CC BY
51ПРИЗВАННЫЕ К ТВОРЧЕСТВУ
С. П. Глянцев
ФЕНОМЕН ГЕНИАЛЬНОСТИ:
К ВОПРОСУ О ВОЗНИКНОВЕНИИ И РАЗВИТИИ ИДЕИ ИСКУССТВЕННОГО КРОВООБРАЩЕНИЯ
Аннотация. В статье показана эволюция идеи С.С. Брюхоненко осуществить искусственное кровообращение теплокровного животного: от опытов с поддержанием жизни изолированной головы собаки (1925) до попыток оживления человека (1940-1952). Но господствовавшие в СССР в середине ХХ в. физиологические взгляды на танатогенез привели к тому, что эти попытки оказались безуспешными. Идею С. С. Брюхоненко, которую можно назвать гениальной, современники ее автора трансформировали в различных направлениях: Н.Н. Теребинский — в хирургию сердца под контролем зрения (1940), В.П. Демихов — в создание механического сердца (1937) и пересадку биологического сердца (1946), В. А. Неговский — в технологию оживления человека в периоде агонии или клинической смерти (1943) и в создание реаниматологии (1962). Однако многие врачи и учёные, осуществлявшие эксперименты с искусственным кровообращением, не поднимали в своих трудах нравственные и этические вопросы этой идеи и разработанных на её основе технологий поддержания жизни изолированных частей тела, пересадки жизненно-важных органов, оживления человека. Эти вопросы, ответы на которые не столь очевидны, как это может показаться на первый взгляд, впервые высказал А.Р.Беляев в своем романе «Голова профессора Доуэля» (1938). Именно нравственные и этические стороны гениальных идей являются тем фактором, который призван сдерживать их осуществление на практике, поскольку подобные технологии касаются жизни не только конкретного человека, но и всего человечества.
Ключевые слова: гениальность, история медицины, идея искусственного кровообращения, С.С. Брюхоненко (1890-1960), Н.Н. Теребинский (1880-1959), А.Р.Беляев (1884-1942), нравственные аспекты научного открытия, В.П. Демихов (1916-1998), В.А. Неговский (1909-2003), технология искусственного кровообращения, создание реаниматологии.
S.P. Glyantsev
PHENOMENON OF GENIUS: TO THE QUESTION ABOUT EMERGENCE AND DEVELOPMENT OF THE IDEA OF ARTIFICIAL BLOOD CIRCULATION
Summary. The article shows the evolution of idea of S. S. Brukhonenko to carry out artificial blood circulation of a warm-blooded animal: from experiments with maintaining the life of an isolated head of a dog (1925) to attempts to revive a person (1940-1952). But dominant in the USSR in the middle of the twentieth century physiological views on thanatogenesis led to the fact that these attempts were unsuccessful. The idea of S. S. Bryukhonenko, which can be called genius, was transformed in various directions by contemporaries of its author: N.N. Terebinsky — in heart surgery under the control of vision (1940), V.P. Demikhov — in the creation of a mechanical heart (1937) and a transplant of a biological heart (1946), V.A. Negovsky — in the technology of revitalizing a person in the period of agony or clinical death (1943) and in the creation of resuscita-ю tion (1962). However, many doctors and scientists who carried out experiments with artificial blood circulation £ did not raise in their writings the moral and ethical questions of this idea and the technologies developed on L its basis for maintaining the life of isolated parts of the body, transplanting vital organs, and reviving a person. ^ These questions, the answers to which are not as obvious as it might seem at first glance, were first expressed © by A.R. Belyaev in his novel "The Head of Professor Dowell" (1938). Moral and ethical aspects of genius ideas
are the factors that are designed to restrain their implementation in practice, because such technologies relate to the life of not only a specific person, but of all mankind.
Key words: genius, the history of medicine, the idea of artificial blood circulation, S. S. Bryukhonenko (18901960), N.N. Terebinsky (1880-1959), A.R. Belyaev (1884-1942), the moral aspects of scientific discovery, V.P. Demikhov (1916-1998), V.A. Negovsky (1909-2003), technology of artificial blood circulation, the creation of resuscitation.
Так гибнут замыслы с размахом, вначале обещавшие успех, от долгих проволочек...
William Shakespeare
Истоки гениальности непредсказуемы. Гениальным мы называем то, что непонятно, откуда взялось, и непонятно, как сделано. Поэтому высокое искусство всегда гениально. Когда медицина проходит стадии ремесла и науки, она превращается в искусство, а его носителей называют гениями.
Сегодня любой обыватель имеет представление об операциях внутри остановленного сердца. Однако лишь врачи и перенёсшие операцию больные знают, что эта технология называется «искусственное кровообращение».
