CC BY
83
Труды КАЭЭ ПГГПУ
выпуск 10
Пермь, 2015
Иванов В.А.
(Башкирский государственный педагогический университет, У фа)
ФАКТОРЫ, ОПРЕДЕЛИВШИЕ УСТОЙЧИВОСТЬ ЯЗЫЧЕСТВА В ТРАДИЦИОННОМ МИРОВОЗЗРЕНИИ ПРИКАМСКИХ ФИННОПЕРМЯКОВ И УГРОВ
Ключевые слова: финно-пермяки, угры, язычество, ломоватовская, неволинская,
поломская культуры, Пермский край, аридизация.
В статье рассматриваются этносоциальные и этногеографические факторы, повлиявшие на устойчивое сохранение реликтов язычества в культуре прикамских финно-пермяков (коми) и зауральских угров (манси и ханты). И для тех, и для других в немалой степени решающим оказался географический фактор: обширные пустынные пространства в Предуралье и Зауралье, способствовавшие уходу местного населения в глухие и малопригодные для русской крестьянской колонизации места и, как следствие, успешное сохранение традиционных верований.
Ivanov V.A.
(Bashkir State Pedagogical University, Ufa)
DETERMINANTS OF STABILITY OF PAGANISM IN THE TRADITIONAL WORLD OUTLOOK OF FINNO-PERMYAKS AND UGRS IN
THE KAMA REGION
Keywords: Finno-Permyak, Ugrs, paganism, Lomovatovskaya culture, Nevolinskaya culture, Polomskaya culture, Perm Region, aridization
The article deals with ethnosocial and ethnogeographic factors, which influenced the preservation of pagan relicts in the culture of Finno-Permyaks (Komi) in the Kama region and Ugrs (Mansi and Khanty) in the Trans-Urals. For both groups geographic factor turned to be a decisive one: vast empty spaces of the Cis- and Trans-Urals contributed to the migration of local population to remote places not suitable for colonization by Russian peasants. As a result traditional beliefs were preserved.
Через всю досоветскую, советскую и постсоветскую отечественную и зарубежную историографию этноконфессиональной истории народов Волго-Камья - мари (черемисы), удмуртов (вотяки), коми (зыряне, пермяки) - «красной нитью» проходит идея об их стабильной приверженности традиционным языческим верованиям, нисходящим к истокам финно-угорского и финнопермского этногенеза. Проявления этой приверженности многообразны: это идолопоклонство, принесение в жертву животных, обустройство могил-«домов», явные и тайные моления на родовых или семейных святилищах - куала, имевшие место и в XVIII, и в XIX вв. (не говоря уже о более ранних временах), наконец, -неоднократно зафиксированные в указанное время стычки на религиозной почве с русским православным населением региона (Миллер, 1776, с.35-40; Никитина, 1992, с.38-42; Первухин, 1888; Попов, 2005; Шишонко, 1904, с.5-6; Шутова, 2001). И в общем-то, если отрешиться от высокого академического слога советских и современных исследований, то во всех работах, посвященных истории религии финно-угорских и финно-пермских народов региона, между строк читается определение, данное в свое время В.Н. Шишонко пермякам:
- 185 -
Труды КАЭЭ ПГГПУ
выпуск 10
Пермь, 2015
«Шлецер в своем Несторе, говоря о Перми, хотя и считает исландские известия о ней баснословными, но признает, что пермяне были некогда самобытный, великий, долгое время свободный и не совсем непросвещенный народ... на основании свидетельств истории, можно сказать то, что это был народ грубый, упрямый, своевольный. Воспитываясь в духе грубейшей языческой религии и ведя непрестанную борьбу с жестокостию климата и суровостью природы, они, как бы по необходимости, образовали таковые свойства своего характера» (Шишонко, 1904, с.6).
