CC BY
73
лршшескм counoAcm
ФАЛЬСИФИКАЦИЯ ЭКСПЕРТНОСТИ ЭКСПЕРТНОГО ИНТЕРВЬЮ
Д.М.Рогозин, А.В.Яшина
— Ну что, ваше превосходительство, промыслил что-нибудь?
— Да вот нашел старый нумер «Московских ведомостей», и больше ничего!
М.Е.Салтыков-Щедрин. Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил.
Экспертиза как способ создания научно обоснованных описаний прочно вошла в социальные, экономические и политологические исследования. Пожалуй, ни один более или менее крупный исследовательский проект не обходится без экспертного интервью. Предполагается, что ответы экспертов — людей, способных проникнуть в суть изучаемой проблемы, — представляют собой достаточно надежный инструмент для оценки валидности собранных другими способами данных. В глазах неискушенных заказчиков эксперт уже давно стал великим герменевтом, а экспертиза — процедурой обнаружения сколов истинного знания. Поэтому традиционно главный исследовательский интерес направлен на обработку уже полученных экспертных ответов, а не на проверку и обоснование их экспертности.
Между тем экспертное (как и любое другое) интервью — это не более чем разговор, проводимый по определенным правилам, «речевое вза-
1 Baker 2002: 779. имодействие, подчиненное последовательности реплик его участников»1.
Помимо проблемы наделения человека статусом эксперта (мы не будем здесь ее касаться, хотя порядок установления «первого среди равных» скрывает в себе множество недосказанностей и противоречий и на этапе отбора респондентов экспертиза всегда подразумевает некое ранжирование и классификацию), громадное значение имеет организация коммуникации, явно или неявно подтверждающая компетентность собеседника. Предварительное закрепление роли эксперта за одним из собеседников принуждает обоих поддерживать разговор таким образом, чтобы обнаружение некомпетентности стало дискурсивно невозможным. В противном случае экспертное интервью потеряет свой главный атрибут — экспертность поставляемого знания. В рамках ролевой интерпретации можно было бы говорить о стратегиях «сохранения лица» (по И.Гофману), однако, на наш взгляд, большим эвристическим потенциалом обладает изучение структурных характеристик самого интервью, особенностей диадного общения, разговора, разворачивающегося во взаимодействии (talk-m-mteractюn).
"1
Цель настоящей работы — обнаружить пограничные области экспертного интервью, в которых фальсифицируются основы экспертнос-ти как знания о предмете. Внимания заслуживают не только сами нарушения, но и стратегии «ремонта» интервью, которых вынуждены придерживаться его участники. В ситуациях «сбоя» интервьюер задает дополнительные вопросы, старательно ретушируя их диагностический и оценочный характер, а респондент старается выдать информацию, хотя бы косвенно отвечающую запросам собеседника. Наблюдение за игрой в компетентность позволяет, как минимум, подвергнуть сомнению опросный инструмент или процедуру отбора эксперта. Однако наибольший научный интерес представляет сама игра на уровне фола, которую мы можем с успехом наблюдать, не выходя за рамки развертывающейся коммуникации. Задавая уточняющие вопросы, интервьюер настаивает на содержательном ответе, тем самым принуждая респондента оправдываться за свою неспособность его предоставить. В таких оправданиях раскрываются границы экспертного знания, которые невозможно определить вне коммуникативной ситуации. Внимательное наблюдение за ходом опроса дает уникальный ресурс для оценки качества всего мероприятия, фабрикующего эпифанный дискурс.
Объект Материалом для аналитической работы послужили аудиозаписи
исследования экспертных интервью, посвященных региональным выборам. Опрос проводился Фондом «Общественное мнение» в феврале 2005 г. В выборку попали специалисты (журналисты, общественные деятели, политики, ученые), проживающие в разных городах России, поэтому в целях экономии ресурсов и повышения оперативности сбора данных интервью брались по телефону с использованием стандартного набора открытых вопросов. Из 115 полученных интервью случайным образом отобрано 23 (20% от общей совокупности). Каждое интервью в среднем занимало около получаса. Максимальная продолжительность составила один час, минимальная — 17 минут. Опрос проводили три человека: первый интервьюер взял девять, второй и третий — по семь интервью.
Отдельные фрагменты аудиозаписей транскрибировались посредством техники конверсационного анализа (см. табл. 1). Для представленного ниже анализа были использованы те элементы разговора, в которых прослеживались затруднения в коммуникации, вызванные неспособностью или нежеланием эксперта отвечать на вопросы, — всего 27 фрагментов. В заголовке каждого из них обозначены порядковые номера интервью и интервьюера (первая цифра указывает на порядковый номер интервью, вторая — интервьюера). Жирным шрифтом выделены артикулируемые анкетные вопросы, чтобы было легче их отличить от ситуативных вопросов и реплик интервьюера.
Все последующие интерпретации выполнены в традиции конвер-сационного анализа, который наиболее тонко и глубоко отражает особенности коммуникативного взаимодействия.
Таблица 1 Словарь транскрипции*
Знак Описание
(0.0) Цифрами в скобках обозначаются паузы между высказываниями (в секундах)
( ) Фрагмент речи неясен и не может быть транскрибирован
(.) Знак короткого промежутка между высказываниями (десятые доли секунды)
(( )) Комментарий авторов, не являющийся частью высказываний
(слово) Сомнение в правильности транскрибированного отрывка
[ ] Наложение высказываний
(хх) Смех, улыбка в голосе
.хх Вдох
хх Выдох
слоххво Слово произносится со смехом или улыбкой в голосе
= Между высказываниями паузы нет вообще
слово- Прерванное слово
. , ? ! Знаки, символизирующую интонацию: завершающую, перечисляющую, вопросительную и восклицательную
Растягивание буквы; количество знаков приблизительно показывает длину растягивания
слово Подчеркнутая буква означает интонационное ударение на этом слове
СЛОВО Слово произносится очень громко, крик
слово Слово произносится подчеркнуто энергично и чуть громче обычного
°слово° Высказывание произнесено заметно тише обычного
п Повышение и понижение интонации
слово' «Проглоченное» слово или часть слова, разговорный вариант
(... ) Часть текста, следующего между высказываниями, опущена
<> Замедление речи
>< Ускорение речи
* Словарь составлен в соответствии с основными требованиями к транскриптам конверсационного анализа (см., напр. Hutchby, Wooffitt 2002: vi—vii).
Большинство аналитиков связывают конверсационный анализ с именами Х.Сакса, Э.Щеглова, Г.Джефферсона и указывают на его эт-нометодологические основания. Более того, П.Аткинсон утверждает, что этнометодологию в принципе не так просто отличить от конверсационного анализа2. Главная идея, заложенная в обоих направлениях теоретических изысканий, — выявление конструктов социального действия в речи и через речь. Базовое предположение метода, разделяемое всем интерпретативным направлением в социальных науках, начиная с ранних феноменологических исследований и заканчивая конструктивистскими экспериментами, — это возможность обнаружения порядка на всех уровнях вербального взаимодействия, утверждение тотальности
Основания конверсационного анализа
2 Atkinson 1988: 434.
3 Sacks 1984:22.
4 Svennevig 2000: 77.
5 Maynard, Clayman 1991: 398.
6 АМпзап, Heritage 1984: 4.
7 НШскЬу, Wooffitt 2002: 201.
упорядоченных элементов, «порядка во всех отношениях»3. Другими словами, в интерсубъективном взаимодействии нет места случайности, все разговоры о моделировании случайных процессов — не более чем спекуляции с как бы научным знанием. Следствиями коммуникативной упорядоченности выступают индексикальность (указательность) речи и рефлективность дискурса и контекста. Индексикальность обусловлена указанием речи на собственный контекст. Последний можно обнаружить в речи как таковой, не выходя за рамки артикулированных предложений. Внешние характеристики собеседников (статус, доход, род занятий и т. д.) должны стать внутренними характеристиками коммуникации, то есть составной частью взаимодействия. Только в этом случае они будут релевантными для обоих участников интервью4. Смысл не зафиксирован в абстрактном значении, а возникает из обстоятельств. Как указательны вербальные продукты «практического социологического рассуждения»5, так указательна субстанция экспертности, конструируемая посредством взаимных обменов репликами. Только социально организованные и упорядоченные категории знания могут служить ресурсом для формирования экспертного дискурса.
Поскольку ни при каком общении нельзя достичь взаимного понимания через объяснение смысла каждого высказывания, выбирается более экономичный способ организации речи — привязывание и согласование последовательно воспроизводимых реплик. Вместо того чтобы изучать отдельные высказывания или действия изолированных индивидов, обладающих собственными целями, мотивами и намерениями, конверсационный анализ направлен на экспликацию структурных особенностей разговора6. Кто-то, конечно, может усмотреть в этом элементы строгого эмпиризма и индуктивизма. Но эмпирическое обоснование каждого вывода не отменяет предварительной концептуальной работы по формированию релевантного языка описаний и каталога допустимых в данном контексте признаков. Перечень запретов и создает каркас аналитической процедуры. Так, в конверсационном анализе запрещено говорить о ментальном состоянии собеседников, их мотивах, эмоциях и иных характеристиках, априорно приписываемых изучаемому объекту. Принцип «немотивированного наблюдения» направлен на выявление порядка и структуры взаимодействия, а не его содержания или смысла. Тем самым конверсационный анализ позволяет обнаружить повторяющиеся схемы взаимодействия, объясняет ориентированность участников интервью на нормативные свойства последовательного обмена репликами, фокусирует внимание на интерактивных аспектах ведения беседы7. Все это полностью отвечает нашим интенциям по деконструированию и фальсификации эпифанного знания, формируемого в экспертном интервью.
