CC BY
89
ИСТОРИЯ
Б.В. Архипов, С.А. Дружкова, В.В. Менщиков Курганский государственный университет
УДК 930.1
ФАЛЬСИФИКАЦИИ И ИНТЕРПРЕТАЦИИ В ИСТОРИЧЕСКОМ ЗНАНИИ
Аннотация
В статье рассматривается содержание понятий «фальсификация» и «интерпретация» применительно к историческому знанию. Доказывается, что историческая познание может развиваться исключительно путем конкурирования различных интерпретаций, что определяется самой сутью данного вида познания и особенностями исследовательского объекта. Сделан вывод об опасности использования политических и государственных инструментов в борьбе с фальсификациями и роли в этом профессионального сообщества.
Ключевые слова: фальсификация, интерпретация, историческое познание, исторические образы, историческая политика.
B.V. Arkhipov, S.A.Druzhkova, V. V. Menshchikov Kurgan State University
PERVERSION AND INTERPRETATION IN HISTORICAL KNOWLEDGE
Abstract
The article considers the content of the knowledge 'perversion' and 'interpretation' in terms of historical knowledge. It is proved that historical knowledge can develop only by means of competition of various interpretations, which is defined by the essence of this type of knowledge and by the peculiarities of the object under study. The conclusion is drawn about hazards in using political and state tools to fight perversion cases and about the professional community's role in it.
Index terms: perversion, interpretation, historical knowledge, historical images, historical policy.
Последние годы достаточно неожиданно вырос общественный интерес к проблеме фальсификации истории. Актуализация данного вопроса внутри профессионального сообщества во многом оказалась вызванной интересом политических элит, озабоченных набором разнородных проблем: формированием массового сознания, проблемами новой национально-государственной идентичности, сохранения единого культурного пространства, распространением идей, разрушающих общество изнутри путем размывания исторического прошлого, нарастания недоверия к «официальной» истории, повышением интереса общества к различного рода «теориям заговора». При этом политические элиты зачастую озабочены не столько фальсификациями самими по себе, сколько интересами непосредственно государства. Со всей очевидностью это проявилось в Указе Президента РФ от 15 мая 2009 г. «О Комиссии при Президенте РФ по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России». В значительной мере этот шаг власти был приурочен к приближавшемуся юбилею Победы в Великой Отечественной войне, миф о которой, по мнению ряда историков, стал превращаться в системообразующий для современного режима [1]. Ко всему прочему, эти действия власти вполне вписывались в «модный международный тренд» последнего десятилетия - исторической политики, которая периодически и с разным успехам проводилась властями некоторых европейских стран [2]. Однако существование Комиссии оказалось недолговечным. Указом 14 февраля 2012 г. она была упразднена. Как нам представляется, это произошло по причине скептического отношения со стороны большинства представителей профессионального исторического сообщества к необходимости такого бюрократического решения и опасений идеологического диктата в научной сфере. Тем не менее термин «фальсификация» вошел в современные речевые практики, причем уже имея свою историю. Историки среднего и старшего поколения хорошо помнят, как в советское время значительная часть исторических исследований на Западе именовалась не иначе как фальсификации буржуазной историографии. Однако в данном случае догматизированное советское обществознание отказывало в праве на существование иного взгляда на историю, другой интерпретации исторического материала, объявляя ее фальсифика-
цией. Поэтому выяснение содержания этих понятий и причины «возрождения» последнего в современной риторике представляется вполне актуальным.
