Европейский Суд и частное право: неопределенность, общие принципы и архитектура европейской судебной системы Текст научной статьи по специальности «Право»

Право в современном мире

Ю. Базедов

профессор Гамбургского университета, директор Института сравнительного и международного частного права Макса Планка, доктор права

I— _ с с

Европеискии суд и частное право: неопределенность, общие принципы и архитектура европейской судебной системы

В статье исследуются значение Суда Европейского союза (ЕС) в сфере возрастающей роли частного права в праве Европейского Союза, эволюция преюдициальной процедуры, касающейся частного права, и фрагментарный характер частноправового законодательства ЕС. В настоящее время для практики Суда ЕС характерны неопределенность и непоследовательность (как это показывает ряд примеров, относящихся к Брюссельской конвенции) по вопросам пересмотра несправедливых условий потребительских контрактов и возмещения нематериального ущерба. Потребность в общих принципах европейского частного права может быть в какой-то мере удовлетворена при помощи Принципов европейского договорного права и Единой рамочной системы (ссылок на европейское договорное право). Эти документы предоставляют возможность для более принципиальных решений, рекомендуемых Судом ЕС. В статье также поднимается вопрос, является ли Суд ЕС адекватным судебным органом для рассмотрения частноправовых споров в Союзе, объединяющем 500 млн человек. Хотя и следует продолжать практику комплектования судебных палат из судей различных государств-членов, все же на уровне «Общего суда» (бывшего Суда первой инстанции) рекомендуется определенная децентрализация1.

1 «Общий суд» — перевод английского термина «General court» (фр. эквивалент — «Tribunal», нем. — «Gericht»). Это бывший Суд первой инстанции ЕС. В организационном плане он представляет собой одну из судебных инстанций единого судебного органа — Суда Европейского союза (ст. 19(1) Договора о Европейском союзе в ред. Лиссабонского договора, ст. 254—256 Договора о функционировании Европейского союза (ДФЕС)). «Общий суд» компетентен защищать права физических и юридических лиц, и его рассматривают в качестве административного суда, призванного развивать принципы административного права в праве ЕС (примеч. пер.).

Ключевые слова: Суд ЕС, «Общий суд», преюдициальная процедура, частное право, общие принципы частного права ЕС, несистематичность и фрагментарный характер актов частного права ЕС, Единая рамочная система ссылок, децентрализация судебной системы ЕС.

1. Введение

В 1995 г. в журнале «Zeitschrift fuer Eurapaeisches Privatrecht» (ZEuP) был впервые опубликован доклад о практике Суда ЕС в отношении частного права2. Значительное число приведенных в нем судебных решений относилось, однако, не к частному праву как таковому, а, скорее, к последствиям применения определенных положений Договора ЕС для частного права (например, регулирующих прямое действие основных свобод и запрещение дискриминации). И наоборот, автор привел лишь шесть судебных решений, касающихся толкования актов вторичного права ЕС, в первую очередь директив, которые имели прямое отношение к частноправовой проблематике. Но с тех пор дела, рассматриваемые Судом ЕС и относящиеся к сфере частного права, становились все более многочисленными3. В обзоре за 2007 г. сообщается уже о 29 судебных решениях Суда ЕС и Суда первой инстанции (ныне — «Общий суд»)4, т.е. почти в пять раз больше, чем в 1994 г. Такой рост числа подобных решений тем более примечателен, если учесть, что решения, касающиеся Брюссельской конвенции5, Регламента Брюссель I6 и других недавних актов ЕС в сфере международного гражданского процесса в этих обзорах не затрагивается7.

Подобный ход событий не оставляет сомнений в том, что роль Суда ЕС в сфере частного права значительно повышается. С другой стороны, необходимо помнить, что этот Суд был задуман и создан не для того, чтобы заниматься вопросами данной области права8. Для того чтобы лучше понять роль Суда и его недостатки в сфере частного права, необходимо проследить трансформацию этого института начиная с 1950-х годов. Кроме того, следует остановиться на исторических предпосылках и функциях Суда ЕС в их связи с характерными чертами частноправового законодательства в Европейском сообществе (ныне — Европейский союз). Достаточно амбивалентное и противоречивое отношение Суда ЕС к проблемам частного права объясняется особенностями судебной и законодательной практики ЕС. На основе проведенного анализа автор предлагает аргументы в пользу более принципиального подхода Суда ЕС к вопросам частноправового характера и соображения по будущей институциональной структуре европейской судебной системы.

2 См.: Kohler. Gemeinschaftsrecht und Privatrecht: zur Rechtssprechung des EuGH im Jahre 1994 // Zeitschrift fuer Europaeisches Privatrecht. 1995. S. 482-499.

3 См. регулярные отчеты в Zeitschrift fuer Europaeisches Privatrecht (далее — ZEuP) за 1995-2006 гг.

4 ZEuP. 2009. S. 322-247.

5 Convention on jurisdiction and the enforcement of judgment in the civil and commercial matters. Brussels, 27 Sep., 1968 (its consolidated version, as amended by several accession conventions, was published in O.J. 1998. С 27/1).

6 Council Regulation (EC) 44/2001- 0.J.2001 L 12/1.

7 См.: ZEuP. 2007. S. 829-857.

8 См.: Kohler. Op. oit. S. 482: «Суд ЕС не является Судом... в полном смысле этого слова, который рассматривает частноправовые споры. Частное право лишь частично регулирует сырьевые проблемы, которые прямо или косвенно служат предметом практики Суда».

2. Трансформация Европейского суда 2.1. Административный трибунал и Международный суд

Европейский суд (скорее, его предшественник — Суд европейского объединения угля и стали (ЕОУС)) был учрежден на основе Учредительного договора о создании Объединения в Париже в 1952 г.9 (далее — Договор о ЕОУС).

Он соединял функции международного суда и административного трибунала. Парижский договор не отличался особой систематичностью: хотя он и касался вопросов подсудности споров между государствами (в частности, в случае нарушения ими договора (ст. 88 и след.)), в его отдельной главе, посвященной Суду (ст. 31 и след.), речь шла лишь о контроле за решениями Верховного органа (High Authority) и исках о компенсации ущерба, возникшего в результате незаконных актов этого органа. В предварительном Меморандуме об институтах от 28 сентября 1950 г. подчеркивается административно-правовой аспект деятельности Суда: его «задачей, прежде всего, является контроль за соответствием деятельности Верховного органа букве и духу Учредительного договора»10.

Акцент на контрольных функциях административных решений Суда также соответствовал положениям преюдициальной процедуры, содержащейся в ст. 41 Договора о ЕОУС. Ее задачей было предотвращение объявления национальными судами государств-членов актов Верховного органа недействительными. С целью единообразия применения права ЕОУС ст. 41 провозглашала, что «только Суд Сообщества имеет исключительную юрисдикцию выносить предварительные решения о действенности актов Верховного органа и Совета, в тех случаях, когда подобный вопрос об их действенности возникает при рассмотрении дел в национальном суде или трибунале государства-члена». Таким образом, обращение к Европейскому суду разрешалось, лишь когда возникал вопрос о действенности актов ЕОУС.

Не разрешалось обращение в Суд в случае, если речь шла о толковании Учредительного договора или актов органов ЕОУС. Вопросы действительности актов ЕОУС, относящихся к области частного права, почти никогда не затрагивались. Обычно национальные суды требуют обязывающего аутентичного толкования соответствующих актов органов интеграционной группировки. Отсюда можно сделать вывод, что Суд ЕС не обладал бы тем статусом, которым он обладает теперь при принятии решений в частноправовой сфере, если бы ст. 41 Договора о ЕОУС была бы без изменений перенесена в Римский договор.

2.2. Расширение сферы применения преюдициальной процедуры

Статья 177 Договора ЕЭС, которая стала ст. 234 Договора ЕС (теперь это ст. 267 ДФЕС) значительно отличается от своей предшественницы — ст. 41 Договора о ЕОУС. Во-первых, она четко наделяет Европейский суд полномочиями трактовать

9 Договор о ЕОУС истек 23 июля 2002 г.

10 См. в том же смысле: Schulze R., Hoeren Th. (Hrsg.). Dokumente zum europaeischen Recht. Bd. 1. Berlin und Heidelberg, 1999. Dokument 31. S. 94, 100: «Решения Суда в большинстве случаев будут иметь характер решений из исков о ничтожности, основным предметом которых станет "злоупотребление полномочиями"».

как первичное, так и вторичное право ЕС. Во-вторых, в ней больше не идет речь об исключительной юрисдикции Суда. В-третьих, право и обязанность национальных судов требовать предварительного решения четко регулируются в ее параграфах 2 и 3. Опубликованные документы не дают объяснения причин такого расширения, касающегося вопросов толкования. Три альтернативные версии того, что стало впоследствии ст. 177 Договора ЕЭС (а затем — ст. 234 Договора ЕС и ст. 267 ДФЕС), указывают на то, что по этому вопросу велись определенные дискуссии. Первая версия ограничивала (сводила) преюдициальную процедуру толкованием договора, в то время как вторая включала также и интерпретацию вторичного права сообщества; обе версии настаивали на исключительной юрисдикции Суда в этих вопросах. Но в конечном итоге была принята третья версия11.

О причинах такого изменения можно лишь догадываться, основываясь на двух предположениях. Согласно прежней системе ст. 41 Договора о ЕОУС национальные суды, которые намеревались запросить Европейский суд о преюдициальном решении, должны были поставить под сомнение действительность акта сообщества, даже если серьезных сомнений в этом не было. Простой потребности в единообразном толковании на общеевропейском уровне было недостаточно для обоснования юрисдикции Суда. В случае отсутствия разумных сомнений невозможно было избежать различных толкований при обращении в Суд за преюдициальным решением. С другой стороны, национальные суды, не желавшие по какой-либо причине обращаться в Суд ЕС, могли добиться этого путем «изобретения» некоего далеко идущего толкования договора, которое соответствовало бы их праву на толкование без какого-либо контроля со стороны Европейского суда.

