CC BY
468
Стр. 1 из 16
В.И. Журавлева
ЕВРЕЙСКАЯ ЭМИГРАЦИЯ ИЗ РОССИИ В США НА РУБЕЖЕ XIX - XX вв.: ОБРАЗ «ЧУЖОГО» В СОЗНАНИИ АМЕРИКАНЦЕВ
В конце XIX в. американцы оказались свидетелями массового исхода евреев из Российской империи. Этот переселенческий поток стал важной составляющей иммиграционной волны, устремившейся к берегам Америки из стран Восточной и Южной Европы и получившей название «новой» иммиграции. Она отличалась от предыдущего миграционного движения своим массовым характером, национальным составом (представители национальных меньшинств России, Австро-Венгрии, Турции, а также итальянцы и греки), сложностями языковой адаптации, социальной ориентацией и низким уровнем профессиональной квалификации. Кроме того, значительная часть иммигрантов прибывала на определенный срок с целью улучшить свое материальное положение и, надеясь вернуться на Родину, не стремилась к ассимиляции.
|~х] Рынок в еврейском квартале Нью-Йорка
Зынок в еврейском квартале Нью-Йорка
«Американская лихорадка», охватившая европейские страны, была вызвана преимущественно экономическими причинами[1], что не исключало в отдельных случаях религиозных и политических мотивов, стимулировалась развитием средств сообщения между Старым и Новым Светом, пропагандистской деятельностью эмиграционных агентств и судоходных компаний, эмиграционной политикой европейских правительств и, наконец, сообщениями самих переселенцев о лучших условиях жизни за океаном.
Наплыв «новых» иммигрантов оказал влияние на демографические, этнические и социальные процессы в Соединенных Штатах и обострил проблему национальной идентификации, поставив перед американским обществом вопрос о том, что значит быть и становиться американцем, то есть кто такие «мы» в отличие от «других». Поиск ответа на данный вопрос с учетом традиций и перспектив развития страны привел к выработке двух основных ассимиляционных теорий, получивших распространение на рубеже XIX - XX вв.: «американизации» (или «англо-конформизма») и «плавильного котла (тигля)».[2]
Первая подразумевала наличие гомогенного в расовом и культурном плане англосаксонского ядра нации, которое определяло ее облик. Белый англосакс протестант (WASP) становился олицетворением «истинного» американца, а от иностранца требовалось подтвердить свое соответствие его ценностным установкам и стилю мышления. Такой подход был использован нейтивистами, активизировавшими свою деятельность в конце XIX - начале XX вв. и призывавшими к ограничению «нежелательной» иммиграции.
Вторая теоретическая парадигма объясняла формирование американской нации через свободное слияние, сплав представителей европейских народов, в результате чего возникала новая национальная общность более высокого типа. Следовательно, «истинным» признавался американец смешанного происхождения, а за иммигрантами, при условии их ассимиляции, сохранялось право вносить свой вклад в развитие национальной традиции.
«Новая» иммиграция, заострив внимание американского общества на проблеме различения «своего» и «чужого», оказала существенное влияние на процесс формирования образа страны эмиграции в массовом сознании. Восприятие «другого» зависело от социального состава иммиграционных потоков, положения иммигрантов по другую сторону Атлантики и их «имиджа», наконец, от особенностей внутриполитического развития США. Иммиграция, таким образом, превращалась в своеобразное зеркало, в котором отражалось «иное», «неамериканское», правда, зачастую с определенным искажением. «Эффект кривизны» объяснялся мотивами переселенческого движения (то есть памятью о прошлой жизни), опытом ассимиляции на новом месте и существованием в сознании американцев стереотипов, возникавших вследствие противоречий между представителями различных «волн» иммиграции.
Изучение еврейской эмиграции из России в США в конце XIX - начале XX вв. представляет особый интерес для анализа отношения американского общества к «новой» иммиграции в целом и исследования
истории взаимоотношений двух стран. Евреи, наряду с итальянцами и славянами, принадлежали к одной из самых крупных этнических групп в составе «новой» иммиграции, увеличив еврейское население Соединенных Штатов с 250 тыс. до 3 млн. человек. При этом в общем потоке еврейского переселенческого движения в Америку с 1881 г. по 1914 г. выходцы из России занимали первое место (71,6 %), дав название всему этапу формирования еврейской общности в США.[3]
Противники и сторонники «новой» иммиграции обращались к данному примеру в поисках наиболее веских аргументов для обоснования своих позиций. Первые - с целью подчеркнуть худшие характеристики «новых» иммигрантов, вторые - в надежде выявить их лучшие качества. В то же время еврейская эмиграция, являясь самой многочисленной в миграционном движении из Российской империи [4], оказывала реальное влияние на складывание представлений о России в американском обществе и на межгосударственные отношения.
Импульсом для массового переселенческого движения русских евреев за океан стали еврейские погромы начала 1880-х гг., прокатившиеся по южным и западным губерниям Российской империи, и введение «Временных правил о евреях», «при действии которых, - как замечал государственный секретарь Е.А. Перетц, - евреям остается только одно - выселиться из России».[5] С 1871 по 1880 гг. в США прибыла 41 тыс. русских евреев[6], а за один 1882 г. - 10 489.[7] Так началось бегство обезумевших от страха людей в поисках уголка на земле, где бы их не били и не притесняли за веру. Иммиграционная волна немного схлынула в следующие два года, а затем стала неуклонно нарастать, особенно - в первые годы XX в.[8]
Иммиграционная комиссия США, созданная в 1907 г., в качестве главного побудительного мотива эмиграции евреев из России выделила отсутствие гарантий их прав на жизнь и собственность, подчеркнув значение погромов.[9] Однако массовая еврейская миграция в Америку была не только результатом религиозно-политического гнета. Объяснение ее причин следует искать в ненормальных социальных и экономических условиях жизни населения в черте оседлости. «Скученность евреев в городах и местечках Черты, конкуренция, огромное превышение предложения над спросом - вот что главным образом побуждает теперь массы бедного еврейского населения покидать насиженные места и уходить в далекие заатлантические страны», - писал в 1893 г. бывший русский эмигрант Г.М. Прайс, занимавший должность санитарного инспектора 10-го округа г. Нью-Йорка.[10]
Со второй половины 80-х гг. эмиграция приобрела экономический характер. Кроме того, в ней обозначилась интеллектуальная составляющая вследствие введения процентной нормы для евреев при поступлении в высшие и средние учебные заведения и запрета заниматься адвокатской деятельностью. Параллельно на динамику миграционного процесса неизменно оказывали влияние всплески антисемитизма в России: выселения евреев из Москвы и Московской губернии в 1891 г., Кишиневский погром 1903 г., еврейские погромы периода революции 1905 -1907 гг., разрушившей надежды на изменение правового статуса еврейского меньшинства в Российской империи, «дело М. Бейлиса» 1911 -1913 гг.[11] И тогда у берегов Америки появлялись толпы обездоленных русских евреев, у которых хватало сил и средств лишь на то, чтобы добраться до первого американского порта.
Путь эмигрантов в «землю обетованную» лежал, как правило, через Броды и контрольные санитарные станции на границе с Пруссией в Гамбург и Бремен. Отсюда начиналось двухнедельное плавание в переполненных душных отсеках для пассажиров IV класса, превращавшееся в настоящий кошмар из-за морской болезни, антисанитарных условий, недоброкачественной пищи и грубости стюардов. Пароходные компании, получая огромные прибыли от рейсов из Европы в Америку, не слишком заботились о тех, кому они через своих многочисленных агентов по обе стороны Атлантики обещали комфортное и быстрое путешествие.
Однако все горести отступали на задний план, когда на горизонте возникала «земля надежд». Переселенцев встречала федеральная иммиграционная станция Элис Айленд - крупнейшие ворота в США.[12] Здесь русскому еврею предстояло защитить свое право на въезд. Иммиграционные чиновники проводили тщательный медицинский осмотр, заглядывали в душу и кошелек, подробно расспрашивали о родственниках и намерениях. Если прибывший страдал инфекционными заболеваниями (туберкулез, трахома), считался законтрактованным рабочим, анархистом, полигамистом, мог стать обузой для общества - доставившая его пароходная компания обеспечивала обратное путешествие. Иммигранты не случайно называли Элис Айленд «островом слез», так как каждый день здесь разыгрывались человеческие трагедии и ломались людские судьбы. Прошедшие иммиграционный контроль вступали в
новую жизнь.[13]
Русские евреи предпочитали селиться в крупных городах Восточного побережья, прежде всего в Нью-Йорке, которому суждено было стать главным центром еврейской эмиграции. Из 1,5 млн. переселенцев, прибывших сюда между 1881 г. и 1911 г., в городе осталось 70 %.[14]
Евреи из Восточной Европы и, в первую очередь, из Российской империи создали в Нью-Йорке крупнейшее в мире еврейское гетто. Многоквартирные дома Нижнего Ист-сайда становились конечной точкой долгого путешествия для большинства русских эмигрантов, покинувших свои дома в черте оседлости.
