CC BY
108
УДК 316
DOI 10.23672/z7128-7602-3750-a
Олифир Ирина Александровна
аспирантка,
Кубанский государственный аграрный университет имени И.Т. Трубилина [email protected]
Irina A. Olifir
Graduate student, Kuban State Agrarian University named after I.T. Trubili [email protected]
Феминизм как идеология
современного общества: теоретические и практические источники
Feminism as an ideology
of modern society:
theoretical
and practical sources
Аннотация. В статье представлен анализ современной идеологии феминизма на предмет определения ее источников, которые могут носить политический и культурный характер, а также скрываться в бытовых реалиях общественной жизни. Автор приходит к заключению о том, что, с одной стороны, современный феминизм является продуктом неолиберального проекта, который стремится перенести тяжесть социальной проблематики на культурную сферу, акцентируя внимание на различных «правах меньшинств». А с другой стороны, идеи феминизма могут вполне получать практическое подкрепление в силу расширяющейся смены тендерных ролей, происходящей не только (а возможно, и не столько) в силу возрастающей пассионарности женщин, как и в виду витального ослабления представителей «сильного пола».
Ключевые слова: феминизм, социальная идеология, тотальные и частичные идеологии, классовое общество, неолиберальный проект, деградация мужской сущности.
Annotation. The article presents an analysis of the modern ideology of feminism in order to determine its sources, which may be political and cultural in nature, as well as hidden in the everyday realities of public life. The author concludes that, on the one hand, modern feminism is a product of a neoliberal project that seeks to shift the burden of social issues to the cultural sphere, focusing on various «minority rights». On the other hand, the ideas of feminism may well receive practical confirmation due to the expanding the change in gender roles, which occurs not only (and perhaps not so much) due to the increasing passionarity of women, as well as in view of the vital weakening of a «stronger sex» representatives.
Keywords: feminism, social ideology, total and partial ideologies, class society, neoliberal project, degradation of male essence.
Набирающие скорость социальные изменения, временами, приводят к несколько неожиданным результатам. Духовные феномены, долгое время имеющие по большей части социально-психологическое подкрепление, в настоящее время получают дополнительную актуализацию в контексте сдвигов объективного мира. В этом плане показательная ситуация, которая сложилась вокруг феминизма, который мы в рамках настоящей статьи намерены рассматривать в категориях идеологии. Целью данной работы выступает анализ современной идеологии феминизма на предмет определения ее источников, которые могут носить политический и культурный характер, а также скрываться в бытовых реалиях общественной жизни. Для этого мы намерены, во-первых, рассмотреть различные варианты теоретико-методологического видения феминизма как идеологии, в рамках которых во многом вскрывается политико-культурная его сторона и, во-вторых, соотнести сущностную сторону данного явления с общественной практикой.
Сразу следует определиться с тем, что мы считаем идеологией. Она представляет собой концептуальную систему, объясняющую окружающий мир и задающую определенные стратегические цели, на основании которых формируются задачи как индивидуального, так и коллективного плана. При этом признаками идеологии, позволяющими продемонстрировать ее отличия от близких феноменов, выступают следующие моменты.
1) Идеология обязательно имеет своего группового носителя или действующего субъекта. Другими словами, идеология никак не может обойтись без социальной базы, представленной более или менее значительными в количественном плане сторонниками этой идеологии, разделяющими ее основные положения. В этом плане идеология отличается от политической философии, которая обычно разрабатывается в академических кругах и не обязательно имеет массовую поддержку.
2) Идеология представляет собой открытую мировоззренческую систему и, в соответствии с изменениями материального и духовного мира, модифицирует (а, порой, и основательно трансформирует) свои основные положения. Эта специфическая черта идеологии отличает ее от религиозных систем, которым присущ догматизм.
В наше намерение не входит рассмотрение исторических перипетий феминизма, но очевидно, что его философской основой послужил проект Просвещения, появление которого было подготовлено совокупностью объективных и субъективных предпосылок. Напомним, что одной из центральных идей просветителей выступала концепция освобождения или эмансипации от традиционных условностей и структурных принципов, как считалось, носящих надуманный искусственный характер. Вполне закономерно, что в этой связи делались попытки пересмотра роли женщины, освобождения ее от сковывающих ее потенциал традиционных скреп, предоставления ей тех же возможностей, что и представителям «сильного» пола. Тем не менее, как представляется, в конце XVIII—XIX вв. развитие феминизма являлось делом отдельных энтузиасток (М. Уолстанкрафт, Э. Адамс и др.)., его теории носили существенный субъективный отпечаток, и сам названный феномен не вырастал до позиций действительно влиятельной политической идеологии, имеющей массовый охват.