Второе предположение носит скорее юридико-технический характер: Европейский суд едва ли мог провозгласить недействительным акт ЕОУС (согласно ст. 41 Парижского договора) без надлежащего толкования этого договора, а часто — и самого акта. Таким образом, можно утверждать, что Суд уже был наделен подразумеваемой компетенцией толковать право ЕОУС в преюдициальном порядке согласно Договору о ЕОУС, но лишь в отношении действительности мер, принимаемых на основании этого права. Расширение этой подразумеваемой компетенции толковать акты вторичного права сообщества в целом, а не только в случаях существования сомнения в их действительности, явилось следствием передачи многочисленных законодательных полномочий государствами-членами новому Европейскому экономическому сообществу.

2.3. Значение для частного права

Изменение преюдициальной процедуры имело решающее значение для частного права. С 1958 г. к Суду можно обращаться за толкованием права сообщества также и при отсутствии каких-либо сомнений в действенности акта сообщества. Именно такова была позиция большинства национальных судов, обращающихся в Люксембургский суд за преюдициальным решением, — они не ставят под сомнение действительность директивы, но просто хотят узнать, каков ее смысл.

В течение последующих лет проявилась еще одна мотивация национальных судей: иногда они стремятся обойти законодательство собственного государства.

11 См. о всех трех версиях: Schulze R., Hoeren Th. Ор. cit. S. 1058, 1065.

Поскольку Суд ЕС сформулировал принцип прямого действия12 и примата права сообщества над национальным13, суд государства-члена может запросить Суд ЕС дать толкование акта Евросоюза, которому противоречит национальное законодательство этого государства, что делает такое законодательство неприменимым. Наряду с юрисдикцией в отношении действительности актов Евросоюза у Суда ЕС появилась возможность (путем толкования законодательных актов Союза) де-факто контролировать национальное законодательство. Подобная подразумеваемая компетенция существует наряду с прямо выраженной компетенцией контролировать соответствие национальных законодательных актов законодательству ЕС. Это может осуществляться лишь путем рассмотрения исков из нарушений учредительных договоров одним из государств-членов по запросу Комиссии ЕС или другого государства-члена (ст. 258 и след. ДФЕС / ех ст. 226 и след. Договора о Европейском сообществе). Национальные суды знают о такой возможности и используют свое право или обязанность обращаться в Суд ЕС в свете модернизации их собственного национального законодательства14.

2.4. Дополнительные функции Суда: единообразное применение и пересмотр национального законодательства

Изложенное свидетельствует о наличии дополнительных функций, приобретенных Судом ЕС с течением времени. Его роль как административного трибунала и международного суда, рассматривающего споры между государствами-членами, осталась неизменной. Но Суд приобрел еще и дополнительную функцию как высшая судебная инстанция, контролирующая единообразное применение права Евросоюза во всех государствах-членах. И последнее по счету, но не по значению — Суд ЕС превратился в своего рода конституционный суд, следящий за соблюдением институтами Евросоюза и государств-членов их обязательств по Договору ЕС.

«Конституционная функция» Суда, основанная на производстве по искам из нарушений Договора ЕС, укреплялась по мере превращения практики преюдициальных решений в инструмент обеспечения единообразного толкования права ЕС. Подобное развитие позволило национальным судам создавать своего рода невидимую сетевую систему с Судом ЕС в центре, предоставляющую национальным судьям определенную независимость от их собственного законодательства. Преимуществом такой эволюции явилось то, что национальные суды теперь могут использовать эту сетевую систему в рамках Евросоюза и диалог с Люксембургским судом для того, чтобы добиться модернизации своего национального законодательства. Это особенно важно для национального частного права, которое, являясь кодифицированным, а также в силу ряда других причин, часто не успевает адекватно реагировать на изменения в общественном развитии.

С другой стороны, взаимодействие функции Суда по контролю за единообразным применением права ЕС с его ролью в качестве конституционной судебной инстанции имеет тенденцию отрицательно влиять на позицию Суда в делах, затрагивающих частноправовую сферу. Дополнительным аргументом в пользу этой

12 ECJ 5 Feb. 1963, 26/63 Van Gend en Loos.

13 ECJ 15 Jul 1964, 6/64 Costa v. ENEL.

14 См., напр.: C-210/06 Cartesio, C-404/06 Quelle AG, C-144/04 Mangold.

тенденции служат как сам характер, так и техника формирования законодательства Евросоюза по вопросам частного права.

3. Законодательство Евросоюза по вопросам частного права

3.1. Законодательная база и достигнутые результаты

Законодательство ЕС в сфере частного права весьма обширно, но далеко не всеобъемлюще или систематично. Учредительные договоры не наделяют Евросоюз законодательными полномочиями в отношении целых областей права, включая частное и экономическое15. Вместо этого они нацелены на претворение в жизнь определенных политик — создание единого внутреннего рынка16, формирование единой транспортной политики17, борьба с различными формами дискриминации18, принятие минимальных стандартов в трудовых отношениях19, создание пространства свободы, безопасности и права20. Некоторые из этих разрозненных полномочий были включены в Римский договор 1957 г., другие добавлены в дальнейшем в виде поправок. Они призваны способствовать институтам Союза в достижении провозглашенных договором целей и не конкретизируют меры публично- или частноправового характера, которые в связи с этим следует предпринять. Они просто указывают, что меры, принимаемые Евросоюзом согласно договору, должны быть направлены на реализацию определенной цели.

Евросоюз обращался к различным аспектам частного права на различных стадиях своего существования. В 1960-х годах были предприняты инициативы по унификации права компаний с тем, чтобы покончить с ограничениями свободы создания коммерческих предприятий21. Первые шаги в области трудового права предприняты в середине 1970-х годов22. Комиссия ЕС в период председательства Ж. Делора разработала Программу по созданию единого внутреннего рынка23, которая предусматривалась Единым европейским актом 1986 г.24 Эта программа позволила принять законодательство по защите прав потребителей, в частности о потребительских договорах (контрактах)25, а также нормы, регулирующие недобросовестную конкуренцию26 и право интеллектуальной собственности27.

15 См.: SchwartzI. Perspektiven der Angleichung des Privatsrechts in der EG // ZEuP. 1994. S. 570.

16 См.: Ст. 26 ДФЕС.

17 См.: Ст. 90-91 ДФЕС.

18 См.: Ст. 19 ДФЕС.

19 См.: Ст. 151, 153(2) ДФЕС.

20 См.: Ст. 67 ДФЕС.

21 Директива 68/151 ЕЭС, O.J. 1968, L. 65/8.

22 Директива 75/117 ЕЭС , O.J. 1975, L. 45/19.

23 Completing the Internal Market: COM (85) 310 final.

24 Единый европейский акт 27-28 .02.1986 — O.J. 1987, L.169.

25 Директива 85/374 ЕЭС, O.J. 1985, L. 210/29.

26 См.: Директива 84/450 ЕЭС, O.J. 1984, L.250/17.

27 См.: Директива 87/54 ЕЭС, O.J. 1987, L. 34/36.

После внесения поправок в Договор о Европейском сообществе, выразившихся в подписании Амстердамского договора28, и начиная с 2000-x годов, Евросоюз вступил на путь интенсивной законодательной активности в сфере международного частного права29 и принятия антидискриминационных мер30. Число актов Евросоюза частноправового характера приблизительно равнялось 70, когда автор данной статьи опубликовал подборку этих документов за 1999—2002 гг. С тех пор интенсивность принятия законодательных актов ЕС в сфере частного права значительно возросла, и их число в настоящее время насчитывает где-то от 90 до 100, не говоря о множестве актов смешанного характера, содержащих нормы как публичного, так и частного права.

3.2. Характерные черты частного права Евросоюза

3.2.1. Императивные нормы

Большинство актов Евросоюза по вопросам материального частного права обладают характерными чертами, значительно отличающимися от национального права государств-членов. В отличие от национального частного права они не только выравнивают условия для экономического обмена между частными лицами и компаниями, но их функция заключается в том, чтобы выполнять определенные политические задачи Евросоюза. Вследствие этого большинство этих норм является императивным. Только некоторые из них сформулированы как оговорки, допускающие изъятия в пользу контрактных договоренностей частных лиц. В том, что касается большей части диспозитивных норм гражданского права, Евросоюз продолжает опираться на частное право государств-членов.

3.2.2.Недостаточная систематизированность

Другим последствием политически мотивированного подхода для ориентированного на единый внутренний рынок частного права Евросоюза является отсутствие системы в формулировании его понятий (или, скорее, его несоответствие традиционным систематизированным понятиям частого права). До сих пор предложения Евросоюза по гармонизации касались лишь случаев возникновения препятствий рыночным процессам. Система частного права ЕС, скорее всего, будет опираться на законодательную базу учредительного договора, касающуюся единого внутреннего рынка, в первую очередь основных свобод31.

Возникшая в результате такого подхода система будет значительно отличаться от традиционных национальных концепций частного права, таких как тройное разделение французского Code civil или системы пандектного права Германского гражданского уложения (ГГУ). В частности, поскольку предложения по гармонизации обусловлены наличием препятствий для реализации определенных политик

28 O.J. 1997, C- 340.

29 Регламент 1346/2000, O.J. 2000, L. 160/1.

30 Директива 2000/43, O.J. 2000, L. 180/226; ZEuP. 2008. S. 230-251.

31 См.: Basedow J. Anforderungen an eine europaeische Zivilrechtdogmatik / R. Zimmermann, R. Knuettel, J.-P. Meincke (Hrsg.). Rechtsgeschichte und Privatrechtdogmatik. Heidelberg, 1999. S. 94-96.

