CC BY
36
© Н.В. Омельченко, 2004
ФИЛОСОФИЯ.
ФЕНОМЕН АКТИВНОСТИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ДУХА
Н.В. Омельченко
Мы не сомневаемся в физической активности человека. Однако мало кто верит в его ментальную активность, полагая при этом активность сущностной характеристикой человеческого духа. Все, как правило, убеждены, что, совершая те или иные физические действия, индивид оказывает влияние на окружающий мир, одновременно изменяя и самого себя. Но нам трудно допустить аналогичную способность в ментальной сфере. Мы глубоко сомневаемся в том, что человек своими мыслями и чувствами (т. е. своим духом) оказывает непосредственное влияние на внешний мир и самого себя.
Философия и наука, начиная с Канта, обсуждают тему активности мышления. В настоящее время становится все более очевидным реальное влияние человеческого разума и чувств (духа) на внешний мир, прежде всего на человека. Так, в социальной сфере существует немало объектов, теоретическое определение которых представляет собой не только описание этих объектов, но и их частичное конструирование. На эмпирическом (обыденном, житейском) уровне часто говорят о так называемых «сглазах», «заговорах» и т. п. Существуют многочисленные легенды о том, как предсказания повивальной бабки жестко определяли судьбу новорожденных. Возможно, эти и подобные феномены легче всего отнести к разряду фантастических, однако имеются основания полагать, что за ними стоит реальная способность человеческого духа.
Кроме того, актуальность проблемы активности человеческого духа обусловлена опасностью деструктивного ментального воздействия (например, средств массовой информации) на сознание и поведение
людей. Таким образом, исследование заявленной темы может в конечном счете способствовать разработке методик противодействия разрушающему влиянию отрицательных сил на человека. Очевидно, что данная тема имеет не только академический, но и социально-прикладной характер, поскольку оказывается тесно связанной с обеспечением прав и свобод личности в демократическом обществе.
В данной статье под ментальной активностью понимается активность человеческого духа, т. е. разума и чувств. При этом активность рассматривается как неотъемлемое свойство, как атрибут человеческого духа. Иными словами, дух личности не существует без своего определенного действия. Как жизнь биологической системы невозможна без ее деятельности и движения, так бытие человеческого духа невозможно без деятельности, без активности разума и чувств. При этом следует иметь в виду, что активность человеческого духа может иметь либо креативный, либо деструктивный характер.
Наш основной исследовательский подход связан с метафизическим пониманием человека как homo cream. Человек есть микрокосм, дитя творческого бытия, поэтому он изначально является не только тварным, но и творческим существом. Его творчество есть не что иное, как продолжение творчества Космоса, как форма космического творчества. Творчество есть неотъемлемое свойство человека :.
Ментальная креативность находит свое выражение в различных формах духовного творчества. К примеру, не только философская рефлексия, но и любой познавательный акт может рассматриваться как со-тво-
рение сущностных структур познаваемого объекта. Это, в частности, означает, что всякое суждение содержит в себе два компонента: во-первых, констатацию некоторого реального положения, во-вторых, творение, созидание этого определенного качества. Так, если я узнал, что мой сын меня обманул, и говорю ему, что он обманщик, то это означает: во-первых, правдивое отражение реальной ситуации «мой сын есть обманщик», во-вторых, своей оценкой я создаю, точнее, принимаю участие в созидании, формировании этого отрицательного качества у моего сына. Нетрудно представить, какой результат нас ожидает, если свой приговор повторять ежедневно.
Очень может быть, что ментальная креативность выглядит наиболее фантастичной в следующих рассуждениях Макса Шелера. По его мнению, личность принимает участие и в актах мирового духа. Он отмечает, что прежняя философия идей, господствовавшая со времени Августина, допускала «ideae ante res», т. е. идеи прежде вещей, «предвидение» и план творения мира еще до действительного бытия мира. «Но идеи существуют не до вещей, не в них и не после них, но вместе с ними и производятся лить в акте постоянной реализации мира (creatio continua), в вечном духе». Поэтому и наше со-участие в этих актах, считает философ, поскольку мы мыслим «идеи», не есть простое отыскание или открытие уже независимо от нас сущего и бывшего, но «истинное со-порождение идей» и ценностей, исходящих из Бога, «из первоистока самих вещей»2.