Фальсификаты Каждый из нас обладает некоторым знанием о должном и не дол-
экспертности жном в той или иной ситуации, по отношению к тому или иному предмету. Фрагментарное и неразвитое знание зачастую связывают с обы-
8 Goodwin, Heritage 1990: 294.
9 Sacks 1984:27.
10 Schegloff 1987:
104.
11 Hutchby, Wooffitt 2002: 146
12 Рогозин 2000: 64.
Сопоставление экспертного и общественного мнения весьма продуктивно. Возможно, отождествление двух форм функционирования знания и является основной причиной фальсификации экспертности.
Очевидно, что нельзя одинаковым способом проводить экспертное и стандартизированное интервью. Однако, наблюдая за речевым поведением интервьюеров, мы не нашли в нем значимых отличий от техники интервьюирования в массовом опросе. Все перечисленные ниже фальсификаты экспертного знания, негативно сказывающиеся на производстве эпи-фанного дискурса, играют положительную роль в конструировании профанного дискурса, который формирует мир публичного знания.
денными интерпретативными схемами, а неожиданные находки и прорывы объясняют интуицией и озарениями. Безусловно, существует множество описаний экспертного интервью, отражающих правдоподобные, если не сказать истинные, его характеристики. Наша задача заключается не в экспертизе экспертного, не в проверке уже существующих представлений (своих и чужих), а в непредвзятом наблюдении за разворачивающимся коммуникативным спектаклем. Мотивы его участников нам не известны, и мы не пытаемся их узнать: поскольку любая, в том числе и экспертная, речь «принципиально интерактивна», анализ интеракции позволяет объяснить ее гораздо полнее, нежели исследование психологических установок собеседников8. Другими словами, объяснение экспертности не требует выхода за пределы экспертного дискурса.
Последующая организация текста может ввести в заблуждение неискушенного в конверсационном анализе читателя. Хотя мы присвоили фрагментам текста в какой-то мере обобщающие их заголовки, подобное фреймирование есть итог анализа, а не системообразующий его элемент. Сама структура научной статьи заставила нас изменить реальную последовательность аналитической работы и поставить в начало то, что было завершающим штрихом наших усилий по транскрибированию и сопоставлению мельчайших элементов речевого взаимодействия. «Приступая к конверсационному анализу, мы никогда не знаем, чем он будет завершен»9, ибо исходной точкой является простое наблюдение за последовательностью реплик10. В результате многодневных обсуждений мы пришли к казалось бы само собой разумеющимся выводам, которые едва ли станут для кого-то откровением. Их ценность заключается главным образом в том, что они подкреплены опытным знанием, почерпнутым из систематического наблюдения за внешней по отношению к предмету исследования и наблюдателю коммуникативной средой, а не только представлениями и фантазиями рефлектирующего субъекта. Сама же среда редуцирована до последовательного предъявления реплик, возникающих в речевом взаимодействии11. Подчас структурные элементы говорят гораздо больше о наблюдаемом объекте, чем смысловые интерпретации. Более того, в релевантности и осмысленности последних у нас есть большие сомнения.
Занятость и/или отсутствие времени. Формат экспертного интервью подразумевает, что респондент должен не только согласиться на участие в опросе, но и дать развернутые, обоснованные ответы; не только выказать минимальное коммуникативное сотрудничество, но и подкрепить его весомой информацией. «Экспертное понимание событий — это всегда противопоставление себя общественному мнению, а значит, и разрушение его основ в собственном представлении»12. Как минимум, эксперт должен располагать временем, чтобы дать взвешенный и обдуманный ответ. Не интервьюер, а респондент должен устанавливать временной регламент интервью.
"ЮЛ11Т1КГ № 2 (45) 2007
123
Каковы симптомы и последствия нарушения нормы «свободного времени»? Прежде всего, интервьюер не всегда принимает во внимание занятость респондента.
Интервью 7.1
1 Р: ...>коротко буду говорТить мне надо ехать уже<
2 И: Тхоро^шо (.) какие настроения...
Заметим, что респондент не просто говорит о необходимости уехать, но произносит фразу в ускоренном темпе. Тем не менее интервьюер сразу же переходит к анкетному вопросу, фактически игнорируя услышанную реплику. Такой прием помогает продолжить общение, однако шансы получить экспертные заключения становятся очень низкими. Коммуникативный успех удержания абонента приводит к фальсификации содержательных элементов общения.
Интервью 9.1
1 И: а как относятся к основным претенТдентам
2 на пост главы администрации Тжители вашего реги4-она?
3 Кто, какие слои насе Тления их поддерживают?
4 ((на протяжении речи интервьюера звук
5 перекладываемой/зажимаемой респондентом трубки))
6 Р: нет информации
7 (1)
8 И: Тну вот на ваш ^взгляд просто-э
9 ваша точка зрения=
10 Р: = ну вот ЛДПРа электорат понятен, традиционный,
11 а остальТные скорее всего н-н >просто они не местные,
12 поэтому их здесь никто не Одолжен поддерживать<
13 И: ° ^мгм° А действующего губернатора Твсе слои
14 или не Твсе могут поддерживать
15 Р: .хх И-и-й >Скорее всего -!да<
16 И: А какие «уязвимые места»
17 есть у названных Вами участников выборов?
18 Р: М-м-м >Они сами не изТвестны,
19 поэтому «уязвимые места» не из^вестны.
20 И: (1) А у действующего губернатора Тесть
21 какие-то уязвимые места
22 Р: Я их не знаю
23 И: а Тесть ли что-то, что настраивает
24 население региона против этих людей?
25 Р: что-то или кто-то?
26 И: что-то (.) Что-то может быть
27 в их деятельности, в их имидже
28 что настраивает насеТление против них
29 Р: неизвестность
30 И: (1) это против кого может настраивать?
31 Р: н-ну против остальных
32 .хх Ой-й (.) >извините секундочку, Та= <
13 Goodwin, Heritage 1990: 294.
14 Карасик 2004: 59.
33 И: =еще оТдин вопрос буквально
34 [Сергей Александрович
35 Р: [>по4-следний хоро^шо<
36 И: А против Богомолова (1) Тможет что-то настраивать людей?
37 (3)
38 Р: м-мх ну >наверное усталость<
39 И: °мгм°
40 Р: Просто Тдолго (.) это всё
41 И: а по Вашим ощущениям, федеральные российские власти
42 проявляют или нет интерес
43 к выборам [в вашем регионе
44 Р: [Проявляют .хх >извините
45 извиниххте [бегу <
46 И: [а вот в чем это выраТжается
47 и все последний вопрос
48 Р: .хх у-у-у- ф-ф в ^чем это выраТжается
49 ну в том, что госсовет был (.) во-первых
50 Олег Алексеич участвовал (.)
51 потом ну и полТпредство заинтересовано,
52 чтобы все прошло чинно и благородно.
53 То есть в порядке Соответствующем закону<
54 И: °!мгм °
55 Р: >Тмгм спаТсибо изви^ните<
Не важно, был ли респондент действительно занят или нет. Сам факт вербального обозначения нежелательности разговора, необходимости его прекратить (строки 44—45) должен был остановить интервьюера, настроенного на продолжение коммуникации13. Во время звучания предпоследнего вопроса респондент долго перекладывает трубку. После этого его ответы становятся еще более короткими и отрывистыми, появляются признаки явного нетерпения (строка 15), ускоряется речь. Несколько раз респондент делает резкие вдохи (строки 15, 32, 48), которые в данном контексте указывают на нежелательность коммуникации. В строке 32 респондент быстро произносит просьбу подождать, на что интервьюер дает отрицательный ответ (строка 33). Перед нами отчетливо выраженный тип установки, актуализирующей исходную имплицитную форму: «Я считаю, что тебе следует ответить еще на один вопрос»14. Интервьюер вроде бы идет на уступку, интонационно подчеркивая завершение разговора (повышение тона на слове «один»). Но, получив согласие, продолжает вести интервью в предписанном анкетой режиме. Поэтому, когда звучит следующий анкетный вопрос, респондент, дав односложный ответ, выказывает намерение прекратить интервью и после очередного уверения, что «это последний вопрос», невербально проявляет недовольство возникшей ситуацией (строка 48). Примечательно, что, несмотря на некорректное поведение интервьюера, респондент старается сохранить вежливый тон. Так, его реплика «просто долго» (строка 40) может быть как частью ответа на вопрос, так и
_ПРШШКММ сошюаоггн_
оправданием за односложные ответы. На стремление респондента избежать грубого завершения разговора указывает и легкая усмешка, с которой он произносит объяснение «извините, бегу» (усмешка — один из основных способов скрыть смущение, сгладить возможную жесткость реплики). Последний элемент вежливого отказа от дальнейшего разговора — «спасибо» и «извините» (строка 55).