Вместе с тем, нельзя не отметить и того обстоятельства, что анализ языческих реминисценций в традиционной духовной культуре прикамских финно-пермяков в работах современных исследователей и их предшественников носит в основном констатационный характер. В этом плане исключением является статья П. Лимерова «Религиозность народа коми: формирование
религиозного фонда», в которой автор рассматривает причины и факторы, повлиявшие (определившие) устойчивость язычества в духовной культуре коми. Здесь особый интерес представляет то, что автор определяет три фактора, «оказавших существенное влияние на формирование и становление коми религиозного фонда». Первый - миссионерская и просветительская деятельность Стефана Пермского, который своими переводами священных текстов на коми язык и созданием соответствующих терминов для обозначения важнейших для христианской веры понятий на этом языке объективно способствовал адаптации этих понятий и образов к традиционному финно-пермскому язычеству. Второй -тесные контакты коми-зырян и коми-пермяков со старообрядцами, способствовавшие формированию критического, настороженного отношения коми к «официальному» православию. Наконец, третий, на мой взгляд, наиболее важный фактор - преобладание в хозяйстве коми традиционных охотничьих промыслов, в силу которых они большую часть времени проводили в тайге, в удалении от сел и строившихся там церквей - опорных пунктов православного миссионерства (Лимеров, эл. ресурс).
К выявленным автором факторам, существенно способствовавшим сохранению реминисценций язычества в духовной культуре прикамских финнопермяков, на мой взгляд, следует добавить ещё один - географический или природно-климатический. Дело в том, что к началу русской колонизации Прикамья (последняя четверть XI-XII вв.) (Крыласова, 2014, с.30; Савельева, Кленов, 1997, с.671) территория лесного Прикамья (как, впрочем, и вся территория северной - лесной - Евразии) вступала в стадию аридизации (усыхания). Первоначально это была ситуация, близкая к современной, но с тенденцией понижения влажности климата в лесной Евразии при альтернативном ее повышении в степной (Демкин, Демкина, эл. ресурс). Что это значило с точки зрения климатических условий в регионе? Во-первых - уменьшение запасов почвенной влаги, во-вторых - резкие колебания температуры воздуха в течение года, отрицательно влияющие на условия адаптации растений в зимний период, в-третьих - колебания вегетационного периода с уменьшением его продолжительности каждые 7-10 лет, в-четвертых - вымокание или вымерзание до 25%-30% зерновых культур в результате или излишнего переувлажнения почвы, или резких перепадов температур от оттепели к заморозкам (Ермакова и др., 2013).
В Верхнем и Среднем Прикамье русские переселенцы сталкивались с ситуацией, археологическим выражением которой является заметное сокращение количества памятников поздней ломоватовской и неволинской культур (с ярко
- 186 -
Труды КАЭЭ ПГГПУ
выпуск 10
Пермь, 2015
выраженным угорским компонентом (Белавин и др., 2009, с. 84-117), по сравнению с предшествующим периодом. Неволинская культура в бассейне
р. Сылвы прекращает свое существование в первой четверти IX в. (Голдина, 2012,
с. 225), а что касается ломоватовской культуры, то ее памятники локализуются в Прикамье, конечно, не в виде сплошного массива (как это показано на схеме Р.Д. Голдиной и В.А. Кананина (Голдина, Кананин, 1989, с.129), а в виде девяти территориальных групп, состоящих в общей сложности из 146 памятников, обозначенных А.В. Вострокнутовым (Вострокнутов, 2011), и фактически фигурирующих на карте, в свое время составленной Р.Д. Голдиной (Голдина, 1985, рис.1). Расположены они «гнездами» по периферии подпрямоугольника, начертанного Р.Д. Голдиной и В.А. Кананиным, на краю надпойменных террас или водоразделах, поскольку центральная (и отнюдь немалая) часть этой площади была и есть занята болотами. В последнем легко убедиться, даже не побывав в тех местах, но просмотрев топографическую карту Перми и Пермской области Генерального штаба, вывешенную в Internet (Старые карты Перми и Пермского края - эл. ресурс). Именно там расположены (или располагались еще в недавнем прошлом) населенные пункты - эпонимы памятников ломоватовской культуры. Р.Д. Голдина памятники ломоватовской культуры разделяет на 10 территориальных групп, каждая из которых включает в себя от 12 (Яйвинско-Камская) до 81 (Туйско-Гаревская) памятников. В основном это поселения -городища и селища, составляющие, соответственно, 24% и 34,4% от известных памятников ломоватовской культуры (Голдина, 1985, с.65). Правда, если судить по опубликованным данным, стационарные раскопки проводились в общей сложности на 12-ти поселениях, что составляет 6,25% от всех поселений ломоватовской культуры. Остальные, похоже, отнесены к ней на основании сбора подъемного материала или (в лучшем случае) шурфовки.
