CC BY
91
ФИЛОСОФИЯ И КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Э. Р. Гатиатуллина, канд. филос. наук, доцент, кафедра психологии, педагогики и социально-гуманитарных дисциплин, Московский университет им. С. Ю. Витте, г. Москва, Россия, elvira_gatiatull@mail.ru Д. М. Тайсаев, канд. филос. наук, доцент, Северо-Кавказский государственный институт искусств,
г. Нальчик, Россия, mail@skgii.ru
ФЕНОМЕН НЕАДЕКВАТНЫХ СТРАХОВ В СОВРЕМЕННОМ ОБЩЕСТВЕ
Человек и человеческая культура, являясь системами саморегулирующимися и неравновесными, основанными на механизмах отрицательной и положительной обратной связи, реагируют на внешние и внутренние «вызовы» неадекватно сильно (положительная обратная связь), либо неадекватно слабо (отрицательная обратная связь). Аналогичными механизмами нелинейного взаимодействия с раздражителями обладают все живые организмы. Фритьоф Капра по этому поводу отмечает: «Пнуть камень и пнуть собаку — это две совершенно разные истории, как любил отмечать Грегори Бэйтсон. Камень будет реагировать на пинок согласно линейной причинно-следственной цепочке. Его поведение может быть просчитано на основе фундаментальных законов ньютоновской механики. Собака ответит структурными изменениями, согласно своей собственной природе и (нелинейному) паттерну организации»1. Сам Г. Бэйтсон объяснял это тем, что в первом случае энергию камню передает человек, во втором случае собака сама использует внутреннюю энергию. И точно так же человек и культурные общности могут реагировать на внешнее флуктуационное давле-
ние далеко не всегда соразмерно внешнему воздействию. И, соответственно, такая несоразмерность наблюдается и в отношении человеческих страхов. Страх понимается авторами как форма душевного дискомфорта, формируемого в ответ на негативное воздействие реальных или надуманных факторов на человека и социальные общности. Как правило, страхи имеют вполне рационально обусловленную мотивацию, направленную на стимуляцию компенсаторных действий, с целью нейтрализовать негативное воздействие, либо, что бывает гораздо чаще, каким-либо образом избежать его. Однако далеко не всегда страхи имеют рациональный и адекватный характер. Очень часто они проявляются в форме не мотивируемых (фобии) и неадекватных страхов. Во втором случае, страхи бывают либо неадекватно слабыми, либо неадекватно сильными. В данной работе предметом рассмотрения является феномен неадекватности страхов в культурах. Следует особо подчеркнуть, что статья не является психологической, поскольку в ней рассматриваются не столько непосредственно фобии, сколько культу-радаптивные эффекты страхов. Известный российский психиатр Б.Д. Карвасарский
Пнуть камень и пнуть собаку - это две совершенно разные истории.
Камень будет реагировать на пинок согласно линейной причинно-следственной цепочке. Его поведение может быть просчитано на основе фундаментальных законов ньютоновской механики. Собака ответит структурными изменениями, согласно своей собственной природе и (нелинейному) паттерну организации.
