CC BY
23
ФАУНИСТИЧЕСКАЯ ЛЕКСИКА АЛТАЯ В РЕГИОНАЛЬНОМ ПРОСТРАНСТВЕ (СЕМАНТИЧЕСКИЕ МОДЕЛИ И ЭТИМОЛОГИЯ)1
И.А. Бедарева, Т.И. Орехова
Ключевые слова: говоры Алтая, тематическая группа, этимология, региональная лексикология.
Keywords: sub-dialects of Altai, theme group, etymology, regional lexicology.
На протяжении XX века лингвисты неоднократно указывали на утрату целостности территориальных диалектов. Однако постулат о быстром отмирании русских диалектов во многом оказался фикцией. Некоторые языковеды объясняют свое заблуждение как результат идеологических установок того времени, реальную же языковую практику они не учитывали [Калнынь, 1997, с. 115-124].
Специфические диалектные явления в иных экстралингвистических условиях обнаруживают различную степень устойчивости. Наиболее изменчивыми оказываются факты диалектной лексики. Но наблюдения показывают, что и эта часть языка в определенных регионах имеет место быть до настоящего времени. Локальные лексические особенности сохраняются не только в Европейской России, их можно наблюдать и во вторичных говорах Алтая, Сибири и Дальнего востока.
Системный анализ региональной лексики составляет одну из важных и актуальных проблем современной лингвистики. Диалекты русского языка исследователи характеризуют как чрезвычайно сложные языковые системы, которые отличаются от литературного языка не только наличием особых диалектных слов, но и характером парадигматических и синтагматических связей слов. Изучение отдельно взятой диалектной системы в полном объеме - задача чрезвычайно сложная, поэтому среди диалектологов в настоящее время все большее признание получает исследование системных связей и их особенностей в рамках отдельных лексических групп.
1 Статья подготовлена при финансовой поддержке проекта Российского гуманитарного научного фонда «Наименования птиц в русских говорах Алтая» (проект №13-14-04003
а(р))
Специфика русских говоров Алтая обусловлена иноязычным окружением на протяжении всей их истории: говоры формировались в тесном контакте с алтайским, казахским, польским и другими языками. Это не могло не сказаться на различных языковых уровнях диалекта, особенно лексическом уровне как самом подвижном в языковой системе.
Жизнь коренного населения Республики Алтай и Алтайского края испокон веков тесно связана с природой, лексика растительного и животного мира охватывает практически все сферы хозяйственной деятельности и промыслы местного населения, тем самым составляя значительную часть их словаря.
Наименования птиц - это одна из наиболее изученных лексических групп. Новизна данного исследования определяется тем, что названия птиц в заявленном аспекте на материале русских говоров Алтая не подвергались целенаправленному изучению.
Как показывает обзор исследований, посвященных тематической группе «Наименования птиц», многие лингвисты изучали эту тему с разных сторон. Однако, наш материал - названия птиц в говорах Алтая (в заявленном аспекте) - исследованию не подвергался, в то время как для этимологии и истории языка каждое новое слово, новое значение ценно и актуально.
Слова, называющие особенности материальной или культурной жизни людей какой-либо территории, не получили однозначного толкования в лингвистической литературе. По своей природе они тесно связаны с такими видами лексики, как диалектизмы, экзотизмы, этнографизмы, заимствования и даже иноязычные вкрапления [Соколянская, 2006, с. 27-28]. Под регионализмами понимаем слова и выражения, обозначающие реалии (природные и социальные) определенной местности и функционирующие более или менее регулярно в литературных текстах (устных и письменных) с номинативно-терминологической или стилистической функцией.
Одно из важнейших свойств регионализма - направленность на реалию определенной местности. Можно заметить, что данный признак объединяет лексику этнографическую и экзотическую.
