая лекции по физике, геометрии, математике, астрономии, материальной культуре, пишет работу «Число как форма». Преподает в Московском институте художественных изысканий и музееведения (1920), здесь им прочитан доклад «Обратная перспектива». Принимает активное участие в деятельности ГОЭЛРО (1920-1921), разрабатывает план работ по исследованию и производству высоковольтной изоляции. По приглашению В. Ф. Фаворского работает в Высших художественных технических мастерских (1921-1924), здесь он читает лекции по «Анализу перспективы», «Анализу пространственности <и времени> в художественно-изобразительных произведениях». Сотрудничает с журналом «Маковец» (19211926), где публикует статьи «Храмовое действо как синтез искусств», «Небесные знамения. Размышления о символике цветов», напишет для журнала статью «О реализме». Заведует отделом материаловедения во всесоюзном электротехническом институте (1930-1933). Печатает статьи в технической энциклопедии (1927-1934), всего отцом Павлом опубликовано 134 статьи, многие написаны им на основе контрольных и курсовых работ времени обучения в университете.
Но во всех внешних видах деятельности отец Павел сохраняет свою главную, заветную, мысль о построении жизни на религиозных основаниях. О чем бы он ни писал, чем бы ни занимался, он везде обнаруживает проявление воли Господней, Его промысла и замысла, оставаясь, по существу, глубоко религиозным человеком.
Пребывание в советских застенках не сломило его духа. Он и там находил работу для своего ума, не могущего пребывать в бездействии. В лагере, находившемся в Амурской области, он изучал мерзлоту. Вместе с Павлом Каптеревым им была написана книга «Вечная мерзлота и строительство на ней», которая будет издана в 1940 году, конечно, без включения в состав авторов П. А. Фло-
1 Флоренский П.А., свящ. Предполагаемое государственное устройство в будущем // Флоренский П. А., свящ. Предполагаемое государственное устройство в будущем. Сборник архивных материалов и статей / сост. игум. Андроник (Трубачев). М.: Городец, 2009. С. 19. С. 7-43.
ренского. В Соловецком лагере (и уже один) он исследовал водоросли, открыв значимость йода для человеческого организма. Но что бы он ни изучал, везде обнаруживал присутствие замысла Божьего. Если до 1917 года он постигал теодицею («Столп и утверждение Истины»), то после 1917 года творил антроподицею, которую составили труды «Чтение о культе», «У водоразделов мысли» и отдельные статьи, посвященные философии искусства в христианском аспекте.
Занимаясь постижением человека как творения Божия, отец Павел не мог пройти мимо такой проблемы, как отпадение человека от веры. Он напряженно начал искать причины утраты веры, и эти поиски привели его к изучению собственного рода. Генеалогические изыскания отца Павла открывали ему скрытые внутренние связи между членами рода, их пересечения и прерывания, своеобразие лиц и поступков, и он утвердился в мысли, что прошлое не прошло, что оно всегда где-то рядом и невидимо влияет на твою жизнь, но опора одна — Бог и любовь. На этих основаниях он построил собственную семью, обретя любовь к супруге не до свадьбы, а после, когда она стала матерью его детей, когда они стали единым целым. Как заметил свящ. Михаил Шик (1887-1937, расстрелян), отец Павел одной рукой держался за Церковь, а другой — за пояс Анны Михайловны (супруги). Всем сердцем любя свою семью, он покинет Сергиев Посад, поселится в Москве, чтобы его имя менее всего соединялось для новой власти в единое целое с женой и детьми. Он оберегал их, приезжая тайно и нечасто, страшно тоскуя. Из заключения он будет писать им нежные и одновременно содержательные письма, пока его не расстреляют 8 декабря 1937 года и похоронят в братской могиле, не найденной по сей день.
Как мыслитель Павел Флоренский утверждал различенную целостность мира горнего и мира дольнего, что в формулировке близкого ему по взглядам Вяч. Иванова определялось как а геаНЬш ad геаНога: от видимой реальности и через нее — к более реальной реальности тех же вещей, внутренней и сокровеннейшей. Как человек, блистательно владеющий словом, Павел Флоренский в своих сочинениях (особенно в «Философии культа») убедительно раскрыл иной, не позитивистский, не антропологический принцип в понимании мира, владевший умами образованной части русского общества. Как священник Павел Флоренский стремился соединить жизнь и веру в Бога как единственно возможную органичную форму бытия.