Занятость может подчеркивать экспертный статус респондента, говорить о его весе и востребованности. Однако в нашем случае речь идет об экспертности самого ответа, а он, даже будучи дан человеком высокой компетенции, может нести в себе профанное, обыденное знание. Не каждое высказывание эксперта является экспертным, и один из маркеров, фальсифицирующих экспертность, — отсутствие времени или озабоченность другими проблемами.
15 Рогозин 2004: 89.
16 Карасик 2004: 20.
Незнание «правил игры». Респонденту, как правило, звонят на работу, где он связан определенными, зачастую не зависящими от него обязательствами, поэтому интервьюер должен не только справиться у эксперта о занятости на момент звонка, но и проинформировать его о продолжительности разговора. Стараясь преодолеть барьер первых минут, когда респонденту легче всего отказаться от участия в опросе, интервьюеры замалчивают реальные условия разговора15. Так, уже в конце коммуникации респондент с раздражением замечает: «Я думал, интервью на три-четыре минуты». Нередко респонденты, в особенности впервые участвующие в экспертном опросе, не осведомлены о том, какого рода беседа им предстоит. Отсутствие разъяснений со стороны интервьюера ставит их в неловкое положение, вынуждая по ходу дела уточнять и корректировать свое вербальное поведение.
Интервью 5.3
1 И: Какие настроения, оценки положения дел
2 в Тобласти преобладают среди населения?
3 (1)
4 Р: .хх то есть мне нужно отвеТчать вариантов ответа ^нет=
5 И: =вариантов ответа Тнет ваше ^мнение
Интервью 6.1
1 И: Какие настроения оценки положения дел
2 в области преобладают среди населения?=
3 Р: =Так ^открытый вопрос
4 И: ^Открытые вопросы
Если в первом отрывке респондент, вероятно, ждет вариантов ответа (пауза) и потом спрашивает, то во втором сразу уточняет. Причем в уточнении имеется не только содержательный, но и прагматический компонент. Упоминание термина «открытый вопрос» (строка 3) обозначает знакомство респондента с опросной технологией, а частица «так» с резким падением тона свидетельствует о попытке переопределить статус16, занять подобающее эксперту доминирующее положение.
17 ГОСТ 23554.0— 79 1979: 9.
О неготовности респондента к коммуникации говорит непонимание им вопроса, переключение внимания с содержания на форму.
Интервью 9.1
1 И: Какие настроения, оценки положения дел
2 в области преобладают среди населения?
3 (2.5)
4 Р: это вопрос уже?
5 И: да вопрос
6 (1.5)
7 И ваше мнение, ваша точка зрения
С чем бы ни было связано это на первый взгляд незначительное затруднение (все интервьюеры выходят из него одинаково: подчеркивают, что собеседник должен высказать свое мнение), оно показывает, что респондент плохо представляет себе особенности организации интервью. Начиная разговор в ситуации неопределенности, люди по-разному интерпретируют правила его ведения, создают ему разное контекстуальное оформление, что приводит не только к абсолютной несопоставимости отдельных интервью, но и к разрушению экспертной роли респондента, который «должен однозначно понимать цели и задачи» проводимого опроса17.
18 Drew, Heritage 1992: 49.
19 Goodwin, Heritage 1990: 292—293.
Размытость статуса интервьюера. Любое взаимодействие — это статусная ситуация со своей ролевой структурой и иерархией участников. П.Дрю и Д.Геритейдж подчеркивают наличие тесной связи между статусом и коммуникативной ролью, с одной стороны, и дискурсивными правами и обязательствами — с другой18. В реальном общении действие и статус деятеля рефлексивно связаны, и анализ обоих компонентов должен осуществляться через изучение оснований взаимного участия (participation frameworks) в коммуникации. Респондент конструирует образ собеседника и связывает с ним определенные ожидания, приписывая тем самым собеседнику некоторую «дискурсивную иден-тичность»19. Чаще всего интервьюеру придается статус журналиста либо политолога, то есть человека, разбирающегося не только в тех вопросах, которые задает, но и в ситуации в конкретном регионе России. Интервью 13.3
1 И: ну (.) а-а у кого связи есть с экономическими э^литами=
2 Р: =Ну не найдете Вы не и^щите (.) ^вот
3 И: МгТм (,) а-э поче^му
4 Р: ну я так думаю, нет вы-то можете найти я не могу (хххх)
5 Так что (.) у вас больше возТможностей
6 вы журналисты и наверное все-таки больше знать можете Тотальная осведомленность собеседника, постулируемая респондентом, весьма интересный феномен: «У нас же депутат Госдумы Семи-гин, дальше все уже понимаете, да?» Выражения «ну, вы понимаете, да?» или «вы сами знаете, у нас здесь...» часто встречаются в ответах. В данном случае уже респондент фальсифицирует свой статус эксперта
20 Ленуар и др. 2001: 125.
21 GafmШ 1967: 30.
как обладателя независимой от опрашивающей организации компетенции20. Ожидания экспертности от интервьюера особенно очевидны в ситуациях, когда тот в действительности мало что знает. Уточняющие вопросы могут как убедить респондента в компетентности интервьюера (когда задаются подробные, сложные вопросы), так и привести в недоумение (когда из этих вопросов становится ясно, что интервьюер не разбирается в ситуации, не знает тех вещей, которые должен знать специалист). Вне процедур, позволяющих подойти к совместно разделяемому знанию, едва ли возможно получение экспертных оценок. По мнению Г.Гарфинкеля, без проведения совместных действий понимание в принципе не достижимо21. Другими словами, нельзя передать экспертное знание некоему записывающему устройству, пусть даже обладающему именем, полом и возрастом. От интервьюера ожидается не нейтральность и готовность выслушать ответ, а активное обсуждение и поддержание экспертного дискурса.
Размытость представлений респондента о том, в каком опросе он участвует, с кем именно разговаривает и каковы условия взаимодействия, приводят к значительным коммуникативным затруднениям.
Интервью 7.1
1 И:
2
3
4
5 Р:
6
7 И:
8
9
10 11 12 13
Р:
А у кого из названных Вами
есть поддержка со стороны политических
элит региона,
[партий, действующие в области?
[О-о-ой вы мне такие слушайте а заТчем вам столько воТпросов задавать, для чего? >Ну Твот тут буквально еще три вопроса=< =Не ну вы из меня всю Тшкуру ^вытрясли (2)
И:
Р:
Зачем так Тмного-то. (1.5) Вы че отчет делаете °что ли°?
(1.5) ну вот ээ еще вот ээ Тэтот вопрос [ ( )
[Не ну я спрашиваю, вы что отТчет готовите что ли? ээ даТвайте я вам после интервью отвечу на этот вопрос Ефим Михайлович= =Ну давайте (1) ^что вы спросили В результате интервьюер попадает в ситуацию множественного выбора. Он может играть роль человека неосведомленного, просто зачитывающего составленный кем-то другим текст, а может пояснять и комментировать вопросы, представляя собственную точку зрения, или даже самостоятельно формулировать их, обсуждать возникшую здесь и сейчас проблему, которая не была предварительно учтена исследователем.
14 И:
15
16 Р
Односторонняя стандартизация диалога. Очередность «вопрос — ответ» организует обмен репликами между участниками речевого взаимодействия. Предустановленный формат разговора закрепляется неявными институциональными правилам, поддерживающими очеред-
22 Heritage, Greatbatch 1991: 95; НШеМу, 'таЦП 2002: 149.
23 Briggs 2002: 911.
24 Карасик 2004: 26.
ность реплик22. Ч.Бриггс называет их «метакоммуникативными нормами», посредством которых интервьюеру удается контролировать референтное содержание ответов (соотношение с заданным вопросом), их продолжительность и глубину, а также способ конструирования дискурсивной идентичности23. От респондента всегда ожидается та или иная реакция на вопрос24, при этом она не должна выходить за рамки метакоммуникативных норм. В экспертном интервью ответы лишь поддерживают разворачивающийся эпифанный нарратив, помогают находить новые, нетривиальные аргументы для формулируемых экспертом суждений. Любое вмешательство в подобную организацию диалога приводит к разрушению роли эксперта, к трансформации ее скорее в роль помощника, соавтора в совместном решении некой предзаданной коммуникативной задачи.
Интервью 11.2
Можете ли Вы оценить шансы тех, кого Вы только что назвали? (2)
оА о
I шансы мгГм
да Гнет у них шансов хх хх по сути-то дела я бы так сказал (.) потому что первое... (... )
поэтому как расценить шансы значит Я думаю что шансов у них практически нет [Ну конечно кто-то за них [ "Гну вот
расположить как-то их "можно По возрастающей (.) или по убывающей Да-э ни^как (.)
Все трое может процентов пятнадцать-двадцать набеГрут °с общей суммы° Мгм (.) а какими ресурсами они обладают Что можно предположить (.) °Да я не знаю какими они ресурсами обладают° [Я думаю [вот ээ поддержка что ресурсы у них не ^маленькие для того чтобы значит ээ проводить эту работу Мгм (1.5) ну скажем вот ээ <административный ресурс> ПодГдержка ^средств массовой информации подГдержка
[ну административный ресу-[авторитетных ^личностей у коГго в чем <преи^мущество может быть> а "пока никто не Узнает кто их поддерживает и пока еще не было агитации за них
1 И:
2
3
4 Р:
5 И:
6 Р:
7
8 Р:
9
10
11 И:
12
13
14 Р:
15
16
17 И:
18
19 Р:
20
21 И:
22 Р:
23
24 И:
25
26
27 Р:
28 И:
29
30 Р:
31
ншму, тюлрп 2002: 161.
