CC BY
93
МЕТОДОЛОГИЯ И ТЕОРИЯ РАЗВИТИЯ НАУКИ
СУЩИН М.А.* ФАЛЬСИФИЦИРУЕМОСТЬ НАУЧНЫХ ТЕОРИЙ И ПРОБЛЕМА ДЮГЕМА. (Аналитический обзор). DOI: 10.31249/naukoved/2021.04.01.
Аннотация. Критерий фальсифицируемости представляет собой ядро методологической доктрины К. Поппера. Согласно К. Попперу, теория является фальсифицируемой и, следовательно, научной, если имеется по крайней мере одно высказывание о некоторых явлениях в мире, с которым выведенное из данной теории предсказание несовместимо. В случае фальсификации теория должна быть отвергнута. Однако, как было показано П. Дюгемом, научные теории проходят экспериментальную проверку только в связке с рядом вспомогательных допущений, истинность которых имплицитно допускается экспериментатором. При этом противоречащий предсказаниям системы «теория и вспомогательные допущения» результат эксперимента сам по себе не говорит, какой компонент этой системы ошибочен. Определение ошибочных компонентов составляет суть проблемы П. Дюгема. Перспективный путь к ее решению может быть связан с применением теоремы Байеса и средств математической теории вероятностей и статистики.
Ключевые слова: фальсифицируемость; К. Поппер; П. Дю-гем; научная теория; теорема Байеса.
SUSHCHIN M.A. Falsifiability of scientific theories and the Duhem problem. (Analytical review).
* Сущин Михаил Александрович - кандидат философских наук, старший научный сотрудник Центра научно-информационных исследований по науке, образованию и технологиям ИНИОН РАН.
Abstract. The criterion of falsifiability is the cornerstone of the methodological doctrine of K. Popper. According to Popper, a theory is falsifiable and, therefore, scientific if there is at least one statement describing some phenomena in the world with which the prediction derived from this theory is incompatible. If falsified, the theory must be rejected. However, P. Duhem showed that scientific theories are tested experimentally only in conjunction with a number of auxiliary assumptions, the truth of which is implicitly assumed by the experimenter. At the same time, the result of the experiment, which contradicts the predictions of the system «theory and auxiliary assumptions», does not in itself say which component of this system is false. Identifying faulty components is what constitutes the Duhem problem. A promising way to solution of this problem may be associated with the application of Bayes' theorem and the methods of mathematical probability theory and statistics.
Keywords: falsifiability; K. Popper; P. Duhem; scientific theory; Bayes' theorem.
Для цитирования: Сущин М.А. Фальсифицируемость научных теорий и проблема Дюгема. (Аналитический обзор) // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 8: Науковедение. - 2021. - № 4. - С. 31-44. DOI: 10.31249/naukoved/2021.04.01.
Карл Поппер заработал себе репутацию одного из самых влиятельных мыслителей XX в. Интерес к его работам в настоящее время нисколько не ослабевает. Безусловно, ядром идей Поппера в области философии и методологии науки является предложенная им в 1930-х годах концепция фальсификационизма. Значительная доля ученых из самых разных областей научного познания - от физики до когнитивных наук - продолжает рассматривать поппе-ровское требование фальсифицируемости в качестве фундаментального требования, предъявляемого к научным теориям. На фоне неослабевающего интереса к попперовской концепции фальсифи-кационизма было бы поучительно рассмотреть как контекст ее возникновения, так и ключевые проблемы, которые были выявлены в ходе ее обсуждения сообществом профессиональных логиков, философов и методологов науки.
Как известно, формулируя фальсификационистский критерий демаркации науки и ненауки, Поппер стремился противопо-
ставить его господствовавшим в то время идеям представителей движения логического позитивизма, находившихся под влиянием идей раннего Л. Витгенштейна. Краеугольным камнем логического позитивизма (неопозитивизма, логического эмпиризма) являлся так называемый принцип верифицируемости, согласно которому высказывания эмпирических наук характеризуются сводимостью (в принципиальном отношении) к некоторым элементарным (протокольным) предложениям, фиксирующим то, что дается в чувственном опыте. С этой точки зрения высказывания могут быть истинны либо в силу своего аналитического (или тавтологического) характера (таковы, в частности, высказывания логики и математики), либо в силу сводимости к протокольным предложениям, либо же они оказываются просто-напросто бессмыслицей (именно к данной категории были причислены высказывания традиционной философии и метафизики).