ЕС, принимаемые в результате этого положения никогда не претендуют на то, чтобы сформировать всеобъемлющую систему частного права, так как подобные препятствия всегда проявляются в конкретных ситуациях.

3.2.3. Фрагментарный характер отдельных актов

Частное право ЕС отличается от частного права государств-членов своей фрагментарностью. Так, оно не связано с заключением контрактов в целом, оно лишь имеет дело с конкретными ситуациями, которые могут порождать проблемы с точки зрения традиционной концепции заключения контрактов (например, заключение потребительских договоров вне деловых офисов, когда потребитель может быть застигнут врасплох и не располагать достаточной информацией об аналогичных предложениях конкурирующих компаний на рынке32). Другим примером может служить заключение договоров между поставщиком и потребителем не непосредственно, а на расстоянии, когда потребитель соглашается на это в результате определенной коммерческой информации, но не имеет возможности предварительно проверить качество покупаемого товара33.

Всеобъемлющее законодательство Евросоюза в сфере частного права, в частности при заключении договоров в целом, потребовало бы расширенного толкования положений договора, которые могли бы послужить законодательной основой этого. Например, ст. 114 ДФЕС должна была бы толковаться как позволяющая законодательству ЕС преодолевать ограничения внутреннего единого рынка, накладываемые не только национальным законодательством государств-членов, но также еще и актами, цель которых — совершенствовать дальнейшее функционирование внутреннего рынка даже при отсутствии четко выраженных ограничений. Такое толкование представляется вполне допустимым34, несмотря на некоторые высказывания Суда, которые часто интерпретируются как исключающие всеобъемлющее законодательство ЕС в сфере частного права35.

3.2.4. Технические недостатки разработки проектов законодательных актов

Трудности, возникающие в результате фрагментарного характера различных законодательных актов Евросоюза в области частного права, усугубляются техническими недоработками, которых можно было бы избежать при более тщательной работе над их проектами. Излишние сомнения относительно толкования рождаются в результате использования различной терминологии для урегулирования аналогичных фактических составов и проблем или различных расчетов временных параметров и т.п. Комиссия знает о подобных недоработках и намерена избегать их в будущем, приняв Единую рамочную систему ссылок на европейское договорное

32 Директива 85/577, O.J. 1985,L.372/31.

33 Директива 97/7, O.J.1997, L.144/19.

34 Basedow J. Common Contract Law for the Common Market // CMLRev. 33. 1996. Р. 1186 etc.

35 См.: Решение Суда ЕС по делу С-376/98 FRG v. EP & Council of EC, особ. п. 83 (2000). См. противоположное мнение автора данной статьи: Grundmann S., Stuyck J. (eds). An Academic Green Paper on European Contract Law. The Hague, 2002. Р. 155 etc.

право (Common Frame of Reference of European Contract Law). Проект этого документа, подготовленный силами ученых-правоведов, уже опубликован36.

3.2.5. Недостаток значимых законодательных материалов

В настоящий момент, однако, проблема толкования, возникающая в результате фрагментарного характера частного права Евросоюза и недостатков при разработке проектов частноправовых актов, часто усугубляется еще и недостатком значимых законодательных материалов. Хотя на ранней стадии законодательного процесса Комиссия обычно подготавливает большое количество проектов документов (включая зеленые и белые книги и пояснительные записки), они не объясняют окончательной версии законодательного акта ЕС, и значение этих документов с точки зрения их дальнейшего применения сомнительно. В отличие от этого преамбулы документов ЕС фактически принимаются во внимание Судом ЕС37, но они значительно короче, зачастую неполны, а иногда даже туманны или не соответствуют содержанию акта38. Что касается, например, Регламента Брюссель I, ничто (никакой материал или документ) не сравнится с докладами Йенарда и Шлессера39 по поводу Брюссельской конвенции. То же самое можно сказать и о преамбуле Регламента Рим I40, если сравнивать ее с Докладом Гилиано/Лагарда41 по Римской конвенции 1980 г. о праве, применимом к договорным обязательствам42.

Особые черты частного права Евросоюза, на которые было обращено внимание, а также прослеженная трансформация Суда ЕС, касающаяся некоторых его функций, позволяют дать оценку практики Суда в частноправовой сфере.

4. Суд ЕС и частное право: анализ судебной практики с точки зрения ее неопределенности и противоречивости

Суд ЕС начал заниматься рассмотрением дел в области частного права лишь с середины 1970-х годов. Число дел в этой области права в последние годы все возрастает43. В рамках данной статьи не представляется возможным дать полный обзор всех дел. Но нижеследующая подборка судебных решений имеет целью подкрепить мнение автора, что анализ практики Суда ЕС говорит об излишней осторожности и сдержанности судей при рассмотрении дел в частноправовой сфере. В то же время

36 См.: Von Bar Ch. et al. (eds). Principles, Definitions & Models of European Private Law — Draft Common Frame of Reference (DCFR). Munich, 2009.

37 См.: Grundmann S. Die Auslegung des Gemeinschaftsrecht durch den Europaeischen Gerichtshof. Konstanz, 1997. S. 263 ete.

38 Напр., Recital 30 of Regulation 864/2007 (Rome II), 0.J.2007, L. 199/40 и Recital 10 of Regulation 593/2008 (Rom I), 0.J.2008, L.177/6/. Оба положения можно толковать, как исключающие друг друга.

39 См.: 0J. 1979, C — 59/1 и C-59/71.

40 Regulation 593593/2008 (Rome I), О J. 2008, L.177/6.

41 Guiliano M., Lagard P. Report on the Convention on Law Applicable to Contractual Obligations // О J. 1980, C 282/1.

42 Rome Convention of 19.06.1980, O.J. 1980, L.266/1, consolidated version in O.J. 2005, C-334/1.

43 См. сноски 2—6.

он свидетельствует об определенной неуверенности, что иногда приводит к явным противоречиям.

4.1. Толкование Брюссельской конвенции

Первые решения Суда касались не права ЕС как такового, а Брюссельской конвенции о юрисдикции и исполнении судебных решений по гражданским и торговым делам. В ряде своих решений начиная с 1976 г. Суд пошел двумя разными путями при толковании этой конвенции. Начав с понятия гражданских и коммерческих дел, которое проходит через всю конвенцию, Суд выступил за необходимость автономного толкования и отказался прибегать к национальному праву конкретного государства-члена с этой целью44. Такой подход был распространен и на толкование многих других положений Брюссельской конвенции45.

Важное исключение касается понятия места действия согласно от. 5 п. 1. В соответствии с ней «лицо, проживающее в стране одной из сторон договора, может в стране другой договаривающейся стороны привлекаться к суду по вопросам, связанным с договором, по месту исполнения договорных обязательств». Хотя Суд неоднократно толковал понятие договора автономным образом46, он считал невозможным, «учитывая расхождения между договорным правом государств-членов и в связи с отсутствием на данный момент должной степени унификации применимого материального права, определять место исполнения (договора)» без отсылки «к материальному праву государства-члена, определяемого согласно нормам коллизионного права суда, рассматривающего данное дело»47. Несмотря на многочисленные критические высказывания доктрины и генеральных адвокатов48, толкование путем отсылки к национальному праву было неоднократно подтверждено Судом в различных ситуациях49.

Целью данной статьи не является обсуждение решений Суда ЕС. Что действительно имеет значение в данном контексте — это, скорее, различие в подходе и сопротивление Суда признанию широко распространенной, почти повсеместной критики. Если различия между правом государств-членов имеют значение с точки зрения места исполнения (договора), почему они неуместны в отношении таких понятий, как «гражданские и торговые дела», «потребители» в смысле ст. 15 или «место причинения вреда» для определения территориальной подсудности неправомерных действий в смысле ст. 5 п. 3? Расхождения между национальным правом государств — членов ЕС не менее важны с точки зрения этих понятий, так же как и в отношении «места исполнения (договора)». Разница в подходе возникает, видимо, из-за колебаний на ранней стадии применения Брюссельской конвенции и последующей убежденности, что следование прецеденту, пусть даже ошибочному, послужит укреплению правовой стабильности.

44 См.: ECJ 14 Oct. 1976, case 29|76, LTU v. Eurocontrol. № 3 (1976).

45 См.: C—125|92 Mulox v. H. Geels. № 10 (1993). Discussion in: Magnus U, MankowwskiP. (eds). | Brussels I regulation. Munich, 2007. Introduction. S. 93—97.

46 См. сноску 26.

47 ECJ 6 Oct.1976, Case 12|76 Industrie Tessili Italiana Como v. Dunlop A.G. № 14-15 (1976).

48 См.: C-386||05 Color Drack v. LEXX, № 54-77 (2007) (Summary by A.G. Bot).

49 См.: C-440|97 GIE Group Concord. № 17-30 (1999), C-420|97 Leathertex, № 33 (1999).

В действительности толкование ст. 5 п. 1 приводило к возникновению все более усиливавшихся споров до тех пор, пока Регламентом Брюссель I в п. «b» ст. 5(1) не было окончательно предписано автономное толкование наиболее важных видов договоров50. В результате этого изменения Суд ЕС теперь должен решать вопрос, что именно означает новый термин «место получения (доставки) товаров которые были проданы и поставлены согласно контракту (или должны были бы быть поставлены), и как определить «место предоставленных или подлежащих предоставлению согласно контракту услуг в каком-либо государстве-члене». Толковать эти понятия в различных контекстах будет не так-то просто. Теперь невозможно отправить дело в национальный суд для решения его согласно коллизионному праву последнего. Тем не менее, решения, принятые по делам, не подпадающим под действие п. «b» ст. 5 (1), могут все еще иметь силу и отсылать к национальному праву, несмотря на методологические расхождения между позицией Суда ЕС и положениями Брюссельской конвенции и Регламента Брюссель I.