С этой точки зрения человек причастен Богу, богоподобен не только потому, что имеет дух, проистекающий из Него, но также и потому, что он принимает участие в творческих актах Бога; человек является со-участником божественных деяний в этом мире. Настоящая позиция может иметь светскую интерпретацию и заключает в себе значительный эвристический потенциал.
Шелер полагал, что человек не копирует некий сущий или имеющийся в наличии еще до сотворения Богом «мир идей». По мысли философа, человек есть «со-зи-датель, со-основатель и со-вершитель идеальной последовательности становления, становящейся в мировом процессе и в нем самом». Коротко говоря, человек есть соратник Бога 3.
Мы разделяем данную идею, которая для нас в терминах светской философии
означает: человек есть со-творец, со-ратник бытия. С этой точки зрения известная трактовка познания как отражения внешнего мира, а идеального в качестве материального, пересаженного в человеческую голову и преобразованного в ней (Маркс), представляется ограниченной. Более адекватной интерпретацией человеческого познания является, на наш взгляд, концепция со-про-ясненияи со-творениябытия. Иными словами, человек является со-участником объективного прояснения и творения мироздания.
Идея со-прояснения предполагает, что человек своими интеллектуальными усилиями принимает участие в объективном са-мопрояснении бытия. Другими словами, познающий субъект идет навстречу объективным откровениям бытия, и только при удачном сочетании собственной когнитивной активности и своевременных откровений бытия нас ожидает эвристический успех. Следовательно, в постижении истины не все зависит от субъективных усилий homo sapiens. Мы не сможем прояснить объективно не проясненную ситуацию. Объективный мир позволяет нам узнавать его в положенный срок. Определенным истинам — определенное время.
Идея со-творения предполагает, что человек, обладая активным характером мысли, оказывает реальное влияние на самоиз-меняющийся объект своей мысли. Иначе говоря, мысля какой-либо предмет, мы в самом процессе и самим процессом этого осмысления оказываем на данный предмет реальное (позитивное либо негативное) воздействие. Так, философское мышление, проясняя сущность бытия, вместе с тем определяет его, превращает бытие как вещь-в-себе в реальность, стоящую перед человеческим разумом. Коротко говоря, мышление не только констатирует, но и конструирует. Поэтому философы не только протоколируют, но одновременно и конструируют сущность бытия.
К. Маркс был не точен, когда писал: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его»4. В действительности, объясняя мир, они всегда изменяли его, то есть участвовали либо в его творении, либо в его деструкции. Таким образом, даже самая чистая метафизика может убивать, а среди самых рафинированных интеллектуалов встречаются концептуальные киллеры.
Добавим, что названное свойство активности человеческого духа может использоваться и используется в различных мистических и полумистических практиках, в том числе в современных социальных и политических технологиях.
Некоторое время тому назад автор данной статьи относил качества со-прояснения и со-творения только к рациональному, теоретическому, прежде всего к философскому мышлению. Сегодня я склонен распространять данные атрибуты на все виды духовной деятельности человека.
Одним из оснований для выделения феномена ментальной активности является, так сказать, однопорядковая сущность человеческого духа и окружающего мира. Космос представляет собой бесконечную совокупность дискретных чувственно воспринимаемых объектов с разнообразными отношениями между ними. Как писал Гегель, «все, что существует, находится в отношении, и это отношение есть истина всякого существования»5. К этим отношениям восходит понятие закона, сущности.
Если логос можно определить как совокупность устойчивых универсальных отношений, то природа обладает логосом как своей сущностью. Устойчивые мировые отношения образуют наиболее общие законы, принципы и свойства реальности. В этом смысле логос как умопостигаемая сфера существует объективно, не до вещей и не после них, но вместе с ними. Так понимаемый логос — это не очередной абсолют, помещенный внутрь материальной субстанции, это не жесткая ось бытия. Важнейшая характеристика логоса — становление. Устойчивые мировые отношения также подвержены изменениям. Вот почему бесконечный Космос можно трактовать как становящееся бытие, точнее, как постоянство-в-становлении.