Но врачи и больные даже не догадываются, что истоки гениальной идеи искусственного кровообращения надо искать в тифозных бараках времён Первой мировой и Гражданской войн.
Рождение идеи: Сергей Брюхоненко (1890-1960)
Сергей Брюхоненко окончил медицинский факультет Императорского Московского университета в канун Первой мировой войны и вскоре был призван в действующую армию. Война была затяжной, позиционной. Солдаты месяцами сидели в грязных окопах, о какой-либо гигиене говорить не приходилось, поэтому воюющие стороны несли огромные потери не только от оружия, но и от инфекционных заболеваний. Особенно свирепствовали тифы — брюшной, сыпной, возвратный. Слово «тиф» с греческого переводится как «дым», «туман» «помрачение сознания». Эти болезни протекают с нарушениями психики на фоне высокой температуры. Поэтому в годы Первой мировой войны большинство врачей, включая хирургов, работали инфекционистами. Не избежал этой участи и полковой врач Сергей Брюхоненко. Но применяемые в то время лекарства помогали мало, поэтому смертность больных тифом была высокой.
Мировая война закончилась, в России прогремели две революции, началась Гражданская война. Сергей поступил в Краснознамённый военный госпиталь в Лефортово (ныне — ГВКГ им. Н.Н. Бурденко МО РФ), где начал работать ассистентом на кафедре патологии и терапии 2-го Московского университета Кафедрой заведовал профессор Фёдор Андреев, прославившийся тем, что сумел оживить изолированное сердце человека спустя сутки после того, как оно остановилось.
В начале 1920-х годов клиника, где работал Брюхоненко, приняла участие в ликвидации в Москве эпидемии сыпного тифа. По предложению Андреева Брюхоненко стал исследовать свойства крови сыпнотифозных больных и вскоре обнаружил, что различные вещества, особенно противосвертывающие, способны снижать температуру. Вводя их больным, Брюхоненко в большинстве наблюдений добивался искусственного кризиса, а у ряда больных такая реакция приводила к излечению [4].
После установления такого необычного феномена возникла идея изучить влияние различных гуморальных факторов на терморегуляцию в эксперименте. Бродячих собак в то время было много. Отловить их не составляло особого труда. Но введение лекарств в периферические сосуды означало, что они будут разбавляться в кровотоке, разрушаться в печени, и лишь малое их количество достигнет головного мозга. Что же делать? Брюхоненко нашёл выход: надо отсоединить голову животного от туловища и вводить изучаемые препараты прямо в сосуды шеи! Но как сделать так, чтобы голова при этом жила? Ведь опыты должны быть хроническими...
В литературе, в том числе — медицинской, устоялось мнение о том, что аппарат для обеспечения кровообращения в изолированной голове собаки, который получил название «автожектор», Брюхоненко придумал первый. Но это не так. В работе, опубликованной в 1928 году и посвящённой созданию автожектора, Брюхоненко перечислил 12 его прототипов. Такие аппараты для изучения функции изолированных органов физиологи стали изобретать еще в XIX веке. Пробовали оживлять
и отделённую от туловища голову, но без противо-свёртывающих препаратов опыты заканчивались летально.
У Брюхоненко всё сошлось: его врождённый талант инженера (инженером был его отец), изобретённый им оригинальный «самоподдерживавший ритм» автожектор и изучаемые препараты, обладавшие противосвёртывающими свойствами. Для насыщения кислородом циркулирующей вне организма крови были приспособлены раздуваемые мехом легкие другой собаки [5].
И случилось чудо: поставив перед собой цель — воздействовать на температурный центр больного лихорадкой, Брюхоненко придумал метод, при помощи которого можно было не просто прокачивать кровь через сосуды головы, а возвращать ей жизнь! Отделённая от туловища голова начинала моргать, высовывать язык, кусаться. Это была сенсация! Узнав о презентации опыта с «живой головой» в 1928 году на III Съезде физиологов СССР1, английский писатель Бернард Шоу в шутку сказал, что он хотел бы завещать свою голову советскому учёному, чтобы тот оживил её после его смерти [4].