4.2. Судебный контроль за стандартными условиями договоров и добросовестность

Вторая группа недостатков, относящаяся к частноправовым аспектам практики Суда ЕС, касается применения Директивы о несправедливых оговорках (условиях) (стандартных) потребительских контрактов51. Согласно основному положению общей оговорки этой директивы, «любую оговорку в контракте, не согласованную сторонами в индивидуальном порядке, следует рассматривать в качестве неправомерной, если она в нарушение принципа добросовестности чревата установлением между ними существенного и несправедливого дисбаланса их договорных прав и обязанностей в ущерб потребителю». Часто в судах некоторых государств-членов, руководствующихся общей оговоркой директивы после ее включения в их законодательство, ссылаются на нормы национального права; в Германии, например, судебный контроль за контрактами, основанными на стандартных положениях «Общих условий сделок», является обычным делом при урегулировании споров в связи с исполнением договоров. Суд ЕС, однако, так или иначе отказывается давать указания судам государств-членов по толкованию этого положения, подчеркивая, что его применение зависит от норм национального права, которое находится вне юрисдикции Европейского суда52. Отсюда следует, что гармонизация права «Общих условий сделок», провозглашенная европейским законодателем в качестве основной цели, провалилась, потому что Суд ЕС устранился от толкования общей оговорки директивы53.

Суд ЕС утверждает далее, что ст. 3 директивы при ссылке на понятие добросовестности и существенный дисбаланс между правами и обязанностями договаривающихся сторон «лишь абстрактно определяет факторы, превращающие соответствующее условие (оговорку) контракта, не согласованное участниками договора

50 См.: C-386/05 Color Drack v. LEXX, № 4 (2007).

51 Директива 93/13, O.J. 1993, L. 95/29.

52 См.: C-237/02 Freiburger Kommunalbauten v. Hofstetter, № 21-22 (2004).

53 Более подробно см.: Basedow J. Der Europaeische Gerichtshof und die Klauselrichtlinie 93/13. Der verweigerte Dialog // Mueller G. et al. Festschrift fuer Guenter Hirsch. Muenchen, 2008. S. 51 ff.

в индивидуальном порядке, в несправедливое (неправомерное)»54. Подобная фразеология создает впечатление частичной гармонизации, которую Суд ЕС не только не счел необходимой, но и не смог реализовать на практике. При этом следует подчеркнуть, что в других контекстах Суд без колебаний толковал общие понятия, такие как «добросовестность» или «общепринятые принципы морали».

Толкование понятия «добросовестность» имело место, например, в отношении контрактов независимых торговых посредников, требующих от обеих договаривающихся сторон действовать добросовестно в соответствии со ст. 3 и 4 Директивы 86/65355. Хотя Суд ЕС и не конкретизировал значение «добросовестность» в делах о торговом посредничестве, он сделал определенные выводы в отношении самого понятия «добросовестность»56. Понятие «добросовестность» все чаще используется в праве ЕС, в частности в отношении доступа к сетям электронной связи57 или обработки персональных данных58. Действительно ли следует оставить толкование добросовестности на усмотрение судов государств-членов во всех подобных случаях? Если так, то почему законодательство ЕС не ссылается просто на применимое национальное право государств-членов?

То же самое можно сказать о стандартных «общепринятых принципах морали» (bonnes moeurs, gute Sitten), которые предоставляют, помимо прочего, бесспорную основу для отказа в регистрации торговой марки Евросоюза59. Соответствующее положение должно применяться Офисом гармонизации внутреннего рынка (OHIM), а также судами Евросоюза при надзорном производстве, поскольку торговая марка ЕС действует на всей территории Евросоюза. Отсылка к национальному праву и национальным стандартам морали привела бы либо к скатыванию к низшим моральным нормам (race to the bottom), либо к территориальной ограниченности применения торговой марки, которая действует в одних государствах-членах, но не действует в других (с более высокими моральными стандартами). Такое положение неприемлемо, и представляется, что «Общий суд» (или на тот момент — Суд первой инстанции) уже принял решения относительно значения «общепризнанные стандарты морали» в рамках законодательства о торговой марке60.

Предыдущие замечания позволяют более подробно осветить цель «Общих оговорок» в кодифицированном праве. Эти понятия служат, прежде всего, отправной точкой для судебной практики заполнять «лазейки», создаваемые «сознательно формируемым неполным законодательством»61. Вторая задача заключается в том, чтобы расширить сферу усмотрения судьи путем предоставления ему возможности обращаться к «общим принципам права» в тех случаях, когда применение судьей четко сформулированных законодательных норм в отдельных случаях могло бы

54 C-237/02 Freiburger Kommunalbauten v. Hofstetter, № 19 (2004).

55 Директива 86/653б O.J. 1986, L. 382/17.

56 C-3/04 Poseidon Chartering, № 24 (2006).

57 Директива 2002/19, O.J. 2002, L. 108/7, art. 12(1)(b).

58 Директива 95/46, O.J. 1995, L. 281/31: ст. 6 требует от государств-членов осуществлять обработку личных данных (в немецкой версии — в соответствии с принципом справедливости, в английской — «справедливо и на законных основаниях»).

59 Регламент 40/94 , O.J. 1994, L. 11/1.

60 См.: T-224/01 OHIM, № 76 (2003); T-140/02 Sportwetten v. OHIM, № 26-29 (2005).

61 См.: Noll P. Gesetzgebungslehre. Reibek, 1973. S. 264 ff., 274 ets.

привести к нежелательным правовым последствиям62. Введение «Общей оговорки» в право ЕС позволяет выявить ее третью функцию: наряду с «добросовестностью» или «общепризнанным нормам морали» она способствует сближению национальных этических принципов.

Используя такие «общие оговорки», европейский законодатель ставит перед Судом ЕС задачу способствовать такому сближению.

Отказ от выполнения этой задачи ведет к дальнейшей противоречивости практики Суда ЕС. В своем первом решении по Директиве № 93/13 о неправомерных (несправедливых) условиях потребительских контрактов Суд ЕС фактически постановил, что национальные суды должны применять директиву (или, скорее, нормы национальных актов о ее инкорпорации в правовую систему каждого государства-члена), даже если договаривающиеся стороны не ссылаются на эти нормы63. Данное решение было подтверждено более поздними решениями64, и теперь может считаться устоявшейся практикой. Но почему судьи государств-членов должны в силу права ЕС применять стандарты директивы в своих собственных решениях, если речь не идет об общих стандартах? С общеевропейской точки зрения, требование применять право ЕС ex officio имеет смысл лишь при наличии общих стандартов; это требование является простым дополнением к существованию таких общих стандартов. При отсутствии таковых гармонизация обречена на провал, и государствам-членам в равной мере вполне может быть предоставлено право использовать национальные процессуальные нормы для успешного применения отечественных стандартов.

4.3. Нематериальный ущерб

Третий пример неустоявшегося и неуверенного подхода Суда ЕС к вопросам частного права можно найти в его решении по делу Симоны Ляйтнер. Оно касается нематериального ущерба. С самого начала следует отметить неустойчивое состояние вторичного права ЕС в этой области. Директива 2004 г. о судебной защите прав интеллектуальной собственности ясно показывает, что моральный ущерб, причиненный нарушением прав интеллектуальной собственности обладателю этих прав, является одним из факторов, принимаемых во внимание при определении размера ущерба65. Но вопреки этому положению Директива об ответственности производителя за производимую им продукцию явно оставляет решение вопроса о нематериальном ущербе национальным судам государств-членов66. Согласно Директиве о пакете туристических услуг турист также имеет право на возмещение ущерба в

62 См.: Noll P. Op. cit. S. 276—277: «Кроме того, так называемые "общие оговорки" типа "добросовестность", "добрые нравы" и т.д. представляют собой попытку законодателя позволить судье обратиться к правовым принципам с целью избежать применения норм закона, если последствия его применения окажутся неприемлемыми».

63 С-240|98 Oceano grupo editorial, № 29 (2000).

64 C-168|05 Mostaza Claro, № 39 (2006); C-243|08 Pannon, № 29-35 (2009); C-40|08 Asturcom, № 32, 48 (2009).

65 Директива 2004|48 (о судебной защите прав интеллектуальной собственности), O.J. 2004, L. 157|45.

66 Директива 85|374, O.J. 1985, L. 210|29.

случае нарушения туроператором своих обязательств, но в ней ничего не говорится о нематериальном ущербе67.

Когда перед Судом ЕС был поставлен вопрос, может ли турист требовать компенсации за боль и страдания, причиненные ему во время тура, и за сорванный отпуск, Генеральный адвокат (далее — ГА) Тиццано дал общую сравнительно-правовую картину развития законодательства о возмещении нематериального ущерба. Он заявил, что положения о нематериальном ущербе содержатся в соответствующих нормах Директивы о пакете туристических услуг68. Суд ЕС согласился с выводами ГА Тиццано, но ограничил свои обоснования аргументами, непосредственно вытекающими из этой директивы69.

При сравнении с мнением ГА Тиццано очень скупая и сухая мотивация Суда свидетельствует о его нежелании использовать фразеологию, которая могла бы послужить ориентиром и вне конкретного дела, рассматриваемого Судом. Это весьма удивительно, поскольку в результате более чем 50-летней практики Суда ЕС был разработан всеобъемлющий комплекс мер, предусматривающих компенсацию нематериального ущерба на основе, в настоящее время закрепленной в ст. 340 п. 2 ДФЕС. Положения данной статьи служат краеугольным камнем внедоговорной ответственности ЕС за действия его институтов и служащих. Она «соответствует основным общим принципам права, закрепленным в законодательстве всех государств-членов».