В отечественной лингвистике нет единого толкования термина этнографизм. К этнографизмам относятся слова лапти, сарафан, валенки, соха, которые имеют статус устаревшей исторической лексики. Этногра-физмами (этнографическими диалектизмами) являются слова, называющие предмет, известные лишь в определенной местности. Например, шанежки - «пирожки, приготовленные особым способом», фатка - «легкий платок». Этнографизмы не имеют и не могут иметь синонимов в общенародном языке, так как сами предметы, обозначенные этими словами, име-
ют локальное распространение. Большинство исследователей (Н.М. Шанский, А.В. Калинин, Е.Н. Этерлей и др.) считает этнографизма-ми только названия предметов, характерных для быта, хозяйства, культуры той или иной территории или народа. Другие (например, О.Н. Нечаева) относят к ним также слова, отражающие особенности природы, рельефа, флоры и фауны определенной местности [Соколянская, 2006, с. 34-35].
Многие исследователи предлагают называть лексические диалектизмы «периферийными терминами», так как они являются обозначениями столь же специальных явлений природы, элементов ландшафта, флоры и фауны, что у общенационального языка не возникло потребности выработать для них специальных наименований [Соколянская, 2006, с. 42].
Конкретным материалом для исследования региональных фаунисти-ческих номенов послужили 97 лексем, извлеченных путем сплошной выборки из «Словаря русских говоров Алтая» [СРГА, 1993].
Описание материала осуществлялось следующим образом: на основе обобщения однородных мотивировочных признаков этимологически прозрачных лексем формировалась общая семантическая модель. Частные семантические модели связаны с разнообразным «воплощением мотивировочного признака в группах слов» [Чернышева, 1988, с. 330]. Интерпретация слов, трудных в этимологическом отношении (с затемненной внутренней формой), производилась отдельно. Заимствованные лексемы распределялись по источникам заимствования.
В исследовании названий птиц Алтая мы акцентируем внимание на семантическом аспекте и этимологии. Семантическая сторона остается до сих пор самой трудной и самой уязвимой стороной этимологического исследования. Семантические процессы имеют более сложный характер, чем процессы фонетические и морфологические - в них менее улавливается постоянство и закономерность. Это связано с тем, что морфологические и фонетические процессы в основном внутриязыковые, тогда как семантические выходят за пределы языка в области мышления и психологии или к истории, социологии, быту. Основными терминами в нашей работе являются тематическая группа, семантическая модель, внутренняя форма слова, истоки изучения которых лежат в трудах М.М. Покровского, Ф.П. Филина, Г.В. Судакова, И.В. Крушевского и их последователей.
Названия птиц с прозрачной внутренней формой в исконной группе составляют 76 лексических единиц и распределяются по семи общим семантическим моделям, образованным на основе мотивировочных признаков. Кроме того, разнообразие воплощения мотивировочных признаков (их конкретизация) способствует выделению частных семантических моделей.
1. Семантическая модель, основу которой составляет мотивировочный признак «звукоподражание»: гоглюха, гусиха, жаворонушки, журав, журавель, зуй, каркаль, квохтунья, квохтуха, квохча, квочка, клохтуха, клохтуша, клочка, клошка, коростыль, корхаль, крохолиха, крякуха, кря-кунья, какушка, кокушка, курка, куричонка, курушка, кукавенок, пигалица, пигалка, пугач, свистун, тетерюха, щурик.
2. Семантическая модель, основу которой составляет мотивировочный признак «внешние особенности птицы»:
2.1. «Общий внешний вид птицы»: красавка, мымра, пырун, пыруш-
ка,
2.2. «Форма частей тела»: косатая, косачиха, шильце, шилохвостка.
2.3. «Окраска»
2.3.1. «Общая окраска»: сероселезнюха, рябок, рябуха, желна, белуха, черняк, чернушка, чернядь, черлядь, черныш.
2.3.2. «Окраска отдельных частей тела»: белоглазка.
3. Семантическая модель, основу которой составляет мотивировочный признак «место обитания»: болотная курочка, польской голубь, дуплянка.
4. Семантическая модель, основу которой составляет мотивировочный признак «употребляемая пища»: мясник, мышеловка.
5. Семантическая модель, основу которой составляет мотивировочный признак «отождествление»: куропат, куропан, куропашка.
6. Семантическая модель, основу которой составляет мотивировочный признак «особенности поведения».
6.1. «Образ жизни»: дикуша, снегарек, снегури.
6.2. «Поведение»: пахарь, соломинка, жулан, жид, парунька, пару-нья, седунья, клевун, клевунья, парица, пугач.