На современном этапе статус феминизма, несомненно, возрос, и практически все влиятельные точки зрения анализируют его в категориях именно идеологии, хотя, расходятся в рассмотрении его социально-политических аспектов, на чем мы намерены остановиться подробнее. При этом следует принимать в расчет духовную ситуацию в целом, касающуюся тенденций отражения в социальном сознании процессов материального мира. Здесь следует отметить ведущий тренд, заключающийся во все большей фрагментации и дезинтеграции, что некоторые исследователи даже считают возможным отказываться от термина «идеология», заменяя его «идеологическим пространством» [1].
Британский политолог Дж. Шварцмантель видит в феминизме разновидность частичной идеологии, конгломерат которых приходит на смену идеологиям тотальным. Опираясь на учение германского социального философа первой половины XX в. К. Мангейма и развивая его, Дж. Шварцмантель в качестве тотальных определяет идеологические системы, транслирующие целостную картину социального порядка, предлагая нечто вроде проекта «всеобщих политических и социальных изменений». Именно к тотальным идеологиям относят известную классическую триаду - либерализма, консерватизма и социализма, каждая из которых предлагает собственную целостную картину общественного порядка. А вот частичные идеологии концентрируются обычно на решении специфической, а не всеобщей проблематики, предполагая «менее целостную картину общества и социальных изменений» [9, с. 19]. То есть, отличительный «конек» частичных идеологий в том, что им свойственен фрагментарный подход
к социальной проблематике, акцентирование только на отдельных ее аспектах.
В то же время, названный ученый приписывает феминизму функции расширения классических идеологий, основываясь на том, что теоретические корни феминизма происходят от философии просветителей, откуда собственно произрастают либерализм и социализм. «Этот политический проект оказался очень сложным и затянутым» [9, с. 197]. И, как не без основания указывает Дж. Шварцмантель, феминизм переносит основной акцент с политической на частную сферу [9, с. 195]. Его основной задачей выступает, по сути, не захват политической власти, но изменение социокультурных стереотипов на роль женщины, искоренение патриархального неравенства и сек-сизма. Однако следует отметить, что тот же «сек-сизм» является довольно расплывчатой категорией, которой приписывается различное ситуационное содержание, как правило, подчиненное конкретным политическим задачам.
Нам представляется уместным рассмотреть развитие феминисткой идеологии в работах левых и сследователей. Здесь следует констатировать различные ее формы в зависимости от меняющейся политической конъюнктуры. В эпоху социального государства (60-70-е гг.) на более системном развитии феминиских идей настаивала журналист и социолог из ФРГ Ульрика Майнхоф, впоследствии зарекомендовавшая себя как политический радикал левого толка. По ее мнению, равноправие мужчин и женщин, выступающее целью немецких социал-демократов, должно быть лишь тактическим шагом общего более широкого процесса эмансипации, которая понимается как освобождение в виде изменения общественных отношений, упразднение иерархической структуры общества в пользу демократической: ликвидацию разделения на труд и капитал путем обобществления средств производства [5].