«Это, - замечает К. Поппер, - равнозначно достаточно грубому верификационистскому критерию демаркации. Сделать его несколько менее грубым можно следующим образом: "К области высказываний науки могут быть отнесены такие высказывания, которые могут быть верифицированы при помощи предложений наблюдения; и эти высказывания совпадают с классом всех подлинных или осмысленных высказываний". Таким образом, для данного подхода верифицируемость, осмысленность и научный характер совпадают» [12, р. 40].
Работая над проблемой разграничения науки и псевдонауки, Поппер пришел к выводу о неудовлетворительности верификаци-онистского критерия: «Он исключает из науки практически все, что ее, по сути, характеризует» [12, р. 40]. Не был Поппер согласен и с радикальным отрицанием метафизических идей, «которые обладают величайшим значением для космологии» [11, р. XXIII].
Таким образом, верификационистскому критерию неопозитивистов Поппер противопоставил свой собственный критерий фальсификации. В его основание был положен тезис о фундаментальной асимметрии между процедурами подтверждения гипотез при помощи индуктивных выводов и их опровержения при помощи контрпримеров. В противоположность сторонникам индуктивной логики и неопозитивистам, Поппер отмечал, что никакое сколь угодно большое число примеров не способно обосновать
общие высказывания науки или показать их высокую степень вероятности: «Не важно, как много примеров белых лебедей мы наблюдали, это не оправдывает заключения, что все лебеди белы» [11, р. 4]. В то же время одного-единственного контрпримера, по его мнению, достаточно, чтобы показать ложность общих высказываний.
Такого рода асимметрия возникает вследствие логической формы общих или универсальных высказываний: они не могут быть выведены или обоснованы высказываниями о единичных фактах, но могут быть ими опровергнуты. По этой причине научный метод, по Попперу, представляет собой метод дедуктивной проверки теорий, т.е. выведения следствий из этих теорий и сопоставления их с опытом. «По этим соображениям, - писал Поп-пер, - не верифицируемость, а фальсифицируемость системы должна приниматься как критерий демаркации. Другими словами, я не буду требовать возможности раз и навсегда выделить некоторую научную систему в положительном смысле; однако я буду требовать, чтобы она имела такую логическую форму, которая позволяла бы при помощи эмпирических проверок выделить ее в отрицательном смысле: эмпирическая система должна допускать опровержение посредством опыта (курсив автора. - М. С.)» [11, р. 18].
Говоря более конкретно, фальсифицируемость теории подразумевает, что имеется, по крайней мере, одно суждение (именуемое Поппером базисным), с которым выведенное из этой теории следствие несовместимо. Фальсифицируемая (а следовательно, научная) теория делит класс всех возможных базисных суждений на два непустых подкласса: «Во-первых, класс всех тех базисных суждений, с которыми она несовместима (или которые она исключает, или запрещает): мы называем этот класс потенциальными фальсификаторами (курсив автора. - М. С.) теории; и, во-вторых, класс тех базисных суждений, которым она не противоречит (или которые она «допускает»). Более кратко это можно сформулировать так: теория является фальсифицируемой, если класс ее потенциальных фальсификаторов не пуст» [11, р. 66]. Кроме того, этому же требованию можно придать и более реалистический характер, если отметить, что базисные высказывания описывают некоторые события или явления: «Тогда мы можем сказать, что теория ис-
ключает определенные возможные явления и что она будет фальсифицирована, если эти возможные явления в действительности будут происходить» [11, р. 68].