Но если можно оживить голову, то нельзя ли оживить весь организм? Оказалось, что можно. Брюхоненко выпускал из подопытного животного кровь, регистрировал остановку его сердца и прекращение дыхания. Медленно текли минуты, в течение которых собака не подавала признаков жизни. Затем в её сосуды вставляли канюли, подключенные к автожектору с донорской кровью и антитромбином. Аппарат включали. Через сосуды остановившегося сердца начинала течь насыщенная кислородом кровь. У казавшегося мёртвым животного сначала медленно, а потом всё быстрее сокращалось сердце. Собака делала вдох и начинала дышать, у неё появлялись рефлексы. Спустя некоторое время ожившее животное снимали с операционного стола. Лохматый пациент начинал пить, есть, ласкаться и вести жизнь обычной собаки с той лишь разницей, что ещё некоторое время назад не подавал признаков жизни! [6]
Брюхоненко понял, что стоит на пороге удивительного открытия: ведь если таким образом можно вернуть жизнь собаке, то точно так же можно оживить человека! Однако с человеком всё оказалось гораздо сложнее. Человеческий мозг оказался чувствительнее к недостатку кислорода и погибал раньше, чем начиналось оживление. Над этой проблемой Брюхоненко бился десять с лишним лет, но так ничего и не добился.
1 Первая презентация опытов с изолированной головой была в 1926 г. на II Съезде физиологов СССР.
Ни одного доставленного в Институт неотложной помощи им. Н.В. Склифосовского умершего от болезни или погибшего в результате травмы человека ему оживить не удалось. Заметим, что минимальное время, прошедшее с момента регистрации смерти, составляло 15 минут, максимальное — 1,5 часа. У некоторых умерших начинали дрожать ресницы, розовели щёки, появлялся пульс, но всё прекращалось после того, как подключенный к оживляемому организму аппарат выключали.
В результате абсолютно гениальная и фантастическая даже для сегодняшнего времени идея зашла в тупик. И дело было не в автожекторе. В 1930-е годы в физиологии бытовало мнение о том, что после прекращения деятельности сердца и легких наступает глубокое угнетение (торможение) центральной нервной системы, которое может продолжаться в течение некоторого времени (какого точно, никто не знал). И если головной мозг, как считали учёные, каким-то образом удастся «растормозить», то проблема оживления целого организма будет решена.
Однако, хотя уже в 1940-е годы выяснилось, что это не так, только в начале 1950-х Брюхоненко переключил свое внимание на создание аппарата искусственного кровообращения для проведения операций внутри сердца и даже создал два таких прибора — для взрослых и детей. Но его время ушло: созданные им вручную аппараты конструктивно устарели и оказались никому не нужны, а среди авторов первого советского серийного аппарата искусственного кровообращения «АИК-57» фамилия Брюхоненко не значится [4].
Справедливость была восстановлена в 1960 г., когда за труды по искусственному кровообращению Брюхоненко была присуждена Ленинская премия. Но в канун её присуждения Сергей Брюхоненко скончался.
Своей гениальной идеей возможности оживления человека при помощи искусственного кровообращения, а также высказанной им в 1928 году идеей проведения операций на сердце, Сергей Брюхоненко опередил время. Но выйти за пределы его физиологической парадигмы ему не удалось.
Развитие идеи: Николай Теребинский (1880-1959)
Но это удалось сделать хирургу Николаю Теребинскому. В начале ХХ века одна из хирургических кафедр медицинского факультета Московского университета, которой заведовал профессор Петр Дьяконов, в числе прочих проблем
занималась хирургией сердца, а один из учеников Дьяконова, Николай Напалков, защитил первую в России диссертацию, посвящённую шву сердца и кровеносных сосудов в эксперименте.
Трудившийся на той же кафедре Теребинский, хотя и разрабатывал другие проблемы хирургии, заинтересовался возможностью проведения операций на сердце, и когда в середине 1920-х годов узнал об опытах Брюхоненко, поделился с ним своей идеей. А идея была проста: в условиях, когда жизнь организма собаки поддерживал аппарат, обеспечивающий кровообращение в её организме искусственно, нужно временно прекратить работу собачьего сердца, рассечь его стенку и выполнить вмешательство на клапанах. Реализация этой идеи открывала возможность оперировать внутри сердца под контролем зрения и тем самым спасать жизни людей, больное сердце которых не могли вылечить терапевты.
В конце 1926 г. — начале 1927 г. Сергей Брюхоненко с помощью Николая Теребинского провели серию опытов с временной остановкой биологического сердца на время, достаточное для выполнения вмешательства внутри него. Кровообращение в организме животного с остановленным сердцем в это время обеспечивал автожектор.
Результатом этих экспериментов стал вывод, сформулированный Брюхоненко в монографической статье, опубликованной им в 1928 году: «решение проблемы искусственного кровообращения ставит на очередь проблему хирургии сердца» [7]. Проведённое нами исследование показало, что в то время об этом никто в мире ещё не говорил [4].
Но после этих опытов научные интересы Брюхоненко и Теребинского разошлись. Брюхоненко, как это было показано выше, занялся проблемой оживления, а Теребинский принялся оперировать животных на сердце в условиях искусственного кровообращения, моделируя у собак под контролем зрения пороки клапанов сердца и устраняя их при повторных операциях.