Вполне в духе марксизма У. Майнхоф в своих рассуждениях указывает на необходимость изменения сознания женщины в целом, чего никогда не будет достигнуто в условиях капиталистического общества. Официальные представители левых сил - социал-демократы фактически не ставят вопроса о системных преобразованиях, придерживаясь тактики выбивания частичных уступок, в рамках которых и ратуют за гендерное равноправие. М ежду тем, даже положительные сдвиги, происшедшие в этой области, имеют мало общего с демократией и эмансипацией, «ничего не добавляют в дело изменения человеческого сознания либо даже структуры власти, которая нами правит» [5]. С одной стороны, несмотря на зафиксированный в Конституции принцип равенства оплаты труда, заработок у женщин все же отстает от заработка мужчин, чему указанный автор приводит ряд эмпирических доказательств, указывая на то, что удешевление женского труда посредством тех или иных административных и юридических уловок позволяет получать капиталистам сверхприбыли. С другой стороны, продолжающаяся мифологизация общественного сознания, согласно которому женщина предназначена исключительно для материнства, а женская
занятость ведет к увеличению детской безнадзорности, разводам и пр. Вместе с тем, У. Майн-хоф обоснованно указывает на противоречивость данной критики. «Тот же самый круг общества, что так озабочен вопросом ухода за детьми, до сих пор ничего не сделал для создания достаточного количества мест в детских садах. Их детские дома являются пристанищами холода и одиночества; их школы недостаточно оснащены; детей из социально обделенных семей ни разу не собирали в детских садах, вместо этого их отправляют во вспомогательные школы, когда это уже поздно делать; не хватает детских площадок для игр; охрана материнства рассматривается как нечто, не заслуживающее внимания... Постоянные обвинения в нечистой совести, которую приписывают трудящимся женщинам, . на самом деле должны быть переадресованы государству и обществу, партиям, церкви, парламентариям» [5].
Тем не менее, трансляция подобной мифологии приносит свои плоды. Социальное сознание женщин довольно консервативно, и представительницы слабого пола особенно не протестуют против собственной участи. В то же время, журналист и социолог, а в будущем революционерка У. Майнхоф с некоторой горечью признает, «может быть, в том и проявляется их человеческое начало, что они позволяют себя вместе со своими детьми шантажировать, что они, само собой разумеется, признают главным важность пребывания с детьми» [5]. Тем самым, только усилиями всего общества могут быть решена проблема возникающего противоречия между необходимостью женской занятости и традиционной роли женщины как матери, хранительницы домашнего очага и пр. Однако капиталистическое общество этого делать не собирается, что настраивает У. Майнхоф в его отношении резко радикально. Видно, что не лишенные субъективного налета интерпретации этого автора вполне вписываются в логику ортодоксального марксизма, где феминизм выступает частью общей стратегии эмансипации и освобождения. Результатом этого предполагается формирование нового человека, свободного от общественных условностей и сложившихся стереотипов вроде исключительно материнского предназначения женщины.
Известный исследователь Борис Кагарлицкий склонен рассматривать феминизм как разновидность жестко критикуемой им леволиберальной идеологии в ракурсе перипетий социально-политической борьбы второй половины XX и начала XXI вв. За указанное время кейнсианская модель социального государства была вытеснена неолиберальной моделью «приватизированного кейн-сианства» (термин К. Крауча), одновременно акценты борьбы левых и правых (либералов) были перенесены с социально-экономической проблематики на защиту прав меньшинств, а идеологическая дискуссия по важнейшим вопросам между различными представителями социально-политических сил была заменена дискурсом политкор-ректности, тоталитарным по своему смыслу. Как пишет названный эксперт, «политкорректная лексика» либерализма внедряется с трудом, постоянно отторгается живой речью и требует своеобразного символического насилия в виде
осуждения отступников, а иногда и прямого принуждения через судебные и административные процедуры - для того чтобы сохранять свои культурные позиции» [4, с. 98].
Другими словами, старое доброе политическое противостояние на почве классовых интересов сменилось культурными лозунгами, ратующими за признание прав многочисленных социальных меньшинств. Ведь, последние не имеют общего знаменателя в виде общих экономических интересов, но могут быть объединены в рамках культурной парадигмы как стремящиеся отстоять собственную идентичность. Если ранее культурные различия занимали подчиненное положение и не выпячивались в рамках объединения на почве классовых интересов, то современность предполагает прямо противоположную логику «засорения политики культурными проблемами и превращения ее в форму переживания и воспроизводства постоянно нарастающего числа культурных особенностей и различий» [3, с. 59].
Современный феминизм рассматривается в качестве элемента данного процесса, полностью в о спринимая тоталитарный характер политкорректного дискурса. Потому неслучайно, что попытки поставить под сомнение культурные привилегии для гомосексуалистов порождают немедленные обвинения в гомофонии, обсуждение правильности фактически любого тезиса, высказанного в рамках феминистского дискурса, определяется как сексизм, а критика целесообразности программ поддержки этнических или религиозных меньшинств, имеет ответом реакцию обвинения в расизме.