7. Семантическая модель, основу которой составляет мотивировочный признак «биологические особенности»: глухарюха, кладунья.
Представим отдельные фрагменты региональных номинаций, воплощающих в себе наиболее яркие мотивировочные признаки представителей фауны горного и степного Алтая.
Семантическая модель, основу которой составляет мотивировочный признак «звукоподражание», - самая многочисленная, включает 32 наименования. Рассмотрим следующие.
Пигалица - «чибис» [СРГА, 3(2), с. 56]. Пигалка - «степной кречет» [СРГА, 3(2), с. 56]. Слово пигалица отмечено в «Рукописном лексиконе» первой половины XVIII века [И-ЭСЧ, 2, с. 30]. Этимологи рассматривают лексему пигалица как звукоподражательное образование от исчезнувшего пиголъ посредством суффикса -иц(а) [ФЭС, 3, с. 258; КЭСРЯ, с. 337]. Та-
ким образом, пигалица и пигалка являются суффиксальными образованиями от звукоподражательного пиголъ, а пиголъ восходит к крику пиг-пиг.
Пугач - «воробей» [СРГА, 3(2), с. 185]. Название птицы встречается только в говорах Алтая. По поводу этимологии слова мы соглашаемся с мнением М. Фасмера [ФЭС, 3, с. 400]. Исследователь определяет слово пугач как звукоподражательное, ссылаясь на украинское пугу - «крик филина».
Свистун - «порода уток» [СРГА, 4, с. 63]. Такое название птицы зафиксировано только в говорах Алтая. А.Г. Преображенский рассматривает слово свистун в значении «тот, кто свистит» и определяет его как звукоподражательное [ПрЭС, 2, с. 261]. Связывая сходную внешнюю форму слов, предположим, что диалектное слово свистун в значении названия птицы так же звукоподражательное.
Тетерюха - «самка тетерева» [СРГА, 4, с. 151]. Лексема также зафиксирована в говорах Приамурья: «Сам-то косач, а самка-тетерюха» [Приамур., с. 297]. В древнерусской письменности лексема употребляется в значении наименования птицы. Так, в XII веке в «Златоструе» зафиксировано: «Ты же !аси тетрЪви и гоуси и юряби» [СлДРЯ, 3(2), с. 953]. В XIX веке отмечено использование слова во фразеологизмах: «Глухая тетеря» [ТСД, 4, с. 403]. В современном русском литературном языке название самки тетерева отмечено в форме тетерка [MAC, 4, с. 362]. Этимологи рассматривают слово тетерев как звукоподражательное. М. Фасмер и Н.М. Шанский определяют слово как общеславянское, имеющее соответствия в некоторых индоевропейских языках (сравните, литовское tetervas - «тетерев»). Слово восходит к тетеревъ, где -въ является суффиксом, присоединенным к неполному удвоенному звукоподражательному корню -тер-. Исконно *ter-te(r) - сочетание у восточных славян изменилось в ере [ФЭС, 4, с. 52; КЭСРЯ, с. 441]. Если название птицы тетерев дано по издаваемому звуку, то родственное слово тетерюха - звукоподражательного происхождения. Суффикс -юх(а) как и в других случаях (гоглюха, рябуха, и т.д.), обозначает женскую особь.
Шурик - «стриж» [СРГА, 4, с. 248]. Данное название птицы зафиксировано только в говорах Алтая. По поводу этимологии слова щурик мы соглашаемся с М. Фасмером и считаем, что слово происходит от звукоподражательного *s"c"ur [ФЭС, 4, с. 511].
Семантическая модель, основу которой составляет мотивировочный признак «внешние особенности птицы». Представим историко-этимологическое описание лексемы, отражающей в своем названии частный мотивировочный признак «общий внешний вид птицы».
Пырун - «индюк» [СРГА, 3(2), с. 189]. Лексема характерна только для говоров Алтая. Пырушка - «индейка» [СРГА, 2(2), с. 189]. В XIX веке зафиксирован глагол пырить в значении «топорщить, вздымать шерсть, перья и оттопыривать» [ТСД, 3, с. 547]. М. Фасмер отмечает связь наименования индюка с глаголом пырить «топорщить» [ФЭС, 3, с. 410]. Таким образом, название птице дано по внешнему виду, то есть по оттопыренным перьям.