После нескольких сотен опытов Теребинский написал и в 1940 г. издал небольшую книжку, посвящённую доступам к предсердно-желудочковым клапанам сердца [14]. В ней он описал технику применённого им искусственного кровообращения аппаратом Брюхоненко и проведённые операции по моделированию и устранению сердечных пороков.
Ни в одной другой стране такой технологии тогда не было. Первый аппарат искусственного кровообращения в США был сконструирован только в 1937 году. Поэтому эксперименты Теребинского были первыми в мире [3].
Но началась Великая Отечественная война. О хирургии пороков сердца советским хирургам пришлось на время забыть. Николай Теребинский стал ведущим хирургом крупного военного госпиталя, в котором много оперировал. Известно, что Теребинский ампутировал конечности Алексею Маресьеву, после чего выдающийся лётчик вернулся в строй, был удостоен звания Героя Советского Союза и прожил долгую жизнь.
В то же время американские хирурги, на чью землю не падали снаряды и бомбы, продолжали исследования. В 1946 году они выпустили серийный аппарат искусственного кровообращения, при помощи которого в 1953 году первые в мире стали оперировать на сердце под контролем зрения.
Повлияли ли на них работы Брюхоненко и Теребинского? Нет, не повлияли. В годы Второй мировой войны в США были разработаны свои аппараты искусственного кровообращения и технологии вмешательств внутри сердца.
Но: благодаря книге Теребинского, которую он подарил Александру Бакулеву, в 1948 году в нашей стране начались операции на сердце по закрытым методикам. В 1955 году коллеги удостоили Николая Теребинского самой высокой для советского хирурга чести: его избрали председателем Всесоюзного съезда хирургов. Но гениальный хирург в это время был уже тяжело болен и отказался от такого знака внимания.
И только в 1957 году Александр Вишневский провёл первые в стране операции внутри сердца.
Научное предвидение: Александр Беляев (1884-1942)
Существует мифологема, что роман «Голова профессора Доуэля» Александр Беляев написал под впечатлением демонстрации оживлённой головы собаки Сергея Брюхоненко. Но это всего лишь миф.
Впервые рассказ под таким названием увидел свет в 1925 году в нескольких номерах журнала «Всемирный следопыт». И хотя автожектор к этому времени уже был сконструирован, ни публикаций о нём, ни его презентаций к моменту выхода рассказа ещё не было. Так что во время написания рассказа его автор знать об изобретении Брюхоненко не мог.
Идея описать жизнь головы, отделённой от туловища, пришла к писателю во время его болезни, когда страдавший туберкулёзом позвоночника и закованный в гипс Беляев месяцами лежал в постели, не чувствуя своего тела, так что жизнедеятельными
оставались лишь его мозг и голова. Оставалось придумать аппарат, который поддерживал бы её жизнь, и сюжет, где главными героями выступали врач-хирург, сохранивший голову и мозг своего учителя для корыстных целей, и разоблачившая его ассистентка.
Аппараты, подобные тому, который описал Беляев, к 1920-м годам уже существовали (например, аппарат Макса Фрея и Макса Грубера, созданный в 1885 году), а сведения о них можно было найти в соответствующей литературе. Что же касается головы, отделённой от тела, то эти опыты в XIX в. проводил знаменитый французский физиолог Ш. Броун-Секар. Так что для создания рассказа Беляеву автожектор Брюхоненко был не нужен.
Действие рассказа происходит за рубежом. Его сюжет хорошо известен, так что мы его пересказывать не будем. Важно другое. С одной стороны, Беляев, вероятно, считал, что если бы осуществивший фантастический эксперимент с оживлением головы врач жил в СССР, то он обязательно должен был использовать его результаты в интересах общества, а не в личных и корыстных целях. С другой стороны, о существовании подобных технологий в СССР он не знал. Немаловажным для него была также возможность показать в личности доктора Керна пороки капиталистического общества, его антигуманное отношение к научной истине.
Через 13 лет по настоянию читателей и поклонников творчества Беляева рассказ был переделан в роман, который под тем же названием — «Голова профессора Доуэля» — был издан в 1938 году отдельной книгой [1], а в 1939 году на многочисленные вопросы о том, повлияли ли на создание романа работы Брюхоненко, Беляев отвечал отрицательно, называя свое детище «научным предвидением» [2].
Но в романе писатель-фантаст пошёл дальше физиологического эксперимента, описанного в рассказе: Беляев придумал, как сделать жизнь изолированной от туловища головы полноценной, предложив пересадить к ней туловище другого человека! Истоком этой идеи, со слов писателя, послужили опыты с пересадкой головы одной собаки на туловище другой горьковского профессора-фармаколога Н.П. Синицына [15].