26 та.: 160—164; Вп^ 2002: 911.
27 Шмерлинг и др. 1977: 299.
Каждый раз интервьюер прерывает респондента тогда, когда тот еще не закончил развивать мысль. В первом случае (строка 11) интервьюер, прерывая респондента наводящим вопросом, вероятно, хочет добиться большей конкретности. Но вот в строке 21 он перебивает респондента, когда тот только начинает отвечать на вопрос «что можно предположить?». Аналогичный речевой паттерн наблюдается в строке 28: интервьюер произносит слова довольно медленно и, когда респондент, уловив в наводящем вопросе ключевые слова, пытается ответить, планомерно договаривает фразу до конца, не останавливаясь при ответной реплике респондента. Тем самым интервьюер разрушает роль собеседника как «обладателя знания»25, выходящего за рамки предзаданной коммуникативной схемы, низводя его до обыкновенного информанта. Или другой пример:
Интервью 11.2
1 И: Как относятся к основным претендентам
2 на пост главы администрации жители вашего региона?
3 Кто, какие слои населения их поддерживают
4 Р: .хх (1.5) ^трудно сказать
5 И: ну [вот
6 Р: [ээ здесь
7 И: предпочтения какие-то <Тможно проследить (.)
8 [к Богомолову>
9 Р: [Да Тнет
10 И: там скажем-мм [нынешнему
11 Р: [ Тда хх
12 И: губернатору <ка^кие категории населения
13 могут поддерживать>
14 Р: да ^трудно здесь сказать
15 все категории есть
В этом случае респондент так и не успел развить мысль — между его репликой и началом уточняющего вопроса нет временного промежутка (строки 4, 5). Собеседники говорят одновременно, причем уступает свою очередность опять же респондент. Интервьюер произносит вопрос медленно, и попытки респондента ответить (строки 9, 11) как бы «встревают» в однородную, продолжающуюся речь интервьюера. Только после произнесения всего анкетного вопроса респонденту разрешается ответить. Так воспроизводится подмеченная многими аналитиками асимметрия институционального взаимодействия26 со «скосом» отнюдь не в сторону экспертного дискурса. Несмотря на приоритетное внимание в экспертном интервью к тому, что скажет респондент, позиционное преимущество часто остается за интервьюером, который ведет беседу и фактически экспроприирует роль эксперта. Но экспертное интервью не может проводиться по жестко установленной исследователем схеме, как это полагают Д.С.Шмерлинг с соавторами27. Не интервьюер, а респондент в роли эксперта должен формировать и структурировать ответ, возможно опровергая или расширяя вопросы собеседника. Стан-
* Lynch 2002: 138.
29 Holstein, Gubrium 1997: 123.
дартизированные формы ведения интервью, близкие к технологиям допроса, неприемлемы для экспертной процедуры. В противном случае интервьюер или исследователь приобретает статус метаэксперта, управляющего ситуацией, задающего не только правила игры, но и правила экспертизы экспертности ответов.
Коррекция неответов. Ситуация неответов — наиболее комплексное и, соответственно, информативное поле для описания экспертного интервью. В отличие от содержательных высказываний, отказ (например, «понятия не имею», «не знаю») концептуально не является ответом на вопрос, однако он входит в распределение релевантных вопросу позиций. Наличие мнения или владение какой-либо информацией подразумевает определенную долю компетентности, или эксперт-ности, собеседника. Следовательно, отказ — это прямой сигнал об отсутствии таковой. Без регистрации отказов и описания коммуникативных затруднений и стратегий их преодоления исследователь не может идентифицировать степень экспертности экспертного опроса. Содержательная часть вопрос-ответной коммуникации не позволяет оценить компетентность, поскольку вопросник предполагает лишь линейное «успешное» проведение разговора28. Если требование экспертности понимается как безусловное, относящееся ко всем обсуждаемым темам и не подлежащее согласованию с респондентом, возникает прямая угроза фальсификации не только коммуникативной, но и содержательной части экспертного интервью. Интервьюеры начинают прибегать к различным коммуникативным ухищрениям, чтобы заставить респондента высказать суждение даже по неизвестному ему вопросу, невольно принуждая его покинуть область экспертного знания. Д.Холштайн и Д.Губ-риум называют такой стиль «активным интервьюированием». В позитивном аспекте активность направлена на стимулирование нарративного дискурса посредством обозначения нарративной позиции, адекватных ресурсов и примеров29. Однако в рассматриваемом случае мы имеем дело с негативной активизацией, когда от респондента требуют высказаться любой ценой, воспринимая отказ как провал коммуникации. Интервьюеры не принимают ответов, содержащих отказы: я не знаю, не могу вам ответить, нет информации, трудно сказать, больше нечего добавить, затрудняюсь ответить и т. п. Примечательно, что эксперты терпеливо выносят подобный напор и на протяжении всего разговора возвращаются к границам своей осведомленности.
Интервью 4.3
1 И: >Есть ли какие-нибудь источники
2 социального напряжения, если да —
3 то какие именно расскажите о них пожалуйста<
4 Р: (1)ТЯ не ^знаю таких
5 И: (1) >То есть их нет вообТще
6 или может быть они скрыты
7 или о них мало говорТят вот< мм
8 Р: мм нет Тмне не известно просто
9 И: (1) А-а >как вы предполагаете есть ли
10 какие-то источники где они возможно< могут быть
Респондент дает четкий ответ на вопрос, причем говорит не о собственной неосведомленности (стандартные ответы типа «не могу вам ничего сказать»), а о том, что феномена с подобными характеристиками (источников социального напряжения) он в регионе не знает. Повышение тона на «я» в строке 4 интонационно акцентирует это местоимение, то есть респондент указывает, что он лично не знает таких источников. Несмотря на краткий и исчерпывающий ответ, интервьюер задает еще два вопроса. Первый — уточняющий, на который респондент дает такой же ответ, что и на анкетный вопрос, опять делая ударение на «мне», то есть подчеркивая отсутствие знания о наличии данного явления в регионе. За этим следует наводящий вопрос, в котором интервьюер побуждает респондента высказать предположение (строки 9—10). Он не рассматривает его неосведомленность или реальное отсутствие в регионе источников социального напряжения как достаточный и обоснованный ответ.
В следующем примере респонденту нечем удовлетворить интерес интервьюера, и уже в начале интервью он вынужден оправдываться за то, что в регионе в последний месяц все спокойно.
Интервью 23.3
1 И: Есть ли какие-нибудь источники
2 социального напряжения, если да —
3 то какие именно, расскажите о них.
4 Р: так вы знаете ^нет, на сегодняшний день ^нет скорее всего
5 И: Да, а поче^му так сложилось,
6 то есть вообще ^никаких нет проблем
7 (1.5)
8 Р: а-а да нет на сегодняшний день нет
9 И: Мгм
10 Р: к счастью
11 И: Да конечно это очень хороТшо
12 ну а почему вот так как вы думаете
13 Р: (1) Ну я не знаю даже, хотя я сама
14 не стоТронник Алексея Лебедя,
15 но видимо его чуткое руководство (хх)
16 И: ТМгм (1)
17 ^мгм
18 Что существенного, на Ваш взгляд,
19 произошло в регионе в течение последнего месяца?
20 В политике, в экономике, в социальной сфере
21 Р: Что суТщественного
22 И: Да, какие события вообще в регионе происходили
23 (3)
24 Р: Так что существенного
25 И: Тмгм
26 Р: что существенного за этот месяц
27 вообще не могу при^помнить
28 [к сожалению
29 И: [ну что-то происходило в экономике
30 может быть в политике, в социальной сфере
31 вообще какие-то события же Тбыли-ээ
32 в республике наверняка (.)
33 [Вот немножко расскажите о них
34 Р: [>Ой вы знаете так неожидахханно позвоТниххили
35 если бы мы знали, что вы позвоните
36 мы бы приготохховились<
37 (.) а так ничегоххо не могу
38 [припомнить
39 И: [Ну что-то может быть
40 связанное с выборами или какие-то экономические
41 Р: Да нет всё знаете тишь да гладь (.) божья благо^дать
Респонденту фактически приходится отвечать на вопрос: «Почему у вас так все хорошо?», и даже после обдумывания (строки 7, 13) он не может назвать источников социального напряжения. После второго вопроса респондент начинает обозначать процесс обдумывания повторениями ключевого слова, и если на первый вопрос он «к счастью» не мог ничего припомнить (строка 10), то на второй — уже «к сожалению» (строка 28). Другими словами, его отношение к собственному ответу поменялось, ему самому уже «жаль», что он «не может припомнить» ничего отвечающего ожиданиям интервьюера. П.Дрю отмечает, что, артикулируя отказ от чего-либо, человек обычно пытается подстроить свою речь под слушателя, перейти в режим принятого в коммуникации со-30 Drew 1984:146. вместного отказа30. Такая стратегия позволяет коммуникантам не только сохранить лицо, но и соотнести собственные ожидания и намерения с представлениями о них партнера по диалогу. Но хотя интервьюер расширил вопрос — теперь нужно рассказать не о существенных событиях, а «вообще о каких-то событиях» (строка 31), — респонденту все равно нечего ответить. На просьбу рассказать «что-нибудь» он начинает оправдываться — и по содержанию («если бы знать заранее»), по форме (смех, маскирующий смущение, ускорение речи). Тем не менее интервьюер продолжает настаивать на припоминании фактов.