Будуч и твердым сторонником марксизма, Б. Кагарлицкий не отрицает, что собственно неравенство и большая эксплуатация женщин органически заложены в саму суть капитализма. Это подтверждается несколькими фактами. Так, даже в развитых капиталистических странах средний заработок женщин действительно отстает от зарплаты мужчин. Кроме того, домашняя работа, выполнение которой ложится главным образом на женщин, определенным образом отражается на рынке труда и стоимости рабочей силы. Наконец, по-прежнему актуальна проблема «стеклянного потолка», согласно которой женщины, делающие успешную карьеру в крупных компаниях, сталкиваются с трудностями на уровне топ-менеджмента [3, с. 60-61]. Однако все эти обстоятельства не играют для капитализма системоообразу-ющего значения. Более того, определенный прогресс в деле выравнивания зарплат мужчины и женщины, облегчающая домашнюю работу тех-нологизация бытовой сферы, произошли в эпоху социального государства, что предшествовало торжеству политкорректности и всплеску феминизма.
Современный феминизм стремится абстрагироваться от классовой тематики, декларируя ген-дерное равенство безотносительно к социальному положению. Однако в реальности характер пресловутого гендерного равенства оказывается принципиально разным в зависимости от экономических и социальных позиций. С точки зрения
Б. Кагарлицкого, феминизм ориентирован именно на «буржуазного индивида с присущими ему ценностями, критериями и мотивациями», поскольку его собственный дискурс опирается на буржуазно-бюрократическое мышление, предпочитающее обезличенную терминологию. Отношения между мужчинами и женщинами рассматриваются либо как конкурентные, либо как договорные, партнерские. Иными словами, мужчина и женщина в равной степени мыслятся как суверенные индивиды, объединенные ничем, кроме соглашения. Если в рамках фактически любой традиционной социокультурной системы семья и брак понимаются как долг, то теперь это предпочитают сводить к индивидуальному и частному выбору, а этический момент выносится как бы «за скобки». Однако данная логика содержит своеобразный антитезис, так как фактически означает возможную терпимость в отношении самых одиозных и извращенных форм патриархальщины, которые могут восприниматься в качестве проявления идентичности или свободного выбора. «Если, например, систематическое насилие над «партнером» является частью отношений, принимаемых «добровольно», пусть и в силу обычая, нет никакой причины бороться против этого» [3, с. 63]. Таким образом, указанный исследователь рассматривает современный феминизм как часть общего культурного проекта, направленного на утверждение определенных поведенческих практик, «своего рода символических кодов, без знания и принятия которых вы просто не можете претендовать на лидирующие роли в обществе» [3, с. 65]. По сути, феминизм представляется идеологией передовых групп, претендующих на элитарные позиции. Вызов в сторону капиталистической дискриминации совсем не означает вызова против капитализма как системы, но, напротив, в определенной степени работает на ее укрепление.
Значительно более критично настроен в отношении современного феминизма Сергей Строев, считающий его частью неолиберального глобального проекта, импортируемого с Запада в Россию. Если Б. Кагарлицкий признает определенные основания для тезиса о дискриминации женщин, то С. Строев считает целиком искусственно созданным противостояние общества по половому признаку. Ему здесь видится цель не только социальной дезинтеграции, уменьшающей возможности для спонтанных объединений на почве классовых интересов, но и стремление разрушить традиционную семью, дабы сделать массового индивида более манипулируемым и управляемым. Субъектом всего этого выступает мировая капиталокра-тия, которая использует «борьбу женщины за свои права» в своих интересах, направленных на общественную атомизацию. «Смыслом этой борьбы является не достижение каких бы то ни было конкретных прав, а, само по себе, разобщение между представителями разных полов, состояние взаимного озлобления, недоверия и ненависти между ними. Помимо олигархии от такого разобщения общества по половому признаку в выигрыше могут остаться разве что педерасты и лесбиянки» [7].