И хотя анализ показал, что некоторые технические моменты, добавленные или исправленные в романе, могли быть взяты из публикаций Брюхоненко (например, антитромбин Доуэль-217), гениальную идею Беляева следует считать абсолютно оригинальной, не реализованной до сих пор
и вряд ли могущей быть реализованной в ближайшем будущем.
И дело тут вовсе не в технических возможностях или хирургическом мастерстве. Доведя в романе идею поддержания жизни отделённой от туловища головы до логического конца, Беляев впервые поставил нравственные и этические вопросы трансплантации органов вообще и туловища к голове, в частности. Именно эти не решённые до сих пор вопросы являются основным препятствием реализации идеи Беляева в хирургической практике. А ведь он пошёл ещё дальше, предположив возможность реплантации туловища при неудаче первой операции.
В начале Великой Отечественной войны Александр Беляев жил под Ленинградом. Известно, что гитлеровцы, хорошо знавшие содержание этого и других его произведений, хотели захватить писателя в плен с его бумагами. Но в январе 1942 года Беляев умер.
В конце 2017 года фантастическая для ХХ века идея могла превратиться в реальность. Итальянский нейрохирург Серджио Канаверо объявил, что он готов пересадить туловище одного человека к голове другого. Это заявление, как и готовность россиянина Владимира Спиридонова предоставить для эксперимента свою голову, потрясло мир. Но потрясло не тем, что Канаверо безапелляционно заявил о разработанном им способе осуществить сращение у такой химеры спинного мозга, а тем, что хирург проигнорировал параме-дицинские вопросы такой операции — нравственные, этические, социальные, религиозные, экономические и др.
Одни врачи и журналисты назвали Канаверо гением, другие — сумасшедшим. Дело закончилось тем, что целый ряд стран, включая, Италию, отказал хирургу в проведении операции, а вскоре и Владимир Спиридонов отказался от сомнительной перспективы стать первым в мире существом с пересаженным туловищем. Именно существом, потому что было совершенно непонятно, кто это будет в случае пересадки туловища женщины к голове мужчины, туловища взрослого к голове ребенка, туловища африканца к голове европейца и т.д. и т.п.
Но не случайно Канаверо говорил и писал о том, что с хирургической точки зрения препятствий к пересадке туловища одного теплокровного животного к голове другого нет. Дело в том, что эти эксперименты задолго до него проводили многие хирурги, включая уже упомянутого нами Н.П. Синицына и нескольких американцев. Но
наибольшую известность получили эксперименты биолога Владимира Демихова, выполнившего уникальные опыты с пересадкой головы или передней половины тела одной собаки на туловище другой.
Трансформация идеи: Владимир Демихов (1916-1998)
В 1959 году мир был взбудоражен новостью, пришедшей из Германии. В декабре 1958 года в Берлине и Ляйпциге советский ученый Владимир Демихов, продемонстрировав виртуозную хирургическую технику, провёл несколько пересадок головы щенка с передними лапами на шею взрослой собаки. После пробуждения от наркоза пересаженная голова начинала жить самостоятельной жизнью: она открывала пасть, высовывала язык, лакала молоко, пробовала кусать за уши собаку-хозяина.
Но врачей, социологов, богословов, писателей, философов, не говоря уже о простых обывателях, потрясли не сами опыты, а то, что Демихов, создав своих «двухголовых монстров», посмел вторгнуться в то, что Бог создал по своему образу и подобию. В то время, как нравственные проблемы пересадок, впервые сформулированные Беляевым, оказались незамеченными ни советской, ни мировой общественностью, моральная сторона опытов Демихова была обсуждена на европейском уровне и попала в прессу.
Однако дискуссия свелась к выводу о том, что такие эксперименты могли проводиться только в Советском Союзе, а их целью было создание нового человека. На богобоязненном и высоконравственном Западе такого в принципе не могло быть [8]. В случае с Канаверо оказалось, что могло.
Но, к сожалению, Владимир Демихов был биологом, а не врачом. Перед Великой Отечественной войной он окончил биологический факультет Московского университета по кафедре «физиология человека и животных», был призван в Красную армию и воевал в звании старшего лейтенанта административной службы в должности врача-специалиста патологоанатомической лаборатории, где наряду с аутопсиями занимался изучением проблемы шока.
Вернувшись после демобилизации в конце 1945 года в Москву, он приступил к работе ассистентом кафедры физиологии Московского пушно-мехового института, где занялся совершенно новым для советской медицины направлением — пересадкой сердца и лёгких в эксперименте. Причём, не на сосуды шеи или бедра, как это до него делали американские и немецкие хирурги, а в грудную клетку животных, где эти органы
могли выполнять свою функцию перекачивания крови и насыщения её кислородом.