Разумеется, оправдание — не единственный способ обозначения пределов собственной компетенции.
Интервью 18.1
1 И: А какие «уязвимые места»
2 есть у названных Вами участников выборов?
3 Р: У Малеева очень много «уязвимых мест
(... )
4 У остальных я не знаю (... )
"ЮЛПТ1КГ № 2 (45) 2007 133
5 И: А Сингеев?
6 Р: Ну Сингеев это мелкая пешка,
7 это разговаривать °не надо даже"
8 И: А Коньков?
9 Р: Коньков я не знаю >еще раз вам гово^рю<
Судя по ответам на уточняющие вопросы (строки 6 и 8), респондент уже предоставил всю релевантную информацию. Он обозначает это затиханием речи в строке 7, но в следующую же секунду получает еще один уточняющий вопрос и на него реагирует уже более резко, с некоторым возбуждением, ускорением речи.
С точки зрения преодоления неответов особого внимания заслуживает стратегия давления с использованием междометия «ну». Как интервьюеры, так и респонденты часто «нукают». Но если для последних «ну» является защитной реакцией, формой оттягивания ответа — оно всегда растянуто, а соответствующая фраза скомкана, то интервьюеры прибегают к нему как к коммуникативному средству подтолкнуть респондента к действию — «ну» подкрепляется частицей «а», сопровождается вопросом, и после междометия и частицы следуют небольшие паузы, усиливающие их действенность.
Интервью 20.2
1 И: Можете ли Вы оценить шансы тех,
2 кого Вы только что назвали?
3 (1)
4 Р: А я ска^зал ника^ких шансов=
5 И: =Ну вот <какими реТсурсами (.) обладают они>
6 [Скажем
7 Р: [Ника^кими
8 ТНу а Лебедь какими
9 Р: А у Лебедя-то все есть господи
(...)
10 Понятно, что он расТкручен,
11 остальные нерас^крученные.
12 И: ТНу а
13 Р: да и потом вот (.) я на его месте тоже бы
(... )
14 И: Нуу (.) а (.) тем не менее ресурсы
15 вот у других кандидатов какие-то
16 [>Тесть, пиар< (ресурсы),
17 Р: [.хх хххх
18 И: <организационные> ну я не знаю
19 поддержка каких-то
20 [крупных людей
21 Р: [Вот э
22 Вот не (.) Не 4-знаю не 4-знаю.
23 не анализировал эту ситуацию
31 Виноградов 1986: 613.
Родство междометия «ну» с повелительным наклонением глагола давно замечено лингвистами. В.В.Виноградов видит истоки этого родства в том, что «ну» легко сочетается с глагольными окончаниями и частицами («ну-те, ну-ка»), тем самым сближаясь с глаголом31. По всей видимости, конструкции из междометий и частиц представляют собой типовые инструменты для подталкивания разговора. Однако их нельзя назвать удовлетворительными для коммуникативной ситуации экспертного интервью, ведь здесь задача интервьюера заключается в том, чтобы побудить респондента сосредоточиться на обдумывании, припоминании и обосновании собственных реплик. Возможно, при общении по телефону гораздо более действенный способ привлечь внимание собеседника — это четко, внятно назвать его по имени-отчеству. Услышав такое обращение, респонденты не просто напрягают внимание, но и артикулируют его коротким отрывистым «да». Этот знак минимального ответа, произвольный или непроизвольный, как правило, означает привлеченное внимание и концентрацию. Если действительно нужно, несмотря на прозвучавший отказ, мотивировать респондента к содержательному ответу, можно начать вопрос или предваряющую его фразу с обращения к респонденту по имени-отчеству. В течение получасового разговора это может сработать несколько раз.
32 Подобная агрессивность, выраженная в желании получить суждение по каждому прозвучавшему вопросу, присуща политическим журналистским интервью, нацеленным на подрыв экспертной роли политика (Jucker 1986). Каверзные вопросы представляют собой вызов компетентности и дают шанс либо с достоинством выйти из положения, либо провалиться, что и составляет основу эпатажной стилистики. Речь идет уже не об экспертности, а о владении приемами риторической борьбы.
33 Maynard, Schaeffer 2002: 26.
34 Schaeffer, Maynard 2002: 274.
Немотивированное заполнение пауз. Помимо выражений типа «трудно сказать», на угрозу возникновения неответа указывают и некоторые индикаторы неуверенности. Это позволяет ориентированному на «коммуникацию любой ценой» интервьюеру обратиться к респонденту с просьбой «просто предположить» еще до того, как тот сказал, что не помнит, не знает или затрудняется с ответом32. Состояния неуверенности, затруднения, колебания или смущения часто накладываются друг на друга и характеризуются рядом схожих поведенческих реакций: молчанием / отложенным на время ответом, смехом, усиленными вдохами и выдохами, изменением темпа речи, повышением или понижением тона, речью с обрывами, повторами слов и т. д. Кроме того, подмечено, что симптомами неуверенности служат указания на источник знания или на основания, позволяющие респонденту делать то или иное заключение33. У сомневающегося человека фраза, следующая непосредственно за озвученным вопросом, может быть довольно сложной. В ней могут содержаться междометия «ну», «э-ээ», молчание в разных комбинациях, выражения неуверенности «не знаю», «трудно сказать», ложные начала и т. д. Продолжительность совокупной реплики, включающей и молчание, отражает степень латентности, закамуфлированности ответа. Н.Шаеффер и Д.Мейнард отмечают, что продолжительность паузы может достигать двух секунд34. Мы же обнаружили куда более длительные задержки с ответом, две секунды — это лишь среднее время паузы в экспертном интервью, после которой, как правило, интервьюер и респондент начинают говорить одновременно. Типичный выход из подобной ситуации, привносимый интервьюером из опыта повседневных разго-
воров, — повторение ключевых фраз, напоминание о необходимости высказать «лишь свое личное мнение», расширение или сужение вопроса и т. д.
Иногда отложенный ответ указывает на припоминание. Это может быть молчание, без признаков неуверенности, громких вдохов, задумчивого мычания или слов, озвучивающих затруднение.
Интервью 20.2
1 И: Есть ли что-то, что настраивает
2 население региона Тпротив этих лю^дей?
3 (7)
4 Р: На мой взгляд нет
5 (4)
6 И: Может быть какая-то ^общая обстановка
7 Р: ТНет ^нет я еще раз говорю
8 как раз общая обстановка она
9 достаточно у нас ста^бильная
В приведенном фрагменте респондент ничем не выражает затруднения. Примечательно, что, несмотря на довольно долгие паузы, интервьюер не пытается задать наводящий вопрос или переформулировать, дополнить прежний. После первой паузы респондент дает четкий ответ. Вторая пауза (строка 5), скорее всего, уже не обдумывание респондентом вопроса, а ожидание реакции интервьюера. Об этом свидетельствует последовавшая за репликой интервьюера отсылка к озвученному ранее мнению (строка 7). За затянувшейся паузой часто следуют объяснения или подкрепление респондентом уже высказанных им суждений, подчеркивающие экспертность дискурса.
Интервью 21.3
1 И: >А какие «уязвимые места»
2 есть у названных Вами участников выборов?
3 Есть ли что-то, что настраивает
4 население региона против этих людей< (... )
5 И: А если что-то что настраивает
6 население против Лебедя?
7 ТЕсть у него «уязвимые места»?
8 (4)
9 Р: Так, ну даже вот затрудняюсь, щас подумаю
10 (6)
11 >Нет, пожалуй, нету<
12 И: мг^м
13 Р: ни одной позиции (.) ни одной
От вопроса до содержательного ответа проходит около 12 секунд. Респондент отвечает на последний уточняющий вопрос, относящийся к анкетному, то есть большую часть того, что он мог рассказать, он уже рассказал интервьюеру. После этого он молчит 4 секунды (строка 8), потом артикулирует свое затруднение, объясняя и это молчание, и то,
которое ему еще понадобится (строка 9). Затем следует четкий ответ и подтверждение отрицательного ответа.
В следующем фрагменте показано, какие знаки, сопутствующие отсроченному ответу, могут свидетельствовать о наличии затруднения. Если в предыдущих примерах, кроме задержки, не наблюдалось явных признаков такового, то здесь мы фиксируем громкие вдох и выдох.