Тщательный анализ, опубликованный несколько лет тому назад Вольфгангом Вурмнестом и посвященный судебным решениям, принятым согласно ст. 340 п. 2 ДФЕС, приводит к выводу, что приблизительно 1/4 всех судебных решений в пользу выплаты компенсаций касается нематериального ущерба. Эта доля увеличивается почти до 80%, если речь идет об ответственности Евросоюза перед своим собственным персоналом70. Автор приводит многочисленные дела, по которым Суд ЕС выносил решение о компенсации за причиненные боль и страдания, за психические и эмоциональные стрессы, за ущерб репутации и имиджу и за упущенные возможности71. Если формальным основанием этого процессуального права являются общие принципы, признаваемые правопорядками всех государств-членов, тогда трудно понять, почему в деле Ляйтнер Суд не сослался на эти принципы, а вместо этого придерживался лишь положений и формулировок Директивы о пакете туристических услуг.

То, что предыдущая практика Суда ЕС касалась внедоговорной ответственности Евросоюза, не может служить достаточным объяснением его скупой аргументации по делу Ляйтнер, поскольку большинство судебных решений было принято по делам, возбужденным по искам чиновников Евросоюза против их работодателя. Такие отношения носят договорный или квазидоговорный характер, даже если основой для иска в соответствующих судебных разбирательствах послужили положения ст. 340 п. 2 ДФЕС, а не трудовой договор. Суд мог воспользоваться такой возмож-

67 Директива 90/314, OJ.1990, L. 158/59.

68 Мнение (ГА) Тиццано по делу С-168/00 Simone Leitner v. TUI, № 27 (2002).

69 С-168/00 Simone Leitner v. TUI, № 19 (2002).

70 См.: Wurmnest W. Grundzuege eines europaeischen Haftungsrechts. Tuebingen, 2003. S. 289.

71 См.: Ibid. S. 291-298.

ностью и сформулировать общий принцип частного права Евросоюза и дать четкое определение этого принципа на будущее. Но и в данном случае Суд снова не оправдал подобных ожиданий.

Подводя итог сказанному, можно констатировать определенное нежелание Суда касаться частноправовых вопросов, а также его склонность ограничиваться в своих решениях лишь тем, что абсолютно необходимо для ответа на вопросы, поставленные перед ним национальными судами. До настоящего момента Суд ЕС почти не проявлял никакой инициативы для стимулирования развития частного права в Европейском союзе, хотя требуется значительно больший вклад со стороны судебной системы для преодоления разрыва и устранения несоответствий между различными законодательными актами, носящими фрагментарный характер.

5. Общие принципы европейского частного права

Каковы средства исправления ситуации, изложенной выше? Можно ли ожидать от Суда ЕС более весомого вклада в общее развитие европейского частного права? Обладает ли он достаточным потенциалом для решения подобной задачи? В заключительной части статьи будут рассмотрены две тенденции развития, которые могут помочь улучшить ситуацию. Первая касается возможностей для Суда принимать более принципиальные решения по вопросам частного права, особенно опираясь на общие принципы, разработанные доктриной европейского права. Вторая более пристально рассматривает организационную структуру Суда ЕС с точки зрения его возрастающего значения в сфере частного права.

5.1. Общие принципы права Евросоюза

Уже изначально общие принципы Евросоюза играли особую роль в практике Суда ЕС. Постоянно ссылаясь в своей устоявшейся практике на формулировку «общие принципы, одинаковые для права всех государств-членов» в ст. 340 (2)ДФЕС и другие положения договора (в частности, ст. 19 (1) ДФЕС и ст. 263 (2) ДФЕС), Суд ЕС тем самым подчеркивал, что право Союза содержит нормы, отсутствующие в учредительном договоре или актах вторичного права ЕС; этими неписанными нормами являются общие принципы права Европейского союза72.

С течением времени Суд сформулировал множество таких принципов. В своем недавнем мнении ГА г-жа Трстеньяк (Т^ещаК) дала общий обзор судебной практики и привела многочисленные примеры73. Она выделила в основном две группы принципов — те, которые присущи структуре, духу и букве учредительного договора, и те, которые вытекают из правопорядков и конституционных традиций государств-членов74. Вследствие такого разграничения существуют два различных метода исследования этих принципов — теоретический анализ права Союза в пер-

72 О начале дискуссии по данному вопросу еще в 1970-е годы см.: Ipsen H.P. Europaeisches Gemeinschaftsrecht. Tuebingen,1972. Kap. 5/17-22; ранние решения Суда ЕС: 112/77 August Toepfer, № 19 (1978); новейшее исследование вопроса: Metzger A. Extra legem, intra ius — Allgemeine Rechtsgrudlage // Europaeischen Privatrecht. Tuebingen, 2009. S. 323-467.

73 См.: мнение ГА Трстеньяк по делу С-101/08 Audiolux, № 66-73 (2009).

74 См.: Там же.

вом случае и сравнительно-правовой анализ — во втором. Принципы, перечисленные Генеральным адвокатом, включают основные права и свободы (свободу слова или свободу собраний) и процедурные права (право на справедливое судебное рассмотрение). Более того, она перечисляет структурные принципы Европейского союза — свободу, демократию, соблюдение прав человека и верховенство права, а также принципы пропорциональности, правовой определенности, солидарности и сотрудничества государств-членов, pacta sunt servanda и clausula rebus sic stantibus75.

Согласно широко распространенной точке зрения общие принципы характеризуются их основополагающей значимостью, что и объясняет их роль среди источников первичного права ЕС76. Иными словами, общие принципы имеют приоритет над вторичным правом Союза, и в случае конфликта между ними преимуществом пользуются общие принципы. Таким образом, они являются не только полезными для толкования права ЕС и восполнения имеющихся в нем пробелов, но и служат инструментом судебного контроля за актами Евросоюза77.

Нет уверенности в том, что такой подход к общим принципам права ЕС является целесообразным во всех случаях и, в частности, в отношении вопросов частного права. Конечно, не подлежит сомнению, что общие принципы необходимы также и для частного права, когда речь заходит о толковании фрагментарного законодательства или восполнении лакун78. Но вряд ли можно утверждать, что абсолютно все общие принципы, признаваемые Судом ЕС, имеют фундаментальное значение.

Как указывалось, внедоговорная ответственность ЕС в отношении своих чиновников и институтов целиком основана на концепции «общих принципов, признаваемых правопорядками всех государств-членов». Это включает в себя полный перечень вопросов ответственности — от ее условий и последствий смешанной (встречной) вины (Mitverschulden) до размеров компенсации (например, за нематериальный ущерб) или начисления процентов за просроченный платеж и сроков давности79. Хотя само существование внедоговорной ответственности ЕС, как таковой, имеет, несомненно, первостепенное значение для Евросоюза, детали режима ответственности вряд ли могут похвастаться такой же значимостью. Тем не менее, они могут быть также согласованы на основе «общих принципов, равно признаваемых правопорядками всех государств-членов».

Также представляется сомнительным наделять принципы, касающиеся таких частноправовых вопросов, как начисление процентов или начало течения сроков давности, приоритетом по сравнению с законодательством ЕС по этим вопросам. Другими словами, потребность в общих принципах в сфере частного права не зиждется на соображениях нормативной иерархии. Такие принципы необходимы лишь в исключительных случаях для признания недействительными актов вторичного права ЕС; в большинстве случаев они нужны для систематизации и толкования. Таким образом, общие принципы частного права, рассматриваемые в данной статье, не претендуют на приоритет в отношении законодательства ЕС. Этим они

75 См.: Там же.

76 См.: Там же.

77 См.: Tridman Т. The General Principles of EC Law. Oxford, 2006. Р. 31 etc.

78 О фрагментарной природе частного права ЕС см. раздел 3.2.3.

79 См.: Wurmnest W. Op. cit. S. 291-298; Gerven W. et al. (eds). Common law of Europe case books — Torts. Oxford, 1998. Р. 409 ff.

отличаются от общих принципов права Европейского союза, которые обычно являются предметом рассмотрения при принятии Судом ЕС решений и специалистов, комментирующих эти решения80.

5.2. Общие принципы европейского частного права

Из сказанного следует, что не существует общепризнанного определения понятия общих принципов права81. Несмотря на употребление общей терминологии, такое определение может быть исключено в силу описанных выше разногласий. Фактически происхождение этих принципов из других источников права, их роль в правовом анализе и их место в иерархии норм разнятся столь сильно, что подведение общего знаменателя представляется делом более опасным, чем полезным. Поэтому в соответствии с темой данной статьи последующий анализ будет сосредоточен на общих принципах европейского частного права.

Большинство принципов ЕС было признано Европейским судом в контексте публичного права82. Хотя они могут определенным образом сказываться на частноправовых отношениях, их историческое происхождение и основная сфера применения — это вертикальные отношения между государством и частными лицами (индивидами). Они могут распространяться и на горизонтальные отношения, но лишь с большой долей осторожности, поскольку практика Суда ЕС при применении общих принципов в области частных отношений демонстрирует определенную неустойчивость и колебания.

В области права компаний Суд ЕС, согласившись с мнением ГА Тезауро, отказался в 1998 г. признать запрет злоупотребления правом ЕС в качестве общего принципа; однако он позволил национальным судам государств-членов предпринимать шаги в отношении соответствующего запрещения злоупотребления в их собственных правопорядках83. Последующее развитие законодательства ЕС и практики Европейского суда позволяют сделать вывод, что запрет на злоупотребление был признан с течением времени и как общий принцип права ЕС84.

Подобным образом Суд и ГА Трстеньяк недавно утверждали, что ряд конкретных норм вторичного права ЕС не является выражением общего принципа, запрещающего дискриминацию миноритарных акционеров мажоритарными или самой компанией85. Такое мнение тем более примечательно, что некоторые положения директив ЕС фактически предусматривают равное обращение с акционерами в конкретных ситуациях. Но даже быстрого взгляда на реальности деловой жизни,

80 Но есть и исключения. Так, ст. 79 Регламента № 40/94 о торговой марке ЕС гласит, что Ведомство по гармонизации внутреннего рынка при осуществлении административных процедур учитывает общие принципы процессуального права, признаваемые в государствах-членах только при отсутствии соответствующих национальных процессуальных норм. Это свидетельство субси-диарности применения общих принципов в Регламенте № 40/94.