Как считает указанный автор, номинально цели феминизма были достигнуты уже довольно давно, а именно - к середине 20 века в странах Запада, и тем более в СССР, где женщины были полностью уравнены с мужчинами фактически во всех юридических правах. Отсюда современный вариант феминизма, заявивший о себе с 60-х годов прошлого века, не имеет реального отношения именно к борьбе за равноправие. Даже умеренные феминистки ратуют не за равенство стартовых возможностей, но за равенство в смысле идентичности и стирания половых различий, как минимум в публичной, социально значимой сфере. А более радикальные формы феминизма могут открыто выступать за неравноправие и дискриминацию уже в пользу женщин, требуя обособления, отдельного развития и проживания представителей различных полов. «Наиболее крайние формы американского феминизма открыто провозгласили своей доктриной разрушение семьи, борьбу с нормальными гетеросексуальными половыми отношениями, пропаганду биологического превосходства женщин, ненависти к мужчинам и даже идею полного уничтожения мужчин» [7].
С . Строев отмечает существующие в российском законодательстве привилегии в сторону женщин, а именно - служба в армии, «почетная обязанность», распространяющаяся только на мужскую половину, статья 82 УК РФ «Отсрочка отбывания наказания беременным женщинам и женщинам, имеющим малолетних детей». Кроме того, прак-ти ка правоприменения в России, как и в большинстве стран Европы и Северной Америки, состоит в том, что в случае развода материнские права в отношении общих детей имеют приоритет перед отцовскими.
По мнению этого автора, содержательная надуманность феминизма заключается еще и в том, что реально существующие факты полового неравенства в определенных областях общественной жизни отнюдь «не доказывают наличия дискриминации, поскольку являются прямым и непосредственным следствием биологических различий между мужчиной и женщиной», причем, не только на генетическом, анатомическом, но и на психофизиологическом уровне [7]. Будучи биологически предопределенными, поведенческие различия сохраняются на протяжении тысячелетней человеческой истории, подвергаясь лишь некоторым формальным модификациям в рамках конкретной культуры. Доказывая это положение, С. Строев ссылается на ряд примеров неудачных экспериментов по изживанию якобы гендерных стереотипов, ссылаясь на книгу А. Никонова «Конец феминизма». Тем самым, он приходит к выводу о том, что идеология феминизма антинаучна по своему характеру, а ее воплощение неизбежно «обретает открыто человеконенавистнические формы, вполне сопоставимые в этом отношении с практикой нацизма».
Проведенный теоретический обзор позволяет предположить, что феминизм имеет социально-экономические, политические и даже субъективистские корни, связанные с личностными особенностями упомянутых авторов. Так, рассмот-
ренные здесь взгляды Ульрики Майнхоф формировались не только под влиянием объективных социально-экономических диспропорций, но и в силу ее женской эмоциональной сущности, помноженной на несомненную харизму и революционность.
В то же время, признавая определенную степень надуманности и искусственности феминизма, тем самым, солидаризируясь с Б. Кагарлицким и С. Строевым, мы не можем объективности ради не затронуть некоторые тренды современности, которые могут работать на укрепление феминизма как идеологии и даже расширять его социальную базу. Речь идет о деградации форм реализации мужской сущности, что происходит под влиянием, главным образом, техногенной цивилизации, а также, тесно связанной с ней (фактически от нее производной) потребительской культуры. Подобные тренды были замечены и описаны в книге американских авторов Ф. Зимбардо и Н. Коломбе «Мужчина в отрыве: Игры, порно и потеря идентичности». Причем, авторами зафиксирована совсем не традиционная тенденция -усиливающееся превосходство слабого пола в
Приходится ли современным женщинам
области карьеры, получения высшего образования, а также - ученых степеней [2].
К сожалению, подобная тенденция касается не только «гниющего» Запада, но она не обошла и российское общество. Данные опроса, проведенного среди студентов Кубанского аграрного университета относительно выявления динамики мужественности, показали, что почти три четверти п а р н е й ( 7 3 %) признают уменьшение в своих рядах количества реально мужественных личностей, только 4 % дали противоположный ответ, при 17 % неопределившихся. Среди девушек 87 % заявили об уменьшении числа «настоящих мужчин», никто не отметил увеличения, и около 10 % считают, что здесь ничего не меняется. Весьма красноречивы данные таблицы 1, где представлено распределение ответов по поводу взятия на себя женщинами мужских функций [8, с. 208-209]. Пусть и не так много выбрали ответ «очень часто», тем не менее, общая картина не позволяет сомневаться в том, что указанное обстоятельство -твердый социальный факт. Аналогичные явления отмечаются также на уровне публицистики [6]. Тем самым. «сильный пол», попросту говоря, перестает быть сильным.