Данная статистика понадобилась нам для того, чтобы составить хотя бы приблизительное представление о плотности населения и демографическом объеме рассматриваемых территориальных групп. Так, по данным Р.Д. Голдиной, в Верхокамской группе, располагавшейся между современными пос. Бор и Гордино (76 км), выявлено 64 поселения. Т.е. в среднем - по одному на каждые 1,2 км. Конечно, они располагаются не так равномерно: где-то «густо» (например, между с. Афанасьево и Бор), а где-то «пусто» (между с.Гордино и устьем р.Сива -правый приток Камы). Но все равно, такая высокая плотность поселений на единицу расстояния может быть объяснена двумя альтернативными причинами: либо выявленные поселения не были одновременными, либо они представляли собой поселки-хутора малых моногамных семей (Голдина, Кананин, 1989, с.17). В любом случае, население Верхокамской группы едва ли было многочисленным.
Аналогичным образом выглядят и поселения других территориальных групп ломоватовской культуры Туйско-Гаревской (63 поселения/300 км2), Косьвинской (2 городища и 1 селище/21 км2).
Немногочисленные поселения вычегодской перми XI-XIV вв. (на опубликованной сыктывкарскими исследователями карте обозначено всего 7 городищ перми вычегодской) (Археология..., 1997, с.620) разбросаны на значительном - 70-100 км - удалении друг от друга. Судя по площади, по-видимому, полностью раскопанного Жигановского поселения на р. Вымь (5 000 м2), это были поселения небольших родов или больших семей.
Носители ломоватовской, неволинской и других синхронных археологических культур второй половины - конца I тыс. н.э. в Прикамье и Предуралье были ярко выраженными язычниками "угорского толка". На это
- 187 -
Труды КАЭЭ ПГГПУ
выпуск 10
Пермь, 2015
указывают такие элементы погребального обряда указанных культур, как наличие в погребениях поясов, украшенных серебряными или бронзовыми накладками, металлических масок-личин или масок-наглазников, обилие вообще металлических украшений, керамика с резным, шнуровым и штампо-гребенчатым орнаментом, захоронения вместе с человеком шкуры коня (череп и кости ног). Но к началу русской колонизации региона все эти признаки или исчезают на памятниках региона, или, как показано в работе А.В. Вострокнутова, само количество археологических памятников сокращается. Весьма удивительным образом этот процесс совпал, во-первых, с уходом угров-мадьяр из Приуралья на запад (заслуживают самого пристального внимания радиокарбонные даты, полученные венгерским археологом А. Тюрк по материалам древневенгерских могильников Поднепровья - Слободзея и Дмитровка - укладывающиеся в промежуток последняя четверть VIII - середина IX вв.)9, что хронологически соответствует резкому сокращению в Прикамье количества памятников ломоватовской культуры (по данным Р.Д.Голдиной, их выявлено 328) (Голдина, 1985, с.188-208). Во-вторых, как уже было сказано выше, с прекращением функционирования памятников неволинской культуры в бассейне р.Сылвы и исчезновением памятников караякуповской культуры с территории современного Башкортостана. В-третьих, все это происходило в условиях начавшейся аридизации (усыхания) лесов, достигшей своего апогея к середине II тыс. н.э.
