CC BY
108
2012
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Сер. 6
Вып. 1
АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ПОЛИТОЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ
УДК 32.019.52 О. В. Попова
ЕВРОПЕЙСКАЯ VS ОБЩЕГРАЖДАНСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ: ПРОТИВОСТОЯНИЕ СУЩЕСТВУЕТ?
Категория «европейская идентичность» в настоящее время прочно вошла в перечень объектов исследования политологов, интересующихся проблемами политических установок сознания. Тем не менее научные споры об этом явлении не утихают. Целью данной статьи является поиск ответа на вопрос, что подразумевается в современных исследованиях под понятием «европейская идентичность», что собственно изучается в рамках эмпирических проектов. Можно выделить не менее четырех точек зрения по вопросу о содержании, состоянии и тенденциях развития европейской идентичности.
Первая точка зрения сводится к тому, что европейской идентичности просто не существует. Так, например, Жак-Люк Нанси еще в 2005 г. прямо писал, что этот феномен эфемерен, поскольку для любого жителя Европы ощущение своей «европейско-сти» значит гораздо меньше, чем чувство принадлежности к определенному этносу, культурной традиции или наличие паспорта определенной страны. «Много говорится об экономическом состоянии Европы, но почти ничего — о ее политической самоидентификации... Никакой Европы ведь не существует, ее просто нет. В настоящий момент Европе так и не удалось вернуть себе свою идентичность. европейской демократии так и не удалось достичь своей идентичности в общеевропейских масштабах. Она сохранила свои национальные идентичности: французскую, итальянскую и т. д., — при этом каждая из них в отдельности достаточно сильна, а вот общеевропейская идентичность отсутствует.» [1]. Европейская идентичность представляется многим исследователям всего лишь интеллектуально-речевой конструкцией. В общем потоке исследований, посвященных проблеме идентичности, тема европейской идентичности занимает относительно небольшое место. Однако значимость ее повышается постоянно. Ряд исследователей, например П. Вебнер и Н. Ювал-Дэвис, считают, что формирование европейской идентичности всего лишь промежуточный этап в формировании «внего-сударственных» форм идентичности в современном мире и поддерживается идеями толерантности и демократии [2, р. 122].
Согласно второй точке зрения, европейская идентичность существует, но ученые должны четко определиться с содержанием данной категории, поскольку под этим
© О. В. Попова, 2012
видом идентичности могут подразумеваться два аспекта: а) культурно-цивилизацион-ная составляющая. «Быть европейцем» в этом понимании значит осознавать значимость культурной традиции европейской цивилизации и быть ее носителем; данная трактовка практически исключает возможность «стать европейцами» для выходцев из других частей света, сохранивших свою культурную, конфессиональную и этническую идентичность. Э. Райтер прямо указывал, что «ЕС, несомненно, еще не обладает идентичностью. Его смысл обосновывается ожиданием полезности и взаимозависимостью интересов... Объединенная Европа как единое целое нуждается в политической идентичности, а не только в оправданности в качестве целевого союза. Евро-пейство как ценностное сообщество сможет охватить лишь ограниченное число культур и наций, чтобы общий культурный знаменатель не стал бы слишком малым» [3]; б) формально-институциональная составляющая. «Быть европейцем» в этой трактовке предполагает ощущение себя «гражданином Европы» (именно так, хотя Евросоюз не государство, конечно, в собственном смысле этого слова). Но объективно инсти-туционализация единства европейского сообщества сама по себе отнюдь не является гарантией формирования надгосударственной, общеевропейской, идентичности [4, с. 107-111].
