CC BY
58
УДК 159.922.
Мулляр Лилия Анатольевна
кандидат философских наук,
доцент кафедры социальных
и политических дисциплин
филиала Северо-Кавказской академии
государственной службы в г. Пятигорске
mullyar@mail.ru
ФЕНОМЕН «ДЕТСТВО»
В ОБРАЗНО-КОНЦЕПТУАЛЬНОМ СОПРОВОЖДЕНИИ СКАЗКИ
Mullyar Liliya Anatolievna
Candidate of Philosophy, associate professor of the chair of social and political disciplines, affiliate of North Caucasian Academy of Public Service in Pyatigorsk mullyar@mail.ru
PHENOMENON OF “CHILDHOOD” IN FIGURATIVE AND CONCEPTUAL ACCOMPANIMENT OF TALE
Аннотация:
В статье рассматривается феномен «детство»: самобытный и многомерный hronotopos «врастания» Индивидности в Социальность и «развертывания» Индивидности в Социальности. Обосновывается, что образно-концептуальным сопровождением детства является сказка, кото-рая обеспечивает «встречу» ребенка и социально-ментального Опыта как пространства «врастания» Индивидности в Социальность.
Ключевые слова:
детство, сказка, индивидность, социальность, социальная онтология, менталитет, социальный опыт.
The summary:
In this article there interpretated phenomenon “childhood" as the polysemantic hronotopos of the “growing" of Individuality in Sociality and the development of Individuality in Sociality. In this article there is substantiated that the tale is the figurative and conceptual accompaniment of childhood, which provides the “meeting" of the child and social and mentalities Knowledge as the space of the “growing" of Individuality in Sociality.
Keywords:
childhood, tale, individual, social, social ontology, mentalitet, social knowledge.
Детство - многозначный антропосоциальный феномен - перманентно является объектом научного внимания. Прежде всего концепции детства продуцируются в рамках социальнопсихологических и педагогических исследований, причем социально-психологическая и особенно педагогическая традиции ограничивают и абсолютизируют роль детства обеспечением процесса становления взрослости. В данном положении мы усматриваем серьезный теоретикометодологический изъян, поскольку изучается детство, «свернутое» до частнонаучного интереса или дидактических практик. Считаем оправданным иной подход к сути и статусу детства -осмысление его как Игоп^ороэа «развертывания» уникального антропосоциального сценария. Принимая за отправную точку идею Л.С. Выготского [1] о том, что «вращивание» культуры в мир ребенка и «врастание ребенка в культуру» происходит единовременно, мы предполагаем: детство - самоценный и наиболее значимый Игопо1ороз в ситуации «вращивания» / «врастания» Индивидности в Социальность; в то же время детство суть самобытный и многомерный Игопо1ороз «развертывания» Индивидности в Социальности. Как особый феномен «детство», на наш взгляд, имеет определенные характеристики:
- формально-функционально «детство» предстоит как объективно необходимое «место-развитие» рефлексии социального опыта, определение себя в постоянно расширяющихся и усложняющихся контактах с социальным сообществом (взрослыми и другими детьми);
- содержательно-сущностно «детство» - это «смыслообретение» Социальности и «смыслотворение» Индивидности в ценностно-мировоззренческом строе неофита.