Стоило углубиться в восточную часть Манхэттена, как по уличному жаргону, по вывескам на дверях магазинов, по лицам, манерам и одежде людей, по ресторанам, где предлагалась кошерная пища, по обилию синагог и еврейских школ, наконец, по огромному рынку литературы на идише можно было безошибочно догадаться о том, в каком квартале вы находитесь. Первому поколению малообеспеченных иммигрантов (а их было преобладающее большинство) достаточно редко удавалось вырваться за пределы гетто в другой, американский, мир. Они сохраняли приверженность еврейской одежде, ортодоксальной вере, привычкам и обычаям. Здесь жили в перенаселенных многоквартирных домах -темных, душных и грязных. Вдобавок еврейская семья, как правило, сдавала угол одинокому квартиранту, чтобы уменьшить плату за жилье. Здесь зачастую спали на полу, в одной кровати и взрослые, и дети, а летом предпочитали проводить ночь на крыше, чтобы спастись от духоты; могли ночевать и в полузатопленных подвалах.[15]
«Где всей этой разношерстной массе обитать? - вопрошал Прайс. - Естественно, там, где первые эмигранты поселились, и вторые устроились: понятно, всем вместе, один около другого, над другим. Результат - еврейский квартал растет вширь, вверх, оттесняя другие национальности, помогая строить десятиэтажные казармы, переполняя чердаки, подвалы и улицы... Можно ли ожидать чистоты, санитарности, здорового воздуха в этих улицах, узких, с многочисленными домами, с их многочисленным населением?» [16]
Нищета и болезни стали неотъемлемой частью жизни гетто. Но при этом представители санитарной инспекции с удивлением отмечали самый низкий в городе уровень смертности среди детей и взрослых.
Поиск работы обычно приводил вновь прибывших в печально прославившиеся своей потогонной системой швейные мастерские (sweat-shop). Еврей-работодатель отличался от людей, которых он нанимал за мизерную плату (новички получали по 2 долл. в неделю), тем, что немного говорил по-английски и сумел приобрести несколько швейных машинок. Трудились с утра до поздней ночи, в маленьких темных комнатах, очень часто всей семьей и на дому. Откладывали по центу на билет родственникам, свадьбу дочери, обучение сына, но главная цель - открыть, пусть маленькое, но собственное дело.[17] Следом за портными в списке распространенных профессий шли педлеры, занимавшиеся мелкой розничной торговлей на улицах, где они проводили по 5 - 6 часов, продавая одежду, обувь, головные уборы, украшения, косметику, мелкие предметы домашнего обихода неплохого качества по вполне низким ценам. Многим из них впоследствии удавалось стать владельцами магазинов и подняться по ступенькам социальной лестницы.
По свидетельству русского эмигранта М. Вильчура, они «чувствовали себя дома в заатлантической республике, гарантировавшей им личную свободу и безопасность». К тому же обстановка улиц гетто так сильно напоминала этим переселенцам родные «толчки» Одессы и Гомеля.[18] Среди преобладавших профессий следует также назвать часовщиков, клерков, работников прачечных, сигареточников, шляпников, маляров, плотников, жестянщиков. Сильные и здоровые шли на фабрики.[19] Средняя заработная плата еврейских рабочих-мужчин составляла 12 долл. в неделю, а женщин 6,5 долл.[20] Начиная зачастую со штрейкбрехерства, эти иммигранты затем сами участвовали в забастовках и стачках, вступали в профсоюзы и становились приверженцами социалистического учения.[21]
По вечерам жители гетто посещали вечерние школы, где можно было встретить и 14 - 15-летних подростков, и убеленных сединами еврейских патриархов, старательно выговаривавших английские слова после дня тяжелой работы в швейной мастерской. Иногда в классную комнату превращалась кухня многоквартирного дома, а в роли учителей английского языка выступали представители образованной еврейской молодежи. Ученики этих юношей и девушек, до своего приезда в Америку не
знавшие ни слова по-русски, теперь с огромным усердием постигали язык новой Родины.[22]
Кроме Нью-Йорка, в 80-е гг. русские евреи вместе со своими единоверцами из Восточной Европы создали достаточно замкнутые, но не изолированные от внешнего мира общины в Филадельфии, Чикаго, Бостоне, Кливленде.
Гетто крупных городов Восточного побережья жило в достаточно напряженном интеллектуальном ритме. Языком общения был идиш. Он широко использовался на улице и дома, на его основе возникли различные литературные жанры, велось преподавание в еврейских школах. Газеты на идише сообщали о центральных событиях американской жизни и проблемах еврейской общины (в Нью-Йорке, например, к началу Первой мировой войны существовало 150 подобных изданий), работали еврейские театры и концертные залы, открывались публичные библиотеки, которые патронировались состоятельными русскими евреями.[23] Своеобразной формой организации интеллектуальной жизни в нью-йоркском Ист-сайде стали маленькие кафе, где играли в шахматы и обсуждали все на свете: от злободневных проблем гетто до вопросов философии, литературы, искусства и судеб еврейства. Кроме того, общественным центром оставались синагоги.[24]
Дети гетто с 6 лет начинали посещать американские школы, где их обучали английскому языку и прививали основы американской гражданственности. Параллельно мальчики проводили вечера в еврейских школах (бет-мадраш), изучая иврит и иудейские религиозные тексты под руководством наставников. Непредвзятые наблюдатели отмечали удивительные способности детей еврейских иммигрантов, которые затем продолжали учиться в колледжах на врачей, фармацевтов, адвокатов. Девушки оканчивали курсы стенографисток, работали секретаршами, шли преподавать в школы. Молодежь стремилась вырваться из мира гетто, американизироваться и все больше отдалялась от своих родителей, сохраняя к ним неизменное уважение.
Еврейская иммиграция, безусловно, не была однородной по социальному составу. В рамках русско-еврейской общины существовали свой средний класс и своя предпринимательская элита, пополнявшиеся за счет состоятельных иммигрантов и благодаря высокому уровню социальной мобильности. Эти люди жили в Бруклине или Бронксе, вытеснили американских евреев немецкого происхождения из муниципальных органов власти, монополизировали производство и продажу одежды, сигар и сигарет. Многие поднялись из низов общества, другие привезли с собой стартовый капитал. Вывески владельцев театров, банков, крупных магазинов, располагавшихся на Бродвее, стали наглядным подтверждением успехов русских евреев.[25] В 1916 г. в Нижнем Ист-сайде проживало лишь 23 % еврейского населения Нью-Йорка, в то время как в 1892 г. эта цифра достигала 70 %.[26] К началу Первой мировой войны границы еврейского гетто стали размываться: его обитатели расселялись по другим районам города и включались в жизнь крупнейшего мегаполиса США.
Американский историк Э.Р. Хейнз, пытаясь разрушить стереотипы, возникшие в исторической литературе относительно материальной жизни гетто, обращает особое внимание на изменение его облика в конце 90-х гг. Он пишет о реконструкции Ист-сайда и строительстве домов улучшенной планировки, об ассимиляции восточноевропейских евреев через приобщение их к массовой потребительской культуре, о принятии ими ценностей среднего класса американского общества.[27] Подход Хейнза представляется интересным и плодотворным при ответе на вопрос: «Каким образом это происходило?». Но не менее важными остаются вопросы: «Каким образом это воспринималось современниками? И почему так, а не иначе?»
Несмотря на последующие успехи, очевидные для современных исследователей данной проблемы, для американцев рубежа XIX - XX вв. евреи-эмигранты из России ассоциировались с обитателями гетто, бедными переселенцами из черты оседлости, преобладавшими в «новом» еврейском миграционном потоке. Они были частью достаточно замкнутого организма, который жил своей особенной жизнью, не похожей на американскую. Подобный образ закрепился в массовом сознании благодаря усилиям нейтивистов, а над его созданием потрудились публицисты и пресса.