Согласно третьей точке зрения, европейская идентичность формируется очень медленно, постепенно, в зависимости от доминирующих в том или ином европейском государстве типов государственной, локальной, региональной идентичностей. Можно выделить четыре типа государств в Европе, где формируются «полюсы континуума национального строительства»: а) преимущественно территориальное пространство («вообще не наблюдается идентичности иной, нежели отождествление себя с государством»; наиболее близки к этому типу Норвегия, Исландия, Португалия, Австрия, Дания); б) преимущественно территориальное пространство, но с сильными признаками «периферийной» идентичности (в государстве есть отдельные компактные районы, в которых региональная идентичность конкурирует с общегражданской — Германия, Финляндия, Италия, Франция); в) преимущественно «пространство принадлежности, но с сильными признаками территориального пространства» (региональная и этническая идентичности конкурируют на равных с общегражданской — Великобритания, Бельгия); г) преимущественно «пространство принадлежности» (часть граждан страны склонны в силу своего этнического происхождения в большей степени идентифицировать себя с внешними по отношению к своему государству территориями, но это отнюдь не означает отсутствия общегражданской идентичности; в этом случае у населения страны усиливается множественность моделей идентичностей; подобная ситуация проявляется, например, в Румынии и Венгрии) [5, с. 119-122]. Данная точка зрения выглядит убедительной, поскольку в ней учитывается целый спектр существенных факторов, влияющих на сознание граждан: их этническая принадлежность, культурные традиции страны, исторические особенности образования границ, специфика взаимодействия с соседними государствами и т. д. Вместе с тем не очень ясна сама трактовка содержания европейской идентичности. Воспринимается ли она как альтернативная сознанию общегражданской («национальной» в терминологии западных ученых) идентичности?
Наконец, четвертая точка зрения свидетельствует о формировании европейской идентичности не как спонтанного следствия усиления контактов жителей разных стран, их общих культурных корней, единства признаков европейской цивилизации,
но как целенаправленно создаваемого продукта политического проекта Евросоюза [6, с. 101-107]. Европейская идентичность, как и любая иная форма идентичности, может выступать предметом целенаправленного политического конструирования и создаваться элитными группами, обладающими властными полномочиями. Эта точка зрения особенно ясно была озвучена в 2011 г. немецким политологом Райнхардом Хильдербрандтом [7]. Согласно его взглядам, формирование европейской идентичности связано не собственно с политическими взглядами населения европейских стран, но с признанием главами государств, находящихся за пределами Европы, Евросоюза как самостоятельного, очень сильного политического актора, с которым они не только считаются, но обращаются к нему в качестве посредника для решения острых проблем. Вследствие создания такой ситуации в сознании европейцев и сформируется европейская идентичность.
Как видно из приведенных точек зрения, все они отличаются представлениями ученых о субъектности этого вида политических установок, механизме ее формирования, факторах, формирующих европейскую идентичность. Не меньшую сложность представляет и то обстоятельство, что Евросоюз остается проектом политических элит, а его укрепление даже при сильнейшей тенденции институционализации не является столь уж очевидным. Достаточно вспомнить о прозвучавших в апреле 2011 г. требованиях восстановить в условиях кризиса границы между странами, входящими в Евросоюз, для защиты интересов государственных экономик и ограничения потоков трудовых мигрантов, фактически отказавшись от политики единого политического, экономического, торгового пространства. Тем не менее европейская идентичность активно изучается в рамках проектов "European Voluntary Service" и "Eurobarometer".
Реализуемый свыше 30 лет — с 1973 г. — проект «Евробарометр» относится к разряду авторитетнейших исследований, методика и результаты которого не ставятся под сомнение и не подвергаются не только критике, но и малейшим попыткам проанализировать скрытые опасности интерпретации, полученных в результате опросов данных. Одно из важнейших направлений этого сравнительного исследования связано с попыткой отслеживания динамики становления и развития европейской идентичности населения государств, входящих в Евросоюз. Данный подпроект служит не просто удовлетворению научного любопытства исследователей, для которых спорным остается вопрос, является ли Евросоюз в глазах жителей входящих в него стран неким супергосударством, сверхдержавой или он остается неким почти мифическим образованием, которое важно для рядового обывателя как наличием общей валюты, открытыми границами, дополнительным шансом найти работу в сопредельных со своей страной территориях, так и угрозой утраты культурной самобытности своего народа и серьезными ограничениями, налагаемыми этой структурой на внутреннюю, а подчас и внешнюю политику правительств. Не менее важно для исследователей и то, какова мотивация современного гражданина ощущать себя европейцем. Кроется ли причина в чувстве причастности к великой европейской культуре, цивилизации, общности исторических судеб и т. д.?