Универсальность познаний, глубина в понимании бытия и его драматических форм, искренняя и глубокая, охватывающая все существо религиозность делают священника П. А. Флоренского уникальным явлением в истории русской культуры.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Аверинцев С. С. Роскошь узора и глубины сердца: поэзия Григора Наре-каци // Нарекаци Г. Книга скорбных песнопений / пер. с древнеарм. и коммент. М. О. Дарбинян-Меликян и Л. А. Ханларян; вступ. статья С. С. Аверинцева. М.: Наука, 1988. С. 11-26.
2. Андроник (Трубачев), игумен. Путь к Богу. Личность, жизнь и творчество священника Павла Флоренского: в 6 кн. Книга 3. М.: Городец, 2015. 512 с.
3. Бунин И. А. Окаянные дни // Бунин И. А. Собрание сочинений: в 8 т. Т. 8 / сост., подгот. текста и коммент. А. К. Бобореко. М.: Московский рабочий, 2000. С. 68-170.
4. Волков С. А. Последние у Троицы. Воспоминания о Московской духовной академии (1917-1920) // лит. запись, вступ. статья, коммент. А. Л. Никитина. М.: Академия наук; СПб.: Дмитрий Буланин, 1995. 322 с.
5. Мирошниченко Е. И. Византийский субстрат в иконологии Павла Флоренского // Вестник Томского государственного университета. 2020. № 453. С. 71-80.
6. Олсуфьев Ю.А., граф. Общения. Выписки из записных книжек // Олсуфьев Ю. А. Из недавнего прошлого одной усадьбы. Буецкий дом, каким мы оставили его 5-го марта 1917 года / публ., вступ. статья и коммент. Г. И. Вздорнова. М.: Индрик, 2009. С. 177-270.
7. Флоренский П.А., свящ. Столп и утверждение Истины: в 2 т. Т. 1 // вступ. статья С. С. Хоружего; историографический очерк игум. Андроника (Трубачева). М.: Правда, 1990. 491 с.
8. Флоренский П. свящ. Детям моим. Воспоминанья прошлых дней. Генеалогические исследования. Из соловецких писем. Завещание // сост. игум. Андроник (Трубачев), М. С. Трубачева, Т. В. Флоренская, П. В. Флоренский. Предисл. игум. Андроника (Трубачева). М.: Московский рабочий, 1992. 560 с.
9. Феодор, еп. <Рец. на книгу:> «О духовной Истине. Опыт православной теодицеи» («Столп и утверждение Истины»). Книга свящ. П. Флоренского. М., 1912 // П. А. Флоренский: pro et contra / сост., вступ. статья, примеч. К. Г. Исупова. СПб.: РХГИ, 1996. С.212-245.
10. Флоренский П.А., свящ. Философия культа (Опыт православной антроподицеи) / сост. и ред. игум. Андроник (Трубачев). М.: Мысль, 2004. 685 с.
11. Флоренский П.А., свящ. Предполагаемое государственное устройство в будущем // Флоренский П. А., свящ. Предполагаемое государственное устройство в будущем. Сборник архивных материалов и статей / сост. игум. Андроник (Трубачев). М.: Городец, 2009. С. 7-43.
12. Юдина М. В. Лучи Божественной Любви. Литературное наследие / сост., подгот. текста, прим. А. М. Кузнецов. СПб.: Университетская книга, 1999. С. 158. 815 с.
REFERENCES
1. Averincev S. S. Roskosh' uzora i glubiny serdca: pojezija Grigora Narekaci [The luxury of pattern and depth of heart: the poetry of Grigor Narekatsi] // Narekaci G. Kniga skorbnyh pesnopenij [Narekatsi G. Book of mournful chants] / per. s drevnearm. i komment. M. O. Darbinjan-Melikjan i L. A. Hanlarjan; vstup. stat'ja S. S. Averinceva. Moscow: Nauka, 1988. P. 11-26.
2. Andronik (Trubachev), igumen. Put' k Bogu. Lichnost', zhizn' i tvorchestvo sv-jashhennika Pavla Florenskogo: v 6 kn. Kniga 3 [The Way to God. Personality, life and work of priest Pavel Florensky: in 6 books. Book 3]. Moscow: Gorodec, 2015. 512 p.