Интервью 11.2
1 И: Есть ли какие-нибудь источники
2 социального напряжения, если да
3 то какие именно, расскажите о них подробнее
4 Р: социального напряТжения
5 И: мгТм
6 (1.5)
7 Р: .хх ну хх в принципе таких
8 больших источников социального напряжения Тнет
9 И: м
10 Р: я бы так ответил
11 И: Тмгм
Потенциальное затруднение, которое может быть и обдумыванием, респондент обозначает повторением ключевого слова (строка 4). Реальное время, понадобившееся для ответа, — не полторы секунды, которые длится молчание, а молчание плюс вдох, «ну» (как еще один знак затруднения) и выдох (строка 7). При этом затруднение не преодолено, поскольку окончательный ответ так и не сформулирован (фраза кончается повышением интонации, и решение о том, что это и есть ответ, фактически принято в строке 10, где респондент подчеркивает, что он бы «так» ответил, хотя «бы» грамматически придает фразе оттенок условности).
Паузы, не имеющие отношения к затруднению с содержательным ответом, встречаются редко. Они связаны с речевыми особенностями респондента, подбором слов, редактированием структуры предложения. Если респондент уже несколько раз подробно ответил на вопрос, а ему все-таки задают схожий, может пройти некоторое время, прежде чем он выберет форму, позволяющую удостовериться в том, что собеседник следил за сказанным ранее. В приводимом ниже фрагменте пауза связана именно с очевидностью ответа.
Интервью 20.2
1 И: Можете ли Вы оценить шансы тех,
2 кого Вы только что назвали?
3 (1)
4 Р: А я ска^зал ника^ких шансов=
Одновременное прерывание паузы отчетливо свидетельствует о фальсификации экспертности респондента.
Интервью 22.2
1 Р: все решится за один Ттур
2 И: мгм
ЛРШГЛККМ соиюдогпа
3 (3)
4 Р: я [в этом]
5 И: [то есть
6 Р: даже [больше чем уверена]
7 И: [то есть ситу^ация] предсказуемая
8 или непредсказуемая вот на ваш взгляд
9 Р: Я думаю предсказуемая
10 предска- абсолютно
После четкого ответа респондента (строка 1) и поддакивания со стороны интервьюера (строка 2) образуется пауза. Затем интервьюер задает вопрос, не реагируя на то, что собеседник решил усилить свое предыдущее высказывание подтверждением (строки 4, 6), лишающим наводящий вопрос всякого смысла. Если бы они просто начали говорить вместе, это был бы пример того, насколько одинаково люди чувствуют речь. Но дело в том, что интервьюер, слыша, что респондент тоже начал говорить, прерывается, а потом, перебивая респондента, задает свой ненужный в данном контексте уточняющий вопрос заново. Видимо потому, что ситуация информативно исчерпана, респондент в последней фразе даже обрывает реплику и интонационно выделяет другое слово — «абсолютно» (строка 10).
35 Maynard, Schaeffer 2002: 14.
36 Viterna, Maynard 2002: 380.
Нерелевантность уточнений. В экспертном интервью большая часть реплик интервьюера — это уточнения. По нашим наблюдениям, лишь каждый пятый вопрос интервьюера является программным, записанным в анкете, все остальные направлены на уточнение ответов. Под уточнениями (probes) мы понимаем широкий класс высказываний, направленных на согласование ответа и вопроса, которое происходит на последнем этапе коммуникативной триады «вопрос—ответ—принятие ответа». Это позволяет говорить об управляемом получении ответа, или, по выражению Д.Мейнарда и Н.Шаеффера, «контролируемой ответной реакции»35. Уточнения могут принимать форму благодарности за содержательный ответ, которая артикулируется посредством «спасибо» или знаков минимального ответа «мгм, угу, да»; просьбы дать более развернутый ответ; побуждения к припоминанию каких-либо событий или фактов и т. д. На основании анализа инструкций ведущих опросных центров Д.Витерна и Д.Мейнард предлагают развернутый каталог уточнений (см. табл. 2). По их заключению, к уточнениям следует прибегать тогда, когда респондент выражает неуверенность и медлит с ответом.
Согласно Д.Витерне и Д.Мейнарду, около трех четвертей всех исследовательских центров рекомендуют использовать для уточнения открытых вопросов дополнительные, расширяющие вопросы: «что еще?», «какие еще есть причины?»36. Однако самая распространенная форма уточнений — не вопрос, а знаки минимального ответа, которые не входят в инструкции ни одного опросного центра. Среди таких знаков выделяется междометие «мгм», иногда употребляемое интервьюерами с
Таблица 2 Встречаемость формулировок уточнений в инструкциях исследовательских центров
Формулировки уточняющих реплик Количество справочников, рекомендующих формулировки для
общих уточнений уточнений к открытым
вопросам
У вас есть еще какие-нибудь причины так
думать? 9
Повторение сказанного респондентом,
повторение вопроса 10 4
Не могли бы вы побольше об этом рассказать? 7
Что вы (под этим) подразумеваете? 7 7
Не могли бы вы рассказать об этом немного
подробнее? 7
Пауза (ожидание ответа) 6 6
Если говорить в общем, то (повторение вопроса) 6 0
Что вы имеете в виду? Что вы думаете? 2 4
Почему вы так думаете? 4
Понятно 2 2
Как вы думаете, в чем причина этого? 2
Я не понимаю, что вы имеете в виду 1
Хорошо, ага, да, угу, интересно и т. д. 1
Никто, конечно, точно не знает, но нам
интересно ваше мнение 5 0
Хотелось бы надеяться, но... Да, но... 1 0
Источник: Viterna, Maynard 2002: 378, 380.
выходящей за всякие рамки частотой. Например, в одном интервью на 58 секунд реплики респондента приходится 11 «мгм» интервьюера. Наиболее часто междометие «мгм» употребляется после начала развернутого ответа на дополнительный вопрос. Независимо от адекватности речи, интервьюеры поощряют сам факт разговора, значительно снижая его информативный компонент.
Интервью 2.2
1 И: А какие «уязвимые места» есть
2 у названных Вами участников выборов?
3 Р: кхм косноязычие ТЖил^кина
4 И: Тмгм
5 Р: ну: когда говорят плохая ^речь
6 то это ээ непричесанные Смысли
7 И: Тмгм
8 Р: ээ тупость МиТхайлова
9 (1) Вы Тзнаете как-то всё упирается
10 [всё
11 И: [мгм в чем это проявляется
Перед нами типичная схема поддакивания посредством речевого знака «мгм», который призван подтолкнуть респондента к продолжению разговора. Однако в последней строке интервьюер тем же «мгм» перебивает респондента, задавая дополнительный вопрос. Момент, на котором был прерван респондент, не подходил ни для поддакивания, ни для уточнения. В следующем фрагмента мы видим ту же ситуацию использования знака «мгм» для зондирования и побуждения продолжить развитие мысли.
Интервью 11.2
1 Р: а такой (.) какой-то такой социальной напряженности
2 (1) не существует на сегодняшний день
3 И: мгм
4 Р: большой
5 И: мгм
6 Р: которая могла бы значит людей повлечь
7 на какие-то жесткие выступления
8 и там еще на что-то нет
9 Р: ну обстановка мм относительно так более или менее
10 (1.5)
11 И: мг Тм
12 Р: перед выборами будем так говорить
13 И: мгТм (1.5) ну а скажем вот задолженность
14 по заработной плате, безработица
15 Р: хх хх
16 И приТсуща вот для вашего региона, °нет°?
17 Р: Ну присуща конечно. Безработица
18 как она была, так она и Тесть...
Фрагмент представлен не с момента произнесения анкетного вопроса (о наличии в регионе социальной напряженности), и респондент уже успел что-то ответить. По строкам 1 и 2 видно, что он, скорее всего, не сможет привести примеров социальной напряженности (в одной фразе две паузы, слова «каких-то таких», ударение на слове «не существует»). Возможно, если бы интервьюер молчал, респондент не стал бы развивать фразу дальше. Из данной последовательности не очень понятно, является ли каждая дополнительная фраза респондента вынужденной реакцией на поддакивания интервьюера, или это интервьюер вставляет поддакивания в промежутки между отдельными словами респондента, пользуясь отрывочностью речи. После чуть более продолжительного монолога респондента следует пауза, а за ней очередное поддакивание. Строка 12 позволяет предположить, что респондент все-таки реагирует на знаки интервьюера. Однако сами эти знаки
минимального ответа остались бесполезным приемом, не помогли интервьюеру добиться более содержательного ответа. Последовавший дополнительный вопрос не привел к новым высказываниям и не снял затруднения: респондент не подтверждает роль безработицы как возможного источника напряженности ни словами, ни интонацией (строка 18).
Еще одно распространенное нерелевантное уточнение открытого вопроса — просьба говорить о каждом кандидате, вне зависимости от его роли в предвыборной кампании. Даже если в начале интервью респондент скажет: «Этот Иван Иваныч вообще непонятно кто, никто о нем ничего не знает», в последующих вопросах с большой вероятностью прозвучит: «А вот об Иван Иваныче что можно сказать?». Некоторые респонденты, услышав такой вопрос, в очередной раз повторяют: «трудно сказать», другие выказывают справедливое (с точки зрения обычного разговора) недоумение.
Разумеется, техника минимального ответа — необходимый и чрезвычайно полезный прием поддержания коммуникации. Однако ее немотивированное применение приводит к непониманию, недоумению, а порой и к агрессивности респондента по отношению к интервьюеру.