81 В этом смысле см.: сноску 73.

82 См.: Schulze R. Allgemeine Rechtsgrundsaetze und Europaeisches Privatrecht // ZEuP. 1993. S. 442.

83 См.: С-367/96 Kefalas v. Elliniko Dimosio, № 19-22 (1998).

84 См. детальный анализ: Basedow J. Das Verbot von Rechtsmisbrauch und Gesetzesumgehung im Europaeischen Privatrecht // Festschrift fuer Stathopoulos. Athens, 2010.

85 См.: C-101/08 Audiolux, № 32-52 (2009), also AG Trstenjak, supra 77, № 74-96.

на различные интересы акционеров и самой компании и на разную функцию, исполнения которой акционеры ожидают от данной компании, достаточно для того, чтобы показать, что принцип отказа от дискриминации не может применяться в трансграничных ситуациях, а лишь исключительно в конкретном контексте.

Абсолютно вразрез с этим Большая палата Суда признала «принцип отказа от дискриминации по причине возраста... в качестве общего принципа права Сообщества»86. Хотя существует ряд специальных норм, запрещающих дискриминацию по причине возраста и в праве ЕС, и в национальном праве государств-членов, такие нормы относятся к специфическим ситуациям, и «различные международные инструменты», на которые ссылается Суд87, в действительности запрещают некоторые виды дискриминации, но не упоминают о дискриминации по возрастным причинам. Общий принцип такого рода ранее никогда не был известен88. Однако вряд ли можно усомниться в том, что этот принцип, признанный Судом в решении по трудовому спору в довольной общей формулировке, породил бы серьезные проблемы в обществе в целом, если бы его применение не ограничилось рамками трудового права, а распространилось бы на всю сферу частного права. Намеревается ли Суд на самом деле оспаривать положения национальных законодательств о минимальном возрасте наступления дееспособности физических лиц? Как могло бы выглядеть альтернативное решение проблемы, совместимое с провозглашаемым принципом запрета дискриминации по причинам возраста и в то же время реализуемое на практике? Как тогда быть со всевозможными привилегиями людей преклонного возраста, которые предоставляются им компаниями и другими организациями во многих сферах общественной жизни?

Сравнение этих заявлений Суда по вопросам частного права со многими его заявлениями в области публичного права демонстрирует определенное непонимание Судом роли общих принципов частного права89. Они в основном служат герменевтическим целям — представляют собой интеллектуальную связь между изолированными или даже расходящимися нормами права и таким образом облегчают их понимание. Подобно мировой системе параллелей и меридианов, общие принципы позволяют выявить в мире права конкретные решения определенных вопросов. Именно в таком контексте они также могут помочь толкованию тех или иных норм. В крайних случаях они могут служить в качестве правовой основы для исключений из содержания определенных норм. Но они не предназначены становиться инструментом контроля за правом ЕС или государств-членов; многие из них располагаются на стыке права и морали и носят слишком общий и расплывчатый характер для выполнения этой задачи.

Что необходимо для частного права, так это принципы, обладающие меньшей степенью абстракции и обобщенности, но отражающие важнейшие основополагающие постулаты (представления), на которых зиждется определенная правовая

86 См.: C-144/04 Mangold, № 75 (2005).

87 Там же, п. 74.

88 См.: критические замечания по данному вопросу Ю. Базедова в его статье, упомянутой в сноске 31.

89 О роли общих принципов в частном праве см.: сноска 72; Metzger A. Оp. cit.; Strome M. Une question de Princip(es)? // European Contract Law. ERA Forum Special Issue 2008. ERA Forum Scripta Iuris Europaei. Vol. 9 / ed. A. Fuchs. Heidelberg, 2008, S. 72 etc.

сфера, регулирующая, например, договоры, компании, внедоговорную ответственность, международное частное право (МЧП). Различные группы европейских ученых-правоведов в течение долгого времени активно занимались разработкой таких общих принципов. Они подготовили каталоги принципов для таких сфер, как договорное90 и деликтное право91, МЧП92, право доверительной собственности93, отдельные разделы семейного права94. Подход этих групп не всегда был одинаков; одни стремились разработать будущее законодательство ЕС, другие — сформулировать принципы или общие основы Европейской правовой системы.

Самый большой прогресс был достигнут в области договорного права. После опубликования Принципов европейского договорного права (Principles of European Contract Law — PECL)95 другие ученые продолжали на работать над подготовкой академического проекта Единой (Общей) рамочной системы ссылок (Daft Common Frame of Reference — DCFR) для Еврокомиссии, который был опубликован в 2009 г.96 Совет поручил Комиссии продолжать работу над тем, что можно было бы назвать политической Единой (Общей) рамочной системой ссылок (CFR)97. Она была охарактеризована Комиссией как инструмент необязывающих принципов и норм, способных внести вклад в усовершенствование действующего права ЕС и будущего законодательства. Но Комиссия подчеркнула также, что CFR «могла бы послужить точкой опоры для Суда ЕС при его толковании договорного права ЕС»98. На основе некоторых мнений генеральных адвокатов, ссылавшихся на DCFR и PECL, можно предположить, что Суд ЕС действительно приветствует этот новый источник в качестве стимулирующего его деятельность99. Это наблюдение приводит к вопросу, может ли и в какой степени CFR преодолеть недостатки практики Суда ЕС, связанной с частноправовыми вопросами.

5.3. Единая рамочная система ссылок (CFR) — средство исправления недостатков европейского прецедентного права

Анализ практики Суда по вопросам частного права позволил выявить его излишнюю осторожность, сдержанность, неуверенность, а иногда и непоследовательность при принятии им своих решений. Такие выводы основываются на анализе

90 См.: Lando O., Beale H. (eds). Priciples of Europeaan Contract Law. Parts I and II. The Hague, 2000; Lando O. et al. (eds). Principles of European Contract Law. Part III. The Hague, 2003.

91 См.: Principles on European Tort Law. Text and Commentaries. Vienna, 2005.

92 См.: European Group for Private International Law || www.gedip-egpil.eu|gedip documents.html

93 См.: Hayton D.J. (ed.). Principles of European Trust Law. The Hague, 1999.

94 О работе Комиссии по семейному праву см.: www.2.law.uu.nl|priv|cefl

95 См. сноску 90.

96 См.: Grundmann S. Die Auslegung des Gemeinschaftsrecht... S. 263 ete.

97 Совет по правосудию и внутренним делам (Люксембург, 4-5 июня 2009 г.) высказался за трехчастную структуру (политической) CFR: ключевые понятия договорного права, единые основополагающие принципы договорного права, комплекс модельных норм, регулирующих общее договорное право.

98 COM (2004)651 final of 11.10.2004, 5 at para. 2.1.2.

99 Прямую ссылку на DCFR генеральных адвокатов в практике Суда ЕС см., напр.: С-Ш^Ш^г (2008); C-275|07 Comm. v. Italy (2008); C-412|06 Hamilton (2008); C-404|06 Quelle AG (2008); C-1|06 Bonn Fleisch Ex- und Import (2007).

трех сфер: подсудности согласно Регламенту Брюссель I, оценке несправедливых условий потребительских договоров и компенсации нематериального ущерба. Нижеследующие замечания призваны показать возможное воздействие положений CFR на эти три сферы и то, приведет ли такое воздействие к переоценке Судом его предыдущей практики.

5.3.1. Брюссель I: место исполнения договора

Суд ЕС традиционно заявлял, что место исполнения договора (согласно ст. 5 п. 1 Брюссельской конвенции) должно устанавливаться в соответствии с материальным правом, определяемым на основе коллизионных норм страны суда100. Ввиду «различий между национальными нормами договорного права государств-членов и отсутствия на данном этапе должной степени унификации применимого материального права», Суд счел невозможным предоставить более значимые указания к толкованию ст. 5 п. 1101. Такая формулировка решения Tessili содержит явное ограничение ссылки на lex causae: эту ссылку считают почти оптимальным решением до тех пор, пока в ЕС отсутствуют общие стандарты договорного права. Представляется, что принятие единых норм, регулирующих определение места исполнения договора, лишит доктрину Tessili ее основы, и Суд должен будет пересмотреть свою предыдущую практику по этим вопросам.

DCFR содержит довольно подробную норму в отношении места исполнения договора в ст. III—2:201, которая по существу тождественна ст. 7:101 PECL. Хотя эти инструменты не являются обязывающими, они обеспечивают стандарты, общепризнанные европейской правовой наукой, даже если позитивное право отдельных государств-членов может отличаться от них. При условии, что будущая (политическая) Единая рамочная система ссылок (CFR) содержит аналогичное положение, Суд ЕС должен использовать эту модель при установлении места исполнения договора в контексте п. «а» ст. 5(1) Регламента Брюссель I.

5.3.2. Директива 93/13: несправедливые условия договоров

Второй пример касается отказа Суда дать указания национальным судам государств-членов по толкованию ст. 3 Директивы № 93/13 о несправедливых условиях потребительских договоров102. Этот отказ мотивировался в основном тем, что Суд должен принимать во внимание «последствия (данного) условия для права, применимого к договору» (т.е. для национального права103), при оценке того, создает ли соответствующее условие договора в нарушение требования добросовестности существенный дисбаланс прав и обязанностей сторон договора в ущерб интересам потребителя.

Если Единая рамочная система ссылок (CFR) (далее — «Система») будет принята, она предполагает проверку правильности такого решения. Подобно своему предшественнику, Принципам европейского договорного права (PECL) (далее —

100 См. раздел 4.1.