Среди многочисленных определений мы выбрали наиболее точно отражающие, на наш взгляд, суть этих понятий. «Фальсификация: [латин. falsificatio] (книжн.). 1. Подделывание чего-н. Фальсификация свидетельских показаний. || Изменение вида или свойства какого-н. предмета с целью обмана, для того, чтобы выдать его за предмет другого вида или качества. 2. перен. Подмена чего-н. (подлинного, настоящего) ложным, мнимым. 3. Подделанная вещь, подделка, выдаваемая за подлинный предмет» [3]. «Большой словарь иностранных слов» так определяет фальсификацию: «(позднелат. falsificatio - от falsifico - подделываю),..1) злостное, преднамеренное искажение каких-либо данных. 2) Изменение с корыстной целью вида или свойства предметов; подделка» [4]. Отметим, что ключевым здесь является «преднамеренность» действия, понимание субъектом неправедности этого (злонамеренность). Несколько иначе было с обвинениями в фальсификации «буржуазных» историков. Советская историография объявляла фальсифицированными исторические произведения, опиравшиеся, как правило, на немарксистский теоретический фундамент, в конечном итоге обвиняя теории в их ложности, полагая, что из «неправильной» концепции вытекают и «неправильные» исторические образы. Исходил этот вывод из исключительно догматического представления о том, что марксизм - подлинно научное и поэтому единственно верное учение (отметим, что подобное отношение привело к существенной редукции теоретического наследия Маркса и тиражированию упрощенной и выхолощенной версии его учения). Однако здесь допускалась фундаментальная логическая ошибка. Известно, что любая гипотеза (даже теория) должна допускать возможность своего опровержения, только тогда она может рассматриваться как вполне научная, а именно это и отсутствовало в критике немарксистской историографии. Поэтому любое знание, по каким-либо причинам не соответствующее стандартам советской официальной идеологии, объявлялось фальсифицированным. В итоге, как нам представляется, это приводило к еще одной логической ошибке - подмене понятий: любая иная интерпретация становилась фальсификацией. Это обстоятельство, в свою очередь, требует обращения к содержанию и статусу понятия «интерпретация».
Вновь обратимся к словарям: «Интерпретация: (от лат. interpretatio - разъяснение, истолкование) - в широком смысле слова истолкование, объяснение какой-либо реальной ситуации или идейной позиции; в качестве специального понятия методологии науки, опирающейся на семиотический анализ языка науки интерпретация означает процедуру придания смысла формальным конструкциям языка науки, в результате которой последние превращаются в содержательные термины или утверждения ... В гуманитарном знании, в науках о культуре понятие "интерпретация" употребляется в значении, близком к понятию понимания, в котором, начиная с Дильтея, стремятся выразить специфику гуманитарного и культурологического познания, направленного на постижение (расшифровку, декодирование) смысла, воплощенного в различных текстах и вообще артефактах культуры. В философской герменевтике (Э. Бетти, X. Гадамер) проблематика интерпретации выходит за рамки постижения смыслов текстов, оказываясь связанной с познанием бытия человека в мире» [5]. Вновь выделим, на наш взгляд, ключевые
слова в этом определении - расшифровка и декодирование смыслов. Однако здесь ситуация оказывается более сложной. Постмодернистские настроения (отметим, что в мире эта мода постепенно отступает) существенно раздвинули рамки понимания данного понятия: «... постмодернизм ориентирован не на фигуру Автора (как герменевтика), не на собственно Текст (как структурализм), но на Читателя. ... Тем самым, в контексте культуры постмодерна интерпретация равнозначна самому созданию текста: произведение трактуется не как уникальный и неповторимый феномен, но как конструкция из различных стилей письма и некогда уже использованных цитат. И создание, и прочтение текста обладают, с точки зрения постмодернизма, схожим статусом: креативным творчеством по генерации смысла.» [6] Учитывая эту позицию, мы не разделяем ее полностью, полагая, что нам доступно понимание изначального семантического ядра любого исторического текста, что позволяет истории подтвердить свой научный статус [7]. Но это не отменяет множественности понимания исторического источника и тем самым принципиальной множественности смыслов в реконструируемой исторической реальности (скорее, здесь уместно говорить об иерархии смыслов).
Принципиальная множественность интерпретаций в истории определяется в том числе и особенностями ее исследовательского объекта. В известном смысле объектом исторической науки является прошлое человечества, однако сам по себе данный объект необъятен. Поэтому исследователи-историки и выбирают ту или иную составляющую его, концентрируясь на отдельных проявлениях этого прошлого. Таким образом, в науке сосуществуют самые разные истории - политическая, военная, повседневная, история культуры, становления гражданского общества и т.д. При этом ученый-исследователь понимает, что он рассматривает некую часть действительности, во многом расчленяя нерасчленимое. Любая картина прошлого будет содержать в себе элемент упрощения и гипотетичности, мы можем установить тот или иной исторический факт, но его интерпретации могут различаться, и вряд ли мы когда-либо сможем выявить все его взаимосвязи с другими происходящими событиями. С другой точки зрения, история - это наука об общественном человеке во времени, изучаемом во всем многообразии его общественных взаимосвязей [8]. Однако и в этом случае создать единый синтетический образ исторического прошлого оказывается труднодостижимой целью по тем же причинам.