Были ли эти первые в мире эксперименты по ортотопической пересадке жизненно-важных органов гениальными? Безусловно. Окружавшим Демихова ветеринарам было совершенно непонятно, как и откуда в голове бывшего патологоанатома родилась идея пересадки живых сердца и легких в грудную клетку собак, как непонятно и то, каким образом эти опыты проводились? Со стороны казалось, что Демихов либо сошёл с ума, либо на него сошло озарение свыше. Но всё было гораздо прозаичнее.
Оказалось, что в 1935 году кафедра физиологии биологического факультета Воронежского университета, где до перевода в Московский университет учился Демихов, имела автожектор Брюхоненко, а сотрудники кафедры во главе с профессором Никифоровским проводили опыты по оживлению собак, аналогичные тем, которые в Москве проводил Брюхоненко. А вот следующее действительно непонятно.
В 1937 году студент-биолог 4-го курса Воронежского университета Владимир Демихов решил уменьшить автожектор до размеров биологического сердца и вставить его в грудную клетку собаки, заменив этим «пламенным мотором» собственное сердце животного. Сконструировав такое электромеханическое сердце из двух стальных насосов-желудочков и электромотора, с группой студентов-единомышленников и ассистентом кафедры по фамилии Феддер, Демихов провёл имплантацию получившегося устройства в грудную клетку животного, предварительно удалив у него его собственное сердце.
Замена была проведена так быстро, что собака с механическим сердцем ожила и подавала признаки жизни в течение 2,5 часов, после чего опыт был прекращён. Об этом в мае 1937 года Демихов рассказал на студенческой конференции, заметка о которой с восторженной реакцией на его доклад была напечатана в студенческой многотиражке.
Известно, что в Воронеже в это время был Сергей Брюхоненко, который приехал, узнав о готовящемся эксперименте. Возможно даже, что он присутствовал при этом опыте. Во всяком случае, об оживленной при помощи изобретения Демихова собаке он рассказал воронежским врачам в июне, после чего уговорил талантливого студента перевестись в Московский университет, что Демихов и сделал. Известно также, что в Москве он подрабатывал у Брюхоненко, создав модель механического сердца, с которым собака жила 5 часов [9].
Что произошло далее между учителем и учеником, мы не знаем, но их научные пути разошлись. Брюхоненко продолжал занимался оживлением собак, приступив в 1940 году к оживлению людей, а Демихов обратился к проблеме пересадки сердца. Установлено, что в качестве дипломной работы, которую он написал перед войной, он выбрал тему пересадки сердца на сосуды шеи и даже сделал несколько опытов на кошках. Но поняв, что пересаженный на шею орган не выполняет своей насосной функции, отказался от этой идеи.
Потом началась война. Демихов выучился на патологоанатома и занялся боевой работой. А когда война окончилась, возобновил свои опыты, но стал пересаживать сердце животным уже не на шею, а в грудную клетку.
Так что, то, что сотрудникам Пушно-мехового института казалось необычным, на самом деле имело вполне конкретное объяснение. Непонятно другое. И здесь мы снова вторгаемся в невидимые простому глазу истоки и механизмы гениальности. Как в голову студенту 4-го курса могла прийти мысль создать имплантируемое механическое сердце, если никто в мире до сих пор его не создал? Как у 30-летнего врача-патологоанатома родилась идея пересадить сердце высокоорганизованного теплокровного животного в грудную клетку, если никто в мире до него этого не делал?
В 1960 году Демихов опубликовал монографию «Пересадка жизненно-важных органов в эксперименте», в которой описал все проведённые к этому времени опыты. Прочитав книгу, мы нашли в ней темы и материалы для трёх десятков диссертаций. И это в то время, когда автор ещё не был кандидатом наук! [10, 11, 12]. Нами также показано, что перевод этого уникального труда на английский язык, осуществлённый в 1962 (!) году, до сих пор широко цитируется в зарубежной литературе [16].
Судьба Демихова сложилась столь же драматично, как и судьба Брюхоненко. Опережая всех в мире своими исследованиями в 1940-е годы, в 1950-е он, истратив уйму времени на поиск биологических методов преодоления иммунологической несовместимости, не заметил, что поезд трансплантологии стал наполняться пассажирами, применявшими для достижения иммунологической толерантности не биологические, а фармакологические методики, а когда в 1960-е годы это понял, оказалось, что этот поезд ушёл далеко вперёд. И ушёл без него. А он, запланировавший в 1963 году сделать первую в мире пересадку сердца человеку, оказался со своими устаревшими идеями на обочине мировой науки.