При этом, чтобы процедура фальсификации могла состояться, ученым необходимо достигнуть согласия относительно того, принимают ли они определенное базисное утверждение или нет, поскольку с логической точки зрения, замечает Поппер, ничто не мешает подвергнуть какое-либо базисное утверждение дальнейшим проверкам и продолжать эти проверки до бесконечности. В чисто логическом же отношении сама процедура фальсификации, согласно Попперу, проходит в соответствии с правилом вывода классической логики, именуемым modus tollens. Вот как он ее описывает: «Пусть p есть следствие системы утверждений t, которая может состоять из теорий и начальных условий... Мы можем обозначить отношение выводимости (аналитической импликации) р из t посредством "t —> р ". что читается: "р следует из Г ". Допустим, чтор ложно, что записывается как р и читается как "не-р". Если дано отношение выводимости, "t —> р " и допущение р. мы можем вывести t (читается "не-/"): т.е. мы рассматриваем t как фальсифицированную [теорию]. <...> С помощью подобного вывода мы фальсифицируем всю систему (курсив автора. - М. С.) (теорию вместе с начальными условиями), которая была использована для вывода утверждения p, т.е. фальсифицированного утверждения» [11, р. 55-56].
Такова логическая сторона процедуры фальсификации. Что следует делать с теориями в случае их фальсификации, по Поппе-ру, - предмет определенных конвенций (или решений, принимаемых учеными, как, собственно, и при выборе базисных утверждений). Важнейшей такой конвенцией Поппер называет правило, в соответствии с которым все другие правила научных исследований не должны защищать какое бы то ни было утверждение от фальсификации [11, р. 33]. Именно конвенции или методологические правила, созданные с целью помощи в применении критерия фаль-сифицируемости, по мысли Поппера, позволяют отличить его концепцию от доктрины конвенционализма (развитой в работах таких ученых, как А. Пуанкаре), в рамках которой допускается возможность спасения любого утверждения от опровержений.
Практически сразу после выхода в свет главная методологическая работа К. Поппера «Логика научного исследования» нашла отклик у представителей движения логического позитивизма. Одни авторы (Р. Карнап) причислили ее к числу важнейших современных работ в области логики науки [2, с. 553], другие же (Г. Рейхенбах, О. Нейрат) выступили с категорическим неприятием ее основных идей. Так, О. Нейрат подверг критике «ходы мысли Поппера, вводящие старый философский абсолютизм в новой форме» [3, с. 564], такие как категоричность его утверждений о возможности решительной фальсификации теорий, а также превозношение, несмотря на соответствующие предостережения со стороны французского физика и философа науки П. Дюгема, так называемых решающих экспериментов (ехрегтепШт сгц^) -экспериментов, по результатам которых можно было бы решить, какая из сопоставляемых теорий оказывается ложной.
В самом деле, еще за три десятилетия до появления работы Поппера П. Дюгем в своей книге «Физическая теория: ее цель и строение» [1] самым подробным образом рассмотрел характер экспериментальной проверки физических теорий и пришел к выводу о невозможности решающих экспериментов в физике. Основной тезис Дюгема заключается в том, что физические теории и гипотезы никогда не проходят проверку по отдельности - вместе с той или иной теорией всегда проверяется и ряд вспомогательных допущений (например, относящихся к используемым в опыте инструментам, правильности их работы и т.п.), имплицитно принимаемых экспериментатором. И если результат эксперимента вступает в противоречие с выведенным из теории и вспомогательных допущений предсказанием, то это, по Дюгему, говорит лишь о том, что в системе «теория и ряд вспомогательных допущений» имеется, по крайней мере, одно неверное утверждение. Но какое именно утверждение ошибочно, опыт сам по себе не говорит.
Например, из корпускулярной теории света Ньютона вкупе с рядом связанных с ней вспомогательных допущений следует вывод, что свет движется в воде быстрее, чем в воздухе. Противник этой теории Ф. Араго предложил метод сравнения скорости света в воде и в воздухе, который позднее позволил М. Фуко осуществить соответствующий эксперимент. Эксперимент этот показал, что скорость света в воде меньше, чем в воздухе, из чего был сде-
лан вывод, что корпускулярная (эмиссионная) система несовместима с фактами.