3. Bunin I. A. Okajannye dni [Shrouded Days] // Bunin I. A. Sobranie sochinenij: v 8 t. T. 8 [Collected works: in 8 vols. V. 8] / sost., podgot. teksta i komment. A. K. Bo-boreko. Moscow: Moskovskij rabochij, 2000. P. 68-170.
4. Volkov S. A. Poslednie u Troicy. Vospominanija o Moskovskoj Duhovnoj Aka-demii (1917 1920) [Trinity has the latter. Memoirs about the Moscow Theological Academy (1917-1920)] // lit. zapis', vstup. stat'ja, komment. A. L. Nikitina. Moscow: Akademija nauk; SPb.: Dmitrj Bulanin, 1995. 322 p.
5. Miroshnichenko E. I. Vizantijskij substrat v ikonologii Pavla Florenskogo [Byzantine substrate in the iconology of Paul Florensky] // Vestnik Tomskogo gosudarst-vennogo universiteta. 2020. № 453. P. 71-80.
6. Olsuf'ev Ju.A., graf. Obshhenija. Vypiski iz zapisnyh knizhek [Communication. Extracts from notebooks] // Olsuf'ev Ju. A. Iz nedavnego proshlogo odnoj usad'by. Bueckj dom, kakim my ostavili ego 5-go marta 1917 goda [From the recent past of one manor house. Buetsky house, as we left it on March 5, 1917] / publ., vstup. stat'ja i komment. G. I. Vzdornova. Moscow: Indrik, 2009. P. 177-270.
7. Florenskj P.A., svjashh. Stolp i utverzhdenie Istiny: v 2 t. T. 1 [Pillar and statement of Truth: in 2 vols. V. 1] // vstup. stat'ja S. S. Horuzhego; istoriograficheskj ocherk igum. Andronika (Trubacheva). Moscow: Pravda, 1990. 491 p.
8. Florenskj P. svjashh. Detjam moim. Vospominan'ja proshlyh dnej. Genea-logicheskie issledovanja. Iz soloveckih pisem. Zaveshhanie [My children. Memories of past days. Genealogical studies. From Solovetsky letters. Will] // sost. igum. An-dronik (Trubachev), M. S. Trubacheva, T. V. Florenskaja, P. V. Florenskjj. Predisl. igum. Andronika (Trubacheva). Moscow: Moskovskj rabochjj, 1992. 560 p.
9. Feodor, ep. <Rec. na knigu:> «O duhovnoj Istine. Opyt pravoslavnoj teodi-cei» («Stolp i utverzhdenie Istiny»). Kniga svjashh. P. Florenskogo. M., 1912 [<Rev. to the book: > «On Spiritual Truth. The Experience of Orthodox Theodicy» («Pillar and Statement of Truth»). Book by Priest P. Florensky. M., 1912] // P. A. Florenskjj: pro et contra / sost., vstup. stat'ja, primech. K. G. Isupova. Sain-Peterburg.: RHGI, 1996. P. 212-245.
10. Florenskj P.A., svjashh. Filosofija kul'ta (Opyt pravoslavnoj antropodicei) [Philosophy of Cult (The Experience of Orthodox Anthropoditseji)] / sost. i red. igum. Andronik (Trubachev). Moscow: Mysl', 2004. 685 p.
11. Florenskjj P.A., svjashh. Predpolagaemoe gosudarstvennoe ustrojstvo v bu-dushhem [Proposed government structure in the future] // Florenskjj P. A., svjashh. Predpolagaemoe gosudarstvennoe ustrojstvo v budushhem. Sbornik arhivnyh ma-terialov i statej [Proposed governmental arrangement in the future. Collection of archival materials and articles] / sost. igum. Andronik (Trubachev). Moscow: Goro-dec, 2009. P. 7-43.
12. Judina M. V. Luchi Bozhestvennoj Ljubvi. Literaturnoe nasledie [Rays of Divine Love. Literary heritage] / sost., podgot. teksta, prim. A. M. Kuznecov. Sain-Peterburg.: Universitetskaja kniga, 1999. 815 p.
Статья поступила в редакцию 28.05.2022; одобрена после рецензирования: 27.06.2022; принята к публикации 12.07.2022.
The article was submitted 28.05.2022; approved after reviewing: 27.06.2022; accepted for publication 12.07.2022.