В этих, в общем-то, отнюдь не оптимальных условиях, и начинается русская колонизация Прикамья. Она шла по двум направлениям: с севера через Вычегодскую Пермь (Карыбйывское, Пожегское городища, Ыджыдъельское и Лоемское поселения) (Савельева, Кленов, 1997, с.662) и с запада, с территории Средней Вятки (Вятская земля с центром в г.Хлынове (Вятка)) (Макаров, 2001, с.34-39). По данным Л.Д. Макарова, русские первопоселенцы в Верхнем и Среднем Прикамье расселялись по территориям («гнездам»), ранее занятым их предшественниками финно-уграми, оставившими памятники Иньвенской, Камско-Колвинской или Гаинско-Косинской территориальных групп (Вострокнутов, 2011, с. 15). Немногочисленное русское крестьянское население (в начале 2000-х годов в Верхнем и Среднем Прикамье были выявлены 30 городищ и поселений с небольшим русским материалом XII-XIV вв.10, на Вятке и Чепце -36) (Макаров, 2001, с.42, рис.2) едва ли существенно влияло на религиозную жизнь края в плане ее христианизации. Но своей хозяйственной деятельностью -распашка охотничьих угодий местного населения - способствовало сокращению его этнической территории. Прежде всего, это выразилось в сокращении числа памятников родановской археологической культуры XII-XV вв.: со 143 в XII в. до 20 - в XV в. (Вострокнутов, 2011, с. 15—19). Не хочется (да и нет никаких оснований) представлять, что русские переселенцы устраивали избиение местного населения, освобождая места для своего расселения. Вполне логично предположить, что, поскольку это было население в большей степени угорское, оно уходит на свою историческую прародину - на восток за Урал. Но и там угры - охотники и скотоводы - оказались в еще более стесненных условиях: заболоченная Западносибирская низменность не могла прокормить избыточное население. Тем более, что более благоприятная для жизни скотоводов Зауральская
9 Личное сообщение А.Тюрк.
10 Эти материалы: небольшое количество крестиков-тельников, расчёски в футлярах,
стеклянные браслеты и бусы, игрушки, отдельные образцы оружия - скорее результат торговых связей, нежели переселения в Предуралье жителей Древней Руси - прим. ред.
- 188 -
Труды КАЭЭ ПГГПУ
выпуск 10
Пермь, 2015
лесостепь, начиная со второй половины XIII в. оказывается подконтрольной правителями Улуса Шибана.
В Прикамье же в рассматриваемое время, во-первых, меняется хозяйственно-культурный тип - распространяется пашенное земледелие, не требующее огромных площадей (Сарапулов, 2014, с.75-79), во-вторых, вместе с немногочисленными русскими сюда продвигается столь же немногочисленное финно-пермское население. Мы не знаем, какова была численность и плотность населения в Пермском крае в домонгольский и золотоордынский периоды. Едва ли они были велики. На взгляд же человека, в первой половине XVI в. жившего в центральных уездах Московского государства, «Пермия» - это была глухая сторона, далекая от Москвы. Летом туда добраться можно было только водным путем через многочисленные реки и волоки, а зимой - санным путем по тем же замерзшим рекам (См. описание Московии Герберштейна (Шишонко, 1904, с.35)). Жившие в краю пермяне и зыряне, не смотря на миссионерскую деятельность Стефана Пермского, его преемников епископов Исаакия и Г ерасима, и в XVI, и в XVIII вв. продолжали придерживаться язычества (Шишонко, 1904, с.19).
Опять-таки, с точки зрения московской власти, край был пустынный. В жалованных грамотах Ивана IV Грозного братьям Строгановым на создание Прикамских вотчин от 1560, 1564 гг. отмечается, что земли от устья Лысьвы до устья Чусовой «места пустые, лесы черные, речки и озера дикие, острова и наволоки пустые, а всего деи того пустого места сто сорок шесть верст; и прежде деи сего на том месте пашни не пахивали и дворы деи не стаивали, и в мою деи цареву и великого князя казну с того места пошлина никакая не бывала, и ныне не отданы никому...» (Шишонко, 1904, с.51). Аналогичные сведения в 1578 г. поступили и от Ермака, по ошибке, вместо Чусовой, прошедшего р. Сылву от устья до верховьев «мимо пустых и ненаселенных мест» (Шишонко, 1904, с.78).