Анализ отношения американского общества к евреям российского происхождения следует начать с оценки деятельности еврейской общины США и ее реакции на массовый исход единоверцев из России.
Американские евреи взяли на себя заботу о тех переселенцах, которые стали жертвами погромной волны 1881 - 1882 гг. Ведущая роль принадлежала «Обществу помощи еврейским эмигрантам» («Hebrew
Emigrant Aid Society» - ХЕАС), возникшему в декабре 1881 г. в Нью-Йорке по решению «Union Jewish Congregations» и «United Hebrew Charities» и имевшему филиалы в крупнейших городах Восточного побережья. По соглашению с иммиграционной службой, ХЕАС организовало собственный пункт для встречи русских евреев на Уордс Айленде. Здесь на пожертвованные средства их обеспечивали кошерной пищей и временным кровом до тех пор, пока не подбирали подходящую работу.
Не обошлось и без серьезных злоупотреблений со стороны членов общества, которые, пользуясь невежеством эмигрантов, устраивали их за 1/3 или даже 1/4 заработной платы на места бастующих американских рабочих, что не могло не вызвать недовольства со стороны последних. В июне 1882 г., когда за одну неделю прибыла 1 300 беженцев, ХЕАС сняло с себя ответственность за прием русских евреев или других еврейских иммигрантов. Несмотря на последовавшие финансовые вливания со стороны европейских комитетов, общество согласилось заботиться лишь о тех переселенцах, которые уже находились в США, а вновь прибывшие с ноября 1882 г. перешли под опеку «United Hebrew Charities».[28]
Вторым направлением деятельности ХЕАС стало создание еврейских земледельческих колоний. Сторонником подобного подхода к решению вопроса о судьбе евреев-эмигрантов в США стал Михаил Гейльприн - человек кристальной честности, ученый и филантроп. Одно время он занимал должность секретаря ХЕАС и продолжал помогать русским евреям после его роспуска. Из трех колоний, созданных ХЕАС, а также десяти, возникших при участии «Аграрного общества помощи колонистам» («Montefiore Agricultural Aid Society»), которое было организовано в 1882 г. Гейльприным, в начале XX в. существовали и нормально развивались лишь две колонии. Еврейская земледельческая колонизация не смогла превратиться в действенный механизм решения иммиграционного вопроса. Подавляющее большинство русских, польских, румынских и галицийских евреев не стремилось заниматься сельскохозяйственным трудом, предпочитая селиться вместе большими анклавами, что при ограниченных экономических возможностях помогало приспосабливаться к новым условиям американской жизни[29].
ХЕАС прекратило свое существование в марте 1883 г. Однако, несмотря на частые смены руководства, сокращение финансовой и психологической поддержки со стороны американской еврейской общины, отсутствие прочной позиции среди международных комитетов помощи, общество смогло обеспечить прием первой волны массовой еврейской эмиграции из России. За время его деятельности была оказана поддержка 14 тыс. переселенцев, и только за один 1882 г. потрачено на их нужды 250 000 долл. Общества помощи возникли также в других крупных городах Восточного побережья, прежде всего в Филадельфии, ставшей вторым крупным центром, где оседали евреи-эмигранты из России.[30]
Наплыв восточноевропейских и, прежде всего, русских евреев вызвал серьезное беспокойство в среде их американских единоверцев. Учитывая изменившийся характер еврейской эмиграции из России, «United Hebrew Charities» в отчете за 1888 г. заявило о том, что помощь не будет оказываться людям, «стремившимся в США лишь для улучшения своего материального положения», и предупредило «европейских евреев, неспособных зарабатывать свое пропитание и сделаться полезными гражданами, против эмиграции в Америку».[31] Наибольшую озабоченность создавшимся положением выражали, естественно, организации Нью-Йорка,
ощущавшие на себе мощный натиск миграционного потока.[32] Вы-ходом из создавшейся ситуации могла стать его переориентация в другие страны или во внутренние районы США.
Один из вариантов решения проблемы предложил барон М. де Гирш. Его проект по созданию еврейских земледельческих колоний в Аргентине вызвал большой интерес лидеров американского еврейства. В С.-Петербурге под строгим контролем МВД начал действовать Центральный комитет «Еврейской колонизационной ассоциации». Ему предоставлялось право организовывать переселение русских евреев, отказывавшихся от российского подданства и навсегда покидавших пределы страны. Комитет оказывал необходимую помощь эмигрантам при выборе места назначения и маршрута следования, предоставлял любую интересующую их информацию, однако мог отправить лишь 25 тыс. эмигрантов в год.[33]
Помимо финансирования «Еврейской колонизационной ассоциации» барон Гирш выделил сумму в 25 000 000 долл. для формирования специального фонда. В марте 1890 г. в США начал действовать его Центральный комитет, получавший по 10 000 долл. ежемесячно для облегчения ситуации в Нью-Йорке, возникшей в связи с еврейской эмиграцией из Восточной Европы. Его основными направлениями
деятельности стали: выделение займов русским и румынским эмигрантам-земледельцам,
транспортировка вновь прибывших в те районы страны, где они могли самостоятельно обеспечивать свое существование, оказание помощи переселенцам в приобретении профессиональных навыков и необходимого инвентаря, создание технических школ для детей и подростков, обучение английскому языку и разъяснение обязанностей американского гражданина, ознакомление с методами ведения фермерского хозяйства, сотрудничество с различными организациями для оказания поддержки иммигрантам и распространения среди них образования. Фонд не был благотворительной организацией в прямом смысле этого слова. Помощь оказывалась только тем людям, которые могли быстро встать на ноги и приносить пользу обществу.[34]
Американские евреи заняли противоречивую позицию в связи с «новой» иммиграцией единоверцев, на что обратил внимание в своей диссертации исследователь М. Берман.[35] С одной стороны, они жертвовали большие средства и создавали организации для оказания помощи переселенцам, созывали многолюдные митинги протеста в ответ на очередное нарушение прав еврейского меньшинства в Российской империи, собирали денежные пожертвования и выступали против ограничений на въезд в страну, а с другой - выражали крайнюю озабоченность в связи с ростом еврейской эмиграции из-за океана, которая стимулировалась либеральным иммиграционным законодательством.
Причина беспокойства еврейской общности США крылась в этнических, религиозных и социальных различиях, существовавших между ее представителями (принадлежавшими к «старой» иммиграции, преимущественно немецкого происхождения, приверженцами реформированного иудаизма, представлявшими средний класс городов) и выходцами из Восточной Европы и, в частности, из России (приезжавшими из местечек и небольших городков черты оседлости, последователями ортодоксального иудаизма, пополнявшими ряды рабочего класса). Последние говорили на идише, не торопились отказываться от старых обычаев, селились в гетто крупных городов и создавали свои религиозные, социальные и культурные организации. Респектабельное американизировавшееся еврейство немецкого происхождения опасалось того, что массовое переселение бедных, неграмотных, шумных единоверцев нанесет удар по его престижу и спровоцирует рост антисемитизма в США.
Так на рубеже XIX - XX вв. в стране возникли два параллельно существовавших еврейских мира, контакты между которыми стали налаживаться лишь накануне Первой мировой войны по мере того, как улучшалось материальное положение вновь прибывших и росло их стремление к американизации. С конца XIX в. лидеры американского еврейства принимали самое активное участие в борьбе против теста на грамотность для иммигрантов. А после Кишиневского погрома 1903 г. у них появилось первое серьезное ощущение общности судеб с единоверцами из Восточной Европы, чему в немалой степени способствовала и антисемитская направленность деятельности нейтивистов.
Противоречия, возникшие между представителями «старой» и «новой» иммиграционных волн, оказывали серьезное влияние на деятельность вашингтонской администрации и реакцию американского общества.
«Еврейский вопрос» во взаимоотношениях России и США обострился в период внутриполитической реакции во владениях Александра III в связи с всплеском антисемитизма и ужесточением дискриминационного законодательства. Он распадался на три части, тесно взаимосвязанных между собой: 1) гражданско-правовой аспект отражал реакцию американцев на антисемитскую политику царских властей и бесправное положение русских евреев, 2) их массовая эмиграция за океан создала иммиграционный аспект, осложнявшийся отсутствием конвенции о натурализации, 3) а «паспортный» конфликт сводился к нежеланию официального С.-Петербурга признавать паспорта американцев иудейского вероисповедания и стремлению приравнять их права и свободы в пределах России к правам и свободам русских евреев.