№ 9 (39) ОКТЯБРЬ 2013
ДИСКУССИЯ 4
журнал научных публикаций Ц
выделяет восемь основных фабул страха: 1) боязнь пространства; 2) социофобии; 3) нозофобии — страхи заболеваний; 4) та-натофобия — страх смерти; 5) страхи в сексуальной сфере; 6) страх = причинить вред себе и близким; 7) «контрастные» фобии — страх совершить что-то непристойное; 8) фобо-фобии, или страх самих страхов2. Все указанные страхи носят в свою очередь: биологический, социальный либо экзистенциальный характер. В рамках указанной статьи нас интересует не качественная типология страхов, а количественная, иными словами, что заставляет одни страхи усиливаться несоразмерно вызовам, другие, напротив, неоправданно ослабевать. Авторы данной статьи в собственном исследовании ставили перед собой задачу поиска причин и мотивов, заставляющих страхи отдельных людей и социальных общностей, казалось бы, неоправданно ослабевать или столь же неоправданно усиливаться. Почему одни смертельно опасные вызовы человеком практически игнорируются, а другие, несущие пренебрежительно малые по вероятности риски, могут вызывать подчас неадекватно сильные страхи? Например, люди боятся летать на самолетах гораздо больше, чем ездить на несущем куда как более реальную угрозу жизни и здоровью автомобильном транспорте. Страхи по отношению к таким экзотическим заболеваниям, как геморрагическая лихорадка Эбола, свиной или птичий грипп или атипичная пневмония, также несопоставимы с реальными рисками. Аналогичная картина наблю- = дается при сравнении страхов относительно маловероятных террористических актов с гораздо более реальными рисками бытовых убийств, когда значительная часть населения массово мигрирует из мест, в кото- : рых криминальная смертность на порядки ниже, но ничтожная часть этих смертей свя-
Люди боятся летать на самолетах гораздо больше, чем ездить на несущем куда как более реальную угрозу жизни и здоровью автомобильном транспорте.
Страхи по отношению к таким экзотическим заболеваниям, как геморрагическая лихорадка Эбола, свиной или птичий грипп или атипичная пневмония, также несопоставимы с реальными рисками.
зана с громкими преступлениями террористического характера. Подобных примеров можно привести множество. Такое явление неоправданно заниженных страхов назовем = «синдромом привычной смерти». Чем объяснить такую феноменологическую непропорциональность страхов?
Рассмотрим наиболее очевидные причины: 1) страхи связаны с наследственно обусловленными архетипами. Например, арахнофобия нами унаследована от предков*, которые жили в местах, в которых пауки были далеко не столь безобидны. Земмифобия (боязнь крыс) и прочие подобные зоофобии объясняются эпизоотологическими рисками, которые только в наше время не столь реальны. 2) страхи во многом зависят от степени их наглядности. Зрелище гибели сотен людей в авиакатастрофе ужасает гораздо сильнее, чем одиночная смерть на дороге. Однако, как тогда объяснить, например, феномен отключения страхов в военных кампаниях, когда закаленные в боях люди, после демобилизации, испытывают гораздо больший ужас от любой одиночной смерти? 3) страхи вызваны искусственным раздуванием опасностей со стороны отдельных девиаций. Мы считаем, что здесь не стоит запрягать телегу впереди лошади. Пресса в погоне за тиражами и рейтингами идет следом за обществом, не столько формируя его вкусы, сколько лишь удовлетворяя их.
В чем же тогда истинные причины «неадекватности» многих страхов? Человек должен был научиться отключать страхи, вплоть до страха смерти, тогда, когда это необходимо, и потому у него выработался рефлекс «отключения» инстинкта самосохранения при определенных обстоятельствах. Без этого «отключения» выполнение многих опасных задач было бы невозможным. А началось все, вероятней всего, с осознания чело-
Сами фобии, разумеется, не наследуются, а наследуется лишь предрасположенность к их развитию.
4
т
дискуссия
журнал научных публикаций
ФИЛОСОФИЯ И КУЛЬТУРОЛОГИЯ
веком своей смерти. Мы полагаем, что именно эта реакция могла послужить началом для выработки «синдрома привычной смерти».
«Синдром привычной смерти» широко используется не только в классических случаях мотивирования участников военных сражений, но и при подготовке «живых бомб» — камикадзе или шахидов. Достигается подобная иррациональная жертвенность посредством воспитания отношения к смерти как к чему-то привычному. По сути, больной атеросклерозом человек, который, несмотря ни на какие риски, потребляет жир- =
ный гамбургер, не менее иррационален. Только во времени, да и то далеко не всегда.
Но есть и другой синдром, это «синдром панического страха», его можно считать прямо противоположным «синдрому привычной смерти». Не стоит смешивать синдром панического страха, как его понимают авторы статьи, с фобиями. Синдром панического страха не связан с какими-либо психиче-
Культурным феноменом, когда страхи сохраняют свою значимость невзирая на снижение роли самих опасностей, искусно пользуются «кукловоды», поскольку манипулировать массовым сознанием, особенно в наше время, совсем не сложно.