101 См.: Дело C—12/76 Tessili Italiana Como, № 14 (1976).

102 См. раздел 4.2.

103 См.: C—237/02 Freiburger Kommunalbauten v. Hofstaetter, № 21, (2004).

«Принципы»), «Система» содержит тщательное регулирование всех аспектов общего договорного права — от преддоговорных обязательств и заключения договора (и через его толкование и последствия) до его исполнения и средств судебной защиты в случае неисполнения. Таким образом, она могла бы служить ориентиром для оценки соответствия условия договора понятию добросовестности.

Действительно, «Система», учитывая ныне действующие механизмы принятия политических решений институтами ЕС, не предназначена регулировать договоры подобно норме о применимом праве, и договоры будут подлежать действию национального законодательства. Следует также отметить, что последствия договорного условия, которые важны для его оценки, частично проистекают из национального права, толковать которое Суд ЕС некомпетентен. Таким образом, может сложиться ситуация, когда условие договора, которое Суд ЕС сочтет не отвечающим критерию добросовестности, не создаст существенного неравенства в правах и обязанностях сторон, поскольку национальное законодательство содержит соответствующее регулирование, касающееся выплаты компенсаций. Но такое редко встречается на практике. Если, тем не менее, считаться с подобными ситуациями, то Суд ЕС должен формулировать свои решения по толкованию ст. 3 Директивы № 93/13 как опровержимую презумпцию, т.е. как рекомендацию, которая может быть проигнорирована судами государств-членов, если они сочтут, что признание условия несправедливым будет противоречить действующему национальному законодательству. Однако вероятность возникновения подобных ситуаций крайне мала. Если суд государства-члена полагает, что его национальное законодательство о компенсациях более взвешенно решает такие проблемы, нежели возможное утверждение Суда ЕС о несправедливости соответствующего условия договора, то национальный суд заранее примет это во внимание и даже не будет обращаться в Суд ЕС с вопросом о преюдициальном толковании.

Это предположение основывается еще на одном соображении. Приложенный к Директиве № 93/13 список с перечислением условий, которые могут рассматриваться как несправедливые, носит рекомендательный характер (согласно п. 3 ст. 3) независимо от правовой природы этого списка104. «Система» воспроизвела этот список в ст. 11—9:410 и разъяснила его смысл: условия, содержащиеся там, «презюмируются несправедливыми в договорах между коммерческим предприятием и потребителем». Даже после такого пояснения остается возможность, что условие, содержащееся в списке, может рассматриваться как отвечающее требованию добросовестности, но техника опровержимой презумпции потребует обязывающего заявления Суда ЕС о сфере действия каждого из запретов, перечисленных в этом списке. Таким образом, ответ на вопросы относительно значения каждого из положений приложения должен быть дан Судом ЕС согласно его преюдициальной процедуре. Ответ Суда не должен возвращать их на рассмотрение национальным судам государств-членов.

5.3.3. Компенсация нематериального ущерба

Третий пример, приведенный в разделе 4, касается нематериального ущерба105. В этом контексте не возникает вопроса о переоценке практики Суда, поскольку она

104 О разных мнениях по данному вопросу см.: Kiningen E.-M. in Muenchener Kommentar zum BGB. Vol. 2. Muenchen, 2007. Paragraph 308.

105 См. раздел 4.3.

дает мало поводов для критики. Ограничивая свою аргументацию исключительно соображениями, основанными на положениях единственного акта вторичного права ЕС, Суд не оставляет места для других заключений, на которые можно было бы опереться для применения иных и аналогичных актов права ЕС. Скажем, имеет ли право пассажир, совершающий перелет, на который распространяется действие Монреальской конвенции106 (являющейся составной частью права Евросоюза и поэтому подлежащей толкованию Судом ЕС107), на компенсацию нематериального ущерба после авиаинцидента? Текст конвенции не дает ясных указаний на этот счет, а мнения стран-участниц Варшавской конвенции108 (предшественницы Монреальской) относительно ее толкования значительно расходятся109. Подобные вопросы могут возникнуть и в контексте других правовых актов ЕС, касающихся перевозки пассажиров110.

Во всех ситуациях с причинением вреда здоровью не должно существовать никаких серьезных сомнений о праве кредитора требовать компенсацию как за материальный, так и за нематериальный ущерб, в частности за причиненные боль и страдания. Адекватным представляется общий подход, предлагаемый «Системой». В основном положении о причиненном ущербе (параграф 3 ст. Ш—3:701) говорится: «"Ущерб" включает экономические и неэкономические потери... "неэкономические потери" включают боль и страдания и ухудшение качества жизни». Из формулировки «включает» следует, что данное положение не ограничивает случаи нематериального ущерба, подлежащие компенсации. По крайней мере, можно сказать, что в случаях причинения физического вреда здоровью, когда имеет место один из двух указанных видов нематериального ущерба, компенсация должна быть выплачена. Таким образом, общий принцип, который может быть использован Судом ЕС и судами государств-членов в будущих судебных разбирательствах, мог бы быть сформулирован Судом ЕС в том смысле, чтобы обеспечить выплату компенсаций за нематериальный ущерб в случае причинения физического вреда здоровью.

Отсюда следует, что принятие «Системы» институтами ЕС стало бы важным шагом на пути к развитию унифицированного частного права Евросоюза, даже если по содержанию она останется такой, как была задумана Комиссией в 2004 г., т.е. необязывающим инструментом для внутреннего использования. В той мере, в какой она имеет дело с общим договорным правом, «Система» содержит множество в меру абстрактных принципов, которые могли бы оказаться чрезвычайно полезными для толкования и применения действующих союзных актов.

106 Convention for the unification of certain ruled for international carriage by air, done at Montreal on 28 May 1999 // O.J. 2001, L.194/39.

107 См.: С-344/04 IATA, № 36 (2006).

108 Convention relating to the unification of certain rules relating to international carriage by air, 1929. LNST 11.

109 См. дискуссию: Basedow J. Der Transport Vertrag. Tuebingen, 1987. S. 449 ff.; C—63/09 Walz v. Clicfair, № 24, (2010).

110 См., напр.: 1974 Athens Convention relating to the carriage of passengers and their luggage by the sea, as amended by the 2002 Protocol, incorporated into EC Law by Reg. 392/2009 — O.J. 2009, L.131/24.

6. Частное право и судебная система Евросоюза

Разработка Принципов европейского договорного права и преемника этого документа — Единой рамочной системы ссылок — позволяет надеяться на более последовательное применение европейского частного права и его эволюцию. Другие действия, в частности консолидация действующих директив111, следуют в том же самом направлении. Но это только одна сторона непростых отношений между Судом ЕС и частным правом. Другая сторона, о которой хотя бы следует упомянуть, касается основополагающих структурных недостатков, которые проявляются, когда Суд ЕС действует как судебная инстанция частного права. В заключение хотелось бы сделать ряд замечаний, цель которых — по крайней мере привлечь внимание к необходимости будущих реформ в этой области.

6.1. Частные споры как проблема увеличения их количества

Первое замечание касается количества споров в частноправовой сфере. Во всем мире эти споры составляют подавляющую часть судебных разбирательств. Одной цифры достаточно, чтобы показать весь масштаб проблемы: в Германии каждый год около 1,3 млн новых дел поступает на рассмотрение гражданских судов первой инстанции112. По мере расширения действия законотворчества ЕС на новые сферы общественной жизни все большее число таких споров регулируется правом Евросоюза.

Недавно вступившие в силу акты, касающиеся договоров о перевозке пассажиров воздушным113, железнодорожным114 и морским115 транспортом несомненно приведут к многочисленным преюдициальным процедурам. Тот же самый эффект возникнет в результате перехода от минимальной гармонизации к полной, которую предлагается реализовать путем консолидации нескольких потребительских директив116. Третьим источником возросшей активности Суда ЕС в сфере частного права будет увеличение числа актов ЕС в области международного частного права и международного гражданского процесса. Передача дел в этой сфере на рассмотрение судов высшей инстанции более не будет иметь места (как это было по ст. 68 Договора о Европейском сообществе) после вступления в силу Лиссабонского договора (см. ст. 267 ДФЕС).

Короче говоря, рост количества дел в частноправовой сфере в Суде ЕС будет, по всей вероятности, продолжаться и даже ускоряться по мере того, как частное право Евросоюза становится всеохватывающим и последовательным. Окажется ли Европейский суд способным справиться с таким бременем? Захотят ли судьи, большинство из которых получили образование и приобрели практический опыт в сфере публичного права, взять на себя в будущем дополнительную нагрузку, или

111 Предложение Директивы о правах потребителей — COM (2008) 614 final of8.10.2008 — и комментарии к нему — Juristenzeitung (2009):277-290.

112 См. статистику на сайте Федерального министерства юстиции Германии: URL: www.bmj. bund.de — услуги — статистика — развитие бизнеса судами и прокуратурами за 1999-2007 гг.

113 См. сноску 106.

114 Regulation 1371/2007; O.J. 2007, L. 315/7.

115 См. сноску 110.

116 См.: Ст. 4 Предложения Директивы о правах потребителей.

они продолжат уходить от решения дел с частноправовой проблематикой, возвращая их назад национальным судам государств-членов, как делают до сих пор?

6.2. Единый суд для всего Евросоюза? О децентрализации

Второй проблемой для европейского судебного сообщества является централизация судебной власти в Люксембурге. В отличие от федеральной судебной системы США Суд ЕС не располагает местными или региональными отделениями в государствах-членах или группах государств-членов. Существует лишь единственный центральный суд для всего континента с населением в 500 млн человек. Рано или поздно ЕС будет вынужден рассмотреть возможность проведения структурной реформы по учреждению подразделений Суда в некоторых государствах-членах.