В 80-е гг. правительство США придерживалось принципа невмешательства в дела другого государства за исключением тех случаев, когда затрагивались права американских граждан. Однако в начале 90-х гг. в связи с массовой эмиграцией евреев из Российской империи в позиции официального Вашингтона произошли серьезные изменения. В феврале 1891 г. госсекретарь Д. Блейн выдвинул тезис о взаимных обязательствах наций учитывать влияние результатов внутриполитического курса на состояние дел в мире. Новый подход нашел отражение в меморандуме, переданном американским посланником Ч.Э. Смитом главе внешнеполитического ведомства на берегах Невы Н.К. Гирсу в декабре 1891 г., и в ежегодном послании президента Б. Гаррисона Конгрессу.[36] Таким образом, вопрос о правовом статусе
еврейского меньшинства в России из аспекта внутриполитического развития стал превращаться в проблему международных отношений.
Лидеры еврейской общины США широко использовали предложенную аргументацию для оказания давления на Белый дом и Капитолий в «еврейском вопросе». Встреча президента Б. Гаррисона с Дж. Шиффом, Д. Селигманом и О. Штраусом привела, например, к созданию в 1891 г. специальной Комиссии для выяснения причин эмиграции из Восточной Европы.[37]
Деятельность этой комиссии заслуживает особого внимания, учитывая влияние сделанных ею выводов на позицию администрации и общественное мнение. Обследованием условий жизни еврейского населения России занимались ее председатель, суперинтендант Нью-Йорка Дж. Вебер и доктор У. Кемпстер из штата Висконсин. Сопровождавшие их в поездке по стране представители русского еврейства Г.Б. Слиозберг и П.Я. Левинсон сделали все возможное, чтобы американцы получили полное представление о происходящем. Они стали свидетелями выселения евреев из Москвы и Московской губернии летом 1891 г.: бродили по безлюдным улицам Зарядья и Марьиной рощи с заколоченными окнами и опустевшими домами, посетили Брестский вокзал, имевший вид лагеря, где люди сутками лежали на грязном каменном полу в ожидании поездов на Минск, сумели пробраться в Бутырскую тюрьму и убедиться в том, что евреев, не имевших возможности выехать в срок, отправляли в черту оседлости этапным порядком - скованными попарно с осужденными за тяжкие преступления.
Покинув Москву, Вебер и Кэмпстер проехали по черте оседлости, побывав в Минске, Вильно, Белостоке, Гродно, Варшаве. Встречались с евреями, брали интервью и снимали копии с различных документов. Вернувшись в США, они составили отчет, который стал одним из самых полных, ярких и объективных документов, характеризовавших антисемитскую политику в России в период реакции. Основные причины эмиграции, по мнению Вебера и Кэмпстера, следовало искать в отсутствии личной и религиозной свободы, а также в тяжелых экономических условиях, ставивших людей на грань голодной смерти. Русские евреи, как выяснили эксперты, ехали в Америку ради будущего своих детей, и остановить этот переселенческий поток могла лишь либерализация внутренней политики по отношению к еврейскому меньшинству. В заключение отчета проводилась мысль о необходимости настойчивых и убедительных протестов против дискриминации евреев в России, так как последствия данного внутриполитического курса оказывают непосредственное и негативное влияние на ситуацию по другую сторону Атлантики.[38]
В 1903 г., после Кишиневского погрома, Дж. Вебер в письме к О. Штраусу выражал серьезное беспокойство в связи с вероятным всплеском еврейской эмиграции из России и угрозой роста антисемитизма в США[39]. Будущее подтвердило его худшие опасения.
Отношение американцев к еврейской эмиграции из России невозможно оценить во всей его полноте вне контекста общего восприятия ими «новой» иммиграции. В качестве ее оппонентов выступали нейтивисты, активизировавшие свою деятельность на рубеже XIX - XX вв. в условиях роста национализма. [40] Они опирались на идею англосаксонского происхождения американской нации и рассматривали итальянцев, славян и евреев как угрозу для ее ядра, генетического кода. По мнению нейтивистов, американское общество не могло «абсорбировать» такое количество иммигрантов, к тому же отличавшихся от «коренных» американцев настолько, что сам факт их массовой ассимиляции создавал угрозу для традиций, ценностей и политических институтов Соединенных Штатов.
Проводником программы нейтивистов стала «Лига по ограничению иммиграции» («Immigration Restriction League»), созданная в 1894 г. в Бостоне группой выпускников Гарварда (Ч. Уорен, Р. де Уорд, П. Холл и Г. Лодж) и организовавшая кампанию за введение теста на грамотность для иммигрантов. С рестрикционистскими требованиями выступали в тот период лидеры рабочих организаций, социальные реформаторы, представители благотворительных обществ, чиновники иммиграционной службы и известные интеллектуалы, подобные настроения распространились в рядах республиканской партии и в стенах Конгресса.
На страницах американской прессы развернулась напряженная дискуссия между противниками и сторонниками «новой» иммиграции. В своих статьях сенатор Г. Лодж, секретарь «Лиги по ограничению иммиграции» П. Холл, лидер рабочего движения Т. Паудерли, генеральный уполномоченный по делам иммиграции Ф. Сарджент, доктор А. Маклофлин, представлявший медицинскую инспекцию Элис Айленда, известный экономист Дж. Коммонс, Р. де Уорд и другие призывали ограничить
«нежелательную» иммиграцию, дабы не превращать Америку в «выгребную яму Европы», сохранить американские традиции, обеспечить здоровье нации и гарантировать ее будущее.[41]
Доводы рестрикционистов были суммированы в работе П. Холла «Иммиграция» [42] и серии статей авторитетного социолога США Э. Росса[43]. Прежде всего, указывалось на возможное изменение внешнего облика американцев. По мнению Росса, асимметричные черты лица и плохие физические данные свидетельствовали о принадлежности иммигрантов к низшей расе. Для подтверждения своего вывода автор призывал сравнить жителя гетто с американскими пионерами. П. Холл обращал особое внимание на падение уровня рождаемости за счет американского населения, что создавало угрозу для генофонда нации. Среди экономических последствий значились: снижение заработной платы,
жизненных стандартов рабочих, рост безработицы, обострение взаимоотношений между трудом и капиталом и, наконец, распространение потогонной системы с ее подрядчиками и иммиграционными боссами. Социальный эффект неограниченной иммиграции, в интерпретации Холла и Росса, был особенно велик: здесь и рост преступности, пауперизма, инфекционных заболеваний, и падение нравов, и распространение иждивенчества, и перенаселенность городов с их трущобами, и снижение уровня грамотности, а также культуры в целом. В политическом плане, как считали нейтивисты, большая часть иммигрантов не имела представления о том, что такое избирательная система и как ею пользоваться. Отдельные этнические группы стремились выступить на выборах единым блоком, внедряя иностранные идеалы в американскую политическую жизнь и распространяя идеи анархизма, социализма и коммунизма. В разрушении политических институтов, по мнению Холла, крылась самая главная опасность попустительства в иммиграционном вопросе. Росс, со своей стороны, был убежден в том, что американцы впадали в мистицизм, предоставляя гражданство огромному числу людей, рожденных в других странах, с идеями и симпатиями, далекими от американских традиций, навязывая им политические права, о которых они не мечтали, заставляя присягать чуждой и непонятной им Конституции, пытаясь в одночасье превратить подданных старых европейских монархий в свободных граждан молодой республики.