Результат известен: в 1967 году первым в мире операцию пересадки изолированного сердца одного человеку в грудную клетку другого сделал южноафриканский хирург Кристиан Барнард.
Опыты В. П. Демихова конца 1950-х годов закончились феноменальным результатом: на шее у собаки Пират пересаженная голова прожила 29 суток. И хотя некоторые хирурги отзывались об этом достижении положительно, пересадкой туловища к голове Демихов больше не занимался.
Получается, что мало быть генератором гениальных идей. Надо еще угадать, чтобы эти идеи родились в соответствующее им время и с соответствующими условиями для их осуществления.
Триумф идеи: Владимир Неговский (1909-2003)
С наличием таких условий больше повезло другому ученику Сергея Брюхоненко — Владимиру Неговскому. Придя в 1930-е годы после окончания медицинского института к Брюхоненко, Неговский так же, как и Демихов, не согласился с концепцией учителя о торможении центральной нервной системы во время умирания, а решил изучить процесс танатогенеза самостоятельно.
Решив пойти своим путём, Неговский написал письмо в Народный комиссариат здравоохранения СССР с просьбой организовать для него специальную научную лабораторию. Вскоре такая лаборатория была создана. И не где-нибудь, а при НИИ нейрохирургии, которым руководил профессор Николай Бурденко, будущий академик Академии наук СССР и первый президент Академии медицинских наук СССР. Изучив процесс умирания, Неговский обнаружил, что между остановкой сердца и смертью головного мозга проходит некоторое время, когда деятельность сердца можно восстановить без поражения мозга и с восстановлением его функции. Неговский назвал этот период «клинической смертью», а период, начинающийся вслед за гибелью мозга — «биологической смертью».
Оказалось, что в условиях нормотермии клиническая смерть длится 5-7 минут. После этого мозг теплокровного животного с сосудодвигатель-ным и дыхательным центрами гибнет, и восстановить деятельность его сердца и легких уже нельзя. Именно поэтому у Брюхоненко, пытавшегося оживлять доставленных каретами скорой помощи людей с остановившимся сердцем, ничего не получилось: все пострадавшие были привезены в периоде биологической смерти. Интересно, что Александр Беляев предвидел это еще в 1938 году,
назвав период между остановкой сердца и смертью мозга «смертной паузой» [1], а в 1939 году объяснил, в чём, по его мнению, могла заключалаться ошибка С.С. Брюхоненко [2].
После начала Великой Отечественной войны Неговский создал специальную группу для апробации результатов своих исследований в боевых условиях. С этой группой он выезжал на фронт, где пытался оживлять умиравших тяжелораненых красноармейцев. И в 1943 году ему это удалось. Впервые в мире на Западном фронте переливанием крови в артерию под давлением по направлению к сердцу с одновременным искусственным дыханием специальным мехом он оживил бойца, сердце которого остановилось в результате кровопотери.
В том же году Неговский защитил докторскую диссертацию, в которой описал свои опыты на животных по изучению танатогенеза и обосновал свой подход к оживлению, заключающийся в том, чтобы не ждать наступления смерти (как ждал Брюхоненко), а начинать мероприятия по оживлению до её наступления, то есть в периодах агонии или клинической смерти [13].
После войны лаборатория по оживлению перешла в структуру АМН СССР, Неговский и его сотрудники разработали различные способы восстановления деятельности сердца (в частности, дефибрилляцию) и аппаратуру для искусственной вентиляции лёгких, внедрили разработанные ими методы в клиническую практику, а мероприятия по оживлению назвали реанимационными.
Итогом 20-летней научной работы стало рождение в 1962 году новой медицинской науки — реаниматологии и создание реанимационных отделений во всех крупных больницах в нашей стране и за рубежом. Лаборатория по оживлению превратилась в крупный НИИ, Владимир Неговский стал лауреатом двух Государственных премий, был избран действительным членом Академии медицинских наук СССР и получил почётное звание «Рadre reaшmazzюne». После его кончины Институт общей реаниматологии РАН стал носить имя академика Неговского.
Но, возможно, что всех этих успехов могло бы и не быть, если бы в 1924 году бывший полковой врач Сергей Брюхоненко не изобрёл свой ав-тожектор.
Но не получается ли тогда, что истоки гениальности предсказуемы?
Заключение
Так по-разному сложились судьбы людей, которые жили и творили в одно и то же время, сближаясь друг с другом, и отдаляясь друг от друга, черпая от коллег гениальные идеи, изумляя и заражая окружающих своей смелостью и безрассудностью, граничащими с сумасшествием.