Частный мотивировочный признак «форма частей тела» отражен в региональном денотате шилохвостка.
Шилохвостка - «порода диких уток» [СРГА, 4, с. 235]. Аналогичное наименование зафиксировано в среднеобских говорах: «Шилохвостка -это така утка» [Старож Оби, 3, с. 240]. В. И. Даль отмечает внешние особенности птицы: «Утка, у которой в хвосте 4 долгих пера» [ТСД, 4, с. 636]. В современном русском литературном языке лексема зафиксирована в значении «утка». Пример из произведения Ю. Нагибина «Подсадная утка»: «...шилохвостки с приметной закорючкой хвостика» [MAC, 4, с. 715] - подтверждает то, что, птица названа шилохвосткой по форме хвоста, напоминающего шило. Кроме того, ученые орнитологи отмечают особенности внешнего строения птицы: «Хвост острый, шилоподобный, черного блестящего цвета, с бледными краями» [Брэдбери, 1983, с. 113; Флинт, 1968, с. 94].
Шильце - «То же, что шилохвостка» [СРГА, 4, с. 235]. Данное наименование зафиксировано только в говорах Алтая. Связь наименования с шилохвостка свидетельствует о том, что лексема шильце также получила название в связи с особенностями формы хвоста.
Ряд названий птиц обусловлен цветом оперения, что было подмечено диалектоносителями нашего региона.
Рябок - «рябчик» [СРГА, 4, с. 43]. Данное наименование зафиксировано также в среднеобских [Старож. Оби, 3, с. 116], красноярских [Крас-нояр, с. 173] говорах, имея аналогичное значение.
Рябуха — «самка рябчика» [СРГА, 4, с. 43]. Лексема встречается также в среднеобских говорах [Старож. Оби2, с. 117]. Название рябь зафиксировано в памятниках древнерусской письменности XII-XIV веков. Например, в «Слове Даниила Заточника»: «Рiаб збирает птенца не токмо
своiа, но и ш чюжих гнЬздъ приносит iаица» [Срезн, 3. с. 229]. На данном этапе лексема имеет значение «куропатка». В памятниках старорусской письменности лексема рябокъ зафиксирована в значении «рябчик»: «Вы-ми из рябка потрох и исушити вес(ь), не руша, и истол к им питии с вином добрым» [СлРЯ XI-XVII веков, 21, с. 281]. В XIX веке лексема рябок зафиксирована в значении «птица, из числа лесной дичи» [ТСД, 4, с. 124]. В
современном русском литературном языке наряду с литературным названием рябчик (в значении «небольшая лесная птица семейства тетеревиных, с пестрым оперением») фиксируется также название рябок, имея аналогичное значение, но с пометой «областное» [MAC, 3, с. 748]. Таким образом, лексема рябок на протяжении истории развития значения слова обозначала птицу: в древнерусском языке - куропатку, на других этапах развития языка - рябчика. Следует отметить, что в говорах сохранилась древнерусская форма слова - рябок, а в современном русском литературном языке - рябчик. Согласимся с этимологами в том, что название птицы является производным от рябец, суффиксального образования от рябь<ерябъ, производного от *е^въ «пестрый» [ФЭС, 3, с. 535; ПрЭС, 2, с. 959; КЭСРЯ, с. 279]. Птица названа по цвету своего оперения.
Сероселезнюха - «утка»: «сероселезнюха на озере до заморозков плавает» [СРГА, 4, с. 75]. Данное название птицы зафиксировано только в говорах Алтая. В среднеобских говорах отмечено название селезнюха -«утка» [Старож Оби, 3, с. 134]. В старорусской письменности встречается название самца утки. Так, в «Псковской судебной грамоте», датируемой XV-XVI веками, фиксируется слово селезень: «А за утицу и за селезня и за куръ и за кокощь присужат по .в. денги» [СлРЯ XI-XVII веков, 24, с. 41]. Также в 1650 году в «Письме к Матюшкину» встречается название птицы: «Прислать... десять утакъ и селезней живыхъ» [СлРЯ XI-XVII веков, 24, с. 41]. В этот же период фиксируется другое значение слова селезень -«селезенка». Происхождение данного слова не установлено, так как точных соответствий в древнерусском языке не зафиксировано. А.Г. Преображенский, Н.М. Шанский предполагают, что название птице селезень дано по цвету: лиловатому, как у селезенки [ПрЭС, 2, с. 992; КЭСРЯ, с. 405]. Таким образом, если в старорусский период селезнюха имела значение не только самки селезня, но и обозначала птицу с лилова-тым цветом перьев, то в говорах Алтая селезнюха обозначает только самку селезня. Добавление «серо» - служит для обозначения цвета птицы. Следовательно, птица названа по цвету перьев.