Результатом деятельности нейтивистов стало постепенное ужесточение иммиграционного законодательства[44], создание в 1907 г. Иммиграционной комиссии США во главе с сенатором от Вермонта У.П. Диллингхэмом, рекомендовавшей в своем 42-томном отчете меры по ограничению иммиграции, и многократное обсуждение законопроекта о введении теста на грамотность в Конгрессе. В конце концов, закон был принят в 1917 г. в условиях Первой мировой войны вопреки вето президента В. Вильсона.[45]
Оппоненты нейтивистов апеллировали к теории «плавильного котла». Они выражали уверенность в том, что американское общество способно ассимилировать представителей всех народов, прибывавших к берегам США, а «тигель повседневной жизни» обеспечит их превращение в «истинных» американцев и безболезненное включение в национальную модель развития. Следовало лишь стимулировать механизмы ассимиляции, чтобы сгладить возможные негативные последствия. В противовес организации рестрикционистов в 90-е гг. возникла «Лига по защите иммиграции» («Immigration Protective League»). К ней примкнули многие лидеры «старой» еврейской общины США. В 1906 г. в связи с очередными дебатами в Конгрессе по вопросу о введении теста на грамотность была создана «Национальная либеральная иммиграционная лига» («Nationa1 Libera1 Immigration League»), ставившая целью борьбу с нейтивистским движением в Конгрессе и выступавшая против ограничительных законопроектов о повышении таможенной пошлины, об организации консульской инспекции в странах эмиграции, о введении теста на грамотность, о предъявлении сертификата на благонадежность, об исключении физически слабых лиц из числа иммигрантов.[46]
Кроме того, в 1906 г. движение за либеральное иммиграционное законодательство усилилось благодаря деятельности «Американского еврейского комитета» («American Jewish Committee»), который впоследствии организовал общенациональную кампанию за денонсацию русско-американского договора о торговле и мореплавании 1832 г. под лозунгом защиты прав граждан США иудейского вероисповедания на территории России.[47]
В своих выступления на страницах прессы адвокаты «новой» иммиграции подчеркивали вклад переселенцев в экономическое процветание страны, напоминали о том, что «циркуляция крови» укрепляет здоровье нации и способствует ее прогрессивному развитию, а Соединенные Штаты, не страдая от избытка населения и недостатка продуктов питания, в состоянии обеспечить работой и куском хлеба всех желающих.
Оппоненты рестрикционистов, разоблачая страхи современных им «ничего-не-знающих», оценивали ситуацию следующим образом: переселенцы не крадут у американцев рабочие места, так как труд первых востребован там, где не желают работать последние. Опасность политическим традициям кроется, главным образом, в образованных и коррумпированных политиканах, а не только в неграмотных избирателях. Проблема ассимиляции существует для первого поколения «новых» иммигрантов, а их дети, как перед этим сыновья и дочери ирландцев и немцев, легко впишутся в американское общество, над чем поработают школы, церкви, пресса и политические институты США. Иммигранты, не зная английского языка, читают этническую прессу, получая полную информацию о происходящем в стране. И, наконец, достаточно обратиться к богатому культурному прошлому итальянцев, прогрессивному настоящему венгров, успехам в Америке русских евреев, чтобы избавиться от отношения к ним как к представителям низшей расы и оценить преимущества их ассимиляции для самих американцев.
Сторонники либерального иммиграционного законодательства, вооружившись цифрами, доказывали, что уровень преступности и иждивенчества в среде «нежелательных» иммигрантов ниже, чем среди «желательных», что неграмотность родителей компенсируется впечатляющими успехами их детей в американских школах и колледжах, что потенциальные возможности ассимиляции не изменились по сравнению с прошлым, так как параллельно с ростом иммиграции увеличивается численность «коренного» американского населения. Главная проблема, таким образом, заключалась в отсутствии образования и специального опыта участия в свободных политических институтах. В качестве выхода предлагалось введение ценза грамотности для участия в выборах и предоставление права голоса по истечении 5-летнего срока с момента прибытия в страну.
Выступая с критикой доводов Р. де Уорда, Дж. Сулзбергер напоминал своим согражданам об особой миссии, уготованной американцам: «Мы не должны забывать, что эта страна существовала и будет существовать не только для американского народа, но и для всего мира, что мы обязаны наделить равными правами евреев, финнов, армян, негров, что в наши обязанности входит помощь всем тем, кто борется за республиканскую форму правления... Демократия подразумевает равенство и братство всех людей.»[48]
У еврейских эмигрантов из России, с точки зрения «пессимистов» и «оптимистов», были свои особые недостатки и достоинства в общем списке характеристик «новых» иммигрантов.
При анализе восприятия американским обществом еврейской эмиграции из России важно учитывать влияние гражданско-правового аспекта «еврейского вопроса» на взаимоотношения двух стран. Любые проявления антисемитизма по другую сторону Атлантики неизменно вызывали волну осуждения в США, так как американцы считали необходимым выступать в защиту принципа свободы совести, который нарушался в Российской империи. Достаточно вспомнить многолюдные митинги протеста, резкий тон резолюций, принятых в сенате и палате представителей, депеши американских дипломатов в госдепартамент, «чернильный поход против России» в прессе, сбор средств в пользу жертв погромов. Однако по мере нарастания миграционного потока, с учетом реакции «старой» еврейской общины США, а также «имиджа» «новых» иммигрантов происходили серьезные изменения в общественном мнении.
Отношение к первому исходу русских евреев, связанному с погромной волной 1881 - 1882 гг., было положительным. На митинге, состоявшемся в Нью-Йорке в феврале 1882 г. верховный судья Дэвис во всеуслышание заявил: «Если же вопреки урокам политической мудрости положение евреев в России не будет улучшено законодательным путем, то у американцев, кроме дружеских увещеваний, найдется достаточно долларов, на которые можно будет переселить на свободную американскую землю и пристроить там хотя бы все три миллиона граждан, не имеющих пока отечества».[49] Правда, в том же году в июльском номере газеты «New York Times» появилась обширная статья под заголовком «Евреи из России». В ней обращалось внимание на стремительный рост еврейского населения США за счет еврейских беженцев российского происхождения, указывалось на скученность переселенцев в крупных городах, осуждалась неудовлетворительная работа европейских комитетов, посылавших в Америку нетрудоспособных эмигрантов, пополнявших ряды нищих и пауперов. Основной вывод сводился к тому, что эмиграция из России, продолжая нарастать, может превратиться в настоящую проблему внутреннего развития.[50]
Еврейские эмигранты из России, между тем, начали менять устоявшиеся в американском обществе представления о еврее, который превращался из человека богатого в бедного, из хозяина в работника, из
представителя среднего класса в пролетария. При этом пресса не пришла к однозначной оценке, описывая возникавший образ.[51]
Полярные точки зрения выражали газеты «New York Times» и «New York Hera1d».
Первая, печатая массу статей, направленных против дискриминационной политики царского правительства, рисовала негативный образ русского еврея: нищего, ленивого, не желавшего заниматься фермерским трудом, предпочитавшего селиться в трущобах Нью-Йорка и ожидавшего помощи от благотворительных организаций. Его сознание, по мнению авторов публикаций, было искажено годами угнетения, что могло стать источником социальной напряженности. «New York Times» несколько смягчила критику в связи с появлением на ее страницах серии очерков лондонского корреспондента Г. Фредерика, который представил иной портрет еврея: не хитрого ростовщика, а угнетенного бедняка, не революционера и анархиста, а законопослушного человека, сохранившего, несмотря на годы унижений, свой моральный облик, искреннюю веру, чувство взаимопомощи и приверженность семейным ценностям. Однако с началом экономического кризиса в США, а также под влиянием выступлений анархистов в 1893 г., в которых приняли участие эмигранты из России, «New York Times» вернулась на старые позиции, отражавшие антииммиграционные настроения общества.[52]
«New York Tribune», напротив, была неизменно толерантна, хотя и выражала удивление по поводу того, что эмигранты оказались гораздо беднее, чем ожидалось, и обращала внимание на проблему перенаселенности крупных городов. Газета наделяла евреев добродетелями среднего класса и приветствовала российско-еврейскую эмиграцию в США. Правда, позитивный тон статей о жизни русских евреев в Нью-Йорке и их борьбе за экономические права временно изменился в период шумных митингов анархистов во главе с Эммой Голдман[53].