В рассматриваемое время Пермский край, очевидно, таковым пустынным и был, поскольку по переписи И. Яхонтова 1579 г. в Усольском и Чердынском уездах значилось 152 деревни и починка, состоящие в общей сложности из 1493 крестьянских дворов, в которых проживало 1700 душ м.п. (податных или тягловых) (Шишонко, 1904, с.82-86). Если взять общую площадь Чердынского и Соликамского уездов Пермской губернии конца XVIII - нач. XIX вв., составлявшую чуть более 104 000 кв.верст, то плотность населения на этой территории в конце XVI в. должна была составлять 1 чел. (податная душа) на 61 кв. версту.
С точки зрения оседлого земледельца, это была действительно пустая территория. Иначе должны были на нее смотреть (и, очевидно, смотрели) угры, ушедшие за Урал. Для них леса Верхнего и Среднего Прикамья представляли собой родовые охотничьи угодья, в дебрях которых скрывались и родовые святилища. Поэтому регулярные нападения «вогуличей и остяков» на русские поселения и городки, зафиксированные в Пермской и Строгановской летописях, не представляются чем-то из ряда вон выходящим: 1455-1467 гг. - фактическая война вогульского (мансийского) князя Асыки против христианизации вогул владыкой Питиримом; 1481 г. - разгром князем Андреем Мешеневым вогул, пришедших воевать Чердынь; 1483 г. - карательный поход кн.Федора Курбского-Черного и воеводы Салтыка Травеня в Югру (пленение югорского князя Молдана); 1505 г. - сибирский царевич Кулук-Салтан напал на Пермь; 1531 г. -Пелымский князь напал на Чердынь; 1546 г. - ногайцы напали на строгановские вотчины; 1572 г. - вогульский князь Бехбелей Ахтанов напал на Чусовской городок, а следом за ним (в 1573 г.) то же самое сделал сибирский царевич
- 189 -
Труды КАЭЭ ПГГПУ
выпуск 10
Пермь, 2015
Мамаеткул; 1581 г. - нападение Пелымского князя на вотчины Строгановых. И это только наиболее значимые конфликты. О других, не зафиксированных летописями стычках, можно только предполагать, но едва ли приходится сомневаться в том, что их не было.
Конечно, все эти события можно трактовать как агрессию «безбожных агарян» против мирных русских хлебопашцев. Но если взглянуть на ситуацию глазами этих самых «агарян», то они стремились вернуть себе свои исконные охотничьи угодья с находящимися на них родовыми святилищами. То есть, налицо одна из форм культурного взаимодействия различных этносов, которую культурологи определяют как «насильственное навязывание культуры завоеванному народу - привитие элементов культуры адресантам без учета потребностей в них адресата» (Бенин, Уразметов, 2010, с.74). Рассмотренный исторический период в истории прикамских народов - наглядный тому пример. Правда, до крайней формы навязывания - ассимиляции, «когда происходит стирание собственной идентичности адресата в ходе взаимодействия с адресантом» дело не дошло: коми сохранили собственные языки, традиционные формы хозяйства и реликты этнического язычества, а ханты и манси вообще «отбились» от христианизации. Но произошло это благодаря и тому обстоятельству, что взаимодействие этнических культур (русской, финнопермской и угорской) происходило в природно-климатических условиях, в которых православная религиозная культура - адресант оказывалась в положении адаптирующегося субъекта. Окончательно утвердиться здесь ей удалось только при поддержке центральной (имперской) власти.
Литература:
Археология..., 1997. - Археология Республики Коми. - М.:ДиК, 1997 - 758 с. Белавин и др., 2009. - Белавин А.М., Иванов В.А., Крыласова Н.Б. Угры Предура-лья в древности и средние века: Монография. - Уфа: Издательский дом БГПУ, 2009. - 285 с.
Бенин, Уразметов, 2010. - Бенин В.Л., Уразметов Т.З. Мифы и реальность этнокультурного пространства: монография. - Уфа: Вагант, 2010. - 128 с. Вострокнутов, 2011. - Вострокнутов А.В. Археологические памятники бассейна Верхней Камы XI-XV вв. Опыт картографического исследования с применением климатических данных // Казанская наука. - 2011. - №8. - С. 15-19.
Голдина, 1985. - Голдина Р.Д. Ломоватовская культура в Верхнем Прикамье. -Иркутск, 1985. - 280 с.