Аналогичные дискуссии уже ведутся также и в области патентного права. Государства-члены, председательствующие в Совете ЕС на ротационной основе (так называемая тройка. — Примеч. пер.), представили проект соглашения европейского суда в области патентного права, который предусматривает создание Европейского патентного суда первой инстанции и Апелляционного суда. Согласно этому проекту Суд первой инстанции должен включать в себя центральное отделение, а также местные и/или региональные отделения, которые будут создаваться по запросу одного или нескольких государств-членов117. Для сохранения европейского характера этих децентрализованных судебных инстанций четко предусматривается, что «любой состав Суда первой инстанции должен иметь интернациональный состав»118. В этом вопросе проект значительно отличается от предложений заменить Суд ЕС (в том, что касается преюдициальной процедуры по ст. 267 ДФЕС) «Евро-Палатами», учреждаемыми в рамках верховных судов государств-членов119.

Хотя предложения в сфере патентного права предполагается реализовать вне институциональных рамок Европейского союза, более тщательный взгляд на положения Лиссабонского договора, касающиеся Суда, позволяет говорить о значительной степени гибкости, которая вполне допускает аналогичные институциональные реформы также и в рамках ЕС, причем не потребуется внесения никаких изменений в договор120. Это также относится к учреждению специализированных судов для конкретных областей права. Союз мог бы создать, подобно Трибуналу по делам, касающимся государственной службы, в соответствии со ст. 256, 257 ДФЕС специализированные суды для таких областей права, как МЧП, потребительское и право интеллектуальной собственности121 и даже всей сферы частного права в целом. Такие региональные и/или специализированные подразделения могли бы учреждаться на уровне «Общего суда» (бывший Суд первой инстанции. —

117 Council of the EU, Working documents — Draft Agreement on the EU Patent Judiciary, Doc. 9124/08 of 14.5.2008. See Art. 5 of the Draft Agreement, also: Handwoerterbuch des Europaeischen Privatrecht. Tuebingen, 2009. S. 548.

118 См.: Draft Agreement, art. 7.

119 См.: Zeitschrift fuer Rechtspolitik, 2000. S. 59.

120 См.: Basedow J. Die Rechtsstaatliche Dimension der Europaeischen Justizreform // Rabels Zeitschrift fuer Auslarndisches und Internationales Privatrecht. 66. 2002. S. 203—215.

121 По вопросам интеллектуальной собственности следует принимать во внимание дополнительные полномочия по ст. 262 ДФЕС.

Примеч. пер.). Для того чтобы стать эффективными, они должны быть наделены компетенцией осуществлять преюдициальную процедуру согласно ст. 256 (3) ДФЕС.

6.3. Субъективные права и преюдициальная процедура

Третий элемент структурных недостатков существующей судебной системы Евросоюза в отношении частного права касается самой преюдициальной процедуры. При создании Европейского сообщества эта процедура задумывалась как инструмент единообразного применения права Сообщества в интересах самого Сообщества и Общего рынка, но не в интересах частных лиц.

Лишь на более поздней стадии Суд ЕС стал толковать содержание многочисленных положений Учредительного договора как наделяющее индивидов и компании субъективными правами. Законодательство в сфере частного права ЕС создало большое количество дополнительных субъективных прав для частных лиц — участников рынка. Но эти лица не получили процедурных прав обращаться в Европейский суд для защиты и реализации свои субъективных прав, вытекающих из правопорядка ЕС. Это породило уникальную ситуацию в правовой системе. На национальном уровне субъективные права, предоставляемые или гарантируемые соответствующими национальными законодательствами, обычно неразрывно связаны с процессуальным правом индивидов на судебную защиту и реализацию этих прав. В соответствии с правом ЕС частные лица имеют право обращаться в Европейский суд лишь в виде исключения122 и не по вопросам частного права. Реализация прав граждан по таким вопросам, согласно праву ЕС, зависит от готовности национального суда обратиться в Суд ЕС с соответствующим вопросом в рамках преюдициальной процедуры.

Это представляет собой явное несоответствие между процессуальным и материальным правом Евросоюза. Согласно традиционным представлениям большинства европейских стран, индивид всегда сам отвечает за реализацию своих прав в судебном порядке и всегда может обратиться в суд соответствующей юрисдикции за решением спора, чтобы добиться осуществления своих законных прав123. Хотя это может показаться утопией, но результатом предоставления правом Евросоюза субъективных прав частным лицам должно стать предоставление им возможности обращаться в Европейский суд для исполнения этих прав. Одним из вариантов могло бы стать разрешение обращаться в Суд ЕС по решению верховного суда государства-члена. Конечно, такие обращения будут ограничены жалобами на нарушение права ЕС. Таким образом, ни одно лицо не может обращаться в Европейский суд с иском о защите своих прав, которыми его наделяет национальное законодательство, включая и вытекающих из законов об инкорпорации директив ЕС в национальный правопорядок, но не из самих директив.

122 См. ст. 263(4), 268 и 270 ДФЕС.

123 См. упомянутую в сноске № 120 статью Ю. Базедова, в которой он апеллирует к знаменитой работе Р. Иеринга «Борьба за право» (есть русский перевод этой работы. — Примеч. пер.)

7. Заключение

1. Хотя Суд ЕС был вначале наделен функцией административного трибунала и международного суда, в результате поправок 1957 г. о преюдициальной процедуре, а также благодаря разработке самим Судом правовых доктрин прямого действия и приоритета права Сообщества произошла значительная трансформация его функций. Он приобрел дополнительные функции суда по гражданским делам, обеспечивающего унифицированное применение права ЕС, и конституционного суда, надзирающего де-факто (в связи с запросами национальных судов) за должным исполнением государствами-членами права ЕС.

2. Частное право не является традиционной сферой применения права ЕС. На основе разрозненных положений Учредительного договора законодательство Евросоюза служит инструментом реализации определенных политических целей, преимущественно путем публично-правового регулирования, но все чаще прибегая также к использованию норм частного права. В результате сформировавшийся корпус частного права Евросоюза в целом приобрел некоторые характерные черты: императивную правовую природу, отсутствие систематичности, фрагментарный характер большинства актов, отсутствие всеобъемлющего и значимого законодательного материала.

3. Все чаще и чаще в Суд ЕС обращаются суды государств-членов с просьбой дать толкование инструментов частного права ЕС. Его практика, касающаяся подобных дел, свидетельствует о крайней сдержанности и в то же время о колебаниях между различными подходами. Становится очевидной определенная тенденция отсылать дела назад в национальные суды.

4. Сдержанность Суда, его стремление к самоограничению при толковании актов частного права резко контрастирует с его тенденцией формулировать общие принципы в других правовых сферах. Хотя потребность в более принципиальном подходе к вопросам частного права ЕС представляется несомненной, Европейский суд проявляет нежелание и нерешительность заниматься решением проблем в данной сфере. На взгляд автора данной статьи, такое отношение Суда можно частично объяснить непониманием роли общих принципов частного права ЕС. Не приоритет общих принципов как части первичного права Евросоюза над другими источниками права, а их герменевтическая функция (т.е. инструмента толкования. — Примеч. пер.) для понимания — вторичного — частного права ЕС — вот что важно для развития частного права ЕС.

5. С этой точки зрения частное право ЕС должно быть дополнено принципами «средней отвлеченности». Такие принципы будут разработаны, по крайней мере, в том, что касается договорного права в рамках Единой рамочной системы ссылок (CFR), как это планирует Комиссия. Предыдущий анализ дает три примера полезности такого документа для практики Суда ЕС по частноправовым вопросам: место исполнения договора в смысле п. «а» ст. 5(1) Регламента Брюссель I, принцип добросовестности как инструмент судебного контроля за содержанием положений типовых договоров (контрактов) согласно Директиве № 93/13, компенсация нематериального вреда в соответствии с некоторыми актами ЕС. В случае принятия Единой рамочной системы ссылок желательно пересмотреть устоявшуюся практику Суда ЕС.

6. Наконец, затрагивая вопрос о перспективах толкования Судом ЕС европейского частного права в будущем, данная статья акцентирует внимание на трех структурных недостатках судебной системы ЕС в функции гражданского суда. В количественном плане число споров, затрагивающих вопросы частного права ЕС, будет несомненно возрастать, и трудно сказать, сможет ли Суд решать возникающие в связи с этим проблемы без структурной реформы или он будет продолжать исполнять свои обязанности, отсылая дела назад в национальные суды государств-членов.

7. В продолжение данной темы следует также отметить, что постоянное расширение Евросоюза предполагает пересмотр существующей на данный момент централизации судебной власти в Люксембурге. Можно создать децентрализованные подразделения для решения вопросов в области частного права, составленные из судей, представляющих несколько государств-членов, на базе Общего суда без внесения поправок в договор. С этой целью компетенция в сфере преюдициальных процедур по частноправовым делам должна будет быть передана Общему суду. Такая децентрализация позволила бы Суду ЕС сосредоточить свое внимание на более важных делах в рамках апелляционных процедур.

8. По мере предоставления Евросоюзом все больших субъективных прав индивидам возникает несоответствие между материальным частным правом ЕС, источником этих прав и системой средств их судебной защиты: в то время как гражданам предоставляются права Евросоюзом, они, тем не менее, не могут добиваться их реализации в одном из судов Союза. Доступ в суды ЕС зависит от готовности национальных судов обратиться с предварительными вопросами в рамках преюдициальной процедуры в Суд ЕС. На основании материала, проанализированного в данной статье, представляется вполне целесообразной рекомендация в интересах эффективного решения проблем частного права ЕС наделить индивидов правом обжаловать в апелляционном порядке в системе европейских судов решения национальных судов высших инстанций в случае нарушения этими последними права ЕС.

Перевод: Ю.М. Юмашев профессор, заведующий кафедрой международного права факультета права Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», доктор юридических наук