«Я говорю, - пишет Дюгем, - эмиссионная система, а не эмиссионная гипотеза. Действительно, опыт вскрыл ошибку во всей группе гипотез, допущенных Ньютоном и после него Лапласом и Био, во всей теории, откуда было выведено отношение между показателем преломления и скоростью распространения света в различных средах. Но, осуждая эту систему в целом, констатируя, что в ней есть ошибка, опыт не говорит нам, где именно эта ошибка. Заключается ли она в основной гипотезе, что свет состоит из частичек, отбрасываемых светящимися телами с большой скоростью? Или она заключается в каком-нибудь другом допущении относительно действий, которым подвергаются светящиеся частички со стороны сред, в которых они движутся? Ничего об этом мы не знаем. Было бы безрассудно думать, что опыт Фуко осудил безвозвратно самое эмиссионную гипотезу, ассимиляцию светового луча тучей светящихся частичек, как это, по-видимому, полагал Араго» [1, с. 223].
Таким образом, осуществляя экспериментальную проверку гипотезы, физик «пользуется еще целым рядом теорий, принимаемых им без спору. Предсказание явления, которое должно подтвердить или устранить сомнения, вытекает не из одного этого спорного положения, взятого в отдельности, а из этого положения в связи со всем этим рядом теорий. Когда явление не наступает, то этим опровергается не одно только спорное положение, но и все теоретическое здание, которым воспользовался физик. Чему же учит нас произведенный опыт? Он учит только тому, что среди всех научных положений, на основании которых явление было предсказано и затем констатировано, что оно не наступает, имеется, по меньшей мере, одно неправильное. Но какое именно неправильно, этому произведенный опыт нас не научает. Объявляет ли физик, что ошибка заключается именно в том научном положении, которое он хотел опровергнуть? Сделай он это, он тем самым допустил бы правильность всех других научных положений, которыми он воспользовался. В таком случае пришлось бы сказать одно: какова цена этого доверия его, такова цена и его заключения» [1, с. 221].
В этой связи Дюгем уподоблял физику организму, а не часовому механизму, который в случае поломки можно разобрать, чтобы увидеть, что в нем не так. Другое дело - физическая теория: «Если наступает одно какое-нибудь нарушение, одно какое-нибудь повреждение в функции этого организма, то это - в действительности дело всей системы, и физик должен угадать тот орган, который нуждается в исправлении, хоть он и не может изолировать этот орган и изучить его в отдельности» [1, с. 224]. По Дюгему, физик подобен не часовых дел мастеру, а врачу, пытающемуся установить причину болезни на основе недомогания организма в целом.
В этом же контексте Дюгем подверг беспощадной критике идею решающих экспериментов в физике. Даже допустив, что в проверяемых группах теорий имеется лишь одно неверное утверждение, в физике все равно невозможно по аналогии с геометрией доказать истинность одной теории, доведя до абсурда положения другой. Если в геометрии рядом с двумя противоречащими друг другу теоремами «нет места третьему суждению» [1, с. 227], что позволяет, осудив одну из них, показать истинность другой, то в физике с определенной группой явлений может быть связано какое угодно число гипотез (так, свет может быть понят и как поток частиц, и как просто волнообразное движение, и как электромагнитное явление - электромагнитное излучение). Поэтому, чтобы доказать истинность какой-либо теории, нужно было бы знать все возможные гипотезы, «которым может дать место определенная группа явлений» [1, с. 227]. Но «у физика никогда не может быть уверенности, что он исчерпал все возможные допущения. Истинность физической теории не решается по методу "орел или решетка"» [1, с. 227]. Поэтому, полагал Дюгем, осуществить решающий эксперимент в физике нельзя.
И хотя данные аргументы не остались без ответа со стороны Поппера (получив, правда, незначительное обсуждение в его работах), наиболее серьезная критика аргументов Дюгема была дана в серии работ немецко-американского философа науки А. Грюнбау-ма. Так, в более ранних критических работах А. Грюнбаум выступил с категорическим неприятием «тезиса Дюгема», по сути, смешав умеренную позицию Дюгема со значительно более радикальным тезисом американского философа и логика
У. Куайна. В знаменитой статье «Две догмы эмпиризма» У. Куайн, критикуя разделение на аналитические и синтетические высказывания, выдвинул тезис, что «любое высказывание может считаться истинным при любых обстоятельствах, если мы произведем достаточно решительные преобразования где-то внутри системы... И наоборот, по той же самой причине ни одно высказывание не обладает иммунитетом к пересмотру. В качестве средства упрощения квантовой механики был предложен пересмотр даже логического закона исключенного третьего...» [13, р. 43].