Логос обнаруживает себя всегда и во всем, в закономерностях различной степени общности. Человеческий разум и язык также представляют собой форму существования и выражения космического логоса. Другими словами, мышление есть... отношение между человеком и окружающим миром, с одной стороны, и отношение человека к самому себе (феномен саморефлек-сии), с другой стороны. Эти отношения становятся зримыми и слышимыми благодаря языку. С этой точки зрения мысль человека «локализована» не только в его мозгу, но в
то же время и за его пределами, между телом человека и внешней реальностью, между человечеством и Космосом.
Именно человеческий дух как отношение способен оказывать непосредственное влияние на мировые отношения, то есть на объективные сущности бытия.
Итак, теперь мы исходим из того, что креативным характером обладает не только мысль, но и чувство. Причем всякий ментальный акт имеет двоякую направленность: на объект и на собственно действующий субъект. Это будет, в частности, означать: мы становимся тем, что мы мыслим и чувствуем.
В свое время Шри Ауробиндо сказал: «...Мы становимся тем, что мы познаем»6. Другими словами, если мы познаем ложь, то становимся лживыми; если познаем истину, сами становимся истинными и тем самым действительными. Истина делает нас действительными (и свободными, если вспомнить библейское «Истина сделает вас свободными», т. е. свобода есть атрибут истинно человеческого бытия).
Очевидно, можно дополнительно утверждать: мы становимся тем, что мы чувствуем. Иначе говоря, мы становимся тем, что мы хотим и желаем, любим и ненавидим, что вспоминаем и переживаем. Ментальные функции настолько активны, что они принимают участие в формировании: 1) объекта своего влияния; 2) субъекта, которому принадлежат; 3) и, наконец, в творении самих себя.
Самосознание также креативно. Как правило, явления самосознания и самоосозна-ния не существуют автономно и не возникают, так сказать, изнутри. Это означает, что наше самопонимание формируется другими (родителями, учителями, врачами, психологами, всеми теми, кто нас определяет в каких-то своих терминах). В таком случае мы понимаем себя через призму чужих категорий. Более того, эти внешние дефиниции нас творят, точнее, принимают участие в нашем формировании. Следовательно, мы можем быть слеплены по меркам чужих понятий и жить, вылепленные чужими руками, чужой головой, чужой душой.
Отсюда вытекает, что собственные усилия в области самопознания, собственное самосознание являются важнейшим фактором самостановления. Короче говоря, наше собственное представление о себе помогает нам формировать самих себя. Но это будет
наше самоопределение, и потому мы будем более автономны, более свободны и независимы. Таким образом, античное требование «Познай самого себя» имеет креативный характер, оказывается одним из способов обретения свободы в современном мире.
Человеческая воля также креативна. Эго, в частности, означает, что, каждый раз выбирая жизнь (а не смерть), мы укореняем себя в жизни и тем самым укрепляем саму жизнь. Другими словами, живя своей индивидуальной жизнью, мы укрепляем жизнь своей семьи, своего общества, своей нации, всего человечества. Оказывается, в своем существовании мы не одиноки, и жизнь отдельного индивида, каждого из нас имеет социальное, историческое и космическое оправдание. Бесконечное бытие нуждается в нашей персональнойжизни. И потому мы вправе мечтать о бессмертии.
В свою очередь, ментальная деструктивность также многообразна. Для иллюстрации разрушительного влияния человеческого духа можно обратиться к хайдеггеровской аналитике Ничто. Вся его логика, — включая утверждения типа «Ничто первоначаль-нее, чем Нет и отрицание», «Ничто — источник отрицания, а не наоборот», «Человеческое присутствие означает: выдвинутость в Ничто»7, — позволяет рассматривать Ничто в качестве объективного компонента окружающей действительности и человеческой жизни. Вместе с тем философ хорошо понимает, что мышлению, которое по своей сути всегда есть мышление о чем-то, поис-тине пришлось бы, занявшись продумыванием Ничто, действовать вразрез с собственной своей сутью.
По Хайдеггеру, Ничто дает о себе знать в настроении ужаса, — но не как сущее. Равным образом не выступает оно и как предмет анализа. Ужас вовсе не способ постижения Ничто. Тем не менее благодаря ему и в нем Ничто приоткрывается. Хотя опять же не так, будто оно являет себя в чистом виде «рядом» с жутко проседающей совокупностью сущего. Ничто выступает при ужасе одновременно с совокупностью сущего. При ужасе сущее в целом становится шатким. Ничто приоткрывается вместе с сущим и в сущем как в своей полноте ускользающем 8.