Антропосоциально-онтологическое состояние «детство» изначально противоречиво, поскольку «отношение ребенка к культуре оборачивается его отношением к самому себе и своим возможностям» [2, с. 14]; прецедентные формы социокультурного опыта обеспечивают выстраивание отношений между миром детства и миром взрослости по принципу доминирования последнего. И хотя элементы социокультурного опыта претерпевают существенные преобразования в связи с актант-активной деятельностью ребенка, процедура социальной инициации призвана жестко обеспечить исполнение своей внешней социализационно-поведенческой функции, которая состоит в подготовке маленького индивида к выведению в состояние «взрослости» - Социальности в человеке. Именно с этим, по нашему убеждению, и связан приоритет психологопедагогической дидактичности в отношении к детству. Парадокс ситуации заключается в том, что одновременно резко обозначается и нарастает внутренняя социально-онтологическая функция детства, которая состоит в сохранении человеком состояния «ребенок» (Индивидность в челове-
ке). Речь не идет о культивировании инфантильности. Напротив, состояние «ребенок» / «детство» спасает человека от невротической угрозы, порождаемой коллизиями «взрослого» социального бытия. Существующие антропосоциально-онтологические «разрывы» феномен «детство» сводит в «тотальную» целостность, предотвращая распад Индивидного на фрагменты, затерянные в социокультурном пространстве. Понимание данного противоречия тем более актуально, поскольку в социогуманитарной культуре слабо выражен интерес к детству как самоценному миру, самодостаточному онтологическому пространству: распространенным является мнение, что детство само по себе мало что значит, и есть лишь «полигон» воспитательнообразовательной дидактики - всего лишь стадия для инициального самоутверждения взрослости. В связи с этим считаем правомерным настаивать на уникальности и первостепенности детства, содержательно заполненного освоением формализованной Социальности - социальноментального Опыта. Проблема заключается в том, как в этом процессе избежать отчуждения состояния «ребенка» (Индивидность в человеке) по мере приближения к состоянию «взрослости» (Социальность в человеке).
Концепт «детство», по нашему мнению, специфически смыслонасыщен и «в индивидуальных интерпретациях допускает бесконечное количество модусов собственной данности; будучи трансцендентными, выступает в символах» [3, с. 197]. Из «бесконечного количества модусов данности» мы предпочли модус сказка. Поскольку именно в сказочное пространство ребенка вводят раньше и прежде всего, то временем и местом - онтологическим hronotoposom -встречи ребенка и социально-ментального Опыта, глубинной сутью его трансмиссии в детское сознание является сказка: она обеспечивает рождение «жизненного сценария» ребенка и патронирует его сознание, чтобы «самое само» (термин А. Лосева) ребенка - пластичная и доверчиво-восприимчивая душа - обрела силу «самой подлинной и могущественной реальности, какая только может существовать...» [4, с. 396]. Сказки вмещают в себя социальноментальный Опыт, насыщая индивидное пространство ценностными композициями. Сказочный социально-онтологический материал закодирован в образы-концепты и репрезентирует ментальное пространство Социальности. Это возможно потому, что сказка объединяет бытие и инобытие, реальное и идеальное, метафорическое и концептуальное; является резервуаром жизненной мудрости социума, откуда индивидуальная жизнь ребенка черпает картины и смыслы бытия и посредством которых осваивает «тлеющий под ногами ад бытия» [5, с. 296] и коррелирует пребывание в нем. Способность сказки обеспечивать глубокую эмоциональную интенсификацию и порождать высокую смысловую напряженность связана именно с их образноконцептуальной природой, в которой эмоционально-ценностное и смысловое не отдифференцированы друг от друга, а пребывают в единстве. Благодаря своим структурным сегментам -образам-концептам, - сказка занимается предъявлением / объяснением коренных оснований антропосоциального бытия; выстраиванием ценностных систем; формулированием смысложизненных сценариев-ориентиров: сказка затрагивает сами основы антропосоциального миро-и жизнеустройства, формализует (образ) и осмысливает (концепт) фундаментальные начала антропосоциального бытия. И именно поэтому она обладает серьезным потенциалом воздействия на индивида, создавая собственную образно-концептуальную «архитектуру» бытийности. Например, в простой истории Гадкого утенка Г.-Х. Андерсен предложил нечто очень важное -модель онтологической гармонии Индивидности и Социальности, которая достигается посредством преодоления онтологического кризиса личности, выраженного комплексом неполноценности, сформированным Социальностью: путь личности к себе в условиях жестких социальных стандартов как необходимое условие процветания Индивидности через обнаружение, открытие своего Я, формирование Я - «образа-концепции».