Чернушка - «утка нырок», черныш - «самец чернети» [СРГА, 4, с. 214], черлядь - «утка» [СРГА, 4, с. 213], черняк - «гагара» [СРГА, 4, с. 215], чернядь «тоже, что черлядь». Данные лексемы имеют сходное значение, называя утку с черным оперением. Несомненно, птицы получили наименование по черному цвету перьев.
Можно отметить следующую особенность, характерную для говоров: по окраске птиц в диалектах создаются их клички. Ярким примером этому могут послужить следующие наименования: белуха, пеструха, чернуха - «клички куриц по цвету перьев» [СРГА, 1, с. 55]. Такие названия
зафиксированы в говорах Усть-Канского района. Лексемы имеют прозрачную внутреннюю форму. Несомненно, птицы названы по цвету перьев, что подтверждается примером из говоров: «Располичам куриц по масти. Скажем: склала чернуха, там пеструха <...> белянка ли, белуха» [СРГА, 1, с. 55].
Семантическая модель, основу которой составляет мотивировочный признак «место обитания» включает три названия: дуплянка, болотная курочка, польской голубь.
Дуплянка - «утка» [СРГА, 2, с. 105]. В говорах наименование дуплянка используется для названия птиц, которые «гнездятся в дуплах» [СРНГ, 8, с. 261]. В старорусской письменности лексема дуплянка имела иное значение: «Долбленая кадка» [СлРЯ XI-XVII вв, 4, с. 376]. Наименование дано птице по месту обитания и гнездования.
Болотная курочка - «чирок» [СРГА, 1, с. 81]. В говорах лексема болотный употребляется в названиях растений, птиц, рыб, живущих на болоте. Например, «болотный кулик», «болотная малиновка», «лунь болотный», «болотный пескарь» [СРНГ, 3, с. 79]. В современном русском литературном языке лексема болотный употребляется в значении «живущий, произрастающий на болоте» [MAC, 1, с. 105]. Следовательно, прилагательное подчеркивает место обитания.
Польской голубь - «Голубь, живущий в поле» [СРГА, 3, с. 125]. В говорах лексема польской употребляется в значении «полевой, дикий, неприрученный»: «Польской голубь он шибко отличается от домашнего. В лесу-то можно встретить польских коз» [СРНГ, 26, с. 183]. Лексема употребляется также для наименования растений: «Польской мак по ложкам растет больше; польской крыжовник» [Талицк., 3, с. 29]. Впервые лексема зафиксирована в «Изборнике Святослава 1073 года» [Срезн., 2, с. 1150]. В словаре В.И. Даля польской имеет значение «относящийся к полю» [ТСД, 3, с. 258]. В «Словаре русского языка XI-XVII веков» одно из значений этого слова - «степь», то есть необработанная земля, дикая, первобытная. Пример - «В лесу можно встретить польских коз» - свидетельствует, что слово польской в сочетании польской голубь указывает на то, что он не приручен: «Польской голубь он шибко отличается от домашнего» [СРНГ, 26, с. 183] - этот пример подчеркивает именно противопоставление домашний и польской, то есть прирученный, одомашненный и неприрученный, дикий, живущий в дикой природе.
Таким образом, в данной семантической модели можно отметить два способа номинации:
1. Название птицы выражено одним существительным (дуплянка);
2. Название выражено сочетанием слов, где указан вид птицы (голубь, курочка) и место обитания (болотная курочка, польской голубь) за счет согласованного прилагательного.