Если Ничто, по Хайдеггеру, обладает объективно деструктивным характером, то естественно считать, что бытие, напротив, обладает креативной природой.
По определению Хайдеггера, «Ничто само ничтожит»9. Ничто исходно принадлежит к самой основе сущего. «В бытии сущего совершает свое ничтожение Ничто», причем «Ничто ничтожит непрестанно...»10, знаем мы об этом или нет, более того, хотим ли мы знать об этом или нет. Ничто объективно, и его негативная деятельность столь же объективна, то есть не зависит от нашего осознания данного события. Однако наша субъективность, наша мысль, наши чувства, одним словом, наш дух способен модифицировать воздействие Ничто: либо увеличивать, либо уменьшать его влияние. Иначе говоря, дух человека принимает участие в творении или разрушении саморазвивающе-гося бытия.
В понимании человеческого бытия М. Хайдеггер следует известной диалектике, согласно которой мы живем и умираем с каждым часом. Жизнь можно сравнить либо с песочными часами, либо с горящей свечой: свеча горит и в то же время оплавляется, угасает. Человек каждую минуту живет и вместе с тем умирает. Человеческая жизнь выдвинута в Ничто. По словам Хайдеггера, «бытие и Ничто взаимопринадлежат друг другу...», поскольку «само бытие в своем существе конечно и обнаруживается только в трансценденции выдвинутого в Ничто человеческого бытия»11. По Хайдеггеру, в основании человеческого бытия приоткрывается Ничто, и в бытии сущего совершает свое ничтожение Ничто. Другими словами, Ничто, смерть для человека объективна, и она объективно уничтожает человека — хочет он того или нет.
Объективность ничтожения Ничто можно показать на таком гипотетическом примере. Допустим, я объявил спецкурс для студентов под названием «Чтобы научиться жить, нужно прежде научиться умирать». Особенность моего спецкурса состояла бы в том, что я не говорил бы ни слова, но в течение всего академического времени показывал слайды, фильмы, фотографии, открытки и прочую видеопродукцию с изображением ликов смерти. Я бы демонстрировал войны и убийства, казни и пытки, концлагеря, преступления и наркотики, грязь и нищету, болезни и голод, различные убожества, самоубийства, катастрофы, стихийные бедствия и массовую гибель людей, гробы, калек и уродов, прокаженных, умалишенных и прочих дегенератов. При этом, подчеркиваю, я бы выстраивал этот видео-
ряд в полной тишине, без каких-либо комментариев. Я хочу сказать, что, давая этот спецкурс, я был бы убийцей студентов. Поскольку Ничто само, то есть объективно, без чьей-либо помощи, ничтожит. Если бы к тому же я стал бы все эти картинки смерти изящно и бесстрастно комментировать, то я усилил бы ничтожащее действие Ничто, то есть я стал бы сладострастным убийцей.
Возникает простой вопрос: российские тележурналисты, смакующие смерть на экране, — они что не знают об этом эффекте смерти? Как бы то ни было, но интеллектуалы, культивирующие своим словом и образом смерть, являются киллерами. Если смерть и так каждого из нас непрестанно упраздняет, то такие интеллектуалы (писатели, ученые, художники) со своей стороны делают многое из возможного, чтобы нас ускоренно упразднять. Они приближают к нам смерть, они помогают нам умирать. Они — садовники смерти.
Феноменология М. Хайдеггера заставляет также признать, что науке опасно заниматься изучением Ничто. По сути дела любая попытка ученых исследовать смерть (проникнуть в так называемые тайны смерти или заглянуть по ту сторону смерти) будет связана в конечном счете с саморазрушением и самоуничтожением. В этой связи можно вспомнить, как в фильме «Амадей» Милоша Формана работа над реквиемом убивает Моцарта. Аналогично и мысль, обращая свой взор на Ничто, на «абсолютно не-сущее», на смерть, становится также несущей, т. е. неизбежно ничтожит себя.