В 1893 г. на страницах «Washington Post» развернулась дискуссия между сенатором У. Чандлером и одним из лидеров американского еврейства С. Уолфом. Сенатор объявлял еврейскую эмиграцию из России «нежелательной» и ратовал за принятие ограничительного закона, попутно обвиняя своего оппонента и барона де Гирша в стимулировании еврейской иммиграции в США. Уолф, в свою очередь, обратил внимание Чандлера на тот факт, что американская еврейская община не поощряет миграции русских евреев за океан, понимая всю сложность проблемы, и пытается, используя рычаги влияния в финансовом мире Европы и дипломатические каналы, оказать давление на царское правительство, дабы ослабить дискриминацию, являвшуюся подлинным источником эмиграции. Однако вместо этого, констатировал Уолф, американцы наблюдают усиление антисемитизма и новый исход русских евреев. «Вправе ли они лишить этих беженцев последней надежды, в то время как перед ними захлопнули свои двери европейские монархии?» - вопрошал он своего оппонента.[54]
В целом же позицию американской прессы по отношению к евреям-эмигрантам из России в 80 - 90-е гг. можно назвать терпимой (исключение составлял лишь 1893 г.). Авторы публикаций подчеркивали положительные качества переселенцев, не забывая, впрочем, о странностях в их поведении, экзотичности внешнего вида и чрезмерной религиозности. И достаточно позитивно оценивали они перспективы ассимиляции.[55]
В конце XIX в. несколько известных американских новеллистов предприняли попытку исследовать особый мир еврейского гетто Нью-Йорка.[56] Жизнь его обитателей была представлена образно и без прикрас: говорилось и о нищете, и о многоквартирных домах, и об антисанитарных условиях, и о печально прославившихся швейных мастерских с потогонной системой. Но при этом Дж. Рис, например, не забывал подчеркнуть блестящие успехи детей еврейских иммигрантов в школах и отметить самый низкий уровень смертности в городе, а Х. Хэпгуд выражала уверенность в будущем мальчика из еврейской семьи, который сумеет, преодолев влияние старых традиций и нового социализма, вырваться в иную жизнь, став настоящим американцем. В этих рассказах звучала мысль о жизнеспособности евреев гетто, об их стремлении адаптироваться к изменившимся условиям и стать полезными членами общества. Однако подобные публикации не означали поощрения иммиграции. Массовый исход русских евреев не вызывал одобрения в США ни на официальном, ни на общественном уровнях. Так что слова судьи Дэвиса, произнесенные в 1882 г. на митинге в Нью-Йорке, были риторическим приемом.
Резкий всплеск еврейской эмиграции после Кишиневского погрома стал причиной публикации целой серии статей в духе рестрикционизма. [57]
Нейтивисты, проявлявшие особый интерес к проблеме еврейской иммиграции, ссылались на высказывание бывшего посланника США в России Э. Уайта, который характеризовал русских евреев как представителей самой худшей части миграционного потока. Несмотря на все усилия, предпринятые американским еврейством, подчеркивал дипломат, результаты по-прежнему оставались далеки от желаемого[58]. Г. Лодж называл русских евреев «неполноценными людьми, представлявшими для Америки такую же опасность, как готы и вандалы для Рима», а его друг Г. Адамс, историк англосаксонской школы, приходил в ужас, когда сталкивался с «Яковом или Исааком, дурно пахнувшими гетто и бормотавшими что-то на непонятном идише».[59]
В 1904 г. президент «Лиги по ограничению иммиграции» Ф. Эйнсворт заявил: «Евреи из-за маленького роста и узкой грудной клетки представляют физическую угрозу для Нью-Йорка, так как с момента начала массовой еврейской иммиграции здесь резко возросло число случаев заболевания туберкулезом».
[60] Таким образом, движение нейтивизма приобрело антисемитскую направленность. По мнению П. Холла, евреи бежали не от реальной опасности религиозных преследований, а от гипотетической, принесли с собой потогонную систему организации труда, способствовали росту пауперизма и распространению инфекционных заболеваний, а также создали проблему трущоб в крупных портовых городах.[61]
Противоречивую оценку еврейской иммиграции дал в своей работе Г. Фэачайлд. Он обращал внимание на положительные черты переселенцев и в то же время ставил им в вину нежелание заниматься сельскохозяйственным трудом, создание экономической конкуренции с американскими рабочими, рост радикализма и детской преступности, укрепление потогонной системы, но главное - стремление изолировать себя и свой мир от американского окружения[62]. Такой же неоднозначной была характеристика Э. Росса. Среди достоинств евреев-иммигрантов он называл интеллектуализм, целеустремленность, социальную мобильность, владение различными профессиями, необыкновенную тягу к знаниям еврейской молодежи. Из недостатков главный, по его мнению, заключался в снижении уровня стандартов в любом деле, которым решил заняться еврей, будь он коммерсантом, адвокатом или врачом. Евреи - люди крайностей, делал вывод Росс, они - лучшие из лучших и худшие из худших. Перспективы ассимиляции представлялись американскому социологу сомнительными: если это произойдет, то процесс будет внешним и поверхностным.[63]
Об аргументах в защиту российских евреев можно судить по статьям И. Брудно в «Wor1d’s Work» и Б. Хендрика в «McC1ure’s». Авторы писали о них как об изгнанниках, а не об эмигрантах в подлинном смысле этого слова. Разоблачая предубеждения, существовавшие против них в американском обществе, Брудно утверждал, что хитрость, коварство и склонность к обману присущи представителям различных национальностей. Еврейские иммигранты, между тем, не становятся обузой для общества, так как заботу о них берут на себя их американские единоверцы. Да, эти люди селятся в гетто, но ведь здесь находятся синагоги, еврейские школы, магазины кошерной пищи, выходят газеты на идише, которые позволяют компенсировать информационный вакуум, существовавший из-за незнания английского языка, здесь живут те, кто их не осудит. Гладковыбритые американцы, иронизировали авторы, могут, конечно, презрительно смотреть на этих иммигрантов с неряшливыми бородами и еврейскими лицами, называя их «нежелательными». Но факты говорят сами за себя: уже через несколько лет русские евреи выглядят наполовину по-американски, открывают собственное дело, быстро продвигаются по социальной лестнице, становятся истинными патриотами приютившей их страны (пример - недавние события Испано-американской войны).
Последнее качество выделяет еврейскую эмиграцию из «нового» миграционного потока, так как русские евреи раз и навсегда порывают со своей старой Родиной и становятся патриотами американской республики, предоставившей им право на жизнь, свободу, образование, создание организаций, выбор профессии. Они переезжают за океан семьями, стремятся к ассимиляции (смена имен, изучение английского языка, отказ от старых привычек и образа жизни) и американизируются быстрее остальных «новых» иммигрантов. Второе поколение никогда не остается в гетто, да и первое находится там до тех пор, пока не встанет на ноги. Их дети являются лучшими учениками и студентами в школах и колледжах. Этим людям присущи разнообразные таланты, они достигают успехов на различном поприще и становятся не только удачливыми бизнесменами, но и учеными, музыкантами, художниками. Такие иммигранты никогда не разочаруют страну, гарантировавшую им свободу и равенство, делали вывод Брудно и Хендрик[64].
Эти аргументы в различных вариациях повторялись в статьях других авторов, в рассказах о жизни гетто и «эмигрантских историях», которыми изобиловали страницы журналов.[65]
Все доводы в защиту «новой» иммиграции в целом и еврейской в частности были обобщены лидерами американской еврейской общины С. Сулзбергером, Л. Маршаллом, А. Элкусом, С. Уолфом, Г. Гольдфоглем во время слушаний в Конгрессе по вопросу о введении теста на грамотность. Они заявили о невозможности лишить иммигрантов права на въезд в страну только за то, что на Родине у них отсутствовало право на образование. Сулзбергер, кроме того, выступил с развернутой критикой основных положений книги П. Холла «Иммиграция», указав на содержавшиеся в ней многочисленные неточности и искажения. Механизмом решения возникшей проблемы, по мнению адвокатов «новой» иммиграции, должен был стать не ценз грамотности, введение которого означало бы отказ от американских традиций и выполнения особой миссии, а перераспределение населения из крупных городов Восточного побережья на Запад при содействии правительства, железнодорожных фирм и частных организаций. [66]
Э. Росс констатировал, что широкая кампания в газетах и журналах, а также мощная оппозиция еврейской общины разрушили все доводы в пользу введения теста на грамотность.[67] Вопрос о судьбе иммигрантов сделался в тот период предметом острой литературно-публицистической и общественной борьбы в США. Однако пока правительство и общество оказались не готовы захлопнуть «золотую дверь» Эммы Лазарус.
Таким образом, еврейская эмиграция из России в конце XIX - начале XX вв. оказала сильное влияние на процесс восприятия американским обществом «новой» иммиграции в целом, что предполагало четкое различение «своего» и «чужого» в массовом сознании. У противников иммиграции данное противопоставление доводилось до отрицания «другого», а у сторонников смягчалось до его «приручения».