Но, сопоставляя и анализируя описанные в статье изобретения, понимаешь, что одно не могло бы произойти без другого, что даже расхождение во взглядах может стать началом нового направления в науке. И что гибель одной идеи со временем может дать всходы другой.
Гениальная идея искусственного кровообращения Сергея Брюхоненко, родившаяся из наблюдений над тифозными больными, привела к опытам Николая Теребинского и хирургии открытого сердца в условиях искусственного кровообращения. Бесплодные попытки Брюхоненко оживить умерших блестяще реализовал Владимир Демихов созданием основ оперативной трансплантологии и вспомогательного кровообращения (механическое сердце), а Владимир Неговский — созданием реаниматологии.
Но все эти идеи соединил в мечтах и на бумаге Александр Беляев, впервые предложивший задуматься над нравственной и этической составляющей прорывных технологий в биологии и медицине, акцентировав внимание изобретателей и их последователей на простых вопросах: что есть человек, и для чего он пришёл в этот мир?
И если человек всесилен в своих идеях, то насколько он может быть всесилен в их осуществлении? Есть ли границы этого всесилия?
Список литературы
1. Беляев А.Р. Голова профессора Доуэля. Л: Советский писатель, 1938.
2. Беляев А. О моих работах // Детская литература. 1939; 5: 23-25,
3. Богопольский П.М., Глянцев С.П. Николай Наумович Теребинский и его вклад в хирургию сердца (к 75-летию выхода в свет монографии «Материалы по изучению открытого доступа к атрио-вентрикулярным клапанам сердца») // Клиническая и экспериментальная хирургия. Журнал им. Б.В. Петровского. 2015; 3: 5-17.
4. БогопольскийП.М., Глянцев С.П., ЛогиновД.Т. Сергей Сергеевич Брюхоненко - пионер создания метода искусственного кровообращения (к 125-летию со дня рождения) // Кардиология и сердечно-сосудистая хирургия. 2016; 6: 74-82.
5. Брюхоненко С.С. Аппарат для искусственного кровообращения (теплокровных) // Изучение новых методов искусственного кровообращения и переливания крови / Под ред. О.А. Степпуна. М., 1928.
6. Брюхоненко С.С. Применение метода искусственного кровообращения для оживления организма // Сб. тр. / Ин-т эксп. физиологии и терапии. 1937; 1: 32-34.
7. Брюхоненко С.С. Искусственное кровообращение целого организма (собаки) с выключенным сердцем // Изучение новых методов искусственного кровообращения и переливания крови / Под ред. О.А. Степпуна. М., 1928.
8. Глянцев С.П. Феномен Демихова. В Первом МОЛМИ имени Сеченова (1956-1960). Первая командировка В.П. Демихова в Германию (декабрь 1958 г. — январь 1959 г.) «Круглый стол» газеты «StuttgarterZeitung» // Трансплантология. 2016; 1: 47-58.
9. Глянцев С.П. Феномен Демихова. Трансплантология Демихова. Становление трансплантолога (1916-1947 гг.) От студента-биолога до врача-патологоанатома (1937-1945). В МПМИ (1946-1947) // Трансплантология. 2013; 3: 51-60.
10. Глянцев С.П. Феномен Демихова. «Пересадка жизненно-важных органов в эксперименте» (1960). Гомопластическая пересадка органов: пересадка дополнительного сердца, пересадка сердца и лёгких // Трансплантология. 2017; 9(2): 153-163.
11. Глянцев С.П. Феномен Демихова. «Пересадка жизненно-важных органов в эксперименте» (1960). Гомопластическая пересадка органов: изолированного сердца, изолированного лёгкого, почек, головы, половин туловища и целого туловища // Трансплантология. 2017; 9(3): 268-278.
12. Демихов В.П. Пересадка жизненно-важных органов в эксперименте. М.: Медгиз, 1960.
13. Неговский В.А. Восстановление жизненных функций организма, находящегося в состоянии агонии или в периоде клинической смерти / Под ред. В. В. Парина. М.: Медгиз, 1943.
14. Теребинский Н.Н. Материалы по изучению открытого доступа к атриовентрикулярным клапанам сердца. Экспериментальное исследование, М.-Л., 1940.
15. Черемисова Д.А., Кордзая Е.Л., Глянцев С.П. Профессор Николай Петрович Синицын (1900-1972) как хирург и трансплантолог // Вестник трансплантологии и искусственных органов. 2017; 19(4): 151-158.
16. Werner A., Глянцев С.П. Монография В.П. Демихова «Пересадка жизненно-важных органов в эксперименте» (1960) в зарубежной научной печати (к 50-летию первой пересадки сердца человеку) // Трансплантология. 2017; 9(4): 360-370.