В настоящее время для работы политологов доступны данные за 2010 г. и они касаются 27 стран [8]. Результаты традиционно публикуются спустя один год после проведения исследования в момент запуска нового этапа проекта, что связано с чрезвычайно большим объемом данных, включенных в обработку. Следует отметить, что на уровне индикаторов в проекте «Евробарометр» европейская идентичность пони-
мается как идентичность граждан с Евросоюзом. Для оценки степени его развитости учитываются такие компоненты значимости «быть европейцем», как общая культура, история, близость религиозных взглядов, распространенность демократических ценностей, общность географического расположения, наличие общей валюты. Поскольку методически европейская идентичность в «Евробарометре» противопоставляется национальной (общегражданской) идентичности (она рассматривается как конкурирующая модель в сознании граждан), то учитываются и факторы, формирующие последнюю: осознание значимости рождения в «своей стране», свободное владение государственным языком, степень развитости этнической идентичности, общность культурных традиций жителей одного государства, эффективность реализации в стране гражданских прав.
Внешне становление европейской идентичности идет очень успешно. Только 3% европейцев не ощущают себя таковыми. При изучении политического сознания жителей 27 европейских государств выяснилось, что 53% жителей ощущают чувство идентичности с ЕС. Для 18% жителей европейских государств это «очень значимо» и для 40% «значимо», а для 25% — «не очень значимо» и 15% — «не значимо абсолютно». При этом разброс показателя наличия европейской идентичности между странами оказался чрезвычайно высоким. Так, максимальная значимость «быть европейцем» наблюдается у жителей Италии (82%), Венгрии (76%), Люксембурга (74%), Чехии (73%), Словакии (73%), Австрии (72%), Финляндии (70%). Минимальные показатели — в Великобритании (34%) и Латвии (39%).
Исследование показало, что в конце первого десятилетия XXI в. в сознании граждан сама установка «европейская идентичность» очень подвижна. Так, в Италии всего за один год — с апреля 2009 по апрель 2010 г. — число людей, для которых значимо ощущение себя европейцами, выросло на 24% (с 58 до 82%), в Австрии — на 8% (с 64 до 72%), в Венгрии — на 5% (с 71 до 76%). Вместе с тем в четырех государствах Евросоюза резко уменьшилась доля людей, ощущающих себя европейцами: на 19% этот показатель снизился в Эстонии (с 73 до 54%) и Дании (с 75 до 56%), на 16% — на Кипре (с 64 до 48%) и в Словении (с 74 до 58%). Достаточно очевидным представляется тот факт, что определенное давление на этот показатель оказывает экономический кризис. Вероятно, в тех странах, где ожидания населения высокой степени защищенности от экономических рисков вследствие вхождения в Евросоюз не оправдались, этот спад оказался наиболее заметным. Отметим, что в данном случае общественные настроения прямо не отражают динамику экономической ситуации.
При оценке роли различных факторов, обеспечивающих чувство принадлежности к европейцам, в сознании людей явно доминирует прагматический подход. Так, согласно результатам опросов, самым важным фактором выступает наличие единой валюты (36% респондентов отметило его значение). Евро — вот то, что якобы делает жителя Европы европейцем. В 17 из 27 стран, в том числе в Словении, Франции, Словакии, Бельгии, Финляндии, Греции, Ирландии, этот показатель оказался самым важным. Евро оказался менее значимым для ощущения себя европейцами для жителей стран ЕС, не входящих в зону единой валюты: в Великобритании признали его значимость только 12% респондентов, в Швеции — 17 %, в Венгрии и Дании — по 18 %.
С этим прагматическим подходом достаточно успешно конкурирует такой показатель, как единство демократических ценностей. В 2010 г., по мнению 32% европейцев, они общие для сознания жителей Евросоюза. Сами по себе демократические нормы
и ценности политической жизни современных европейских государств не способствуют формированию новых моделей идентичности. На повестке дня всех европейских государств стоит вопрос о формировании новых идентичностей, способных заменить идентичность национальную в ситуации размывания культурной однородности граждан страны (культурная диверсификация) и усиления «этнической компоненты» в политической жизни. Формирование надгосударственной (не просто европейской, но модели «европейского гражданства») идентичности откровенно буксует, поскольку европеизации общественной жизни вполне успешно противостоит явление глокали-зации.