Смешав эти две позиции в своем представлении «тезиса Дю-гема», Грюнбаум попытался показать, что данный тезис является неудовлетворительным как с логической точки зрения, так и в контексте истории науки, в рамках которой, по его мнению, действительно различимы случаи однозначного опровержения изолированных гипотез. С логической точки зрения, утверждал Грюн-баум, «тезис Дюгема» о принципиальной невозможности однозначной фальсификации какой-либо гипотезы мог бы быть верным, если бы можно было гарантировать на чисто логических основаниях возможность модификации вспомогательных допущений таким образом, чтобы их новая нетривиальная версия в связке с данной гипотезой могла объяснить любые имеющиеся экспериментальные данные. Однако выполнимость этого условия, замечает Грюнбаум, нельзя гарантировать чисто логическими средствами - существование такого ряда нетривиальных вспомогательных допущений должно демонстрироваться для каждого конкретного случая отдельно [6, р. 116-118]. Кроме того, Грюнбаум ссылается на пример истории развития такой области, как физическая геометрия, чтобы показать, что однозначная фальсификация научных гипотез действительно имела место в истории науки. Как он указывает, если разные по химическому составу твердые стержни дают одинаковые измерения в определенном регионе S, то это говорит о том, что S свободен от деформирующих сил. А если так, то это, по его мнению, позволяет однозначно фальсифицировать основную гипотезу, утверждающую, что геометрия поверхности этого региона является евклидовой.
Данные возражения Грюнбаума против «тезиса Дюгема» повлекли за собой целый ряд критических откликов со стороны таких авторов, как И. Лакатос [9], М. Хессе [8], Л. Лаудан [10],
Г. Ведекинг [14] и К. Джианнони [5]. Эти авторы указали на то, что критика, данная Грюнбаумом (к слову, избегавшим каких-либо отсылок к оригинальным текстам), на самом деле относится к тезису У. Куайна, а не к утверждениям Дюгема. Помимо этого было отмечено, что однозначная фальсификация гипотезы евклидовой геометрии в использованном Грюнбаумом примере возможна только в том случае, если известно, что вспомогательная гипотеза об отсутствии деформирующих сил в каком-либо регионе S истинна. (Данное условие для однозначной фальсификации какой-либо гипотезы, как указывалось выше, оговаривал сам Дюгем.) Тогда как Грюнбаум сумел показать только то, что она обладает высокой степенью вероятности.
Под давлением критиков Грюнбаум был вынужден признать, что его работы в большей степени отсылают «к наследию Дюгема» и что его интерпретация не направлена на то, чтобы быть экзегетически безупречной [7, p. 261]. Грюнбаум также изменил свое мнение по вопросу о возможности однозначной фальсификации изолированных научных гипотез. Пересмотрев свой пример из истории физической геометрии, на этот раз он воздержался от заявлений об истинности допущения об отсутствии деформирующих сил в некотором регионе S (истинность этого допущения гарантировала бы ложность основной гипотезы евклидовой геометрии для данного региона). В более сдержанном ключе он отметил, что можно говорить только о высокой степени подтверждения этого допущения - применение теоремы Байеса делает ее почти доказанной (well-nigh established) [7, p. 279].
Таким образом, можно заключить, что критикам не удалось пошатнуть значимость поставленной Дюгемом проблемы - вероятно, важнейшей проблемы в контексте экспериментальной проверки научных гипотез. В дальнейших исследованиях был предложен целый ряд подходов к ее решению. Обзор этих подходов был дан в недавней работе философов науки М. Дитриха и Ф. Хоненбергера [4].