Семантическая модель, основу которой составляет мотивировочный признак «особенности поведения», включает лексемы с частным мотивировочным признаком «образ жизни» и «поведение».
Снегури - «снегири», снегарек — по данным СРГА является уменьшительно--ласкательным к снегирь [СРГА, 4, с. 100]. Данное звуковое оформление характерно только для говоров Алтая. Впервые наименование птицы зафиксировано в старорусской письменности в XVI веке в «Книге ключей»: «Снегирю, порука двор» [СлРЯ XI-XVII веков, 25, с. 247]. В XIX веке [ТСД, 4, с. 245] и в современном русском литературном языке лексема снегирь также употребляется в прямом значении наименования птицы: «Небольшая лесная птица семейства вьюрковых, с красной грудью (у самцов)» [MAC, 4, с. 164]. Лексема имеет прозрачную внутреннюю форму. Этимологи (А.Г. Преображенский [ПрЭС, 2, с. 1066], М. Фасмер [ФЭС, 3, с. 698], Н.М. Шанский [КЭСРЯ, с. 412]) считают, что название птице дано в связи с ее образом жизни: снегирь «прилетает к нам с севера вместе с первым снегом и первыми заморозками» [КЭСРЯ, с. 296]. Лексема является древнерусским производным с суффиксом -ырь от снЬгъ. Сн^ыръ после изменения гы, кы, хы в ги, ки, хи, преобразовалось в сн ^ирь, а затем в
результате ассимиляции t последующему в снигирь. М. Фасмер предлагает сравнение наименования птицы в семантическом отношении с названиями в других языках: чешское she'hule - птица «подорожник зимний», польское sniegula - то же, литовское snieginis - «снегирь, латышское sniedze - «снегирь», немецкое Schneeammer - «белая куропатка» [ФЭС, 3, с. 698]. Данные сравнения подтверждают связь лексем снегирь и снег.
В говорах Алтая существует большое количество наименований домашней птицы курицы. Это связано с характерной для диалектов особенностью - детализацией названий одного и того же биологического вида. Поскольку курица - важная в крестьянском хозяйстве птица, поскольку разнообразна приносимая ею польза, постольку «сознание носителей говора направлено на то, чтобы отразить в названиях наиболее важные для хозяйства свойства домашней птицы: яйценоскость, способность высиживать цыплят и т.д.» [Левина, 1973. с. 121-135].
Парица - «курица-наседка» [СРГА, 3, с. 16]. Парунька - «курица-наседка»: «Парунька - это, знаешь, когда курица на яичках сидит» [СРГА, 3, с. 19]. Данное наименование зафиксировано в говорах среднего Урала: «Вот паруньку вчарась согнала» [Сл. Ур, с. 393]. Парунья - «парунья, ко-
торая сидит на яйцах» [СРГА, 3, с. 19]. Данное наименование распространено в красноярских, среднеобских говорах в значении «наседка» [Крас-нояр, с. 143; Старож. Оби, с. 10]. Наименование птицы зафиксировано в старорусской письменности, в XVII веке, с аналогичным значением [СлРЯ XI-XVII, 14, с. 157]. М. Фасмер и А.Г. Преображенский объясняют происхождение слова парунъя как производное от парить, сравнивая с литовским рггей «высиживать» [ФЭС, 3, с. 210; ПрЭС, 2, с. 739]. Считаем, что наименования парица, парунька, парунья имеют прозрачную внутреннюю форму и являются суффиксальными производными от глагола парить.
Седунья - «курица-наседка»: «Она сперва клохчет, а потом сидит» [СРГА, 4, с. 69]. В среднеобских говорах зафиксировано аналогичное наименование наседки: «У меня седунья сидит на яйцах» [Старож. Оби, с. 134]. Лексема седунья имеет прозрачную внутреннюю форму и называет птицу по поведению.
Соломинка — «птичка, собирающая солому на дорогах» [СРГА, 4, с. 107]. Наименование зафиксировано только в говорах Алтая. Ссылаясь на характеристику носителя диалекта: «слышу, птички поют, соломинки, они солому с дороги собирают» - мы считаем, что птица названа соломинкой по поведению.