Евреи-иммигранты, как носители представлений о покинутой ими стране, оказались источником мощного отрицательного эмоционального заряда. Это усиливало негативную составляющую противоречивого образа России, формировавшегося в сознании американцев, и способствовало возникновению устойчивых «русских» стереотипов. Без учета указанного фактора сложно объяснить успех последующего движения за денонсацию договора 1832 г.
Под влиянием еврейской эмиграции из России наметилось изменение позиции официального Вашингтона в «еврейском вопросе», следствием чего стало ухудшение межгосударственных отношений.
И последнее. «Старая» американская еврейская община продемонстрировала готовность к активным действиям по оказанию давления на органы законодательной и исполнительной власти. Всплеск антисемитизма в США, деятельность нейтивистов, а также изменения, происходившие в составе «нового» переселенческого потока, вырабатывали у американских евреев чувство общности судеб с восточноевропейскими единоверцами и способствовали укреплению движения сионизма в Соединенных Штатах.
Примечания:
[1] U.S. Immigration Commission, 1907 - 1910: Abstracts of Repots of the Immigration Commission with Conc1usions and Recommendations and Views of the Minority. Vo1.1. Wash.,1910. P.25,185-187.
[2] Чертина З.С. Этничность в США: теория «плавильный котел»// Американский ежегодник, 1993. М.,1994. С.151-161; BerksonI.B. Theories of Americanization: A Critica1 Study. N.Y.,1969. P.55-93.
[3] Berman M. The Attitude of American Jewry Towards East European Jewish Immigration, 1881 - 1914. N.Y.,1980. P.17.
[4] С 1881 по 1910 гг. из России прибыло: евреев - 765 536 чел., не евреев - 983 539 чел. Следующей этнической группой после евреев были поляки (не учитывались иммиграционной службой США до 1899 г.), затем шли финны, литовцы и русские немцы. В составе эмиграции из России русских было всего 4,2 %. См.: U.S. Immigration Commission, 1907 - 1910. P.86-96; Joseph S. Jewish Immigration to the United States from 1881 to 1910. N.Y.,1914. P.164; Govorchin G.G. From Russia to America with Love: A Study of the Russ Immigrants in the US. Pittsburgh,1993. P.45.
[5Д Перетц Е.А. Дневник (1880 - 1883). М.;Л.,1927. С.131.
Стр. 13 из 16
[6] Форнберг К. Еврейская эмиграция: Опыт статистического исследования. Киев,1908. С.17.
[7] Joseph S. Op.cit. P.93-94.
[8] Исключение составлял 1894 г., когда произошел резкий спад иммиграции вследствие экономического кризиса в США. См.: Joseph S. Op.cit. Р.9з,164; Rischin M. The Promised City: New York’s Jews, 1870 -1914. Cambridge,1962. P.270.
[9] U.S. Immigration Commission, 1907 - 1910: Repots of the Immigration Commission. Emigration Conditions in Europe. Wash.,1911. P.280-281.
[10] Прайс Г.М. Русские евреи в Америке. Спб.,1893. С.1; См. также: Маневич И. А. Эмиграция евреев. М.,1916. С.1,20-21; Бородин Н.А. Северо-Американские Соединенные Штаты и Россия. Пг.;М.,1915. С.296.
[11] 1891 г. - 43 457 чел., 1892 г. - 64 253 чел., после спада в 1900 г. до 37 011 чел. - всплеск в 1903 г. до 47689 чел. и далее неуклонный рост: 1904 г.- 77 544 чел., 1905 г. - 92 388 чел., 1906 г. - 125 234 чел., 1907 г. - 114 932 чел. После спада эмиграции в 1909 г. до 39 150 чел. в 1910 г. наблюдался рост числа эмигрантов до 59 824 чел., а в 1911 г. - до 65472 чел. См.: Joseph S. Op.cit. P.93.
[12] Открыта в 1892 г. До этого иммигранты прибывали в Кастль Гарден.
[13] О нелегком пути русских евреев-эмигрантов в Америку см., напр.: Вильчур М. В американском горниле: Путевые заметки: Приключения и мытарства русского иммигранта. Нью-Йорк,1914. С.33-34; Antin M. The Promised Land. Boston,1942. P.163-H9 (1-st ed. - 1912); Scribner’s Magazine. 1902. Vol.32. Nov. P.513-527; Outlook. 1908. Vol.84. June. P.289-296. See also: Meltzer M. Taking Root. N.Y.,1976.
[14] Simon R.J. In the Golden Land: A Century of Russian and Soviet Jewish Immigration in America. Westport;London,1997. P.23-24.
[15] Riis J. How the Other Half Lives. N.Y.,1957 (1-st ed. - N.Y.,1890). P.76-100.
[16] Прайс Г.М. Указ.соч. С.83.
[17] Davis P. The Story of an Immigrant’s Experience//Chautauquan. 1907. Vol.48. P. 100-109. (Описана типичная история рядового еврея-эмигранта из России). See also: Weye W.E. David Kaplan: Russian Jew// Outlook. 1910. Vol.94. P.191-200; The Russian Jew in the United States. Ph.,1905. P.116-117.
[18] Вильчур М. Указ.соч. С.80.
[19] Rischin M. Op.cit. P.272.
[20] Meltzer M. Op.cit. P.33.
[21] См., напр.: Прайс Г.М. Указ.соч.; World’s Work. 1901. Vol.1. Apr. P.589-598; Popular Science Monthly. 1914. Vol.85. Oct. P.397-403; Rischin M. Op.cit. P.171-194; Simon R.J. Op.cit. P.94-98.
[22] The Russian Jew in the United States. P.32-33. See also: Blaustein D. Memoirs of David Blaustein. N.Y.,1913. P.60.
[23] Нитобург Э.Л. История формирования еврейской общности в США//США: экономика, политика, идеология. 1994. № 5. С.28.
[24] The Russian Jew in the United States. P.222-254.
[25] Об экономических успехах евреев из России см: Kessner T. The Golden Door: Italian and Jewish Immigrant Mobility in New York City, 1880 - 1915. N.Y.,1977; RischinM. Op.cit. P.51-75,92-93,199-200; The Russian Jew in the United States. P.46,354-355.
[26] Rischin M. Op.cit. P.93-94.
[27] Heinze A.R. Adapting to Abundance: Jewish Immigrants, Mass Consumption, and Search for American Identity. N.Y.,1990.
[28] Петриковский И.М. В Америку! Из памятной книжки студента-эмигранта. Киев,1884. С.135-137; New York Wor1d. 1882. Ju1y 15. О деятельности ХЕАС см. также: Osofsky G. The Hebrew Emigrant Aid Society of the United States (1881 - 1883)//Pub1ications of the American Jewish Historica1 Society (PAJHS). 1960. Vo1.49. P.173-187.
[29] Петриковский И.М. Указ.соч. С.238-249; Pollak G. Michae1 Hei1prin and His Sons: A Biography. N.Y.,1912. P.205-220; New York Times. 1882. 5 June; Chautaquan,1908. Vo1.50. Apr. P.248-265.
[30] The Russian Jew in the United States. P.64,76-77.
[31] Цит. по: Прайс Г.М. Указ.соч. С.20.
[32] Szajkowski Z. The Attitude of American Jews to East European Jewish Immigration (1881 - 1893)//PAJHS. 1951. Vo1.40. March. P.237-244.
[33] Joseph S. History of the Baron de Hlrsch Fund: The Americanization of the Jewish Immigrant. N.Y.,1935. P.13; Hirsh M. De Refuge for Russian Jews//Forum. 1891. Vo1.11. Aug. P.627-633; New York Times. 1891. Feb.10, May 3; Слиозберг Г.Б. Дела минувших дней: Записки русского еврея. Париж, 1933. Т.2. С.34-41.
[34] Joseph S. History of the Baron de Hlrsch Fund... P.22-47,245-252.
[35] BermanM. Op.cit. P.153-161,191-192.
[36] Foreign Re1ations of the United States (FRUS). Wash.,1892. Vo1. 48. P.737-739; АВПРИ. Ф.138. Оп.467. Д.118/124. Л.8-11об.; A Compi1ation of the Messages and Papers of the Presidents. N.Y.,1897. Vo1.12. P.5623.