Однако то, что допустимо для науки - понимание неполноты знания и сложности картины мира - трудноприменимо к массовому сознанию. Обыватель обычно хочет получить максимально точный и доступный его пониманию ответ на конкретный вопрос, при этом у него появляется дискомфорт от возникающих противоречий и сложностей. Таким образом, для массовой аудитории актуальными являются не столько исторические знания, сколько исторические представления или, говоря об обществе в целом, массовое историческое сознание. И именно оно придает осмысленность нашему существованию, разъясняет нам происходящее и дает определенную основу нашим прогнозам на будущее [9].
Попытаемся рассмотреть это на простом, на первый взгляд, примере. Если брать историю Второй мировой войны, то очень часто приходится сталкиваться с соотношением тактико-технических характеристик -боевых машин стран Оси и Антигитлеровской коалиции. При этом вопрос формулируется максимально просто: а что лучше? Примером простого ответа могут послу-
жить многочисленные документальные фильмы канала 01ЭСОУЕРУ «10 лучших...». Возьмем, например, частый вопрос о лучшем танке. Для сознания обывателя данный вопрос требует однозначного ответа, который в принципе и дается данными фильмами. Толщина брони, калибр орудия, скорость - вот показатели, которые определяют лучший танк. Однако, если мы обратимся к конкретной исторической ситуации, все становится гораздо сложнее. Перечисленные технические характеристики являются лишь видимой частью айсберга. На практике мы должны учитывать целый ряд не видимых на поверхности факторов. К ним относятся и техническая надежность, качество прицелов, качество связи и организация командования, данные орудия, методика применения, технология и стоимость производства, методика обучения экипажей, используемые боеприпасы и многое другое. В большинстве случаев для обывателя эти вопросы являются слишком сложными и только запутывают основной вопрос, что лучше?
Таким образом, для массового сознания более воспринимаемыми оказываются не столько исторические знания, сколько исторические представления. Источником их формирования в современном мире зачастую оказываются средства массовой коммуникации, которые по различным причинам либо упрощают, либо искажают историю. Причины этого могут быть самые разнообразные: политический заказ, стремление поднять тираж изданий или их рейтинг, художественные соображения, попытка авторского взгляда на события и т.д. В качестве примера можно привести расхожее представление о продаже Аляски США Екатериной II, хотя истоки именно такого взгляда нам пока не ясны. В то же время это представление успешно транслируется масс-медиа (строки из известной песни группы «Любэ») [10].
Политический заказ может быть вызван к жизни, например, задачей формирования политической нации, что особенно актуально для становящихся государств. При этом происходит процесс легитимизации власти на основании ее древности и традиционности путем «формирования прошлого». Такой подход неоднократно проявлялся в истории различных стран, в современном мире можно обратится к опыту независимых государств на постсоветском пространстве, которые пытаются «развести» национальную историю и историю России/ СССР Второй составляющей политического заказа может стать идеология. В основном это будет верным для тоталитарных режимов, примером может послужить история СССР в советское время.
Патриотизм или национализм также может быть основой для формирования определенных исторических представлений, исключая из рассмотрения все интерпретации, не подпадающие под соответствующую позицию. Попытки более полно рассмотреть те или иные события наталкиваются на обвинения в отсутствии патриотизма. Например, для большинства россиян изобретателем радио является А. Попов, а Маркони в лучшем случае сделал все позже. Быть героями на войне могут только «наши», но не враги; «наши» - разведчики, а враги - исключительно шпионы. При этом для национальных государств политический заказ и требования националистов могут совпадать.