М. Дитрих и Ф. Хоненбергер предлагают проводить представляющееся чрезвычайно важным различение между двумя формулировками проблемы Дюгема - логической и эпистемиче-ской. По их замечанию, на основе одной логической структуры эксперимента нельзя определить, какие именно положения в рам-
ках системы «основная гипотеза и вспомогательные допущения» находятся в конфликте с полученным в эксперименте результатом. Между тем данная проблема предстает в совершенно ином свете, если принять во внимание информацию об эпистемической значимости гипотезы и вспомогательных допущений. С учетом данной информации основная гипотеза и вспомогательные допущения приобретают различный эпистемический вес. Соответственно, у ученых появляются основания бросить подозрения на то или иное положение.
По мнению Дитриха и Хоненбергера, имеющиеся подходы к решению проблемы Дюгема относятся именно к ее эпистемиче-ской форме. С их точки зрения, ключевым критерием оценки решений эпистемической формы проблемы Дюгема должна стать их способность выделить ряд релевантных типов эпистемической информации. Всего Дитрих и Хоненбергер выделяют шесть подходов к решению эпистемической формы проблемы Дюгема: подход, намеченный самим Дюгемом в связи с его идеей здравого смысла; диагностический подход Л. Дарден; концепцию статистики ошибок Д. Мэйо; идею анализа вероятностей Э. Собера; идею выбора гипотезы с наилучшим объяснительным потенциалом М. Вебера; подходы Дж. Дорлинга и М. Стревенса, основывающиеся на применении теоремы Байеса.
М. Дитрих и Ф. Хоненбергер наиболее перспективными считают подходы, развитые в работах Л. Дарден и Д. Мэйо. Так, в диагностической концепции Л. Дарден, восходящей к представлениям Дюгема, предлагается разложить проверяемую теоретическую систему на компоненты, делая при этом акцент на нормальном функционировании данной системы. Именно акцент на нормальном функционировании проверяемой системы должен, по ее мысли, помочь обнаружить компоненты, которые необходимо изменить. Предлагаемый Д. Мэйо подход является частью более общей программы, которую она называет статистикой ошибок, имеющей своей целью решение ряда классических проблем философии науки на основе стандартных статистических оценок совершения разных типов ошибок. Д. Мэйо выделяет два ключевых этапа для решения проблемы Дюгема: первый этап включает в себя определение надежности и повторяемости экспериментальных результатов; на втором этапе необходимо удостовериться в наличии или
отсутствии вспомогательных факторов в эксперименте, а также в том, контролируется ли эксперимент должным образом. Дитрих и Хоненбергер видят три преимущества подходов Л. Дарден и Д. Мэйо: 1) элементы научных экспериментов являются чрезвычайно разнообразными и вариативными; 2) разные компоненты теоретической системы обладают различным эпистемическим значением, которое можно оценить независимо от текущего эксперимента; 3) «неудачи оказываются информативными, постольку-поскольку отрицательный результат представляет собой не просто отрицание ожидаемого результата, а часто информативное отклонение» [4, р. 353].
Вместе с тем можно также отметить преимущества байесовских подходов к решению проблемы Дюгема, развитых в работах таких авторов, как Дж. Дорлинг и М. Стревенс. Прежде всего в основе этих подходов лежат известные результаты математической теории вероятностей и статистики. Кроме того, байесовские подходы дают возможность оценить в рамках формального исчисления любые виды свидетельств, которые способны увеличить или уменьшить вероятность истинности какого-либо высказывания: единичные наблюдения или цепи наблюдений, сырые или обработанные данные и многое другое [4, р. 345]. Наконец, поскольку, как было показано выше, даже такой критически настроенный автор, как А. Грюнбаум, был вынужден в итоге признать, что можно говорить лишь о «высокой степени подкрепления» какой-либо гипотезы, то и о ложности гипотез в общем смысле можно говорить лишь с определенной степенью вероятности (даже в тех случаях, когда она близка к единице, поскольку, как было показано выше, полной уверенности в истинности всех сопутствующих гипотез быть не может). И, конечно же, наиболее разработанным математическим инструментом для оценки истинности или ложности гипотез с учетом имеющихся данных является теорема Байеса.