Очевидно, один из приемов противодействия агрессии со стороны смерти и ее служителей заключается в том, чтобы отвернуть свой дух от созерцания смерти, ибо в этом созерцании сам дух упраздняет себя. Бытие мысли и чувства обеспечивается мышлением и чувствованием бытия, жизни (а не смерти). Разумеется, наше духовное видение не может совсем устраниться от Ничто (по причине его объективности), но и наша задача состоит не в окончательном избавлении бытия от Ничто, от смерти. Человеческая жизнь и ее сторонники должны научиться постоянной и успешной конкуренции со смертью. Во имя жизни.
Не подвергая сомнению объективный характер ничтожения Ничто, мы хотели бы обратить внимание на тот механизм, посредством которого это ничтожение совершается и в котором непосредственное участие
принимает сам человек, его дух. Если, с одной стороны, ужас обнаруживает Ничто, то, с другой стороны, Ничто, само совершая ничтожение человеческого бытия, увеличивает ужас. Получается какой-то заколдованный круг.
Ужас, как заметил А. Камю, — это «когда ум предается созерцанию смерти»12. По Хайдеггеру, именно «фундаментальное настроение ужаса» приоткрывает нам Ничто, приближает к нему. Наш феноменологический анализ свидетельствует, что именно это иррациональное настроение, именно этот экзистенциальный страх является тем каналом, по которому истекает отрицательная энергия ничтожащего действия Ничто. Однажды возникнув, страх способен к иррадиации, к постоянному расширению в бескрайних пределах экзистенциальной реальности. В конечном счете страх опрокидывает человека и посылает ему отчаяние. Захватывая все человеческое существо, страх создает путь, по которому осуществляется ничтожащее действие Ничто. Иначе говоря, страх является сильнейшим катализатором деструктивного воздействия Ничто. Страх блокирует наши жизненные силы, погружает в оцепенелый покой, лишает нас способности к речи. Одним словом, страх нас парализует, и мы не можем противостоять смертельному воздействию Ничто. Благодаря страху мы легко заболеваем и умираем.
Такое понимание, в частности, означает, что надежной защитой от тотальной негации Ничто является наше бесстрашие перед всеми ликами смерти. Мы знаем о безмерной хитрости и могуществе дьявола, и все же нам не стоит его пугаться. Не станем бояться бесов, и мы значительно укрепим свою безопасность.
Итак, ближайшим фактором, нас убивающим, является страх перед Ничто, перед различными формами смерти. Следовательно, первейшим условием защиты от разрушающего влияния Ничто и, разумеется, от всех врагов, которые хотят нас уничтожить, является отсутствие страха перед ними. Нельзя позволить Ничто испугать нас. Страх есть механизм нашего упразднения, поскольку именно страх способен нас ускоренно аннигилировать, даже если непосредственная опасность еще не наступила или уже отступила. Другими словами, страх является формой самоубийства, и потому необходимо постоянное сопротивление агрессивным практикам культивации страха.
В заключение еще раз отметим, что ментальная активность может быть направлена как на созидание, так и на разрушение бытия и самого человека. При этом, конечно, не стоит преувеличивать возможности и силу креативного и деструктивного влияния человеческого духа. В данной статье наша, пожалуй, основная задача заключалась в том, чтобы указать на эту поистине диковинную способность человеческого духа.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Омельченко Н.В. Первые принципы философской антропологии. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 1997. С. 85.
2 Шелер М. Положение человека в Космосе // Проблема человека в западной философии. М.: Прогресс, 1988. С. 61.
3 См.: Шелер М. Избранные произведения. М.: Изд-во «Гнозис», 1994. С. 13.
4 Маркс К. Тезисы о Фейербахе // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 42. М., 1974. С. 266.
5 Гегель. Энциклопедия философских наук: В 3 т. Т. 1. Наука логики. М.: Мысль, 1974. С. 301.
6 Шри Ауробиндо. Западная метафизика и йога // Сатпрем. Шри Ауробиндо, или Путешествие сознания. Л.: Изд-во Ленинградского гос. ун-та, 1989. С. 322.
7 Хайдеггер М. Что такое метафизика? // Время и бытие: Статьи и выступления. М.: Республика, 1993. С. 19, 23, 22.
8 См.: Там же. С. 21—22.
9 Там же. С. 22.
10 Там же. С. 23.
11 Там же. С. 25.
12 Камю А. Миф о Сизифе. Эссе об абсурде // Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство. М.: Политиздат, 1990. С. 36.