Для коммерческих средств массовой коммуникации одной из целей деятельности является получение прибыли. Для повышения интереса к изданию, каналу, фильму они достаточно часто обращаются к историческим событиям и личностям. Однако вместо всестороннего исторического анализа публике предлагается либо
упрощенный вариант, либо «свежий» взгляд, зачастую не имеющий никакого отношения к научному знанию. В качестве наиболее ярких примеров можно привести «историю» от Фоменко и Носовского либо распространенные в сети фильмы о «запретной истории». В этом случае внимание зрителей/читателей привлекается посредством скандальности материала, обвинений научного сообщества в заговоре и нежелании признать правду. При более спокойной подаче материала в раскрытии причин освещаемых событий преобладает субъективный фактор, а объективные закономерности остаются вне рассмотрения либо сводятся к некоему историческому фону. Результатом этого является «вырывание» события из исторического контекста. Весьма поучительна история так называемой «Новой хронологии». В конце 1970-х гг. любопытный доклад А. Фоменко стал одной из исследовательских методик, ставящих под сомнение буквальность сообщений древнерусских летописей. Первоначально это выглядело как весьма оригинальная концепция использования некоторых математических методов в источниковедческом анализе летописных источников, адресованная профессиональному сообществу. Но с 1990-х гг., когда работы Фоменко и Носовского стали выходить многотысячными тиражами, с яркими вызывающими обложками, с мощной информационно-рекламной поддержкой в средствах массовой информации, всякие сомнения в коммерческой ориентированности проекта отпали. Авторы выпускали все новые и новые книги, объясняющие уже не только отечественную историю, но и мировую, превращая свою концепцию в универсальную интеллектуальную «отмычку» любой исторической проблемы. Стало создаваться устойчивое впечатление, что коммерческий успех, власть над умами миллионов людей, а не бескорыстное стремление к истине стало мотивом деятельности организаторов проекта. Показательный пример превращения оригинальной интерпретации в широкомасштабную фальсификацию.
Художественные произведения на историческую тематику, на первый взгляд, слабо связаны с собственно историей, однако активно участвуют в формировании исторических представлений и образов. Обыденные представления об исторических событиях вполне могут формироваться на их основе. Например,образ средневековой Франция во многом складывается на основании произведений Дюма или даже их экранизаций, американский Запад - по вестернам, а гражданская война у нас в стране - по фильму «Чапаев». При этом вполне допустимая в художественном произведении вольность в показе исторических фактов обретает самостоятельную жизнь, становясь самостоятельной трактовкой истории. Заметим, что именно кино обладает огромным принудительным воздействием на сознание человека посредством преподнесения уже готового зрительного образа. Такая важная для советского сознания мифологема, как «Штурм Зимнего», практически неотделима от известных кадров фильма «Октябрь» С. Эйзенштейна [11].
Авторский (субъективный) взгляд на определенную проблему мы можем рассмотреть с двух сторон. Во-первых, он во многом переплетается с вышеизложенным по поводу художественных образов. Каждый автор художественного произведения, беря за основу исторические факты, конструирует на их базе свою картину вероятного прошлого, которая транслируется дальше, подменяя исторические знания историческими представлениями, образами. Для них, вероятно, будут характерны персоноцентричность, драматизм и модер-
низация, так как публику надо завлечь и говорить с ней на понятном ей сегодня языке. Во-вторых, сама социальная реальность, изучаемая уже учеными-историками, является результатом осознанной целенаправленной деятельности людей, но «подобно миру, история существует лишь в нашем воображении. Это не значит, что ничего из того, о чем рассказывают историки, не происходило в действительности. Это значит, что происходившее в действительности становится историей лишь в той мере, в какой попадает в область разума и преобразуется в ней. Разум определенным образом полагает эмпирическую действительность, превращая ее в свое собственное произведение - в историю» [12].