скими отклонениями и чаще всего имеет не индивидуальный, а групповой характер. Действие данного синдрома является феноменом современного информационного общества, когда страхи оказываются неадекватно сильными, когда от самого страха может погибнуть больше людей, чем от источника этого страха.
Следует определиться с типологией страхов. Какие смертельные страхи чаще маскируются «синдромом привычной смерти», а какие, напротив, многократно усиливаются «синдромом панического страха». Во-первых, это перманентные страхи, которым мы подвержены сиюминутно, во-вторых, это страхи, случающиеся относительно редко. Назовем первый тип страхов перманентными страхами (страх неминуемой смерти, по крайней мере, от старости, страх заболеть смертельной неизлечимой болезнью, страх погибнуть в автокатастрофе, от руки грабителя и т.д.), второй тип — случайными страхами.
№ 9 (39) ОКТЯБРЬ 2013
ДИСКУССИЯ t
журнал научных публикаций Ц
«Синдром привычной смерти» и «син дром панического страха» являются, по на шему мнению, яркими примерами отрица тельной и положительной обратной свя зи. Более того, как нам кажется, сам процесс формирования страхов основан на механизме смещенного поведения, описанного еще Н. Тин-бергеном. Поскольку, «синдром привычной смерти» принуждает сдерживать многие страхи, они накапливаются и, как только находят возможность эффекторной реализации, изливаются панической волной либо сублимируются в часто ничем не мотивированные психозы и неврозы. И не случайно такие панические страхи гораздо больше характерны именно для наиболее защищенных от рисков культур Западной Европы, США, Канады или Японии. И чем более защищены культуры от перманентных страхов, тем более неадекватно сильна в них реакция на случайные страхи. Отсюда несложно понять, почему феномен терроризма раньше не был столь актуален. Это оборотная сторона ослабления роли перманентных страхов в культурах. И чем реже будет появляться источник этих страхов, тем более неадекватна будет реакция на них. Неадекватность в свою очередь приведёт к тому, что на все менее существенные страхи человек будет болезненно реагировать. Этим культурным феноменом, когда страхи сохраняют свою значимость невзирая на снижение роли самих опасностей, искусно пользуются «кукловоды», поскольку манипулировать массовым сознанием, особенно в наше время, совсем не сложно3.
Таким образом, страхи, которые призваны служить потребностям самозащиты, в условиях информационной свободы далеко не всегда адекватны, отсюда и такие не мотивируемые панические страхи, с одной стороны, и столь же не мотивируемое «мужество» — с другой. Получается, что страхи, которые ранее, и особенно в доци-вилизационную эпоху, выполняли вполне утилитарную роль, ныне все чаще, не на-
Страхи, которые ранее и особен но в до цивилизационную эпоху выполняли вполне утилитарную
роль, в нынешнее время, все чаще, не находя истинных
опасностей, начинают сами рождать виртуальных чудовищ, становясь уже практически неотличимыми от фобий.
ходя истинных опасностей, начинают сами рождать виртуальных чудовищ, становясь уже практически неотличимыми от фобий. И при этом многие действительно реаль-= ные источники опасностей никак не отражаются в адекватных страхах. Проблема неадекватности страхов вполне решаема просвещением, и потому необходимо активно включать все возможные средства массмедиа с целью отражения более реальной картины значимости тех или иных угроз для личности и общества. ^
1. См.: Капра Ф. Паутина жизни. Новое научное понимание живых систем. М.: ИД «Гелиос», 2002. 336 с.
2. См.: Классификация страхов [Электронный ресурс]. URL: http://ctraxi.ru/klass.html (дата обращения: 12.08.2013).
3. См.: Тхагапсоев Х. Г., Гатиатуллина Э. Р. К неудобствам с идентичностью / Х. Г. Тхагапсоев, Э. Р. Гати-атуллина // Глобальный научный потенциал: научно-практический журнал. — СПб.: ТМБпринт, 2012. № 1 (10). С. 56-61.