[37] См., напр., письма О. Штрауса барону Гиршу от 5 июня и 7 июля 1891 TV/Library of Congress (LC). Manuscript Division (MD). The Papers of Oscar Straus (OS). Box 17; Ad1er C. Jacob H. Schiff. His Life and Letters. N.Y.,1928. P.114-115.
[38] Слиозберг Г.Б. Указ.соч. С.44-67; Letter from the Secretary of the Treasury Transmitting a Report of the Commissioner of Immigration upon the Causes Which Incite Immigration to the United States//US Congress. House. 52-nd Congress. 1-st session. 235. Wash.,1892. P.26-101.
[39] Дж. Вебер - О. Штраусу, 10 июня 1903//LC. MD. OS. Box 3.
[40] О нейтивизме подробнее см.: Higham J. Strangers in the Land: Patterns of American Nativism, 1860 -1925. New Brunswick,1955; Higham J. Send These to Me: Jews and Other Immigrants In Urban America. N.Y.,1975.
[41] North American Review. 1891. Vo1.152. Jan. P.27-36, May. P.602-612; 1897. Vo1.165. Oct. P.393-402; 1902. Vo1.175. Ju1y. P.53-60; 1904. Ju1y. P.226-237; Forum. 1901. Vo1.30. Jan. P.555-567; Century. 1904. Vo1.67. Jan. P.466-469; Popu1ar Science Month1y. 1903. Vo1.62. Jan. P.230-236; 1904. Vo1.64. Jan. P.232-238; Vo1.65. June. P.164-169; Ju1y. P.224-227; Chautauquan. 1904. Vo1.38. Jan. P.436-439; Vo1.39. May. P.217-225; Charities. 1904. Vo1.12. Feb. P.138-151. See a1so: Forum. 1887. Vo1.3. Ju1y. P.532-542; Arena. 1890. Vo1.2. Aug. P.269-277; Out1ook. 1903. Vo1.74. Aug. P.681-683; 1906. Vo1.84. Nov. P.607-620.
[42] HallP.H. Immigration. N.Y.,1908.
[43] Century. 1913. Vo1.87. Nov. P.28-35; Dec. P.225-232; 1914. Vo1. 87. Jan. P.392-398; Feb. P.615-622.
[44] Закон 1903 г. запрещал въезд проституток, анархистов и других лиц, которые верили в то, что правительство США или любое другое могло быть свергнуто путем применения силы, предусматривал проведение американской инспекции в европейских портах отправки и допускал депортацию
незаконных иммигрантов. Закон 1906 г. усложнял процедуру получения американского гражданства. Новые ограничения на въезд вводились законом 1907 г., который содержал длинный перечень пунктов, позволявших ограничить иммиграцию в индивидуальных случаях. В США не допускались: идиоты, душевнобольные, эпилептики, пауперы, профессиональные нищие, лица, способные превратиться в обузу для общества, страдающие инфекционными заболеваниями, преступники, скрывающиеся от правосудья, полигамисты, анархисты, проститутки, законтрактованные рабочие, дети младше 15 лет без сопровождения родителей и т.д.
[45] Тен В.А. Иммиграционная политика США в XVII - XX вв.: Краткий исторический очерк. М.,1998.
С.64.
[46] Berman M. Op.cit. P.190,217-219.
[47] О денонсации договора см.: Энгель В.В. «Еврейский вопрос» в русско-американских отношениях: На примере «паспортного» вопроса, 1864 - 1913. М.,1998. С.52-123.
[48] Forum. 1890. Vol.8. Feb. P.684-696; North American Review. 1897. Vol.156. May. P.526-536; 1904. Vol.178. Apr. P.558-570; World’s Work. 1901. Vol.1. Feb. P.379-387; Independent. 1903. Vol.55. Aug. P.2064-2066; Charities. 1904. Vol.12. April. P.420-424.
[49] АВПРИ. Ф.Канцелярия. 0п.470. Д. 105. 1882 г. Л.20-23,46-50; New Tork Times. 1882. Feb.2,3,16; Evening Post. 1882. Feb.1; Commercial Advertiser. 1882. March 15. Harper’s Weekle, 1882. Feb.11. См. также: Петриковский И.М. Указ.соч. С.32-34.
[50] New York Times. 1882. July 16. P.8.
[51] Об этом подробнее см.: Mayo L.A. The Ambivalent Image: Nineteenth Century America's Perception of the Jew. London;Toronto,1988.
[52] New York Times. 1882. Aug.8; Oct.5,15; 1883. July 12; 1884. July 24; 1890. Aug.26; Oct.19; Nov.9; Dec.14; 1891. Feb. 6,13; Apr.13; May 24; July 17; Aug.7,17; Sept. 7,14,28; Oct. 5,12,19,26; Nov.2,9,16,23,30; Dec. 7,14,21; 1893. March 6; May 7; July 30; Aug.25; Sept.12; Dec.11; 1895. Aug.27; Sept.6; 1897. Nov.14.
[53] New York Tribune. 1890. Aug.12; 1891. May 31; June 5,28; 1892. May 3; 1893. Aug.18,20,22,23; 1895. Aug.11; 1896. Aug.2; 1898. Jan.9; Sept.15; 1899. Aug.20; Sept.9; 1900. Feb.25; Apr.22; Sept.30; 1902. Oct.5.
[54] Washington Post. 1893. July 25,26,27.
[55] Harper's Weekly. 1890. Apr.19. P.306; 1895. July 6. P.636-637; Aug. 7. P.725; 1899. Nov.10. P.1125; Century. 1892. Jan. P.324-382; Feb. P.513-532; Atlantic Monthly. 1898. July. P.128-139; Commercial Advertiser. 1898. Febr.12,26; March 26; Apr.19; May 14,21; Aug.6; Oct.29; Nov.19; Dec. 17,24,31; 1899. Apri.1,22; June 3; Forume.1893. Vol.15. Apr. P.172-181.
[56] Riis J. How the Other Half Lives. P.76-100; Riis J. The Children of the Poor. N.Y.,1908 (1-st ed. -N.Y.,1892). P.35-53; HapgoodH. The Rise of the Russian Jew//World’s Work. 1901. Vol.1. Apr. P.589-598; Me Kenna M.J. Our Brethren of the Tenements and the Getto. N.Y.,1899.
[57] Wold’s Work. 1903. Vol.6. July. P.3600-3603; Popular Science Monthly. 1903. Vol.162. Feb. P.334-343; 1904. Vol.65. Sept. P.432-438.
[58] Cowen P. Memories of an American Jew. N.Y.,1932. P.276.
[59] Цит. по: Simon R. Op.cit. P.19.
[60] Цит. по: BermanM. Op.cit. P.178.
[61] Hall P. Immigration...
[62] Fairchild H.P. Immigration: A World Movement and Its American Significance. N.Y.,1913.
P.193,273,288,296,362,366. See also: Jenks J., Lauck 7.The Immigration Problem: A Study of Immigration Conditions and Needs. N.Y.,1912. P.11,63,88,34.
[63] Century. 1914. Vol.88. Sept. P.785-792.
[64] World’s Work. 1904. Vol.7. Feb. P.4472-4479; March. P.4555-4567; McClure’s. 1907. Jan. P.307-321; March. P.125-128.
[65] Munsey’s Magazine. 1900. Vol.23. Aug. P.608-619; Chautauquan. 1907. Vol.48. Sept. P.100-109; Vol.49. Dec. P.109-118; World’s Work. 1901. Vol.1. Apr. P.589-598; Outlook. 1902. Vol.72. Nov. P.528-539; 1905. Vol.80. July. P.631-637; 1910. Vol.94. P. 191-200; Nation. 1904. Vol.78. Apr. P.325-326; Charities. 1905. Vol.14. June. P.787-788; Review of Reviews. 1902. Vol.26. P.315-318; 1907. Vol.35. Feb. P.230-231; 1913. Vol.47. Apr. P.493-499; Atlantic Monthly. 1911. Vol.108. Aug. P.198-200; Missionary Review of the World. 1911. Vol.34. Dec. P.900-908.
[66] See, for example: In Defense of the Immigrant//The American Jewish Year. Book. 5671. Philadelphia,1910; Hearings before the Committee on Immigration and Naturalization. 63-rd Congress. 2-nd Session. H. R. 6060. 1913//NARS. RG. 287. Publications of the Federal Government. Congress (Committees of Congress). House. Immigration and Naturalization Committee. Box Y 5149.
[67] Century. 1914. Vol.88. Sept. P.785.