Таким образом, научное историческое знание в основе своей полисемантично. Невозможно создать единственно возможный образ исторического прошлого. Эти образы взаимодополняемы. Развитие исторической науки, как, впрочем, и всех остальных гуманитарных дисциплин, возможно исключительно через конкуренцию и взаимодействие различных интерпретаций, и никакие бюрократические решения не смогут достичь здесь желаемого властью результата. Профессиональное сообщество и только оно может выработать соответствующие механизмы противодействия возможным фальсификациям через свободный научный диалог. Несколько сложнее дело обстоит с массовым историческим сознанием. Как мы показали, оно изначально создает благодатную почву для возникновения далеких от подлинно научного знания образов исторического прошлого. Означает ли это, что профессиональное сообщество и не должно стремиться к формированию в массовом масштабе настоящего научного сознания и противодействовать всякого рода злонамеренным фальсификациям? Наверное, нет. Но мы должны отдавать себе отчет в том, что массовое сознание в современном обществе остается глубоко мифологичным, и, занимаясь разрушением одних мифов, мы неизбежно на их месте создаем новые. Особенно это важно понять политикам, ибо, преследуя политические цели, легко впасть в соблазн использования негодных средств (например, «ложь во спасение») и испохабить, извините, самую благую цель, встать на путь сознательной фальсификации. Научное сознание отчасти застраховано от подобного своей главной целью - бескорыстным стремлением к истине. Поэтому главными экспертами в области разграничения интерпретации и фальсификации в истории должны выступать представители профессионального сообщества, но никак не политические элиты.
Список литературы
1 Подробный анализ этого см. в книге: Копосов Н.Е. Память строгого режима. История и политика в России. М.: НЛО, 2011.
2 Историческая политика в XXI веке/под ред. А. Миллер, М. Липман. М.: НЛО, 2012.
3 URL: http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_philosophy/455/. Дата обращения: 29.09.2013.
4 Большой словарь иностранных слов. М.: ИДДК, 2007.
5 URL: http://dic.academic.ru/dic.nsf/dic_fwords/11477/. Дата обращения: 29.09.2013.
6 Новейший философский словарь. Постмодернизм/ гл. науч. редактор и сост. А.А. Грицанов. Минск, 2007.
7 Развернутое обоснование принципиальной возможности постижения семантического ядра любого текста дано в книге: Каравашкин А.В., Юрганов А.Л. Опыт исторической феноменологии. Трудный путь к очевидности. М., 2003.
8 По мнению мексиканского историка К.А. Рохаса, утверждение, идущее от К. Маркса и поддержанное позднее М. Блоком: Рохас К.А. Историография в 20 веке. История и историки между 1848 и 2025 годами. М.: Кругъ, 2008. С. 72-73.
9 Архипов Б.В. Медиаобразование и формирование исторического сознания учащихся/Роль исторического образования в формировании исторического сознания общества. XI международные историко-педагогические чтения. Екатеринбург: УрГПУ, 2007. Ч.2. С. 82-87.
10 Более подробно это было нами рассмотрено в: Архипов Б.В., Леготина Н.А. Особенности формирования исторических представлений в современной культуре// Историк и его эпоха: материалы всероссийской научно-практической конференции, посвященной памяти профессора В.А. Данилова. Тюмень: ТюмГУ, 2007. С. 139-141.
11 Там же.
12 Копосов Н.Е. Как думают историки. М., 2001. С. 8. О разных аспектах конструирования исторического знания см.: Глебов А.Н., Коков А.И., Менщиков В.В. Конструирование юридического и исторического знания: монография. Курган: Изд-во Курганского гос. ун-та, 2010.
Н.А. Колесников Курганский государственный университет
УДК 327.51
К ВОПРОСУ О СТРУКТУРЕ «МУЛЬТИПОЛЯРНОСТИ» В МЕЖДУНАРОДНЫХ СИСТЕМАХ НОВОГО И НОВЕЙШЕГО ВРЕМЕНИ
Аннотация
В статье представлена попытка рассмотреть вопрос о природе «мультиполярности» в международных отношениях нового и новейшего времени с учётом теоретических наработок некоторых представителей школы неореализма в американской политологии.
Ключевые слова: международные отношения, международная система, политический реализм, неореализм, баланс сил, биполярность, мультиполярность.
N.A. Kolesnikov Kurgan State University
ABOUT THE QUESTION OF «MULTIPOLARITY» STRUCTURE IN THE INTERNATIONAL SYSTEMS OF EARLY MODERN AND CONTEMPORARY HISTORY