Общность географии и культуры назвали как существенное основание считать себя европейцем по 22% респондентов, общая история оказалась актуальной для 17% респондентов. По мнению 13% респондентов, ощущать себя европейцами им позволяет высокий уровень социальной защиты. Символические средства объединения европейцев (флаг, гимн, девиз «Единство в разнообразии») актуальны лишь для 11% опрошенных; единство религии как показатель принадлежности к Европе — всего лишь для 5%. Столь низкий показатель связан не только с большой долей атеистов среди европейцев, поскольку единство религии может быть значимым фактором и в исторической ретроспективе как элемент общей истории и культуры, но и с широким распространением ислама и других религий.
В исследовании, проведенном весной 2009 г., демократические ценности определялись респондентами как ведущий элемент европейской идентичности; за ними по мере снижения значимости расположились географический фактор, высокий уровень социальной защиты, общность истории и общая культура. Однако проводить сравнение базовых компонентов европейской идентичности по результатам исследований 2009 и 2010 гг. методически неправильно, поскольку в исследовании 2009 г. среди перечня показателей общая валюта и символы ЕС отсутствовали.
Общность демократических ценностей как основание европейской идентичности более сформировано у жителей Швеции (71%), Дании (65%), Кипра (51%), Австрии (40%), Литвы (34%) и Чешской Республики (31%). Географическая близость стран, входящих в ЕС, в большей степени актуализирована для жителей Болгарии (35% положительных ответов), общая культура — для жителей Великобритании и Польши (35% и 26% соответственно). Общность истории европейцев наиболее актуализирована в сознании граждан Венгрии (33%).
Исследование европейской идентичности достаточно четко высветило и проблему отличия «старых» и «новых» европейцев. Для жителей «новых» стран ЕС более важны общая история и символы, чем для «старых». В целом можно утверждать, что «новые» европейцы более открыты для формирования надгосударственной макроидентичности.
Существуют объективные причины формирования надгосударственной идентичности, связанные с процессами глобализации, территориальной мобильности, межгосударственной коммуникации. Статистика неумолима: каждый четырнадцатый гражданин европейской страны родился за пределами страны нынешнего проживания; у каждого десятого хотя бы один родитель родился в другой стране. Не менее 40% имеют близких друзей, живущих в другом европейском государстве. Также к 40% европейцев регулярно приезжают друзья или родственники из другой европейской страны. Почти каждый восьмой европеец работал, а каждый двенадцатый учился за пределами
своей страны. Не менее трети европейцев следят за новостями из других европейских держав, смотрят культурные или спортивные передачи из-за рубежа, знают хотя бы один иностранный язык и регулярно проводят свой отпуск за границей. Не менее 10% в течение ближайших 10 лет планируют переехать в другую страну, в том числе половина из этих мигрантов — в другую страну Европейского Союза.
По мнению исследователей, европейская и гражданская идентичность конкурируют между собой: ослабление одной сопровождается усилением другой. Вместе с тем нельзя утверждать, что существует каузальная связь между этими переменными. Для европейцев в целом общегражданская («национальная») идентичность оказывается более важной, чем общеевропейская, региональная или локальная.
Наблюдается разнонаправленность изменения тенденций, способствующих укреплению общегражданской идентичности. По сравнению с 2009 г. за год выросла доля людей, считающих важным факт рождения в «своей» стране (с 42 до 49%), владение в совершенстве государственным языком страны проживания (с 29 до 34%), но при этом заметно уменьшилось число людей, ощущающих значимость своего этнического происхождения, принадлежности к титульной нации (с 42 до 34%) и считающих необходимым соблюдать культурные традиции «своей» нации (с 37 до 34%).
Как и в случае с параметрами европейской идентичности, разброс показателей между странами оказался значительным. Так, факт рождения в «своей» стране наиболее важен для жителей 13 государств, входящих в Евросоюз: в Португалии это признали 69% респондентов, на Мальте — 68, в Ирландии — 65, на Кипре — 64, в Испании и Румынии — по 63, в Болгарии — 58, в Чехии — 56, в Великобритании — 55, в Италии — 53, в Греции — 51, в Бельгии — 50, в Польше — 45%. Налицо либо территориальная, либо относительная экономическая периферийность государств. Самые низкие показатели этого индикаторы обнаружены среди опрошенных из Швеции (22%) и Дании (25%).