Пахарь - «кулик»: «Были кулики-пахари. Он в степе жил на заливных лугах» [СРГА, 3, с. 24]. Аналогичное название кулика встречается в говорах Среднего Урала: «Пахарь, черенка, со скворса величины, ходит свистит...» [Сл. Ур., с. 395]. В говорах лексема употребляется для наименования птицы, но на всех этапах развития русского языка пахарь встречается в значении «земледелец» [СлРЯ XI-XVII, 4, с. 175; MAC, 4, с. 43]. Предполагаем, что птица получила название по поведению. О.П. Сологуб отмечает опосредованный способ номинации птицы - «вонзает клюв в землю и его чутким концом пытается найти червяка» [Сологуб, 1987, с. 238-265].
На материале говоров Алтая подтверждено положение о том, что каждая лексическая группа, выделенная по тематическому принципу, имеет свой набор мотивировочных признаков, зависящий от объективных свойств самих обозначаемых объектов, что является проявлением системы языка в процессе номинации.
Основными мотивировочными признаками в фаунистической лексике являются: окраска, размер, характерная особенность, пол, возраст, качество, состояние, характер питания, место обитания, время активности животного. Данные мотивировочные признаки могут быть квалифицированы как типичные для исследуемых групп, поскольку на базе этих признаков формируются целые ряды номинативных единиц. Набор основных моти-
вировочных признаков в каждой семантической модели обусловлен, главным образом, внелингвистическими факторами и имеет ярко выраженную прагматическую направленность.
Литература
Брэдбери У. Птицы морей, побережий, рек. М., 1983.
Калнынь Л.Э. Русские диалекты в современной языковой ситуации // Вопросы языкознания. 1997. № 3.
Левина Г.М. Наименования курицы в русских народных говорах // Диалектная лексика 1973. Л., 1974
Соколянская Н.Н. Проблемы региональной лингвистики (лексикологический аспект). Магадан, 2006.
Сологуб О.П. Типология принципов номинации (на материале русских народных названий птиц). Томск, 1987.
Флинт В.Е., Беме Р.Л., Костин Ю.В., Кузнецов А.А. Птицы СССР. М., 1968.
Чернышева Т.В. Русская оронимия Алтая в аспекте номинации : автореф. дис. ... канд. филол. наук. Барнаул, 1988.
Список условных сокращений
И-ЭСЧ - Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка : В 2-х тт. М., 1999.
Краснояр. - Словарь русских говоров южных районов Красноярского края. Красноярск, 1968.
КЭСРЯ - Краткий этимологический словарь русского языка / Н.М. Шанский, В.В. Иванов, Т.В. Шанская. М., 1975.
МАС - Словарь русского языка : В 4-х тт. М., 1999.
Приамур. - Словарь русских говоров Приамурья. М., 1983.
ПрЭС - Преображенский А.П. Этимологический словарь русского языка : В 2-х тт. М., 1986.
Сл. Ур. - Словарь русских говоров Среднего Урала. Екатеринбург, 1996.
СлДРЯ - Словарь древнерусского языка XI-XIV веков : В 10-ти тт. М., 1988-1991.
Т. 1-4.
СлРЯ XI-XVII - Срезневский И.И. Словарь русского языка XI-XVII веков. М., 1975-1979. Вып. 1-6.
СРГА - Словарь русских говоров Алтая : В 4-х тт. Барнаул, 1993.
Срезн. - Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам : В 3-х тт. СПб, 1890-1912.
СРНГ - Словарь русских народных говоров. М.-Л., 1965-1987. Т. 1-23.
Старож. Оби - Словарь русских старожильческих говоров средней части бассейна реки Оби. Томск, 1965-1967. Т. 1-3.
Старож. Оби2 - Словарь русских старожильческих говоров Средней части бассейна реки Оби (Дополнение). Томск, 1975.
Талицк. - Богданов В.Н. Талицкий словарь (диалектная лексика русского старожильческого населения Талицкого сельсовета Усть-Канского района, Горно-Алтайской автономной области) : В 4-х тт. Горно-Алтайск, 1983, 2006.
ТСД - Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка : В 4-х тт. М., 1989-1991.
ФЭС - Фасмер М. Этимологический словарь русского языка : В 4-х тт. М., 1996.