Таблица 1
= на себя мужские функции? [8, с. 209]
Да, очень часто Есть такие случаи Не знаю таких случаев
Мужчины 19 % 75 % 4 %
женщины 16 % 83 % -
Безусловно, данная проблема требует глубокого изучения, особенно на предмет того, насколько деформация мужских социальных ролей является «болезнью цивилизации», в какой степени затрагиваются биологические и психофизиологические пласты и пр. В рамках данной статьи мы можем лишь предположить, что феминизм может получать и наверняка получает подкрепление из этих, по сути дела, негативных факторов, ставящих под вопрос состоятельность мужской социальной сущности.
Отсюда, в отношении современной идеологии феминизма можно сделать следующее
Литература:
1. Гринь М.В. Тёрансформация идеологического пространства в условиях глобализации: проблемы и перспективы : автореф. дис. ... д-ра фи-лос. наук. Краснодар, 2018. 52 с.
2. Зимбардо Ф. Мужчина в отрыве: Игры, порно и потеря идентичности. / Ф. Зимбардо, Н. Ко-ломба. М. : Альпина Паблишер, 2017. 344 с.
3. Кагарлицкий Б.Ю. Между классом и дискурсом. Левые интеллектуалы на страже капитализма. М. : Изд-во Высшей школы экономики, 2017. 284 с.
4. Кагарлицкий Б.Ю. Неолиберализм и революция. СПб. : Полиграф, 2013. 256 с.
заключение. С одной стороны, она является продуктом неолиберального проекта, который стремится перенести тяжесть социальной проблематики на культурную сферу, акцентируя внимание на различных «правах меньшинств». А, с другой стороны, идеи феминизма могут вполне получать практическое подкрепление в силу расширяющейся смены гендерных ролей, происходящей не только (а возможно, и не столько) в силу возрастающей пассионарности женщин, как и в виду витального ослабления представителей «сильного пола».
Literature:
1. Grin M. V. Transformation of the ideological space in the context of globalization: problems and prospects : abstract of the dis. ... doctor of philosophy. Krasnodar, 2018. 52 p.
2. Zimbardo F. Man in isolation: Games, porn and loss of identity. / F. Zimbardo, N. Columba. M. : Alpina publisher, 2017. 344 p.
3. Kagarlitsky B.Yu. Between class and discourse. Left intellectuals on guard of capitalism. M. : Publishing house of the Higher school of Economics, 2017. 284 p.
4. Kagarlitsky B.Yu. Neoliberalism and revolution. SPb. : Polygraph, 2013. 256 p.
5. Майнхоф У. Ложное сознание. URL : https:// scepsis.net/library/id_1590.html
6. Пономарев Ф. Мужество нас покидает? Ученый о том, как меняются типично мужские качества // «АиФ-ЮГ». 2020. № 9.
7. Строев С. Феминизм как социальное явление. URL : http://www.za-nauku.ru/index.php?op-tion=com_content&task =view&id=2011 &Itemid=36
8. Тамбиянц Ю.Г. Любовь с точки зрения здравого смысла: Приземленный разговор об отношениях мужчины и женщины (старые и новые соображения). Краснодар : КубГАУ, 2019. 221 с.
9. Шварцмантель Дж. Идеология и политика. Харьков : Гуманитарный центр, 2009. 312 с.
5. Meinhof U. False consciousness. URL : https:// scepsis.net/library/id_1590.html
6. Ponomarev F. Is our courage failing us? A scientist about how typical male qualities change // «AiF-SOUTH». 2020. № 9.
7. Stroev S. Feminism as a social phenomenon. URL : http://www.za-nauku.ru/index.php?option= com_content&task =view&id=2011 &Itemid=36
8. Tambiyants Yu.G. Love from the point of view of common sense: a Mundane conversation about the relationship between men and women (old and new considerations). Krasnodar : Kubgau, 2019. 221 p.
9. Schwarzmantel J. Ideology and politics. Kharkiv : Humanitarian center, 2009. 312 p.