Наиболее значимо свободное владение государственным языком как фактор ощущения причастности к «своей» стране в Эстонии (66% респондентов), Дании (65%), Германии (62%), Литве (59%), Нидерландах (58%), Австрии и Словакии (по 53% в обеих странах), Люксембурге (51%), Словении (46%). Аутсайдером по этому показателю оказалась Португалия (4%). Для бывших республик СССР (Эстонии и Литвы) вследствие жесткого стремления национальной политической элиты дистанцироваться от «наследия большевистского прошлого» причины столь высокой значимости знания государственного языка очевидны, как и для Германии вследствие негативного отношения к «русским немцам» (переселенцам из бывших республик СССР) и иммигрантам из стран Ближнего Востока и Африки. В других из названных стран причины значимости официального языка в сознании граждан не столь очевидны.
Вместе с тем ряд показателей, которые, казалось бы, должны жестко структурировать гражданскую идентичность, оказались в сознании респондентов не очень существенными. Так, общность культурных традиций для формирования ощущения себя частью «своей» страны оказалась наиболее значимой в Дании (49% респондентов), Бельгии (45% респондентов) и Люксембурге (42%). Для Испании этот показатель составил только 19%, для Португалии, Словакии и Венгрии — по 20%. Этническая идентичность как именно основание формирования идентичности общегражданской оказалась наиболее существенной для жителей Венгрии (63% опрошенных), Швеции (56%), Латвии (46%). Вместе с тем низшие показатели исследователи обнаружили в Гер-
мании, Италии и Ирландии (по 24%). Возможность реализации прав гражданина своей страны актуальна для 54% жителей Швеции, 50% жителей Франции, но в Португалии и Литве этот показатель равен 21%, а в Испании — 20%. Вырасти в «своей» стране важно для 46% жителей Финляндии и 41% Чешской республики, но в Греции он равен только 14%, а в Люксембурге — 16%. Наличие по крайней мере одного родителя, принадлежащего к титульной нации, более важно на Кипре (48%) и в Греции (44%), но в Швеции, Дании и Латвии этот показатель составляет только 9%. Предельно низки показатели гражданской активности (членство в общественных организациях «своей» страны) для формирования общегражданской идентичности. Самые высокие параметры значимости участия в общественных организациях обнаружены в Дании (9%) и Нидерландах (8%).
Для «старых» европейцев (54% положительных ответов) более важно родиться в «своей» стране, чем для «новых» европейцев (42% положительных ответов). Для «старых» европейцев более значимы культурные традиции отечества (37% положительных ответов против 32% у «новых» европейцев), а для жителей тех восточно-европейских стран, которые значительно позднее вступили в ЕС, более важно свободное владение государственным языком (42% положительных ответов). Приведенные данные лишь подталкивают к размышлению о том, что вступление в Евросоюз и развитие европейской идентичности сами по себе не означают ослабления общегражданской модели этой политической установки. Однако эмпирические наблюдения, даже выполненные в рамках столь серьезного проекта, как «Евробарометр», пока не могут дать нам надежных данных о тенденциях изменения макрополитических установок европейцев.
Литература
1. Нанси Ж.-Л. Интервью // Топос. 2005. № 4. URL: http://www.topos.ru/article/3835/printed (дата обращения: 10.09.2011).
2. Jamieson L., Grundy S. Political participation and European citizenship identity // Revisiting youth political participation: Challenges for research and democratic practice in Europe / ed. by J. Forb-ing. Strasbourg: Council of Europe Publishing, 2005.
3. Райтер Э. Идея европейской федерации // Современная Европа. 2000. № 2.
4. Крестинина Е. С. Формирование европейской политической идентичности в контексте европейской интеграции // Идентичность как предмет политического анализа. М.: ИМЭМО, 2011. С. 107-111.
5. Роккан С., Урвин Д. В. Политика территориальной идентичности. Исследования по европейскому регионализму // Логос. 2003. № 6 (40).
6. Фадеева Л. А. Конструирование европейской идентичности: стратегии и акторы // Идентичность как предмет политического анализа. М.: ИМЭМО, 2011. С. 101-107.
7. Преодолеть маргинализацию Европы. URL: http://www.globoscope.ru/content/articles/2964/
8. New Europeans. Report. Eurobarometer-2010. URL: http://ec.europa.eu/public_opinion/ar-chives/ebs/ebs_346_en.pdf (дата обращения: 10.09.2011).
Статья поступила в редакцию 15 сентября 2011 г.