Значение сказки возрастает в связи с культивированием ценности Индивидности внутри Социальности. Сказка становится одним из немногих культурных оазисов, в которых ребенок абсолютно предается воображению и обретает креативную свободу до-созидания и пере-созидания образов и смыслов социума, которые не просто средство изображения чего-либо существенного, но и выражение особой реальности общественного опыта, мировоззрения и менталитета социума: сказка, в отличие от иных агентов социализации, в своих образах-концептах предъявляет вариации сценариев «как надо жить» (фольклорная сказка) и «как надо относиться к жизни» (авторская сказка). Ребенок при помощи сказки удовлетворяет онтологическую потребность в своеобразной «парадигме» действительности, потому, что сказка позволяет его Индивидному строю динамично согласовываться с социально-ментальным Опытом, а не блуждать в лабиринте социально-онтологических противоречий. Сказки аксиологически «абсолютны» и с детства оберегают внутренний мир человека от шизофренического распада на множество «верных путей» чувств, мысли, поведения; от «дурной бесконечности» неясных ценностей и нравственного релятивизма.
Вхождение индивидного сознания в гуманистическое пространство культуры - период детства - сопряжено, по нашему мнению, именно со сказкой: позиционирование Индивидности внутри Социальности выступает средством дистанцирования по отношению к реальному бытию и, одновременно, средством единения с ним, но на «ином уровне», в «ином состоянии» (путешествие в «Иное царство»). Феномен «детство» имеет статус особого hronotoposa «развертывания» Индивидности - специфического антропосоциально-онтологического пространства, примиряющего то, что в принципе непримиримо: индивидное и социальное, уникальное и стандартное. Представляется очевидным тот факт, что сказка для феномена «детство» становится шансом преодоления эмпирической монотонности бытия и прорывом из тесных рамок реального социального существования человека в сферу многозначного, чудесно-трансцендентного бытия Индивидности - жизнепротекания в мире самовоплощений и самореализаций. В связи с этим сказочное царство вообразимо-возможного Иного - гуманистическая утопия, но именно она помогает индивиду осуществить свое страстное стремление к бытию идеальному, не могущему быть реализованным в наличной социальной действительности, но так необходимому в качестве идеала. Наиболее выраженные формы такой утопии в сказке - модели само - осуществления по «принципу середины», согласно которому разум и чувства гармонически согласовываются в ценностном отношении человека к миру, что уберегает индивида от абсолютного отчуждения от жизни (Социальность) и от самого себя (Индивидность). Именно сказка обеспечивает безопасный «выход за пределы» и заявляет свои претензии на равноправное партнерство в драматической философской дискуссии по поводу «человеческой ситуации».
Сказка открывает возможность трансцендентного, чудесного существования через преодоление реалистической ограниченности и неспособности Индивидности вписаться в принятую Социальностью за эталон систему социальных стандартов. Сказка помогает человеку искоренить страх перед несоответствием социальным стандартам, перед дальнейшей невозможностью приносить Индивидность в жертву Социальности - важнейший шаг к преодолению онтологического кризиса как условие личностного роста ребенка и становления его как зрелой личности.
Ссылки:
1. Выготский Л. История развития высших психических функций. М., 1991.
2. Кудрявцев В. Исследование детского развития на рубеже столетий (научная концепция института) // Вопросы психологии. 2001. № 2.
3. Сапогова Е. Известия ТулГУ. Серия «Психология». ВЫП. 3. Тула, 2003.
4. Там же.
5. Гессе Г. Письма по кругу. М., 1987.
References (transliterated):
1. Vygotskiy L. Istoriya razvitiya vysshih psihicheskih funktsiy. M., 1991.
2. Kudryavtsev V. Issledovanie detskogo razvitiya na rubezhe stoletiy (nauchnaya kontseptsiya instituta) // Voprosy psihologii. 2001. No. 2.
3. Sapogova E. Izvestiya TulGU. Ser. “Psihologiya”. Issue 3. Tula, 2003.
4. Ibid.
5. Gesse G. Pis'ma po krugu. M., 1987.