Интервью 9.1
1 И: Амгм (.) а у кого из названных Вами
2 есть поддержка со стороны
3 Аполитических элит региона, Тпартий
4 ^действующих в области и каких Аименно партий=
5 Р: =Я назвал ЛДПР, Емелин
6 ОстальТные пока не иАмеют (1.5) подАдержки
7 И: Амгм (.) а-а действующего губернатора
8 какие-то партии подТдерживают Акак вы думаете=
9 Р: =«Единая РосТсия»
10 И: а (.) Копчука (.) Соба-акина
11 Р: Со Тбакин представитель СПТС.
12 И: А Копчук?
13 Р: м не знаю
14 И: А второй Богомолов как вы думаете=
15 Р: =Не Азнаю. Самостоятельно >я думаю<
Сразу после основного вопроса респондент дает вполне исчерпывающий ответ (строки 5—6), но, хотя он высказал мнение об «остальных», интервьюер в серии уточняющих вопросов этих остальных перечисляет. Небольшой успех в начале (получены более или менее информативные ответы на первые дополнительные вопросы) обернулся коммуникативным поражением при завершении серии вопросов, о чем свидетельствуют отрицательные ответы, подкрепленные интонационным понижением тона. Коммуникативная неудача может быть и куда более глубокой. В приводимых ниже примерах ни уточняющие, ни наводящие вопросы не позволили интервьюеру получить информативный ответ.
Интервью 11.2
1 И: А в каких отношениях они с <гла4вой области>
2 Вот [КапТчук
3 Р: [тоже не знаю
4 И: Собакин
5 [Богомолов
6 Р: [Не могу ответить
7 И: они как-то виден отТкрытый конфликт
8 либо может быть они в дружественных
9 отношениях или какой-то
10 [рабочий нейтралитет
11 Р: [а Тэтого еще не видно
Интервью 22.2
1 Р: не будет перерегистрироваться
2 наша Саяно-Шушенская ГЭС в Красноярский край,
3 останется в Хакасии
4 И: мгТм
5 Р: Это для региТона для нашего очень важно.
6 И: мгм а поче^му это важно=
7 Р: =И Алексей Иванович в этом
8 занимал самую активную позицию
9 И: мгТм
10 (1.5)
11 Р: Я считаю что это очень положительный момент.
12 И: Ну а вот какие еще
13 Мгм
14 Р: Как-то знаете вроде бы (.) все остальное как обычно хх.
15 И: Мгм (.) ну возможно в политической жизни
16 что-то заТметно Тнет
17 (3.5)
18 Р: Ну в политической жизни
19 И: Мгм
20 Р: Что там вот предвыборная кампания,
21 там посмотрим, кто кандидаты
22 конечно там никого досТтойного на этот пост кроме
23 Алексея Иваныча и нету.
24 И: ТМгм
25 Р: мгм=
26 И: =вот как эти события, по Вашему мнению,
27 могут повлиять, сказаться на предстоящих выборах?
28 Р: Каткие
29 И: вот ээ ээ события с Шушинской ГЭС вот ээ предвыбор-
ное вот это
Последний фрагмент относится к вопросу о существенных событиях в регионе. Уже стиль ведения разговора указывает на значительные коммуникативные затруднения: частая смена коротких реплик, боль-
шинство реплик интервьюера ограничивается коротким «мгм», уже не несущим смысловой нагрузки одобрения и поддержки ответа. Респондент на эти знаки практически не реагирует. Не отвечает он и на уточняющий вопрос (это понятно и по смыслу следующего высказывания, и по тому, что оно вплотную примыкает к вопросу), продолжая развивать прерванную им мысль (строки 6, 7—8). Та же манера ведения разговора — в строке 11: ответная фраза не есть реакция на «мгм» интервьюера, поскольку произносится уже после паузы, как попытка подытожить сказанное. Ударение делается на словах «очень» и «момент», а не на слове «это», что можно было бы интерпретировать как наличие и других моментов. В бытовых разговорах, получив отказ от какого-то предложения, человек обычно продолжает настаивать в косвенной форме, не 37 Drew 1984:144. имеющей непосредственного отношения к предмету его интереса37. Такое подстраивание под собеседника позволяет хотя бы частично изменить его первоначальную позицию, прийти к компромиссу, который возможен лишь при взаимных уступках. В нашем же случае интервьюер руководствуется исключительно собственными мотивами, полностью игнорируя реплики респондента.
После второго дополнительного вопроса респондент вербально и невербально (короткая пауза, смех) указывает на затруднения с ответом (строка 14). Очередное «мгм» и последовавшая за ним пауза означают, что ответ услышан, но он опять-таки не удовлетворяет интервьюера, и звучит новый наводящий вопрос (строки 15—16), сама форма которого свидетельствует о возникших затруднениях. В случаях неуверенности респондента интервьюер постоянно задает вопрос с частицей «нет»: «а вот это есть, нет?», «а тут что-то можно сказать, нет?», «ну а здесь что-то заметно, нет?» и т. п. Такой формулировкой побудить к ответу сложно. Интервьюер, выражая неуверенность формой вопроса и голосом (затиханием, к которому может добавляться еще и краткая пуаза перед «нет»), фактически возвращает затруднение респонденту. После наводящего вопроса, который, естественно (учитывая сказанное респондентом выше), вызывает затруднение (пауза в три с половиной секунды, начало ответа с «ну»), интервьюер, так и не добившись желаемого, опять пытается произнести поддакивающее «мгм», но тут происходит то, что вообще случается довольно редко: респондент, используя тот же знак, что и интервьюер, интонационно обозначает завершение беседы (строка 25). Следующий вопрос интервьюера уже совершенно не вписывается в коммуникацию, что становится очевидным из непонимания респондентом его сути: никаких событий в ответе на предыдущий вопрос он не называл. Тут уже в затруднении интервьюер (длинные «ээ ээ»); ему нечего повторить из того, что ответил респондент (строка 29).
С точки зрения коммуникативных затруднений, вызванных немотивированным применением техники уточнений, весьма показателен и следующий отрывок.
"ЮЛПТ1КГ № 2 (45) 2007
143
Интервью 22.2
1 И: А что из происходящего в стране в последний месяц
2 может повлиять на настроения жителей республики,
3 на предстоящие выборы?
4 (3)
5 Р: [>На предстоящие выборы вы имеете в виду
6 что народ не пойдет<]
7 И: [Какие вещи возможно обсуждаются в обществе]
8 Р: не пойдет на выборы?
9 И: нет я ничеТго не имххею в виду
10 Р: хх
11 И: вот есть события в страТне
12 которые могли бы повлиять на
13 предстоящие выборы
14 (2.5)
15 Р: ну нез Тя не мо^гу вам сказать на этот вопрос ээ
16 И: [мгм
17 Р: [ответить (.) не^знаю
18 И: Скажем вот >формирование
19 верти^кали власти это<
20 как-то (.) обсужТдается
21 [в обществе Тнет вот может ли повлиять как-то мгм]
22 Р: [.хх ну у нас тут был митинг да обсужда...]
23 все тут разделили свое мнение напополам ...
24 И: мгТм
25 Р: я вот лично не могу сказать плохо это или хорошо
26 И: мгТм
27 Р: кто его знает, не разбираюсь
28 И: мгТм
29 Р: не разбираюсь значит не сужу
30 И: мгТм
31 а на предстоящие выборы это могло бы как-то повлиять?
32 (3)
33 Р: ну-у (.) [возможно и могло пока сами можем выбирать]
34 И: [(может быть) на-а возможно]
35 на 4явку или на предпочтения избирателей как-то
После паузы, обозначающей затруднение, интервьюер и респондент начинают говорить вместе (уже знакомая нам ситуация) — с одинаковой целью уточнить вопрос, в одинаковой форме и с одинаково неверными предположениями. При всем этом преимущество должно быть у респондента, поскольку только он может прояснить смысл своей реплики. Задавать наводящий вопрос следует только после идентификации затруднения, для чего сперва требуется выслушать собеседника. Но, как видно из строк 6 и 8, услышав, что они говорят вместе, прерывается не интервьюер, а респондент, поэтому ему приходится повто-
рить свой вопрос (естественно, оставив без внимания реплику интервьюера).
Реакция интервьюера выглядит весьма странной (строка 9). Тот факт, что респондент может попросить пояснить вопрос, ни для кого не новость, однако интервьюер отвечает так, как если бы вопрос касался не анкеты и исследовательской мысли, а его лично. Фраза «я ничего не имею в виду» показывает, что просьбу респондента он принимает на свой счет. В ситуации, когда интервьюер зачитывает стандартный вопрос, более оправданной была бы реакция «здесь имеется в виду...».
Почему же интервьюер переключает разговор на себя? Если респондент обращается за пояснением, он обращается как бы к исследователю. Интервьюер прекрасно знает, что вопрос не к нему — не он его формулировал. Обратим внимание на короткий смех, переводящий фразу в разряд шутки. Ничего необычного, курьезного в респондентс-кой трактовке вопроса вроде бы нет, поэтому смех здесь, скорее всего, носит компенсаторный характер, будучи признаком либо раздражения непонятливостью респондента, либо смущения. Во фразе интервьюера тоже ничего смешного нет, но есть смех, и респондент, в свою очередь, на него реагирует (строка 10). Поддерживать смех собеседника — один из основных принципов обыденного общения. Люди на уровне ощущения различают разные виды смеха (и улыбок), не всегда отдавая себе в этом отчет, но всегда чувствуя. В данном случае респондент смеется, вероятно, непроизвольно, не потому, что весело и нельзя удержаться, а потому, что этого требуют принятые в коммуникации правила. И поскольку смех не имеет ничего общего с весельем, подобная компенса-торность заставляет респондента включиться в ситуацию неуверенности, смущения. Тем самым интервьюер передает чувство смущения (если мы признаем его таковым) респонденту.