Голдина, 2012. - Голдина Р.Д. О датировке и хронологии неволинской культуры (VI - начало IX в.н.э.) // Древности Прикамья эпохи железа (VI в. до н.э. -XV в. н.э.): хронологическая атрибуция. - Ижевск, 2012. - С. 203-285.
Голдина, Кананин, 1989. - Голдина Р.Д., Кананин В.А. Средневековые памятники верховьев Камы. - Свердловск, 1989. - 213 с.
Демкин, Демкина, эл. ресурс. - Демкин В.А., Демкина Т.С. Археологическое почвоведение: новое направление в изучении древней и средневековой истории природы и общества // Археология восточноевропейской степи. - [Электронный ресурс]: Режим доступа www.sgu.ru/files/nodes/41059/05.pdf - 14.09.2011.
Ермакова и др., 2013. - Ермакова Л.Н., Шкляев В.А., Шкляева Л.С. Современные изменения климатических и агрометеорологических характеристик в Пермском крае и возможные вариации продуктивности сельскохозяйственных культур //
- 190 -
Труды КАЭЭ ПГГПУ
выпуск 10
Пермь, 2015
Вестник Удмуртского университета. - 2013. - Вып.2. Биология. Науки о Земле. -С. 104-116.
Крыласова, 2014. - Крыласова Н.Б. Начало «древнерусской колонизации» Прикамья и ее роль в появлении новой территории под именем «Пермь» // Тр. КАЭЭ. Вып.1Х. 900 лет имени «Пермь»: от имени в летописи до губернского центра. -Пермь: ПГПУ, 2014. - С.28-39.
Лимеров, эл. ресурс. - Лимеров П. Религиозность народа коми: формирование религиозного фонда. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.artlad.ru/magazine/all/2008/1/179/187 - 14.11.2014.
Макаров, 2001. - Макаров Л.Д. Древнерусское население Прикамья в X-XV вв. -Ижевск: Изд. дом «Удм. ун-т», 2001. - 141 с.
Миллер, 1776. - Миллер К.В. Описание всех в Российском государстве обитающих народов, так же их житейских обрядов, вер, обыкновений, жилищ, и прочих достопамятностей. Ч.1. О народах финскаго племени. - СПб., 1776. - 89 с. Никитина, 1992. - Никитина Т.Б. Марийцы (конец XVI - начало XVIII вв.). По материалам могильников. - Йошкар-Ола, 1992. - 159 с.
Первухин, 1888. - Первухин Н. Эскизы преданий и быта инородцев Глазовского уезда. Эскиз II-й. Идоложертвенный ритуал вотяков по его следам в рассказах стариков и в современных обрядах. - Вятка, 1888. - 139 с.
Попов, 2005. - Попов Н.С. Межконфессиональные отношения и этнокультурные процессы в марийских приходах Яранского уезда Вятской губернии в XVII - первой половине XIX века // Вопросы этносоциальной истории Марийского народа. Археология и этнография Марийского края.- Йошкар-Ола, 2005. - Вып.28. -С.126-152.
Савельева, Кленов, 1997. - Савельева Э.А., Кленов М.В. Древнерусская колонизация европейского Северо-Востока // Археология Республики Коми. - М.: «ДиК», 1997. - С. 651-691.
Сарапулов, 2014. - Сарапулов А.Н. Северный и южный варианты ломоватовско-родановской общности в контексте развития хозяйственно-культурного типа // Труды Камской археолого-этнографической экспедиции. Вып.ГХ. 900 лет имени «Пермь»: от имени в летописи до губернского центра. - Пермь: ПГПУ, 2014. -С.75-80.
Старые карты Перми и Пермского края. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.etomesto.ru/perm/ - 15.11.2014.
Шишонко, 1904. - Шишонко В.Н. Пермский летописец. Т.1 // Труды Пермской ученой архивной комиссии. - Пермь, 1904. - Т.8. - 239 с.
Шутова, 2001. - Шутова Н.И. Дохристианские культовые памятники в удмуртской религиозной традиции. Опыт комплексного исследования. - Ижевск, 2001. -302 с.
- 191 -