Итак, несмотря на то что попперовский критерий фальсифи-цируемости может рассматриваться в качестве требования, предъявляемого к научным теориям, описанная Поппером схема фальсификации представляется упрощенной. (Отдельная трудность теории «проб и ошибок» Поппера [12, р. 46] состоит в том, что при столкновении с противоречивыми результатами в опытах ученые отнюдь не горят желанием скорее расстаться со своими теориями,
часто проявляя значительное упорство и терпение, чтобы со временем разрешить возникшие трудности.) В действительности, как было убедительно показано Дюгемом, научные теории всегда проходят экспериментальную проверку только в связке с рядом вспомогательных допущений, истинность которых составляет отдельный вопрос. И если результат эксперимента вступает в противоречие с выведенным из системы «основная гипотеза и вспомогательные допущения» предсказанием, то это говорит лишь о том, что в данной теоретической системе имеется по меньшей мере одно неверное утверждение. Однако сам опыт не говорит, какой именно компонент или компоненты системы ошибочны. Определение этих компонентов составляет суть проблемы Дюге-ма. Наиболее перспективный подход к ее решению может быть связан с применением теоремы Байеса и средств математической теории вероятностей и математической статистики.
Список литературы
1. Дюгем П. Физическая теория: ее цель и строение. - М. : КомКнига, 2019. -326 с.
2. Карнап Р. Замечания на книгу Карла Поппера «Логика исследования. О теории познания современной науки» (Вена : Шпрингер, 1935) // Философия и естествознание. Журнал «Ekenntnis» («Познание»). Избранное. - М. : Идея-Пресс ; «Канон+» ; РООИ Реабилитация, 2010. - С. 546-553.
3. Нейрат О. Псевдорационализм фальсификации // Философия и естествознание. Журнал «Ekenntnis» («Познание»). Избранное. - М. : Идея-Пресс : «Ка-нон+» : РООИ Реабилитация, 2010. - С. 554-569.
4. Dietrich M., Honenberger P. Duhem's problem revisited : logical versus epistemic formulations and solutions // Synthese. - 2020. - Vol. 197, N 1. - P. 337-354.
5. Giannoni C. Quine, Grunbaum, and the Duhemian Thesis // Can theories be refuted? Essays on the Duhem-Quine thesis / Ed by S.G. Harding. - Boston : D. Reidel Publishing Company, 1976. - P. 162-175.
6. Grunbaum A. The Duhemian argument // Can theories be refuted? Essays on the Duhem-Quine thesis / Harding S.G. (ed.). - Boston : D. Reidel publishing company, 1976. - P. 116-131.
7. Grunbaum A. Is it never possible to falsify a hypothesis irrevocably? // Can theories be refuted? Essays on the Duhem-Quine thesis / Harding S.G. (ed.). - Boston : D. Reidel publishing company, 1976. - P. 260-288.
8. Hesse M. Duhem, Quine and a new empiricism // Can theories be refuted? Essays on the Duhem-Quine thesis / Harding S.G. (ed.). - Boston : D. Reidel publishing company, 1976. - P. 184-204.
Cyw,UH M.A.
9. Lakatos I. The role of crucial experiments in science // Studies in history and philosophy of science. Part A. - 1974. - Vol. 4, N 4. - P. 309-325.
10. Laudan L. Grunbaum on «The Duhemian argument» // Can theories be refuted? Essays on the Duhem-Quine thesis / Harding S.G. (ed.). - Boston : D. Reidel publishing company, 1976. - P. 155-161.
11. Popper K. The logic of scientific discovery. - L. : Routledge, 2005. - 545 p.
12. Popper K. Conjectures and refutations. - L. : Routledge and Kegan Paul, 1963. -426 p.
13. Quine W.V.O. Two dogmas of empiricism // Can theories be refuted? Essays on the Duhem-Quine thesis / Harding S.G. (ed.). - Boston : D. Reidel publishing company, 1976. - P. 41-64.
14. Wedeking G. Duhem, Quine and Grunbaum on falsification // Can theories be refuted? Essays on the Duhem-Quine thesis / Harding S.G. (ed.). - Boston : D. Reidel publishing company, 1976. - P. 176-183.