Интервьюер, стараясь не отходить от стандартной процедуры, на просьбу респондента пояснить вопрос ничего, кроме проанализированной выше фразы, не отвечает. Само по себе это довольно грубо, в обычной речи люди так не делают:
— [Вопрос]
— Что вы имеете в виду?
— Я ничего не имею в виду [и повторение вопроса].
Вопросы на уточнение со стороны респондента — атрибут не только экспертного интервью. В стандартизированной процедуре они чаще всего переадресуются респонденту посредством уточняющей реплики («как вы сами это понимаете»). Согласно логике стандартизации, подобное уточнение должно приводить к желаемому взаимодействию, 38 Schober, Conrad так как интерпретацию осуществляет сам респондент38. Фактически же 2002: 67—94. он остается один на один со своим затруднением. Вполне в духе персонажа Кафки:
«Он улыбнулся и сказал:
— У меня ты хочешь узнать дорогу?
— Да, — сказал я, — потому что сам не могу найти ее.
— Не надейся, не надейся! — сказал он и размашисто развернулся,
39 Кафка б.г. как это делают люди, которые хотят быть наедине со своим смехом»39.
Так воспроизводится дополнительный фальсификат не только стандартизованного и экспертного интервью, но и любого взаимодействия между двумя казалось бы общающимися друг с другом людьми.
Заключение Нет большей угрозы для экспертного интервью, чем стремление
любой ценой опросить попавшего в выборку респондента. Помимо стимулирования содержательных ответов, от интервьюера требуется недюжинный такт и умение удерживать собеседника в рамках экспертного «порядка взаимодействия» (по И.Гофману). Благодаря конверсацион-ному анализу нам удалось выделить семь фальсификатов экспертности: (1) занятость и/или отсутствие времени, (2) незнание «правил игры», (3) размытость статуса интервьюера, (4) односторонняя стандартизация диалога, (5) неадекватная коррекция неответов, (6) немотивированное заполнение пауз, (7) нерелевантность уточнений. Каждый из них обусловливает производство фальш-ответов, за экспертной оболочкой которых скрыты сомнение, неуверенность, а зачастую и просто отказ от дальнейших рассуждений на предложенную тему. Пролиферация экс-пертности приводит к получению профанного знания, замаскированного под личные мнения и оценки.
Экспертность не задается инструктированием интервьюера или кратким введением в курс дела респондента. Элементы, предшествующие коммуникации, могут претендовать на определение разве что контекста, но никак не семантики, содержательных элементов разговора. Экспертность нельзя установить заранее, продекларировать как нечто уже состоявшееся и неизменное. Эпифанное знание создается в процессе коммуникации, и у него двойное авторство. Каков вопрос, таков ответ. Какова аргументация, таковы уточняющие реплики. Игнорирование интерактивности, интерсубъективности в формировании некоего суждения — эффективный способ удержать респондента у телефонной трубки и одновременно отличная возможность фальсифицировать какую бы то ни было экспертность.
Практически в каждом интервью нами были обнаружены явные нарушения в конструировании экспертного знания. Из этого отнюдь не следует, что все они — не более чем брак или профанный дискурс. Вместе с тем очевидно, что при отсутствии механизмов, подтверждающих экспертность ответа, нельзя оценить качество собираемых данных. Соответственно, потребители информации, создаваемой «как бы» экспертным дискурсом, легко могут попасть в ловушку профанных оценок, даже не заметив учиненного фабрикой экспертных ответов подвоха. Назвать интервью экспертным — не значит сделать его таковым. Эту максиму трудно оспорить. Однако в работе опросных организаций дальше поименования дело зачастую не идет.
Исследование границ экспертного знания может быть с успехом продолжено за рамками конверсационного анализа, посредством формулирования задач и проблем в методологии оценочных исследований. Мы уже выявили совокупность значимых для фальсификации экспертного дискурса факторов. Теперь следует организовать серию экспериментов, проводимых на случайных выборках, с разделением их на контрольную и экспериментальную части. Выбрав единицы наблюдения и проведя дихотомическое кодирование семи выделенных нами признаков, можно получить репрезентативные данные о реальной коммуникативной ситуации, которую все еще продолжают называть экспертным интервью.
Библиография Виноградов В.В. 1986. Русский язык: грамматическое учение о
слове. — М.
ГОСТ 23554.0—79. Экспертные методы оценки качества промышленной продукции: Основные положения. 1979. — М.
Карасик В.И. 2004. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. — М.
Кафка Ф. Комментарий (Не надейся!) // http://www.portalus.ru/ modules/history/special/kafka/kommentari.htm.
Ленуар Р., Мерлье Д., Пэнто Л., Шампань П. 2001. Начала практической социологии. — СПб.
Рогозин Д.М. 2000. Когнитивный анализ опросного инструмента // Социологический журнал. № 3/4.
Рогозин Д.М. 2004. Влияние интервьюера на доступность респондентов в телефонном опросе // Социологический журнал. № 1/2.
Шмерлинг Д.С., Дубровский С.А., Аржанова Т.Д., Френкель А.А. 1977. Экспертные оценки: методы и применение // Статистические методы анализа экспертных оценок. — М.
Atkinson M., Heritage J. (eds.) 1984. Structures of Social Action: Studies in Conversation Analysis. — Cambridge.
Atkinson P. 1988. Ethnomethodology: A Critical View // Annual Review of Sociology. Vol. 14.
Baker C.D. 2002. Ethnomethodological Analysis of Interviews // Gubrium J.F., Holstein J.A. (eds.) Handbook of Interview Research: Context and Method. — L.
Briggs C.L. 2002. Interviewing, Power-Knowledge, and Social Inequality // Gubrium J.F., Holstein J.A. (eds.) Handbook of Interview Research: Context and Method. — L.
Drew P. 1984. Speakers' Reportings in Invitation Sequences // Atkinson M., Heritage J. (eds.) Structures of Social Action: Studies in Conversation Analysis. — Cambridge.
Drew P., Heritage J. 1992. Analyzing Talk at Work // Drew P., Heritage J. (eds.) Talk at Work: Interaction in Institutional Settings. — Cambridge.
jiPflMrrtKMS counoAo™
Garfinkel H. 1967. Studies in Ethnomethodology. — Englewood Cliffs.
Goodwin C., Heritage J. 1990. Conversation Analysis // Annual Review of Anthropology. Vol. 19.
Heritage J., Greatbatch D. 1991. On the Institutional Character of Institutional Talk: The Case of News Interviews // Boden D., Zimmerman D. (eds.) Talk and Social Structure. Cambridge.
Holstein J.A., Gubrium J.F. 1997. The Active Interviewing // Silverman D. (ed.) Qualitative Research: Theory, Method and Practice. — L.
Hutchby I., Wooffitt R. 2002. Conversation Analysis: Principles, Practices and Applications. — Malden.
Jucker A.H. 1986. News Interviews: A Pragmalinguistic Analysis. — Amsterdam.
Lynch M. 2002. The Living Text: Written Instructions and Situated Actions in Telephone Surveys // Maynard D.W. et al. (eds.) Standardization and Tacit Knowledge: Interaction and Practice in the Survey Interview. — N.Y.
Maynard D., Clayman S. 1991. The Diversity of Ethnomethodology // Annual Review of Sociology. Vol. 17.
Maynard D., Schaeffer N. 2002. Standardization and its Discontents // Maynard D.W. et al. (eds.) Standardization and Tacit Knowledge: Interaction and Practice in the Survey Interview. — N.Y.
Sacks H. 1984. Notes on Methodology // Atkinson M., Heritage J. (eds.) Structures of Social Action: Studies in Conversation Analysis. — Cambridge.
Schaeffer N., Maynard D. 2002. Occasions for Intervention: Interactional Resources for Comprehension in Standardized Interview // Maynard D.W. et al. (eds.) Standardization and Tacit Knowledge: Interaction and Practice in the Survey Interview. — N.Y.
Schegloff E.A. 1987. Analyzing Single Episodes of Interaction: An Exercise in Conversation Analysis // Social Psychology Quarterly. Vol. 50. № 2.
Schober M., Conrad F. 2002. A Collaborative View of Standardized Survey Interview // Maynard D.W. et al. (eds.) Standardization and Tacit Knowledge: Interaction and Practice in the Survey Interview. — N.Y.
Svennevig J. 2000. Getting Acquainted in Conversation. — Philadelphia.
Viterna J., Maynard D. 2002. How Uniform is Standardization? Variation Within and Across Survey Research Centers Regarding Protocols for Interviewing // Maynard D.W. et al. (eds.) Standardization and Tacit Knowledge: Interaction and Practice in the Survey Interview. — N.Y.
